50

- Ой, красотища какая! - Луша взяла за удобные ручки маленькое, словно игрушечное, лукошко, до краёв наполненное крупной земляникой и прошлась туда-сюда. А потом остановилась и поднесла ягоды к лицу. - А пахнут! - Луша повернула улыбающееся лицо к Стёпке. - А себе?

- Да я объелся, пока тебе собирал.

- Правда? Я тогда домой отнесу. Батюшка и матушка с барщины придут вместе с бабушкой поедят.

- А ты?

- А я, как и ты, уже объелась.

- Ну неси тогда. - Стёпка не обиделся. От дядьки Силантия и тётки Матрёны он столько добра видел, что только обрадовался, что хоть немного отплатит.

- Глянь-ка, опять барин едет... Смотри, - ахнула Луша, - прямо на коров.

Такого Стёпа ещё не видел. Барин со свистом и криками направлял коня прямо в центр стада. Коровы с телятами, задравши хвосты, бросились врассыпную. Барин налево-направо стегал кнутом замешкавшихся.

- Эй, пастух, чего стоишь, рот раззявил. Беги, собирай свой подруг.

Степан не сдвинулся с места.

Владимир Осипович подъехал ближе, слез с коня.

- Ну, чего глаза вылупил? Убегут - худо будет. С тебя спрос.

- Я тебе помогу, побежали, Стёпка, - Луша уже рванула, но помещик успел ловко схватить её за руку.

- Стой. Ты здесь подождёшь своего хахаля. - Владимир Осипович напряжённо смотрел на Лушу, пытаясь собраться с мыслями. Наконец, сообразил: - Ты работать думаешь? Или всю жизнь в ладушки собираешься играться?

Луша стояла. Рука барина словно пригвоздила её к месту.

Владимир Осипович повернулся к Степану:

- Ты долго здесь ещё стоять столбом будешь?

Стёпка побледнел. Взглянул на Лушу и побежал в сторону разбежавшегося стада.

- Наконец, этот пентюх пропал с глаз, - Владимир Осипович всё ещё продолжал крепко держать Лушу за руку. - Не бойся, цветочек аленький, не отправлю тебя на тяжёлый труд, а одену в красно платье, какое не всякая барышня носит, будешь на мягких перинах почивать, есть конфеты и пирожные. А? Не пробовала?

«Он пьяный!» - догадалась Луша.

Неприятно-потное и красное лицо помещика с дурным запахом изо рта приблизилось настольно к Лушиному, что она из последних сил сдерживала пронзительный визг отвращения и паники.

Вдруг голова Владимира Осиповича дёрнулась, он замолчал и закатил глаза, а потом и вовсе рухнул на землю.

Ошеломлённая Луша несколько мгновений смотрела на поверженного барина, а потом подняла глаза. Прямо перед ней стоял Стёпка с толстым суком от какого-то дерева. Оба бледные поглядели друг на друга несколько мгновений. Потом вновь опустили глаза. Владимир Осипович лежал, нелепо раскинув руки и ноги, а вокруг него валялись кроваво-красные ягоды земляники.