Его берегли с древнейших времен!

Друзья!
Из Сети

"Речной бобр — самый крупный представитель грызунов: длина его тела
несколько более метра, хвост взрослой особи достигает 30 см, средний вес
составляет 18-20 кг. Ранее был широко распространён в европейских лесах, и в
значительно большем количестве видов. Бобр замечательно приспособлен к
водной среде, легко и быстро плавает, прекрасно ныряет, но на суше он
беспомощен, особенно если застигнут врасплох. Убить этого зверя охотнику не
составляло труда. Именно по этой причине промысел на бобров регулировался с
древнейших времен.
Основные значения: прилежание, трудолюбие, мастеровитость; воздержанность,
аскетизм, целомудрие (христианство); бдительность.
Работягу бобра уважали за хитрость и мудрость в хозяйственных делах. Из-за
способности жить на поверхности, а работать под водой животным
приписывалась связь между мирами живых и умерших. Любопытно, что народы,
живущие на равнинах, почитающие это существо, нередко давали названия и
поклонялись камням. Например, Белый Алтай- камень или золотой – озеро
Иткуль, служившее входом в мир мертвых".https://vk.com/id288116729.
...Други!

Есть прекрасная книга:"В.Н. Скалон. Речные бобры Северной Азии. Издательство Московского общества испытателей
природы. Москва. 1951". Она представлена  на сайте Зооинженерного факультета МСХА.
Вот интересная статья оттуда:

"Кондо-Сосвинский очаг бобра.
Единственным более или менее изученным очагом бобра в Азии является кондо-сосвинское его местообитание. Оно же, насколько можно судить, должно быть признано и самым крупным если не в смысле поголовья, то в отношении площади. Естественно, что в нашем исследовании мы должны уделить ему самое пристальное внимание.

В конце 1938 г. мне случилось занять место заведующего Научной частью Кондо-Сосвинского государственного заповедника, созданного главным образом для охраны бобров.

Не имея ранее соприкосновения с этими замечательными грызунами, я с тем большим интересом принял указанную должность. Мне казалось несомненным, что заповедник, организованный за десять слишком лет до моего поступления, успел сделать многое и многое в познании основного объекта своей охраны. К сожалению, пришлось разочароваться. Несмотря на то, что в заповеднике ряд лет работали специалисты по бобру и тема эта стояла в плане работ от начала, не удалось обнаружить ничего, что свидетельствовало бы об успехе этих начинаний. Пришлось браться за дело самому, начиная от составления первоначальной программы работ (какой не оказалось вовсе) и усиленного руководства исполнителем темы, а затем, по выяснении бесполезности усилий, в порядке личной ее разработки.

Кто же и в какой степени занимался до сих пор бобрами кондо-сосвинского, очага?

Поляков Иван Семенович. Зоолог. В 1876 г., во время работы в долине р. Оби, обратил внимание на сбор сведений о бобрах в бассейне рек Конды и М. Сосвы. В. стремлении достать бобра для Академии наук, он специально, хотя и безуспешно, посылал людей на его промысел. Первый доставил в научные организации шкурки кондо-сосвинских бобров (работы И. С. Полякова, см. 262, 263 и о нем Ф. П. Кеппен, 137, стр. 854).

Носилов Константин Дмитриевич. Путешественник, беллетрист и естествоиспытатель. В течение ряда лет странствовал по Тобольскому северу. В 1888 г. организовал добычу для научной цели шкурки бобра на р. Лепле. В 1890 г., вместе с П. Инфантьевым (118), совершил специальную поездку на р. Конду с целью добыть бобра для зоологического съезда. Вывезенный им спиртовый экземпляр послужил впоследствии типом для описания Castor fiber pohloi Serebrennikov (312). Собранный К. Д. Носиловым «громаднейший материал» (224) по бобру и всё фотографии остались, к сожалению, неопубликованными и находятся неизвестно где. Отметим, что этот исследователь подвергся многим незаслуженным нареканиям со стороны тех, кто сомневался в подлинности его сведений о бобре, которые вызвали целую полемику в печати (см. С. А. Бутурлин, 54, 55; Н. Кишенский, 1(39; К. Д. Носилов. 225, 224). Весной 1940 г., проживая в п. Арантур, я собрал от старожилов сведения, подтверждающие то, что говорят К. Д. Носнлов и П. Инфантьев об их пребывания в Арантуре, собирании материалов и коллекций (см. кроме указанных работ К. Д. Носилова, 226, 227, о нем Ф. П. Кеппен, 137, стр. 355, 257).

Сенкевич Э. И. Врач и натуралист. В 1908 г. работал на р. Конде по специальности, попутно изучая фауну и население. По бобру сделал немного, так как ему не удалось победить скрытности аборигенов. От очевидцев и участников я слышал рассказ о том, как местные охотники «прокатили» Э. И. Сенкевича по р. Ессу, ухитрившись не показать ему ни одного из бобровых поселений (из работ Э. И. Сенкевича, см. 305, 306).

Кожевников Г. А. (см. 149, 150) и Шилингер Ф. (392). Им принадлежит часть первой серьезной постановки вопроса об организации заповедника для охраны кондо-сосвинских бобров.

Васильев Василий Владимирович. Моторист-механик, работавший в Тобольске охотоведом, а затем ряд лет заведывавший Северо-Уральским (позднее Кондо-Сосвинским) заповедником. В 1927—1928 гг. был послан для обследования Кондо-Сосвинского местообитания бобров, которое до известной степени и выявил С 1927 по 1940 г. несколько раз посетил речки, обитаемые бобрами. По собственному утверждению (анкетные и отчетные сведения в делах заповедника) «более 8 лет работал по биологии и экологии бобра», но никаких научно-значимых сведений о бобре, принадлежащих трудам В. В. Васильева, в делах заповедника обнаружить не удалось (см. В. В. Васильев, 59, 60 и о нем 65, 85, 161, 162 и др.).

Овсянкин Маркел Михайлович. Зверовод и охотовед-практик. В заповеднике работал с 1932 ,г. Отлично изучил территорию заповедника, лично пройдя почти все бобровые речки. М. М. Овсянкин фактически осуществлял все мероприятия по бобрам в заповеднике и, как показала проверка, большая часть имевшихся сведений об этих животных была собрана именно им, причем авторство его как правило не оговаривалось. Автору этих строк М. М. Овсянкин сообщил ряд интересных данных.

Коряков Борис Фокич. Зоолог. В 1935—1936 гг. успешно работал в заповеднике по соболю. Обследовал бобровые речки, причем составил хорошую карту одной из главнейших, а именно р. Есса. Собрал некоторые сведения о бобрах, оставшиеся разрозненными. Авторство Б. Ф. Корякова также обычно не оговаривалось авторами рукописей, просмотренных в архиве заповедника.

Георгиевская Зоя Ивановна. Зоолог, специалист по бобрам. В заповеднике работала с 1937 г. только по одной теме; ежегодно большую часть времени проводила на полевых работах. Летом 1940 г. установила исчезновение бобров из бассейна р. Онжаса, которое явилось следствием бесхозяйственного отношения к ним в прошлом; это можно отметить как существенное ее достижение. За исключением сказанного, (научные результаты работ З. И. Георгиевской неизвестны, так как в печати ничего лично ей принадлежащего пока не появилось, а в делах заповедника никаких научно-значимых материалов, собранных ею, не обнаружено.

Жбанов Евгений Сергеевич. Охотовед. Ряд лет работал в бассейне р. Конды, а в 1940 г. на р. Тапсуе. Глубоко изучил промысловую фауну местности, особое внимание уделяя бобру и соболю. Собрал много интересных и новых сведений о бобрах, частично изложенных в отчетах. Автору настоящих строк сообщил много существенных данных.

С глубоким сожалением я должен отметить, что этого замечательного натуралиста-самородка нет более в живых. Призванный во время войны в армию, он с конца 1941 г. беспрерывно находился на передовых позициях и, награжденный многими орденами за доблесть, безвременно погиб при взятии Кенигсберга, оставив по себе наилучшую память у всех, кто его знал.

Раевский Вадим Вадимович. Охотовед-практик. В заповеднике работал в 1934 г., а затем с 1938 г. по соболю. Принимал участие в обследовании бобров, о чем имеются отчеты.

Самарин Яков Федорович. Директор заповедника с 1939 г. Осенью 1940 г. учитывал бобров на р. Есс. Доставил неопровержимые данные об исконно процветавшем в заповеднике браконьерстве и падении поголовья бобров и сделал ряд биологических наблюдений, изложенных в отчете.

Скалон Василий Николаевич. Зоолог. Заведывал научной частью заповедника с декабря 1938 г. по июль 1941 г. В отношении бобров сделал следующее: составил первую в заповеднике программу работ по бобру и непосредственно руководил темой; составил анкету по былому распространению бобра, рассылка которой дала много интересных сведений. Лично работал по бобрам летом н осенью 1940 г. в бассейне р. М. Сосвы и на р. Конде в 1941 г., обследовав ряд бобровых речек. Дал первое соответствующее истине заключение о состоянии бобрового поголовья, сделанное на основании анализа всех имевшихся материалов.

Литература. Печатные источники о кондо-сосвинских бобрах заключаются в небольших заметках, рассыпанных главным образом в охотничьих журналах и собранных в прилагаемом списке использованной литературы. Заметки эти посвящены только самому наличию и распространению бобра, биологические сведения самые краткие можно найти только в книге С. А. Куклина (178, стр. 104—108). Не опубликовано никаких данных о роли бобра в жизни местного населения, которая, как увидим ниже, весьма существенна. Перечисленные заметки странным образом относятся ко времени организации и первых лет существования заповедника, за ряд же последних лет вопрос этот, как и вообще работа заповедника, в печати не освещался (за исключением 162, 297, 323).

Рукописи. Бедность печатных источников заставляет с особенным вниманием от нестись к рукописям о бобрах, имеющимся в архиве заповедника. Этот фонд исчерпывается следующим:

1. «Речные бобры и соболи в Кондо-Сосвинском государственном заповеднике». Хранится в виде верстки, объемом в 96 страниц. Как видно из предисловия, этот труд, подписанный В. В. Васильевым, В. В. Раевским и З. И. Георгиевской, есть не что иное, как разработка соответствующих глав из большой рукописи В. В. Васильева о заповеднике (название рукописи, содержание, объем, время приготовления и местонахождение таковой не указано). Доля З. И. Георгиевской оговорена как участие в главе о бобрах. Ввиду того, что в основу суждения о бобрах положено ошибочное утверждение о «стабилизации» стада и спорные суждения о причинах сохранности бобров, относиться к этому груду приходится с сугубой осторожностью. Если же учесть, что главным источником работы послужили опросные сведения главным образом ныне живущих лиц, оказалось гораздо более надежным отказаться от пользования этой рукописью, обратившись в меру необходимости к непосредственным опросам жителей, что и было сделано.

2. «План заповедного хозяйства К.-С. гос. заповедника, 1940 г. В. В. Васильев». «Общее описание заповедника» (88 стр.). В этой рукописи автор, вне связи с темой, пространно излагает разные сведения о бобрах. За исключением описания промысла, сделанного со слов других, это переложение всего, что есть в рукописи № 1, почему интереса не представляет.

3. «Отчет по теме «Результаты акклиматизации ондатры на р. М. Сосве. в пределах К.-С. государственного заповедника», стр. 166, 1941 г. В. В. Васильев». Эта объемистая рукопись не имеет прямого отношения к данному обзору, но так как среди загружающего этот отчет постороннего материала весьма много места уделено бобрам, приходится упомянуть и этот источник. Впрочем, все эти данные есть переложение упомянутых выше рукописей и не имеют никакого самостоятельного значения. Отметим только решительные высказывания автора о том, что со стороны ондатры не грозит никакой опасности бобру, о чем подробнее скажем ниже.

Иных рукописей, касающихся интересующего нас предмета, в архиве заповедника нет.

Ведомственные материалы. В первую очередь представлены в заповеднике делом «Бобры». За прошлые годы оно заполнено бесчисленными «актами» и мелочной перепиской, но в нем совершенно отсутствуют такие основные этапы работы, как программа работ, отчеты по отловам, по «питомнику» и другим «биотехническим мероприятиям» по бобрам за прошлые годы. Отчеты о самых работах бессодержательны, так как заполнены описанием только самого процесса работы и не дают даже запаса фактов. Единственное исключение представляет маленький (на 1,5 странички) отчет З. И. Георгиевской о поездке на р. Онжас и сводные материалы по учету бобров осенью 1940 г. (на 123 стр.), которые только и возможно было использовать для настоящей работы.

Коллекции разного рода, посвященные бобру, равно как сколько-нибудь интересные фотографии отсутствовали. Где находятся материалы «многолетних работ по бобру», о которых в каждом годовом отчете заповедника неукоснительно упоминалось, осталось мне неизвестным.

Из материалов других ведомств мне удалось воспользоваться только отдельными главами интересного отчета Е. С. Жбанова, которые любезно прислал мне автор, и отчетами по учету бобра, выпущенного на р. Демьянке, которые я просмотрел в Омской областной конторе Заготживсырья.

Опросные данные. Сравнительная скудность личных наблюдений, естественная при недостатке времени и попутности работы, и полная ненадежность материалов заповедника заставили обратить особое внимание на сбор опросных данных. При этом наиболее ценные сведения я получил от Е. С. Жбанова, собравшего по моей просьбе материал по культу бобра по предложенной анкете, кое-что интересное я узнал от М. М. Овсянкина, Д. В. Данилюка, В. П. Сидорова, а из промышленников наиболее интересное от И. П. Езнна, И. П. Сускинова, Ф. Д. Чекатова, А. Н. Путилова. Всем помогавшим моей работе лицам я приношу свою искреннюю благодарность.
Общие замечания

Как видно из приведенных сведений, известный издавна Кондо-Сосвинский очаг только в 1924 г. по инициативе Г. А. Кожевникова привлек внимание государства. После предварительных, поверхностных обследований центральная часть очага с 1929 г. была объявлена полным государственным заповедником, предусматривающим совершенную неприкосновенность всего в нем находящегося. Кроме того, широкая полоса вокруг заповедника, включающая почти все существующие бобровые гнезда, была отведена под охотничьи хозяйства, которые должны были, между прочим, и охранять бобров.

    Нужно сказать, что охотничьи хозяйства эти, позднее называвшиеся производственно-охотничьими станциями, по бобру не сделали решительно ничего и вообще почти не оправдали возлагавшихся на них ожиданий.

Наконец, 1 ноября 1934 г. ВЦИК принял постановление, которым заповедник был объявлен имеющим общегосударственное значение. Внутри заповедника охрана, изучение и забота о бобрах были вменены в обязанность ряда лиц, в том числе квалифицированных специалистов, по многу лет живших в заповеднике. Казалось бы, к нашему времени можно было бы иметь исчерпывающие сведения о сибирских бобрах. Однако, увы, как было уже сказано ранее, наши сведения по данному вопросу за прошлое время более чем скудны. Материалы малы и поверхностны. Поэтому и при настоящем предварительном описании очага приходится опираться только на личные наблюдения и опросы, при всем сознании их неполноты.

При составлении краткого физико-географического очерка часть материалов была взята из работы Я. Ф. Самарина и В. Н. Скалона (297) и материалов: В. Н. Скалона и В. В. Раевского «Список млекопитающих северной части К.-С. государственного заповедника», 1940 г.; В. Н. Скалона и М. П. Тарунина «Список птиц северной части К.-С. государственного заповедника», 1940 г. и В. Н. Скалона «Экологические наблюдения над птицами Кондо-Сосвинского государственного заповедника», 1941 г.
Границы очага

Весь очаг целиком лежит в пределах Западносибирской низменности, в бассейне рек Оби и Иртыша, точнее в левобережье этих рек, с юга в верхней части р. Конды, притока р. Иртыша, с запада — р. Тапсуя, притока р. Б. Сосвы, с севера — р. М. Сосвы, притока той же р. Сосвы, с востока — р. Нягн-Егана, притока р. Оби. Площадь его определяется 2 000 000 га, причем центральная часть занята заповедником с площадью в 800 000 га.

    Все приводимые цифры даются грубо приблизительно. Дело в том, что территория очага не имеет астрономических пунктов и точной карты. Насколько мало исследован сам заповедник, показывает факт нахождения на нем еще в 1940 г. неизвестной руководству р. Худима. Лично я в 1941 г. обнаружил на Конде между реками Ессом и Ухом не нанесенное на каргу большое, третье в заповеднике озеро Туртас-Тур, нанес на карту неизвестный дотоле значительный исток важнейшей бобровой р. Нюруха и т. д.

Координаты очага примерно таковы: на севере верхнее течение р. Пунги 62°40; с. ш. и восточнее нижнее течение р. Сода-Еган 62°30; в. д. На востоке р. Пидым, приток р. Нягн-Егана 62° с. ш. и 65° в. д. На юге и юго-востоке р. Сульть-Я, впадающей в р. Турсунтский Туман на р. Конде 60°35; с. ш. и 44° в. д. и на самой р. Конде Печерахский завал, близ впадения истока оз. Арантур 61° с. ш. и 63°30; в. д. На юго-западе р. Егогьи, приток р. Конды 61°20; с. ш. и 65° в. д. На западе низовья р. Ворьи, притока р. Тапсуя 62°15; с. ш. и 61°30; в. д.

Границы заповедника внутри очага определяются на севере р. М. Соевой от истоков до ручья Ем-Ердын-Соим, впадающего оправа ниже устья Ем-Егана с востока, по нему к югу и водоразделом рек Ем-Егана и Сода-Егана, а затем р. Муломьи притока р. Конды до верховьев этой последней. Р. Конда от истоков и до устья р. Есса. Западная граница — течение р. Есса до верховьев и от последних на исток р. М. Сосвы.
Краткий физико-географический очерк

Рельеф. Как известно, Западносибирская низменность отличается почти полной равнинностью, при общем уклоне к северу, с большой пониженностью водоразделов. Центр нашего очага — водораздел рек Конды и М. Сосвы — есть едва ли не самый изрезанный участок этой страны. Особенно заметными, превышающими кое-где высоту 50 м, увалами отличается северная, М.-Сосвинская его половина. В остальном территория имеет обычный для страны характер.

Орошение. Водоемами очаг чрезвычайно обилен. Сеть речек многочисленна, и те из них, которые обитаются бобрами, будут нами рассмотрены ниже с возможной тщательностью. Озера, повсеместно разбросанные на периферии, редки в центре очага. На территории самого заповедника, не считая приречных озерков и стариц, можно отметить только Усть-Тор и Ессте-Тор в верховьях р. Есса, Емун-Тор близ верховья р. М. Сосвы и упомянутый выше Туртас-Тур. Из прилежащих озерных систем наибольшее значение имеют так называемые «туманы» на р. Кондо, — это огромные озерообразные расширения речного русла, характерные для этого бассейна. Роль их в водном режиме данной системы очень велика, так как они представляют собою весьма емкие вместилища, регулирующие сток и поддерживающие уровень воды. В целом режим водоемов очага неизвестен. Отметим только наличие замора, охватывающего большинство рек кроме истоков. Для большинства рек характерны узкие долины, как правило наиболее рельефные в истоках. Явно выраженные террасы обычно отсутствуют. Русла рек не однородны. Правые притоки р. М. Сосвы в верховьях, а особенно она сама, отличаются галечниковыми перекатами, обилием живцов и быстротою течения. Притоки р. Конды, наоборот, имеют характер равнинных речек. Весьма существенное значение для бобров и водной фауны в целом имеет наличие множества лесных завалов по всем речкам. Совершенно свободна от них только р. М. Сосва, кроме самого верхнего ее течения. На р. Конде, напротив, завалы отличаются особой мощностью и так стары, что на некоторых уже вырос лес. За исключением очень немногих, реки очага берут начало в болотах, причем из некоторых болот вытекают реки противоположных систем. В самом истоке долина иногда начинается резкой складкой и наклоном рельефа, а потом долина выравнивается. На большом протяжении, тем более в верхнем течении, берега рек сильно заболочены, их покрывает так называемая «согра», кочковатое, кустарниковое или покрытое березником болото, с возвышенными островками, одетыми, хвойными деревьями. За ними следует полоса прибрежной черни — ельников, пихтачей, смешанного леса, иногда смененного вследствие пожаров березниками или участками бурьянов и большетравья. В некоторых случаях реки следуют высоким увалам, покрытым чистыми борами. При этом русло обычно отделяется от боров полоской, заросшей чернью и кустами, но местами эта кромка исчезает, и образуются большие песчаные и глинистые яры, обнажения которых позволяют судить о строении увалов. Заливных лугов в поймах рек весьма мало, они распространены лишь на периферии очага. Отметим только луговые участки в устье р. Уха, имеющие специальный интерес. Для Конды и М. Сосвы характерно образование многочисленных стариц и озерков.

Почвы. В пределах очага почвы не подвергались изучению. Можно только сказать, что территория лежит в полосе подзолисто-болотных почв, широко развитых в Западносибирской низменности. Хорошо представлены пески, из которых с примесью гальки сложены увалы.

Климат. Как и по другим отраслям знания, изучение климата заповедника в прошлом отсутствовало. В соседстве с ним функционировала одно время метеостанция в Шухтункурте, но так как на ней работали случайные люди, к данным ее нужно относиться с большой осторожностью.

В целом климат должно признать резко континентальным. Холодная сырая весна с возвратом холодов до —15° и снегопадами, случающимися до конца мая. Жаркое, короткое лето. Ясная, часто затяжная осень, с первыми заморозками в августе и первым снегом в сентябре. Долгая снежная и холодная зима, с падением температуры ниже 50°. Сжатый вегетационный период, долгий зимний сон — вот характеристика природы очага.

Растительность. Если посмотреть на карту флоры Омской области (например 303), то окажется, что территория очага относится к наименее исследованной части. И действительно, изучение его растительности начато только летом 1941 г.

Таким образом мы можем сказать по данному вопросу очень немногое.

Согласно принятому в ботанике делению, интересующая нас местность лежит на границе между полосами пихтовой и кедровой тайги, лесоболотной зоны. Подавляющая часть площади покрыта лесом. На периферии лес уступает значительное место болотам, в частности чистым, водораздельного типа, которых мало в центральной части очага. Характерно, что зональность насаждений здесь (как и повсюду, пожалуй, в сибирской тайге) в сильнейшей степени нарушена пожарами. Гари настолько распространены, что тайга в целом есть лишь система того или иного возраста возобновлений по гари, а негоревшие, сохранившие первоначальный характер участки чрезвычайно редки. В большинстве же случаев налицо повторные, неоднократные выгорания, если не пагубные «верховые», то менее страшные «низовые». Таким образом о первоначальной физиономии сибирской тайги мы можем только догадываться. В то же время нельзя не отметить, что мы присутствуем при развитии великого прогресса возобновления тайги. Предоставленная искони сама себе, подвергаясь за последнее, главным образом, полустолетие старого строя беспощадному натиску со стороны пришлого, растущего населения, железных дорог и промышленности, тайга с первых лет советской власти была взята под надзор и охрану. Если в течение ряда лет это было малодейственно, а в глуши чисто номинально, то сейчас повсюду осуществляется, и лесным пожарам объявлена решительная война. Мало обновляясь, все более зарастают гари, движется своим чередом естественная смена растительности, причем, разумеется, сокращаются площади промежуточных насаждений. Из последних подчеркнем большое в нашем вопросе значение березников.

На территории очага можно выделить следующие типы лесов. Боры-беломошники, характерные для увалов, а в бассейне р. Конды занимающие огромную площадь; по р. М. Сосве они распространены только в верховьях. Боры-зеленомошники, разнообразные по своему составу; они занимают более увлажненные участки. К последним, через ряд переходов, примыкают смешанные леса, с обычным кустарниковым подседом из ольхи, рябины и пр. Чистые кедрачи не имеют большого распространения; обычно это острова по болотам, но встречаются и материковые насаждения кедра. Ельники представлены материковыми, мшистыми и приречными, расположенными по гривам насаждениями. Для последних характерно часто полное отсутствие подседа и даже травяного покрова. В приречной полосе не редкость чистые пихтачи, но обычно эта порода представляет примесь, так же как и лиственница. Чистые березняки, распространенные местами широко, есть следствие гарей. Осина в очаге редка и более свойственна южной части; наиболее обильно произрастает она по р. Ухе. Из кустарников специальный интерес имеют для нас свойственные приречным насаждениям, а из них на первом месте тальники. Нужно сказать, что запасы таковых в общем очень невелики, и участки, занятые ими, ограничены. Более широко распространена черемуха, характерная, впрочем, больше для берегов крупных речек. Смородина, рябина, жимолость, можжевельник, малина, шиповник — чаще всего свойственны молодым гарям. Особая группа насаждений — это «рямы», наиболее часто сосновые и реже березовые угнетенные поросли по моховым болотам, имеющие широкое распространение, особенно на периферии очага. К ним близко стоят и обширные «ерники» — заросли полярной березки разных видов, встречающихся на различных угодьях.

Болота очага, которые, как сказано, в основном приурочены к периферии, можно подразделить на моховые, рямовые и чистые, ровные и кочковатые, и травянистые осоковые и пушицевые. Местами травянистые болота делят площадь с моховыми; отчасти они представлены лайдами.

Фауна. Более или менее изученной частью природы очага может считаться только фауна позвоночных, по которой за последние два-три года сделано многое. Из беспозвоночных же изучались только эктопаразиты млекопитающих, которые хоть и полно разработаны, но нас в данное время не интересуют. Позвоночные очага представляют вполне характерный для западносибирской тайги комплекс форм, в целом отличающийся тем, что в результате той или иной десятилетней охраны оказались Сглаженными столь заметные повсюду следы хищнического истребления ценных видов. Здесь весьма многочисленен соболь. Изобилен лось, а олень, особенно в южной части, встречается в массах. Из форм, нас интересующих, специально отметим выдру, редкую, но встречающуюся по всем рыбным речкам. Вновь заселены ондатра и американская Йорка, о которых мы будем говорить позднее. Повсеместно распространены росомаха и медведь, могущие быть опасными бобрам. В остальном мы отсылаем интересующихся к указанным выше рукописям и опубликованным работам о фауне Кондо-Сосвинского заповедника".https://www.activestudy.info/.
...Большое спасибо всем советским и российским учёным-природолюбам!
Вл.Назаров
*********


НА СЛУЖБЕ ПРИРОДЕ И НАУКЕ

Документальная повесть о Кондо-Сосвинском боброво-соболином заповеднике и о людях, которые
там работали.

ЭПИЛОГ
И сей день не без завтрашнего!
В. Даль

Недавно довелось мне быть на довольно торжественном мероприятии: в
Государственной думе проводились “Дни Ханты-Мансийского округа”
(несолько раньше они проходили и во Всероссийском Выставочном Центре).
Можно было там отведать копченого муксуна, увидеть берестяные изделия и
разные вышивки с берегов Конды и Казыма, но все-таки больше всего места
на стеллажах и столах занимали книги, вышедшие в свет не только в самом
Ханты-Мансийске, но и в Сургуте, Нижневартовске, Советском и других
районных центрах, превращающихся из некогда захудалых поселков в
просторные и благоустроенные города, соединенные железнодорожными
магистралями со всей Россией. Среди многих красочных книг, альбомов и
буклетов (были там книги и альбомы о заповедниках “Малая Сосьва” и
“Юганский”, о нескольких природных парках ХМАО) мое внимание привлекло хорошо оформленное
издание трудов Первой Всероссийской научно-практической конференции, состоявшейся в Нижневартовске
в ноябре 2000 года. Название книги вполне соответствует духу и проблематике нашего времени:
“Исследования эколого-географических проблем природопользования для обеспечения территориальной
организации и устойчивости развития нефтегазоносных регионов России (теория, методы, практика)”. Она
выпущена в свет под грифами Администрации Ханты-Мансийского округа, Российской академии
естественных наук, Нижневартовского пединститута, ДЗАО “НижневартовскНИПИнефть”, Института
природопользования NDI.Ltd, Института оптики и атмосферы СО РАН и посвящается 70-й годовщине
округа.
Да, Кондо-Сосвинский заповедник, о котором мы поведали читателям, жил и действовал в иной стране, в
другой исторической эре, хотя промежуток между этими эпохами весьма краток. В подтверждение этого,
приведем отрывок из отчета В.В.Васильева из его обследований 1927 года.
“До сего времени все торгующие организации заинтересованы в получении от инородцев только пушнины и
сырья, совершенно не обращая внимания на возможность сбыта, могущего быть весьма рентабельным,
кустарных изделий, изготовляемых тузнаселением из того же сырья и отбросов пушного промысла. Многие
изделия по выработке и прочности незаменимы, а по художественному выполнению совершенно
оригинальны и, несомненно, исправленные в известную сторону рынком, будут иметь прочный постоянный
сбыт, вплоть до заграничных рынков, где из предметов первой необходимости перейдут в разряд предметов
роскоши (расшитые меховые женские шубы-хан-женсахи, покроя манто). Налаженный сбыт кустарных
изделий в значительной степени и в первую очередь улучшит экономическое положение Севера. Как на
пример, укажу на выделку птичьих мехов малососвинскими остячками и тапсуйскими вогулками. В
настоящее время по бассейну рек Малой Сосвы, Тапсуя и Воръегана производится промысел черной утки
(турпана), специально пленками /т.е. растянутыми сетями - Ф.Ш./. Запретить этот промысел туземному
населению при его нынешнем экономическом положении мы не имеем нравственного права. За весну
пленками добывается от 100 до 300 голов уток (на семью). Обычно для продажи утки выщипываются и
черный пух сдается по цене 6р.50 к за фунт, белый - по 1р 20к. Для получения 1 фунта черного пуха
необходимо выщипать 40-60 уток, тогда как из этого же количества шкурок выходит полный мех на шубу,
которую носят туземцы. Мех этот, по удалению пера, служит до 15-20 лет и стоит на месте 12-16 р., а на
городском рынке всегда будет стоить вдвое. Мех из серой утки можно приобрести за 6-8 р. Вообще труд у
инородцев расценивается очень низко. Прочные и красивые меха набирают из голов и шеек хохлатой
чернеди, гоголя и гагары. Мех, собранный из шкурок поганок, по красоте может конкурировать с лучшими
пушными мехами. На изделия из отбросов зверового промысла укажу на меха из собольих и беличьих лапок
и на меха из оленьих и лосиных ушей. Бисерными вышивками остячки славятся давно, а узорчатые коврики
(тапы) из осоки могут служить оригинальным украшением где угодно” /20/.
...Нет, не смогли конкурировать коврики из оленьих ушей или осоки с нефтью и газом; давно уже “живых
коней обогнала стальная конница”... Не только изделия из “птичьего меха”, но даже шкуры соболей и
бобров теряют былую значимость, пушнина уже не является тем “мягким золотом”, каким была прежде. Во-
первых, усилиями охотоведов почти по всей России расселены теперь европейские бобры, во вторых,
“волшебница-химия” со своей синтетикой подорвала значимость пушного дела и охотпромысла.
Но все это не дает нам права смотреть на прошлое свысока или забывать о нем. Нельзя ограничиваться и
теми штампами, которые привычно кочуют из одной книги в другую. Кондо-Сосвинский заповедник не
светоч науки, а живая жизнь людей на определенном этапе нашего общества, моей же задачей было
добросовестно показать, что с ними происходило на самом деле. Исполнив это в меру слабых сил своих,
сообщу теперь и то, что мне известно о судьбах героев этого повествования.
Василий Николаевич Скалон, защитив в 1946 г. докторскую
диссертацию по бобрам Сибири, стал организатором отделения
(позднее - факультета) охотоведения, созданного в Иркутском
сельскохозяйственном институте в 1951 г., и занимался там
преподавательской и научной работой до 1975 г., когда переехал в
город Кемерово, где скончался 2 февраля 1976 г. В 1962-1968 гг. он
возглавлял кафедру зоологии в Казахском педагогическом институте
(г.Алма-Ата). Скалон уделял много внимания не только охотоведению,
но и охране природы (в частности - в зоне строительства Байкало-
Амурской магистрали), активно участвовал в борьбе за
восстановление заповедника на Малой Сосьве, опубликовал много
научных трудов. Его бывшая жена, Ольга Ивановна (он разошелся с
ней вскоре после отъезда из заповедника), тоже стала доктором биологических наук и работала в
Ставропольском отделении Всесоюзного Института Микробиологии (скончалась в 1990 г.). Старшая дочь
их, Ольга Васильевна, также была зоологом и охотоведом (она училась в Иркутском университете, как и
вдова В.Н. Скалона, Татьяна Николаевна Гагина, ныне профессор Кемеровского университета). Ольга
Васильевна выпускала европейских бобров в Иркутской области (Шиткинский и Качугский районы),
некоторые ее материалы включены в отцовскую монографию; умерла она в 1991 г. в Туле. Огромный
личный архив В.Н.Скалона частично был им сдан при переезде в Кемерово в Иркутский госархив, но
основная его часть находится у Т.Н.Гагиной и младшего сына Николая Васильевича (недавно он тоже стал
доктором наук) в Кемерове. К столетию со дня рождения Василия Николаевича (2003 г.) они готовят книгу о
нем, а Иркутская сельхозакадемия (бывший ИСХИ) намечает проведение конференции, посвященной
памяти этого выдающегося ученого. Борис Фокич Коряков умер на рубеже 1970-80-х гг, а его брат, писатель
Олег Фокич, еще ранее, вскоре после наших встреч в Москве в 1971 г.
Е.В.Дорогостайская и К.В.Гарновский, как мы помним, переехали в Ильменский
заповедник, где их жизненные пути на недолгое время разошлись. Импульсивная
Евгения Витальевна влюбилась в какого-то молодого сотрудника, но их счастье
было коротким, и вскоре они расстались. Дорогостайская переехала с Урала сперва в
Жигулевский заповедник, а затем в Дарвинский, после чего вернулась в Ленинград,
где снова сошлась с кротким Кронидом Всеволодовичем. Он еще на Урале стал
писать свои воспоминания о детстве и юности (недавно они были частично
опубликованы - 35), оба они работали в Лениграде как ботаники, но Гарновский
практически прекратил научную деятельность, Дорогостайская же проявила
большую активность, защитила кандидатскую диссертацию о сорных растениях
Крайнего Севера /41/, который она изъездила вдоль и поперек, не раз бывала она и
за рубежом, написала много статей о своем отце и его заслугах в деле изучения
Байкала. Кронид Всеволодович продолжал писать стихи, издал одну детскую
книжку /32/, активно сотрудничал с В.В.Бианки, закончил свои мемуары о
заповеднике.
В декабре 1987 г. Е.В.Дорогостайская писала мне: “Кронид Всев. совсем состарился
и спит по 14 часов в сутки. Однако подготовил по требованию друзей своих сборничек стихов, “наскреб”,
как он говорит. Сам бы не стал, но они хвалят, хотят отнести даже к Дмитрию Лихачеву. А вот за Конду-
Сосьву никак не могу усадить. И осталось-то ему всего ничего. Беда с этими стариками - как с детьми. С
кровати не стащить, на улицу не выгнать. Ведь ему же хуже от этой “барсучьей” или даже “кротовой”
жизни” /45/. Умер он 29 ноября 1988 г. В 1989 г. прах его был перевезен М.И.Гавриловым в Хангокурт и там
предан земле недалеко от могил Раевского и Игнатенко. На памятной доске с эмалевым портретом бронзовая
дощечка, где выгравированы строки из стихов ботаника-поэта: “А здесь осталось все, как прежде, / и не
заметила тайга,/ что мой костер горел все реже/ и наконец совсем погас...”
Евгения Витальевна завершила работу над воспоминаниями мужа об их работе в Кондо-Сосвинском
заповеднике и в 1993 г. они все-таки были изданы в серии “Библиотечка журнала “Югра”.

В начале 90-х годов Дорогостайская закончила и книгу о своем отце для серии “Научно-биографическая
литература Академии наук”, но с изданием ее возникли трудности, требовались средства. Неугомонная
старуха отважно отправилась в США по приглашению своего коллеги и друга, профессора Форреста, чтобы
заработать лекциями сумму, необходимую для издания. Где-то в гостях у своих дальних родственников она
ночью упала с высокой лестницы и вернулась в Петербург чуть ли не на носилках. Тем не менее книга
“Виталий Чеславович Дорогостайский (1879-1938)”
под редакцией Д.В.Лебедева все-таки вышла в 1994 г. в свет, в ней имеются
не только материалы о научной работе иркутского профессора, но и
уникальные сведения из архивов НКВД-КГБ /44/. В конце жизни Евгения
Витальевна долго и тяжело болела, умерла она 19 мая 1999 г. в Петербурге.
“Иркутск - мой отец, Питер -
муж” - любила говорить эта мужественная и деятельная труженица,
оставившая после себя обширный архив с множеством альбомов и
рукописей. Среди них - альбом со старыми и новыми фотографиями, а также
машинописные дневники о поездке в заповедник “Малая Сосьва” 1979 и в
1986 гг.
Вдова В.В.Васильева Мария Александровна жила в Красноярске с дочерью
Галиной, она умерла в 1989 году в возрасте 90 лет. Александр Григорьевич
Костин скончался в Полновате 17 октября 1986 года, похоронен на местном
кладбище рядом с Зоей Алексеевной Соколовой, умершей там же зимой 1975
года; их дочери - Елена и Ольга - живут в Полновате, а сын Дмитрий - в Ханты-
Мансийске. Ольга Вадимовна Раевская жила в Москве в крохотной комнатке-
пенале на Большой Бронной улице, она скончалась 10.01.1980 г. в Москве. Кирилл
Андреевич Дунаев
после смерти своей жены Аполлинарии Ячигиной с марта 2002 г. живет, дай Бог
ему здоровья, в городе Советском, его сын Павел работает в заповеднике “Малая
Сосьва”, они оба - последние аборигены Малой Сосьвы. Долго держался в
Тузингорте
стареющий, но сильный охотник Григорий Прокопьевич Смолин, однако он тоже
переехал на Обь и умер в конце 1970-х гг. В Шухтунгорте последними из
аборигенов оставались две сестры Игнатьевы, старушки из “княжеского остяцкого
рода”, как писал мне Костин. Их тоже вывезли оттуда уже в 1971 году. А от семейств Маремьяниных,
Марсыновых, Езиных, Ячигиных и других хантов Малой Сосьвы не осталось, кажется, никого, все ушли к
“верхним людям”... Сын Григория Сумрина, медвежатник Петр Григорьевич, умер в 1983 г., жена его
Клавдия скончалась в начале 2002
года, два его сына живут в Советском районе, один в Омске. Михаил
Тимофеевич Яковлев умер в феврале 1998 г. в Пионерском. Маркел
Михайлович Овсянкин жил то в Арантуре, то в деревне Чантырье на Конде,
умер он, говорили мне, вскоре после ликвидации заповедника,
скоропостижно, упав с какого-то бревнышка, когда переходил ручей. Зоя
Ивановна Георгиевская умерла в Воронеже в 1965 году. Яков Федорович
Самарин, как сообщил мне Скалон, уехал в Сергиев Посад /Загорск/ и умер
там в 1960-х годах. Жена его жила в Ленинграде, иногда встречаясь с Е.В.
Дорогостайской, она тоже скончалась несколько лет назад. А доживающий
свой век автор заканчивает эту мемориальную книгу стихотворением
К.В.Гарновского, посвященного памяти Вадима Раевского:

Толокнянка
По сухим борам у Асе-Янги,
Где болот разорвано кольцо,
Береза - вынужденный, но
важный корм для кондо-
На подзоле зреет толокнянка -
Ягода хантейских мудрецов.
В тишине белесого рассвета,
В сизый ягель не вдавив ноги,
Тихо бродят на исходе лета
Старые насельники тайги.
Там, где прежде промышляли лося,
Ставили слопцы на глухаря,
Тихо бродят духи между сосен,
И над ними теплится заря.
Их давно оплакали живые.
Им остались на втором веку
Скудные, мучнистые, сухие
Ягоды, приникшие к песку.
Обойди, не попирай ногами
Пятна толокнянки на бору —
Может быть, придем сюда мы сами
Через годы, рано по утру...

ПРИЛОЖЕНИЕ
Отрывок из очерка В.В.Раевского о речных бобрах Кондо-Сосвинского заповедника (по тексту книги
"Позвоночные животные Северного Зауралья". М., Наука, 1982, стр. 42 - 48).

Западносибирский речной бобр
...Речной бобр - одно из наиболее редких в заповеднике и его районе млекопитающих. Это видно и из
абсолютного числа зверей - около 300 экземпляров на пространстве более 30 тысяч кв. км и из плотности на
реках (в среднем одно бобровое поселение на 40-50 км реки, тогда как на реке Усманке в Воронежском
заповеднике встречается до 3-4-х поселений на каждом км). Наиболее густо бобры у нас жили на реках Хаш
и Пурдан в 1933 г. - 11 поселений на 135 км (1 поселение на 12 км реки).
Подобное положение в нашей бобровой популяции - то есть отсутствие прироста в заповеднике, весьма
слабое расширение ареала вне его и малая плотность заселения водоемов - служат предметом постоянного
сравнения с цветущим состоянием стада соболей. Такое сопоставление тем более понятно, что тут
рассматриваются судьбы двух главных объектов охраны заповедника (недаром он носит название боброво-
соболиного). Желание видеть одинаково успешное размножение как соболей, так и бобров, конечно, вполне
законно. Между тем, результаты первого этапа заповедания части ареала этих зверей оказались резко
различны.
Природа нашей территории предоставляет соболю один из вариантов
возможных оптимальных условий, чего нельзя констатировать по
отношению к бобру, находящемуся здесь близ северной границы своего
прежнего широчайшего распространения. Я останавливался уже на богатстве
кормовых ресурсов нашего соболя. Кондо-Сосвинский бобр поставлен в этом
смысле в худшие условия, а именно: более, чем на половине занятых им рек
(практически на всех притоках Малой Сосвы и на самых верхних - Конды)
из-за отсутствия своего любимого корма - осины - он принужден
заготавливать на долгие шесть зимних месяцев березу, которую нельзя
назвать иначе, как вынужденной пищей, и которая восстанавливается в
условиях наших долин крайне медленно.
...В чем разница в предшествовавшей установлению заповедника истории
здешних бобров и соболей? В том, что соболь некогда (при слабой охоте)
весьма многочисленный, но сведенный затем в короткий период
неограниченного промысла до единиц, при прекращении охоты дал обычную
для таких случаев реакцию - вновь размножился до прежнего или даже выше
сосвинских речных бобров
прежнего уровня. Бобры же не были предметом напряженного промысла -
ханты и манси издавна вели умеренную эксплуатацию зверей. Возникший
было на некоторых реках по Конде пушной бобровый промысел русских охотников не успел получить
значительного распространения, а на реках бассейна Малой Сосвы такого промысла никогда не бывало.
Даже более того, по сведениям ряда авторов, в частности, З.И. Георгиевской и В.Н. Скалона,
здешние бобры потому избежали истребления и сохранились до наших дней,
что местные охотники поддерживали нечто вроде примитивного бобрового
“хозяйства”. Это подтверждается, во-первых тем, что в отношении бобров
существовала система нарочитого их сокрытия, чего не было в отношении
каких-либо других зверей. До сих пор местные жители крайне неохотно
говорят о бобрах. Во-вторых, ханты и манси никогда не передавали свою
монополию на бобровые реки.
Подобный случай описан, в частности, И.С.Поляковым. Посланца Полякова Ф.В. Алексеева убили тапсуйские манси и с
тех пор принадлежавшая по вотчинному праву р.Есс перешла в их владение.
Эти сведения собраны В.В. Васильевым. Если принять обоснованные
положения В.Н. Скалона о примитивном бобровом хозяйстве, то надо
согласиться, что к моменту образования заповедника популяция бобров -
объект столь ревнивого попечения со стороны заинтересованных в ней людей - не была так сильно
сокращена, как популяция соболей. Разница в сути и формах бобрового и соболиного промыслов не менее
важна. Единственная ценность соболя в его шкурке, которая идет в общие заготовки. Бобр же обладает
двумя ценностями - шкурой и струей, причем в местных конкретных условиях превалирующее значение
имеет струя. И вот оказывается, что ритуальные потребности ханты и манси в бобровой струе, сыгравшие в
свое время положительную роль и спасшие нам бобров от гибели, сейчас действуют отрицательно,
препятствуя процветанию бобровой колонии. Ибо добыча бобров перешла в подполье, получаемый продукт
- бобровая струя - продолжает по скрытым каналам тайно расходиться среди узкого круга потребителей
(шкурки обычно теперь не используются). Эта браконьерская охота, ибо ни о каком /прежнем/
“хозяйственном подходе” теперь уже не может быть и речи, особенно сильна на соседней территории,
заселенной манси (Тимкапауль) и частично охватывает и заповедник. Так, в 1945 г. в лесном лабазе
браконьеров, живущих в 40 км. от заповедника (Пес-пауль) и имеющих лодку на пограничной реке Есс,
найдена бобровая шуба и десяток бобровых шкур, часть которых свежие.
Различный результат, который дали в отношении соболя и бобра одни и те же охранные меры понятен. Для
того, чтобы помочь соболям “подняться на ноги”, достаточно было одновременно с организацией
заповедника установить повсеместный запуск, подкрепленный тем, что заготовительные организации не
принимали его шкурки. Те же меры по отношению к бобру не дали результатов, так как, хотя шкуры бобров
нигде не фигурируют, бобров бьют из-за струи, минующей официальный рынок. Упомянем еще, что
численность бобров уже в условиях их охраны была заметно снижена при вылове зверей для местного
питомника и реакклиматизации на Демьянке. В 1932-37 гг. отловили 48 бобров, нарушив при этом 16
поселений на 13 реках, причем на 4-х из них (Большая Ева, Большой Онжас, Чакня, Рось-еган) вплоть до
1943-44 гг. бобры не восстановились.
...В заключение считаю небезынтересным сообщить новый, до сих пор в литературе недостаточно
установленный этнографический факт, имеющий непосредственное отношение к проблеме Кондо-
Сосвинских бобров /надо учитывать, что это написано до публикации книги В.Н. Скалона - Ф.Ш./. Это факт
обожествления бобра и участия его в культе ханты и манси в качестве священного животного. Мне
посчасливилось видеть в одном из шаманских амбарчиков рода ханты Езиных на оз. Емун-Тор в
заповеднике среди других культовых предметов (шайтанов, приношений в виде лоскутов материи,
старинных монет, принадлежностей шаманского костюма, бубенчиков и пр.) символическое изображение
бобра. Это было довольно грубое литье размеров около 10 см, в котором по характерному хвосту без труда
угадывался бобр. Как сообщил мне в личной беседе В.Н. Чернецов /известный этнограф, изучавший хантов
и манси - Ф.Ш./, аналогичные литые изображения бобра весьма древнего происхождения встречаются также
в шаманских амбарчиках большесосвинских манси. В данном случае бобр олицетворяет божество нижнего
подземного царства (в противоположность птице таукси - божеству верхней сферы - неба).
(в сокращении)
https://oopt.info/_publications/shtilmark_kondo/part13.html
*************************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
24 июля 2024 года.