Портрет глава 9

          Дача

Этот дачный участок на окраине посёлка, возле самого леса, был притчей во языцех.
Посмотрите на этот глухой забор с кирпичными столбами в виде миниатюрных башенок. Огромные ворота такие же глухие, как и ограда. Если кому посчастливилось или наоборот, кто имел ужас услышать торжественный момент отпирания ворот, то дух перехватывало от скрежета несмазанных петель, словно открывали древний каземат и стоны неведомых существ, казалось, возопили из глубины запущенного сада, внутри которого возвышался, не просто дом, а псевдоготический замок. Тускло светилось веерное окно над дверью главного входа и мерцали никогда негаснущие огни на третьем этаже нависающего эркера, что низводило изначальные потуги грозной готики к немецкому средневековому быту. Высокая фигура коротко стриженного услужливого лакея, в гимнастёрке тридцатых годов, в галифе и в хромовых сапогах маячила мрачной тенью, скрежеща засовами. Между собой соседи называли этот участок «генеральская дача». С хозяином не то что дружбы, даже знакомства никто не водил. Поговаривали, что там живёт крупный чин из бывших чекистов на пенсии. Но почему он выбрал себе участок, в таком, прямо скажем, небогатом посёлке, для всех было загадкой. А может он никакой и не генерал, так, наворовал денег и строит себе крепость непреступную. Несколько раз на «генеральскую дачу» подъезжали грузовики со стройматериалами, и ворота отворялись, как пасть ненасытного великана и весь груз заглатывался без долгих пережёвываний. Загорелые солдатики молча суетились, таскали, стучали, сверлили и к вечеру убирались восвояси. Но это было давно. Жизнь в замке, казалось, замерла и только эркер на третьем этаже нависал, как старческая челюсть и некая тень сомнамбулой проплывала за бордовыми занавесками. Но нам то ни что не помешает заглянуть внутрь этого странного терема, приоткрыть занавеску, будто это и не мы вовсе, а лёгкий летний ветерок, сквозняк: задул, зашевелил, потрогал красивую ткань. И тут нам открылась то ли гостиная, то ли кабинет, то ли чёрт знает что на самом деле, столько разнообразных предметов мебели здесь было нагромождено. Сам хозяин сидел в высоком вольтеровском кресле перед камином, слева от которого на одной толстой резной ноге стоял стол с круглой столешницей коричневого цвета. Бутылка красного вина на ней отражала или скорее привлекала золотистые частички пламени. Лакированные поверхности буфета, секретера, резной рамы старинного зеркала и паркета, всё участвовало в этом блеске и мерцании странной комнаты. Толстая потрёпанная книга лежала у Петра Алексеича на коленях, укрытых клетчатым пледом, и линза увеличительного стекла нависла над ней, подрагивая в старческой, но ещё крепкой руке. Но подкравшись ближе, мы замечаем, что это никакая ни книга, а фотоальбом. Чёрно-белые фотографии, выцветшие, пожелтевшие и с фигурными краями завладели всецело вниманием хозяина дома. Он вздохнул, положил лупу на альбом, потянулся к бокалу, но по дороге передумал, подхватил пальцами ручку бронзового колокольчика, аккуратно позвонил два раза, как будто боялся кого-то разбудить. Звук получился сладкоголосым, почти приторным и Серов довольно ухмыльнулся про себя, — «Мариночке бы понравилось!» Внизу всё заскрипело сухо, отдаваясь эхом затравленным и неожиданным. Дверь отворилась и вошёл Услужливый в гимнастёрке.
— Филимон, ты ещё не спишь… — то ли спросил, то ли констатировал старый чекист.
— Нет, Пётр Алексеич, не сплю-с.
— Что так?
— Разбираю архив-с.
— Зачем?
— Вы же приказали найти всю переписку Марины Палны с Владимиром Иванычем!
— Ну и как успехи?
— Ищу-с. Кое-что интересное нашёл, но сперва надо систематизировать.

       19.06.24