Придворный паж

Тем поздним вечером разбушевалась метель, не было видно ни зги. Силуэт всадника, словно призрак, показался среди бурана, за ним через секунду выплыл ещё один, и ещё... Пять всадников, закутанные в тулупы, подъехали к постоялому двору, стоявшему возле заснеженного тракта. При такой погоде этот старый двор, окружённый с другой стороны лесом, можно было разглядеть только благодаря тусклому свету, льющемуся из окон трактира.

Хозяин двора заметил, что за окном маячат неясные силуэты странников. «Кого ж ещё черти несут?» – подумал он. Подойдя ближе к окну, хозяин охнул:

– Лана, уведи детей в хату! А ну, шустро! – встревоженная жена трактирщика взяла на руки маленького ребёнка, и позвала дочку, игравшую с братом между столов. Второпях они скрылись за дверью, ведущую на кухню. Уходя из общей залы, Лана бросила на мужа обеспокоенный взгляд.

Два гостя, сидевших в противоположных углах трактира, немного поёрзали на своих скрипучих стульях. Один продолжил есть свою жидкую похлёбку из овощей, а другой взглянул на него насторожившимся взглядом. Хозяин надел изношенную шубу, которая висела у входной двери. Когда он начал открывать её, мороз и вьюжный снег обожгли бородатое лицо трактирщика.

– Ну и скокма нам прикажешь ждать ещё? – сквозь шум метели сказал всадник, стоявший ближе всего к хозяину двора. Его спутники позади все вместе о чём-то говорили, находясь в сёдлах своих навьюченных лошадей. «Неужто целый обоз взяли… Значиться, будет кутёж» – подумал хозяин, как вдруг со стороны компании раздался взрывной смех.

– Простите, милсдари! – прокричал он, – Прошу вас пройти за мной, поставим сначала лошадок в конюшню!

С лошадей сняли тюки, и оставили вместе с уставшими животными в стойлах. Гогоча от очередной шутки, ватага двинулась через двор обратно к трактиру за хозяином, проходя мимо хаты, в которой тихо сидела его семья. Трактирщик вошёл в тёплый зал и, повесив шубу обратно, двинулся на кухню. Путник, вошедший внутрь за ним, важно распорядился:

– Клади чё есть пожрать, и вина. Поскорей подавай! – Бросив последнюю фразу, мужчина снял свою шапку и раскрутил шарф, закрывавший лицо от колючего мороза. Оно было суровым и жутким из-за шрама, лишившего его глаза.

Компания по одному продолжала заходить в скромный гостевой зал, освещённый парой лучин и камином. Каждый зашедший, по примеру первого, начинал снимать с себя шапку и шарф и вешать их на стулья, попавшиеся под руку, создавая беспорядок среди кривых деревянных столов. Свои длинные тулупы с овчинной выделкой нежданные гости побросали возле камина и сели за круглый стол, находящийся в центре зала.

Каждый из этой компании, кроме одноглазого, выглядел на вид одинаково: ни стар, ни млад, носит густую бороду, волосы растрёпаны. Садясь за стол, они вчетвером громко переговаривались. Постоянно в разговор встревали ругань и хохот. Но тут все как один примолкли, когда распоряжавшийся при входе человек со шрамом громко сказал:

– Гляжь, а там часом не Мирон – чудак-человек? – взгляд его был направлен на гостя, сидевшего в углу, ближе к выходу, и смотревшего на компанию с глупой ухмылкой на лице.

– Как не я? Кхм… Конечно я! – произнёс Мирон, комично подёргиваясь при каждой фразе, выглядя при этом ещё глупее, – а вы никак… Маргус – атаман? – последнее прозвучало, как вопрос, но по вытянувшемуся лицу Мирона стало ясно, что тот признал Маргуса.

 – Ха-ха! Как же тебя такого не приметить? – воскликнул атаман, – видать, много ты исходил, что из Побреевки пришёл аж до сюда. Помню, как тебя дружинник через всю деревню гнал, розгами погоняя. Ну что, в дудку свою дудеть нам будешь сегодня, скоморох?

– Ох, батюшка, да я, да вам, да хоть… – энергично заговорил в ответ Мирон.

– Хотя, обожди, чудило, – перебил его одноглазый атаман. – Дай-ка мы сначала отведаем чегой-нибудь. И на, держи-ка за всё веселье в Побреевке. Мы как кони ржали с твоих кривляний, – ухмыльнулся Маргус, бросая скомороху монетку, вытащенную из кармана дублёнки. Она упала возле стола, за которым сидел Мирон.

Бросившись её подбирать, тот нелепо споткнулся. Кувыркнувшись, и, встав на ноги, он показал раскрытую ладонь лихой компании. Между указательным и средним пальцем скомороха оказалась монетка. Взглянув на неё, он охнул:

– Ишь ты, милсдарь! Золотая! – удивлённый Мирон открыл было рот, выставляя напоказ свои кривые и почерневшие зубы. Кто-то из компании Маргуса угрожающе произнёс:

– Не разевай роток, тут один тоже кувыркался так, пока его Хуго по голове не…

– Ну-ка, рот свой захлопни, – резко скомандовал одноглазый атаман, – ты так тявкать будешь – тебя первого под грудки в острог уведут. Эй ты, странник! Кем будешь? – спросил Маргус человека, сидящего в противоположном углу зала.

Тот, перестав смотреть на мечущийся в камине огонь, и отставив доеденное им блюдо, поднял свои серые глаза и одарил спокойным прямым взглядом разбойника:

– Меня зовут Робин. Я – придворный паж… в прошлом. Ныне скитаюсь.

– Ах, вот оно что! Паж, – удивленно ответил Маргус. Глаз атамана выдал его интерес кратким прищуром, – И вправду, одет ты хорошо: и сапожки и плащ ладные. И долго ты, паж, на дороге? От столицы до сих миль семьдесят будет… Да и ваще, как вышло, что ты тут сидишь, а не новой королевне прислуживаешь?

– Четвёртая неделя пошла, как скитаюсь. После переворота королева сразу всех слуг при дворе сменила, – ровным голосом ответил Робин.

– А что в свёрточке твоём? Больно уж на меч походит, – спросил Маргус, указывая на предмет, обёрнутый прочной тканью и приставленный к столу, за которым сидел Робин.

– Меч, вы правы, – ответил он, и его голос стал звучать мрачнее. – Достался от покойного отца. Отец мой был кузнецом и ковал… для знати. Он передал этот меч мне, как последнюю память, что осталась от его кузни. Пожгли её, а отца потом забрали в каземат, – густые брови Робина опустились.

– Видать батька твой серьёзно провинился пред новой королевной, – с задумчивым видом проговорил Маргус, когда в зал вошёл трактирщик, поднося к столу похлёбку, – меч, значится, хм…

Хозяин поставил перед всеми разбойниками по тарелке. Уходя на кухню, он бросил встревоженный взгляд на затихшую компанию. Одноглазый атаман, поднеся ложку ко рту, вдруг остановился и с ухмылкой на пугающем лице сказал Робину:

– Придворный паж, говоришь? – он опустил ложку обратно в суп, так и не попробовав его, – часом не знаешь, где принц-беглец? А? Мы с тобой награду поделим, если ты нам скажешь, где он прячется. Авось и знаешь, ха-ха! – вновь появившийся в гостевом зале хозяин с беспокойством взглянул на разбойников Маргуса, и, услыша этот знакомый злобный смешок атамана, он замер, в одной руке держа бутылку вина, а в другой деревянные стаканы на подносе.

– А я ж, позвольте молвить, сам токма прибыл из столицы нашей Трелин! – с напускным комичным гонором, из-за которого на него презрительно посмотрели разбойники, сказал скоморох.

После этой нелепой фразы хозяин двора, решился подойти разливать вино, а мужики за круглым столом стали хлебать из деревянных тарелок, поглядывая на своего атамана.

– Я ещё раньше при дворе бывал, – продолжил скоморох, видя, что всё внимание вновь обращено на него, – и прынца Айвара ентого вашего своими собственными вот этими глазами видел, – продекламировал он, тыча пальцами себе в лицо и строя гримасу.

Разлив всем вина, трактирщик вновь поспешил удалиться. Один из разбойников с дубиной за поясом спросил басом:

– Дык, каков на вид принц? Может, приметим окрест на него похожего!

Маргус, следивший за придворным исподлобья, вместе с другими ел похлёбку. В его глазу засверкала искорка, выдавая какую-то лихую идею, поселившуюся в его чёрной курчавой голове.

– Тогда-то он совсем мал был, нынче взрослый уже. Высок должен быть молодец – это одно могу сказать точно. Глаза серые, как сталь, волосы чёрные, как у покойника-отца, честь и слава ему, королю нашему Мартину… Э-э-э, второму, аль третьему. Да не важно же! Слышал я, что молодой принц без разрешения отцовского выступал на рыцарских турнирах, а фехтует, у-у-у… Как демон, говорят! Учитель у него был – легенда! Расмус Укротитель…

– Я бы его на свою пику насадил, легенду эту хренову! – сказал какой-то хриплый разбойник, добавив ещё несколько выражений, и громкий хохот взорвал зал. Из кухни выглянул трактирщик, немного успокоившись из-за того, что компания вновь веселится.

– Вот! Вот именно! – продолжал мелить скоморох, – именно так наша новая королевна Эне приказала казнить тех, кто принцу сбежавшему помощь оказал. Говорят, что его какой-то страж из замка выпустил! Хм, как его там звали? Молва такая, что они с принцем друзьями с самого детства были… – когда разговор зашёл о казни, вид у пажа Робина изменился, и во взгляде появилось беспокойство.

– Вместе с этим стражем и семья его так же почила, – продолжал Мирон, – мать его, говорят, колдовала. Им ещё при этом всём пятки пожгли. Злющая баба всё-таки эта наша новая королевна… – от этих подробностей у Робина округлились глаза, и глубокая печаль накрыла лицо пажа. Одну руку он положил себе на лоб, а другую оставил на столе, крепко сжатой в кулак.

– Токма не помню, как же звали этого стража… Всё другое вот помню, а имени нет… – начал бормотать скоморох.

– Рейн… – с тоской тихо вымолвил придворный.

– Так что, паж, – бойко произнёс Маргус, – не стащил ли ты чегой-то из дворца кроме этого меча? Может есть чего показать нам? Хотя бы ложечку серебряную! – Робин перевёл потерянный взгляд прямо на разбойника, но ничего не ответил. Молчание прервал хозяин двора, высунув голову из-за кухонной двери:

– Только не здесь… Прошу вас, милсдарь, – жалобно проскулил он.

– Ты, Олли, молчи, а не то детишек утром не досчитаешься, – услышав слова Маргуса, трактирщик обмяк. Во взгляде пажа тут же проснулась решительность, и он произнёс:

– Оставьте их в покое, не то… – пронзительно смотря на атамана, Робин опустил руку на обёрнутый меч.

– Что?! Ты сейчас башки своей дурной лишишься! – заорал Маргус, бросаясь на него с длинным ножом, внезапно появившемся в руке атамана.

Остальные разбойники вскочили со своих мест, хватаясь кто за кинжал, кто за дубину. В один миг в руках придворного оказался меч. Парируя хлёсткий удар атамана, он контратаковал. Маргус отшатнулся, получив по руке. Выронив оружие, он ошалело взглянул на окровавленное предплечье. Двое ближайших к пажу разбойников замялись, наблюдая своего главаря раненным. Этих мгновений пажу хватило, чтобы полоснуть по уху одного, и без промедления ударить острием меча в шею другого, нанеся смертельную рану коротким выпадом. Оба разбойника, глухо вскрикнув, повалились в разные стороны, опрокидывая столы и стулья. Маргус, ещё не оправившись от резкого удара придворного, продолжал глядеть вокруг, выпучив свой глаз в полном неверии в происходящее. Скоморох, юркнувший под стол в начале драки, закрыл голову руками и что-то бормотал.

Оставшиеся двое разбойников переглянулись. Пажу показалось, что один из них сделал движение в его сторону. Тогда мечник быстро перевёл клинок, направив окровавленное лезвие прямо на своего противника. От этого движения, дёрнувшийся враг, сделал шаг назад. Посмотрев друг на друга ещё раз, разбойники бросились к входной двери. Придворный опустил меч. Через минуту было слышно, как два всадника, прикрикивая, гонят со двора своих лошадей. Трактирщик выглянул из-за кухонной двери:

– Вернутся… Придут с подмогой небось… И всё пожгут… – в отчаянии произнёс хозяин двора, смотревший на разгромленный зал с лицом, исказившимся от страха. – Пожгут, и тебя прирежут. Точно пожгут ведь!.. Лана! Лана! – крича, перепуганный трактирщик побежал к своей семье.

Сползший на пол Маргус, сидел возле стены. Глаз атамана всё так же удивлённо смотрел, но теперь он был прикован к пажу. Сопя от волнения, он что-то невнятно бормотал. Погодя, и собравшись с силами, атаман с горькой натугой произнёс:

– Угораздило же попасться на такого, а!

Безмолвно стоявший до этого момента паж дёрнулся, очнувшись от оцепенения. Его взгляд поймал что-то красное – острие меча, который он всё ещё держал в руке. Замерев, он смотрел на кровь, капающую с кончика лезвия. Через минуту он снова опомнился и поднял с пола ранее ловко отброшенную им ткань, наспех обернул ей кровавый клинок и пошёл прочь. Уже собираясь выйти в открытую беглецами дверь, он повернулся на дрожащий голос:

– В-ваше величество, а я вас-таки сразу п-признал… Как только в-вы соизволили войти… – дрожа, из-под стола проговорил Мирон, – вы так-таки очень на батюшку п-покойного похожи…

– Я не… – он посмотрел на Маргуса и его ничком лежащих приспешников, – Я уже не принц… – произнёс Айвар и, развернувшись, отправился в беспокойную зимнюю ночь.