40

Вечером Дуняша хозяйничала во дворе. Дела привычные: покормить - напоить скотину, почисть в сараях, подоить корову. Непривычно только без сестрицы.

Ванятка помогал. Но и вдвоём управлялись до позднего вечера. Пришлось в сенях для света уличную дверь раскрыть настежь, когда процеживала парное молоко. А то уже и не видать толком ничего.

С кувшином в руках вошла в избу. Горница неярко освещалась лучинами. Все уже собрались. Кроме Ерины. Дуняша никак не могла привыкнуть к той пустоте, которая теперь всюду. И которой раньше не было. Она и не знала о её существовании. И эта пустота такая тоскливая, что, ощущая её, Дуняша часто вздыхала. И эта пустота - то место, в котором до недавнего времени была Ерина.

Мать вытаскивала из печки чугунки, готовила вечерять, тётка Фёкла нарезала хлеб. Отец что-то клепал в своём углу. Бабушка с дедом сидели на лавке. На лавке сидела и Матвеюшкина бабка Репка.

Едва скрипучая дверь пропищала свою тоскливую песню и замолчала, захлопнутая Ваняткиной ногой - руки были заняты дровами на завтрашнюю растопку, затихли и разговоры в хате. Все уставились на Дуняшу.

Опять про меня что-то, поняла девушка. Постояла в нерешительности немного, понесла кувшин с молоком на стол.

- А тут вот бабка Репка к тебе пришла, - Дуняше показалось, что слова деда прозвучали недовольно.

- Милая, - бабка Репка встала и низко в пояс поклонилась девушке. Дуняша изумлённо захлопала глазами. Никто к ней так ещё не обращался. - Помоги, не откажи, сделай милость. Кроме тебя нам уже помочь некому.

Дуняша никак не могла понять такое предисловие, перевела взгляд на родственников, но те молчали, предоставляя всё сказать гостье.

- Как получилось, что Матвей тебя послушал? Расскажи, сделай милость, - опять повторила бабка Репка.

Дуняша покраснела. Раз - оттого, что за такой вот милостью пришли к ней, а кто она? Она Матвеюшке никто. А то ещё люди начнут что зря говорить. Два - а в чём признаваться? Что она сердитая наругалась на парня и даже ногой затопала?

Эти две неловкости и привели Дуняшу в замешательство. Что из перечисленного помогло - она не в курсе, а признаваться во всём не хотелось. Не к лицу девице на парня ругаться, пусть даже на дурачка деревенского. Ещё подумают, что сварливая, никто замуж не возьмёт.

Но и обманывать Дуняша не умела. Совсем. Поэтому и не знала, что сказать.

- Соседушки добрые, вот рассудите, - бабка Репка повернулась за поддержкой к Дуняшиной родне, - вот уже десять лет, как молчит Матвей, словно как и не слышит. Как будто глухой какой. А не глухой. Грюкнет что - он вздрагивает. А тут люди сказали, что ты с ним поладила, - бабка вновь повернулась к Дуняше, - забор вместе делали. Сказали, что ты ему указывала, он всё понимал. Правда это, ай не?

- Ну... не сказать, что он меня совсем слушался. Но дыру коликами мы заделали.

- Видел, как вы заделали, - подал свой голос из угла отец. - Нормально... я подправил кое-где. А так - сойдёт.

Дядька Фёдор всегда был добрым и снисходительным, и строго судить чужую работу он никогда не мог.

Дуняша помолчала, надеясь, что на этом её признания можно закончить. Но бабка Репка тоже умела держать паузу. Ждала, с надеждой заглядывая в глаза девушке.

Наконец Дуняша сдалась и со вздохом сказала:

- Ладно, завтра опять что-нибудь попробую.

Обрадованная бабка Репка засобиралась домой.

Сели ужинать. Молча поглядывали на Дуняшу. У той кусок не лез в горло.

- Тять, а Матвеюшка раньше, получается разговаривал? - заинтересовался Ванятка. - Бабка его сказала, что десять лет молчит. А ему же больше. Он, наверное, нашей Дуняшке ровесник, или старше.

- Да нормальным он был мальцом. Обыкновенным. Я к нему тогда не особо приглядывался, но носился с другими ребятами не хуже их. А потом, когда ему годков... Сколько, мать? Такой же, как ты был, - Фёдор кивнул Ванятке, - вот тогда-то и произошло...

- Что?

- Да не знает никто. И бабка его не знает. В лесу заблудился. И то ли кто напугал, то ли ещё что, но, когда его нашли, он уже был не в себе. Не разговаривал. Молчал. И до сих пор молчит. А дурак он или нет - я не знаю.

Все обдумывали случившееся, пытались определить своё к этому отношение. Наконец, дед высказал мнение, с которым все так же молча согласились:

- Ну что ж, помоги, внучка. Так испокон веков идёт, что нужно помогать друг другу. По-другому жить на свете нельзя. Нас бы уже не было, кабы кажный за себя только думал.

Вот так и получилось, что на следующий день Дуняша, поздоровавшись с Матвеюшкой, не прошла мимо, а остановилась. Да она и дошла почти туда, куда направлялась. На опушке леса щавелю хотела собрать, а тут и Матвеюшкино любимое место. От людей далеко, ко всяким букашкам-цветочкам близко, вот парень и облюбовал. Это Дуняша тоже знала.

Кричать и топотать больше она не собиралась. А что собиралась? Да ничего. Просто проследила за его взглядом в небесную высь. Долго ничего не могла разглядеть, а потом поняла, куда он смотрит. Высоко-высоко в синеве летела птица. Может, жаворонок. И, насколько она разглядела, птица кувыркалась в воздухе и солнце серебрило её бока.

Что он там ещё увидел? Ну, птица. И зачем на неё смотреть так долго? Это же скучно. Может, кроме птицы ангелы ему ещё что-нибудь показывают?

Дуняша перевела взгляд на небесный купол. Лазоревый и глубокий. Она представила, как оторвавшись от земли можно долго-долго падать туда. В этот голубой океан. Страшно. Дуняше захотелось присесть и ухватиться руками за матушку-землю. Села на прогнившее, едва заметное в траве бревно. Ну и чудачка она. Испугалась, что с земли в небо упадёт.

Посмотрела по сторонам.

Самый чудесный месяц май уже заканчивался. А она его и не рассмотрела как следует. И не понюхала ни одного цветочка. А листики на деревьях уже не такие сочно-зелёные, то ли пыль их покрыла, то ли изнутри краски стали выцветать.

- Мне кажется, я поняла тебя немного.

Матвеюшка не шелохнулся. Казалось, он не слышит.

- Ты разделил жизнь на две части: хорошую и плохую, - Дуняша говорила медленно. Непривычно пытаться понять внутренний мир другого человека, когда и в своём толком не разобралась. - И стал жить только в хорошей. А от плохой закрылся, как дверь захлопнул, и оставил всё плохое там, за дверью. Я иногда тоже так делала, правда, ненадолго. Надолго не получалось. Сестрица Ерина врывалась и от моей двери одни щепки оставались. А у тебя, наверное, в трудную минуту никого не оказалось рядом. Вот и врослась та дверь - теперь не раскрыть, не отодрать.

Ветерок приятно обдувал лицо. Хорошо Дуняше было сидеть. Посмотрела на Матвеюшку - стоит, в небо смотрит. Ну и пусть смотрит, раз ему нравится. Бабушка его хочет, чтобы он стал как все. А как хочет Матвеюшка? Наверное, не хочет выходить из-за своей двери. Хотел бы - вышел.

- Эй, красна ягодка, спишь, что ли?

Дуняша перепугано вскочила, оглянулась. Недалеко стояли два барина. Одного сразу узнала, тот самый Овчаков, за которого их барыня девкам все косы выдрала, второй - незнакомый.

Дуняша поспешно поклонилась.

- А ты и вправду ягодка, - Овчаков повторил уже медленнее, с улыбкой.

Но второй нахмурился, даже толкнул Овчакова рукой, словно заставляя замолчать.

- Эта дорога выведет на Сонное озеро? - махнул незнакомец вдоль колеи.

- Выведет, барин, - подтвердила Дуняша, хотя совсем не была в этом уверена. На Сонное озеро она никогда не ходила, а дороги эти в лесу так петляли, что правильным ответом было бы: «Может, выведет, а может и нет. Смотря куда вам повернуть посчастливиться!». Но Дуняша забоялась дать такое сомнительное уточнение после того, как с перепугу ляпнула первое, что пришло в голову.

Овчаков хотел ещё что-то сказать, но незнакомец хлопнул его по плечу:

- Пошли!

И уже повернул на указанную тропинку, но раздражение на невнимательность парня не дало спокойно уйти. Обернулся, сказал недовольно Матвеюшке:

- А ты чего как в рот воды набрал? Не слышишь, невежа, что люди к тебе обращаются? Или не знаешь, что, когда спрашивают, надо отвечать? Просыпайся!

Дуняша перепугано постаралась загородить Матвеюшку от сурового взгляда незнакомца. Но тот уже утратил интерес, повернул в сторону леса.

Овчаков с неохотой оторвал от Дуняши липкий взгляд и пошёл следом за товарищем. Девушка глядела им в спины, пока те не скрылись за первой лесной зеленью.
А когда вновь посмотрела на Матвеюшку, то почувствовала, как озноб пробежал по спине, прогоняя майское тепло.

Тот стоял, обхватив голову руками. Лицо его исказилось. Казалось, его терзала невыносимая мука.

- Что ты? Что случилось? - Дуняша не знала, как помочь своему приятелю.

И тут Матвеюшка произнёс слова. Он их произнёс вместе со стоном и невнятно, но девушке показалось, что она разобрала:

- Больно... Больно... Не надо! Не бе-е-ейте её!