мы в город Изумрудный идём дорогой трудной

– О чём ты сейчас думаешь?
– Я думаю о своём отце. Почему он никогда не интересовался моей жизнью? Ни тогда, когда я была ребёнком, ни сейчас? Фактически он ничего обо мне не знает и не старается узнать. Я пытаюсь это понять, чтобы как-то себе объяснить, но у меня не получается. Все объяснения, которые я нахожу, слишком грустные.
Она тряхнула головой, будто так можно было прогнать эту грусть. Улыбнулась.
– Такие вот мысли… Пойдём что-нибудь съедим, – и бесцеремонно потащила своего спутника за рукав прямо через улицу.

Когда, примерно через пару часов, они вышли на небольшую аллею, он внезапно продолжил разговор, будто они его не прерывали.
– Просто твой отец живёт в другом мире.
Она чуть замедлила шаг и, не поворачивая головы, спросила:
– В каком другом мире?
– В мире, в котором не важно, что происходит с дочерью.
– Какой-то странный мир, – она шумно вздохнула и закусила губу.
– Дело не в тебе. Дело в нём. Его мир другой. В нём другие ценности. Это разные миры. Ты никогда не сможешь ничего для себя объяснить. Оставь это.
Они шли по алее внутри шумного города, который хоть и бодрился, выглядел уставшим за день.
– Что ты можешь знать о мире, в котором живет другой человек? – продолжил он. – Ты думаешь мир для всех одинаков? Ты правда так думаешь?
– Разве мир не один для всех? Небо одно, одна на всех земля, что ещё?
Она немного злилась, что затеяла этот разговор, но одновременно надеялась, что он ей всё объяснит. А вдруг. Он часто мог найти такие слова, которые выравнивали её жизнь. Так было не раз. Сегодня она снова открыла дверь в свою «тёмную комнату» и поняла, что не в силах её закрыть. Оттуда сквозило обидой, непониманием, горечью и какой-то невыносимой печалью, от которой она свивалась клубком внутри себя, как дикий несчастный зверёк. «Помоги мне закрыть эту дверь…» – попросила мысленно и улыбнулась, заглянув ему в лицо.
Он тоже ей улыбнулся.
– Такая большая и такая глупая, – потрепал за щёку, как маленькую девочку, и оба засмеялись.
– Будь внимательна. Следуй за моей мыслью, смотри внутрь не вот этим… – он сложил из пальцев «вилку» и помахал перед глазами, – а вот этим, – ткнул «вилкой» в сердце.
– Эй, хорош дурачиться. Я же серьезно.
Они устроили шутливую потасовку, в которой она лупила его кулаками, а он ловил её полами пальто, дабы обездвижить.
– Всё, сдаюсь!
– Давно пора!
Она напоследок толкнула его в бок, и он притворно заохал.

– Этот мир никогда не был одинаковым для всех, – продолжил он так же внезапно, когда они продолжили путь.
– Вон идёт женщина. Посмотри внимательно – скорее всего её мир состоит из безденежья, страха потерять дрянную работу, дешёвой одежды, грязного подъезда и пьющего мужа. Там темно и холодно, страшно и нет надежды. А вон в той машине проехал мужчина, мир которого состоит из дорогой еды, «любви», которую можно купить на время, биржевых сводок, антидепрессантов и страха всё потерять. В этом доме на первом этаже сейчас, возможно, сидит ребёнок, который прислушивается к каждому звуку. Его мир состоит из страха, злости и слёз. У той женщины больной ребенок. Её мир – это больницы, страх, отчаяние и молитвы. Кто-то сейчас в операционной спасает жизнь, и его мир – кровь, чужие жизни, ответственность, редкие выходные. Продолжать ещё? В одном городе ты не найдешь двух людей, мир которых будет одинаков. Даже если они живут под одной крышей и спят в одной постели. Общее для всех, пожалуй, только то, что все они на данный момент живы. Но даже это может измениться в любой момент.
Они шли по аллее, она молчала.
– То, что мы хоть как-то умудряемся уживаться друг с другом, говорит о том, что в нас есть понимание, доброта, человечность, мы можем договориться о взаимном сосуществовании. Часто бессознательно. В нас встроена такая опция, но сама по себе она плохо работает. Полный функционал запускается только когда мы начинаем видеть и осознавать, что все живём в разных мирах. Знаешь, если бы меня спросили сколько форм жизни существует на земле, я назвал бы цифру всего живого, если бы её знал. Для меня каждый человек – это новая форма жизни. Поэтому, даже не думай о том, что ты можешь что-то знать о мире другого человека.
Она слушала его не перебивая, не замечая холода, который пользуясь случаем нагло забирался внутрь.
– А если ты ничего не знаешь, как можешь судить, давать советы, учить, воспитывать, требовать и прочее? Знаешь ли ты всегда кто перед тобой? Учитель или ученик? Друг или враг? Плохой или хороший? И кто ты сама?
– Значит, я должна понять и простить своего отца за равнодушие?
– Это значит, что ты никогда не поймёшь его. Его мир тебе чужд. А твой чужд ему. Он его не понимает. У ваших миров мало точек соприкосновения. Просто так получилось. Никто в этом не виноват. Он не виноват. И не виновата ты. Перестань переживать это как трагедию. Разве кто-то обещал тебе чуткого отца? С чего ты расстроена, что не получила такого?
– Ну знаешь! Если так рассуждать, то никто ни за что не отвечает?
– Не совсем так. Отвечать можно только за свой мир и за себя. За свои поступки, мысли, решения, брать на себя ответственность за всё, что делаешь. В конечном счетё, ты всегда сам решаешь – быть недолюбленным ребенком или любящим взрослым. Идти вперед или застрять в прошлом. Подари «свой мир» тем, кого любишь. Пусть им будет хорошо в нём. Это то, что ты реально можешь сделать.
Он немного помолчал и добавил:
– Если вдруг покажется, что знаешь другого человека, не думай, что права. Всегда сомневайся. Не торопись. Постарайся быть бережной. Мир другого человека – это хрупкое, даже если сам человек таким не кажется. Не будь той, кто рушит чужие миры, ты вряд ли уполномочена для этой миссии.

Вдоль аллеи зажглись фонари. В вечерней темноте они казались помеченной светом дорогой, которая указывает путь. Там, в конце этой дороги, выход или правильный ответ, или тот, кого долго ждал, или ещё что-то единственно нужное и дорогое.
Они некоторое время шли молча по этой «волшебной» дороге.
– Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной, идём дорогой трудной, дорогой непрямой… – вдруг запела она, ухватив его за локоть. И засмеялась легко и звонко.
– Ты что это… – тоже засмеялся он, – мы же серьёзные вещи обсуждаем.
– Да-да конечно, самые серьёзные вещи, – подхватила нараспев и многозначительно подняла палец. – А что ты попросишь у Волшебника? Ум, сердце или отвагу?
– Я попрошу чашечку горячего чая, чтобы согреться.
– Точно! Чашка горячего чая – это то, что соединит наши миры!
И потащила его за собой:
– Скорее же! Шевели ногами! До чего же ты неповоротливый!