Тайна стремительного продвижения Варгина по службе

На заставке перед тестом фрагмент  удостоверения командира батальона железнодорожной охраны при станции Иркутск Варгина Николая Фёдоровича. Полная версия документа в фондах ГАИО. Интересно, что «ещё, буквально, вчера» – восемнадцатилетний красноармеец был адъютантом при штабе капитана Нестерова, арестовавшего Колчака.
Каждый текст о Варгине я начинаю с того, что коротко (а может и не очень) разъясняю ситуацию, предшествующую событиям излагаемым по факту переданных мной фотографий и документов Варгина Н.Ф. в ГАИО. Это на тот случай, если читатель не знает содержания предыдущих текстов. Итак – 30 января 1920 года, каппелевцы, отступающие от Омска в пешем и конном строю, рвутся освобождать Колчака, арестованного в Иркутске двумя неделями ранее. Железная дорога забита войсками интервентов, и только Колчак, поверивший командующему иноземными войсками Жанену, доехал до Иркутска по ТранСибу вместе с Золотым эшелоном. Но Жанен, неожиданно, передал адмирала мятежникам, поднявшим в декабре 1919 года антиколчаковское восстание. Преследующая каппелевцев большевистская 5-я Армия, разгромившая под Красноярском отступающие к Иркутску колчаковские войска, буквально «дышит им в спину». Преследователи уже приближаются к Тулуну, буквально стирая с лица земли эшелоны и бронепоезда чехов, словенцев, поляков, румын и прочих европейских оккупантов. И, кажется, что нет силы, способной остановить непобедимую и легендарную Красную Армию. В это время, в Иркутске, мятежный гарнизон города объединяется с партизанами Иркутской губернии под руководством полного Георгиевского кавалера Даниила Зверева. Зверев решает зажать каппелевцев между наступающей 5-й Армией и его группой войск Иркутского гарнизона, объединённой с партизанами Новокшонова, Дворянова и Бурлова. Но, зачем? Колчак нужен Ленину, для показательного суда, а каппелевцы рвутся его освобождать. Если Нестеров продержится три дня, то каппелевцам в тыл ударит авангард 5-й Армии. А Зверев уверен, что Нестеров остановит измотанные длительным отступлением колонны белых и предотвратит их продвижение к Иркутску. С этой целью, решено послать два батальона иркутян по железной дороге к станции Зима, а к этим регулярным частям полностью готовы примкнуть зиминские партизаны Новокшонова, и частично балаганские и илимские «лесные братья». Генерал Сыровы (суровый), командующий чехословацким легионом, который официально объявлен в составе Иностранного легиона французской армии, заявляет о нейтралитете и невмешательстве в сражение между белыми и красными. Хотя это подозрительно, так как чехи, в ущерб продвижению своего военного контингента на восток от разъярённой 5-й Армии, предоставляют железную дорогу красным иркутянам для поездки на запад. Это был «сыр в мышеловке». Никаких официальных документов о невмешательстве чехов подписано не было – просто «пожали друг-другу руки». Прибывшими в Зиму иркутянами командует 23-х летний капитан Нестеров, имеющий трёхлетний опыт 1-й Мировой войны. Несмотря на возраст, он талантливый полководец. В предместье Зимы – селе Ухтуй, возводятся снежные окопы протяженностью километров пять, и таким образом отсекается продвижение на Московский Тракт, проходящий через Зиму, и Балаганский тракт к уездному городу Балаганску на берегу Ангары. Штурмует Ухтуйский укрепрайон генерал Бордзиловский и находящиеся под его руководством - полковник Ракитин, руководящий частями, состоящими из коренных жителей Иркутской губернии, и полковник фон Вах, со своими ижевцами и воткинцами. Иркутяне Ракитина знают местность, а подчинённые фон Ваха – это фанатики. Они рабочие Ижевского и Воткинского заводов, вставшие на вооружённую борьбу с коммунистами, чтобы не позволить им национализировать эти предприятия. Им пути назад нет – они держали оборону полгода и нанесли красным большие потери. Но зиминские кавалеристы-партизаны Новокшонова местность знают лучше, а илимские стрелки не знают промаха, и, командир егерьского батальона Дубов, убит. А егеря – это спецназ. Поэтому, к закату дня, чаша весов склоняется в сторону красных. Но не для этого чехи везли Нестерова с регулярными войсками в Зиму. Если до заката красных не победить, то каппелевцы замёрзнут на сорокоградусном морозе. Рядом деревня Мордино, домов тридцать. Где ты разместишь на ночлег под четыре тысячи бойцов? А после смерти Каппеля под Тулуном, командование каппелевцами  принял на себя генерал Войцеховский. Это он возглавил чехословацкий мятеж в Челябинске, а затем ушёл к Колчаку. Но, чехи запомнили его как своего национального героя, и после Гражданской войны приняли его в Чехословацкую армию на генеральскую должность. А тогда, 30 января 1920 года, чехи спасли многие тысячи бойцов армии Войцеховского и ударили в тыл нестеровцам. Но это «видимая часть айсберга». Подводная, для всех интервентов была гораздо важнее, потому что «своя шкура дороже». Казалось, ничто не может остановить лавину 5-й Армии, но это оказалось возможным и без больших потерь среди интервентов. Тысяча двести бойцов Нестерова стали заложниками. Да, после переговоров, их выпустили. Но условия были таковы – 5-я Армия больше не будет вести боевых действий против интервентов и даст им эвакуироваться в порт Владивостока с эшелонами награбленных в России материальных ценностей. Второе условие - 5-я Армия будет продвигаться в сторону Иркутска по мере убытия со станций последних вагонов с интервентами. Но, почему Ленин и Троцкий должны были на это согласиться? А Чехи обязались не выдавать каппелевцам Колчака и, вообще, не вмешиваться в его судьбу.  Не допустить штурма Иркутска армией Войцеховского, с целью освобождения адмирала, а в случае проведения этого штурма, выступить на стороне армии Зверева. И, наконец, передать по описи финансистам РСФСР Золотой эшелон, стоящий в тупике на станции Иркутск под чехословацкой охраной. Как только договорённости были достигнуты и подписаны документы, личный состав пленённых солдат Иркутского гарнизона был выпущен на свободу с оружием и убыл в Балаганск. Но, чтобы командование 5-й Армии не передумало – штаб Нестерова посидел в тюрьме, пока Зиму не покинули, эвакуировавшиеся последними, румыны. Благодаря очерку Николая Варгина, ставшего впоследствии известным советским писателем-историком, мы можем знать, как развивались эти события. Очерк называется «Последние месяцы колчаковщины» и вот цитаты из него, касающиеся пленения и содержания под стражей: «Слышим рожок кавалерийской атаки. Гусары врываются во двор. Командующий успевает уничтожить шифры и часть оперативных документов, передаёт мне большую папку с денежным фондом. Пьяные легионеры бегают по комнатам, выгоняют всех на улицу. Один из работников штаба не успел выйти, и был убит на месте. В первом ряду стоят командиры – Нестеров, Вершинин, ещё кто-то. Мы стараемся быть ближе к командующему. К колонне подъехал на коне высокий полковник, спешился и подошёл к нам. Ему что-то доложили гусары. Полковник велел Нестерову сделать три шага вперёд. Стало тихо, и в это время отчётливо прозвучали удары по лицу. Наконец раздалась команда и нас повели к станции». Пленённый штаб разместили в помещении железнодорожного вокзала. Далее цитата об этом: «Располагаемся на полу в углу и начинаем обсуждать положение. Что заставило нарушить чехословаков соглашение? Каково положение боевых частей группы? Ночью каппелевцы рвались расправиться с нами, никто не уснул до утра». Не всё тут соответствует действительности – из текста очерка следует, будто чехи знали Нестерова в лицо и чешский полковник занялся рукоприкладством, зная того, кто больше всех виноват. Но в ГАИО я обнаружил рецензию на этот очерк эксперта по Гражданской войне в Иркутской губернии самого А.Г. Нестерова, а он пояснил, что этот полковник устроил повальный мордобой, и досталось всем штабным. Косвенно это подтвердил своим очерком и сам Варгин: «Днём появился чехословацкий офицер и стал вызывать Нестерова. Мы сказали, что его здесь нет…». То есть, когда полковник «набил Нестерову морду» - он его опознал, а когда его привели на вокзал, то чехи перестали Нестерова узнавать, или поверили, что он по дороге потерялся. А спрашивать документы было бесполезно – при штурме чехами штаба, их уничтожили. Это подтверждается временным удостоверением Варгина, выданным ему после освобождения из плена в феврале, в Балаганске, и опубликованным мной в предыдущем тексте. Чех, решил ситуацию не усложнять и в цитируемом очерке это выглядит так: «… тогда он потребовал, чтобы один из командиров штаба пошёл с ним по важному делу. Решили послать меня». Ну, а кого? Варгин младший штабной офицер, можно сказать – Нестеров послал его на разведку. Вдруг, да парня не убьют!? А если, действительно, чехи готовы к переговорам, то адъютант будет знать, о чём речь. И «студент» не подвёл: «Идём вдвоём в вагон командира дивизии. Короткий разговор, и всё становится яснее. По словам полковника на нас напали не солдаты его дивизии, а кавалерийская бригада и другие части, только что прибывшие в Зиму с запада. Каппелевское командование требует вашей выдачи. Ему отказано. Иркутск запросил командование чехословацкого корпуса о причинах потери связи с нашей группой. Нам предоставляется возможность разговора по телеграфу с нашим командованием. В заключении командир дивизии просил передать Нестерову соболезнование». Конечно, «это утешило» Нестерова – ему перед строем надавали по лицу, убили штабного офицера, и выдали пленных партизан на казнь каппелевцам (они ведь не комбатанты). Ну, украли у него победу и пропустили каппелевцев на Иркутск – это же всё ерунда. Как ни будь обойдётся. Конечно же, полковник тут не причём – это всё приезжие, а он не виноват. Да и, кулаки он распускал не со зла – так получилось… А чем ещё можно было утешить Нестерова? Ну, кое-что нашлось – ему предоставили телеграф, для связи с Иркутском: «По телеграфу Нестеров сообщает в Иркутск сложившуюся обстановку, и спрашивает что делать, когда мы будем освобождены. Иркутск ответил: Действовать в зависимости от обстановки. Бить по тылам колчаковцев. Мы не знали, что как раз в эти дни через Зиму из Иркутска проезжала, навстречу Красной Армии, смешанная делегация представителей иркутского Ревкома и чехословаков. Она ехала для заключения перемирия и соглашения о порядке эвакуации чехословаков из Сибири». Соболезнование полковника оказалось формальным и штаб Нестерова, так и остался за решёткой, «до лучших времён». Со слов Варгина мы знаем подробности: «К нашему вагону часто подходили железнодорожники и сообщали новости. Так мы узнали, что каппелевцы уже ушли из Зимы, что наши бойцы освобождены чехословаками и направились в Балаганск. Из Иркутска дано распоряжение – чехословаков не трогать и дать им возможность беспрепятственно уйти на восток. Чехословаки перестали разрушать железную дорогу, и 88 бригада двинулась к Зиме. Здесь она будет ждать, пока арьергард отойдет до следующего железнодорожного депо. Тогда бригада пойдёт дальше». Помянул Варгин и Войцеховского не добрым словом: «Помнится, мне ещё раз пришлось сопровождать командующего в чехословацкий штаб. Когда мы были там, из купе командира дивизии вышел колчаковский генерал, явно чем-то не довольный и посмотревший в нашу сторону. Позже нам сообщили, что это был Войцеховский, командовавший остатками колчаковской армии. Генерал просил передать ему наши эшелоны для отправки своих войск по железной дороге, но получил отказ. Колчаковцам пришлось снова двигаться походным порядком». Варгин прокомментировал и долгожданное освобождение из иноземной неволи: «Нам было сказано, что мы свободны. Через час мы были уже у надёжных товарищей. Решили двигаться на поиск наших частей. На другой день, мы на нескольких подводах поехали к Балаганску, находящемуся верстах в девяноста к северу от железной дороги. Перед отъездом отдали последний долг нашим погибшим товарищам. У кладбища было сложено около шестисот тел бойцов и местных жителей, жертв каппелевских зверств. Хоронили их после нашего отъезда. В Балаганске, небольшом городке на левом берегу Ангары, в это время всеми советскими частями командовал Буров – член Черемховского Ревкома. Здесь оказались и наши части отступившие от Зимы». Казалось бы, к удостоверению, размещённому над текстом, вся моя писанина не имеет никакого отношения. Но, по цитатам можно понять, что младший офицер штаба, изначально подвергал себя смертельной опасности, идя на первые переговоры с чешским командованием. Он, тогда, официально был за главного от командования Восточно-Сибирской Советской Армии. А что было на уме у чехов – никто не знал. Затем, когда Нестеров «вышел из тени», Варгин сопровождал его на следующие раунды переговоров. То есть – занимался дипломатической деятельностью. И вот результат - он над этим текстом. Новое удостоверение Варгина означает, что адъютант Нестерова, до сражения не имеющий в подчинении никого, по прибытии в Иркутск в феврале 1920 года, назначен командиром батальона железнодорожной охраны. А батальон – это минимум триста бойцов, а максимум переваливает за восемьсот. А комбату - восемнадцать лет от роду! Но это ещё не всё – я завершу свой текст цитатой из его очерка: «Батальон, которым я стал командовать, нёс охрану особо важных объектов. Одна из рот охраняла поезд с золотым запасом, стоявший в тупике на станции Иркутск».