Белые банты, школьная форма... Детектив

 Часть 1
Мне снится тот же самый сон, что я видела полгода назад, и тут же происходит эффект дежавю – когда-то мне тоже кое-что снилось, а потом оказалось, что эти видения приходят не просто так. Именно тогда наш крупный город всколыхнуло серией массовых убийств девушек из университета. Тогда Рус, еще не будучи моим мужем, говорил, что у меня поразительная интуиция и видимо, в моей семье в каком-то там поколении есть ведьмы, если я вижу сны, которые частично превращаются в явь, сны пророческие, а порой и такие, которые требуют разгадки.
Вот и сейчас – когда подобный сон приснился мне в первый раз, я даже не обратила на него внимания, но второй – это уже чересчур, это значит, что снится он не просто так.
Я стою в огромном поминальном зале, совершенно одна. Зал старинный, с фресками на библейскую тему и колоннами, украшенными витыми нитями искусственных растений. Посреди зала стоит небольшой гроб. Я подхожу ближе и вижу, что в гробу лежит школьница, девочка лет десяти-одиннадцати. На ней школьная форма старого образца, из коричневой плотной ткани (я успела застать такую и помню, что эта ткань была жаркой и страшно кололась), белый фартучек, манжеты и воротничок пришиты неумело, белыми нитками, так, что швы видны. На голове длинные хвостики, собранные белыми бантами, на ногах – белые гольфики и практичные черные туфли на толстой подошве.
Мне бесконечно жаль малышку, я вглядываюсь в ее лицо и вдруг понимаю, что лица у нее... просто нет. Единственное, что есть на том месте – это ярко накрашенные алой помадой большие губы. Отпрянув от гроба, смотрю на эти губы, а они вдруг растягиваются в улыбке.
– Марго! Маргарита! – Руслан трясет меня за плечо – проснись, слышишь!
Просыпаюсь, поворачиваюсь к мужу, не совсем понимая, где я. Я еще до сих пор в этом пустом зале, возле гроба с телом малышки, у которой нет лица, а есть только большие губы.
– Ты стонала во сне и всхлипывала – говорит Руслан – что-то страшное приснилось?
Подсознательно Рус боится, что его отец вернется в мои сны, он мне не говорит, но я знаю, что это так. И сейчас он выжидающе ждет ответа не потому, что ему действительно интересно, что там такого могло мне снится, а потому, что боится снова услышать это ужасное выражение: «озерский маньяк».
– Сон приснился – я беру стакан с холодной водой, отпиваю из него большими глотками, потом ставлю на тумбочку и опускаюсь на подушку.
– Он?
Я улыбаюсь и глажу его по лицу.
– Ты предсказуем, дорогой. Я ведь знаю, чего ты всегда боишься. Что он вернется в мои сны, правда?
Рус затихает. Моя интуиция удивляет его не меньше, чем мои навыки следователя.
– Марго... Ты не думаешь, что пришло время рассказать Юрчику о том, кем был его дед? Он, кстати, спрашивал меня о предках, им там в школе что-то задавали. Но я смог рассказать ему только про своих маму и бабушку, а про твоих я вообще ничего не знаю... Он насторожился.
– Ты хочешь рассказать нашему сыну о своем настоящем отце? – хмурюсь я – а зачем, Рус?
Руслан вздыхает.
– Чтобы дать ему понять, что всю жизнь он должен будет контролировать себя. Гены – это не шутка, Марго. На мне природа отдохнула, а вот на нем может отыграться.
– Послушай, Руслан, он всего лишь подросток, ему тринадцать. Сейчас такой возраст... Давай подождем, когда он пройдет этот период. Нельзя сейчас – неизвестно, какая будет реакция.
– Может, ты и права.
Я рассказываю ему свой сон.
– Как думаешь, что это может означать?
– Я не знаю, Марго, но то, что это снится тебе не в первый раз, уже наводит на разышления. Тебе никогда ничего не снится просто так.
Я иду будить сына. Ласково смотрю на него, открыв дверь. Какой он... Сильный, спортивный, с правильными, как у отца, чертами лицами. Нет, нет и нет! Никак не могут гены деда передаться ему! Юрчик правильно воспитан, он стремится к тому, чтобы пойти по стопам Руслана. Чем позже он узнает о своем предке, тем будет лучше.
Когда к завтраку собирается вся семья, и я раскладываю по тарелкам омлет, Юрчик оживленно болтает:
– Мам, прикинь, в Австрии в тысяча девятьсот девяносто восьмом году двое мужчин похитили десятилетнюю Наташу Кампуш, и она восемь лет жила в подвале маньяка. А потом ей удалось бежать. Похититель начал ей доверять, она добежала до соседки и попросила вызвать полицию.
Мы с Русом переглядываемся.
– Тебе кто рассказал? – спрашиваю я.
– Сам читал – отвечает довольный сын – должен же я просвещаться, коли иду по стопам папы.
– Сынок, мне кажется, просвещаться с помощью подобной информации тебе немного рановато.
Но Юрчик продолжает болтать уже о другом, а скоро вообще срывается с места, чмокает меня в щеку, благодарит за вкусный завтрак, и убегает в школу. Все это происходит за столь короткий промежуток времени, что я не успеваю опомнится.
– Ладно – Руслан встает – с утра у меня лекция в университете. Пока, дорогая.
Год назад Руслану предложили читать лекции для студентов по уголовному праву. Сначала Рус хотел отказаться, у него столько клиентов, что он порой и в выходные работает, но потом согласился, и совсем не потому, что мы нуждаемся в деньгах. Просто ему это интересно, и он решил попробовать. Получилось довольно успешно – студенты его любят, и он для них – настоящий авторитет, я как-то присутствовала на одной из его лекций, и должна заметить, там совсем не пахнет банальщиной и стандартным подходом – Руслан ведет пары так интересно, что время летит незаметно.
Целую его в ответ, быстро собираюсь сама и выхожу из дома. Сегодня мне сначала нужно заехать в ателье – я всегда заказываю пошив формы у одной и той же портной. Ателье совершенно небольшое, при нем также есть магазин тканей. Форма почти готова – это вторая примерка.
Пока кручусь около зеркала, поворачиваясь туда-сюда, поднимая руки по команде швеи, краем глаза замечаю, что недалеко от меня примеряет школьную форму из коричневой ткани девочка лет десяти.
– Что это? – спрашиваю, показывая глазами в их сторону – школьную форму опять внедрили?
– Все возвращается, как известно – усмехается швея – сейчас многие так делают. Чтобы в классе, или даже в школе все были похожи.
Девочка щебечет, как птичка, совершенно не закрывая рот даже на минуту, мать и несколько портных суетятся рядом, в надежде успокоить ребенка, а я вдруг вспоминаю сегодняшний сон и какой-то противно-мерзкий холодок ползет по телу.
– Вы что побледнели? – спрашивает портниха – может, воды?
– Да нет – отказываюсь я, продолжая наблюдать за девочкой.
А та вдруг поворачивается ко мне и показывает язык. Слава богу, у нее есть лицо, миловидное, с остреньким подбородком и большими глазищами. А вот хвостики с белыми бантами на макушке присутствуют. Улыбаясь, показываю язык ей в ответ. Замечая это, ее мама качает головой и тоже улыбается мне.
Надо же, какое совпадение... Видеть во сне нечто подобное, связанное со школьной атрибутикой, а потом встретить в ателье... Может, это к тому и снилось – и только-то?
– Через неделю можете забрать – оповещает меня портниха.
Благодарю ее и выхожу на улицу. Мама со школьницей уже уехали, а мне вдруг отчего-то становится не по себе. Вспоминаю улыбку девочки, ее высунутый язык и дерзкий взгляд огромных глаз. Сажусь за руль, и только трогаюсь с места, как звонит Клим.
– Марго, ты в комитет? Разворачивай тачку. Школа сорок пять на бульваре, задняя калитка за деревьями. У нас тут тело.
Ну, вот и приехали. Школа. Какой идиот решил оставить тело у школы? И вообще – рано о чем-либо думать, может быть, это и не убийство вовсе. Но мое сознание услужливо подсовыват мне утренние картинки, и я понимаю, что мои надежды не прокатывают – это как раз и есть убийство, самое настоящее.
Подъезжаю туда, где оцеплена территория. Кругом торчат зеваки, а самое печальное, что среди них много любопытствующей школоты.
– Вы что, разогнать их не могли? – недовольно бурчу я, обращаясь к оперуполномоченному – незачем им это видеть, у них уроки наверняка, а они тут торчат.
Опер разводит руками, похоже, понимая, что настроение у меня сегодня просто на нуле. Сначала иду к директору школы, объясняю ситуацию, прошу помочь с любопытными школьниками. Идем с ней вместе к оцеплению.
– Так, ребята! – заявляю я громко – я полковник Жданова! Здесь проводятся следственные мероприятия, а вы мешаете! Видеть вам всего этого не нужно, поэтому расходимся по классам! Кто не послушается – поедет к нам в следственный комитет. Там мы можем устроить экскурсию в морг, а потом проводить вас на денек-другой в изолятор временного содержания.
Директор школы смотрит на меня удивленными глазами, но я-то знаю, что подобный метод сработает, минута – и детей как ветром сдуло от оцепления. Она благодарно кивает мне и уходит.
Клим уже около тела, которое лежит на животе, лицом вниз. Здесь, на заднем дворе, густой стеной растут деревья и стоят мусорные баки.
– Кто обнаружил тело? – спрашиваю я.
– Дворник – Клим внимательно смотрит на меня – ты без настроения?
Ничего не отвечаю и подхожу ближе. Белые банты, школьная форма коричневого цвета старого образца с пришитыми манжетами и воротничком... Белые гольфики и туфли, белый фартучек... Волосы, собранные в два хвоста... Где-то я это уже видела... Только вот... Есть одно маленькое «но» – это совсем не девочка, это взрослая девушка или даже женщина.
– Переверните тело – прошу я оперов.
Твою же дивизию! Да что происходит-то? Этой девице лет тридцать, не меньше!
– Это... Это что за театр? – спрашиваю я у Клима – что вот это означает? На тридцатилетней бабе – школьная форма и белые банты?! Шеф будет в восторге!
– Слушай, Марго, может, она правда из театра какого-нибудь?
Я внимательно всматриваюсь в ее форму.
– Это форма старого образца – говорю я Климу – такие носили в восьмидесятые года. Вот, и манжеты, и воротник тоже оттуда, из той же оперы. Да и фартук. Сейчас шьют из других тканей. Где она выкопала этот реквизит?
– Интересно, от чего она умерла? Что-то следов совсем нет.
Женщина довольно миловидна – светлые волосы, собранные в хвостики, правильные черты лица, нежная линия скул и подбородка. И губы, накрашенные ярко-красной помадой.
Я отхожу от места преступления, лоб покрывается испариной.
– Марго, тебе плохо? – участливо спрашивает Клим.
– Да нет – говорю ему – просто...
Стоит ли ему рассказывать про дурацкие сны? Если Рус тогда поверил мне, то Клим может и не поверить, тем более, он не верит в такое. Сам говорил, что мистика не для него – всему есть разумное объяснение.
– При ней найдено что-то? – спрашиваю я у него.
– Нет, Марго. Ни телефона, ни сумочки, ни документов, ни денег...
– Замечательно – саркастично заявляю я – и как же мы найдем ее?
– Наверное, нужно будет посмотреть по базе данных списки пропавших, объявленных в розыск.
– Неплохая идея. Слушай, а во сколько дворник обнаружил ее?
– Он сказал, что сразу посмотрел на часы, было без двадцати восемь утра. И пошел звонить в полицию с городского телефона.
– Он знает ее?
– Нет. Но он ничего не трогал, не переворачивал тело.
– Хорошо, что дворник обнаружил, а не кто-то из школьников. Судя по всему, старшеклассники тут курят иногда тайком. Сними на фотоаппарат ее, Клим, и поговори с ним еще раз, покажи фото, может, он узнает.
Клим кивает и уходит, а я стою в задумчивости. Интересно получается, и то, что это убийство – сомнений нет. Иначе зачем девушка пошла бы самоубиваться к мусорным контейнерам в заросли деревьев?
– Похоже, тело привезли сюда ночью – говорит один из оперов – иначе кто-нибудь что-нибудь видел бы.
Он обводит рукой пространство.
– Видите, кругом жилые дома. Да и ребятня тут постоянно носится, в этих кустах в прятки играет, так что могли и обнаружить.
Я осматриваюсь вокруг. Глупо было бы полагать, что где-то есть камеры. А дома все же далековато – огромная площадка, по обе стороны дома, в одном конце – эта злосчастная школа, в другом – дорога. Камер ноль. Вернее, они есть, но расположены в таких местах, что толку от них – чуть.
– Клим, скинь мне фото жертвы на телефон.
Иду к школе, беспрепятственно прохожу пост охраны – меня пропускают, стоит только показать удостоверение. Вхожу в кабинет директора, у нее сидят несколько учителей, здороваюсь и говорю:
– Сейчас я покажу вам фото, и прошу ответить всего на один вопрос – знакома ли вам эта девушка? Особенно вы, Алевтина Захаровна, посмотрите, все-таки вы директор.
Она кивает, преисполненная важности своей миссии. Они внимательно смотрят в экран, потом друг на друга, мотают головами – нет, мол, девушка незнакома.
Алевтина Захаровна тоже сочувственно машет головой:
– Нет, Маргарита Николаевна, я не знаю эту женщину.
Тело уже забрали, и мы с Климом едем в комитет, дав указания операм собрать все улики, которые они найдут. По дороге молчим и думаем об одном и том же, потому что Клим через некоторое время спрашивает у меня:
– Марго, ты думаешь, это подражатель?
– Подражатель кого?
– Ну, этой чокнутой, которая убивала девушек и скидывала их в озеро. Ритуальные убийства.
– Почерк разный – говорю я – совсем не похоже на то, что кто-то пытается ей подражать.
Не успеваем мы войти в кабинет, как приходит шеф. Довольно потирает руки и говорит:
– Ну, что, ребята? Кажется, у нас новое дело?
Я удивляюсь тому, что этот факт доставляет ему удовольствие.
– Но Евгений Романович – говорю неуверенно – это еще не факт... Может, она просто умерла...
– Марго, милая, вот сколько лет тебя знаю, а ты все равно нет-нет, да выдашь что-то этакое. Ну, сама подумай, кто в своем уме пойдет умирать в эти заросли, да еще надев перед этим школьную форму!
– Простите – перебивает его Клим – мне показалось, или вы... очень довольны этим?
– Ну, Клим, брось! Я доволен не фактом убийства или смерти молодой женщины, а просто тем, что у нас новое дело.
– Лучше бы таких дел было поменьше – бурчу себе под нос и с подозрением смотрю на шефа – все ли в порядке с его ментальным здоровьем.
– Тогда, Марго, нам не за что было бы платить зарплату. И вообще, держать нашу контору.
Закатываю глаза – логика изумительная! Евгений Романович порой такое может выдать – хоть стой, хоть падай.
– Давайте к делу – морщусь я – откуда эти атрибуты «а-ля восьмидесятые»? К чему этот театр со школьной формой?
Шеф, не слушая меня, звонит Робу и заявляет:
– Роб, исследовать каждый сантиметр тела, всю одежду от и до! Ладно, не мне тебя учить, что нужно делать в таких случаях!
Клим, незаметно от меня, прикладывает палец к виску.
– Шеф – говорю я – почему бы вам не пойти в отпуск?
– Что? Марго, зачем мне отпуск?
– Вы выглядите усталым...
– И несете несуразицу – шепчет Клим.
– Ни о каком отпуске не может быть и речи! – заявляет шеф – у нас дело, и оно требует скорейшего раскрытия.
Он уходит, а я говорю Климу:
– Слушай, может, это все-таки не наша клиентка?
– Небольшой процент вероятности есть. Но посмотрим.
В нетерпении жду, когда же будут хоть какие-то результаты. Неважно, от Роба или от Дани. Но похоже, все запаздывает, возможно, ребятам сейчас сложно – с телом вообще ничего не понятно.
– Она словно женщина из прошлого – говорю я сама себе.
– Ты про кого? – спрашивает Клим.
– Про жертву. Слушай, Клим, а может, это фетиш такой? Ну, одеваются же женщины в горничных, военных, медсестер...
– А что, Марго, это мысль! Возможно, она оказывает интимные услуги подобной направленности! Ну, потому что какая женщина в своем уме наденет подобные вещи на себя. Это же глупо!
– И что теперь делать? Шарить по борделям?
– Ну, можно отобрать те, которые оказывают услуги подобным образом и опросить их «мамок». Вдруг кто-то, да узнает свою работницу.
– Вот ты этим и займешься! – весело говорю я.
– Ага – Клим понуро опускает голову – инициатива имеет инициатора. Ну ладно, как скажешь. Есть же у нас где-то список подобных заведений на всякий случай. Сейчас возьму фото и поеду.
– Климушка – говорю я ему – ну, ты же обаяшка! Перед тобой ни одна «мамка» не устоит, сразу выложит все, как на духу!
– Спасибо, Марго, за комплимент, но меньше всего мне хотелось бы быть обаяшкой для этих мамок!
Звонит Роб и заявляет:
– Друзья мои, идите ко мне в морг, у меня для вас есть некоторые интересные факты.
Идем с Климом в морг, туда же приходит Евгений Романович.
– Ну! – он потирает руки – и что ты хочешь нам сообщить, Роб?
– Ребят – Роб смотрит на нас и заявляет – я вам так скажу, если сразу – то это, несомненно, убийство, потому что вряд ли она захотела бы самостоятельно умереть от укола с крысиным ядом в вену. Но удивительно не это. А то, что эта женщина... пришла к нам из прошлого. 
Часть 2
– Вот как? – саркастично усмехаюсь я – и кто же она? Царица Савская? Или какая-нибудь школьница а-ля восьмидесятые? Или она умеет перемещаться во времени? Роб? Что означают эти твои штучки?
– Простите – спокойно говорит Роб – вероятно, я немного не так выразился. На этой женщине одежда старого образца, которую не выпускают с конца восьмидесятых годов.
Шеф вдруг начинает громко кашлять, а потом заявляет:
– Роб, а как ты это выяснил?
– Очень просто, шеф, во-первых, по этикеткам...
– Этикетки можно нашить...
– Ткань такая тоже уже не выпускается. Это было массовое производство для швейных фабрик, которые занимались пошивом школьной формы. Конечно, в период перестройки все эти фабрики позакрывались. Банты на голове жертвы тоже очень далеки от современных. Посмотрите на них... Сейчас выпускают совершенно другие... Марго, ну ты-то должна это понимать!
– У меня же сын – пугаюсь я – мальчик... Он не носит банты.
Клим начинает смеяться.
– Да я не про это – заявляет Роб – ты же сама девочка, банты носила, правда?
– Носила – говорю я – и ты прав, это старые ленты.
– Вот и я о том же – говорит Роб – школьная форма и белый фартук пошиты фабрикой «Заря» в городе Е-г, примерно в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, гольфы – М-ой фабрикой трикотажных изделий, год выпуска изделия точно установить не удалось. Банты фабрики номер пятнадцать города О-л, оттуда же манжеты и воротничок, обувь, заметьте, очень добротная и качественная – обувной фабрики номер восемь, опять же города М-а, выпуск этой модели производился в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году.
– Ничего не понимаю – говорю я – то есть преступник заранее, в каком-то там лохматом восемьдесят седьмом году приобрел этот, так сказать, реквизит, зная о том, что через энное количество лет он наденет это на женщину, которую убьет? Большего бреда я не слышала. Роб, а что с бельем жертвы?
– А вот тут, Марго, начинается самое интересное! Белье на девушке современное! Правда, несколько использованное, конечно, но тем не менее.
– Чушь какая-то! То есть он или она фетишисты наполовину – все старое, из восьмидесятых, а белье пофиг, может быть и современным? Слушай, а кто продавец белья, изготовитель? Это выяснили?
– Пока нет. Марго, я, как-никак, итак довольно быстро провел все экспертизы и исследование тела. Бельем займусь позже, но скажу тебе сразу – это не эксклюзив, скорее, что-то среднего уровня.
– Ладно, ладно, я поняла. Что-нибудь есть еще примечательное? Она была изнасилована?
– Нет, непосредственно перед смертью нет, но половые контакты у нее были – внутри обнаружены следы, как бы вам это сказать, натертостей, что ли...
– А... – я замолкаю, не зная, как сформулировать вопрос – а оттуда можно что-то взять, ну... ДНК, например...
– Марго, ссори за подробности, жертва ходила в туалет... Я все проверил – постороннего ДНК там нет.
– Подожди – перебивает его Клим – то есть я правильно понимаю, что в теле жертвы нет... спермы, верно?
– Все верно. Но при этом половые акты были незащищенными. Опять же, этих следов могло просто напросто не остаться. Но мне кажется, здесь другое – просто половые акты были незакончены, вот и все.
Я о чем-то думаю, а потом спрашиваю патологоанатома:
– Роб, а она не рожала?
– Нет. Это нерожавшая женщина. Кстати, посмотрите на ее лицо.
– А что с ее лицом? – спрашивает шеф.
– Ее лицо и вообще кожа очень бледны. Это говорит о том, что женщина недополучала витамина Д, и видела очень мало света.
– Может, у нее от природы кожа такая? – предполагаю я.
– Есть вероятность и такого, но все-таки я склоняюсь к своему варианту. И еще – такая форма шилась для девушек старшего школьного возраста. Сами понимаете, что фигуры женщин и девушек отличаются, но в этом случае я вот что скажу – эта форма была ей большевата. Если она была куплена специально для нее, это значит, что женщина похудела с тех пор, как первый раз ее примерила.
– Роб, а содержимое желудка ты изучил?
– Да. Она ела простую пищу, домашнюю – гречка, курица, чай. Всего понемногу.
– Блин, ребят, ну вы серьезно? – Клим разводит руками – мне кажется, что все это – малозначительные моменты. Возожно, жертва следила за фигурой, хотела остаться такой же стройняшкой, как и в юные годы, потому ела такую простую пищу и понемногу. А форму эту... Ну, фиг знает, может, она с бойфрендом так развлекалась... Ну, вот в порыве страсти...
– Ага, в порыве страсти он воткнул ей в вену шприц с крысиным ядом – иронично заявляю я – нет, Клим, это было преднамеренно. Ее судьба была уже кем-то решена.
– Так, что мы имеем – подводит итог Евгений Романович – молодая женщина, которая не видела солнца, я так понимаю, здоровая, без изъянов, одета в школьную форму старого образца, ведущая половую жизнь, убита крысиным ядом в вену. Марго, есть какие-то соображения?
– Есть. Их отработает Клим, сегодня же. Но нам важно знать личность убитой – тогда информации будет больше.
– Этим Даня займется. Роб – на тебе белье. Марго?
– У меня пока отчеты. Буду ждать результатов от Дани. Кроме того, попробую отработать линию с крысиным ядом. Вроде, это сейчас не такое часто применяемое средство.
– Хорошо. Тогда по коням, ребята!
Переглядываемся с Климом, улыбаемся и расходимся. Клим едет отрабатывать линию борделей, я остаюсь писать отчеты и ждать звонка от Роба или Дани. Дело кажется мне даже более запутанным, чем дело чокнутой, убивавшей студенток университета.
После отчетов я стараюсь продумать, что мне необходимо установить по поводу крысиного яда. Ну, хорошо, выясню я, где он продается, пусть это будет несколько небольших хозяйственных магазинчиков. А дальше? Что делать дальше? Отслеживать всех покупателей по камерам? За какой период времени? Нет, все это не подходит... Да, Марго, теряешь хватку...
Кажется, мы кое-что забыли выяснить у нашего суперпатологоанатома. Звоню ему и спрашиваю:
– Роб, слушай, а сколько ей лет? Ну, хоть примерно...
– Судя по состоянию костей и скелета – лет тридцать, Марго. Да, кстати, она умерла сегодня ночью, между часом и двумя. Конечно, к школе ее привезли уже мертвой.
– Спасибо, Роб. Кстати, помада у нее на губах...
– Вот помада тоже не новая, словно пользовались ей уже очень давно. Это фирма «Руби Роуз», в восьмидесятых-девяностых годах косметика этой фирмы была очень популярной, хотя бы только потому, что была достаточно бюджетной. Тем паче, что купить ее можно было в любом мало-мальском ларьке.
– Маргарита! – в кабинет вбегает Даня. Как всегда, волосы его взъерошены и почему-то именно по этим его взъерошенным  волосам я всегда понимаю, что он хочет сообщить что-то важное.
Невольно улыбаюсь, глядя на него, а он останавливается около моего стола и спрашивает:
– Ты чего?
– Да ничего. Не обращай внимания, пожалуйста. Это я так. Кстати, у тебя, видимо, есть, что мне сообщить?
– Да – отвечает он и останавливается – точнее, нет... Короче, Марго, в последнее время было пять заявлений о пропаже женщин. Четверо из них нашлись, а пятая не похожа на нашу жертву. Далее я взял глубже – за последние пять лет. Тот же самый результат – некоторых нашли, неважно – живых или мертвых, а некоторых нет. Но среди этих девушек нашей жертвы нет. Родственники приносили фото в участки, ни одно фото не соответствует нашей жертве. Больше того, Марго, я прогнал данные этой женщины по нашим базам. Такого человека нет. Нет никого, кто был бы зарегистрирован в соцсетях с такой внешностью, никого, кто пользовался бы медполисом, никого, кто платил бы налоги. Сейчас практически везде нужно фото... Так вот такой девушки нет... Нет нигде.
Я смотрю на Даню и понимаю, что сейчас просто не знаю, что делать дальше.
– Ты уверен? Хорошо проверял?
– Маргарита, ты во мне сомневаешься? Даже среди учеников школ ее нет, я листал архивы.
Бросаю взгляд на часы – пора домой, время уже вечернее.
– Дань, давай сделаем так, эта девушка может быть из другого города. Завтра с утра прогони ее фото по общей базе – вдруг, да найдется какая зацепка. У нас крупный город, но это не панацея, она может быть приезжей.
– Я с тобой согласен, но тогда у нее была бы хоть какая-то страница в соцсетях.
– Даня, но не появилась же она вот так, ниоткуда! Должно быть что-то, указывающее на ее присутствие в современной жизни! Ищи!
– Знать бы, где – бурчит Даня и уходит крайне обиженный моим недоверием.
Еду домой, по дороге пытаясь сообразить, в каких случаях может быть так, что ни одного следа человека нет в этой жизни. По дороге получаю смс-сообщение от мужа: «Прости, дорогая, я задерживаюсь – попросили провести еще одну лекцию, внеплановую. Ужин на плите.». Что же – вечер в одиночестве тоже иногда полезен.
Дома принимаю душ и долго смотрю на себя в зеркало. Как мне, с моим ужасным детством и юношеством, удалось сохранить в себе эту наивную, почти полудетскую, внешность? Я хотела бы быть строже и серьезнее, но вздернутый нос, большие глаза и полные губы совсем не делают из меня следователя высшей категории, полковника... Многие так говорят. Это хорошо еще, что у меня нет родственников. Совсем нет. Хотя люди должны наоборот жалеть об этом и сокрушаться. Но у меня все наоборот – я рада, что есть собственная семья, и других родственников мне не нужно.
Я выхожу на террасу с бутылкой вина и бокалом, сажусь в плетеное кресло и наполняю его. Вкусное розовое безалкогольное вино... Может, оно разгонит мой мозг, чтобы серые клеточки начали шевелиться? Первым является Юрчик. Целует меня, говорит, что поужинает сам, а я должна отдыхать, потом идет к себе в комнату делать «домашку». Прихожу к нему и осторожно снимаю наушники.
– Юр, ну как так можно? – киваю на учебник – тут уроки, там музыка...
– Мам, да норм...Вон, Юлий Цезарь умел делать до шести дел одновременно...
Треплю его по макушке.
– Это легенда, сынок. У человека только два полушария мозга... А вот многозадачность, когда держишь в голове много дел и умеешь планировать – это вполне в духе Цезаря. Но несколько другое.
– Не разочаровывай меня – смеется сын.
– Хочешь вопрос для развития мозга?
– Давай! – азартно говорит он.
– Как возможно такое, что информации о человеке в наше время нет нигде – ни в налоговых органах, ни в соцсетях, ни в Минздраве, в общем, нигде?
– Ну, только в случае, если он или она поменял внешность и паспортные данные.
Надо же... Я как-то не подумала об этом...
– Спасибо, Юрчик. Ты дал мне почву для размышлений.
Я уже у двери, а он задает мне вопрос:
– Мам, у тебя новое дело?
Я киваю.
– И похоже, очень непростое.
– Для тебя не существует непростых дел, так что я желаю тебе удачи.
Что же... Что Юрчик, что Руслан всю нашу совместную жизнь мотивируют меня на раскрытие... Спасибо им за это...
Рус возвращается тогда, когда я уже сплю. Вернее, дремлю. Я просыпаюсь от его легкого поцелуя в щеку.
– Руслан, уже такая темень, где ты так долго? Неужто завел себе любовницу?
– О, у нас возник очень интересный спор со студентами. Завтра расскажу, а пока спи. Хорошо, что на завтра у меня лекций нет.
– Если ты будешь так надолго задерживаться в своем университете, я подумаю, что ты променял меня на какую-нибудь молоденькую студентку.
– Марго, ну, что за глупости?! Спи!
Он опять целует меня и уходит в душ.
Утром Клим все еще катается по злачным местам, предварительно позвонив мне и предупредив, что еще не все объездил.
Даня приходит ко мне мрачнее тучи, плюхается на стул и говорит:
– Я пробивал ее по общей базе – не единого следа, Марго.
– Что делать-то, Даня? – спрашиваю его – как искать эту неизвестную? Как вообще такое может быть?
– Не спрашивай, Маргарита, я не знаю. Честное слово, впервые у нас такой случай.
Дверь кабинета открывается и вбегает Роб.
– Ребята, у меня для вас кое-что интересное! Я провел тщательное исследование ее одежды – поверхности платья, белого фартука, бантов и обуви. Так вот на ее одежде есть следы черной плесени.
– И? – говорю я – что это значит?
– Следов этой плесени несколько – говорит Роб – они словно... имеют разный временной промежуток, понимаешь, Марго? Как бы тебе объяснить... Словно плесень наславивается друг на друга – сначала это менее развитая форма, потом – более старая, понимаешь?
– Хорошо, я поняла, но ведь это прямо не по всей одежде?
– Нет, не по всей, только частично.
– А там, где она лежала, она могла на одежду эту гадость насобирать?
– Там сухое место, вряд ли там есть черная плесень. Улица, воздух... Нет, эта зараза распространяется там, где сыро и влажно.
– Так, подожди, ты сейчас хочешь сказать, что эта девушка продолжительное время находилась в каком-то сыром помещении?
– Да, я думаю, она жила в подвале. И практически не выбиралась на воздух. Отсюда бледность кожи, нехватка витамина Д в организме...
– Даня? – смотрю на эксперта.
– Марго, ну я что поделаю? Нет ее в базе данных пропавших, нету!
– Даня, давай возьмем более длинный промежуток времени, лет, например, пятнадцать. И еще – подними архивы по «висякам» в поисках пропавших. Вдруг там есть что-то про эту женщину.
– Нужно, чтобы шеф выписал постановление, Марго.
– Постановление будет. Думаю, работа Клима окажется, к сожалению, напрасной.
– А где он?
– Отправился по борделям.
– Что? – Роб и Даня удивленно смеются.
– Вам бы только ржать – говорю я беззлобно – мы просто подумали, что это фетиш такой, понимаете?!
– А, ну да, ну да. Впрочем, это вполне могло быть и фетишем. Если бы не некоторые обстоятельства.
Клим приезжает в середине дня, когда я возвращаюсь с обеда. Он расстроен и измучен разговорами с классом населения, к которому он не привык.
– Ну, что, Клим, я правильно понимаю, что все бесполезно?
Машет рукой.
– Никто из этих «мамок» знать не знает эту девушку. Говорят, что во-первых, она старовата для этой, так сказать, деятельности, хотя я там таких видел! А во-вторых...
– Что?
– Одна из «мамок» обратила внимание на ее одежду. Она сказала, что они практикуют подобное, но форма школьницы у них совсем другая. То есть характерна длина платья – она суперкороткая, должен быть соблазнительный вырез спереди, на груди. Белый фартук должен быть коротким, банты более пышные, гольфики до колен и туфли на супервысоких шпильках. А это – он ткнул на фото девушки – «мамка» сказала, что это раритет, не более того. Ни один мужчина из числа их клиентов и ломаного гроша бы не дал за такую вот «жрицу любви».
Я рассказываю Климу последние новости. Он задумывается и выдает:
– Знаешь, Марго, это всего лишь, скорее всего, какая-то домашняя развлекуха. Касаемая только одного мужчины. Ну, была же половая связь? Была. Может, этому выдумщику нравились именно такие девушки.
– И что нам делать, Клим? Как и где искать данные о этой несчастной? Про нее абсолютно ничего нет.
– Брось расстраиваться пока. Даня ведь еще ничего толком не выяснил.
А я вдруг вспоминаю рассказ сына о Наташе Кампуш. Почему он заговорил об этом именно накануне начала моего нового дела? Оба мы тогда совершенно не предполагали, что несколькими часами позже я найду тело девушки, которая какое-то время провела в сыром подвале с черной плесенью.
Новостей в этот день больше нет было – я попросила у шефа постановление на доступ к архивам, Даня усиленно работал над поиском хоть какой-то информации о неизвестной, а Клим пытался делать вид, что мучается над составлением отчета.
По домам мы все разбредались в подавленном состоянии, словно знали, что дело это затянется на достаточно длительное время.
– Я только очень надеюсь, что это не маньяк – сказала я Климу – и будет только одна жертва.
На следующий день с самого утра веселый Даня прилетел к нам в кабинет. Только по одному его виду было понятно, что он что-то отыскал.
– Ну, Маргарита, ты оказалась абсолютно права! В архивах я обнаружил фото этой женщины и довольно скудную информацию по ней. Теперь мы знаем, кто она и откуда. Как видите, пришельцев из прошлого не бывает. 
Продолжение по ссылке наверху на канале Дзен "Муза на Парнасе. Интересные истории"