Девушка, которая любила дождь. 33

33. Сломленная и раздавленная

      Рэйн курила сигарету, с грустью наблюдая за тем, как от голода помирает её «Сони». Индикатор батареи тревожно мигал вот уже целый час. Она наслаждалась музыкой каждую секунду, понимая, что  ещё не скоро услышит её. «Давай Сони, играй» - вспомнила Рэйн свои слова из детства. И Сони играл для неё ещё какое-то время, заглушая боль.

      Всю ночь над Рэдширом кружили вертолёты, шарили своими яркими лучами по тёмным безымянным улицам, оказывая психологическое давление акустическим оружием.
      Шёпот и голоса приходили из ниоткуда. Просто возникали в голове. Скребли по стенкам черепной коробки.
      Страшно…
      Но Рэйн было все равно, она не собиралась больше убегать, просто лежала и смотрела перед собой, слушая звуки стрельбы, которые стихли только к рассвету. Поразительно, но её не нашли, несколько раз где-то поблизости пробегал спецотряд, рыская по углам, сканируя дома своими коварными устройствами, разрушая хрупкие цепи человеческой психики, однако успехов это не принесло. Возможно, у них было бы больше шансов, не окажи Рэдшир такого отчаянного сопротивления. Все банды объединяются вместе, стоит ублюдкам в погонах ступить на их землю. Рэдшир снова спас её от лап Большого Города, но не спасёт от самого себя.

      Свернувшись на матрасе в углу комнаты, Рэйн мечется в ночных ведениях. Бежит по лабиринту своих кошмарных снов, пытаясь отыскать выход.
      Снова тупик…
      Она просыпается с мокрыми от слез глазами. Ей начинает казаться, что за ней наблюдают, кто-то стоит, там за дверью, в конце тёмного коридора, ждёт… Рэйн хотелось вырваться из липких лап, взлететь, словно птица и покинуть эти места навсегда, но все на что она была способна — это продолжать лежать на матрасе и смотреть в размытую пустоту.
 
      Ей снился свинцовый дождь. Массивные капли расплавленного метала, падающие на город. А когда он прошёл все застыло, страх, отчаяние и даже боль.
      Был и другой сон, в котором она бежала за огоньком света и все никак не могла его догнать. Она останавливалась, останавливался и он. Она бежала за ним, а он тут же убегал от неё. Бесконечная погоня за манящим и недосягаемым. Со временем Рэйн заметила, что если она останавливается, то огонёк уже не останавливается вместе с ней, а отдаляется, исчезая в темноте. И тогда Рэйн поняла, что пока не сдаётся, она видит его, может до него не дотянуться, но он есть. И быть может, когда-нибудь, ей удастся его нагнать.
      А порой во сне к Рэйн приходила Мама и говорила, чтобы та не расстраивалась.
      Сны и реальность перемешались, с трудом можно было их различить.
      Насекомое в квартире уже не одно и с каждым днём их становится все больше. Они ползают по стенам и сверкают изумрудными глазами, издавая какое-то странное пощёлкивание.
      Одним утром Рэйн обнаружила, что раны на ноге и животе начали гноиться. Это было скверное утро, но даже эта боль не могла сравниться с болью поражения.
      Всякая борьба казалась бесполезной, надежды бессмысленны…
 
      В Рэйн мёртвой хваткой вцепилась мысль, которой она противилась долгое время - ей не победить. Не осуществить свой замысел. Слишком всеобъемлющее это зло. Рэйн осознала безнадёжность минувших лет. Каждый раз она упрекала себя за то, что делает и за то, чего не делает. Её одолевали сомнения и гнев. Ей было одновременно очень жаль, и в то же время она испытывала какое-то абсолютное безразличие. Все это изо дня в день отравляло её изнутри. Она так запуталась, что потеряла ту единственную здравую нить, способную вывести из этого хаоса. Она жила в каком-то своём мире, по своим законам, видела свою правду, вершила своё правосудие, и сама больше страдала от собственных методов, разрушаясь как старое здание, кирпич за кирпичиком. Она ненавидела себя, но ничего не могла изменить. Ей хотелось нести добро, но получалось только зло. Сосредоточив своё внимание на подонках, она лишила себя радости быть с хорошими людьми и помогать этим людям. Выбрала тьму, борьбу в этой тьме, бесполезную, бесконечную... Мечта, казавшаяся такой правильной и достойной, оказалась обманчивой и пустой.
      Ничего не изменилось, осталось как прежде. Толстомордые уроды все так же набивают свои карманы деньгами, а брюхо жратвой. Они все так же смотрят на нас с усмешкой, как на тараканов, которых можно и нужно придавить. Они все так же управляют чужими жизнями, делают, что пожелают и все это сходит им с рук. Они чувствуют себя богами, и даже Бог не может ничего с этим сделать.

      Рэйн, забившуюся в угол, трясло от холода, дышать становилось всё тяжелее, а мысли слиплись в какую-то бредовую массу из непонятных фрагментов. Голова словно набита проводами, их тысячи, и вот они расплавились от напряжения и замкнули. Никому не под силу вернуть как было. Иногда, правда, в её сердце загорался былой огонь — яростное пламя, не желающее угасать - и тогда она видела свет своей цели, яркий, как рождение звезды. В такие секунды боль отступала и вместо неё приходили силы, казалось, Рэйн сейчас встанет, сядет за стол и будет обдумывать новый план, выкуривая сигарету одну за другой... но потом наступала тьма, опять била дрожь, холод превращался в жар, и она понимала, что уже никогда не вернётся.
      Так уж легли карты. Или сошлись звёзды. Неважно. Возможно всё это одна большая игра. Судьбы. Бога. Дьявола. Как знать…
      Чья-то коварная шутка.
 
      Как же Рэйн не хотелось умирать, именно сейчас, когда она в таком состоянии. «Лучше бы меня тогда застрелили копы» - с грустью размышляла она. Иногда, резко пробуждаясь от боли, она видела рядом с собой насекомое, его длинные, плавно покачивающиеся усы. Это успокаивало Рэйн, просто потому что этот любопытный проныра все ещё был рядом. А потом опять наступало забвение, и она плакала, не желая погружаться во тьму, но та упрямо липла к глазам, и с этим ничего нельзя было сделать.

      Прилагая огромные усилия, Рэйн приподнялась над матрасом, задрала свитер и обнаружила, что её раны обрели фатальные последствия, смотреть на это было невыносимо. Конечно, она думала о том, чтобы добраться до города и найти больницу, она думала об этом каждую разрывающую её секунду, но тюрьма для неё была хуже смерти. Они были хуже смерти.

      ***
      Изумрудные глаза наблюдали за Рэйн. Усы тихо покачивались, транслируя переживания. Насекомое чувствовало страдание и агонию, слышало сдавленные крики… но помочь ничем не могло. Ему было страшно… страшно потерять друга и снова остаться одному, скитаясь в сырых сумерках, в страхе прижимаясь к земле от каждого шороха. Голод, холод и одиночество, угнетающая внутри пустота… Как же жалко оно себя чувствовало до встречи с Рэйн, когда, как не старайся, к тебе испытывают лишь омерзение и желание поскорее убить. Мечешься, ищешь и понимаешь, что ты никому не нужен в этом мире. Этот кошмар снова начнётся, он уже начался и насекомое, чувствуя это, впало в оцепенение, медленно погружаясь на дно одиночества. Беды в глазах-осколках множились, куда не посмотри.
      Ему не выкарабкаться.
      Ей не выкарабкаться…
      Вот она боль разбитых надежд, их дрейфующие среди острых рифов обломки, все что осталось, и все что причалит к берегу под названием "жизнь".

      ***
      Маленькое жёлтое пламя выскочило из зажигалки, когда Рэйн попыталась закурить. Руки тряслись. Сигарета в губах тоже. Проклятье… Но курение помогало приглушить боль, не думать о ней, а о чем-то другом, светлом и приятном, как рассвет на берегу моря; шум волн, крики чаек, ласкающий лицо бриз... Уж точно не о коричневом гное, который медленно сочился из раны. Это был бесславный финал. Так должно быть умирают в одиночестве раненные охотниками волки - подумала она, глядя в потолок, потемневший от сырости.
      "Вот и все, - сказала себе Рэйн, выдыхая дым. - Вот всё!" Она говорила это себе и не верила, убеждала, но не желала слышать.
      Отшвырнув сигарету, Рэйн свернулась на матрасе, точно побитая кошка.
      Оглянись…
      Прозвучал внутренний голос.
      Вот что ты сделала со своей жизнью…
      Оно того стоило?
      Губы Рэйн изогнулись в кривой ухмылке, когда она вспомнила лица перепуганных мерзавцев, скулящих и трясущихся, будто застигнутые грозой жалкие дворняги.
      Может быть и стоило…

      Рэйн не могла обуздать дрожь во всем теле. Гримаса боли прилипла к лицу, словно жуткая маска. Кожа стала бледной. Глаза бесцветными. А в ногах появилась непреодолимая тяжесть. От жара все её тело было мокрым, одежда насквозь пропиталась потом и вокруг стоял мерзкий запах загнивающей плоти. Рэйн находилась в состоянии полной прострации, в глазах, словно причудливые узоры калейдоскопа, мелькали спутанные мысли.
      Осколки прошлого.
      Всё началось с ёжика…
      Лёгкая, связанная с воспоминаниями улыбка появилась на лице Рэйн. Пожалуй, её единственный, по-настоящему добрый поступок. Все что у неё осталось и все то хорошее, что она сделала в своей поганой жизни. С тех пор она только и делала, что падала в бездну — чёрную, ненасытную пасть.

      Где-то в глубине души Рэйн верила, что может найти выход из этой ситуации и все исправить, но понимала - с болью признавая это - что уже давно сдалась.  Ещё до того, как в неё угодили эти проклятые пули. Например, когда она стояла на краю стрелы глядя на Рэдшир с высоты и все ждала, что внезапно поднимется ветер и потянет её за собой вниз, навсегда прекратив жалкие попытки. Но он напротив — стих, внушая ложное чувство предназначения. И Рэйн продолжала верить, что на правильном пути, продолжая следовать протоптанной дорогой, ведущей в никуда.
      Ей было противно от собственной слабости и пассивности.
      Но самое ужасное — Рэйн осознала, почему каждый раз пожирала глазами Большой Город…
      Ты просрала свою жизнь девочка, и никто не скажет тебе - спасибо.

      Закат сочился сквозь разбитое окно, сверкая в острых гранях, и это был самый красивый закат который Рэйн когда-либо видела. Она ощутила легкое прикосновение счастья. Не все что преподносит судьба, полно разочарований, иногда она и впрямь приятно удивляет, даря прекрасные моменты, пусть и очень короткие…
      Затем в комнату ворвался ноябрьский ветер, покружил немного и умчал, зашумев где-то в ветках каштана с пожелтевшими листьями.

      Рэйн провожала солнце, - как она предполагала - в последний раз. Провожал его и её усатый друг, сидя на подоконнике. Безупречные снаружи, но примитивные внутри глаза были не способны постичь всю красоту этого явления, и все же… в этих глазах мир был многогранен, чтобы это не значило.

      Рэйн смотрела на алые лучи и думала о том, что было бы здорово, вот-так сейчас умереть, ей казалось — это идеальный момент. И когда лучи погасли, стало невыносимо грустно, а перед глазами всё расплылось, как за дождливым окном…