Бытовые отголоски

(Из «Тетрадей» бабушки Нарины, влюблённой в машинный перевод», см. её Воспоминания «Жили в эпоху машинного перевода» полностью в электронном Архиве ПРОЖИТО).

Уже продолбили мне голову заявлением, что «Предъявлять можно только результат». А что такое Результат? И какой результат можно дать в мои немалые годы?! Думала-я-думала, а писАть всё же хочется: сколько сюжетов, маленьких и не очень, сидит в голове и просится наружу! В многочисленные письма друзьям все они не вмещаются. Рассказать бы кому-нибудь!!! Но ведь нет никого такого рядом! Да и на скамеечке у дома сидят старушки и почти-старушки, которые готовы слушать только про своё: как протекла дома батарея, как взорвался у меня чайник или что-то такое, что может грозить и их жизни. Например, как сосед сверху бросил в туалет зачем-то старую мочалку – и это привело к наводнению в нашем туалете… Хорошо, что зашёл старший сын, и он быстро справился с бедствием! Детей моих они тоже знают, поэтому и о них послушают, но только чтобы я очень быстро ушла и не загораживала им молодую соседку сверху, которая вот подходит со своими тремя малышами: с ней тоже надо успеть … Если прошла мимо, то и о ней можно немного посплетничать или, наоборот, поговорить по-доброму, порадоваться её деткам. Так и проходит их жизнь каждый день, течёт по каплям каждую минуту. 
А я вернусь к результату! Думала-я-думала - и придумала. Пиши-пиши, но только себе самой, но так, чтобы и другому было интересно, в любой момент, когда ему захочется заглянуть в мои бумаги.  Если кому-нибудь будет хоть что-то Интересно, это уже это какой-никакой результат.   
Вот так и начальство (уже во взрослом состоянии). Придёшь к нему с интересной идеей нового проекта – а у него именно сейчас плохое настроение и всё другое ваше неинтересно … Так и пропал проект нового поколения, который они же начнут через час у народа выспрашивать на заседании: Предложите НОВУЮ идею! …Ну, иной раз даже и повторишь её, новую идею, а они опять: предъявите результат! А что я им отвечу? – Да я Вам предлагаю сделать целый самолёт, но прямо сейчас не могу даже его крыло притащить, даже маленькую деталь, потому что её надо ещё сделать … А сначала могу лишь Модель нарисовать …Начальник: Ну вот, Вы опять за своё: дайте программиста, хоть половинку! а это мне неинтересно: нет их. 
– Ладно, говорю, я Вам напомню идею только под конец жизни. А пока … могу только на ладошке изобразить, как она крутится и какую пользу Вы можете в нашем МГУ получить от неё.
 - Ах, Вы уже видели? Ну, реализовать её на своей ладошке без вашей поддержки я никак не могу.
Что ж, в 80 лет не стыдно уже и любимую работу оставить. Начну писать свои опусы (а как их ещё назовёшь?). Вот детство, мне сказали, оно всем интересно. А если я успею до своего конца и до этой Идеи дойти и даже изложить её (думаю, она не устареет), то и тогда она пройдёт мимо Ваших ушей, Вы уж не обессудьте. Итак, начну.

НАЧАЛО
Несостоявшаяся личность – человек, который в конце жизни понял, что не выполнил своего предназначения. В данном случае личность – женщина, назовём её Нарина. Имя получилось неожиданно: когда мать рожала её, отец взволнованно ходил в соседней комнатке и напевал: «Эх, Нари, Нари, Нарина, Эх, Нари, Нари, Нарина, Эх, Нари, Нари, Нарина, Эх, Нари, Нари, На…». Сын у них уже был, поэтому ждали девочку, так и вышло. Когда отец пошёл её регистрировать, он продолжал напевать припев своей «грузинской» песни, поэтому на вопрос паспортистки он оборвал себя на последнем слоге, получилось имя Нарина. Дело было в далёкой тундре, в 1936 году в городе Нарьян-Маре, который многие произносили как Наринмар, а это несуществующее имя звучало похоже, ну, так и записали её Нариной. Мама рассердилась и решила, что изменит имя на Нину, так как она любила почти святую Нину. Уже взрослой Нина узнала, что это покровительница Грузии, и полюбила это имя (а в запасе у неё ещё были Нино и Нарин, звучавшие ещё ближе к грузинским именам). Она познакомилась, а потом и полюбила новый  лингвистический термин ОМОНИМИЯ, который давал ей возможность называть себя то Ариной, то Нарин, то  Наиной, Ниной, Инной, Риной, Ириной, то как-то ещё. Это было в разных ситуациях: ведь ребёнок в три года и школьница – это разные личности, у них и разные имена. А при одних и тех же обстоятельствах она могла выбрать себе произвольно любое из имён, получалась уже Синонимия имён, как в системах типа ИПС. Омонимия либо Синонимия оказалась первой неоднозначностью терминов, с которой столкнулась Нарина взрослой. Ну, пусть с ней разбираются «чистые» лингвисты, а в «прикладнухе» упомянутая трудность – не самое главное!  Вскоре она узнала и другие похожие лингвистические термины, столь же интересные, которыми она и занималась всю свою рабочую жизнь.
А неоднозначность и завела её коллег в тот тупик, из которого не было хорошего выхода в практику. Возможно, выход был где-то впереди, но очень далеко, так, что их жизней уже заведомо не хватит. А она хорошо видела дорожку, которая, как она верила, могла бы помочь, но по которой её коллеги не захотели пойти. Эта её дорога требовала ещё другие (и не одну) специальности. А какой же сложившийся структурный лингвист готов перейти на неизведанную тропу мало кому известного прикладника, хоть и из его добытой трудом всей его жизни теории и модели? Никого она не имела права упрекнуть, хотя тихий упрёк к прикладным лингвистам жил внутри и порой прорывался, но лишь в малых незаметных статейках и в частных дискуссиях.
 А теперь сразу перескочим в последний момент её жизни, который уже нельзя ни отодвинуть, ни отсрочить; приходится держать перед собой отчёт. Почему же не перед Б*гом?! – Да потому что она не успела прийти к Нему: хоть её и крестила  бабушка тайком от родителей; она не любила ходить в детстве в церковь, не любила вставать чуть свет, и молитв, что пела бабушка, не хотела повторять. А главное, не любила просить Его, когда все Его о чём-то просили, а она только благодарила. Этих «всех», обычно бабушек, она тоже не очень любила: ей казалось, что они какие-то одинаковые. Правда, Творца Вселенной она не только допускала, но бесконечно  восхищалась им: как  же мудро всё им придумано в человеке и в жизни. Но у неё был и свой Ангел-хранитель, с ним она тихо обсуждала порой свои жизненные трудности. Правда, если честно, трудностей было не слишком много, и она их легко обходила, благо, в жизни всегда есть чему радоваться. Она и радовалась – и естественной суете вокруг, и мудрым людям, и друзьям, с которыми она была в согласии, да просто она не любила быть недовольной и тем более впадать в тоску.
Когда её перевезли в Москву, вернее, в Подмосковье, и она начала учиться, она ничуть не поумнела, как брат о ней говорил. Он дразнил её зубрилой, так как она свято верила  в Москву и всё связанное с ней, старалась запомнить, зазубрить то, что говорилось на уроках, а потом и то, что слышала вокруг от «умных» людей: ведь сама она была «трава» и, конечно, всегда неправа. Это неверие в себя, незнание, неопределённость (она никогда не знала толком, даже чего она хочет, ждала,  что скажут другие) переросли во взрослом возрасте в свою противоположность. У Нарины проявилось упрямство и протест против людских стандартов, в общем, нежелание принимать чужие мысли за свои. В то же время крепла привязанность и вера в модели, сложившиеся в её собственной голове. Однако ей так и не удалось реализовать свою Полную модель «АПТ» (Автоматического Понимания целого Текста). Но до этого было пока ещё далеко.