Ветерок

Ирония судьбы? В деревне (а потом и в жизни) моей лучшей подругой стала девочка тоже с именем Лена. Как мы познакомились, я, честно говоря, уже и не помню. Мне кажется, что мы знаем друг друга с незапамятных времён. Да так и есть, наверное. По крайне мере, все поездки в деревню, которые хранит моя «карта памяти», неразрывно связаны с Леной.
Конечно же, были у меня там и другие друзья, и подруги, но Лена стала для меня сестрой, которой у меня никогда не было, но о которой я всегда мечтала. Все каникулы (кроме весенних) мы проводили вместе. Мы не разлучались практически никогда: днём ходили на ферму, помогали маме Лены доить коров, вечером собирались у кого-нибудь из старших ребят, устраивали что-то типа дискотеки, слушали пластинки с модной музыкой, ночевали мы тоже вместе – чаще всего у меня, потому что у Лены были ещё отчим, младшая сестра Олька и старший брат Колька, им и так тесно было, а у моей бабушки места в доме было достаточно.
Почему я не приезжала на весенние каникулы? Потому что они у нас не совпадали: в городе даты весенних (как и всех остальных) каникул были строго фиксированы (начинались 24 марта и заканчивались 31-го), в деревне всё было иначе – как начинал сходить снег, и местный пруд разливался далеко за свои пределы, так и весенние каникулы начинались.
Но конечно же, с летними не могли сравниться ни одни другие! Лето, ах, лето…
Да, что-то я отвлеклась. Так вот, на ферму ходить я любила. Мне, без сомнения, нравилось помогать Лениной маме. Я, кстати, очень быстро научилась доить коров аппаратами, и тётя Алла, мама Лены, доверила нам свою работу – то есть мы одни, без её участия, выдаивали целую группу (а это более 70 голов) коров. А дояркам тогда было всего по восемь лет!
Ещё мне безумно нравились (и нравятся по сей день) лошади. Это просто моя болезнь – я не могу равнодушно смотреть на сие чудо природы, на самое её грациозное, умное, прекрасное создание. Помните, как у М.Ю. Лермонтова в «Герое нашего времени»:
«Золото купит четыре жены,
Конь же лихой не имеет цены:
Он и от вихря в степи не отстанет,
Он не изменит, он не обманет!»
Я с диким восторгом смотрела, как пастухи верхом на лошадях выгоняют коров после дойки на пастбище. И представляла себя на их месте. Как же мне хотелось прокатиться верхом!
Я не боялась лошадей – часто кормила их лопухами, когда они стояли привязанными в ожидании своих хозяев, трогала их мягкие, бархатные морды, гладила шеи, пальцами, как гребнем, расчёсывала гривы.
У лошадей даже запах особенный. Вот от коровы, например, пахнет парным молоком и чуть-чуть навозом. А от лошади исходит какой-то свой, специфический запах – это аромат цветущих лугов вперемешку с запахом кожаных ремней упряжи, приправленный струйками пота, сбегающими по вздымающимся бокам после бешеной скачки.
Зная мою страсть к лошадям, моя городская Лена мне однажды подарила на день рождения замечательную книжку – «Седлайте коней!» называлась. Я её перечитала раз двести, наверное. Там было всё – от происхождения лошади до искусства верховой езды. А я при разводе с первым мужем умудрилась эту книжку профукать: наверное, оставила в его квартире. Как тяжело я переживала эту потерю! Я даже за распавшийся брак так не переживала, как за книгу. Долгие годы пыталась найти её в продаже, в библиотеке, всё было тщетно. Но слава современным технологиям! Эту книгу, издательства «Детская литература» 1983 года, переиздали, сохранив всю структуру оригинального издания, и теперь она есть в продаже на известных маркетплейсах! Правда, недёшево. Но разве есть цена у бесценного?
А в далеком 81-м я мечтала сесть в седло, взять в руки поводья, похлопать красавицу по лоснящейся шее, сказать: «Ну, милая, вперёд, погнали!» и, слегка пришпорив лошадку, проскакать верхом по полю. Можно было, конечно же, попросить у пастухов прокатиться, но я стеснялась. При всей своей упёртости я была чрезвычайно стеснительной. Я не могла подойти и попросить.
Но ведь мечты имеют свойство сбываться, не правда ли? Его величество случай часто бывает к нам благосклонен. Надо только не упускать шанс. И верить, безрассудно верить в чудеса.
И вот настал тот счастливый день, когда удача улыбнулась мне. Отработав смену на ферме, мы с Ленкой, как и полагается, помыли доильные аппараты, бидоны (молоко сразу после окончания дойки забирал молоковоз) и уже собирались уходить, как приехал ветеринар. Он должен был осмотреть телят, которые были и в летних варках (ударение на второй слог), и в зимних коровниках. Приехал верхом на коне. Ах, какой это был конь! Красавец-полукровка, помесь орловского рысака с обычной савраской. Высокий, статный, и, как зачастую полагается по орловской породе, серый в яблоках, с грациозно изогнутой лебединой шеей, точёными стоячими ушами, красивой шелковистой гривой и большими умными глазами. У меня перехватило дыхание. Я стояла, как вкопанная, и не могла отвести глаз от сказочного коня. А ветеринар тем временем спешился, привязал красавца к столбу и занялся своими непосредственными обязанностями – пошел к телятам.
Я глубоко и с тоской вздохнула.
- Пошли уже, - донёсся до меня голос подруги. Она звала домой. Но куда там! Какой дом, когда здесь такое чудо стоит! Я ещё раз вздохнула, сорвала лопух и подошла к коню.
- На, - я на ладошке протянула ему сорванную траву. Мягкие губы осторожно взяли гостинец. «Хрум-хрум» - раздалось через пару секунд и лопуха как не бывало. Я нежно погладила коня.
- Нравится? – раздался за спиной мужской голос. Я вздрогнула от неожиданности, но тут же успокоилась, увидев, кому он принадлежит.
- Очень, - ответила я ветеринару (не помню, как его звали).
- Хочешь прокатиться?
В этом месте я, будто княжна Мэри (в детстве, разумеется), «готова была упасть в обморок», только не «от страха и негодования», а от грохота внезапно перевернувшегося на моей улице грузовика с печеньем. Ведь едва не придавил, гад! Осторожнее надо с барышнями-то! Хотя, о чем это я? «Графьёв в нашем роду не было», - помнится, любила повторять бабушка Дуня, точнее Евдокия Григорьевна Горшкова, мамина мама.
Бабушкин род, а значит, и мой – тут семи пядей во лбу не надо, чтобы догадаться – тянется от роду крестьянского. Будучи ещё незамужней девушкой, бабушка батрачила на местного помещика. Летом, в пору созревания ягод (смородины, малины, крыжовника) в огромных помещичьих садах, девушки призывались на сбор урожая. И во время работы они всегда пели песни, без устали, и, практически, без остановки. Знаете, зачем они это делали? Думаете, чтоб нескучно было? Как мы сейчас – врубаем музыку погромче во время уборки квартиры, да так, чтоб не только не слышать собственный пылесос, а чтоб и у соседа стекла на балконе звенели! Или готовим кушать под какой-нибудь сериальчик, ненавязчиво трындычащий в телевизоре на кухне (хоп, напряжённый момент: Хуанита сознаётся в измене, Хосе хватается за сердце и за АК одновременно, а котлеты на сковородке в это время безбожно горят)! А потом удивляемся, почему это Кутузов, спаливший Москву, герой, а «у меня всего лишь котлеты подгорели, и я уже курица безрукая»! Хотя ничего удивительного: если курица, откуда руки-то возьмутся?
Но вернусь к девушкам, собирающим ягоды под собственное многоголосое пение русского народа фольклора. Так вот, пели они, рассказывала бабушка, отнюдь не от тоски сердечной, а дабы ягодки хозяйские в свой роток не клали! Поверьте, с набитым ртом петь, мягко говоря, не комфортно. Вот так, дёшево и радикально, помещики боролись с хищением своего «непосильно нажитого» добра.
На этом позвольте оставить крестьянских девушек в роскошном помещичьем саду и вернуться в свой колхоз им. Ленина, на молочную ферму.
Хочу ли я прокатиться? Да я сплю и во сне вижу себя, мчащуюся во весь опор верхом! Велосипед – это, конечно, здорово, но лошадь – это просто мечта, это эйфория, это как крылья для птицы.
Маленькая «княжна Мэри» в моем лице стояла с полудебильным выражением дикого восторга на физиономии, «глаза ее помутились, полураскрытые губки едва могли прошептать необходимое»:
- Хочу.
- Садись, - весело сказал владелец моей мечты. Он сделал вид, что не заметил моего секундного умопомрачения.
Я зашла с правого бока лошади. Коленки дрожали от эйфории сбывающейся мечты. Но «садись» – хорошо сказано, только как это сделать, когда до стремени достает разве что подбородок. Мужчина понял причину моего замешательства, подхватил меня подмышки и легко закинул в седло. «Я сплю? Это сон? Этого не может быть!» - у моих тараканов в данный момент тоже творился полный хаос: и паника, и восторг одновременно.
- Управлять умеешь? – как сквозь туман, услышала я.
Теоретически, конечно, умела, но практических навыков не было, а потому сказала:
- Нет.
- Правый повод тянешь – лошадь направо повернет, левый – налево, оба на себя – остановится. Всё просто, даже легче, чем в машине.
- Ага, - до меня помаленьку начинало доходить, что это всё-таки не сон. Тараканы успокоились и заняли места у пульта управления. Я взяла в руки поводья и слегка дёрнула ими:
- Но!
Конь шагнул вперед.
- Поезжай вокруг этого коровника к нижнему варку, - сказал мне ветеринар, - я сейчас подойду.
- Хорошо! А как его зовут? – крикнула я, уже отъезжая от хозяина лошади.
- Ветерок!
У нас на ферме было несколько зимних коровников, один летний варок для телят и два для коров. Коровьи варки(просторные загоны под открытым небом, разделенные пополам полосой доильных аппаратов) располагались на некотором расстоянии друг от друга, и носили названия "верхний" (на котором работала тетя Алла) и "нижний" (там работали мамы других моих подруг, о которых расскажу позже). Так, навскидку, между варками было метров двести - триста. Именно столько мне тогда посчастливилось проехать верхом на Ветерке. Но сколько счастья доставила мне эта поездка, ни словами, ни жестами, ни мимикой не описать. Поэтому даже пытаться не буду. Потом я ещё сотни раз ездила верхом – и рысью, и галопом, и наперегонки, и с седлом, и без, и даже с веревкой вместо уздечки, но ту, первую свою поездку я помню, кажется, до каждого шага красавца Ветерка.