44

И этот первый цветок Ерина долго вертела в руках, когда ночью он попался ей под щеку, пытаясь разглядеть и понять, откуда он взялся.

Потом каждую ночь в её куче тряпья лежал новый. На ощупь она определяла. Ромашка. Василёк. Этот не понять, наверное, анютины глазки. Ландыш. Его аромат ни с чьим другим не спутаешь.

Кто же тут шутки шутить вздумал? Подозрение сразу упало на Андрея. Но нет. Тот держался от неё подальше, при встречах отводил глаза, и вообще на неё внимание не обращал. Тем лучше! Злость всё ещё клокотала в сердце. Ишь, ты! Привык с девками, дурочками, баловаться. Наслышана она о его подвигах. Да и девки сами не шибко скрывали свои любовные похождения. Даже волосы друг у друга обещали выдрать. Мало им барыня надрала. Но это их дела. А Ерина лучше попытается выправить свои.

С дворней девушка старалась установить добрые отношения, мало ли кто когда пригодится. Но глубоко в свою душу никого не пускала и в гости ни к кому не стремилась.

Старалась глаза держать широко, всё примечать, во всё вникать. Тоже может пригодиться.

Теперь каждый вечер перед сном барыня звала Ерину к себе погадать.

Ерина, нимало не смущалась того, что раньше этого никогда не делала, если не считать те случаи в таборе, когда Ида её обучала всякой цыганской премудрости, в том числе и гаданию.

Потрёпанную колоду ей тоже Ида подарила.

Пробовала немного и морок наводить. Оказалось, получается. Стоило лишь поймать взгляд и тут же начать говорить. Ерина старалась подражать Иде. Вскоре поняла суть и добавляла уже своё. Глафира Никитична велась. Глаза становились стеклянными, и тогда Ерина задавала вопросы. И внимательно выслушивала ответы, чтобы в следующий раз «гадания» впечатлили барыню своей правдоподобностью.

Однажды ненароком услышала то, что не предназначалось не только для её ушей, но в здравом уме Глафира Никитична вряд ли бы кому-нибудь призналась. Ерина задумалась: правда ли это? Но выяснять не стала, и сама держала язык за зубами. В гаданиях карты никогда «не намекали» на эту тайну. Пока. Дальше видно будет.

Всё это Ерине было не совсем приятно. Всё же не цыганка она. Не впитала с молоком матери цыганские представления о добре и зле. Наоборот, с детства ей внушали, что то, чем сейчас она занимается - обман, гадания, морок - это плохо. Но она прекрасно помнила, что барыня сделала с девушкой, которая лишь недавно была на её нынешнем месте и не собиралась повторять её судьбу.

А куда её путь выведет, тоже неведомо. Может, в своё время, и Агаша ей не позавидует. Кто знает?

Ерине стало казаться, что она теряет себя. Слишком долго ей приходилось носить маски.

И единственной отрадой в этой круговерти стал ночной цветок. Каждую раз она прижимала его к губам, как частицу той радости и свободы, которая была ещё недавно. И проливала слёзы на нежные лепестки, тоскуя по себе настоящей.