Сосед

 У меня есть сосед с очень странной биографией. Имени его я называть не буду, думаю, Вы поймете из дальнейшего, почему. Начать с того, что мать у него была первым секретарем горкома партии в одном довольно большом южном городе. И он у неё - единственный ребенок. И не подумайте, что она с него три шкуры не спускала за любую провинность. Ещё как спускала! Потому что была ему и матерью, и отцом в одном лице. А другого отца ни в природе, ни в заводе у него не было. Ну, разумеется, был, но не долее процесса зачатия. Мама была гордая, властная, самостоятельная, жёсткая и принципиальная. Мой сосед, даже став взрослым, её немного побаивался, хотя, по-хорошему, это его надо бояться. Но и такой человек имеет свои страхи. И свою маму он, реально, боялся, потому и живёт всю жизнь не с мамой, а на другом конце страны. Чтобы не доставала. Впрочем, он очень её любит и живёт в основном не там, где хочет, а там, куда пошлют.

 Но, по порядку. Отличником он не был, но учился на твердые четверки и пятерки. Трояки и двойки ему учителя не ставили не из уважения к его матери, а потому что он всегда был готов к урокам. Мать не вмешивалась в его учебные дела. Он сам охотно учился. Особенно любил математику и физкультуру. Знания и навыки, полученные им за восемь школьных лет, позволили ему в дальнейшем неплохо освоить основы финансовой грамотности и развить качества руководителя. И то, и другое с несколько специфическим уклоном.

 В пятнадцать лет он впервые попал на зону. С его слов, история яйца выеденного не стоила - обычная драка подростков, но кто-то кого-то пырнул ножом, кто-то кому-то выбил зубы, кто-то кому-то едва не вышиб глаз без шанса поставить этот глаз обратно. Короче, драка была крутая. Трое в больничке после неё оказались с геройским видом, а мой сосед на скамье в суде. Мама его и пальцем не шевельнула, дабы своего отпрыска поддержать, в отличие от крутых папашек других участников той драки. И повесили тогда на него всех собак. Отсидел он без малого пять лет.

 Отсидел он от звонка до звонка не без пользы дела. Получив в наследство от мамы лидерские качества, сколотил он в этой колонии крепкую команду малолетних отморозков. С тем и вышел на волю. Любящая мама, пока он учился в колонии столярному делу, исправно посылала ему еженедельно посылки с разными вкусняшками и тёплыми вещами, а когда он вышел на свободу, через закрытую дверь сказала ему, что не пустит его в дом, что он её опозорил и не заслуживает её любви и заботы.

 Ну, и куда ему было идти после этого? Он долго не думал. Заявился в дом своего друга по несчастью и мечте о свободе. Тот освободился немного ранее. Оба молодые, физически крепкие, умеющие материться в несколько этажей и махать кулаками, с избытком энергии и полным отсутствием чувства эмпатии. Вот это отсутствие и привело их обоих через месяц на новую скамью в суде. Оба судимые. И статья у обоих теперь была не банальная драка, а настоящий гоп-стоп. И получили они оба уже не скромные пять, а полновесные десять лет.

 За хорошее поведение и усилиями государственного защитника моего соседа выпустили на волю через семь лет. На этот раз на свободе оказался матёрый зек, умеющий манипулировать тупыми сидельцами. И месяца не прошло, он вновь оказался замешан в настоящем бандитском деле.

 Не буду томить. К своим пятидесяти шести годам мой сосед имел вольной жизни восемнадцать лет. Остальные почти сорок провел в разных местах нашей необъятной Отчизны, преимущественно на севере и востоке.

 Однажды в краткий период свободы, ему исполнилось тогда тридцать лет, он заехал к состарившейся безработной матери. Она обняла его и оросила слезами. Он был тронут. И оставил матери на пропитание в довесок к пенсии сто тысяч рублей. Она, увидев целую кучу крупных купюр, расплакалась сильнее и не стала спрашивать, откуда у неработающего сынка столько денег. Вероятно, поняла, что правды он не скажет. Она его накормила домашними щами и жареной картошкой и постелила ему постель в его комнате, где всё оставалось таким же, каким было, когда ему ещё приходилось листать учебники. Он хотел было уйти сразу, так сильно защемило у него под ложечкой, но дождался пока мать уснет в своей комнате и по-английски растворился в ночи. Больше он мать свою никогда не видел, только изредка звонил ей, примерно раз в месяц.

 Дефолт, случившийся через пару месяцев после его визита к матери, он встретил в новом месте посреди тайги. Помочь ей он ничем не мог в тот момент. И они оба приняли финансовую махинацию правительства в качестве кармы. Она - как наказание за то, что взяла воровские деньги. Он - как знак того, что нельзя расшвыриваться такими суммами и с тех пор ежемесячно посылал матери по одной тысяче рублей, которые она, не сообщая ему, складывала на накопительный счет в банке на его имя. Он узнал об этом от нотариуса, которая занималась его наследственными правами. В качестве наследства он получил квартиру, в которой жил в детстве, и, вот парадокс!, сто тысяч рублей, на которые решил устроить банкет в память своей матери. На эту тризну он пригласил всех соседей. Тогда-то мы и узнали об этой части его биографии.

 Еще одна часть его жизни оказалась связана с очень тихой, скромной и красивой женщиной по имени Мария. Мария младше него на двадцать лет. Они не женаты. Она просто живет в его квартире в те периоды, когда он занимается общественно-полезным трудом. Когда он ненадолго появляется в нашем доме, Мария исчезает вместе с их общим сыном где-то в каком-то загородном доме. Сын моего соседа думает, что в этот дом они выезжают по причине необходимости поддержания здоровья Марии, страдающей бронхиальной астмой. Он очень спокойный рассудительный парень, такой же тихий, как Мария. В этом году Ника, так зовут сына моего соседа, окончил школу с золотой медалью.

 Ника не знает, что мой сосед - его отец. Ника думает, что Мария просто снимает у него квартиру. Дело в том, что мой сосед не хочет чтобы члены его банды узнали, что у него есть семья. Ещё мой сосед боится, что его сын может повторить его судьбу. Ещё мой сосед боится, что члены его банды могут нанести вред его сыну, его любимой женщине и его матери, когда она ещё была жива. Поэтому Ника думает, что его отец умер ещё до его рождения, а мой сосед - дольний родственник Марии.

 Мария никогда не жалуется. Она все свои силы отдает сыну. Мария нигде не работает, но одета всегда в дорогие черные платья или костюмы с дорогими украшениями из золота. На голове у неё всегда повязана кружевная черная косынка. Она не пользуется макияжем. Впрочем, он ей не нужен - она идеально красива. Ника похож на неё.

 На поминки своей матери мой сосед их не пригласил.

 Он устроил грандиозные поминки. В самом дорогом ресторане нашего города. С самыми дорогими винами и закусками. С приглашённым тамадой. Проплаченные лабухи весь вечер без перерыва тихонько играли фоновую музыку. Наши соседи с азартом  поглощали еду и питьё, не дожидаясь тостов.

 После третьего бокала его развезло. Он передвинул свой стул и сел между мной и моим мужем. Похлопав меня по плечу, он пробормотал, что я его сестра. Потом он упал на плечо моему мужу и стал рассказывать о своей жизни. О матери, строившей коммунизм и разрыдавшейся из-за жалких воровских денег. О школе, где его не любил никто, но завидовали все. "А чему было завидовать? У матери, кроме громкой должности, не было ничего хорошего в жизни. Даже ремонт в квартире она ни разу не сделала", - он надсадно засмеялся и продолжил рассказывать о том, как он сидел, как доказывал братве, что он не маменькин сынок, а достоин лучшего куска в этой жизни.

 Потом он развернулся ко мне и спросил в упор, люблю ли я своего мужа. И тут же добавил: "Не отвечай. И так видно. А Мария меня не любит. Жалеет просто. И сын меня не любит. Даже не знает, что он - мой сын. И ты ему не говори. Он не должен узнать, что его отец - подлец. А я -подлец. Настоящий сукин сын. Нет. Не сукин сын. Мать у меня была золотая женщина. Честная. Прямая. Только наивная. Представляешь, она верила в коммунизм?! Какой коммунизм? Господи, какой дрянью нам мозги пудрили?! А она верила. И, ты не поверишь, я тоже верил. Я и теперь верю.  Только теперь я верю, что Бог есть. Он всё видит... Вот почему мой сын не знает, что я его отец. Я так решил. Потому что Бог знает, как я его мать обидел. ...Она же девочка еще совсем была. Школьница. А я обманул её. Обманул. И она школу даже не окончила. Представляешь? Её из-за меня из школы выгнали. Беременную. Сволочи! Ненавижу! Такие чистенькие все, не-за-ма-ранны-е. Да им всем до Марии, как до Луны. Нет, до Солнца. А ты знаешь, она, ведь, не Мария. Это я её так назвал. А как её зовут по ксиве, я под дулом автомата не скажу!" При этих словах он встал и громко, икая, заявил на весь зал: "Я вам ничего не скажу! Только тост один. За Деву Марию и её младенца!" Он выпил полный бокал коньяка и рухнул лицом вниз на тарелку с салатом.

 Мы с мужем быстренько ретировались, услышанного было более, чем достаточно.  Чем закончилось то мероприятие, мы узнали утром. Нашего соседа за пьяный дебош и драку в очередной раз "закатали", а вместе с ним и ещё нескольких человек из его гостей. Предварительное заседание суда будет завтра. Но мы туда не пойдем. Мы не были свидетелями той драки.  А свидетельствовать против него из-за его перепоя после его откровенности как-то не комильфо. И даже не только потому что он так разоткровенничался... Просто накануне, до поминок, он устроил дебош у нас на лестничной площадке. Он ломился к нам в дверь полночи и орал, что "эта сука - жизнь не справедлива". Он вопил не своим голосом о том, что хочет быть таким, как мы. И почему одним всё, а другим ничего?  И почему он не может, как мой муж, спокойно лежать всю ночь в кровати с любимой женщиной? И почему он не может обнять своего сына, как это делаю я. И ему надоело всё. Лучше он прикончит нас и его расстреляют, чем он будет терпеть эту несправедливость... Скажу откровенно, мне было очень страшно, но мы не вызвали полицию... Нам почему-то было жаль его.

 Он не просил у нас прощения наутро. Он просто сунул в дверь записку с адресом ресторана и просьбой придти помянуть его "мать, святую женщину".

 Я не хотела после бессонной ночи идти в этот ресторан, но подумала, что, если мы столь демонстративно не явимся, то он, точно, нас всех прикончит. Мне  не закрадывалась мысль, что мне будет жалко его, тем неожиданнее это сочувствие, этот скандинавский синдром. Пусть его судят без нашего участия.