Глава 18. Заключительная

Глава 18. Заключительная
"Что имеем - не  храним, потерявши - плачем!"
 (Русская поговорка)


Вдруг выяснилось, что "общечеловеческие ценности"
полностью совпадают с интересами США…
Шебаршин Л.В.

Когда внутренние недруги России, удобно устроившиеся на шее у народа, говорят  о достижениях советского периода, то упоминают, кривя рот, обычно лишь об  освоении космоса да неоспоримых успехах в балете. Во всём остальном, дескать, страна сильно отставала от "цивилизованных" стран. Даже само это слово подчёркивает  отсталость "нецивилизованного" Советского Союза.  Делалось и делается это с очевидной целью: посеять в людях недоверие к социализму как к "неправильной системе", как к "ошибке истории". Реальные же успехи социализма, достигнутые  за  короткий исторический период, были грандиозными! В том числе – в медицине.  Теперь, по прошествии времени, объективные люди многих стран признают:  лучшее  здравоохранение в мире (да и образование)  было в то время в  СССР. Здравоохранение было всеобщим,  бесплатным. Оно было нацелено на поддержание  здоровья  нации.
Участковая больница в Красной Слободе являлась  частичкой этой системы. Медперсонал больницы работал дружно и добросовестно, больница заметно выделялась среди прочих, и это не могло быть не замечено наверху. В  конце семидесятых годов  Валентину вызвали в областное здравуправление и предложили  заполнить подробную анкету. Для чего – не сказали. Валя гадала, для какой цели понадобилась её анкета и кому, но спросить не решалась.   Узнала только, что  анкета заполнялась по запросу КГБ. Это вызвало у неё  беспокойство, но  вопросов она больше  не задавала. Спрашивать,  что и зачем делают чекисты, в то время   было  не принято. Дома уже вместе с Михаилом долго ломали голову, не понимая, почему вдруг Валей заинтересовалось столь могущественное ведомство. Ошибки, как и у любого человека,  у неё были, но серьёзных грехов за ней  не водилось.
Прошло  какое-то время, её снова вызвали в область. Она повторно   заполнила анкету и написала подробную автобиографию. Это ещё больше добавило  беспокойства. Однако немного погодя  выяснилось, что страхи и опасения были напрасными: её ожидал приятный сюрприз. Валентину  вызвали на приём в областной исполком. Кроме неё из системы здравоохранения на приёме присутствовали ещё восемь человек. Их принял председатель областного исполнительного комитета, представительный и красивый мужчина лет сорока пяти, культурный,  обходительный, с  обаятельной открытой улыбкой.  Он  поздравил собравшихся с присвоением им звания "Заслуженный  врач РСФСР",  лично прикрепил знаки к пиджакам и блузкам награждённых и крепко пожал каждому руку.  Этот приятный и коммуникабельный руководитель всем  запомнился и понравился,  особенно женской  половине.  Из награждённых  трое были главными врачами клиник, двое – хирургами, две женщины – врачами узкой специализации из ведущих клиник, и только  Валентина была из сельской больницы. Ей была присвоена высшая категория врача-терапевта.
После приёма все разъехались, а Валентина с женщиной из облздрава (куратором их  района) пошли в ресторан. "Обмывать" присвоенное звание было доброй традицией советского периода.  Женщину звали Людмила Карповна. Её возраст, как и у Валентины, уже перевалил за пятьдесят. Умная,  компетентная, закалённая  в аппаратных интригах, она хорошо ориентировалась в высших эшелонах областной власти.  Выпив хорошего болгарского вина, они разговорились и быстро нашли общий язык. Говорили о многом, но среди прочего  Валентина не  могла не выяснить  интересовавший её вопрос:
- Людмила Карповна, скажите честно, ладно там знаменитые хирурги или главные врачи клиник, а мне-то, деревенскому  терапевту, за что выпала такая честь?
Людмила Карповна улыбнулась:
- Недооцениваешь ты себя, Валентина Георгиевна! Ты заслужила это звание!  За тридцать лет твоей работы в селе на тебя не было ни одной жалобы! Ни от больных, ни от их родственников, ни от персонала больницы!
- А  что на других были?
- А на других были и немало.  Показатель этот говорит о многом:  лечите, значит, эффективно и атмосфера в больнице  хорошая. Да и  сделано в  больнице всё, что можно,  это я по результатам проверок знаю.
Валентина опустила глаза. "К сожалению, сделано не всё, что можно…" – подумала она, но вслух ничего не сказала.  Они какое-то время сидели молча, слушая звучавшую в ресторане негромкую музыку. Валентина согласилась с Людмилой Карповной в главном. За годы работы в больнице они с Михаилом  сделали    немало. У них создана добротная лаборатория, которая может делать разнообразные анализы: крови, мочи, кала, желчи, желудочного сока.  Есть свой рентген-аппарат и аппарат, с помощью которого делают электрокардиограмму сердца. Открыты физиотерапевтический кабинет, зубной кабинет, аптека.  Поставлено на высокий уровень  акушерско-гинекологическое обслуживание. У них хорошее подсобное хозяйство с производством  молочных продуктов. Конечно,  работа в больнице не была безоблачной. Когда имеешь дело с народом,  всякое бывает. Так уж устроен  человек, что   думает прежде всего о себе.  Редко кто способен встать на место другого и оценить происходящее  с его позиции, поэтому, как ни старайся, на каждого не угодишь. Да и они  с  Михаилом тоже не  идеальные. Совершали, порой, поступки, о которых впоследствии приходилось жалеть, которые хотелось поскорее забыть или даже вычеркнуть из жизни. Однако чувство долга у них  преобладало над страстями, и они  стойко  выдерживали главную линию: помогать людям, как бы тяжело самим  ни приходилось. А  недовольные или  те, кто брюзжал,  были  и будут всегда. Особенно  среди   склонных  искать причину своих недомоганий не в себе любимом, а в работе  врачей,  лечащих  "не так, как надо". Такие люди  забывают или попросту не знают о том, что врач только помогает больному.  Выздороветь тот должен сам! А для того, чтобы не болеть,  обязан вести здоровый образ жизни. Были и пересуды, возникавшие  на совершенно пустом месте. Особенно много их появилось после того, как в  больнице лечился первый секретарь райкома. Дескать,  районное начальство лечат, а до простого человека нет дела. Но  дальше недовольного брюзжания дело не шло, и  серьёзных жалоб и крупных конфликтов у них действительно не было.
Чтобы прервать молчание и оживить беседу, Валентина предложила собеседнице выпить вина, после чего задала другой, также не выясненный вопрос:
- Людмила Карповна, а почему анкету пришлось заполнять дважды?
Чиновница от медицины испытующе посмотрела на Валентину. Открытое и доброжелательное лицо собеседницы располагало к откровению, в её умных карих глазах не просматривалось   какого-либо скрытого коварства, поэтому женщина не стала уходить от острого вопроса и рассказала то, что знала: 
- В первый раз среди представленных к званию оказались евреи, которые оформляли отъезд  в Израиль. В Москве  из списков их вычеркнули,   вместо них набрали других.  Поэтому тем, кто в представлении остался, документы пришлось оформлять повторно.   
Для Валентины это не было новостью.  После образования государства Израиль представители этого народа стали  массово уезжать на "землю обетованную", и она не то задала вопрос, не то посетовала:
- Почему они уезжают? Жизнь после войны вроде бы   наладилась.
Людмила Карповна снова не стала кривить душой. В её ответе явно проглядывало осуждение уезжающих из страны людей:
- Это перелётные птицы, постоянно ищущие райские кущи! Уезжают по разным причинам. Некоторым наш климат не нравится… Но основная масса недовольна  системой.  У медиков главное недовольство   вызывает  бесплатная система здравоохранения и небольшие зарплаты. Получив бесплатно образование и профессию врача, они  уже не  хотят "за малые деньги" лечить людей. Им хочется  на этом  зарабатывать миллионы!
- И много таких, которые уезжают?
- Достаточно много. Да  бог с ними, пусть уезжают, меньше будет интриг в здравоохранении... Страшны не те, которые уезжают, а те, кто остаётся… Они ведут скрытую войну,  спят и видят, чтобы перевести  здравоохранение на платное, а для  простых людей это будет трагедия.  Лечение  превратится в погоню за прибылью, и все малоимущие лишатся врачебной помощи… А у нас, у русских, на первом месте всегда стоит справедливость. 
Валентина хорошо помнила разговор с Мингалёвым, когда тот сравнивал  платную и бесплатную медицину, но  все разговоры об этом  считала не более чем нытьём вечно сомневающейся интеллигенции. И  была откровенно удивлена тем, что люди, придерживающиеся подобных взглядов, есть  в верхних эшелонах власти. Не скрывая своего удивления,  спросила:
- У нас  в районе в последнее время тоже много разговоров на эту тему.  Что, действительно такая  война в верхах идёт?
Людмила Карповна тяжело вздохнула:
- Идёт… Сторонники жизни по западному образцу массово  лезут в партию и  во власть. И чем это закончится, одному Богу известно…
Они долго ещё сидели в уютном зале ресторана, слушали  музыку и песни, пили приятное вино, пробовали деликатесы и вели беседу обо всём. Несмотря на разницу в жизни и в положении, у этих двух женщин было много общего, поэтому расстались они как старые добрые знакомые…
Из областного центра Валентина возвращалась в приподнятом настроении. Признание  заслуг окрылило и вдохнуло в неё новые силы. Словно стайер, получивший второе дыхание, она готова была не просто бежать дальше, у неё появились дополнительные стимулы, чтобы обходить соперников. Приятно было  сознавать, что Заслуженным врачом России она стала по праву, и   её звание придаст дополнительный вес и авторитет не только лично ей как врачу, но и их больнице. Только бы жить, работать да радоваться. Но не зря говорят, что жизнь – это чередование светлых и тёмных полос. Последующий год для Алексеевых выдался крайне тяжёлым.
Сначала тяжело заболел брат Михаила  Александр. Ничего не предвещало беды. Александр всё так же работал ведущим  историком в школе. И вдруг за год до выхода на пенсию начал жаловался на  сильную слабость. Не зная истинной причины, он связывал потерю здоровья с  облучением, которое получил во время службы на Курильских островах.  Его положили в больницу,  откуда отправили в областную клинику на обследование. Там  выявили рак на последней стадии. Попытка  сделать операцию привела к тому, что  Александр умер прямо на операционном столе.
Во время и после похорон Михаил полностью ушёл в себя,  был суров и молчалив  больше обычного. Речей не говорил, лишь на похоронах, когда гроб  опускали в могилу,  с болью и глубокой горечью произнёс:
- Эх, Шурка, Шурка! Как же мы тебя прохлопали? Чужих спасаем, а своего не смогли!.. Думали,  следом за мамой будет отец, а вон как повернулось…
Почерневшая  от горя Клавдия, казалось, выплакавшая уже все слёзы, услыхав слова Михаила, вновь зарыдала:
- Забрала его мамочка с собой! На кого ж ты нас-то покинул?.. Саша!..
Михаил не ответил на её причитания. Переживал и тосковал он сильно, но  переживания  держал в себе.  Родные  уходили из жизни – видно, время пришло. Два года назад умерла любимая мама-Наташа.   После её смерти  сильно сдал отец. Он как-то сразу постарел и потерял к жизни интерес. К нему пришла та самая  старость, когда люди живут больше  прошлым, чем  настоящим. Когда человек забывает, куда положил очки, но в деталях помнит то, что происходило с ним в детстве. Михаил опасался, что следующим будет именно отец, а получилось, что раньше похоронили младшего брата.  Братья избрали разные профессии, поэтому разными  были у них и интересы, и со стороны могло показаться, что они давно охладели друг к другу. На самом деле их близость, их духовная связь с годами окрепла.  Всё оборвалось в один миг. Михаил не понимал, как жить теперь без поддержки брата? С кем делиться сомнениями, говорить о самом сокровенном? Ведь он всегда знал, что брат поймёт, не осудит  и  не предаст.   
Из Александра сформировался  настоящий историк, он имел своё суждение по любому  вопросу! Суждение именно своё, часто не совпадающее с мнением записных экспертов-политологов с телевидения. Михаил ни на грош не верил  этим выскочкам из элиты, объясняющим народу всё и вся, ради личной карьеры способным доказать, что белое – это чёрное, а чёрное – это белое, постоянно пересыпающим свою речь  непонятными  словами и иностранными терминами. Александр не только много читал и хорошо владел информацией, но и блестяще умел анализировать обстановку, формулировал мысли и излагал их кратко,  чётко и ясно. За долгие годы преподавательской работы  научился объяснять события доступно и понятно для каждого слушателя.  Его уважали в селе и   в районе.  Отличник народного просвещения,  энтузиаст в своей профессии, он  при активном содействии супруги Клавдии создал  в родном селе исторический музей. За многолетнюю и отличную  работу учителем был награждён  орденом "Знак Почёта". И вот ушёл внезапно и быстро…  в самом плодотворном  возрасте. Хорошо хоть  девчонок своих  успел поднять и выучить.   Все четверо,  как и мечтали,  стали медицинскими работниками. А Михаил со смертью брата лишился ещё одной опоры в жизни. Ему оставалось только нещадно корить себя  за то, что своевременно не смог разгадать  болезнь брата и ничего не сделал для его спасения. 
Он вспомнил их последний разговор, когда Александр уже почувствовал действие болезни, но ещё считал её очередным сезонным недомоганием.   Михаила  сильно раздражала   эта, на его взгляд, абсолютно пустая полемика  интеллигенции о том, как хорошо живёт заграница и как плохо всё у нас в стране. Он своими  глазами видел:  страна набирает силы, развивается, а количество недовольных и бубнящих "об отсталости" всё увеличивалось.    Он тогда завёл беседу с  братом, не столько для того, чтобы узнать его точку зрения, сколько для того, чтобы утвердиться в своём мнении,  услышать подтверждение своим выводам:
- Саня, ты понимаешь, что  творится в государстве? Страна строится, идёт вперёд! Народ с каждым днём живёт  лучше и лучше!.. Откуда столько недовольных? Брюзжат, что  "всё плохо". Так кто мешает? Возьмите и сделайте лучше! А жить на готовеньком и критиковать – это каждый может!..
Александр ответил  совсем не так, как ожидал Михаил:
- Война продолжается, Миша…  Теперь она идёт у нас, в нашем доме, и ведётся она по правилам  "ползучей контрреволюции". Пока мы воевали, в наших городах  свили гнёзда бежавшие от войны иноверцы и инородцы.    Те, кто не хочет жить по-нашему, кому мил Запад с его бандитскими ценностями. Они сейчас ведут активную пропаганду по одурманиванию  людей,   усиленно лезут на государственные посты и в партийную верхушку, дискредитируют марксизм-ленинизм, сеют  в народе недоверие к советской власти и ждут удобного случая для того, чтобы совершить переворот. А  мы, к сожалению,   в контрпропаганде проигрываем!..
Михаил хоть и  признавал  превосходство младшего брата, но возражать ему не перестал.  С самого детства так  повелось: старший подвергал сомнению   суждения младшего, считал, что тот склонен всё преувеличивать. Вот и в этот раз  отреагировал недоверчиво и удивлённо:
- Ну, ты, Шурик, и завернул! Кто ж им отдаст власть? Страна сейчас сильна, как никогда!
 Александра звали Шуркой в детстве слободские пацаны.  Михаил иногда переходил на это имя, чтобы подчеркнуть  своё возрастное превосходство. Брат, давно превратившийся в солидного, уважаемого и знающего себе цену человека,  на подобные мелочи  не обращал внимания.  Говорил: "Хоть горшком назови, только в печку не ставь!" Вот и сейчас пропустил мимо ушей невинный приём  старшего брата и ответил серьёзно:
- Это заблуждение, Миша! Мы слишком беспечны! Изменения в верхушке власти уже идут давно и не в нашу пользу. Коммунисты Китая  почувствовали это раньше нас и открыто заявляют:  "В верхушку КПСС пролезли хрущёвцы-ревизионисты". Самого Хрущёва, допустившего по отношению к внутренним врагам "оттепель" благополучно убрали, но  процесс ползучего реванша после этого  не прекратился! Он продолжается! И направляют эту контрреволюцию спецслужбы Америки!
Михаил, не видевший над Страной Советов ни облачка, откровенно возмутился:
- Но с чего ты всё это взял?! После нашей победы в войне вряд ли кто-то захочет испытывать нас на прочность ещё  раз!
- С чего взял, говоришь?! А я вижу, как перерождается партия, и это  плохой признак.   Для примера – наша область.  Первый секретарь  Ельцин –  сын кулака, и психология у него кулацкая, психология мелкого частника. Выбравшись наверх, он всюду расставляет своих людей. Областью сейчас руководят выскочки, которые ради карьеры и денег мать родную продадут… А у Америки  денег куры не клюют!.. Они их на станке без всяких ограничений штампуют.  Представь, что будет, если такие, как Ельцин, прорвутся в Центральный Комитет  и начнут  заправлять там! Они сделают, не как нужно нам, а как надо Америке!..
Михаил  тогда упёрся, как бык рогами, и так и  не поверил брату:
- Не могу, Саня, тебе поверить. Партия, которая привела нас к Победе в страшной войне, сильна! Она способна очищаться! Не может  она лечь под каких-то выскочек, карьеристов  и перерожденцев!
Александр, тяжело вздохнул. На его лицо набежала тень, словно  предвидел он что-то дурное. Ответил так, что Михаилу спорить с ним сразу расхотелось:
- Всё течёт, Миша, всё меняется... Таков закон жизни! И будет впереди ещё всякое…  Россию в покое не оставят никогда! Война, которую мы выиграли,  подзабудется, и проигравшая сторона вновь попытается взять реванш...
Теперь, с уходом брата,  спор уже не продолжишь.  Сомнения из души не выплеснешь… Некому. Сейчас только сама жизнь  может рассудить, кто из них был прав, а кто заблуждался. 
Время  бежало вперёд, а чёрная полоса в жизни Алексеевых не заканчивалась. Народ  не зря придумал поговорку "Где тонко, там и рвётся". Переживания по поводу смерти матери и брата, самокопание,  внутреннее напряжение, в котором  постоянно держал себя Михаил,  нашли выход. У   него резко ухудшилось здоровье: обострились старые раны и случился инсульт. В результате   парализовало  пострадавшие в завале под Москвой   ноги.
Его увезли  в Свердловск в госпиталь  для ветеранов войны. Он отлежал там реабилитационный срок и был переведён на первую группу инвалидности. Отныне он мог передвигаться лишь на коляске или с костылями.   Впереди его ждала жизнь  старика,    нуждающегося в постоянном уходе,  но  его разум категорически этого не желал.  Михаил включил всю свою волю,  вспомнил о фронтовой закалке и приказал себе  не раскисать,  не расслабляться и  не падать духом!  Через его руки прошли тысячи парализованных, немощных, искалеченных людей, которых он поддерживал  словом и делом.  Теперь пришла пора не сдаваться  самому. В какой-то степени ему это удалось. Во время  выписки из госпиталя медсестра и санитарка в один голос расхваливали Валентине  мужа. Называли его "самым образцовым пациентом",  подтверждали своё мнение примерами: "Вежливый, койка всегда заправлена, тумбочка в порядке, ежедневно брился и освежался одеколоном, самостоятельно ходил в туалет, старался всё делать сам, даже кое-что  подсказывал нам по работе".
  У   Валентины с этого момента  началась совсем другая жизнь.  Теперь  ответственность за больницу полностью лежала на ней, а дома приходилось ухаживать за больным мужем. В условиях деревенского неблагоустроенного дома это было непросто.  Даже  обычная помывка в  бане превратилась в проблему.
Михаил после инсульта заметно изменился. Можно сказать,  стал  другим человеком. Он полностью  бросил пить и  курить.  В нём исчезли грубость и жёсткость, из-за которых его  побаивались подчинённые и  нет-нет да и  случались  семейные ссоры.   У него  проявились   доброта и  отзывчивость – те самые качества, которые он раньше прятал под маской строгости и   невозмутимости. Он стал проявлять больше участия к жене,  искренне жалел её, наблюдая за тем, как тяжело ей приходится,  по-прежнему рвался ей помогать, но уже в меру  своих возможностей…   
Несмотря на болезнь, его организм был ещё вполне крепок и  требовал действий. Михаил стал постоянно слушать новости, много читал, следил за событиями в стране и в мире. Как фронтовику-инвалиду ему выделили маленький легковой автомобиль "Ока".  Управлять автомобилем сам он  не мог, поэтому Валентине пришлось вновь  сдавать  экзамен и получать  права.  За руль она садилась редко: слишком много навалилось на неё работы, и  Михаил нашёл себе нештатного шофёра Стасика Лахтина.  Со Стасиком они были старыми приятелями,  периодически выезжали с ним  в лес или на рыбалку. Теперь Стасик не только рулил, но и исполнял роль  присматривающей за Михаилом няньки. На рыбалке Михаил ловил рыбу, сидя в коляске. А в лесу собирал грибы неподалёку от машины.  При этом радовался, как ребёнок.
В начале восьмидесятых после непродолжительной болезни умер отец. Здоровье  Михаила к этому времени стабилизировалось, и он перенёс похороны отца без особых потрясений. Теперь в роду Алексеевых он стал старшим, и  это обстоятельство явилось для него дополнительным стимулом, чтобы держаться и не раскисать.
Почти в это же время скончался Генеральный секретарь КПСС  Брежнев.   Падение гроба во время похорон генсека люди восприняли как дурное предзнаменование. Народ редко ошибается: в  последовавших за похоронами событиях  пострадал именно он,  точнее та его  многомиллионная часть, которую элита и знать  относит к простолюдинам. Страна Советов всё ещё по инерции шла вперёд, но в ней началось брожение,  те самые перемены, которые предвидел и которых так опасался  Александр. Враги советской власти, воспользовавшись кадровой чехардой  в верхних эшелонах  государства,  постепенно заняли ключевые позиции в партии, в государственных структурах,  в союзных республиках и принялись "раскачивать лодку". Начался прямой саботаж и сбои в работе  во всех сферах жизни. Один за другим исчезали из магазинов нужные товары и продукты… И женщины слали проклятия в адрес правительства…  Проводилась  "антиалкогольная кампания", в ходе которой   вырубались  виноградники, исчезали с прилавков вина,  становилась  дефицитом водка… И мужчины присоединялись к осуждению власти,  сдабривая своё неодобрение богатой ненормативной лексикой…   К искусственно создаваемым трудностям добавились реальные диверсии.  Резко возросло количество чрезвычайных происшествий с   гибелью  людей, происходивших якобы из-за ротозейства властей и "неэффективной системы управления".  Весь  этот  созданный хаос народ называл  "бардаком".  Недовольство народа властью,  посеянное западной пропагандой,  взращённое инородцами и подогретое "на кухне" доморощенными  либералами, день ото дня росло.   
 Чтобы "покончить с безобразиями", богато  обновлённая предателями,  пышно сдобренная иностранными агентами и приправленная националистами всех мастей, верхушка страны  предложила  народу "перестройку социалистического народного хозяйства". В ходе "перестройки" было обещано устранить все ошибки развитого социализма.    "По Руси помчалась тройка: Мишка, Райка, Перестройка!" – так  остроумцы комментировали это новое для страны явление. И хотя доверие у народа к власти страны было сильно подорвано, очень многие, устав от хаоса, эту перестройку ждали. Люди хотели положительных перемен и надеялись, что путём  реформ будут устранены просчёты и ошибки власти.  Однако  перестройка оказалась пустышкой, "перестройкой" в кавычках.  Едва начавшись,  она была обречена на провал, потому как  ключевые посты в государстве уже были в руках противников советской власти. Они менее всего были заинтересованы в улучшении союзного государства, они жаждали полного его крушения.  Только коммунисты отсталого,   нищего и перенаселённого Китая подобрали  идею этой реформы   и сумели провести настоящую  перестройку своего   хозяйства.  После чего Китай семимильными шагами пошёл  вперёд, чтобы через несколько десятилетий стать ведущей страной в мире.
…Валентина, заваленная работой и проблемами, особо не задумывалась о том, что творится в стране. Люди меньше болеть не стали, и она   крутилась, как белка в колесе, разрываясь между больницей и домом,  с тоской вспоминая время, когда у них с Михаилом существовало   разделение труда. Теперь  всё тянула одна: от лечения больных до подсобного хозяйства. Домашней  работы тоже прибавилось. Муж-инвалид, дом, хозяйство, огород – всё было  на ней. Она часто вспоминала Марусю из Туринской Слободы, которая в трудное послевоенное время с мужем-инвалидом растила шестерых детей, сравнивала себя с ней и  с горечью понимала, что находится в более тяжёлом положении: Марусе помогали подрастающие дети,  ей же приходилось рассчитывать только на себя. Её дети  выросли и давно шли  своей дорогой.
 То, что в стране происходит что-то неладное, Валентина воочию увидела и ясно поняла  через семь лет после присвоения ей звания заслуженного врача РСФСР. Произошло это в  Свердловске во время похорон  первого секретаря райкома партии Мингалёва.  Мингалёв  руководил Слободо-Туринским райкомом  партии  долго и эффективно.  Выходец из народа, он  относился к той категории идейных коммунистов, упорных и справедливых, которые безоглядно и  несколько наивно верили в   светлое будущее для народа, в  возможность его построения в течение жизни одного поколения. Вместе с тем  он не был пустым мечтателем, понимал, что сама по себе манна с небес не упадёт,  и во вверенном ему районе делал всё возможное для улучшения жизни людей.   В общении с людьми он был прост и доступен, но с нарушителями закона и социалистических моральных устоев был строг и непреклонен, поэтому в районе у него были не только сторонники.
У Алексеевых с  семьёй Мингалёвых  установились  хорошие отношения.  Дети вместе учились в средней школе.  Валентина лечила их дочь, у которой  был врождённый порок сердца. Она  помогла устроить девочку в областную клинику, где ей успешно сделали операцию. Несколько раз лечила и самого Мингалёва после того, как у него начались   сердечные приступы. В середине восьмидесятых  Мингалёва, несмотря на все его заслуги, выдворили на пенсию. Он планировал заняться огородничеством, но супруга настояла на том, чтобы переехать в Свердловск. Ей очень хотелось  жить в большом городе да ещё  и в "правительственном" доме. Он выхлопотал такое разрешение. В день переезда в город Пантелеймон Дмитриевич внезапно умер в дороге от инфаркта. Видимо, сказались сильные переживания последних дней. Люди много судачили по этому поводу,  говорили, что проводили  "бывшего"  не по-человечески. Назначенный вместо него "новый"  не принял пенсионера даже для того, чтобы попрощаться с ним  формально.
Валентина в составе делегации от района поехала в Свердловск на похороны, организованные  обкомом партии.  Мингалёва похоронили  на городском кладбище, на участке, отведённом для  партийных и советских работников. Недалеко от его могилы она вдруг увидела могилу с бюстом из чёрного мрамора того самого председателя облисполкома, который  семь лет назад вручал ей знак "Заслуженный врач РСФСР" и который так ей понравился. Не поверив своим глазам, она изумлённо спросила:
- Как, разве  он умер? Он же ещё совсем молодой!
Стоявший неподалёку    обкомовец из бывших, принявший уже  "фронтовые сто грамм", гневно сверкнул глазами и с ненавистью  ответил на её вопрос так, что услышала не только она, но и все окружающие:
- Умертвили его врачи-убийцы раньше времени! И не только его одного! Здесь сплошь похоронены жертвы  Ельцина! Продажные твари!  Сталина отравили, теперь с честными партийцами расправляются…  Дорогу дерьму  расчищают!
Всю  обратную дорогу у Валентины не шли из головы  слова этого обкомовца. Она не знала, верить ли  его словам или он высказал это от обиды и душившей его злобы… от того, что его самого  оставили не у дел. Они с Михаилом никогда не вникали  в интриги в верхах. Знали, что  грызутся там, да лишь бы их не трогали.  Теперь обратным числом Валентина крепко задумалась:  "Мингалёв начал страдать от сердечных приступов сразу после приезда в район Ельцина. Совпадение или чья-то злая воля? А может, этому дал толчок несправедливый разнос, который учинил первый секретарь обкома честно работавшему подчинённому?"
Об  этом разносе знали все, людская молва расписывала визит главного областного начальника в подробностях. К тому времени Ельцин уже повсюду  имел своих людей. Видимо, был у него такой доносчик и в  районе. Никто не знает, что за доклады шли   от "куратора", но однажды в разгар уборки  урожая Ельцин принял решение:  проверю-ка  я  этого  стахановца.    Действовал он   нестандартно. Его ждали в райцентре, а он сразу, как только переехал границу района, заехал на поле, принадлежащее колхозу "Урал", где, как на грех, простаивали комбайны вместо того, чтобы полным ходом убирать пшеницу. Оказалось, бензовоз, который должен был подвезти топливо, сломался,  в связи с чем у комбайнёров случился вынужденный перекур. 
Высший партийный чиновник области, в характере которого  гордыня и крайне болезненное самолюбие были не на последнем месте, завёлся с пол-оборота  и прежде, чем следовать в райцентр, решил  хорошенько "накрутить хвоста" председателю колхоза. С этой целью отдал шофёру приказ ехать   в посёлок Рассвет, где в то время располагалось правление колхоза. По пути им  встретился трактор, тащивший к полю на буксире пресловутый бензовоз, но это обстоятельство уже не могло быть смягчающим. Чёрная "Волга" прилетела на центральную площадь посёлка, лихо развернулась перед правлением, и…  запал первого секретаря обкома пропал впустую.  Никто его не встречал,   в правлении было пусто.
 Внимание Ельцина привлёк ухоженный, не свойственный уральской деревне парк с подстриженными акациями, раскидистыми сиренями, высокими тополями, липами и кедрами. На краю парка виднелись  толстые стены бывшего монастырского храма с  обычной, покрытой простым серым  шифером крышей. И парк, и храм остались в наследство  от женского монастыря, прекратившего своё существование в лихие двадцатые годы, в период активной  борьбы большевиков-троцкистов с православной религией. После войны храм, купол которого был снят ещё в годы лихолетья,   переоборудовали под универсальный сельский магазин.
Ельцин в сопровождении  помощника  зашёл  в магазин. Магазин тоже был пуст, за прилавком лишь стояла продавщица – средних лет женщина, небольшого роста, с типичным русским лицом и своеобразным носиком, из-за которого таких людей в России повсеместно кличут курносыми. Резким,  недовольным  тоном,  каким обычно разговаривают  большие начальники с проштрафившимися подчинёнными,  с  хамскими нотками правитель области, ни к кому не обращаясь, кинул в пустоту бывшего храма  вопрос:
 - И куда в колхозе делся   народ? По щелям, что ли, как тараканы, разбежались?
Женщина перед грозным чиновником  не стушевалась,  умные карие глаза смотрели на вошедших оценивающе  и спокойно. Она понимала:  отвечать на безадресный вопрос придётся  ей, потому как других живых существ кроме кошки, охранявшей магазин от мышей, тут не было.   Ответила коротко и по существу:
- Народ в поле. У нас уборочная страда! А колхозные начальники уехали в район, встречать начальника из области! Вас, наверное!..
Правитель области в упор, словно только что её заметил, посмотрел на женщину и притворно-удивлённо спросил:
- Это почему же вы сразу решили, что перед вами начальник из области?
Ответ продавщицы привёл его в  лёгкое замешательство:
- Все другие  сначала здороваются!..
 Он с трудом погасил взыгравшую в душе бурю негодования  и антипатии к  простолюдинке, вздумавшей учить его манерам, и строгим тоном следователя, допрашивающего обвиняемого, спросил:
- Как  вас зовут?
- Свои зовут Тоня, приезжие Антонина Александровна.
Пропустив  ответ мимо ушей (величать  по имени-отчеству будет для неё много чести), партийный чиновник оценивающе бросил  взгляд в  угол   магазина, где была выставлена обувь и висела одежда, и задал вопрос уже как проверяющий начальник:
- Вы одна управляетесь в таком большом магазине?
- Одна.
-Да-а-а…– многозначительно протянул он, –  одной за людьми тут уследить трудно…   Воруют часто?
Продавщица ответила без тени  колебания:
- Пока таких случаев не было!  Местные у нас не воруют, а за чужими  люди помогают присматривать!
После этого вопросы у высокопоставленного партийного чиновника  иссякли. А может,  просто решил не расходовать  пыл и своё драгоценное время на какую-то там  продавщицу. Он круто повернулся и направился к выходу. За ним,  чуть сзади и сбоку, семенил его помощник, не проронивший за время "беседы" ни слова. 
Валентина хорошо знала  Антонину: та  не раз лечилась у неё в больнице.  Женщина с молодости страдала заболеванием почек: простудила их в сорок первом, тоже,  как и Валентина, копала противотанковые рвы,  только не на Кавказе, а под Калинином.  Во время очередного обследования Антонина по секрету и рассказала о внезапном визите    высокого областного начальника.  Пересказала этот эпизод весело, с изрядной долей юмора, но было видно, что в душе она  переживает, опасаясь  нехороших последствий. Слишком худое говорили в народе про  первого секретаря обкома, особенно по части его злопамятства и вероломства. Валентина, как могла, успокоила Антонину. Нехорошие последствия и в самом деле были, но они коснулись прежде всего   райкома партии.    
 Из Рассвета первый секретарь обкома уехал в прескверном  настроении.  Он заранее  накрутил себя и проникся антипатией к руководству  района и к самому району. Не район, а настоящий "медвежий  угол". Даже продавщицы в магазинах и те  строптивость демонстрируют…
А актив района во главе с Мингалёвым с надеждой ожидал большого начальника, намереваясь  по-деловому обсудить с ним дела районные и уповая на то, что тот поможет решить некоторые проблемы. Залогом этому была уборочная страда, шедшая в районе со значительным опережением графика. Но вместо делового разговора  получился совершенно несправедливый  разнос, в основе которого  лежал всё тот же злосчастный бензовоз. С этого дня обкомовским борзым была дана команда "фас", чтобы Мингалёва с должности как можно быстрее изжить. Немного погодя у Пантелеймона Дмитриевича и  случился первый сердечный приступ. Несмотря на проводимое лечение, приступы  стали с завидной регулярностью повторяться. Очень скоро  кардиологам районной больницы Мингалёв  доверять перестал. Получалось так, что после  лечения у них ему не становилось лучше. Тогда он и обратился к Валентине.  Она пролечила его в своей больнице, и он полгода чувствовал себя хорошо. Но прошло время, и…  снова приступ. Он снова лёг в Краснослободскую больницу.  Так повторялось несколько раз. И вот всё закончилось преждевременной смертью. Пенсионер, отдавший все силы и здоровье  людям, ушёл из жизни с большой обидой на товарищей по партии.
Подобные  звоночки неблагополучия звенели всё чаще.  Валентина сама стала  замечать,  как повсеместно менялось начальство. Уходили руководители, способные принимать решение и отстаивать его. Вместо них приходили  безынициативные и бездарные  исполнители   чужой воли. Сама она руководила, как и прежде, не меняя своего стиля, ей приходилось тяжело, но авторитет её был высок и непререкаем.  Валентину   знало всё население района, в том числе молодёжь, потому как она была неизменным председателем врачебной комиссии по призыву  в армию.  Её  участковая больница имела   стационар  на двадцать пять  коек и  обслуживала  одиннадцать деревень с общей численностью населения две тысячи восемьсот человек. Выросший в количественном и качественном отношении медперсонал больницы под её началом   работал дружно и без перебоев. Такая работа в то время  не была  исключением.  Медики  жили с народом его жизнью, лечили людей добросовестно, не наживаясь на больных, не приобретая за их счёт  своё благополучие.
Это можно было отнести ко всей интеллигенции советской поры, основную массу которой составляли люди, вышедшие из простого народа, получившие должное  образование и знания. Да, возможно, они не  были обучены аристократическим манерам,  правилам "высшего света", которые  знать веками выковывала для того, чтобы  возвести искусственные барьеры и отгородиться   от простонародья.  Они были открытыми, искренними и доброжелательными, всегда были готовы помочь человеку независимо от того, на какой ступеньке социальной лестницы тот находился.   Простота,  доступность, постоянная готовность к самопожертвованию  крепко связывали советскую интеллигенцию   с трудовым народом,  делали её неотъемлемой, важной и нужной  частью советского общества.
Всё рухнуло в один миг.  Стоп-кран был сорван и "паровоз", кативший в светлое будущее, остановился.  К этому моменту   уже была переведена на чужую колею стрелка. Осталось лишь поменять паровозную бригаду и ехать в "загнивающий" капитализм со всеми его реальными язвами. Пассажиры поезда очень скоро разберутся, что язвы и "родимые пятна" "процветающего" общества действительно неизлечимы,  но будет уже поздно.
Когда современные политологи или   историки рассуждают о причинах развала Советского Союза, они почти всегда лукавят и упускают из виду первопричину. Они  либо откровенно придерживаются либеральных взглядов и лицемерно называют советский период "ошибкой истории",  либо возлагают всю вину на партию: она-де оказалась  недальновидной, недееспособной и "сама развалила Союз". Ну а те, кто винит во всём только  Горбачёва и Ельцина,  оказавшихся "слабаками", и вовсе далеки от истины. 
На самом деле в  одна тысяча девятьсот девяносто первом году произошёл длительное время  готовившийся государственный переворот. Он стал возможным  потому, что к этому моменту  враги советского строя уже заняли все ключевые посты в партии и в государстве. Народ не был движущей силой этого действа, поэтому называть этот переворот революцией, как делают это либералы, будет неправильно.  В ходе переворота вместо перестройки социалистического хозяйства Советский Союз был разрушен, проживавшие в нём народы вдруг оказались в диком капитализме и лицом к лицу столкнулись с присущими этому строю "родимыми пятнами". Доказывать, что Западне имел к этому отношения,  тоже глупо, ибо на воре тотчас синим пламенем вспыхнула шапка.  Не одно столетие гадящие русским   англосаксы тут же громогласно объявили, что именно они одержали победу  в холодной войне!    Переворот прикрывался словесной трескотнёй о  демократии, свободе слова  и об общечеловеческих ценностях. Их якобы народам Советского Союза "принесли на блюдечке" "цивилизованные"  страны Запада. Только спустя время люди начали  осознавать, что демократия – это сплошной обман, а "общечеловеческие ценности" как-то подозрительно сильно совпадают с интересами мирового гегемона, постоянно изобретающего всё новые и новые   способы ограбления народов. 
 Слободо-Туринский район почувствовал  негативные перемены сразу. На  глазах людей, проживших  всю сознательную жизнь при советской власти, было разрушено созидательное, нацеленное в будущее государство нового типа, которое они построили и отстояли в жестоких войнах.  Вместе со Страной Советов  уходила в небытие и  их жизнь, которую они всецело отдали этой стране. Власть и собственность в один миг оказались в руках людей, ненавидевших всё,  что любил советский народ, и любивших то, что этот народ ненавидел.   Разрушалась вся система жизни страны в целом и русского села – в частности.  Не обошла беда стороной и здравоохранение. Больница, которую Михаил и Валентина долгие годы создавали,  вкладывая в неё  все  силы и душу, была закрыта одной из первых. Валентину отправили на пенсию.  К тому моменту  она проработала сельским участковым врачом сорок шесть лет.
После затянувшейся процедуры сдачи имущества и фондов,  уставшая и разбитая,  пришла  она домой и  с горечью объявила:
- Всё, Миша, нет больше нашей больницы…   Теперь я, как и ты, в полной отставке!..
Михаил подкатил к ней на коляске, ласково и участливо спросил:
- Поздно ты сегодня… Ужинать будешь? Я пельменей налепил, пока тебя дожидался.
- Позже. Давай посидим немного…  Так устала… руки-ноги не слушаются. 
Они сели рядышком. Михаил взял её руку, накрыл своей ладонью,   ласково погладил и посочувствовал:
- Вижу, как тебе тяжело. Что поделаешь, Валя, видишь, как всё повернулось: нет больше Страны Советов. Оказывается, вся наша жизнь была   "ошибкой истории". Получается: жили,  воевали, строили, любили, растили детей – всё напрасно…
- Нет, Миша, жили мы не зря, но уж больно обидно:  всё, что  создавали более половины столетия, в один миг брошено коту под хвост. Мы что, строили… строили… и просто замок на песке построили? Набежала волна и всё смыла! Мы построили великую империю, а её теперь грабят все, кому не лень! И  как нам жить дальше?
- Теперь жить будем по-другому… Как до революции.  Одни  будут  богатеть да жиреть, а другие превратятся в объект эксплуатации. Каждому придётся как-то подстраиваться…
Валентина заглянула в глаза мужу, не шутит ли, и твёрдо, но с лёгким оттенком грусти  проговорила:
- Мы с тобой по-другому жить  уже не сможем.  Нам,  в отличие от молодых,  не  перестроиться.   Мы воспитаны  в коллективизме и в честности. Сама мысль о том, чтобы что-то отнять у другого и на этом построить своё счастье,  мне противна. Ни убеждения не позволяют, ни совесть…
- Тогда будем   просто пассивно доживать свой век! Сами ведь виноваты!.. Страну построили, а отстоять не смогли!  Получается, что эту войну мы проиграли...
- Ну мы-то ладно.... Мы своё прожили…  А как жить детям и внукам?    Я не понимаю, что будет с медициной.  Ты сам говорил:  мы, врачи, должны  делать всё, чтобы людские души  не угасали раньше времени… А как это  можно сделать сейчас? Как  помогать людям, если ближайшая больница в райцентре? Кто будет оказывать первую помощь и заниматься профилактикой на местах?  А если медицина станет платной, то получится совсем плохо!  Больной заплатил большие деньги – значит,  врачи обязаны ему на блюдечке преподнести здоровье! Если денег нет, не будет тебе вообще никакого  лечения!
- Тут я согласен с тобой полностью. Перевести такую страну, как Россия, на платную медицину – это преступление. Это значит убить всякую справедливость, а без неё нам, русским, нельзя.
- То-то и оно! Куда взгляд ни кинь – везде   несправедливость! А  с постоянной обидой в  душе разве  жить можно?
Они некоторое время помолчали, задумавшись каждый о своём. Михаил первым нарушил молчание:
- Да-а-а, Сашка был прав. Светлая у него была  голова! Предвидел, что куда-то не туда идём, вот и пришли…  Колхозы и совхозы ликвидировали,  школы, клубы,  библиотеки позакрывали… Земля есть, а работать на ней некому!  Разрушается сам базис жизни людей на земле. Кончится  тем, что в деревне останутся одни старики и безработные...
- К этому  всё и  идёт. Молодёжь разлетается по городам, а   пенсионеров новая власть называет  "дожителями".  А у дожителя  цели  в жизни нет!  Днём раньше уйдёт или днём позже, ему всё равно.  Неужели новая власть  не понимает, что творит? Есть же среди них умные люди!
- Думаю,  всё они понимают, Валя… И  делают  это умышленно, заказ западных хозяев выполняют. Не зря гуляют  разговоры о том, что  Россия распадётся на мелкие княжества. Народ им не нужен! Им земля наша нужна  её богатства!.. 
- Миша, но ведь если рухнет  Россия, обломки похоронят и  этих нуворишей!
Густые "брежневские" брови  Михаила поползли вверх:   
- Этих?! О-о-о… за этих, Валя, не переживай!.. Страну надо  жалеть, за простой народ беспокоиться!.. А  эти выплывут…  Дерьмо – оно всегда на плаву!
Они ещё долго сидели, тихо и доверительно, с обидой за произошедшее и  большой печалью за будущее  беседовали. Им больше некуда было  спешить.  Потеряв цель, к которой нужно было стремиться, отныне  походили они на путешественников, плывущих  по течению в лодке без руля и вёсел.  Не  знали, что ждёт их впереди: тихий спокойный причал или смертельный ревущий водопад. Они больше не могли выбирать путь и как-то влиять на обстоятельства… И сейчас, прожив долгую, полную лишений и трудностей жизнь, вынуждены были полностью подчиниться судьбе… И лишь  надежда,  основанная теперь только на   голом оптимизме,  всё ещё жила у них в душе…

Эпилог
Пенсия – это зарплата за воспитание внуков
 и за сохранение преемственности поколений.
И.В. Сталин.

Михаилу снился сумбурный сон. Будто   бредёт он по луговине на совершенно здоровых ногах  к дороге, ведущей куда-то за  горизонт. Внезапно на его пути  появилась  первая жена Маша, не подурневшая и растолстевшая, какой была в последние годы, а стройная,  красивая и юная, как в тот год, когда они поженились. Маша взяла его за руку и произнесла:
- Пойдём со мной, Миша… Там хорошо…  Забудешь все свои печали... У тебя ничего не будет болеть!
Она повела его к дороге, но от дороги её окликнул хмурый,  явно  недовольный её поведением  муж, к которому она в юности ушла от Михаила.  Маша   испугалась, тотчас  отпустила руку Михаила и поспешила к   мужу.  Михаил не знал, что делать. Мимо по дороге  медленно проехал грузовик,  в его кузове  сидело множество людей. Машина шла в сторону багрового горизонта, и люди из кузова кричали ему:
- Залезай в машину! Поедем с нами, быстрее будет!
 Михаил раздумывал, но вместо него ответил брат Александр, который невесть откуда  оказался с ним рядом:
- Нет-нет! Михаил не спешит!..    Поезжайте без него! Он не завершил ещё свою миссию… Поезжайте, он потихоньку,  лет за десять, дойдёт самостоятельно!.. 
Михаил проснулся от звонких  голосов за окном. Какое-то время  не мог оторваться от сна, лежал, вспоминал подробности  и  раздумывал над словами брата. Что он  хотел сообщить ему? Что впереди у него ещё десять лет  жизни? И про миссию какую-то сказал… Или  сон всего лишь игра воспалённого воображения?
Валентина уже была на ногах и энергично хлопотала по дому.
- Что там за шум на улице,  Валя?
Супруга засмеялась звонким жизнерадостным смехом, каким смеялась  в молодости:
- Ты всё заспал, соня. Забыл, что вчера отмечали юбилей совместной жизни?    Дети и   внуки приехали. Чтобы тебя не разбудили раньше времени, я попросила молодёжь  погулять на улице.
Михаил окончательно оторвался от сна.  Вспомнил, как накануне  они с Валентиной  сидели рядышком во главе богато накрытого стола, за которым  разноголосо шумел  их род. На юбилей собрались все дети и внуки. Даже девчонки Александра приехали со своими семьями. Будто новобрачные слушали они заранее заготовленные речи, самодельные стихи,   индивидуальные и коллективные поздравления.  Хлопали в ладоши маленьким артистам,  поднимали рюмки с налитым в них соком вместе с произносившими тосты  взрослыми, даже   поцеловались несколько раз, когда кому-то из гостей стало горько. Время от времени   незаметно делились впечатлениями и переговаривались:
- Посмотри, Миша, какие наши дети и внуки  все молодые и красивые! – тихо говорила ему Валя. – А кто-то говорит, что мы жизнь прожили напрасно… Да только ради этого стоило жить!
- Не слушай ты этих пустобрёхов! – негромко отвечал он   в ответ. – Они думают, что победили! Чёрта с два! Мы – русские! Чем нам больнее, тем сильнее мы становимся! Выстояли тогда, выстоим и сейчас!
Вчера ушло в прошлое,  проснулся он уже в настоящем.
- Ну что, юбиляр, будешь вставать или поваляешься ещё немного? –Валентина  подошла к Михаилу, присела рядышком и с грустью и  лёгким сожалением проговорила:
- Как быстро жизнь пролетела, Миша. Будто повесть на одном дыхании прочитали… Оглянуться не успели – и вот уже заключительная глава…
Михаил  по традиции взял её руку в свои  ладони, вгляделся в любимое лицо, на котором появились лёгкие морщинки,  и по-мужски грубовато, чтобы самому не расслабиться, сказал в ответ:
- Ни о чём не  жалей…  Повесть у нас с тобой получилась   насыщенная и правильная. Счастливая старость даруется Богом не каждому. Судя по всему, мы с тобой её  заслужили!
На лицо Валентины   налетело облачко печали:
- Заслужили, Миша! Но так не хочется стареть! Само это слово не могу переносить! Хорошие у нас дети  и внуки замечательные!  С  ними мне хочется  жить и жить дальше!
- Так значит надо  жить, Валя! Враги России на этом не успокоятся, и, наверное, уже задумали новую гражданскую войну. В ней русские   будут воевать с  бывшими русским… Теми, кто предал Русский мир!  И нам с тобой ещё предстоит  направить внуков на путь истинный, чтоб они в этом   хаосе не  перекрасились и не перестали быть русскими! Они просто обязаны   продолжить наше дело!
- Согласна с тобой, Миша!  Для этого стоит жить! Свеча наша ещё  не догорела…

Николай Башмаков
Декабрь 2022 г.