О консервных банках и чайниках

 И О ДУХОВНОЙ СВОБОДЕ, ОБРЕТАЕМОЙ В САМООТРЕЧЕНИИ И ПОСЛУШАНИИ ВОЛЕ БОЖИЕЙ

+++
Невообразимо нынче сталкиваются крайности в сфере духовной жизни человека. Один смелый толкователь Православия умиляется консервной банке святого Паисия Святогорца и ставит эту банку в пример тем, кто имеет кофеварку, сковородку,  электрочайник и прочее, прочее... Мол, они - эти "варки" заедают душу человеку, погружают его в суету и делают суетливым. А между тем другой - опытнейший монах, старец, оказавшийся в гостях у своих духовных чад, строго, с суровой готовностью обличить, следил глазами за тем, как хозяйничает на кухне его духовная дочь: сверкает ли чистотой плита (а приехал-то неожиданно), накрахмалены ли салфетки, с усердием ли все приготовлено...

В женской обители, которую он оформлял, все сверкало такой чистотой, что даже в уборных на окнах стояли ухоженные цветочки, а унитазы были покрыты кружевными салфетками. Вот вам и консервная банка!
Чему верить? Какого пути держаться? Но не будем законничать, поучимся смотреть на жизнь евангельски...

Нынешним миссионерам, не по разуму, не по духовному опыту, не по собственному устроению хватающимся за духовное просвещение собратьев по вере (внимающих этм церковным коучам нередко с открытыми ртами), невозможно выбраться из духовных антиномий Православного Предания, постичь их...

И правда, ну, как тут быть? У одного старца-монаха в келье вековой беспорядок, разве местечко для святой книги расчищено и подсвечник блестит латунью. А у другого и чистота во всем бликует, и цветы пахнут раем,  и уют даже наблюдается, и оба брата-монаха по общей вере братии - святы.

Или вот учат про банку эту у монаха-отшельника высочайшей духовной степени обычных семейных теток, выискивают у греческих старцев аналогичные советы о том, как жить следует, повторяют как попугаи, что не смей, дескать, первым делом молиться о своих присных, а только потом о дальних! Наоборот! А наш батюшка Иоанн (Крестьянкин) знакомой семейной женщине (она конфликтовала с мужем из-за домашнего запустения по причине ее сверхусердия к храму) ответил письмом на ее жалобы резко: "За семью пред Господом ответишь". И духовник ее после звонка обиженного на жену мужа, перестал принимать ее на многие годы. 

Это было очень суровое наказание для невероятно активной, деятельной именно в церковных делах женщины. Надо думать, что она, видимо, умудрилась попрать нечто очень важное, чему он ее учил.

А о чем учил? О святости брака. О служении супругу, семье, и о величайшей ее в том ответственности. О том, что все, труждаясь, в том числе и у плиты, надо делать очень старательно, хорошо, насилуя себя, потому что и этот труд не только не прост, но и свят. Разве мы не знаем о святых, годами заключенных у монастырских печей, трапезных, пекущих хлеб для братии и готовивших прочие кушания, и достигавших при этом истинных высот исихии - молитвенного делания?!

Ах, ты рвешься на праздничную службы в храм, а вынужден печь и мыть, мыть и печь, плакать и, глядя на огонь, уже видеть свою загробную обреченность геенне...

Как-то однажды, много-много лет назад, одна наша простая трапезарка, всю жизнь проведшая на монастырской кухне, выслушав мои восторги об аскетических подвигах одной греческой святой, просто заметила: "Да, да: у них подвиги, а у нас - смирение".

...Как это не молись о своих прежде, коли они Богом тебе вручены: муж, детки - дар Божий? Дети - они Божии, а матери они только доверены для воспитания, для научения спасительному пути жизни, - так учил наш старец. А муж? Да женщина сотворена ему в помощь! А старые родители, а 5 заповедь?

Наш старец-владыка однажды сказал даже страшную, крамольную на первый взгляд вещь о невидимых миру домашних женщинах-труженицах, "пахавших" на семью в тяжелые годы, вытаскивавших "на себе" своих родных - о простых тех старухах, коих нынче поди сыщи. Сказал тихо, осторожно: вот ведь, знал он таких простых бедных женщин во время оно, которым домашний каторжный труд, тяжелые обстоятельства жизни семьи не давали возможности выбираться в храм по праздникам, но причастившись на Пасху раз в год, они отходили ко Господу помилованными и оправданными. Это говорил владыка, пусть и тихо, не для всех, но с уверением. Кстати, по книгам известен подобный пример - мать митрополита Вениамина (Федченкова) - он сам о ней написал в одной из книг. Она поднималась в 3 ночи к корове и потом только в 3 часа дня могла позволить себе залезть под кровать и там на час соснуть, упав на жесткий пол как мертвая. Зато воспитала, выкормила и выучила достойнейших детей, помогала мужу изо всех сил и без сил...

А родители? А служение и святое послушание им? Когда в молодости Сергий Радонежский попросил у отца с матерью благословения постричься в монахи, а они сказали, что пусть досмотрит их до конца, то потом... Как учил наш старец-владыка, "Ты посмотри, как он принял их волю, хотя весь был охвачен Божественным огнем, как смирился, как стерпел отречение от своей воли за послушание и не один год, а что у него было-то в утешение - Псалтирь, да и все".

Приезжали к владыке в те 90 годы новоначальные бизнесмены, тянули бумажники из нагрудных корманов, чтобы дать лепту на очень нуждавшийся монастырь, а владыка таким отгораживающим жестом руки строго вопрошал: "А родителям помогаете?!"

Конечно, жить христианину надо так как колесо вертится, как Амвросий Оптинский учил: только коснулось земли и тут же вверх покрутилось... А владыка еще и так говорил девушке-послушнице, несшей огородное послушание: "Стопами только по земле, а сердцем - ввысь - к Богу. Вот такое тебе задание".

И надо было умудряться: свято исполнять послушание, кто бы ты ни был, где бы не трудился, делать все по совести, на отлично, но при этом духом "возносясь во области заочны", не поддаваясь внутреннему ажиотажу соревнований с кем-то, неуемному рвению, тщеславию, честолюбию и прочим гадам - то есть вообще безстрастно. По совести, тщательно, красиво, но безстрастно, отдавая все сердце памяти Божией, молитве.

Вот это задача. Вот это - наилучшие условия для очищения души и сердца.

А пренебрегать чайником и заменять сковородку консервной банкой, возможно, и нам станет когда-то доступным, если в тяжелых трудах послушания, отречения от собственных похотений сумеем стяжать чистоту и смирение в сердце. Тогда смело и выбросим в подражание грекам чайник, да вот только наши старцы так не учили. Они просто уже не видели этого чайника, поскольку всем сердцем уже пребывали ТАМ. Прочтем "Завещание праведного старца Алексия Мечева". Оно о том свидетельствует. Душа еще здесь полностью освободилась от греховных пут и законов этого мира и он уже не мог на нее ничем давить, ее портить, ей владеть, душе этой было все равно - банка то или чайник,  она, неуловимая, уже прежде смерти жила с Господом в ином мире.
Попомним о том и попытаемся исправить наши понимания...