Серебристые облака

- Так прямо и сказал? – хмыкнул Славка. – Вот упырь. А ты?
- А что я? Он – полкан, я сержант… - Иванов устало опустился на ступеньку крыльца, осторожно прислонив автомат рядом с собой.
- Ты и вправду знал его по Чечне?
- Да откуда? Полк большой, разве со всеми перезнакомишься? Да и был я там без году неделю, а потом по госпиталям все больше.
- Зато теперь как заговоренный.
Дочерна загоревший, седой как лунь Славка стоял перед ним, широко расставив длинные тощие ноги, обутые в домашние шлепанцы. Он почему-то всегда напоминал Иванову поджарого, злого жеребца, норовящего при каждом удобном случае куснуть наездника за коленку.
- Кто он вообще такой? – спросил Славка.
- Хрен его знает, не представился. Из штаба дивизии. Начштаба, может, а то и сам комдив. Комполка перед ним так и стелился.
- А я и комполка живьем ни разу не видел.
- Да ладно?
- Ну, если издалека только. И что полкан?
- Про важность оперативно-тактического замысла задвигал. Занять и удерживать до подхода подкрепления… Сковать действия противника на всем участке… Не допустить срезания выступа… И дальше в том же духе.
- Подкреплять кем будет, не сказал?
- Неа.
- А наши что?
- Да как обычно - комбат слегка датый, а Виталик с глазами какающей мышки.
- Ясно. Все без изменений, значит, - Славка достал пачку сигарет, щелкнул по донышку пальцем и мастерски налету поймал ртом выскочившую из нее сигарету. Потом протянул пачку Иванову. Тот, поколебавшись, достал сигарету, неумело прикурил и, почти не затянувшись, выпустил большой клуб дыма.
Славка насмешливо наблюдал за ним.
- Ты зачем на шестом десятке курить начал, дядя?
Иванов долго не отвечал, затем улыбнулся простодушной ребяческой улыбкой, показав большую расщелину между передними зубами.
- Чтобы жрать меньше хотелось.
Хохотнув, Славка хлопнул его по плечу и уселся рядом. Они замолчали, погрузившись, каждый в свои мысли.
Хата, в которой стояла их группа, находилась почти на самом краю поселка. Смеркалось, жара спала, из степи тянул нежный прохладный ветерок. По улице от колодца брели, тихо переговариваясь, раздетые по пояс бойцы. В сгущавшихся сумерках алели огоньки их сигарет.
- Хорошо здесь. Прямо как у меня на даче, - сказал Иванов.
Славка щелчком отшвырнул окурок далеко в сторону и, будто не слыша товарища, вслух подытожил свои размышления:
- Не, ну а что, все правильно.
- Что правильно? – не понял Иванов.
- Покайфовали недельку в тылу, и будет. Не в санатории, чай…
- Да уж, от санатория я бы сейчас не отказался, - лицо у Иванова сделалось мечтательным, и он по привычке потер руками колени.
- Что, так и болят? – спросил Славка.
- Почти прошли. Зато теперь щиколотки разнесло. Мозжат, силы нет.
- Ты смотри, не обезножь.
- Боишься? - Иванов хитро прищурил один глаз.
- А то! – без тени иронии ответил Славка.
- Да куда я денусь… У вас тут как, все тихо-спокойно?
- Да. Пацаны решили пораньше «отбиться», когда узнали, что тебя в штаб дернули. Тут и ежу понятно, что не просто так - наверняка задачу на завтра ставить.
- Ну и правильно, - одобрительно кивнул Иванов, - поспят подольше. А молодые что? Замандражировали небось?
- Да я бы не сказал.
- Ты вообще присмотрелся к ним хоть немного за эти дни? Как они?
- Кто ж их разберет, - усмехнулся Славка. -  С виду неплохие вроде мальцы. Который очкастый – идейный. Про гибридную войну Запада против России талдычит. Второй – деревенский, попроще. Меня дядей Славой все норовит назвать.
- Ладно, завтра разберемся, кто есть ху. Пошли спать, - приземистый, грузноватый Иванов тяжело поднялся, громко зевнул и, вытянув руки вверх, с хрустом потянулся.
В фиолетово-синем небе виднелись высокие, похожие на рябь на воде серебристые облака. Они длинными извитыми прядями лежали на всей поверхности небосвода, а сквозь них проглядывали далекие звезды.
- Красота-то какая, - невольно залюбовался Иванов.
Славка задрал  голову, равнодушно пожал плечами:
- Седые… Прямо как мы с тобой.
Они вошли в хату. В нос шибануло запахом заваренной лапши быстрого приготовления. На ярко освещенной, с наглухо завешенными окнами кухне с аппетитом уплетали дымящийся доширак из пластиковых плошек два совсем молоденьких паренька. Антоха – белобрысый, в тоненьких «профессорских» очочках - чем-то походил на Валерку из «Неуловимых мстителей». Серега сверкал выбритой до синевы, шишкастой головой. Нос у него был картошкой, а большие, сильные руки к девятнадцати годам уже успели заскорузнуть от нелегкого крестьянского труда.
- Это кто же напихивается перед выходом? – с напускной строгостью зашипел на них Славка.
- Да мы немного, - смущенно улыбнувшись, пробормотал Серега.
- Вы, ребятишки, завязывайте с этой вредной привычкой, - присоединился к Славке Иванов. – Воевать лучше на пустой желудок.
- Что, все-таки, завтра в бой? – с серьезным видом спросил Антоха.
- Я ж вам сказал. Разве непонятно? – нахмурился Славка.
- Я просто… Уточнить.
- Да, завтра идем на задачу, - сказал Иванов и внимательно посмотрел на Антоху. - У тебя зрение совсем плохое, что ли? Без очков никак?
- Минус три. Без них плоховато вижу.
- Не слетят?
- Они у меня на резинке.
Иванов усмехнулся.
- Да вы не переживайте, я не подведу! - на щеках у Антохи проступил румянец. – Не смотрите, что я в очках. У меня, между прочим, разряд по кикбоксингу.
- Ого. Ценный ты кадр, оказывается, - Иванов взглянул на часы. – Значит так, подъем в два ноль-ноль. У вас еще почти пять часов для сна.
- А ну, быстро пись-пись и в люлю, - опять притворно зашипел Славка и еще больше нахмурился, пытаясь скрыть проступающую улыбку.
- Сейчас, перекурим только, - сказал Серега.
Молодые вышли на крыльцо, а Иванов со Славкой прошли в большую, затемненную комнату, где похрапывали, приняв перед сном немного на грудь, их «старички» - четверо опытных, не раз проверенных в деле бойцов.
Славка, кряхтя, улегся на свое место в ближнем от двери углу. Иванов осторожно поставил автомат в импровизированную пирамиду. Стараясь не шуметь, снял разгрузку, бронежилет и куртку, потом разулся, снял носки и раскатал спальник головой к Славке, а ногами к открытой двери. Вернувшиеся с крыльца ребята беззвучно прокрались к своим местам.
Иванов лег и долго ворочался, отыскивая наиболее удобную позу. Он всегда любил спать на животе, но в последнее время от этого стала затекать шея, и он просыпался с головной болью, а потом полдня ходил разбитым. Распухшие щиколотки горели огнем, однако, лежа без обуви, боли в них он не чувствовал – она появлялась только при ходьбе. Сквозняк от двери приятно холодил босые ступни, и через некоторое время жар в щиколотках стал утихать. Удовлетворенно вздохнув, Иванов перевернулся на спину и затих, прислушиваясь к собственному дыханию.
Он закрыл глаза и увидел тщательно выбритое, волевое лицо полковника из штаба дивизии. Его выпуклые, словно подведенные тушью восточные глаза смотрели требовательно, с легким оттенком презрения. Комполка – тридцатипятилетний бравый майор – тараторя, представил Иванова высокому начальству:
- Сержант Иванов. Получил боевой опыт в ходе второй чеченской кампании. На службу по контракту поступил в прошлом году рядовым бойцом. За проявленные организаторские способности и личное мужество присвоено внеочередное звание сержант. В настоящее время исполняет обязанности командира взвода. Его ребята, товарищ полковник, – лучшие штурмовики у нас. Представлен к присвоению внеочередного звания лейтенант.
- В какой части в Чечне служили? – низким властным голосом спросил полковник.
Иванов назвал. Одна из густых, сросшихся на переносице бровей полковника слегка приподнялась.
- Кем там были?
- Старшим лейтенантом, командиром взвода.
Обе брови полковника вопросительно полезли на лоб.
- Был комиссован по ранению. Потом документы воинского учета оказались утрачены, - объяснил за Иванова комполка.
- Очень интересно, - произнес полковник. – Я служил рядовым контрактником в Чечне в том же полку, в то же самое время... Что за ранение?
- Контузия, - кашлянув, негромко проговорил Иванов.
Полковник долго буравил его своим взглядом.
- Контузия… Это, примерно, как палкой по голове. Мне в нулевых на отдыхе бандюки битой голову проломили. Две недели в реанимации – и ничего, жив-здоров, продолжил службу. Почему не добивались переосвидетельствования?
Иванов опустил глаза и молча пожал плечами.
- Значит, так служить хотелось, - сделал вывод полковник. – М-да, получается, не в ту сторону у вас карьера пошла. Был старлеем, а теперь сержант.
Он помолчал, потом с усмешкой покосился на стоявших рядом с ним офицеров:
- Но ничего, с такими темпами, как у вас, еще можно наверстать упущенное. Годам к семидесяти. Сейчас это как раз предельный возраст пребывания на военной службе.
Офицеры сдержанно заулыбались, а Иванов почувствовал, как к его щекам приливает кровь.
- Не обижайся, сержант, - примирительно сказал полковник, продолжая усмехаться. – Сколько людей у тебя во взводе?
Иванов молчал. Комполка вопросительно уставился на комбата. Тот вмиг перестал жевать жвачку и, сделав стеклянные глаза, пробормотал:
- Восемь вместе с ним.
- Я его спрашиваю! – нахмурился полковник.
- Так точно, восемь, - хрипло проговорил Иванов.
- В батальоне, как и во всем полку, выраженный некомплект, - поспешил вставить комполка. – Нами регулярно направляются донесения…
- Хорош, майор, а? – полковник поморщился как от зубной боли. – Некомплект у него. А у других, по-твоему, что, комплект?
Он кивнул на комбата и ротного:
- Вон у тебя сколько гавриков! Не хватает людей – автоматы им в зубы и вперед на штурм! Боевой устав не запрещает…
Нахлынувшие воспоминания отогнали сон. Иванов открыл глаза и завозился на своей жесткой постели.
- Не спиться? – подал голос Славка.
- Неа.
- Слушай, Димыч, а какой у тебя автобус был? Пазик, небось?
- «Вектор», - улыбнулся Иванов, - оранжевенький такой. Пазиков у нас уже давно нет.
- А, хрен редьки не слаще, - сказал Славка. – А у меня знаешь, какая последняя тачка была?
- Какая?
- Роллс-Ройс Фантом! Сказка, а не машина. Полный фарш. До сотни за пять секунд. А перед этим - «бэха»-семерка, как в «Бумере». Шеф всегда только на лучших авто ездил.
- Круто. И что же ты от него ушел?
- Так это… санкции, мать их. Шеф из-за них бизнеса свои в России быстренько распродал, и в Швейцарию. Меня, кстати, тоже звал, но я не поехал.
- Почему?
Славка приподнялся на локте.
- А ты знаешь, что в некоторых кантонах Швейцарии жареная кошка – это национальное блюдо?
- Да ну, нафиг.
- Если не веришь, можешь загуглить.
- Не верю.
- Ну и не верь, только это - чистая правда. Нежнейшее кошачье рагу с чабрецом, котлеты из кошатины, жаркое с кошкой… Как тебе, а?
Славка хохотнул.
- Слушай, хватит, а то меня сейчас вырвет, - скривился Иванов.
- Вот и я до кошатины не особо охоч, поэтому и не поехал.
Они помолчали.
- Ну, а ты почему из маршруточников ушел? – спросил Славка.
- Осточертело. Да и здоровье подводить стало. Смену отработаешь, потом два дня с давлением лежишь, таблетки жрешь.
- Ну, здесь-то для здоровья, конечно, пользы больше, - усмехнулся Славка.
- Ты знаешь, лучше себя чувствовать стал, – сказал Иванов. - Сам удивляюсь. Если бы не ноги – так вообще, как двадцатилетний.
- Значит, не твое это было – баранку крутить.
- Наверное.
- А что тогда твое?
Иванов на секунду задумался, потом улыбнулся и сказал:
- На даче сидеть. Ну, или вот - воевать.
- И часто ты на даче сидел? – спросил Славка.
- Да почти не сидел. Некогда все было.
- Выходит, ты полжизни не своей жизнью жил?
- Выходит, так… - немного помолчав, согласился Иванов.
В дальнем углу недовольно заворочался Малыш, их пулеметчик, – здоровенный детина, без видимых усилий всюду таскавший свой ПК, словно это был обычный автомат.
- Может, хватит трындеть, а! Дайте поспать!
Они умолкли. Иванов повернулся на правый бок и опять закрыл глаза. Теперь ему привиделось круглое улыбчивое лицо жены. Детей у них не было, и чувство к жене оставалось, пожалуй, тем единственным, что еще связывало Иванова с его прошлой, довоенной жизнью. Одно время он почти каждый день болтал с ней по телефону, но после этих разговоров ему каждый раз становилось тоскливо на душе, и, в конце концов, Иванов перестал звонить, сославшись на запрет командования.
«Надо будет как-нибудь ей набрать», - засыпая, решил он.

***

Пулемет равномерно бил короткими очередями, не давая и носа высунуть из ложбинки, в которой они залегли, подобравшись почти вплотную к вражеским окопам. Несколько брошенных вслепую гранат результата не принесли. На правом фланге прямо напротив Иванова в траншее сидело два или три вэсэушника, видимо, из числа недавно мобилизованных. Иванов еще на подходе заметил, как они то и дело выставляли автоматы над бруствером и палили в белый свет, как в копеечку. Если бы не опытный пулеметчик в центре, то ворваться в траншею и вынести оттуда этих горе-вояк не составило бы особого труда. Однако сейчас срочно требовался ход конем – клинч, в который штурмующие сами себя загнали, поторопившись с решающим броском, мог выйти им боком.
Иванов жестом подозвал лежавшего неподалеку Казака. Тот подполз, волоча на поясе две запасные коробки к ПК в защитных чехлах. Иванов, перекрикивая стоявшую стрелкотню, коротко объяснил ему свой план.
- Передай остальным… Я сейчас попытаюсь их обойти. Как только услышите разрывы гранат, пробуйте подниматься. Аккуратно только, на рожон не надо. Славка с молодыми – левый фланг, вы парами – по центру. Все понял?
Казак кивнул, белозубо осклабившись:
- Да, босс!
- Давай! – Иванов повернулся на животе и быстро пополз по ложбинке вправо.
Ломаная линия окопов на добрую сотню метров растянулась на самом краю молодого соснячка, нещадно прореженного многочисленными обстрелами. Большая часть деревьев была повалена, а те, что еще оставались стоять, напоминали воткнутые в землю заостренные карандаши – кроны у них напрочь были срезаны осколками. Танк, благодаря которому Иванову с группой в предрассветной мгле удалось добежать сюда по открытому, насквозь простреливаемому полю, наскочил на мину и беспомощно замер, не доехав до деревьев всего несколько десятков метров. Тем не менее, опорник еще вполне можно было взять - по ощущениям там сидело не больше отделения. Нужно было только что-то решить с пулеметом.
Не поднимая головы, усиленно работая локтями и коленями, Иванов прополз по ложбинке метров двадцать. Примерно здесь окопы должны были закончиться. Единственный пулемет, оставшийся у оборонявшихся, находился точно посередине растянутой позиции, и тут он уже не доставал. Поэтому кто-то из стрелков непременно должен был держать этот сектор. Однако недотепы, сидевшие в траншее, с перепуга сгрудились в одну кучу ближе к центру, и это давало ему неплохой шанс.
Иванов повернул налево. Стараясь держаться за поваленными деревьями, он, где ползком, где на четвереньках, преодолел еще метров сорок и очутился на самом краю вражеской позиции. Здесь действительно никого не было – выстрелы раздавались чуть дальше, сразу за небольшим изгибом траншеи.
Охваченный охотничьим азартом, Иванов спрыгнул вниз, пригнувшись, прокрался по траншее. Немного высунулся из-за угла и тут же отпрянул. Буквально в нескольких метрах от него, вплотную друг к другу на коленях стояло двое вэсэушников. Один из них стрелял, подняв автомат над головой на уровень бруствера, второй менял опустевший магазин. За ними, согнувшись в три погибели, с испуганно-напряженным лицом сидел третий.
Выдохнув, Иванов всем телом резко выдвинулся из-за угла и дал длинную очередь, немного поводя стволом из стороны в сторону. Пули вонзились в двух ближайших вэсэушников, выбив из них небольшие дымные облачка. Содрогнувшись, те дружно запрокинули головы и как снопы повалились на дно окопа. Третий вэсэушник уперся бессмысленным взглядом в Иванова, видимо, еще не до конца осознавая, что происходит. Иванов вновь нажал на спуск, и он, получив свою порцию свинца, тут же опрокинулся навзничь.
Иванов перелез через убитых, ощущая захолодевшими руками тепло и мягкость их тел. Рядом татакал только пулемет, остальная стрелкотня была значительно дальше. Поняв, что между ним и пулеметным гнездом больше никого нет, Иванов, не разгибаясь, быстро засеменил ногами. Он успел преодолеть еще один фас траншеи, прежде чем по нему открыли огонь. На фоне однообразного пулеметного речитатива неожиданно захлопали близкие одиночные выстрелы из автомата, и одновременно с этим на бруствере прямо перед ним запрыгали фонтанчики земли. Иванов остановился, пытаясь сообразить, откуда ведется стрельба. Впрочем, вариантов особо и не было - скорее всего, стрелял второй номер пулеметного расчета. Маленькая бойня, которую только что устроил на фланге Иванов, все-таки, не осталась незамеченной.
Отстреляв магазин, помощник пулеметчика метнул гранату, не добросил и, чуть помедлив, добавил еще одну. Иванов отпрянул за угол, с досадой понимая, что весь его план летит к чертям – теперь к пулемету просто так было не подобраться.
Приходилось идти ва-банк. Он тоже швырнул гранату, не сильно рассчитывая на результативность броска. Ему нужно было точно обозначить свое местонахождение и следом заставить противника хотя бы на пару секунд потерять его из виду. Не дожидаясь разрыва, Иванов, пригнувшись, рванул к следующему углу траншеи. Добежав, замер, внимательно наблюдая за происходящим.
Маневр удался. Сменив магазин, помощник пулеметчика опять начал обстреливать то место, где только что находился Иванов, потом метнул туда же третью гранату, попав прямо в траншею. Иванов вжался в стенку, боясь спугнуть удачу. Окрыленный успехом вэсэушник побежал по траншее в его сторону, решив дострелить поверженного врага. Иванов не видел, но шестым чувством улавливал, что он приближается. В последнее мгновенье, услышав тяжелый топот и хриплое дыхание, Иванов резко в полный рост выпрямился в траншее. Вэсэушник с разбегу практически ткнулся лбом в дуло вскинутого автомата и тут же получил подряд три пули в голову. Его отбросило на стенку, шлем слетел, обнажив расколотый пополам лысый череп.
Задыхаясь, Иванов отступил назад и бросил в пулеметное гнездо последнюю оставшуюся у него гранату. Грохнул взрыв, и пулемет замолчал. Через несколько секунд он вновь застрочил, но было уже поздно – из ложбинки дружно грянули автоматные очереди, одна за другой полетели гранаты. Дрогнув, пулеметчик выскочил из окопа и скрылся в траншее.
Обессилевший Иванов опустился пониже, чтобы не попасть под огонь своих. Прямо перед ним в траншею спрыгнули разгоряченные Казак с Малышом. Оказавшийся впереди Казак, не останавливаясь, метнулся дальше. Иванов снизу видел, как он на скорости заскочил за угол и сразу же упал на спину, сшибленный  короткой очередью. Казак закашлялся, выплевывая кровавые брызги, перевернулся на живот и из последних сил попытался уползти. В траншее раздалась еще одна очередь, пули прошли впритирку с его головой и врезались в стенку, подняв облако пыли. Казак обмяк, продолжая выхаркивать кровь, потом обреченно посмотрел на Иванова.
Зверем взревевший Малыш швырнул пулемет на бруствер и бросился на помощь своему второму номеру. Одним прыжком он достиг угла, отчаянно высунулся из-за него, протягивая к лежавшему Казаку свои огромные ручищи, и тут же сам рухнул на землю, скошенный пулями.
В том месте, откуда стрелял засевший в траншее пулеметчик, почти одновременно разорвались две гранаты. Через несколько секунд из-за угла, дико вращая глазами, выглянул Шабай. Вдвоем с Ивановым они оттащили убитого наповал Малыша назад. Подоспевший Кисель склонился над неподвижно лежавшим на дне траншеи Казаком. Тот был еще жив. Страдая от невозможности сделать вдох, он хрипел и поводил из стороны в сторону полными слез глазами. Изо рта у него вытекала алая струйка крови. Кисель стащил с Казака бронежилет, расстегнул куртку и закрыл пузырящуюся кровью рану на груди оболочкой от ППИ.
На противоположном фланге вспыхнула и тут же стихла ожесточенная перестрелка. Над позицией повисла оглушительная тишина. Велев бойцам срочно уносить раненого в тыл, Иванов схватил пулемет Малыша и, прихрамывая от острой боли в щиколотках, побежал по траншее вперед.

***

Он завернул за угол и нос к носу столкнулся с Антохой.
- Тихо ты! – ругнулся Иванов. Тот сдуру чуть было его не застрелил.
Метрах в трех за Антохой в правой, укрепленной жердями стенке траншеи виднелся проем, завешенный брезентом. Противоположная стенка в этом месте была порушена разрывом. С другой стороны от проема с автоматом наизготовку замер  Славка - в щели, видимо, кто-то сидел. Чуть дальше за Славкой маячила широкая спина Сереги, контролившего оставшуюся часть траншеи.
- Сдавайтесь, пид…сы! – крикнул Славка.
Иванов протиснулся между Антохой и выпиравшими, кривоватыми жердями, приблизился к проему и наставил на него пулемет.
- Вылезайте!
За брезентом было тихо.
– Зашкерились, мать их, - пробормотал Славка. - Сто пудов, пустые.
- Вылезайте! Ну!
- Сдавайтесь, п…ры гнойные, а то сейчас всех порешим!
Опять тишина.
- Считаю до трех и стреляю! – крикнул Иванов. - Раз!..
В щели послышалось какое-то шевеление, потом из ее глубины донесся глухой голос:
- Выходим, не стреляй…
Иванов внутренне напрягся, немного надавил на спусковой крючок пулемета, выбирая холостой ход.
- Сколько вас там?
- Двое.
Из-за брезента показалась голова вэсэушника в облупленной, советского образца каске. Лицо у него было немолодое, со впалыми, заросшими седой щетиной щеками. Иванов убрал палец со спуска и сместился немного вперед и влево, туда, где на месте стенки траншеи от разрыва образовалось свободное пространство.   
- На землю! Руки за голову! – скомандовал он.
- Упали, быстро! – заорал Славка.
Вэсэушник закинул левую руку за каску.
- Почекайте, тут поранены, - правой рукой он поддерживал своего товарища, который, морщась от боли, цеплялся за его шею.
Все произошло почти мгновенно. Иванов повернулся к щели боком, намереваясь сделать еще несколько шагов влево, и тут неведомая сила толкнула его в спину. Падая, он словно в замедленной съемке увидел, как первый вэсэушник оседает вниз, в руках второго дергается, выплевывая гильзы, непонятно откуда взявшийся автомат, а Славка с исказившимся лицом сбоку в упор всаживает в них обоих пулю за пулей.
Очутившись на земле, Иванов тут же повернулся на бок. Время опять потекло в своем обычном темпе. На том месте, где он только что стоял, корчился, изгибаясь дугой, Антоха. Темная кровь бурным потоком заливала его руки, которыми он пытался зажать развороченное по касательной горло. Иванов рывком поднялся, склонился над ним, осторожно приподнял его голову. Антоха захлебывался кровью. Его глаза еще сохраняли осмысленность, в них стояли боль и ужас.
- Тихо, тихо… - не зная, чем ему помочь, Иванов провел ладонью по его щеке. Лицо Антохи быстро бледнело, превращаясь в целлулоидную маску. Затем его тело начало сотрясаться в конвульсиях, глаза закатились.
- Твою-то мать… - сказал над ухом Славка.
Иванов растерянно взглянул на него, испытывая странную пустоту внутри. Славка вдруг резко обернулся, хищно оскалившись.
- Ах, ты еще живой, сука!
Он бросился к застонавшему вэсэшнику, на ходу вытаскивая нож из закрепленных на разгрузке ножен. Послышались глухие удары, сопровождаемые всхлипами добиваемого врага. Всхлипы сменились утробным бульканьем. Заскорузлые, с грязными ногтями пальцы вэсэушника судорожно заскребли землю.
Иванов некоторое время сидел, не в силах пошевелиться. Все было кончено – позиция захвачена, а закрывший его собой двадцатилетний мальчишка бездыханно лежал рядом, вытянувшись на спине. Потом, словно очнувшись, Иванов зачем-то снял с Антохи очки, стер с них капельки крови. В треснувших стеклах отразилось небо. Иванов посмотрел наверх. Серебристые облака, которые он видел вчера вечером, опять появились на небосводе. Сейчас их белесые пряди были собраны в один пучок в том месте, где занималась утренняя заря. Пряди тянулись от горизонта к зениту и исчезали, переходя в мелкую водную рябь, кругами расходившуюся по всему остальному небу.
Славка с остановившимся взглядом тщательно вытирал нож о штанину убитого вэсэушника. Иванов сунул очки себе в карман, исподлобья глянул на него.
- Отвел душу?
– Пошли прятаться, - сказал Славка, убирая нож в ножны, - хохол сейчас утюжить начнет. Остальные где?
- Малыш - двести, Казак – триста. В грудь конкретно прилетело. Шабай с Киселем выносят. Не знаю, успеют ли…
- Б…дь! – Славка полез за сигаретами.
Серега сидел на корточках в траншее. В его покрасневших глазах стояли слезы, губы кривились, готовые вот-вот распялиться в рыдании, а подбородок дрожал.
- Вставай, малец, - хлопнул его по плечу Славка.
Тот не пошевелился.
- Давай-давай, в темпе! - Славка схватил Серегу за шиворот, рывком поставил на ноги, подтолкнул в спину.
- Вперед!
Они только успели запрыгнуть в блиндаж, когда вдалеке бухнул минометный «выход». Через несколько секунд в воздухе протяжно засвистело. Мина, сильно перелетев, разорвалась в поле, подняв черный столб дыма. Скорректировав прицел, вражеская батарея открыла жиденький, но довольно кучный огонь.
Блиндаж был хорошо обжитой, почти уютный. Слева находились добротно сколоченные, двухъярусные нары, на которых лежали матрасы, засланные синими солдатскими одеялами. Брусья у нар изрядно посекло брошенной сюда гранатой. В дальнем углу виднелся обеденный стол с припасами. Справа от входа стояло с десяток выстрелов от РПГ и пара цинков с патронами.
- Это я хорошо зашел, - удовлетворенно пробормотал Славка и плюхнулся на нары. – Можно пока и кемарнуть.
Иванов присел на краешек нар в ногах у Славки, а Серега опустился на пол, прислонившись спиной к стене. Посидев немного с опущенной головой, он закрыл лицо руками и беззвучно заплакал. Иванов равнодушно смотрел через входной проем наружу, непроизвольно втягивая голову в плечи от каждого близкого прилета. Из противоположной стенки траншеи то тут, то там торчали небольшие корешки. В момент взрыва от нее отваливались комочки земли, а корешки чуть заметно вздрагивали.
Через минуту Славка, не выдержав, поднялся и ногой пододвинул к не перестававшему плакать Сереге вскрытый цинк с патронами.
– Ну, будет, будет... На-ка, вот, займись.
Они с Ивановым отдали Сереге пустые магазины. Тот затих и, хлюпая носом, принялся их снаряжать.
Из рации послышался голос ротного:
- Джокер вызывает Шрека.
- Да, Виталик, - буднично, как на обычный телефонный звонок ответил Иванов.
- Ты там как? Почему не докладываешь? – ротный пытался говорить начальственным тоном, но получалось это у него не очень.
- А что докладывать? Курим пока. Мои дошли к вам?
- Да. Казак двухсотый. Умер по дороге.
- Ясно.
- В общем, Димыч, у соседей не задалось, все откатились назад. Так что упираться особого смысла нет. Закончится обстрел – отходи.
- Понял тебя. Скажи Киселю и Шабаю, чтобы не возвращались.
- Уже сказал.
- Лады. На связи, – Иванов убрал рацию в подсумок.
Они долго молчали, прислушиваясь к редким разрывам.
- Вот интересно, - подал голос Славка, - почему лохопеды вроде нашего Витали выбирают себе такие звучные позывные. Джокер, мля…
- Почему это он лохопед? – усмехнулся Иванов. – У него все четко. Погоди, пооботрется немного, еще карьеру сделает почище того полкана из штаба дивизии.
- Это вряд ли, - не согласился Славка, потом, помолчав, продолжил. – Ну, а все-таки… По какому принципу народ себе погоняла выбирает? Вот ты, например, почему Шрек?
- А кто же я? Шрек и есть. Разве по мне не видно?
- Ну, ладно. Но он-то точно не Джокер!
- Да хрен с ним…
Обстрел вскоре прекратился, и они выбрались наружу. Из глубины посадки донесся гул танкового двигателя. Иванов достал небольшой монокуляр и, подкрутив головку фокусировки, увидел, как среди деревьев по проселку в их сторону движется «Леопард» с белым бундесверовским крестом на борту и желто-голубым полотнищем, закрепленным на антенне. За танком ехал тентованный грузовик, наверняка с пехотой.
- По нашу душу, - он передал монокуляр Славке и медленно опустился на дно траншеи.
- Быстро они… - посмотрев, Славка сказал. - Самое время ноги делать.
- Вот и делайте… - слыша свой голос как бы со стороны, произнес Иванов.
- В смысле, делайте? - не понял Славка.
- В прямом. Уходите, я не пойду.
- Димыч, ты чего? - Славка смотрел на него без своего обычного нагловатого прищура, и Иванов, кажется, только сейчас заметил, что глаза у Славки красивого серо-карего цвета.
- Надоело туда-сюда бегать, Слав, - помолчав, сказал он. - Ноги у меня… Понимаешь? Да и за пацанов спросить надо.
Славка сглотнул слюну, долго не находил, что ответить. Потом уселся рядом.
- А и то верно! Повоюем еще трошки.
- Хорошо подумал? – покосился на него Иванов.
- Лучше некуда.
- Ну, смотри, - Иванов вздохнул и поднял взгляд на стоявшего Серегу. – А ты давай, дуй назад. Да побыстрее.
Серега некоторое время молча таращился на него, не понимая, потом отрицательно замотал головой.
- Дуй, я сказал, - повысил голос Иванов, - успеешь еще пострелять.
- Я не пойду, - на глазах у Сереги опять навернулись слезы.
- Правильно, не пойдешь, а побежишь.
Серега навзрыд, совсем по-детски заплакал.
- Не пойду! Дядь Слав, ну скажи ему!
Славка крякнул и отвел глаза.
- Это приказ, Сережа, - серьезным голосом сказал Иванов. – Доложишь ротному в подробностях, как прошел штурм. Скажешь, опорник захвачен, мы зацепились, ждем подкрепление. Противник численностью до взвода при поддержке танка готовит контратаку. Все понял?
Это подействовало. Серега некоторое время тер глаза, размазывая грязь по лицу, потом кивнул.
- Вот и чудненько. Давай с богом.
Тот вылез из траншеи и, пригнувшись, зарысил по петлявшему через поле проселку, на ходу поправляя сползший на бок шлем.
- Хороший вояка будет, злой, - провожая его взглядом, сказал Славка. – Такое не забывается.
Иванов рассматривал в монокуляр копошащиеся за деревьями фигурки.
- Ну, что, Славик, бери РПГ и пулемет и топай на фланг. А я здесь посуечусь, поизображаю активность.
- И много ты на своих ногах насуетишься? – хмыкнул Славка. - Давай-ка, наоборот, дядя.
Иванов потер лоб, потом улыбнулся простодушно-ребяческой улыбкой:
- Да, наверное, ты прав. Так будет лучше.
Он протянул руку к пулемету, но Славка остановил его:
- Погоди, минута еще есть - успеем курнуть.
Они опять присели в траншее и задымили.
- А курить ты так и не научился… - взглянув на друга, сказал Славка.
Иванов, не отрываясь, смотрел на небо. Там в лучах восходящего солнца таяли, пропадая из вида, серебристые облака.