Путешествие принца Людвига - 5

«Бог дает царице дочь»

Как видно из Дневника, времяпрепровождение принца Людвига в Санкт-Петербурге состояло из военных смотров, дворцовых приемов и праздников. Принц стал также свидетелем радостного события в семье своего брата.

 «26-го утром в 3 часа дня его светлость поехал с его высочеством генералиссимусом к стоявшему в четырех милях от Петербурга Финляндскому корпусу, чтобы наблюдать его маневры. Перед обедом пальба из пушек крепости и Адмиралтейства возвестила о том, что её высочество великая княгиня разрешилась от бремени юной принцессой; тотчас же был отправлен курьер к его высочеству генералиссимусу, который к часу дня прибыл в Петербург и без промедления вместе с его светлостью принцем вошел в комнату великой княгини и принес ей поздравления».

Анна Леопольдовна благополучно родила дочь, при этом сыну-императору еще не исполнился год. Дочь была рождена семейной парой их императорских высочеств без всякого постороннего участия – граф Линар повторно появился в Санкт-Петербурге в феврале 1741 года. Закономерно, что рождение малышки-принцессы повлекло за собой дополнительные празднования и приемы.

«27-го в честь разрешения её высочества от бремени было празднество, которое продлилось ещё 8 дней.
2 августа при дворе было торжество, ибо сегодня новорожденная велика княгиня была в приемных покоях её матери окрещена по греческому канону. При крещении её императорское высочество держала графиня Остерман. Восприемниками были принцесса Елизавета и его светлость герцог Леопольд Мекленбургский, которого представлял его превосходительство великий канцлер князь Черкасский. Новорожденная была наречена именем Екатерина».

Восприемниками, т.е. крестными родителями новорожденной, стали её двоюродная бабушка – Елизавета Петровна  Романова, - и родной дедушка – герцог Карл Леопольд Мекленбург-Шверенский. Дедушка никак не мог быть на крестинах внучки, поэтому его представлял российский канцлер. Герцог Мекленбургский был весьма неоднозначной фигурой и в политике, и в семейной жизни. Мать Анны Леопольдовны – Екатерина Ивановна, сестра императрицы Анны, - вернулась в Россию с трехлетней дочерью из-за тяжелого характера мужа, который был значительно старше своей русской супруги-царевны.  Кроме того, ко времени описываемых событий герцог рассорился с собственными немецкими подданными и коротал остаток дней в фактической изоляции в своей резиденции в Мекленбурге.
Призвав в крестные матери Елизавету Петровну, Брауншвейгское семейство, видимо, хотело заручиться её христианской милостью к двоюродной внучке, но этого, как показали дальнейшие события, не случилось.

Между тем придворная жизнь текла своим чередом - состоялся очередной прием. Вообще-то дворцовые приёмы, устраиваемые в год правления Иоанна Антоновича, удивляют своей частотой и пышностью. Казалось, их императорские высочества - родители малютки царя, - хотели возместить время своего скучного прозябания при мрачноватом дворе Анны Иоанновны.

«3-го при дворе был приём. Сегодня праздновали день польского ордена Белого Орла. Его светлость (принц Людвиг) появился при дворе как кавалер этого ордена в одеянии, соответствующему ордену. Его высочество генералиссимус публично обедал; к столу были приглашены все кавалеры этого ордена и граф Линар. Его светлость почувствовал себя не вполне здоровым и поэтому вскоре уехал от двора».
Болезнь Принца была, скорее всего, дипломатической: депеши того времени недвусмысленно намекают, что после рождения дочери страсть Анны Леопольдовны к графу Линару разыгралась с новой силой. Несмотря на то, что её высочество была ещё слаба после родов, посещения графом апартаментов правительницы становятся более частыми и беззастенчиво приватными.

Читаем Дневник далее:
"10 августа его светлость поехал на закладку новых казарм для конной гвардии, в честь чего его императорское высочество генералиссимус заложил в основание первый камень.
13-го опять был прием, и сегодня дамы иностранные и российские министры и весь двор были допущены к целованию руки её высочества великой княгини. Она возлежала на роскошной парадной кровати.
14-го при дворе был прием. Сегодня господа генералы и офицеры гвардии были допущены к целованию руки её высочества великой княгини. Его светлость обедал сегодня у его превосходительства графа Остермана.
17-го при дворе праздновали день учреждения Преображенской гвардии.
19-го здешнему секретарю шведского посольства эстафетой пришло сообщение, что в Стокгольме объявлено о войне с Россией; он получил приказ двора немедленно собираться в отъезд.
22 августа, поскольку сегодня канун дня рождения его величества императора, при дворе был прием. Его светлость поехал ко двору и принес по этому поводу его величеству генералиссимусу поздравления. То же сделали иностранные и российские министры, духовенство и все придворные. Затем они вместе отправились к её высочеству великой княгине, которая принимала поздравления, лежа на парадной кровати.
23-го праздновался день рождения его величества императора. Утром в 9 часов вокруг Зимнего дворца выстроились 10 тысяч человек пешей и тысяча человек конной гвардии и трижды салютовали беглым огнем одновременно с троекратной пальбой пушек с крепости и Адмиралтейства. Затем его светлость принес поздравления её высочеству великой княгине, сидевшей на постели в парадной спальне. То же сделали принцесса Елизавета и все министры. Затем его величество император был вынесен фрейлиной Менгеде (правильно - Менгден) в покой перед спальней и были розданы ордена и знаки милостей; также публично были объявлены повышения по службе; при этой церемонии светлейшие родители стояли подле его величества. Незадолго до банкета его величество был поднесен фрейлиной-фавориткой к трону в большой аудиенц-зале и на короткое время  в присутствии высоких родителей показан всем; при этом каждому подошедшему было позволено поцеловать руку его величества. Обед был дан в большой аудиенц-зале. Стол был накрыт примерно на 250 персон, за ними сидели его величество генералиссимус, принц Людвиг, принцесса Елизавета, дамы и российские министры, 18-20 персон из духовенства и избранные офицеры гвардии по рангу в особом ряду. Иностранных министров, как обычно по большим приемным дням, усадили с графом Остерманом. Её высочество великая княгиня обедала в своем кабинете. За столом пили заздравные тосты под пушечную пальбу, гром барабанов и литавр. После банкета высокие властители вместе с турецким послом отправились в Адмиралтейство, где со стапелей был спущен в Неву корабль с пушками, числом около 60, названный «Иоанн III».
Вечером в 6 часов в большом аудиенц-зале начался бал, который открывали их высочества генералиссимус и принцесса Елизавета и который длился до 10 часов. Среди других гостей находился и турецкий посол, который после начала бала уехал. Вечером его потчевали за столом на 20 персон, за которым кроме турок находился только обер-гофмаршал граф Левенвольде. В конце бала её императорское высочество великая княгиня зажгла из окна ракетою роскошный фейерверк; прекрасная иллюминация крепости и всего города завершила это празднество».

За сухими фразами о протокольных мероприятиях, приемах и банкетах скрывается то напряжение, которое начало появляться в отношениях главных действующих лиц.
Принц Людвиг, несмотря на юный возраст, был весьма наблюдательным и трезвомыслящим человеком. Он, конечно же, писал письма на родину – своему старшему брату Карлу, герцогу Брауншвейгскому. В одном из них он поведал, что Анна Леопольдовна «верховодит во всем, но что же делать Антону Ульриху?». Влияние на жену брата, оказываемое некоторыми приближенными лицами, также было весьма явным. Принц писал, что фрейлина-подруга (Юлиана Менгден) «не оставляет правительницу одну ни на мгновение; даже если у неё Антон Ульрих, и даже если они лежат в постели, она без смущения входит к ним». Принц подтвердил наличие любовного треугольника: «То, что Крамм писал о правительнице и Линаре, более чем верно».

Даже такое, казалось бы, счастливое событие, как рождение у их высочеств ребенка, по словам Людвига, имело теневую сторону: «Просто счастье, что с правительницей все закончилось благополучно, потому что если бы случилось несчастье во время отсутствия Антона Ульриха, то могла бы произойти революция прежде, чем он узнал бы об этом, хотя он и приказал срочно прислать к нему курьера в случае, если с правительницей станет плохо».

Обращает на себя внимание, что, согласно записям в Дневнике, Принц на приемах и банкетах частенько оказывался рядом с Елизаветой Петровной. Действительно, такое тесное общение почти двадцатитрехлетнего Людвига (он родился в сентябре 1718 года) с тридцатиоднолетней Елизаветой имело свою подоплеку. Вот что писал по этому поводу Принц, обозначая себя в третьем лице: «У Остермана есть идея женить Людвига на Елизавете. Аргументы, приводимые Остерманом, таковы: этим будет гарантирована безопасность правительницы и Антона Ульриха и при возможной революции государство не сможет перейти в другие руки».

Как ясно видно, вокруг Брауншвейгского семейства уже витали слухи о возможной «революции». Но правительницу волновали совсем другие материи:

«24-го был опять прием по поводу дня рождения его величества. После обеда в присутствии её высочества принцессы Елизаветы и её высочества великой княгини в спальне последней состоялась помолвка камер-фрейлины Менгенде (Юлианы Менгден) с саксонским посланником графом фон Линаром, а вечером обер-гофмаршал граф Миних (сын фельдмаршала) как свояк невесты давал ужин, на котором генералиссимус, принц Людвиг и принцесса Елизавета оказали помолвленным честь своим присутствием».