Мы поедем, мы помчимся...

        Было у питерского пенсионера Бориса Николаевича одно увлечение. Правильнее сказать не увлечение даже, а всепоглощающая страсть. Из-за этой страсти он лишился много: общения  с друзьями, родственниками, а самое главное – с единственной дочерью.
        Эта страсть никоим образом не была связана с плотскими утехами или игровым азартом. Очень волновала Бориса Николаевича проблема развития оленеводства в районах Крайнего Севера.
        А началось все с песни. Как-то спозаранку, в приподнятом настроении, он услышал бодрящую песенку, где были такие слова: «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним...» И почему-то, вдруг, в сознании Бориса Николаевича возникла яркая картинка: синее небо, белый снег и стремительно несущаяся упряжка оленей. Правда, в тот момент он только лишь покрутил головой и хмыкнул. Но в тот же день он услышал другую задорную песню «А олени лучше!» и еще одну – очень трогательную  – «Никуда не упрячешь ты девчонку-грозу, на оленьей упряжке я ее увезу». А вечером, переключая каналы телевизора, он неожиданно наткнулся на документальный фильм «Суровые будни оленеводов».
        Перед сном Борис Николаевич снял с полки зачитанную в детстве книгу Феликса Зальтена «Бэмби» и погрузился в чарующий мир благородных оленей. Не северных, конечно, но все же...
        Наутро Борис Николаевич проснулся другим человеком: преображенным и одухотворенным. Он кинулся искать материалы об оленеводстве поначалу в библиотеках, а затем, когда дочь научила его пользоваться интернетом и отдала свой старенький ноутбук, – стал завсегдатаем сети.
        Борис Николаевич жил один, но человеком был общительным и компанейским. С дочерью, имеющей свою семью, с маленькой внучкой, с двоюродными братьями и даже иногда с бывшей женой, он виделся регулярно. Не говоря уже о приятелях.
        И все это разом прекратилось. Бесконечные рассуждения о повышении мобильности стада и доступности кормов, об особенностях сезонного выпаса, о том, почему у народов тундровой зоны Евразии преобладает мясо-шкурное крупностадное оленеводство с дальними перекочевками в меридиональном направлении, а в таежных районах использование оленя в основном транспортное, приводили его собеседников в состояние тяжелейшего шока. А когда, после длительной словесной атаки, Борис Николаевич настойчиво предлагал спеть хором песенку о том, что олени лучше любого вида транспорта, у всех начинали сжиматься кулаки.
        Ему перестали звонить, приглашать в гости и на совместные вылазки на природу, а, завидев издалека на улице, сразу переходили на другую ее сторону.
        «Мещане. Обыватели. Как можно не интересоваться такой интереснейшей темой?» – раздосадовано размышлял Борис Николаевич, лежа на узком диванчике в своей однокомнатной квартире, стены которой были увешаны фотографиями оленьих стойбищ, вырезанных из журнала «Вестник оленеводства» и портретами несравненного нанайского певца Кола Бельды.
        «И дочь! Родная дочь – туда же, – продолжал свой гневный внутренний монолог поклонник оленеводства. – К психоаналитику, видите ли, меня хотела записать. Уж лучше бы сразу в психушку, под замок! Сговорилась она, видно, со своей мамочкой – женушкой моей ненаглядной, которая постоянно меня себялюбцем напомаженным обзывала! Вот только один человечек меня немного понял – внучка. Правда, по-своему: „ Деда, а ты в оленя превратился? И рога у тебя выросли?“»
        В один из поздних осенних вечеров Борис Николаевич стоял у окна и долго вглядывался в на редкость безоблачное небо.
        «Никогда я не увижу настоящее Северное сияние», – думал он с легкой грустью. Поездка на Крайний Север была ему недоступна и по состоянию здоровья – все-таки уже за семьдесят – и по финансам. Да, в общем-то, не особенно он и стремился к этому: все реальные путешествия заменил ему бескрайний мир интернета.
        А ночью приснился яркий, похожий на красочные ролики  из YouTube, сон.
На фоне звездного ультрамаринового неба вереницей летели олени. Не бежали в упряжке, а именно летели над заснеженной землей. И каждый был одновременно и сам по себе, и вместе со всеми. Эта, изгибающаяся в плавном повороте череда грациозных созданий, проносилась прямо над головой Бориса Николаевича. И вдруг один из них остановился и повернул голову. Борис Николаевич увидел устремленные на него огромные оленьи глаза. Помимо звезд в этих глазах отражалось и само лицо оленевода-любителя: сморщенное и перепуганное. Взгляд оленя был пристальным, проникающим в самую суть, безжалостно сканирующим и, в тоже время, милосердным. Борису Николаевичу вдруг вспомнился полный неземного знания взгляд младенца Христа с эрмитажной картины Леонардо да Винчи «Мадонна Литта». И  нечто подобное, вселенское, было во взгляде оленя...
        Сон резко прервался и Борис Николаевич долго сидел на постели, посматривая на розовеющее за окном небо, ожидая когда перестанет колотиться сердце.
        Наутро он первым делом снял фотографии со стен, оставив только одну, на которой  была голова оленя с большими грустными глазами.
«Так! Сегодня надо позвонить дочке. Обязательно!» – вслух произнес Борис Николаевич, усаживаясь за ноутбук. А на экране, неожиданно, появилась картинка: голубое небо, белый снежный наст и мчащаяся упряжка ездовых собак...

2024