Зашкварник Ч. 1

                *Зашкварник – тот, кто не соответствует
                общепринятым стандартам.
                ___________

   …Зашкварник жестом пригласил гостя присесть
на деревянные полати, служившие хозяину землянки
и кроватью, и столом. Гость сел. С первого взгляда
было понятно, что Зашкварник не сильно-то и рад
непрошенному посетителю. Он даже чертыхнулся, к
месту вспомнив поговорку про татарина, хуже которого
был почему-то только незваный гость.
   Землянка Зашкварника была расположена прямо
возле трассы, соединяющей два больших города. И
круглые сутки, понятное дело, мимо проносились
автомобили. Нередко (а лучше сказать, довольно
часто) в его скромное жилище без спросу совали
нос всякие гнусные морды. Иногда эти личности
были в подпитии и, вследствие этого, страстно
желали поговорить «по душам», ужасно умничали и
надоедали Зашкварнику своим философским словоблудием.
Их умствования тем более раздражали, что сам он
считал себя глубоким философом и терпеть не мог
примитивных и плоских рассуждений.
   – Как же они все уже достали… Честное слово! – подумал
про себя Зашкварник.
   Несложно было догадаться, зачем все эти
бесконечные «посетители» перлись в его берлогу.
Просто им до печенок хотелось посмотреть на
необычного человека. Пещерного человека. А если
точнее, не пещерного, а земляного. Живущего
в землянке, то есть. К слову сказать, проживающего
там на постоянной основе. И действительно, нечасто
в современном мире столкнешься с подобным явлением,
что уж тут говорить. Вот и приходилось Зашкварнику,
как ни крути, день за днем сносить неожиданные
визиты самой разношерстной публики… А куда денешься,
коли эти мерзкие, сволочные людишки, по обыкновению,
заглядывали к нему не с пустыми руками – кто-то
приносил хлеб или сало, кто-то чай; иногда бывало –
гораздо реже, – что за счет гостей Зашкварник
разживался и пакетом натурального молотого кофе.
Но больше всего, собаки, тащили печенье, пряники
и сухари! Видимо, «к чаю». Зашкварник брезгливо
передернул плечами. Особенно много почему-то было
именно пряников. Ну вот почему пряников?! Зашкварник
не раз задавался этим вопросом, но ответа у него
не было. Это была какая-то мистика. Пряники, и все
тут! У Зашкварника даже специальное место было, куда
он складывал эти самые злополучные пряники – это
была сетка-авоська, подвешенная прямо к низкому
потолку. Он это сделал специально и, надо сказать,
весьма гордился своим остроумием: мол, пусть
безмозглые придурки бьются головами об эту авоську
и пусть им будет стыдно, что они прут такое количество
пряников… Ну никакой фантазии! Лучше бы сосисок
привезли, паршивцы. Или тушенки какой-нибудь на
худой конец.
   Заезжали разные; в основном это были существа
мужеского полу – водители большегрузных (и не очень)
машин, путешественники, экстремалы. Но иногда своим
посещением дарили и дамы. Особо слезливые проникались
нищетой хозяина и даже норовили сунуть в руку купюру,
обычно небольшого достоинства. Иной раз везло, совали
купюру и посолиднее. Ну что тут сказать? Было бы
глупо отказываться, поэтому Зашкварник не отказывался
ни от тех, ни от других.

   ***

   Итак, обладая блестящим образованием – от знающих
людей мы слышали, как минимум, про факультеты
юриспруденции и психологии – и будучи философом
по жизни, Петр Иванович Лужин (Зашкварником его
обласкали сами проезжающие – имя это почему-то
с легкостью привязалось к Лужину) любил порассуждать
на разные темы – в особенности, на тему формы и
содержания. Стоит отметить: он имел представление
об этом вопросе не только в теории. Например, прямо
сейчас, в данную минуту, у него возникла та самая ситуация,
и он это отчетливо понимал, где надо было действовать
строго «по форме», и никак иначе. В противном случае
он запросто мог остаться без ужина. Поэтому… Вовремя
спохватившись и придя, так сказать, в самое себя,
Зашкварник сменил гнев на милость и изобразил на
лице нечто вроде приветливости.
   – Ну что, кофейку? – обратился он к незнакомцу
с улыбкой, при этом не разжимая зубов. Куртуазность
Зашкварнику давалась крайне тяжело.
   – Не откажусь… – чуть слышно ответил гость, стесняясь.
В землянке Зашкварника он был впервые.
   Хозяин привычно сунул руку в жестяную разноцветную
банку, довольно вместительную, долго гремел там
металлической ложечкой, собирая на дне остатки кофе,
и наконец выудил оттуда небольшое количество пахучего
коричневого порошка. Засыпав кофе и плеснув холодной
воды в турку, он водрузил ее на печку-буржуйку.
   Тем временем гость озирался по сторонам, нигде
надолго не задерживая своего взгляда и одновременно
пытаясь осмыслить происходящее. По всему было
видно, что мыслительный процесс был для гостя
мучительным и причинял ему физические страдания.
Его растерянная физиономия однозначно указывала на то,
что он попал в непривычную для себя среду.
   Это был довольно полный мужчина, неуклюжий,
неухоженный, с растрепанными волосами соломенного цвета
и не очень чистыми руками, которыми он беспрестанно
теребил массивный нос. Одежда тоже не вызывала
положительных эмоций: мешковатые штаны и такая же
объемная куртка были как будто на вырост. С большим
трудом можно было бы определить род деятельности
мужчины: с одинаковым успехом он подходил на роль
компьютерщика-самоучки, курьера или же рядового
сотрудника какой-нибудь фирмы по изготовлению
окон. Одно было ясно без сомнения: это был
человек необразованный и недалекий. 
   Всем своим видом он напоминал испуганную
птицу. Не умея скрыть своего любопытства, незнакомец
жадно разглядывал внутреннее убранство жилища
Зашкварника, будто бы увидел диво дивное и хотел
запомнить все детали увиденного, без остатка.
Скорее всего, чтобы потом, сидя в кругу друзей,
таких же неучей, рассказывать им про столь необычную
встречу. Несмотря на то, что землянка сама по себе была
чем-то экзотическим и вызывала смесь неподдельного
восторга и замешательства, все же еще больше поражала
воображение личность хозяина землянки. Это был еще
тот персонаж.

   ***

   Если бы Зашкварник встретился вам где-нибудь
на городской площади, вы бы, несомненно, подумали,
что это уличный музыкант или какой-нибудь бродяга,
лет пятидесяти или что-то около этого, одетый
случайно и кое-как. На нем были дырявые джинсы
и мягкая, льняная рубашка – впрочем, тоже далеко
не везде целая. Голову обрамляли длинные, спутанные
волосы, когда-то сплетенные в дреды, а сейчас
разбросанные по черепу как попало. Беспорядок на
голове скрывал внушительную плешь, нещадно просвечивающую
при более близком рассмотрении. Но главным украшением
была борода – рыжая, лишенная должного ухода и сейчас наскоро
сплетенная в косичку. Серо-голубые глаза Лужина, живые,
глубокие, правильно поставленные, пронизывали вас до глубины
души, все замечая, все понимая, оценивая вас, смеясь
над вами, не давая вам ни малейшего шанса быть
неузнанными и нераскрытыми. Нос, с почти незаметно
расширяющимися книзу ноздрями, горделиво возвышался
на равнине лица, восхищая своей прямотой и изяществом.
По всей видимости, до этого носа никогда не дотягивался
кулак бойца. Можно было с большой степенью достоверности
предположить: обладатель безупречного носа и не менее
выдающегося интеллекта этого просто не допускал, в самых
крайних случаях побеждая противника словесно.
   Если не принимать во внимание неустроенность
бороды, лицо Лужина претендовало на совершенство,
будучи по-настоящему красивым. В приватных беседах
он неоднократно признавался, – не без кокетства, само
собой, – что в молодости  его частенько приглашали к себе
художники. Догадливый читатель легко поймет, что не
иначе как для того, чтобы использовать столь выигрышное
лицо в качестве модели для рисования…
   Зашкварника легко можно было принять за Иешуа
из фильма «Мастер и Маргарита» – между ними определенно
было какое-то сходство… Безусловно, чисто внешнее.
Если же коснуться духовной стороны дела, заметим
мимоходом, сравнение это было бы крайне неудачным
по своей сути и выходило совершенно уж некорректным –
из-за того лишь хотя бы, что Зашкварник был оголтелым,
прямо-таки отъявленным атеистом… Он был не просто
противником религии. Он был, как говорят в таких случаях,
воинствующим безбожником. Он верил исключительно в себя,
в удачу и наличные деньги. Он искренне полагал, что религия
есть в чистом виде орудие для оболванивания homo
sapiens… Зашкварнику нравилось приводить в пример
слова одного театрала из книги «Отец Браун», который,
обращаясь к главному герою английского детектива,
священнику, говорил:
   – Вы, церковники, сеете ложь и лицемерие… И в то
время, как мы, служители театра, отражаем реальность, вы
ее искажаете и укрываете.

   ***

   Но давайте вернемся в землянку.
   Поскольку Зашкварник был у себя дома, по деревянному
настилу он ходил без обуви, – что было совершенно
естественно, – и все же, несмотря на то, что на дворе
было жаркое лето, его джинсы были нелепо заправлены
в теплые шерстяные носки. Из чего можно было сделать
само собой напрашивающийся вывод: хозяин землянки
был весьма теплолюбивым существом.
   Между тем кофе начал выкипать из турки, и Зашкварник
заученным движением снял ее с печки. Он все время
чем-нибудь гремел: то обжег руку о бок горячей турки
и снова бросил ее на печку, то, найдя наконец тряпку,
задел плечом висящий параллельно потолку провод,
который в свою очередь тронул какую-то металлическую
хозяйственную утварь… Пространство землянки было
тесным, проход – довольно узким, и Зашкварнику
приходилось все время натыкаться то на одно, то
на другое. Надо сказать, все это он проделывал,
односложно и крайне неохотно отвечая на вопросы
гостя. С одной стороны, хозяин не хотел показаться
невежей, с другой – у него это плохо получалось.
Улыбки давно уже и след простыл. Зашкварник общался
с мужчиной холодно и даже как-то отстраненно, угрюмо
откликаясь на отчаянные попытки того найти в разговоре
хоть какую-нибудь точку опоры.
   Зашкварник разлил кофе по чашкам и, отдуваясь,
теперь молча отхлебывал горячий напиток с каким-то
невозможным, прямо-таки художественным хлюпаньем, желая,
видимо, заполнить неловкую паузу. Мужчина по-прежнему пытался
выстроить диалог, задавая незамысловатые вопросы, но
разговор явно не клеился. В какой-то момент Зашкварник
не сдержался и, закашлявшись, со злорадством и
даже с какой-то издевкой прошипел:
   – Вот вы зачем сейчас об этом меня спрашиваете,
батенька?! Чтобы что?..
   Было странно видеть, как внушительных размеров
мужчина, высокий и тучный, неожиданно смутился.
Сначала он, напрягшись, весь подобрался, как будто
в ожидании, что его сейчас ударят, сжался, даже,
кажется, зажмурился, но уже через секунду как-то
обмяк, расплылся, сдаваясь совершенно без боя. Задавая,
с его точки зрения, самый обычный вопрос, он никак
не предвидел получения психологической оплеухи. Вопрос
всего-то касался обустройства быта Зашкварника, ну,
что-то из серии «Как вы тут управляетесь?» или, может,
и того проще. Конечно же, у гостя не возникало мысли
как-то оцарапать Зашкварника, задеть его – и тем более
он был обескуражен внезапной нападкой последнего.
Мужчина не знал, как себя вести дальше. Психологи
непременно сказали бы, что он оказался в состоянии
фрустрации. Или что-то в этом роде. Это было крайне
неприятно и даже болезненно. На мгновение ему даже
подумалось, не звездануть ли упреждающе по физиономии
негостеприимного чудака, но страх быть засуженным
сковал его – он был наслышан о том, что Лужин имел
юридическую подготовку.
   – Я же просто… – проблеял гость, – просто… хотел
поддержать разговор…
   – Ага, это такая форма взаимодействия, да?! –
накинулся на незнакомца Зашкварник; его голос
моментально принял визгливую тональность. – Что
бы ни сказать, лишь бы сказать! А дальше что,
любезный?! Сейчас вы спросите меня про то, что
я ем… потом, где работаю и на что живу… затем,
с кем сплю!.. На самом деле вам вовсе нет до меня
дела! И вам не нужно знать ни того, ни другого,
ни третьего… Более того, вам плевать на это! Я сейчас
отвечу вам на ваши дурацкие вопросы, вы выйдете за дверь
и через пять минут даже не вспомните про меня –
вот ведь как будет! Так зачем вы спрашиваете
о том, чего не хотите знать?! Теперь я спрашиваю
вас: для чего вам это нужно, яхонтовый мой?..
   Мужчина осоловело смотрел на резко поменявшегося,
чрезвычайно возбужденного Зашкварника, вскочившего
с полатей и теперь размахивающего худыми, как плети,
руками… При этом Лужин задевал разнообразные
предметы, которые создавали неимоверное количество
гремяще-звенящих звуков.
   – Вы понимаете, что это такая форма
агрессии?.. – продолжал нападать Зашкварник. – Да-да,
задать вопрос – и смотреть на то, как отвечающий
будет мучиться, потеть, выкручиваться… Совсем как
червяк на крючке у рыбака! Это же однозначно агрессия,
вы не находите, любезнейший?..
   Слабо воспринимая шумное, выспренное послание
Зашкварника, гость безуспешно пытался сосредоточиться
на сказанном и разобрать хоть что-то. Он никак
не мог взять в толк, в чем его вина. В голове все
смешалось: форма агрессии, форма взаимодействия…
В эту же сборную солянку каким-то образом попала
форма сотрудничества… Бедняга схватился за голову,
совсем уже ничего не понимая.
   Преодолев приступ сердцебиения и дрожь в руках,
незнакомец собрался с силами и медленно встал.
Пробормотав на прощанье нечто невразумительное,
он двинулся к выходу, покачиваясь на ходу и по
инерции хватаясь за вертикальные стволы слегка
обтесанных деревьев, служившие для крыши необычного
сооружения опорами. Зашкварник все еще никак не мог
успокоиться и продолжал что-то выкрикивать вслед
поверженному посетителю.
   Не без труда выбравшись наружу через круглую
дверь (конструкция двери напоминала люк толкиновского
персонажа), гость, взмыленный, ошалевший от звонкой
тирады Зашкварника, на негнущихся ногах направился
к своему автомобилю. Разочарованно покачивая
головой и цыкая, он сел за руль. Через минуту
его «Хонда» скрылась за горизонтом.
   …Зашкварник раскрыл пакет, который принес
с собой незнакомец. Там лежали две небольшие пачки
чая, несомненно, самого дешевого, и… пакет с пряниками!
   – Ну вот как без них… будь они неладны! – в сердцах
сплюнул Зашкварник.
   Но не это было главное.

   ***

   Гость оставил не только пакет с гостинцами,
рядом также лежал мешок, дорожная котомка, которую
тот, ретируясь, по всей видимости, в спешке забыл.
Лужин обратил внимание, что горловина котомки
была стянута бечевкой не полностью. Будто бы
бечева была просто накинута – небрежно, вполсилы,
что ли… Или же в горловине кто-то специально
оставил отверстие, в которое легко можно было
просунуть руку. Что Зашкварник незамедлительно
и сделал, раздвинув теснину котомки в стороны.
На дне ее он обнаружил… существо, мягкий комочек,
который жалобно запищал, по-детски всхлипывая.
Видимо, засунув руку внутрь, Зашкварник невольно
разбудил его. К всхлипываниям присовокуплялось также
и какое-то горловое сипение.
   Между всхлипываниями комочек пару раз мяукнул, только
как-то не совсем по-кошачьи. Да и внешний вид
неожиданного «подарка» не в полной мере напоминал
котенка. Вернее сказать, это был котенок, только
какой-то нереально большой, нестандартный… По размеру,
ну, может, как щенок. Зашкварник взял существо в руки.
   Существо, сипя горлом, заверещало еще пуще
и начало отчаянно царапаться. Пришлось бросить
его на полати. «Котенок» приземлился на поверхность
довольно ловко, прямо на лапы, явно владея искусством
приземления на уровне природного инстинкта; спинка
его моментально взбугрилась, шерсть встала дыбом,
шея втянулась, ушки прижались, пасть с острыми
клыками оскалилась. Ощетинившись, он выглядел как
самый настоящий боец, непримиримый, смелый, готовый
драться за свое существование хоть с самим чертом.
Что поразило Зашкварника, так это отсутствие у «котенка»
хвоста. Вместо хвоста был маленький обрубыш. До
Зашкварника дошло: это был не котенок. Это был
детеныш рыси! Кисточки на ушах дополняли уже не
оставляющий сомнений портрет. Грудка рысенка была
белого цвета, который мягко переливался в рыжевато-бурые
оттенки на широких пушистых лапах и туловище. По
всему тельцу смутно проглядывались черные пятна.
Рысенок был грациозен, что уж тут говорить!
   Зашкварник залюбовался смелым рысенком и тут
же засуетился, ища что-нибудь вокруг себя в качестве
угощения. Ему повезло. Не далее как вчера к нему
в гости заезжала знакомая и по случаю привезла
с собой бутылку молока. Сейчас оно пригодилось
как нельзя кстати. Зашкварник налил молока в первую
попавшуюся посудину и поставил ее перед рысенком,
подзывая того обычным способом, словно это была не рысь,
а кошка: «Ксс-ксс…» Рысенок, оценив благожелательное
настроение хозяина землянки, через какое-то время
двинулся с места и принюхался к налитому
в блюдце молоку. Начал шумно лакать. Шерсть зверька
начала опадать; лапы на фоне всего тельца сразу
стали какие-то огромные, даже несуразные…
   Зашкварник попытался погладить рысенка. Тот
отпрыгнул в сторону, ощерившись, но спустя минуту
вновь осторожно приблизился к блюдцу и продолжил
жадно поглощать молоко.
   – Ну прям как настоящая кошка, – воскликнул Зашкварник
негромко и снова позвал рысенка. Тот отреагировал уже
спокойнее. После нескольких попыток он совсем перестал
сопротивляться и, насытившись наконец молоком, –
удивительно! – дал взять себя на руки. Зашкварник явно
пришелся рысенку по вкусу. Тот ответил взаимностью
незамедлительно. От нечаянного проявления
нежности на душе его стало солнечно. Зашкварник
гладил и трепал рысенка, приговаривая что-то вроде
«Ти-и мой маленький…» (через «и», намеренно нарушая
правила произношения – почему-то в этот момент
такое поведение Лужину показалось  оправданным), то
поглаживая его по спинке, то почесывая горлышко
и за ушками, то пробуя на ощупь мощные лапы с острыми
коготками… Скоро Зашкварник вовсю теребил покорное
животное, глубоко погружая свои пальцы в подшерсток,
оттягивая густую, плотную шерсть, медленно и
с наслаждением играя с ней всей пятерней. Рысенок
полностью расслабился и… всем телом заурчал, запел,
замурлыкал! Зашкварника захватили эмоции восхищения
и спонтанной, безусловной любви, глаза его улыбались
и светились искренней радостью. Он поглаживал
рысенка, чувствуя в руках приятную тяжесть отдавшегося
в порыве ответного чувства мягкого существа. То, что
зверек еще каких-то полчаса назад видел в хозяине
землянки врага, а сейчас полностью доверил ему себя
и свою жизнь, сводило Зашкварника с ума. Он бережно
держал рысенка на руках и думал о том, что давно
не ощущал ничего подобного. Это было что-то сродни
блаженству. Воссоединение одиноких сердец произошло.

   ***

   …Рысенок наконец уснул. Зашкварник заботливо уложил
животное на мягкое одеяло, тщательно, с любовью подоткнув
его с боков, – с тем, чтобы рысенок случайно не свалился
куда-нибудь… Еще несколько раз он подходил к спящему комочку,
разглядывая его, любуясь им и восторгаясь, удивляясь
тому, что вот ведь, вроде дикий зверь, а по всему – лучше
человека.
   – И почему сейчас на душе так хорошо, – разговаривал
сам с собой Зашкварник. – Почему так?
   Вдруг он вспомнил про незнакомца, который оставил
ему «гостинец». Нарочно? или все же случайно? – вот
ведь вопрос! Опасение, что он враз может лишиться
только что приобретенного маленького человеческого
счастья, противно прокатилось по спине холодной
волной.
   – Не, не отдам, – решительно рубанул воздух
Зашкварник. – Нечего было оставлять!
   Он опять взглянул на своего питомца, безмятежно
развалившегося на спине и раскинувшего в стороны
лапы, до умопомрачения по-домашнему… Умиляясь,
Лужин вновь ощутил необыкновенный прилив нежности…
Несмотря на то, что он остался-таки без ужина, день
явно удался. Кажется, жизнь налаживалась.
    ______________________________

    Продолжение следует...
    Ч.2 здесь: http://proza.ru/2025/03/02/1155

    21 июля 2024 года