Проучил

                Проучил...

     Валерьян Леонтьевич Шумило продолжает жить в одном жилище с женой Ниной Петровной несмотря на то, что утратил к ней любовь, уважение и всякий иной интерес. Собственно, как и она к нему. Едят и спят они каждый по своим углам. Вставая по утрам и долго не видя мужа, Нина Петровна заглядывает к нему с тайной надеждой, что тот, наконец-то, умер – так уж она его теперь ненавидит.
 
     Сама она жить собирается, видимо, долго. Два года назад у неё сломалась шейка бедра. В больнице ей предложили поставить новый сустав, который однако же пришлось бы через полтора десятка лет менять. Нина Петровна категорически отказалась, потребовала титановый: - Мне ведь иначе снова придётся оперироваться, – возмутилась достаточно крепкая для своего возраста старуха. Хотя ещё будучи много моложе она имела обыкновение сказываться больной, если что-то было ей не по нраву. Хваталась за сердце, причитая, что её хотят вогнать в гроб, вогнав сама в него своих двух первенцев-девочек, которых, по словам Валерьяна Леонтьевича, можно было спасти, если бы не её нерасторопность. Валерьян Леонтьевич называет Нину Петровну семейным тираном.
 
     Прожив с ней почти полвека, он в своей нынешней безбрежной ненависти к ней награждает её самыми нелицеприятными определениями. Наиболее безобидные из них, пожалуй, – «дятел» и «хамелеон»: у первого язык обвивается вокруг черепа, чтобы исключить сотрясение мозга, а у второго – он вдвое длиннее его тела. Нина Петровна и впрямь могла говорить часами по сути ни о чём, порой чтобы заговорить неприятную для неё проблему.
 
     Разумеется, Валерьян Леонтьевич свои достоинства склонен преувеличивать. Возможно, ошибочно. Во всяком случае он уже давно превратился в сварливого и неухоженного старика, который почти никогда не улыбается, потому что во рту у него не осталось зубов, а взамен ничего нет.
 
     Для взаимной ненависти у супругов были, видимо, основания, в которых сейчас не хотелось бы разбираться. В общем живут они друг с другом по привычке - как соседи, но не разводятся и не разъезжаются. В этом вопросе они по умолчанию едины во мнении: - На кой чёрт на старости лет, когда ждёшь, что со дня на день явится костлявая, нужна морока с дележом нажитого!? Уступать-то друг другу, в том числе в материальном плане, и мысли такой у обоих нет.
 
     Нина Петровна - женщина с жёстким характером - имеет стремление узурпировать квартирные метры, особенно кухонное пространство. Валерьян Леонтьевич пытается противодействовать этому и очень завидует своему бывшему сослуживцу Ткаченко. Тот - выходец из тех западных украинских краёв, что и его начальница из Федерального собрания, у которой он состоит в советниках. – Гладкий, ухоженный, по два месяца летом живёт в своём особняке на Адриатике, а я сморщенный и припадающий на все конечности, ноющие от боли, - не устаёт жалобиться самому себе Валерьян Леонтьевич. Ткаченко наслаждается жизнью, которая сложилась у него после умелого развода со своей постаревшей и такой же вредной, по его словам, как и Нина Петровна, благоверной. Встречаясь, сослуживцы нередко судачат на женскую тему, вспоминая француза Флобера, недоумевавшего откуда берутся жены-ведьмы, если все девушки ангелы.
 
     Ещё один объект для конфликтов между супругами Шумило - единственный продолжатель их семейного рода внук Коленька. Борются если не за любовь, то, по меньшей мере, за его благожелательное отношение. Тот проживает с родителями отдельно от бабушки и дедушки. Каким-то неведомым рецептором Коля чувствует их соперничество за его благосклонность и приноровился использовать его в своих детских корыстных интересах. Требует от стариков для себя подарки, разнообразные привилегии и иное внимание материального значения.

     В августе внуку стукнет шесть лет. В качестве подарка к этой дате Валерьян Леонтьевич присмотрел электросамокат. Понимает, конечно, что родители паренька будут не рады такому небезопасному гостинцу и до поры до времени, наверняка, запретят ему пользоваться им. Зато был на сто процентов уверен, что подарку будет запредельно рад Коленька.
   
     В общем отправился Валерьян Леонтьевич за деньгами в банк. Там у него был пенсионный счёт, отдельно хранились гробовые деньги, оформленные одновременно на имя сына, и ещё содержался вклад, предназначенный для непредвиденных текущих расходов. Вот из него-то он и собрался взять нужную сумму. Она была не совсем уж и большой, если знать, что там лежали триста пятьдесят тысяч рублей.

    Надо заметить, что Валерьян Леонтьевич ещё с той поры, когда трудился, переводит все свои «лишние» рубли, кроме вот тех, что предназначены для текущих расходов, в инвалюту. Не доверяет он «деревянному». Собственно, не ему, а нашим, как он говорит, «финансовым держимордам», умеющим, как показывает история, вмиг обесценивать его.
 
     Инвалюту не хранит под матрацем, а укладывает в банк, потому что её эмиссионеры периодически вводят новые серии купюр, превращая вышедшие из обращения и находящиеся на руках банкноты в фантики, совсем не учитывая кровные интересы наших стариков, хранящих деньги под матрацами. Как-то ему пришлось заплатить пару десятков тысяч человеку, который ехал в тот момент в страну-эмитент, только за то, чтобы тот поменял деньги, выходившие из обращения.

     Правда, и местные ростовщики не лыком шиты. Всегда в готовности хоть как-то надуть своего добросовестного вкладчика. Однажды Валерьяну Леонтьевичу пришлось закрывать валютный счёт, так банк выдал ему его в банкнотах самого крупного достоинства, которые с большим подозрением принимают в качестве оплаты. Пришлось тогда снимать валюту небольшими суммами. Одним словом обхитрил Валерьян Леонтьевич тогда сам себя. Как говорится, хрен редьки не слаще: он чувствовал себя в руках воров на доверии, которые всегда могут его обдурить. Тут уж как повезёт. Безденежный человек сказал бы, наверное, мне бы такие проблемы.
 
     С учётом открытых им счетов Валерьяна Леонтьевича можно было называть привилегированным клиентом данного финансового учреждения, районный уровень которого не мешал его клеркам чувствовать себя настоящими банкирами с соответствующим апломбом.

     В операционном помещении банка было безлюдно. Валерьян Леонтьевич обратился к сотрудницам, судачившим от безделья на бытовые темы, с просьбой выдать нужную сумму. В банках вообще-то сейчас в основном молодёжь работает, да ещё, как правило, девушки, а тут, как на подбор, одни старушки. Ответила ему, осуждающе посмотрев на него из-за прерванной им болтовни, по виду самая старшая из них, пожалуй, даже ровесница Валерьяна Леонтьевича, как предположил он: - Наверное, какие-нибудь родственницы или приближённые директора банка, иначе не работать бы им здесь в таком почтенном возрасте. – Эту сумму можете снять в банкомате! - чуть ли не безапелляционно отрезала она.
 
     Сказать, что это задело Валерьяна Леонтьевича, значит не сказать ничего. Банковской электронике он не просто не доверял – ненавидел её, видя себя беззащитным перед массой прохвостов, обирающих не только технически неграмотных, но даже вполне искушённых в электронике банковских вкладчиков. Услугами банкоматов он никогда не пользовался. - Тут тебя может обдурить любой подготовленный компьютерщик, - не сомневался Валерьян Леонтьевич, о чём с пугающей частотой сообщают средства массовой информации.

     После непродолжительной пикировки нелюбезностями сразу с двумя «банкиршами» он попросил закрыть счёт. Взялась за это старшая из них. Пришлось ей, конечно, повозиться: бумажная сторона дела, в том числе и банковского, продолжает успешно конкурировать и с компьютеризацией и цифровизацией. Ненавидящие взгляды женщины, которыми она периодически награждала Валерьяна Леонтьевича, оформляя бумаги, говорили, что его месть удалась.
   
     Женщина эта чем-то неуловимо напоминала ему жену. Возможно, своей похожей на Нину Петровну вредностью, которая угадывалась даже при столь непродолжительном общении с ней. Потому-то Валерьян Леонтьевич и последовал невольно привычке, сложившейся у него из-за семейного разлада, не упускать случая чем-нибудь досаждать жене-соседке, а на этот раз похожей на неё сотруднице банка.

     На следующий день он снова предстал перед ней, попросив открыть счёт на сумму, равную снятой вчера, за вычетом денег, которые были нужны для покупки самоката. Деться той было некуда – оформила, приняв от него буквально те же купюры, что выдала ему вчера. Но и это было не всё. Покопавшись в своём рюкзаке, Валерьян Леонтьевич  извлёк из него два увесистых целлофановых пакета. В одном были пятьсот однокопеечных, а в другом триста пятикопеечных монет. – Пожалуйста, поменяйте на рубли, - вежливо попросил он женщину.
 
     Мелочь эта оказалась у Валерьяна Леонтьевича совсем не случайно. Он давно тешит себя надеждой однажды разбогатеть, найдя туго набитый бумажник, клад или же вот, что касается принесённой мелочи, ту из неё, что может стоить у нумизматов десятки, а то и сотню тысяч рублей. В первом случае ему лишь однажды попался кем-то потерянный кошелёк всего лишь с тремя рублями, как это случилось с одним чеховским героем, тоже надеявшимся на чудесную находку. Во втором требовались большие трудовые и финансовые затраты. А вот искать среди попадавших в руки монет те, что чего-то могут стоить, было намного проще. Он их скупал в магазинах, ларьках, где ушлые торговцы, заинтригованные его непонятным для них интересом,  порой продавали их даже с наценкой.
    
     Старушке-«банкирше» пришлось попотеть, пересчитывая монеты. Конечно, будь у неё устройство, умеющее считать их со скоростью две тысячи штук в минуту, Валерьяну Леонтьевичу не удалось бы разозлить её ещё раз. Но его, судя по всему, в банковском инвентаре не было вовсе, если та взялась пересчитывать их вручную.

     Умеют же наши люди не любить и ненавидеть друг друга!

22 июля 2024 года