Штурман Капитана Гнездилова, Глава 15

ШТУРМАНСКИЕ БУДНИ

После погрузки судна и выполнения всех формальностей с отходом мы покинули суровый Магадан.
На сей раз на верхнем ярусе контейнеров мы везли только один автомобиль – это была служебная «буханка»* с сопровождающим её офицером госбезопасности.
На переходе в Восточный нам предстояло провести второй тур голосования за кандидатов в президенты РФ.
В связи с этим знаменательным событием на нашем пароходе был организован настоящий избирательный участок.
Голосование проходило в кают-компании, которая преобразилась до неузнаваемости. По распоряжению мастера судовым плотником были изготовлены компактные кабинки для голосования, а буфетчицей были пошиты плотные шторки, которые должны были обеспечить тайну голосования всех членов экипажа.
Избирательная комиссия, сформированная капитаном из числа членов экипажа, в составе которой в качестве секретаря трудился и ваш покорный слуга, заседала за большим столом, украшенным алым сукном.
Председателем был конечно же кэп, его заместителем – начальник рации, а наблюдателями – СЭМ и второй механик.
Обеспечивали мероприятие буфетчица и дневальная.
Голосовали, как и полагается, с 8:00 до 20:00 часов, прерываясь только на приём пищи.
Для экипажа нашего каботажного парохода президентские выборы, в особенности второй их второй тур, обещали стать весьма ярким событием в однообразной морской жизни, а потому и страсти на борту, я вам скажу, разразились нешуточные!
И хотя до бунта на корабле, слава богу, не дошло, но на «Гнездилове» активизировались три противоборствующих группировки.
Капитан с начальником рации ратовали за демократа Бориса Ельцина, старший механик с машинной командой — за коммуниста Геннадия Зюганова.
Боцман же с палубной командой утвердились в ярых сторонниках силовика генерала Лебедя. Но поскольку бравый генерал выбыл из первого тура голосования, дракон и его команда напрочь отказались принимать участие в голосовании за оставшихся кандидатов.
В этой связи мастер, как высший орган власти на судне, призвал матросов-народовольцев к порядку, пригрозив им, по совету своего соратника — начальника рации, отправить радиограмму соответствующего содержания в отдел кадров пароходства.
Матросики подумали-подумали, посовещались со своим лидером — боцманом — и проголосовали «против всех», поддержав таким образом перестроечную идею плюрализма.
  Явка оказалась стопроцентной, ни один из бюллетеней испорчен не был, и, к великой радости капитана, выборы были признаны состоявшимися.
Данные протокола об итогах голосования были переданы радиограммой.
А оригинал протокола был запечатан мной в конверт, скреплён судовой печатью и помещён в сейф под замок для последующей его передачи в ЦИК.
Мастер остался весьма доволен организацией проведённых выборов и на радостях доверил мне самостоятельное несение ходовой вахты.
Конечно же, я был несказанно рад этому факту!
Правда, чиф всё ещё неусыпно контролировал мои действия, но со временем стал всё реже и реже заглядывать на мостик.
И тут ещё и выяснилось, что наш пароход являлся одной из морских передвижных метеостанцией, и поэтому в мои обязанности также теперь входило ведение метеонаблюдений за погодными величинами, такими как: облачность, дальность видимости, направление и скоростью ветра, температура воздуха и поверхностного слоя воды, атмосферное давление, направление перемещение зыби, период и высота ветровых волн и зыби, а также характер и интенсивность осадков.
Чиф лично поручил мне это хлопотное дело, поскольку я нёс всего одну ходовую вахту, в отличие от третьего штурмана, на которого ранее были возложены эти обязанности. Да я и сам, в общем-то, был не против! Не зря же у Жмака* в бурсе учился всем этим премудростям!*
Таким образом, я с головой окунулся в работу с психрометрами, термометрами, гигрометрами, гигрографами, барометрами, барографами, анемометрами и т. д.
Каждый раз, заступая на вахту, я первым делом отправлял вахтенного матроса Володю Маточкина на навигационную палубу замерять скорость кажущегося ветра при помощи анемометра и секундомера. И когда, возбуждённый и раскрасневшийся, он возвращался с замеров и приносил мне листочек с записями, я при помощи круга СМО рассчитывал истинную скорость и направление ветра.
Для определения формы облаков я использовал специальный атлас с подробной классификацией, описанием и наглядными фотоиллюстрациями.
Все эти гидрометеорологические данные я записывал в специальный журнал и передавал в радиорубку.
Сведения о погоде и состоянии моря, необходимые для решения вопроса о выборе курса следования, мы получали в виде факсимильных карт, в основном, японских.
Но здесь моё участие особо не требовалось, поскольку наш мастер был любителем читать эти карты, делать на их основании прогноз и корректировать курсы, проложенные третьим штурманом.
Во время перехода я, наконец, выполнил поручение мастера — перевёл на русский язык инструкцию по эксплуатации к CPS-навигатору и провёл практическое занятие со штурманским составом.
Особое внимание, конечно, же уделил чифу, который всё ещё не доверял современным навигационным системам и довольно слабо знал английский.
С дедом и его верным псом Фунтиком мы неизменно встречались после каждой моей вахты.
Они даже стали выходить к трапу, ведущему с мостика, встречая меня «с работы».
Одним словом, я постепенно втянулся в новую жизнь и даже стал получать от своей работы удовольствие.


*Советский микроавтобус марки УАЗ-452.
Прозвище «Буханка» автомобиль получил за своеобразную форму кузова, напоминающую буханку хлеба.

*Жмак Анатолий Викторович - кандидат технических наук, преподаватель кафедры «Управление судном». Преподавал у курсантов дисциплину «ГМОС» (Гидрометеорологическое обеспечение мореплавания) в ДВВИМУ им адм. Г.И. Невельского.