Дикий мед

 
Он знал, что это конец. Ему осталось недолго. Сутки-двое. Он истекал кровью - перебиты обе ноги. Жара усиливалась. Глеб, обливаясь потом, отполз из окопа в тенистый лес, где можно было укрыться от изнуряющей жары. Ребята отступили с передовой ещё вчера, обещая непременно вернуться за ранеными. Его побратимы - тяжело раненые Игорь и Данило - скончались в окопе этой ночью, не приходя в сознание. Глеб был уверен, что следующую  ночь не переживёт. Силы на исходе. Боец лёг на спину и попытался забыть о боли.
- Отче наш, - начал молиться. И в этот миг увидел прямо над собой зависший дрон.
- Наш? Или рашки? - прошептал Глеб. Молитва мгновенно улетучилась из головы. Он напрочь забыл слова.
Отче наш, а что дальше? Глеб не помнил. Так чей же дрон? Это знак, что скоро придет подмога? Или враг его выследил и вот-вот пошлёт преследователей, чтобы добить? Дрон долго висел над лесом, затем улетел.
- Никто не придёт на помощь, это ясно, - бормотал вслух Глеб, чтобы не дать себе уснуть. Именно во сне и наступит смерть. Надо было взбодриться и  раздобыть что-то поесть. Хотя бы для поднятия настроения. Смерть неизбежна. Кровотечение остановить не удалось. Бинты, нарезанные из остатков рубашки, запеклись от крови. Кажется, начинается гангрена.
- Хочется, ёлки палки, чего-то вкусненького, - тихо сказал Глеб и окинул взглядом траву, кусты, ветви деревьев. Совсем рядом рос одуванчик. Глеб сорвал его и пожевал стебель. Безвкусная растительная ткань не принесла ни малейшего удовольствия.
- Боже. Неужели перед концом ты не пошлёшь мне хотя бы маломальскую радость, и я так и уйду, не отведав что-нибудь приятное?
Глеб не отчаивался. Конечно, ребята бы пришли, если бы могли. Значит, так надо. Смерть на войне, а рано или поздно и собственная, дело обычное, и более того, заурядное.  Иллюзий на этот счет тут никто не питал. Сколько ребят на его глазах полегло - и не счесть, молодых, сильных, и с этой, да и с той стороны, и что? Мир раскололся от потрясения? Увы, мир живёт себе, поживает, хлопочет о своих насущных делах и развлечениях в тепле и уюте, в кафе и ресторанах, на дачах и курортах. Работают рынки, магазины, собираются и доставляются на стол жизнелюбивых, неуемных обывателей овощи, фрукты, кофейные зерна, чай. Все это там, в тылу, в мирных городах и посёлках. А сюда, в фронтовую, окровавленную, огнедышащую глуш, к умирающему от ранений бойцу никто не доставит ни чашки кофе, ни рюмки водки.
- Эх, если бы сейчас выпить липового чая с мёдом, - как завороженный, Глеб смотрел на ветви цветущей липы и набухшие от нектара соты, нависшие прямо над его головой. Он не верил своим глазам.
- Да это же дикий мед! И не в дупле, а на ветке. Значит, зима будет тёплой. Грядет, как говорится, глобальное потепление. Значит...
Глеба осенило, что его мольбы услышаны. Мед! Это была его давняя юношеская мечта - отыскать в лесу пчелиные соты и попробовать дикий мед. Говорят, у лесного деликатеса особенный, непревзойденный вкус, да, да, напитанный волшебной пыльцой кристально чистых лесных трав.
- Эх, надо же? Последнее, что я мог бы испытать, это вкус дикого мёда, какая ирония. Вот он, прямо надо мной - так близко и, одновременно, так недосягаем.
Глеб устало подумал о своей короткой, молнией промелькнувшей жизни. Что он успел увидеть и сделать? Суета, бесконечная суета, напрасные надежды на всеобщее социальное благоденствие, неустанные попытки повысить собственный прожиточный уровень, временное общественное вдохновение идеей политического обновления и медленное, бесконечное разочарование, горячие споры в кругу старых друзей -  о будущем страны, о важных и умных реформах, всеобщая патриотическая приподнятость в героическом порыве защитить свою землю от полчищ русни, нахлынувших из болотного совка.
- Как же мне тебя достать? - силился что-то придумать Глеб. - Должен же быть какой-то выход?
Боец нашарил рядом с собой ветку и попытался запустить её в тяжело обвисшие соты. Недолет. Ноги онемели. Это хорошо. Ещё утром при малейшом движении ноги и все тело пронзала острая боль. Какие же еще невиданные предстоят ему испытания при последнем вздохе, когда его мощное, сильное тело воспротивится испустить рвущийся на волю дух? Природа коварно изощрилась, создав всевозможные муки для  тела. И какое же это счастье, когда боль отступает - пусть это и явный признак конца. Вторая запущенная ветка взлетела гораздо выше и это обнадеживало. Можно сказать даже - окрыляло.
- Мы ещё поборемся, - шептал из последних сил Глеб. - Я не уйду, пока не узнаю вкус настоящей жизни!
Глеб нашарил третью ветку - покороче и потолще. Запустил. И с восторгом воскликнул:
- Попал!
Крохотный кусочек отсеченной соты упал на траву рядом. Глеб ждал, что хозяева улья немедленно набросятся на похитителя и станут беспощадно его жалить. Но пчелы не отреагировали на мелкую утрату. Они трудились. Им было не до похитителя. На небо надвигались грузовые тучи. Надо было спешить закрыть соты. Вместо них над Глебом завис  дрон. Он наблюдал, как раненый медленно, с упоением ест сдадкую, ароматную, тягучую массу, не обращая ни малейшего внимания на назойливо жужжащий аппарат.
- А идите-ка вы все..., - сказал он слипшимися от мёда губами и с  наслаждением распластался на траве.
- Хорошо-то как. Теперь я готов.