От огня огонь

Никогда не верил в приметы, чудеса и прочею хиромантию. Нет, бывало, вдруг возьмёшь, да и постучишь по дереву. К примеру, перед экзаменом. В лотерею пару раз играл. А, что? Билеты-то даровые: подарок от знакомых и родственников. Да вы и сами, хотя бы раз в жизни, что-то подобное совершали. Всё это невинно. Не имеющего, так сказать, медицинского аспекта.

Но однажды, судьба, кстати, в неё я тоже не верю, проложила мне путь. По которому я не то что шёл, скользил словно по льду. Теперь же, по окончанию этой истории могу подытожить. Тут не обошлось без чертовщины. Тфу-тфу-тфу. Однако к сути.
 
Всё началось с моей командировки в провинциальный город Санкт-Петербург в конце мая. Кстати, напрасно на май наговаривают. Обыкновенный месяц. Тем более для Петербурга. Где и кем я работаю, пожалуй, опущу. Для вас это будет не столь занимательно. К тому же, не имеющим к делу никакого отношения. Разве, чтобы вы хоть какое-то имели обо мне представление, обмолвлюсь – инженер. Вымирающая профессия. Теперь все, по большей части, специалисты.

Первый день моей командировки выдался на редкость погожим. Солнце светило так, что на следующее утро в зеркале я с болью лицезрел поспевшую физиономию. В тот день начав свой путь от гостиницы Васильевского острова, я, перемахнув Благовещенский мост, очутился на Английской набережной. Залюбовавшись лайнером у терминала, совсем позабыл о времени. Поэтому, окружающий мир, по пути следования до стадиона Лесгафта, остался для меня незамеченным.

Работа прошла на свежем воздухе и на нервах. Вначале внутренне костерил работавших до меня специалистов, после, ломал голову, как приспособить китайское оборудование к действительности. Лишь поздно вечером, уставший и радостный, с разряженным телефоном я возвращался в гостиницу. Радость испытывал от того, что ранее в Москве настоял о дне про запас. Теперь можно было выспаться и в полдень вернуться в столицу.

Уличное освещение и белые ночи понадеявшись друг на друга сделали этот вечер для себя выходным. Всматриваясь в темноту и шагая в бездну, я не терял надежды отыскать утренний мост через Неву. Дойдя до Голландии свернул вправо. 

У музея русской водки какая-то мчащаяся одинокая машина, поморгав мне фарами, не останавливаясь, съехала с дороги и, посшибав пару деревьев на аллее, встала. Пламя охватившее мотор автомобиля озарило округу. Теперь я прекрасно видел. За рулем была девушка. Но она даже не пыталась покинуть машину. Её лицо было безмятежным, сонным.

Я был заворожён этой картиной. Всё казалось каким-то киношным. Первоклассно срежиссированным и исполненным. Пламя стало обволакивать машину. В этот момент девушка открыла глаза и удивлённо посмотрела вокруг. Заметив меня, она впилась в меня чёрными глазами и будто прокричала: «Сделай же, что-нибудь!»

Открыв водительскую дверь и ослабив ремень безопасности, я стянул несчастную с её места на газон. Всё это время она смотрела на меня дикими, спрашивающими глазами. В самой машине стало что-то лопаться. Взяв обмякшую девушку за руку, я потащил её от полыхающей машины. В какой-то момент мне показалось, что пошёл кислотный дождь. Капли затекая мне в глаза, пощипывали их. Девушка шевелила губами и пыталась что-то нащупать у себя на шее свободной рукой.

Оказавшись в безопасности, я отпустил её руку и сделал два шага назад. А оглядевшись, поразился. Так много было людей вокруг. Кто-то пытался тушить остов машины из огнетушителя. Кто-то снимал на телефон. Кто-то грубо отодвинул меня, что я даже присел на асфальтх. Этим наглецом оказался плотный мужик в спецовке. Вскоре к нему, а точнее к девушке подбежала женщина в такой же спецодежде и саквояжем. Повернув голову на вой, я увидел машину скорой помощи. И никакого кислотного дождя. Всё это время пот заливал мне лицо.

Происшествие подходило к своему финалу. Наговорив что-то полицейскому патрулю, я попросил довести до гостиницы. Садясь в их машину, я заметил на асфальте что-то блестящее. Этим предметом оказался нательный крестик. Найденное я не осмыслено положил в нагрудный карман рубашки. Придя в три часа ночи в номер основательно вырубился.

Прошло два дня. За это время в родной Москве я побывал в паре передряг. С детства не пользовал кулаки. Подобная возня для мужичья и шпаны. Вот, скажите, отчего эти недоноски всегда толпой ходят? Вид подъезжающей полицейской машины спугнул прижавших меня к стене. Впрочем, главное событие этих двух дней, как водится, оставил на десерт.

Ещё когда возвращался сапсаном из Петербурга в столицу мне довелось быть соседом одной неугомонной старушенции. Она была словоохотлива и доверчива на мой счёт. Не иначе как сынок ко мне обращалась. Признаюсь, я сам этому способствовал. Зачем-то рассказал ей, в самом начале знакомства, о спасении девицы и тем самым подвигнул старушку на дальнейший диалог. В какой-то момент мне даже стало жалко бабусю. Несмотря на частую путаницу в череде событий, а местами полную околёсицу, её рассказ о себе был искренним, без прикрас. Вызвав в моей голове: «Исповедуется».

Прибытие сапсана в Москву было неприятным для пассажиров и хлопотным для служащих РЖД. Несмотря на переполох в вагоне я думал не о преставившейся старушке, а о её рассказе. Теперь, когда сама смерть была свидетелем, повествование старухи не казалось мне бредом. Скорее оно было сумбурным. Её рассказанная жизнь походила на разбросанные пазлы: «Могильная плита. Формула счастья. Записи. Тифлис. Реквием этернум доминус». А последними слова были: «Я - свет, я - истина, я – путь». Мне же, будто эхом отозвалось: «Богатство, слава, власть». 

На следующий, после потасовки с недоносками, день мне позвонили на телефон и уточнив моё имя и адрес пообещали подъехать. Я ничего не понял. Разговаривала женщина. Голос казался знакомым.

Как женщина и предупреждала ровно через два часа в дверь квартиры позвонили. Размышляя над тем, как вошли без ключа во двор, а после в подъезд я открыл дверь квартиры. Стоявшая у порога женщина была мне не знакома.

Она представилась довольно известным именем. Так как мной было обещано не оглашать её имя, то скажу лишь, что она популярная медийная личность с юга. К слову, мои вчерашние визави были южанами. Эти два факта меня насторожили. Взгляд у женщины был изучающий. Несмотря на некую схожесть голоса с известной личностью, лицо было чужим. Диссонанс между звуковым и зрительным привёл меня в замешательство. Чем женщина не замедлила воспользоваться, взяв инициативу в руки:
- Я могу пройти?
- Прошу. Я один.

Следуя за мной на кухню, она не вошла в саму комнату, а осталась стоять в коридоре между кухней и прихожей. И судя по звуку входную дверь в квартиру она не закрыла полностью, а лишь прикрыла. Либо следовала этикету, либо сделала это намеренно в ожидании кого-то. Я попросил женщину показать свои руки.
- Руки? Зачем? - Женщина стала разглядывать свои кисти рук.
- Сейчас столько шутников развелось. Подделывают голос, внешность...
- По-моему нарисовать наколку на руке проще простого. Постойте, вы, мне не верите?
- Отчего? Узнал. Я смотрел не на ваш рисунок на руке, а на реакцию моей просьбы.
- Ну надо же. Инженер-психолог. Приятно удивлена.
- Я удивлён не меньше вашего. Зачем я вам?

Женщина, видимо совсем освоившись, без спроса, решительно уселась на стул, запрокинув ногу на ногу. Я также присел на стул напротив неё через стол. Женщина приступила к объяснениям с далека:
- Какой вы, однако, неуловимый. Весь Питер обыскала, а вы оказывается в Москве. Я по поводу одной юной леди. С недавних пор знакомой и вам.
- Она сказала ей восемнадцать.

Возникла пауза. Через пару секунд я продолжил:
- Никогда не умел шутить. Главное знаю, что несу чушь, а удержаться не могу. О какой девушке речь?
- Ночь, улица, фонарь, машина. Два дня назад. Питер. Ну, вспоминайте.
- А! А, вы тут причём?
- Я её крёстная.
- Вот как! Кстати. Передайте ей. Там цепочка порвана.
- Мм! Узнаю крестик. В Афинах приобретала. Двадцать лет уж прошло.
- Как она? Девушка.
- Лола. Её зовут Лола. Вашими молитвами.
- А почему вы пришли, а не её родители?
- Они далеко. Вячеслав, я пришла лично выразить вам свою благодарность. Своё восхищение. Вы настоящий мужчина. По нынешним временам это большая редкость. И я осмелюсь вам предложить…

Дальше я не стану воспроизводить её слова, так как не особо слушал, что она в тот момент говорила. Во-первых, мне неприятно, когда меня хвалят. Как нестранно, даже больше, чем, когда бранят. Во-вторых, всё моё внимание концентрировалось на собственных мыслях. В-третьих, вы и так догадались, о чём шла речь. Я не был богат. Но брать вознаграждение мне было непривычно и неловко. Таким родился, так воспитан. С другой стороны, мой отказ делал её вечной должницей. Она и так проморгала доверенное ей существо. Ей непременно нужно было реабилитироваться.

Поэтому я решил взять то, что она там предлагала и покончить с этим. Я было уже открыл рот, чтобы ответить ей благодарственное: «Спасибо». Но взглянув на крестик в её руке, во мне что-то переключилось. Я отклонился назад и произнёс не своим голосом:
- Вы давно были в Грузии?
- Месяц назад. А что?
- Мне нужно в Тбилиси. В частности, посетить Кукийское кладбище. У вас есть знакомые, которые могли бы меня туда провести? О! не волнуйтесь. Ничего предосудительного или незаконного я не собираюсь совершать. Человек рискующий своей жизнью, чтобы спасти другого, не способен на гнусность.
- У-у. Вы мало знаете людей. Что вам там?
- Это просьба одного недавно упокоившегося на моих глазах человека. Я обещал посетить озвученную этим человеком могилу.
- И кому принадлежит могила? Кто вас просил?
- Это польское захоронение. Имя просителя мне неизвестно. Правда. С вашей крестницей я ведь тоже не знаком.
- Вы довольно таки не современный молодой человек. Это не упрёк, а похвала. Спасаете одного, исполняете волю другого. По-рыцарски. Браво! Но, берегитесь. Смерть ходит возле вас.
- Я не столь подвержен мистицизму.
- Вы мало знаете жизнь. Ну, хорошо. Я не стану пытать вас зачем вам это нужно. Это не моё дело. Вас встретят и сделают так как вам надо.
- На том будем квиты.
 
Женщина ушла от меня с тем же чувством, что и приходила – сомнением. Но слово своё она сдержала. И я, встреченный утром в аэропорту города Тбилиси, обласканный вечером в доме её знакомых, на следующее утро отправился на кладбище в сопровождении молодой женщины по имени Манана. Мы были идеальной командой. Её словарный запас русского хоть и был богаче моего грузинского, но произношение её было таким, что понять порой было невозможно. В Тбилиси, к родне, она переехала с дочкой три месяца назад из какого-то селенья, расположенного у границы с Азербайджаном.

Войти на кладбище оказалось делом простым. Я зачем-то попытался пошутить с близко незнакомым мне человеком и в нерасположенном для юмора месте, предлагая Манане постоять на стрёме и в случаи появления посторонних, дважды прокричать совой. Сдвинутые брови Мананы, дали мне понять, что шутка не удалась.

Польская часть Кукийского кладбища была заброшенной. Пол дня ушло на то, чтобы отыскать нужную могилу. Могу только представить, что творилось в душе Мананы в этот момент, ждущей меня у выхода с кладбища. Когда вчера вечером ей поручили сопровождать меня, она пришла в сильное волнение. И как мне показалось пыталась отказаться от похода.

Она была единственной, из проживавших в доме, кто смотрел на меня с недоверием. И даже не пыталась скрывать этого. Такое положение возбуждало во мне желание поддеть её. Заметив, что она весьма старомодна в мыслях и поведении, я отпускал такие анекдоты за вечерним столом, из-за которых она заливалась краской. Хозяин дома так же был не прочь подтрунить над своей консервативной родственницей, так как добавлял перца к моим рассказам. Тут Манана вскакивала с места и пыталась уйти, но повинуясь приличиям поведения не решалась сделать последнее.

Теперь же, в томительном ожидании, она фантазировала на мой счёт и сильно мучилась. Я тем временем с помощью совка делал подкоп возле обелиска. Вскоре стальной инструмент характерно брякнул, упёршись во что-то твёрдое. То, что я при этом почувствовал не передать словами. Ещё вчера я был инженером в четвертом поколении, а теперь копаюсь в костях. Не то. Ещё вчера я жил уединенно в своей скорлупе, а теперь участвую, нет, творю историю. Опять не так. Вы только представите. Какая-та старушенция фиг знает где, говорит, что хрен знает где лежит то, что изменит... А, что изменит? Нет, это всё же не передать словами.

Достав из-под обелиска стальную коробку похожей на резервуар для монпансье, я обнаружил свёрнутый в несколько раз белый шёлковый платок. Имеющиеся на платке латинские буквы были вышиты алыми нитями. Сунув платок во внутренний карман куртки и притоптав место преступления, я помчался к выходу.

Проходя кладбищенские ворота, чья-то рука схватила меня за локоть. Я вздрогнул и медленно повернулся в сторону схватившего меня. Цепкая рука, которая чуть не вышибла из меня дух принадлежала Манане. Моя религиозная сопровождающая прогундела, что теперь мы должны зайти в церковь. Мои доводы, что я не знаком с обрядами не возымели на неё действия. И чтобы избежать прилюдного скандала я отправился с ней в храм.

У самой церкви и внутри неё было многолюдно. Присутствующие в основном были женщины среднего и старшего возраста. Манана, с горстью свечей, видимо и за меня тоже, принялась отправлять культ, оставив меня посреди зала. Я скучающи осмотрелся. Заметив икону с наибольшим количеством украшений в виде колец, цепочек и крестиков подошёл к образу.

На чёрных треснутых досках лишь слега проглядывалось изображение женщины с младенцем. Помню, я тогда подумал, что эта икона моя. Так как в свои двадцать семь лет я до сих пор пребываю в сыновьях. Да, я не муж, не отец. Я поздний и единственный ребёнок собственных родителей. Отца уже нет. А мама живет у своей младшей сестры в Воронеже. Почти не видит и совсем не слышит. Порой не узнаёт меня. Как жаль, что мне не довелось поговорить с ними на равных. Когда я был бы уже… а они бы ещё…

Мои мысли прервали крики прихожан. Группа женщин обступила меня и принялась хватать за рукава и плечи. Вся видимая живая масса церкви оживилась и пришла в движение. Я не понимал их возгласов и не мог определить по их лицам, что им нужно и что хотят со мной сотворить. С одной стороны, мне казалось, что они хотят поднять на руки, с другой, втоптать в землю. Я пытался успокоить их уверяя, что ничего не сделал. Среди этой волнующейся массы я увидел глаза Мананы. Не заметить их было нельзя. Она стояла позади толпы и не шевелясь смотрела на меня совиными глазами.

В храме несколько успокоилось, когда в зале появился настоятель церкви. Огромного роста и видимо такой же силы старик. Пройдя мимо меня, он приблизился к иконе. В чём-то удостоверившись, он словно корабль подошёл ко мне раздвигая волну женщин. Недоверчиво оглядел меня и громогласно спросил, кто я?

Вот, что за дурацкий вопрос. Что отвечать? Сказать, что я – человек – глупо. Что я неместный, так это и так видно. Поведать своё прошлое - это утомительно и не интересно. Кто я? Ни мечты, ни историй, ни настоящего.

Не дождавшись ответа, настоятель предложил пройти к нему в келью. Глава храма, несмотря на внушительную внешность и громоподобный голос, был добродушен. На его расспросы, о чём я думал, что вспоминал. Я почти заикаясь ответил, что ничего, просто смотрел. А узнав, что я не крещен, поинтересовался почему? Я выдал заготовку, мол, мои родители не крещенные. Отца уже нет. И если покрещусь, то, я, что, в рай, а они? Нет, лучше я с ним буду. Настоятель, на пару секунд задумался, тихо изрёк, как мне послышалось - сулили или сулелу, а после отпустил меня с миром.

Возвращаясь с кладбища на рейсовом автобусе, Манана продолжала смотреть на меня своими плошками с каким-то пугающим подобострастием. Чем вызывала кривотолки пассажиров. Кстати, о самой причине реакции в храме. Собственно, ничего особенного. Выражаясь церковным языком икона замироточила. Ну а я, просто оказался в нужном месте и в нужное время. Однако вскоре поползли толки о некоем Белом Сфинксе общающимся с Высшими силами. Правда эти байки распространились не в самом Тбилиси, а где-то на Кахетинских окраинах. 

Тем же днём я улетел в Москву. В самолёте я корил себя за то, что не сдержался на кладбище, вскрыв коробку в светлое время. Я мог засветить то, что там находилось. Нет, думал я, только дома при красной лампе надо изучать платок. Но быстро добраться до дома мне не удалось. В Шереметьево меня встречала медийная личность. Она вкрадчиво поинтересовалась всё ли прошло хорошо. Как меня встретили и проводили. «Э», - подумал я, - «да ты – лиса. Не за тем пришла да промолвила. По глазам вижу, желаешь знать зачем я посещал кладбище, изначально отказавшись от щедрого вознаграждения». 

Настояв, что она лично отвезет меня до моего дома, женщина солгала. И это был первый звонок. Её машина привезла нас в Грузинский ресторан. Где меня ожидала Лола. Описывать внешность девушек не прилично, поэтому скажу лишь, что если существует где-то ангельская красота, то здесь, в сердце средневекового замка при факелах я узрел красоту дьявольскую. И что опасней для нашего брата судить не берусь. Это был второй звонок. Последним звонком к представлению было наличие двух амбалов сидящих через столик спиной к нам. Видимо не рассчитывая на чары юной особы медийная личность приберегла и кровавый вариант.

Стол был обставлен по-восточному дорого. Обилию и изысканности еды и напитков позавидовал бы Шейх. «Ага», - подумал я, - «желаете для начала испытать. Не знаете с кем связываетесь. Эту партию вам не выиграть. Инженер в четвертом поколении. Протирающий платы тонким слоем спирта. Разбирающий любое запутанное дело с помощью бутылки. Ну-с, что тут у нас. Мукузани – знаем. Чача – что ж, сделайте одолжение». Усевшись за стол, я принялся играть.

В середине следующего дня я очнулся у себя в квартире лежащим на кровати не раздетым. Лишь куртка была повешена в прихожей, да ботинки сняты и аккуратно выставлены в ряд. Выходило, что меня занесли, а не сам добрался. «Платок!» - прокричал я в своей трескучей голове. Признаюсь, данное состояние для меня было новые. Насчёт алкоголя я бравировал вчера.

Так как заветный платок был у меня в куртке, а куртка в прихожей. Добирался я до своей драгоценности с большими усилиями и жертвами, после вчерашнего-то застольно поединка. Насилу справившись с заданием, я запустил трясущуюся руку во внутренний карман куртки. Платка не было. «Вы мало знаете людей» - звучал знакомый женский голос в голове.

Я был раздавлен. Но не тем, что спустил в унитаз свой шанс. Каждый день, прошедших с ресторана двух недель, я представлял, как Лола, примеряя у зеркала драгоценности из сокровищ, смеётся вспоминая меня, показывая своему отражению ровные беленькие зубки.

В одну из пятниц я получил приглашение в посольство Польши в Москве. Это извещение несколько удивило меня, но поразмыслив, я явился в назначенное время на Климашкина, 4. Оказалось, что бабуля из поезда была гражданкой Польши. А главное, она не умерла, а жива и по возрасту здорова. И живет ныне в Кракове. Всё ж таки довезли её тогда до больницы. Так как я был тем, кто забеспокоился о её состоянии и позвал проводницу, мне, в посольстве, пожали руку, дали пригубить польское газированное вино, вручили какой-то крест с птицей и сделали фото на память. Среди участников аудиенции присутствовала и та самая проводница, ввозившаяся с бабулей до приезда скорой.

С этой проводницей мы чудно провели вечер вдвоём. Она оказалась женщиной открытой, легкой. Впрочем, несчастной. Ребенок с её родителями во Владимире. А она мотается по стране сутками. Одинокая и похоже пьющая. И всё же, тяжело бы нам, одиноким мужчинам шагалось по свету без таких проводниц.

Возвращаясь домой почти под утро, в одном из закоулков, я услышал характерную неприятную возню. Сомнений не было, там происходило что-то неладное. Вызвав полицию, я решил обозначить себя. К одинокой, вульгарно одетой девице пристали четверо. Одного из них я узнал. Это он, со своей ватагой пытался вдавить меня в стену, не так давно. И именно он, заметив ненужного свидетеля, стал с угрозами подходить ко мне. Но в этот раз я не собирался вступать в диалог. Я достал из кармана припасённый стальной шар и метнул аккуратно ему под дых. Схватившись за живот, он опустился на колени. Его компаньоны, забыв про девицу, ринулись на меня. Я дал ходу.

На бегу я успокаивал себя: «Ничего, уже трасса виднеется, побоятся». И тут же обозвал себя - сулэли. Мол, зачем побежал, полицию же на адрес вызвал. Мои преследователи оказались быстрее меня. Догнав и сбив меня с ног у остановки, они встали вокруг меня, не давая подняться, в ожидании кандыбающего подбитого кунака. Немногочисленные зеваки, ожидавшие автобус, благоразумно предпочли ретироваться.

В какой-то момент один из стоящих надо мной нападавших отлетел словно кегля. Но несмотря на это он быстро поднялся, сделал шаг и снова припал к земле. Возле меня гудела мотором машина, готовая рвануться с места. Из салона послышалось:
- Прыгай.

Я вскочил на ноги и нырнул в открытое окно машины. Водитель дал газу. Минут десять мои ноги торчали из салона, забавляя проезжающих рядом и оценивающе сигналящих клаксонами.

Когда машина остановилась, и я смог принять нормальное положение, я наконец увидел спасителя. Да, да. Это была Лола. Переведя дух, насмеявшись и убедившись, что Земля действительно круглая и маленькая даже для двух людей, мы пришли в своё привычное состояние.
- Ты я смотрю мастер на истории.
- Я? Видела их сколько? Чего бы вдруг я полез на них в одиночку?
- В ресторане ты тоже был заносчив.
- Вообще-то я впервые напился.
- Мы так и поняли. Хотя и до водки вел себя вызывающи. Глупо шутил, пытался подловить нас в чём-то. 
- А домой меня амбалы привезли?
- Какие амбалы? А! Ха-ха. Ты про тех мужчин, что недалеко сидели. Крестница с трудом уговорила их ничего не делать, когда ты на них вдруг стал наезжать. Домой тебя я с водителем крёстной доставили.
- А платок из куртки зачем взяла?
- Какой платок? Ну ты даёшь. Посмотри на мою машину, она дороже дома, в котором твоя квартира находится. Зачем мне что-то брать у тебя?
- Значит водитель.
- Ну, я попробую узнать. Но могу тебя заверить водитель крёстной не из таких. Ты слишком предвзят к людям. Что вообще с тобой происходит? Расскажи. Я ведь чувству, ты не такой каким кажешься.

Я смотрел на неё. Такую хорошенькую. Такую ласковую и участливую и думал: «Врёшь. Твой блеск глаза мои не ослепит. Но зачем я им снова понадобился? Не верю я в случайные встречи. Что, не могут расшифровать надписи на платке? Или там только половина текста? Ах, Лола, Лола почему ты не в моём окопе. Однако, что же мне делать?»

Как я не думал, не прикидывал оставался только один выход. Ехать к старушке в Краков. Но в связи с международной обстановкой доступ в Польшу мне был закрыт, несмотря на имеющийся у меня крест с птицей. Они живут не по совести, а по закону. Кому довериться? Кто не придаст? Да тот, кто в глаза не льстит.

Манана сразу узнала мой голос в трубке телефона. Разговор, как и предполагалось, поначалу не пошёл. О чём говорить с врагом? Пришлось припугнуть Белым Сфинксом способным предать анафеме любого, кто ослушается. Проплакав всю ночь Манана пошла получать загранпаспорт. Через десять дней и контрольного звонка с моей стороны она улетела в Краков. Эта поездка стоила мне подержанного Volvo.

Вскоре мы встретились с ней в Москве. Я с нетерпением ждал отчёта. Манана не расставляя точек и запятых поведала о варварстве творящимся в Европе. Она рассказывала то, неведомое ей, что было обыденным для Москвы. Я прервал её впечатления и напомнил о деле. Она предсказуемо ответила, что старуха спятила. Что напрасно только ездила. Зная об этом наперед, я заранее проинструктировал Манану. Написал ей вопросы. Вручил диктофон, который предварительно с ней протестировал.

Но Манана оказалась права. Она съездила напрасно. Записи на диктофоне отсутствовали. Кроме щелчков и шипения никаких голосов. И даже закравшееся подозрение не оправдалось, после того, как я обыскал вещи Мананы. Глупое было предположение. Даже она не стала бы прятать подлинный диктофон в рюкзаке, с которым пришла на встречу. Да, глупо. А теперь ещё и совестно. Одним словом - сулэли. В оправдание скажу, что оставил Манане ключи от квартиры, пока она не накупит гостинцев домой. А сам отправился жить у знакомого, укатившим с подругой в Таиланд. Всё! Фени теля комедия.

За время всех этих перипетий я сильно опустился. Машину продал. С работы выгнали. Сбережения кончались. Ютился в чужой квартире. И даже мой новый друг – дно бутылки, не помогал. Нет там на дне никакой истины. Брехня. Только на утро голова трещит. Как-то, блуждая по улицам веселящейся Москвы я остановился у одной витрины. Моё отражение вызвало у меня такое отвращение, что я резко отвернулся. На обратной стороне улицы располагался знакомый ресторан.

Внутри всё было по-прежнему. Стилизация под средневековый замок. Только факела не горели. Впрочем, ещё не вечер. На моём пути возник дышащий шкаф. Этой махиной оказался владелец заведения и один из тех амбалов, что сидели в тот вечер не далеко от нас. Он тоже узнал меня:
- На выход. У меня не пивная. Давай, давай сказал.
- Да, я был неправ в тот вечер…
- Плевал я на твои извинения. Если бы не, – он упомянул медийную личность, - я бы тебя вон у того фонаря за ноги подвесил. Всё, у меня терпение заканчивается. На выход. В последний раз говорю.

Выйдя на улицу, я заметил стоящего у входа в ресторан статного парня в народном костюме с газырями и в папахе. Я тут же смекнул: «Наверняка он видел меня сейчас с хозяином, но через дверь вряд ли слышал наш диалог». По-свойски, я подошёл к нему и затеял разговор ставя себя в один ряд с его хозяином. Парень оказался нужным свидетелем, так как именно он помогал шоферу медийной личности затаскивать меня в машину в тот вечер.

Несмотря на постыдные для меня воспоминания, я поинтересовался у него не видел ли он, чтобы водитель брал мою куртку или искал в ней что-то. На что парень ответил, что я размахивал каким-то платком, а потом неудачно попытался запихнуть его в карман. Он выпал, парень подхватил и подал его мне. Но я ответил: «Сдачи не надо».
После его рассказа, я с надеждой в голосе спросил:
- Где, тот, платок?
- Выбросил.
- Как?
- А на что он мне? Там что-то по-английски было написано. Шёл домой и по пути выбросил. В двух кварталах от сюда.
- Конец.
- Что-то важное было? Так может лежит ещё.
- Два месяца прошло.
- Там, где я его выкинул у жильцов дома с коммунальщиками конфликт. Они уже полгода не вывозят мусор.

Это было не виданное и не забываемое зрелище. Под вспышки камер и смех жильцов дома в куче дерьма ковырялся сам Белый Свинкс. Кто-то не выдержал и вызвал полицию. Теперь я сам, лежа на настиле камеры полицейского участка, внутренне смеялся над собой.

Вдруг, вонь, которая была теперь со мной неотлучно, странным образом сдвинулась и ушла в сторону. Я открыл глаза. Оказалось, в камере я был не один. Бомж с язвами на лице перешёл из одного конца камеры в другой. Усевшись на пол, он снял очки. Бомж протяжно подышал на каждое из стёкол очков, а достав из кармана белую с красными вкраплениями материю стал аккуратно протирать окуляры.

Я тут же подскочил к нему и вырвал материю из его рук и, да. Это был он! Мой платок. Бомж вначале сжался, думая, что его будут бить, но поняв, что кроме платка от него ничего не требуют захныкал словно обиженный ребёнок. Я снял с себя куртку и отдал ему.
- Мужик, махнемся. Осень скоро.

Бомж всхлипывая принял обмен, попросив в довесок сигарету.

Всю ночь, находясь в камере, я изучал платок с надписями. Из всего написанного я вспомнил лишь одно слово по латыни. Оно было в заглавии текста. Ad igne ignem. Igne - огонь. Я судорожно соображал: «Как понять? Огонь к огню, типа, подобное с подобным. Или, от огня в огонь – из огня да в полымя. Так, что ли?»

Утром меня выпустили. Стремглав выскочив из участка, я чуть не столкнулся с ней, медийной личностью. В тот момент чуть дар речи не потерял:
- Что? Как?
- Я тоже рада вас видеть.
- Не верю в случайности! Что, вам, от меня нужно?
- А я здесь неслучайно. Это я вас вытащила из обезьянника. Лола сказала, что видела вас в плохом состоянии. Я решила навести справки и не зря. С работы ушли. автомобиль продали. Что с вами происходит, Вячеслав?
- Я никого не просил о помощи. И вообще, я же кажется вам сказал, что мы в расчёте. Что вам ещё?

Женщина озлобилась, сделала жест рукой, мол, с меня хватит и не докончив фразу. – «Что бы я ещё раз…» - Развернулась и пошла к машине. Я мысленно прокричал её в след: «Скатертью дорога».

Придя на квартиру, я достал старый добрый советский словарь по латыни. Перевод текста был примерно следующим: «Кто путь заблудшему приветливо укажет, тот как бы лампу от своей зажжет. Другому свет подав, себе не светит хуже».

С минуту я молча моргал глазами. Затем соскочил с кресла и закричал:
- Где формула бессмертия? Где координаты клада? Что за Хайям? Так, тихо. Спокойно. Это шифр. Надо взять гласные или начальные буквы. Соотнести с цифрами и сопоставить с широтой и долготой.

Но ни одна дешифровка мне не помогла. Ни ультрафиолет, ни лимон, ни держание над огнём. Не помогла даже установленная личность поэта стихов. Им оказался какой-то спившийся Грек, живший во время Пунических войн и рожденный на Сардинии. На моём лице возникла Сардоническая улыбка. Я хохотал приговаривая.
- Древние в гроб клали украшения, мечи, любимых, лошадей и слуг. А этому, положили какие-то стихи. Нет, мы не улетим с этой планеты.

С полчаса я сидел и безучастно смотрел в стену. На мой телефон пришло сообщение от Лолы. Не читая само сообщение, я откинул телефон в сторону. Ударившись о пол, он разлетелся на несколько частей. Но мне было всё равно. Я словно безумец говорил сам с собой:
- Глупенькая красавица. Зачем тебе неудачник. Синдром спасённой? Переболеешь и уйдёшь. А мне как быть потом? Ведь я же к тебе привыкну. Ты мечта. А мечта должна оставаться мечтой.

В дверь позвонили. Я устало поплёлся открывать. Распахнув широко дверь, я увидел Лолу. Она стояла с наполненными глазами жидкостью. Минута, и она, переступив порог прижалась ко мне. Её слезинки потекли по моему плечу. Я обнял Лолу в ответ.

P. S.  Вот как это у них получается? Как эти хрупкие, нежные создания так легко могут овладевать нами? Как перо может сокрушить камень? Что за волшебство? Не иначе нечистая. Тфу-тфу-тфу. Тук-тук-тук. Впрочем, не верю я ни в какую магию. Всё очень просто – От огня огонь.