нет никого кроме тебя

И вот настало лето. Это был первый год моего учительства. Почему география? Как то само сложилось, что мое детство плавно перетекло в профессию. Отец мой был, до выхода на пенсию, гидрогеолог, старший научный сотрудник геологического факультета, искал по всей России самое необходимое для жизни - воду.
Мы переезжали с одной стройки на другую, один стройотряд сменял другой, так я повидал пол-нашей необъятной страны. Поволжье, Забайкалье, был на Урале и Сахалине. 6-ой класс вообще провел в пяти разных школах, перемещаясь вниз по Волге, из одной в другую, по мере продвижения гидротехнической команды, где отец был главным инженером.
 С детства люблю географию. Есть нечто таинственное в многообразии природных ресурсов, которые запасла для нас Земля, и поиске этого “клада” в ее недрах. Это как квест, везде оставлены подсказки, умей их увидеть и разгадать. Я помню азартные веселые лица рабочих, они радовать и прыгали как дети, возбужденные своими находками! Это песни у костра и перловка с лесными грибами…это любовь на всю жизнь, которой  теперь я стараюсь заразить детей, не выезжавших дальше родного поселка. Дети - вот главная моя страсть, маленькие, подростки, послушные и неуправляемые - вот где настоящий клад, вот где загадка! Выискивать в них скрытые возможности, все самое лучшее… я вижу в них себя, свою частичку, давно потерянный рай моего детства.

Так как я был самым молодым учителем в школе, то на лето в школьную библиотеку, понятное дело, отправили меня. Ничего сложного, как говориться, работа не пыльная, хотя с этим я бы поспорил. Разбирать горы сданных учебников и книг, которые весь год провалялись у кого где, а теперь за один день переместились на столы в читальном зале. Сами знаете, такое правило. Не получишь дневник с годовыми оценками, пока не сдашь всю задолженность в библиотеку.
Я был не против. Денег, чтоб куда-то поехать в отпуск, у меня нет. Девушки тоже нет, кому нужен нищий вчерашний студент, живу с родителями, и поэтому единственная альтернатива - провести лето с предками на огороде. Нет уж, увольте! И вот поэтому сегодня я сижу в библиотеке, читаю Достоевского и допиваю остывший чай.
 Жара. Запах библиотечной затхлости осязаемо застыл в воздухе, пылинки неподвижно висят в луче солнца, пробивающемся сквозь такую же пыльную штору. Тишина в школе стоит такая, что… короче ничто не отвлекает меня от ленивого долгого зевания. Я читал, и еле слышное поскрипывание качелей идеально разбавляло тишину - уи-уи, уи-уи…
 Муха не торопясь шагает по столу, на дне кружки недопитый чай покрылся “нефтяной” пленкой- ненавижу мыть чайные кружки, и не буду, сам себе хозяин, никого нет чтоб сделать замечание, а мне и так сойдет…
Ах да, скрип… Я выглянул в окно. Там на школьной площадке на качелях сидела девочка. Я узнал ее, 2-ой “Б”, Лена как ее там не помню. Плохо учится, неопрятная какая-то, и чтобы с одноклассницами бегала не видел. Вечно грустная и серая.
Ну и ладно. Взгляд вяло скользнул по ней не задерживаясь и снова упал на страницу книги.
По ходу я задремал и не заметил, в какой момент смолк монотонный скрип качелей, я даже не понял, что его больше нет….время близилось к 5-ти и я начал собираться домой. Помыл кружку, ложку, смахнул со стола крошки и уснувшую муху. Закрывая окно, я машинально посмотрел во двор.
 
О, Боже! Девочка лежала под качелями, на земле, в ямке, образовавшейся от частого шарканья детских ног. Свернувшись калачиком, маленькая детская головка, светлые растрепанные волосики, бантик в горошек… было что-то неправдоподобное, неправильное в этой картине. Мозг отказывался верить глазам.

Тишина вдруг стала звенящей, душной, резкая головная боль заставила меня очнуться, я бросился во двор.
И вот вам честно: Первые мои мысли были не о девочке! О нет! Я думал, что обвинят меня в ее смерти. Следующая мысль - как это отразится на моей работе, как будут смотреть на меня коллеги, придется объясняться, оправдываться.  Потом-  какие проблемы могут быть у школы, директор, завуч - заслуженные учителя, год до пенсии, нужно будет писать объяснительную, заявление в полицию…. все это пронеслось в голове, пока я бежал к качелям.
 
Девочка лежала неподвижно, как  забытая кукла, убежавшего на  обед ребенка. Просто чья-то игрушка….
И лишь нагнувшись над бездыханным телом, сердце мое наконец-то сжалось в комок, желудок уперся в горло и жалость парализовала мое тело, тяжелая печаль сконцентрировалась в капле пота, медленно стекавшей по виску на шею.  Казалось прошла вечность, уместившаяся в  секунды, надо что-то делать. Я взял девочку на руки и почувствовал жар ее маленького тельца и еле слышное дыхание. Уф! Она жива, потеряла сознание наверно. Слава Богу!
Сердце мое в миг бешено заколотилось, я бросился обратно в школу. в мед.кабинете должен быть нашатырь!  Бедный ребенок был такой крохотной на больничной кушетке, одинокая, никто не беспокоится что с ней, где она.  Звоня своим родителям я молился, чтобы они еще не успели выехать на дачу и были дома….

Медленно шли минуты, приехали родители, моя мама как будто знала что надо делать, по-деловому раздавая поручения нам с папой. Меня отправила заварить крепкий сладкий чай,  а папа пошел в кабинет директора, там есть данные всех родителей, да и позвонить можно было оттуда. Надо найти Ленину маму, она наверно с ума сходит. Но на работе ее не было, пришлось оставить сообщение коллеге.

Наконец Леночка очнулась, я почувствовал облегчение и громко выдохнул - прямо камень с сердца. Мои родители улыбались. Ребенок часто моргал, видимо стараясь понять где она, посмотрела на меня, на моих папу, потом на маму, медленно перевела взгляд на испачканное платье, на огромную дырку в носке и горько заплакала. Казалось все слезы мира брызнули из ее глаз, и было в них столько отчаяния, невыносимой боли. Ее маленькие ручки дрожали, судорожно пытаясь стереть грязь с платья, но всё было напрасно.
 Моя мама взяла ее на руки, прижала к груди, баюкая и покачиваясь туда-сюда, гладила по маленькой головке и долго шептала что-то, а потом не выдержала и заплакала сама.
 
Солнце медленно садилось за горизонт, окрашивая небо в розово-оранжевые оттенки.

— Ма-ма... мама очень расстроится, —Девочка пыталась что-то сказать, но икнула на первом же слове и снова начала плакать:  — Это ма-ма-мамино любимое платье! Мне нельзя его пачкать…Я опять все испортила... - она все плакала и плакала, и ее отчаянию не было предела.
 – я все делаю не так... даже если ничего не делаю, все равно что-то случается... – Вдруг она оцепенела, застыла и слезы уже текли беззвучно:
— Мама обещала купить мороженое, если я приду домой чистая...  обещала… и-и-и... я так хотела быть хорошей девочкой... я была послушной и тихо сидела на качелях…- голос ее становился тише и безвольнее,
—  что бы я ни делала, все не так... все время... я не могу... я просто плохая... лучше бы меня не было…
Всхлипы стали затихать,  маленькое тельце дрожало, но было видно, что силы покидают ребенка.. она уснула..
Закатные краски поблекли и растеклись по горизонту. Сумерки медленно затопили пространство вокруг, образовав между нами пропасть.
Вдруг резкая ненависть сжала мое сердце, ненавижу! Я брезгливо посмотрел на ребенка. Дикое раздражение в миг вывело меня из оцепенения, мои глаза напряглись, кулаки сжались. Что я здесь делаю? Кто это существо, на которое я трачу свое время и силы? и что мне до него? Даже ее родителям нет до нее дела. А мне что, больше всех надо? Я хочу есть, и футбол уже начался.
Вдруг раздался резкий телефонный звонок в кабинете директора. Пережиток прошлого, гордость нашей школы - телефон с дисковым номеронабирателем, черный, наследство с советских времен. Только такие телефоны с неповторимым дребезжащим звоном еще способны наводить ужас и в обычный день, а сейчас …он звонил и звонил, тревожно, не переставая. Родители оцепенели, девочка вздрогнула и проснулась. Я пошел ответить.
Звонила мама девочки.
– Мне передали ваше сообщение. Что моя дочь делает в школе?  и почему вы вместе с ней? Это вы ее туда привели?, – она говорила громко и  резко, не давая вставить мне и слово, как будто я в чем-то был виноват,
– Я подам жалобу в школьный совет, вас выгонят из школы и я позабочусь чтоб вас никуда больше не взяли!, - голос ее перешел на крик, – Зачем вы звоните мне на работу, позорите перед коллегами? У меня и без вас полно проблем!
– Немедленно приведите ребенка домой или я вызову милицию! - и повесила трубку.  Я тоже медленно опустил трубку на место и тут только сообразил: она даже не поинтересовалась, что с ребенком.
В машине мы молчали, повисла тяжесть. До дома Лены было недалеко и через несколько минут мы уже входили в подъезд. Девочка еле шла по лестнице, с трудом поднимая ножки, спотыкаясь, как лунатик.
– Пожалуйста, ты можешь идти быстрее!, – я устал, и мне хотелось уже поскорее избавиться от нее. Я просто не мог больше переживать, мне было безразлично, что с ней будет дальше.
 Вдруг она согнулась и прижала ручку к животику.
- Что с тобой? у тебя живот болит?, - скорее машинально спросил я.
- нет нет не болит, только маме не говорите!, - ответил тоненький, как эхо, голосок.

Мы долго стояли на площадке в ожидании. Открыла входную дверь полноватая симпатичная молодая женщина, брюнетка с ярким макияжем. На нас она даже не посмотрела, полностью игнорируя, не замечая, как будто нас тут не было.
Она смотрела прямо на свою дочь зло и агрессивно:
– Ну наконец-то! опять ты грязная, грязнуля!  что ты за ребенок такой, наказание! только проблемы от тебя! Почему ты не можешь быть как все нормальные дети! быстро марш в комнату, дверь закрой и чтоб я тебя не слышала! 
Лена втянула голову в плечи, сгорбилась, на ее лице я увидел ужас, и не взглянув на нас,  быстро прошла мимо мамы в глубь квартиры. Входная дверь захлопнулась. Тишина. В соседней квартире работал телевизор, пахло жареной картошкой. Признаки чужой жизни постепенно возвращали меня в жуткую реальность…
Выйдя из подъезда я чувствовал сильный стыд, за себя- я не смог поставить эту женщину на место, дать отпор этой молодой хамке. И перед родителями было стыдно, мои родители милые интеллигентные добрые люди и такого отношения они не заслуживают. И еще я чувствовал вину, за то, что не смог защитить бедного забитого ребенка. Я просто стоял и молчал! Ситуация была странная до абсурда. Еще утром я чувствовал себя  добропорядочным уважаемым учителем, а сейчас, как будто в грязи извалялся!
– Вот и делай людям добро! - как будто читая мои мысли, сказала мама! – Грустная история, бедный ребенок! - сказал папа.
Домой мы вернулись поздно, растерянные и опустошенные. Молча попили чай и разошлись по своим комнатам.
Ночь. Звонка я не слышал, проснулся от того, что мама изо всех сил трясла меня за плечо.
– Вставай! Звонили из больницы, отец Лены…, ее по скорой доставили час назад! Что-то серьезное…она в операционной..
Я вскочил с кровати, отец уже одетый стоял в дверях.
– поехали скорее, наверно родителям Лены нужна наша помощь!
 На улице в этот час не было ни души. Прохлада наконец-то успокоила город, напевая безмолвную песнь тусклых уличных фонарей и одиноких прохожих.
В больнице  было тихо. Никого. Вестибюль и приемная регистратура освещались слабым светом. Мы поднялись на 5-ый этаж - реанимация и хирургическое отделение. Не успели мы выйти из лифта, как увидели в конце коридора Ленину маму и рядом с ней, видимо, стоял ее муж. Еще издалека, идя быстрым шагом нам на встречу, мужчина агрессивно  кричал:
— Это ты виноват! — кричал он, его голос звенел от ярости. — Как ты мог допустить, чтобы с моей дочерью что-то случилось? Как можно быть таким равнодушным?
– Объясните наконец, что случилось-то? - это моя мама пыталась сохранять спокойствие. – В чем мы виноваты? Что с Леной?
– А дело в том,- кричал отец Лены, - что вы вырастили безмозглого безответственного сына! Его нельзя подпускать к детям, он даже уследить за ними не может!
 Я почувствовал, как внутри меня закипает ярость, глаза “налились кровью”, и вот я уже кричал:
—  Следить за детьми во время каникул — это не моя обязанность! Это вы должны были следить за своим ребенком! Она ушла гулять рано утром не позавтракав, и вы даже не спохватились в 7 вечера где ребенок!  Вы не можете перекладывать всю ответственность на меня! И вообще, как вы обращаетесь с ней? Оскорбляете и унижаете!  Может, именно ваше отношение к ней и привело к тому, что случилось!
– Ты смеешь меня обвинять? При чем здесь отношение?- отец стоял уже вплотную ко мне, его ярость звенела по всему коридору, – Моя дочь лежит в операционной, и это все из-за тебя!
 – Разорвался аппендицит! Инфекция распространилась по животу! Как представлю, она весь день ходила в жуткой болью! Как вы могли этого не увидеть?- кричал он сквозь слезы.
 — Пожалуйста, выслушайте меня. Это несчастный случай.., - моя мама пыталась успокоить его.
— Несчастный случай? — перебил Ленин отец, резко развернулся и локтем толкнул мою маму. Мама упала. Я подлетел к мужчине и ударил, его что есть силы, правым хуком, как учили... Мы мутузили друг друга, пока мой папа и охранник не разняли нас.
— Пожалуйста, поверьте мне... Я сделал все, чтобы помочь вашей дочери, -- выпустив пар, я чувствовал себя опустошенным…
— Жаль? Твое "жаль" мою дочь не спасет! Если она не поправиться, я тебя живьем закопаю! Понял? Живьем!
Злость прошла, я уже с трудом удерживал слезы, мне было стыдно, шок, омерзение от себя. Мне было жаль этого несчастного человека, переживающего за жизнь дочери. Мой голос дрожал:
— Пожалуйста, поверьте мне... Я сделал все, чтобы помочь...
— Ты уже сделал достаточно! — задыхаясь шипел отец, его глаза сверкали от ярости и боли. — Если моя девочка не выживет, я тебе этого никогда не прощу. Ты больше нигде не сможешь работать, ты просто...
Увлеченные своей ненавистью, мы не сразу заметили, что рядом с нами уже некоторое время стоит доктор, ожидая когда мы закончим. Лицо его было уставшим и безнадежным.
– Мне очень жаль….мы сделали все, что могли…
Точка. провал. точка. провал. веки открылись. веки закрылись.
Как жить дальше? и можно ли жить дальше? имею ли я право жить дальше? я вышел через запасной выход на лестницу, сел на ступеньку, закурил, заплакал…
Поезд набрал скорость, стук колес стал ритмичным, ровным.  Убегал ли он от разлук, увозя покалеченные души,  или мчался навстречу счастью, где кто-то верит в любовь?
Я смотрел в окно и улыбался сам себе. Через сутки я увижу родителей, которых не видел целый год. Что сказать? Я уже никогда не буду прежним. Звучит банально, да, но по другому и не скажешь.
Боль потери не становиться тише, но если сделаны правильные выводы, выучены уроки, которые перепахали твое сердце, вымучили тебя до последней капли, переехали автобусом и позволили жить дальше, то боль становиться твоей тенью и ты можешь дышать.
Я не мог больше оставаться в школе, видеть школьный двор, беспечно бегающий детей. Глядя на мир через увеличительное стекло своей совести, мне казалось, я ощущаю презрение коллег и ненависть родителей.
Прошел год, сегодня годовщина Лениной смерти, и именно в этот день я решил вернуться. Я не могу вечно бегать от себя, от мыслей, зацикленных на себе. Жизнь - это не я, это много много маленьких душ, которые приходят в этот мир беззащитные и ранимые, это дети, которым нужна моя помощь, совет, любовь, внимание и забота, просто похвала и улыбка.  Сегодня я живу ради них, я спокоен, милосердие спасло мое сердце, теперь я знаю: ответственный за ребенка - это не кто-то, это всегда ты. Потому что кроме тебя, никого больше нет.