Волна уносит

Для меня, взятого из придуманного мира (сдается мне — мира, проявленного особыми манипуляциями, как в старые добрые времена проявляли и фиксировали фотографии) и вытолкнутого в реальность агонизирующей цивилизации, понедельник всегда был не тяжелым, но ужасным. За два выходных дня удавалось отлично настроить себя в своем чудесном уголке в соответствии с высшим человеческим предназначением и — бац! — я становлюсь винтиком (или шестеренкой) в производственном механизме по выпуску материальных благ. Которые еще не всем доступны, и львиную доли прибыли забирает собственник средств производства.

Наша маленькая группа осуществляла техническую поддержку производственному процессу: из-под наших рук вылетали техкарты, разного рода схемы, запросы...Так получилось, что прежде нашу группу корёжили и так, и сяк: меняли наименование, добавляли функции при одновременном сокращении персонала, загружали несвойственной работой. Люди уходили: мало кто хотел продолжать работать в нездоровой обстановке. В итоге нас осталось трое: два специалиста одного возраста (один из них — я) и недавняя выпускница института. Она по прошествии года ушла в декретный отпуск. Её обязанности перераспределили между нами с мизерной доплатой.

Мой сосед по рабочей комнате был с начальником на короткой ноге и выбил себе ряд облегчений, преференций. Он смотрел важным администраторам, что называется, в рот, никогда не перечил, старался угадать, чего тот хочет, и, несомненно, угодить.

Я же был неудобен для начальствующих лиц, имел свое мнение, следовал только интересам производства, не поддавался на мухляжи, отписки и приписки. Понятно, что был поставлен в очередь на вылет. Но пока кандидата на замену не находилось. И главный начальник скрупулезно занимался сбором компромата. У него был специальный блокнот, куда заносил все оплошности персонала, проступки… одним словом, весь негатив на каждого работника. Моя страничка однозначно не пустовала (что интересно, второго блокнота, куда начальник заносил бы дела достойные похвалы, не было).

Стал замечать гаденький прищур у соседа по комнате. Как-то пришел утром и неприятно был удивлен: мебель в комнате была переставлена. Хорошо, хоть мой рабочий стол не тронут. Спросил, с чего вдруг перестановка и почему без предупреждения. «С начальством согласовано» — был ответ.

Ну да, я же не наделен полномочиями (и мне не к кому апеллировать, разве к совести?), да и неспроста проделан этот финт с перестановкой. Уж что-что, а гнобить у нас умеют… Я промолчал и сосредоточился на работе. Вдруг ход моих мыслей прервал громкий разговор по телефону, потом он сделал второй звонок, третий… Наговорившись «коллега» включил ощутимо громко проводное радио и начал рвать в клочки использованную офисную бумагу, избавляться от неё с садистским удовольствием.

Чувствую, как растет во мне негодование, готовое прорваться трехэтажной руганью для начала. Потом… потом он запишет мои бранные слова и оформит грязную писульку в виде докладной начальнику, чем заработает себе еще один бонус. Я сдерживал себя до тех пор, пока ответный набат не застучал в висках, и пальцы задрожали от нервного напряжения. Моя работа застопорилось, что добавило жару в горнило уже плохо контролируемого желания зафигачить органайзером по ставшей ненавистной физиономии. Рука так и тянулась к орудию возмездия… Самодовольный сосед снова вытащил мобильник и толстым пальцем начал в него тыкать, причем со звуковым оповещением, включенным на полную мощность.

Я схватил органайзер. Правая рука занесла за спину кассетный боезаряд в виде остро отточенных карандашей, канцелярских зажимов, ножниц и прочего ассортимента колющего и режущего. Щас получишь, ядрена лядь!.. Для прицела резковато развернул корпус тела на пол-оборота. И рука моя брякнулась об стену за мной. Часть колющего и режущего сыпанула шрапнелью по моей руке. От боли и досады прикусил губу, взял барсетку и стремительно покинул комнату. Быстро зашагал на выход из здания, обуреваемый желанием расколошматить что угодно.

На свежем воздухе вдруг глянул на небо, на безмятежно плывущие облака в идеальной синеве, с шумом выдохнул, расправил плечи, постарался спокойно пройти к автостоянке у проходного предприятия.

Скованный шаг выдавал мой внутренний раздрай. Хотелось, прямо-таки, выблевать негатив, но не я знал, как это сделать без последствий. Руки немели, координация движений была явно нарушена — я так рванул дверцу автомобиля, что вряд ли она выдержит еще пару подобных открываний. Юркнул в салон и задышал ровнее.
Когда садишься в кресло автомобиля и кладешь ладони на руль, странным образом очищаются мозги. Слетает тревога, стихает волнение, попадает тремор пальцев. Мир за рулем автомобиля воспринимается другим. Ты можешь безопасно проехать в нужном направление, а можешь и съехать в кювет на первом повороте. Я поостерегся сразу выезжать на дорогу. Пусть поутихнет испепеляющее желание быстрее умотать отсюда и больше не возвращаться. Ведь всё лучше делать размеренно, предугадывая результат: с годами уходит право на ошибку. На исправление не будет времени…

Расслабил спину в удобном кресле и включил радиоприемник. Перебрал насколько каналов — везде надоедливая попса да рэп с дурацкими текстами. Задействовал автопоиск, прикрыл глаза, протянул руки вдоль кресла, затылок коснулся подголовника. Тишина сама по себе приносила успокоение. Поэтому я уже хотел вырубить радио и просто посидеть, вспоминая что-нибудь хорошее. Может быть, вздремнуть, как вдруг FM-устройство наткнулось на волну православного канала.
Шло богослужение в прямом эфире. Многоголосый мужской хор славил Господа.

Древнеславянский язык был не совсем понятен, но интонация и тембр рождали чувство сопричастности. Они волновали и заполняли душу тем же чувством благословения высшего начала, что разносил мягкий мужской баритон. Целебная сила молитвы выполаскивала из сердца губительную смуту. Истаивал холод отчуждения.
 
Я слушал и слушал, обратив взор к сохраненным в памяти отрывочным картинкам: старинная икона, сверкающий позолотой купол Храма, горящие свечи, добрый батюшка, окропляющий паству святой водой… Мне захотелось связать эти разрозненные фрагменты в одно целое большое светлое. Когда оно будет собрано и скреплено, зачем куда-то уезжать? Ведь это «оно», куда я вольюсь, имеет внеземные корни и произрастает сквозь небеса в непознаваемую вечность…

Я с удивлением ощутил, как меняется ракурс: для изменения мира, который ух как не нравится, рациональнее, все же, будет изменить себя, свой взгляд на вещи, поупражняться в терпении и миролюбии. Но это будет возможно, когда есть опора в безусловно праведном, что пока еще греет сердце разрозненными фрагментами.


На фото (из социальных сетей): вид на город Новоуральск со стороны поселка Верх-Нейвинский.