Часть 2. Глава 2. Судья Тамара

Предыдущая глава: http://proza.ru/2024/07/17/1010

Судья вошла в кабинет и села за стол, положив на него папку с делом подсудимой. Папка была толстая, материалов было собрано много, но за всё время, пока длился процесс, Тамара Павловна – так звали судью – успела ознакомиться с ними со всеми и даже перечитать их несколько раз. Однако сейчас её интересовало совсем другое.

Отложив папку в сторону, она выдвинула ящик из-под стола и достала оттуда старую, потрёпанную от времени тетрадку.

Эту тетрадку судья тоже перечитывала уже не один раз. Это был Катин дневник.

Да, эта странная малограмотная деревенская женщина вела свой дневник. Оказывается, она умела писать ещё с детства, задолго до того, как вышла замуж.

Тамара Павловна открыла тетрадь на первой странице. Жёлтый шершавый лист был весь исписан мелким корявым почерком, неумелые буквы, старательно выведенные синими чернилами извилистыми крючками, собирались в слова, а те – в предложения и абзацы.

Здесь, в этой тетрадке, была описана почти вся её, Катина, жизнь. Судья Тамара в очередной раз вглядывалась в эти трудноразбираемые загогулины, стараясь понять их смысл. Да, она читала всё это уже не впервой, но почерк был настолько неразборчивым, что каждый раз требовалось заново вчитываться в написанный неуклюжей рукой текст.

Закончив всего только шесть классов сельской школы, Катя писала так, как умела. Она писала на своём родном, деревенском языке, на котором с детства говорила она сама и всё село, в котором она жила.

Тамара Павловна понимала этот язык плохо. Там, где она выросла, говорили совсем по-другому. Судья родилась в Подмосковье, и её родной язык был ближе к русскому, а этот, на котором писала Катя, походил, скорее, на украинский.

Здесь, на юго-западе Белорусской Советской Социалистической Республики, под Брестом, куда отправили Тамару вместе с семьёй по работе, чтобы вести многочисленные судебные процессы, разговаривали так почти все местные.

Судье поручили заниматься делами украинского антисоветского националистического подполья, с которым недавно победившей в только что закончившейся войне советской власти ещё только предстояло справиться. Таких дел на территории белорусско-украинского Полесья в послевоенные годы было много, и Катя являлась не первой и не последней её подсудимой.

Здесь они назывались «Полесской сечью» - Украинской Повстанческой Армией, сокращённо «УПА», основанной националистом Тарасом Боровцом, уроженцем небольшого украинского села под Ровно. Сам себя он называл «Тарас Бульба» - по имени одноимённого гоголевского персонажа. Последователей у него оказалось немало не только в украинском, но и в белорусском Полесье, граничащем с Украиной. Здесь тоже жили украинцы, и было их тут, судя по всему, довольно много, и не всем им нравилась новая установившаяся в этих местах советская власть.

Сторонников Тараса Боровца-Бульбы как на украинской Волыни, так и в белорусском Полесье местные прозвали «бульбовцами» - по имени их главного предводителя. Сельчане к так называемым «бульбовцам» относились по-разному: кто-то их ненавидел, кто-то – боялся, кто-то – помогал, кому-то было просто всё равно, но немало нашлось также и тех, кто вступал в их ряды.

Были сведения о сотрудничестве «Полесской сечи» с беларусами – так называемыми «Белорусской Самообороной» и «Белорусской Освободительной Армией». Беларусы тоже далеко не все были довольны советской властью, они, как и украинцы, точно также мечтали о своём собственном государстве, независимом и от большевиков, и от немцев. Поэтому, после того, как в городе Пинске состоялась совместная встреча Белорусской Самообороны и «Полесской Сечи», Тарас Боровец позднее вспоминал об этом:

«Білоруси вітали нашу делегацію з особливою гостинністю, питомою хіба тільки цьому лицарському народові. Вони повністю схвалювали спільний плян якнайскорішого очищення всіх наших поліських земель від російсько-большевицького терору. Становище білорусів до німців було однозгідне з нашим становищем. Білоруси так само боролися за свою суверенну державу проти СССР і були готові на чинну боротьбу проти Німеччини».

Совместные операции украинцев с белорусами имели поначалу немалый успех. Совершая внезапные ночные набеги, бульбовцы вместе с солдатами белорусской самообороны занимали полесские города и сёла, беря их под свой контроль.
 
«Босонога гвардія українських древлян та білоруських кривичів з безприкладною в цілому світі хоробрістю та завзяттям вписує золоті сторінки в історію визвольної війни волелюбних народів, - вспоминал Боровец. - Основна зброя цього дивного війська — це непоборна воля до національної свободи та державного суверенітету. Українсько-білоруські полешуки стають повними господарями своєї рідної землі».

Советское командование это всё, конечно, ужасно злило. Но справиться с повстанцами большевистская власть долгое время не могла даже по окончании войны.

Как-то однажды у бульбовцев случился серьёзный конфликт с бандеровцами – другой украинской националистической организацией, более радикальной и бескомпромиссной, которой командовал известный всем националист Степан Бандера. Они с недавнего времени тоже стали называться «Украинской Повстанческой Армией». Чтобы отличаться от них, чуть позже УПА «Полесская сечь» (УПА-ПС) была переименована в «Украинскую Национальную Революционную Армию», сокращённо – «УНРА». Ещё позднее она была расформирована и прекратила своё существование, перейдя под командование вышеупомянутых бандеровцев - «Организации Украинских Националистов», или, сокращённо, ОУН. Бывшая УПА-ПС теперь стала называться УПА-ОУН.
 
Но что именно не поделили между собой бульбовцы с бандеровцами – в этом Тамара подробно разбираться уже не хотела. Какая, в конце концов, разница? Все украинские националисты для неё были на одно лицо – хоть бульбовцы они, хоть бандеровцы, хоть кем бы они там ни звали себя ещё. Всех их судья Тамара называла одинаково – бандеровцами. Ведь бандеровец – он, по мнению судьи, всегда и есть бандеровец: и в Украине он будет бандеровец, и в Африке – бандеровец, и в Беларуси тоже. Даже если его зовут там бульбовцем. Наконец, так ведь намного проще, называть всех одним и тем же именем, не вдаваясь во все эти сложные и запутанные подробности.

Тамара Павловна опять вернулась к Катиному дневнику.

Судье было уже всё известно заранее, каким должен быть приговор, но почему-то ей хотелось снова и снова перечитывать эти неграмотные записи в старой тетрадке.

Она хотела понять душу этой простой деревенской женщины, родившейся и выросшей в сельской полесской глубинке – такую далёкую и тёмную, которая, с одной стороны, как будто бы близкая и знакомая, но в то же время другая, не такая, как у неё. Неведомая и загадочная полесская душа, которой судье предстояло в скором времени вынести приговор.

Что ею двигало? Чего не хватало? Быть женой советского офицера, всем обеспеченной, не знающей ни в чём нужды, любимой своим мужем и уважаемой в обществе… Что нужно было ей ещё от жизни? Да, возможно, они ссорились иногда, возможно, их совместная жизнь была далёкой от идеала, но в какой семье не бывает ссор? Разве все семьи живут идеально?

Что заставило эту сумасшедшую бросить семью, мужа, свой дом, отказаться от всех благ и богатств, и убежать в лес, к повстанцам? Пусть, допустим, она его не любила. Но разве мало жён на свете, которые не любят своих мужей, и живут с ними только лишь ради денег и выгоды? Неужели ей не нужны были ни его деньги, ни статус, ни вся та роскошная жизнь, которую она вела, будучи его женой? Но что же ей тогда было нужно?

Неужели это всё из-за любви? Да, любовь толкает иногда людей на безумные поступки. И всё же… Нет, Тамара Павловна всё равно не могла её понять.

Полесье… Этот загадочный и непонятный край… Со странным языком, со странными людьми…

Чем живёт этот дивный дремучий мир болот и лесов, в который пришли они так внезапно, вырвав из лап прежних хозяев, который не так давно стал частью их огромной многонациональной страны – Советского Союза? Что за тёмный и непонятный народ обитает здесь? Может ли она, приехавшая сюда судья из Подмосковья, понять душу этих странных людей, которые даже говорят по-другому, не так, как у неё на Родине? Её малой Родине в их большой стране…

Судья Тамара вновь и вновь листала старую истрёпанную тетрадку, снова перечитывая знакомые строки Катиного деревенского почерка, перед тем, как вернуться в зал заседания для окончательного вынесения приговора.

Продолжение: http://proza.ru/2024/08/09/1175