Час валькирий. Пустая звезда

Я проснулся в криогенной капсуле, разбуженный завыванием сигнала тревоги.

Прозрачная крышка из толстого оргстекла откинулась и замерла над головой вертикально, в положении при котором открывание завершилось на полуфазе. Это значило: реанимация пациенту не требуется, он успешно выведен из состояния анабиоза и достаточно здоров для того, чтобы выбраться наружу самостоятельно, без применения вспомогательных механизмов. Лучики светового сканера блуждали по коже, исследуя мой организм на предмет его состояния. Поблизости жужжал зуммер, оповещая разбуженного, то есть меня, о том, что пора вставать.

Оторвав от кожи датчики на липучках, я придал туловищу сидячее положение, спустив ноги на пол. Чувствовал я себя омерзительно, словно всё моё тело, включая кости, нервы и сухожилия перемолото в мясорубке, а следом из этого фарша слеплено подобие человеческого существа. Меня донимала тошнота, мышцы ломило. В глазах кружилось так быстро, точно я находился не на твёрдом полу, а в центрифуге для тренировок улучшающих координацию, предписанных начинающим астронавтам.

Вокруг не было ни души. Никто меня не встречал, выполняя функции приёмной матери, не вглядывался с заботой в лицо, не помогал прийти в себя и подняться на ноги. Из этого следовал относительно неприятный вывод: сработал режим экстренного пробуждения. Меня вырвали из холодного сна на скорую руку, без предосторожностей и опасений навредить здоровью. Оставалось выяснить причины сопутствующие этому и решить, что делать дальше.

Пока я рассиживался терзаясь от неопределённости, с шипящим звуком отодвинулась нижняя панель криогенной капсулы и наружу, из внутреннего отделения, выплыло блюдечко на держателе. В блюдечке лежало три пилюли разных цветов. Световой сканер выяснил состояние систем и органов моего организма, а медицинская машина проанализировала показания и назначила необходимую восстановительную терапию.

Я проглотил пилюли, подождал пока лекарство растворится на слизистой и попадёт в кровь. Немедленно почувствовал себя лучше и поднялся на ноги.

Состояние моё стремительно поправлялось. Болезненные симптомы посткриогенной прострации развеивались на глазах. Тошнота и ломота прошли, словно не было. От головокружения остались лишь робкие отголоски, я даже ощутил какое-то подобие бодрости.

Первым делом мне надлежало разобраться в причинах моего экстренного пробуждения. Для этого я должен был добраться до одного из терминалов прямой связи с искусственным разумом управляющим кораблём. Ближайший из таковых находился палубой выше усыпальницы с криогенными капсулами, в отсеке управления межзвёздным двигателем.

Последний раз, когда я бодрствовал, насколько мне помнится, корабль пребывал в глубоком космосе. Мы оказались там по причине невозможности создать исходную портализацию у звезды вблизи которой очутились в результате очередного гиперплазменного скачка. "Пустая звезда" — так мы называли такого рода светила. А потому пришлось взять курс в направлении другой звезды, ближайшей к той, возле которой застрял корабль, и плестись черепашьим ходом, преодолевая пространство по прямой в обычном трёхмерном пространстве — использовать солнечный парус и термоядерный двигатель.

В смежном с усыпальницей помещении я разыскал шкафы с одеждой и обширную душевую со множеством кабинок. Смыв с себя под хлёсткими струями воды последствия "долгого сна" и облачившись в первое, что попало под руку, я добрался до терминала прямой связи пешим ходом — по коридору, а затем поднявшись на лифте. Активировав терминал, я поразмыслил с минуту и задал корабельному мозгу прямой вопрос, используя голос:

— Какова причина моего экстренного пробуждения?

Вместо прямого ответа корабельный мозг высветил на мониторе картинку: на фоне космической черноты с тусклой подсветкой редких отдалённых звёзд безмятежно вращался в пространстве какой-то объект. Безупречная правильность очертаний объекта не оставляла сомнений в его искусственном происхождении.

Я навёл на него стрелку курсора, затребовав запрос уточняющей информации. В углу экрана высветился цветной мигающий квадратик бегущей строки, из которого застрочила череда букв, складывающихся в слова, а затем в предложения. Я пробежал по строке глазами, читая:

"Немобильная исследовательская станция класса "Рамблер". На позывные не отвечает, идентифицирована по коду транспондера. Находится в состоянии пассивного дрейфа, реактор не функционирует, сигнатура двигателя не распознаётся. Признаки жизнедеятельности на борту отсутствуют. Замечена средствами обнаружения семнадцать минут, сорок восемь секунд назад. После чего наш борт был приведён в режим экстренного торможения в соответствии с девятнадцатым пунктом, тридцать шестым подпунктом обязательного полётного регламента, учреждённого Капитаном и утверждённого Советом Семи".