39

- Где ж ты всё это время был? - гостя своего Афанасий Петрович хоть и ждал, но радости эта встреча не много принесла.

- Всё по заграницам.

- Всё время?

- Все десять лет. И вот вернулся, как мы и договаривались.

- Да, договаривались, - задумчиво повторил Афанасий Петрович.

- Не трогал?

- Что? А-а! Нет! Даже близко к тому месту не подходил.

- Боялся? - насмешливо поглядел на собеседника гость.

Афанасий Петрович хотел промолчать, но потом не выдержал:

- Если бы боялся, уехал бы с этих мест. Не боялся, но и лезть туда нечего без надобности.

- Ладно, не ерепенься. Найдём?

- Найдём. Да и карта, что мы тогда составили, цела.

Афанасий Петрович вышел на некоторое время из комнаты, вернулся с пожелтевшей бумагой в руке. Клим Васильевич вытащил из кармана свою. Обменялись. Посмотрели написанное и начертанное десять лет назад. Вроде одно и то же изображено, а всё не одинаковое. Каждый из них немного под другим углом увидел тогда место. Но всё равно понятно.

- Мне оно без особой надобности. Так даже спокойней. А вдруг кто узнает? Мало ли кому на глаза цацки попадутся.

- Боишься всё же. Ну, тебе без надобности, а мне есть нужда. Могу себе всё забрать, чтобы тебе спокойней было.

- Не-е, так тоже не пойдёт.

- Десять лет прошло. Можно уже и рискнуть. А на случай, если кто и узнает какую цацку... мало ли где и у кого они за это время могли побывать. Купили на рынке в Неаполе! А ты, к примеру, докажи, что это не так.

- Ты в Неаполе. А я где? По заграницам не ездивши.

- Вот я и говорю, мне всё отдай, тебе спокойней будет, - опять насмешливо блеснул гость глазами.

- Ладно, там видно будет...

- Когда поедем?

- Завтра тогда в гости к Глафире Никитичне. Заведём разговор об охоте. Она, как водится, пригласит к себе.

- Поохотиться?

- Ну да. У неё знатные угодья, дичи много. Вот мы и воспользуемся. Может, послезавтра. Никто и не заподозрит, коль увидит нас с ружьями.

- А лопаты?

- Короткие. Обрежем черенки, да в мешок.

- Ну, Кулёша, не изменился за это время, изворачиваться и хитрить с детства умел и теперь не разучился.

Афанасию Петровичу комплимент, кажется, пришёлся не совсем по душе, да и старое прозвище покоробило, но он промолчал.

- Как она?

- Глафира? - Афанасий Никитич задумался, потом махнул пренебрежительно рукой, - постарела.

- Но ты знакомство с ней поддерживаешь?

- А как же? Все эти годы знаемся. Даже жениться на ней одно время думал.

- Что же помешало?

- А то ты сам не догадываешься.

Гость усмехнулся.

- Страшно? С детства такой был, таким и остался. Напакостишь - и в кусты.

Афанасий Петрович засопел чуть обижено. Рядом со старшим братом словно и не было стольких лет взрослой и успешной самостоятельной жизни, а вернулись детские годы и прежние обиды.

- Ладно, не дуйся. Пошутил я.

Клим Васильевич прошёлся по комнате, рассматривая безделушки, посмотрел в окно.
- А ты, я вижу, неплохо развернулся.

- Что есть, то есть, - у Афанасия Петровича настроение вмиг поднялось. Захотелось похвастаться. Секунду колебался, потом рассказал коротко о своих успехах.

- Да, высоко поднялся младший сын крепостного егеря Николки Воробья. Хвалю. Знал бы отец...

- И мать. Мне мать больше жалко. Ей бы пожить за сладким столом да на мягких диванах. Но не привелось... Ну, а ты как? - Афанасий Петрович с интересом взглянул на немного сутулую худощавую фигуру старшего брата.

- Едва не женился. Промотался. Так что, сам понимаешь, больше тянуть не буду. Может, ещё к Глафире присмотрюсь. Она женщина состоятельная, одинокая. А? Что скажешь?

Афанасий Петрович промолчал.