Гл 4. Я требую исполнения...

Казалось, что ромашковое поле не имеет границ и она упала в него, раскинув руки и закрывая глаза. Солнце палило нестерпимо и ветерок, холодивший тело легкими касаниями, вдруг уплотнился и упал на распластанное на земле тело тяжелым ватным одеялом, вдавливая его в неё. В какой-то момент захотелось его сбросить с себя или хотя бы уползти в тень, под крону громадного дерева и спрятать от жары хотя бы голову, но не получалось. Ольга попробовала согнуть колени и упереться ступнями в землю, но одеяло уже стало бетонной плитой и ноги не слушались. Дышать становилось всё трудней. Пересохшее горло не пропускало воздух, и женщина вдруг поняла, что это сон и нужно проснуться, выпить воды, открыть окно и избавиться от кошмара. И она, не открывая глаза, попробовала сесть, но руки дернулись безуспешно, а запястья обожгло.

– Что за… - Ольга открыла глаза и запрокинув голову, посмотрела назад. Её руки были привязаны к изголовью кровати. – Что за…

– Тшшш. Не шуми, любезная супруга, переполошишь весь дом.

– Что? – Женщина сделала попытку согнуть колени и подтянуть тело выше , но и ступни обожгло болью. – Что происходит? Ты рехнулся, Федор? Быстро развяжи меня и вон из моей комнаты. Вон отсюда! – прошипела Ольга. Кричать действительно нельзя, в этом новоиспеченный муж был прав. Невозможно было даже представить последствия. Мама. Отец. Катька с Сенькой. Как им объяснить и как успокоить? Мало того, что они испугаются. Мало того, что стыд будет жечь, как клеймо. Старики просто не переживут такого. Это их запросто добьёт. И женщина снова заговорила, пытаясь заболтать, отвлечь, успокоить, вразумить мужчину, который навалился на неё всем телом и сейчас пытался выдернуть из-под себя и из-под её тела край ночной сорочки:

– Федор, я всё понимаю. Просто хмель ударил в голову. Бывает. Давай ты сейчас меня развяжешь и пойдёшь спать, а я обещаю, что ни словом, ни взглядом тебе не напомню. Скажем так – ты пошутил. Пошутил же? Развяжи и иди спать.

– Не так быстро, дорогая, я требую исполнения супружеского долга. Ты забыла, милая, у нас первая брачная ночь и мы всем пообещали, что брак настоящий. Ведь пообещали?

– Боже, что ты несёшь? – Ольга сорвалась с выбранного тона и снова попробовала сдвинуться, но ткань поползла, и женщина снова застыла, вдавливаясь в матрас. Она снова перешла на полушепот и как можно спокойнее продолжила. – Федь, ну что ты несёшь?

– Я? Чушь. Но я теперь – муж. Ты – жена. И я хочу тебя. Вот так просто. Супружеский долг. Я пришёл его получить, и я получу.

Он вдруг встал с кровати и Ольге показалось, что всё-таки это была плохая, пьяная шутка и что ножницы, лежащие на комоде, Федор берёт, чтобы разрезать то, чем он её привязал. Вот сейчас он это сделает, улыбнётся и всё закончится. И всё вернётся на круги своя.

Но нет. Фёдор наклонился и разрезал ткань сорочки полностью открывая тело.

– Мы не будем шуметь, да? Пусть все спят, да? Нужно же сохранить мир и покой этого дома, да, дорогая?

Ольга закрыла глаза и перестала сопротивляться. В голове набатом зазвучала Цветаева, и женщина успела до первого толчка подумать можно ли увеличить звук в мозгу, и изо всех сил повторяла и повторяла, стараясь читать мысленно, как можно громче.

Вздрогнешь — и горы с плеч,

И душа — горе’.

Дай мне о го’ре спеть:

О моей горе’.

Черной ни днесь, ни впредь

Не заткну дыры.

Дай мне о го’ре спеть

На верху горы…

Сквозь частокол слов в сознание пробилась тишина и ощущение свободы. Ольга шевельнула затёкшей рукой и опустила её. Потом вторую. Потом открыла глаза. Фёдор лежал на боку и смотрел на неё со странной смесью жалости и нежности.

– Прости. Но в моей семье не бывает фиктивных браков. Мужчины в нашей семье женятся единожды. Раз и навсегда. И в твоей жизни больше не будет Сашки. В твоей жизни буду я, дети, родители, и наш общий дом.



**************************

Продолжение думается и непременно напишется...