Атланта. Глава 6. 10

Двухэтажная ратуша из красного кирпича, где располагалось здание тюрьмы, во время пожара уцелело. Миновав церковь, откуда доносился колокольный звон, по мере приближения к ратуше Лобов начал чувствовать, как былая удаль постепенно покидает его, а на смену ей приходит настороженность.

Мостовая ещё не просохла от проливного дождя, и чтобы перейти на вторую часть улицы, надо было быть предельно внимательным, чтобы не вступить в лужу.   

Покинув Чехову ещё на рассвете, с утра он решил пока не показываться на глаза матери: требовалось время, чтобы исчезли следы ночных излишеств.

Так, проболтавшись до обеда на предприятии, (заодно и потренировавшись в роли «любящего сына», параллельно перебирая в уме заранее заготовленные слова коменданту), Глеб только сейчас решился направиться к ней, чтобы выразить свои пожелания. Пришел и его черед побыть в качестве просителя.

Наскоро бросив взгляд на Чехову, он только с утра осознал, что сотворил с ней вчера, поддавшись порыву неуправляемой страсти. И как ни старался он выкинуть картины вчерашних событий из головы, они то и дело мельтешили перед его глазами.
 
А что если у неё будет ребенок? Мысль о том, что Чехова может забеременеть от него, как-то не укладывалась в его голове, но после той жаркой ночью, которую он для неё устроил, принудив сводную сестру к «порочной» связи, надеяться на другой поворот событий было бы глупо.

«Ладно, подумаю об этом потом» — решил Глеб и, затолкав эту мысль в чулан своей памяти, захлопнул за ней дверь.

Сейчас у него не было ни времени, ни желания предаваться дальнейшими размышлениям на подобную тематику. Тем более в данный момент его интересовали более насущные вопросы.

Оглядевшись по сторонам, словно опасаясь попасться на глаза кому-нибудь из знакомых, молодой человек под видом случайного прохожего неторопливо двинулся дальше. Широкие створчатые двери здания были заперты тяжелыми засовами, у каждой стены прохаживались часовые. И его мать находилась нынче там, за решеткой.

— Вам что-нибудь надо здесь? — к нему подошел один из солдат.

— Я хочу повидаться с матерью, — доложил Лобов, попытавшись придать своему лицу скорбный лик. — Она сидит здесь под арестом.

Задумавшись, часовой нерешительно произнес:

— Не очень-то у нас здесь любят посетителей, и вообще... Сходите лучше в штаб караульной службы и спросите там.

Послушав его совета, он поступил так, как следовало поступить в подобной ситуации. В конце концов, ему удалось выяснить, в какой камере сидела его мать и, поднявшись по лестнице, он увидел продрогшего часового, который стоял, прислонившись к закрытым створкам.

— Я хочу видеть капитана, — обратился к нему Глеб.

Часовой, прислушавшись к его просьбе, отворил дверь.

— Ну, я — капитан, — сказал толстяк в мундире, поднимаясь ему навстречу.

— Мне надо увидеть одну из арестанток.

— Кого именно?

Невозмутимым тоном Лобов назвал «позывные» своей матери.

— А вы ей кем приходитесь?

— Её сын.

Мужчина с недоумением на него покосился. Он понятия не имел, что у этой арестантки могли быть какие-то родственники, —  видит бог, её уже давно никто не посещал.

Окинув недоверчивым взглядом незнакомца с ушлой, (как ему показалось), физиономией, капитан, тем не менее, распорядился насчет «родственной» встречи. Через некоторое время за дверью послышались голоса, среди которых один из них принадлежал возмущенной Алле Евгеньевне.

Скоро дверь открылась, и на пороге комнаты появилась женщина, в которой Глеб узнал собственную мать.

Проведя длительное время в заточении, сопровождаемом бесконечными допросами, не подточили в ней жажды жизни. Обрадовавшись визиту сыну, которого она уже и не надеялась увидеть, с воплем: «Глебушка!», женщина бросилась навстречу к нему, заключая его в свои объятия.

Потирая оцарапанную бровь и скулы, он очень надеялся, что в порыве радости мать не заметит на его лиц «меток», оставленных ночью благосклонной рукой Валерии Чеховой. В противном случае, сгорая от стыда, ему пришлось бы рассказать ей об истинной причине происхождения своих шрамов.

— Увы, вам придется вернуться к себе, — буркнул капитан, обращаясь к Алле Евгеньевне, — либо продолжить разговор с этим молодым человеком, но уже в нашем присутствии.

Глеб окинул его недовольным взглядом. Неужели ему придется разговаривать с матерью о  деньгах в присутствии посторонних! Неужели она такая опасная преступница, что должна все время находиться под наблюдением?

— Заверяю вас, — иронично отозвалась Алла Евгеньевна, вперив жесткий взгляд в капитана, — мой сын не принес с собой ни пилы, ни напильника, при помощи которых я могла бы отсюда бежать.

Прислушались к её словам, солдаты захватили с собой ружья, и вышли в холл, закрывая за собой дверь.

— А я, по правде сказать, уже и не надеялась увидеть тебя, сынок, — пролепетала женщина, искренне растрогавшись встрече.

— Ты даже не представляешь себе, мам, как я соскучился!

Глеб произнес эти слова таким дрогнувшим голосом, что в глубине души даже обрадовался, что вступительное слово получилось у него даже лучше, чем можно было надеяться.

— Да, мне стоило сесть в тюрьму, чтобы услышать это от тебя, — покачав головой, отозвалась Алла Евгеньевна, присаживаясь за стол. — На свободе я бы вряд ли их дождалась.

Взяв её ладонь в свои руки, и стараясь держать такую же скорбную мину на лице, Глеб тотчас поинтересовался:

— А когда тебя отсюда выпустят?

— По всей видимости, когда до предела натянут петлю, — вздохнула она, грустно улыбаясь.

— Петлю?

— Да, я думаю, если мне и удастся когда-нибудь отсюда выйти, то разве что с петлей на шее.

— Они и вправду хотят повесить тебя?

— Если наберут побольше улик, то непременно повесят, — и заметив, что эта новость как будто задела её сына за живое, женщина поспешила отшутиться: — Но тебе-то как раз не о чем беспокоиться. Если все сложиться самым лучшим образом, я упомяну тебя в своем завещании, и ты получишь от меня миллионы, нажитые моими компаньонами во время  войны.

В своем завещании? Глеб не сразу заметил, как сильно сжал ей руку. В одно мгновение на него снизошло такое оживление, что позабыв о необходимости изображать «скорбящего» сына, он вновь погрузился в пространные размышления, а когда опомнился, поспешил опустить глаза, боясь, как бы их блеск не выдал его истинные намерения.

— Неужели у тебя совсем нет шанса отсюда выбраться? — поинтересовался он, продолжая сжимать ей ладонь.

— Мне странно слышать это от тебя, Глеб, потому что раньше мои проблемы тебя как будто не интересовали.

— Неужели я не могу прийти и проведать собственную мать? Узнать, что с ней?!

— Что-то мне мало верится, чтобы ты пришел сюда ПРОСТО ТАК, — отчеканила она, и заметив на его лице следы неумело «заштрихованных» свежих царапин, переспросила: — А это кто  тебя так?

— Не обращай внимания! — отмахнулся он, с трудом скрывая свое смущение. — Это так… Упал ночью с лестницы во дворе…

Однако, как ни старался Глеб придать себе кроткий вид, кое-что смекнув, Алла сразу поняла, что такие следы могла оставить только женская рука, но кому она принадлежала, ей было невдомек, пусть и сыну досталось от неё сполна.

— Ну-ка, попробуем докопаться до подлинной цели твоего визита, — прищурившись, женщина всмотрелась в выражение его лица, — а то я чуть и вправду не поверила, что ты за меня переживаешь. 

— Но я и вправду расстроен, ма!

— Даже если меня повесят на самой высокой виселице, тебе будет все равно!

Глеб попытался возмутиться, но мать перебила его речь.

— Мне не следовало забывать, что в умении хитрить ты ни в чем не уступаешь мне, а это означает, что ты никогда и ничего не делаешь просто так.

Понимая, что если он выложит перед ней истинную суть своего визита, то мать точно грохнется в обморок, Лобов решил действовать дипломатичнее, и взглянув на неё так, будто никого у него больше не осталось, еле слышно пролепетал: 

— Мам, мне нужна твоя помощь.

— Быть любящей матерью — самое любимое мое занятии, Глеб, — безразличным тоном произнесла Алла Евгеньевна.

— Я просто хочу попросить тебя об одном одолжении.

— Наконец, ты приступил к выполнению своей подлинной миссии, сынок. Сразу видно — посещение больных и узников — не твоя стезя. Ну, так чего тебе от меня надо? Денег?

— Да, мне действительно они нужны.

— Вот вся правда и выплыла наружу, — цинично заметила женщина. — Говоришь с матерью о милосердии, а сам в это время думаешь о деньгах. Как это на тебя похоже… Так что же они тебе срочно нужны?

— О да… — воскликнул Глеб, но тут же спохватился, прочитав в глазах матери насмешку. — То есть я хотел сказать, не очень,  но в принципе, не помешали бы.

— Ладно, раз ты у нас такой деловой, то буду деловой и я. — безапелляционным тоном заявила Алла Евгеньевна, складывая руки на груди. — Можешь возражать, сколько душе угодно, но никаких денег ты от меня не получишь, пока не скажешь, зачем они тебе понадобились.

Глеб знал, что деньги у неё есть, но они хорошо припрятаны от новой власти, и если бы ему удалось добраться до этих миллионов, какой чудесно зажили бы они тогда бы с Чеховой!

Собственно, эту цель он и преследовал, направившись к матери в тюрьму после жаркой ночи со сводной сестрой. Перебрав накануне в уме все варианты ответов, и не найдя ничего лучшего, чем пойти на хитрость, лишь бы скрыть от неё настоящую причину визита, на вопрос, зачем понадобились ему деньги, он выдал первое, что взбрело ему на ум:

— Я намерен жениться.

— Вот как? — Алла Евгеньевна, казалось, искренне удивилась, услышав эту версию. — И кто же эта добропорядочная девушка, не побоявшаяся вступить в брак с моим непутевым сыном?!

— Ты с ней хорошо знакома.

— Неужели?

— Её зовут Валерия Чехова.

— Ты серьёзно? — она посмотрела на сына так, будто тот хотел её разыграть.

— Серьёзней некуда, мам.

Эх, если бы эти слова взаправду оказались реальностью! Не будучи в курсе брака Чеховой с Рудаковским, его мать продолжала считать, что Валерия до сих пор живет с ним под крышей дома Степанюги.

— И каким способом тебе удалось добиться согласия на брак от столь серьезной девушки? — не обращая внимания на свирепый вид сына, женщина продолжала над ним подтрунивать. — Долго ли сопротивлялась она столь «заманчивому» предложению?

— Мам, хочешь меня оскорблять — оскорбляй, только дай денег! — взмолился Глеб. — Я готов все вытерпеть. Поверь, наша свадьба с Лерой того заслуживает.

Пора было заканчивать эту бессмысленную дискуссию, но заметив, что мать опять чем-то задумалась, не выдержав затянувшейся паузы, Лобов переспросил:

— Значит, ты одобряешь мою женитьбу на…

— О господи, нет, конечно! — отмахнулась женщина, придя наконец в себя.

— Но секунду назад ты была вроде не против, — поймал он её на слове. 

— Пойми меня правильно, сынок, я никогда бы не одобрила твоего брака с этой девушкой, но…

— Последний раз тебя спрашиваю, дашь ты мне денег или нет?

— Не смей повышать на мать голос! — осадила его Алла Евгеньевна. — Я ничем не смогу тебе помочь, даже если бы сильно этого хотела.

— Но ты же говорила, что у тебя — все золото от спекуляций и контрабанды? Разве это не так?

— Нет, великий боже, не все! Часть его находится у одного человека.

И услышав сумму, в несколько раз превышающей его первоначальные запросы, Глеб почувствовал, как у него заныло сердце.

Мать оказалась куда богаче, чем он мог себе представить, и то обстоятельство, что очень скоро её могли повесить, меняло дело в лучшую сторону.

С такой суммой денег на банковских счетах он мог перещеголять даже покойного отца с его довоенными доходами, став одним из богатейших людей Атланты.

Картины самых фантастических видений тотчас завладели сознанием молодого человека, и, быстро поддавшись игре собственного воображения, он не сразу уловил в словах матери насмешку.

— А где именно они находятся? — уточнил Глеб.

— Лежат на подставных счетах его родственников, которых, само собой разумеется, у  него нет. Но что именно представляют собою их имена, об этом тебе придется узнать уже лично у него. Тут я уже ничем помочь не смогу.

— И кто этот человек?

Не задумываясь, она назвала Анкушева. Спустя время покидая помещение, Глеб направился к двери, но вспомнив, что в эту минуту он возможно разговаривает с матерью последний раз, внезапно остановился у порога, и слегка потупив взор, доложил:

— Мам, а как ты смотришь на то… Словом, как ты отнеслась к тому, если бы у нас с Лерой появились дети? Что бы ты в таком случае со мной сделала?

— Убила бы тебя, — мрачно проронила женщина, бросив на него такой пронзительный взгляд, что на мгновение ему показалось, будто она его в чем-то заподозрила.

Постаравшись больше не тревожить покоя матери, и так доведенной до отчаяния предстоящей казнью, Глеб устремился к двери, покидая камеру.

Глава 6.11

http://proza.ru/2024/07/23/698