Предсказание

   Рабочий день подошел к концу. Замороченный Станислав вышел через проходную на улицу и только теперь вспомнил, что машина осталась дома, на стоянке. Стартер приказал долго жить. Может быть, не весь, но втягивающее реле – точно. Хорошо, что сегодня пятница, и завтра можно не спеша во всем разобраться и устранить поломку. Ну а пока… А пока стоял чудесный июльский вечер. Станислав, как это частенько бывало, задержался на работе, и теперь был тот самый момент, когда улицы пустеют, чтобы через час-другой вновь наполниться гуляющими, так соскучившимися по теплу и лету. Станислав работал в самом центре города. Очень скоро пересечение двух проспектов (Московского и Революции) наполнится неспешно прогуливающимися парами, шумными стайками и юркими одиночками. Сейчас все, очевидно, разбежались по домам, чтобы перекусить и принарядиться к вечеру. Станислав глубоко вздохнул. Дома его ждала ненаглядная и двое пацанов – десяти и шести лет. Надо было приготовить ужин (готовил преимущественно он), всех накормить, позаниматься с детьми и уделить внимание жене, купить ей что-нибудь вкусненькое или букетик недорогих цветов. Станислав подчинялся своей Кире и немного побаивался её. Кирочке хотелось на отдых, к морю, но в этом году с отпуском намечались серьезные проблемы. Дела группы компаний «Экспансия» шли не очень хорошо. Станислав занимал должность руководителя отдела, но выше своей головы прыгнуть, естественно, не мог. Начальники рангом куда выше определяли направление движения. Станислав поймал себя на том, что опять думает о работе. Это было нехорошо. Он и так жил проблемами «Экспанисии» по девять-десять часов в сутки, шесть дней в неделю, не считая частых командировок. Впрочем, в командировках был свой весомый плюс – можно было со спокойной душой изникнуть из семьи на несколько дней. Что не избавляло, впрочем, от долгих телефонных разговоров с Кирочкой или же от переписки с нею в Вотсапе. Порой хотелось расколотить телефон, чтобы прекратить этот поток бесконечно повторяемых банальностей, жалоб на жизнь, тупых наездов и прочего информационного мусора. Хотелось, но дальше этого дело не двигалось. Вот и сейчас, в кармане пиликнул сигнал. Станислав кратко выругался и быстро накалякал в ответ что-то вроде «Дорогая! Мчусь к тебе на крыльях любви!».
— Не забудь купить яйца, — напомнила дорогая.
— Яйца у меня и свои есть, — вслух произнес Станислав и осекся, видя, как встречная женщина прикрывает рот и улыбается ему глазами.
Путь Станислава пролегал мимо гостиницы Брно (по крайней, мере, так она называлась ранее), мимо Центрального рынка, к автобусной остановке. В углублении первого этажа, среди мраморных колонн и тенистой прохлады наблюдалась легкая суета. Несколько женщин разных возрастов образовали что-то вроде очереди. За небольшим раскладным столиком обстоятельно расположилась дородная женщина в черном бархатном одеянии, по внешности — явная цыганка. Она что-то говорила одной из своих клиенток. Заинтересованный Станислав подошел ближе. Его удивило не сам факт наличия гадалки, а то, с каким достоинством она держалась. Так могла выглядеть какая-нибудь заводелом, или налоговая инспекторша, или на худой конец, регистраторша в платном отделе пафосной поликлиники. На столике находилась колода карт, книжка в зеленом переплете и подставка для рук клиентов. Станислав, обладавший высоким ростом, имел возможность хорошо видеть все манипуляции поверх голов. Как раз, место у столика заняла немолодая уже женщина, очень простоватая на вид. Он придвинулся поближе, чтобы слышать разговор.
— Ах, какая добрая и какая несчастливая! – воскликнула гадалка, не меняя серьезного выражения лица. Она властно взяла женщину за руки и стала что-то приговаривать едва слышно, рассматривая ладони. Затем она схватила карты и быстро разбросала их в особой, одной ей ведомой последовательности. Выбрала одну, затем еще и положила их отдельно. Затем, поманив к себе, заставила клиентку наклониться. Женщина, выслушав, открыла сумочку, и довольно крупная, как показалось Станиславу, сумма перекочевала из рук в руки. Гадалка, припрятав деньги, вновь поманила клиентку к себе и принялась что-то говорить ей так, что ничего нельзя было разобрать со стороны. Станиславу стало противно.
— Нехорошо людей обманывать, — произнес он в пространство. Делать тут было совершенно нечего. Станислав двинулся было прочь, но властный звучный голос произнес:
— Молодой человек! Да, вы! – жидкая толпа расступилась, и Станислав оказался прямо перед столиком, за которым с восхитительным достоинством восседала полноватая пожилая дама.
— Я? – переспросил Станислав.
— Да, вы, — подтвердила женщина. Она смотрела на нашего героя спокойно и с укором. Так могла бы выглядеть участковая-врач, в профессионализме которой необоснованно усомнились.
— Но вы же это… Гадаете, — Станислав сделан неопределенный жест рукой, а лицо его приобрело выражение легкой брезгливости.
— Запомните, молодой человек, как вас там… Влад… нет, не Влад, А! Стас. Станислав, верно? Запомните, Станислав, здесь никто. Никого. Не обманывает! Уяснили?
И, смягчившись, вдруг взяла Станислава за руку и внимательно осмотрела его ладонь.
— Да не бойся ты… Какой норовистый! С виду прост, но это с виду… А сам — коробочка в коробочке… Ну так слушай, Станислав. Парень ты хороший, но с фанабериями. Женат, и жена у вас в доме главная. Жене не изменял, молодец. Детишек двое, оба мальчики. Так… Честолюбив, ох, честолюбив! Но не дают тебе развернуться. Дома – жена, на работе – начальство. Эх… Деньги любишь, ну да кто их не любит… А вот финансами у тебя жена распоряжается, отдаешь всё ей до копеечки… Ну да ваше дело. Гордый, очень гордый. Так, обидки… Пустое всё… Завидуешь кое-кому… Зря… Неглупый, старательный, хороший семьянин. Себе на уме, умеешь ждать. Ну, что скажешь? Много обманула?
Станислав задумался. В общих чертах всё верно, но откуда она…
— А будущее можете? – сам собой вышел вопрос.
— Коне-ечно! – с явным удовольствием промурлыкала женщина, и лицо ее озарила такая домашняя улыбка, что показалась она совсем родной и никакой не страшной, — но! – цыганка подняла вверх палец с ярко-красным маникюром и спрятала улыбку, — это стоит денег.
— Сколько? – поинтересовался Станислав, постаравшись сделать это равнодушно.
— Ох, какие мы практичные! – гадалка вновь стала доброй хорошей знакомой, и, заговорщицки подмигнув, сказала почти шепотом, — потрать на себя хоть что-нибудь, ты ж – мужик! Что для тебя, пятерка – деньги что ли?
Станислав нехотя вытащил бумажник и достал купюру. Он еще не оставил мысли посрамить гадалку.
— Давай свой вопрос. Любой! – бумажка с умонепостижимой быстротой исчезла из поля зрения.
— А скажите вот, сколько мне жить осталось? – выдал вдруг Станислав.
— О как! — цыганка вскинула широкие черные брови, — сейчас посмотрим…
Она положила кисти рук Станислава на подставку, внимательно осмотрела ладони по очереди.
— Хм… — высокий лоб пересекли мелкие параллельные морщинки.
Гадалка сосредоточилась, взяла колоду больших потрепанных карт и с удивительной быстротой сделала расклад.
— Так… Она смешала карты, тщательно их перетасовала и разложила вновь. Затем, приняв, очевидно, решение, твердо посмотрела Станиславу прямо в глаза и сказала:
— Значит, слушай, мой хороший. Ответ на твой вопрос у меня есть, но нужен ли он тебе? Решай сам, думай сам. Хочешь, скажу как есть, не хочешь – промолчу. Думай.
Станислав вспомнил о пяти тысячах рублей, которые только что заплатил за сеанс. И еще о том, что, а не стал ли он часом жертвой цыганского гипноза? Поэтому он без колебаний ответил:
— Я хочу всё знать, говорите, как есть.
И цыганка стала говорить. Выходило, что жить-то оставалось Станиславу всего ничего. Если точно, то не более трех дней. Не считая сегодняшнего вечера. Нынче пятница. Значит, в понедельник всё и случится. Так говорят приметы. Она проверила всё дважды, но карты и линии не лгут. Очевидно, это судьба. Печально, но такое случается. Она не хотела огорчать Станислава и честно предупредила его. Но он решил сам. И вот, теперь ему всё известно. Закончив речь, женщина сложила на груди руки, показывая, что добавить ей больше нечего.
— Э… М-м-м… — задумался Станислав. Уж больно неожиданный поворот приняло дело, — а как это произойдет?
— Обычно за каждый вопрос я беру отдельную плату, — произнесла цыганка, как бы извиняясь, — но тут у нас случай особый. Сейчас.
Она вновь взяла карты в руки, перемешала их, и сделала новый расклад.
— Машина. Серая машина, — произнесла она, — опасайся серой машины. В понедельник.
— А точнее? – заботился Станислав, — модель? Марка?
— Ух, какой дотошный! – возмутилась женщина, — да что я тебе, телевизор что ли? Ты еще номер спроси! Но, вспомнив, видимо, о суровости предсказания, смягчилась, — ты пойми, дорогой, карты говорят намеками, нету в них ни марки, ни модели.
— А… Избежать этого возможно? – продолжал маяться Станислав.
— Избежать? – в голосе женщины послышалось удивление, — на моей памяти… Впрочем, наши судьбы все во-он там, — она подняла свои большие темные глаза вверх, к вечернему небу, — хочешь, попробуй, обратись. Ты знаешь, к кому. Может, тебя и услышат. Еще вопросы?
Вопросов больше на ум не приходило. Внутри головы была решительная пустота. Не нашедшись, чего более сказать, Станислав скомканно попрощался и отступил прочь. Но, вдруг, что-то вспомнив, быстро протолкнулся обратно к столику, где гадалка уже держала руку очередной клиентки.
— Извините… Еще один вопрос… А если вдруг… Ну, понедельник наступит, а ничего не произойдет? Что тогда?
— Тогда приходи, заберешь свои деньги, — бросила цыганка, даже не повернув головы.
Станислав поплелся прочь. Настроение было не очень. А не отмахнуться ли от услышанного предсказания? А как от такого отмахнешься? И зачем он только подошел к столику? Хотя, предупрежден, значит, вооружен. Ч-черт!
Станислав только теперь обратил внимание на пиликающий смартфон. Кира отправила уже десяток сообщений. Читать их не было ни сил, ни желания. Ответив кратко «Уже еду», Станислав спрятал телефон и быстрым шагом направился к остановке.
Утро субботы началось очень хорошо. Станислав отлично выспался и славно отдохнул от рабочих трудов и забот. Он открыл глаза и сладко потянулся. Яркий солнечный свет лился сквозь занавешенное окно в комнату. Рядом сладко посапывала Кирочка. Дети, очевидно, тоже еще спали. Всё было замечательно. Впрочем, мозг тут же начал подгружать полученную вчера информацию, и вскоре от хорошего настроения не осталось и следа. Хмурый Станислав поднялся, наскоро перекусил и под предлогом ремонта машины быстро отчалил из квартиры. Очевидно, лицо его было столь сурово, что даже Кирочка не решилась перечить. К тому же, первая половины субботы была заранее отпрошена у неё для ремонта автомобиля.
— Вечно у тебя всё ломается, нормальные люди оставляют машину в сервисе, а сами идут с женой в ресторан, — его ненаглядная имела особый талант выдавать банальности в товарных количествах.
А вот он, Станислав, чинил свою технику сам. У него хватало для этого знаний, а руки были достаточно прямыми. Кроме того, это позволяло сэкономить изрядно денег. Его серая — серая! — Лада Гранта покоилась на стоянке. Но, поскольку страшную опасность напророчили аж на понедельник, то всю субботу и, по крайней мере, целое воскресенье можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Поэтому Станислав и решил заняться ремонтом, отвлечь себя, и заодно, между делом, покумекать, как же быть дальше. Он был рассеян, провозился почти до вечера, но, всё же, одолел неисправность. Автомобиль, лязгнув стартером, запустился и ровно зашептал на холостых оборотах. Сегодня — ещё безопасно, но ничто не заставит Станислава приблизиться к Ладе цвета серого металлика в понедельник. Так он решил. Ужасный Понедельник, даст бог, минует, а тогда и будет видно. Сумрачный и усталый, Станислав возвратился в квартиру. Он решил рассказать всё жене, не находя ответа в самом себе. Да и кто нашел бы тот ответ?
К удивлению Станислава, его ненаглядная сразу прониклась возникшей проблемой. Она стала непривычно нежной, совсем как в первые месяцы отношений, даже тембр голоса стал прежним, просящим, а не повелительным.
В воскресенье Станислав обнаружил себя в церкви, на утренней службе, стоящим в длинной очереди на исповедь. Курился ладан, слышалось монотонное чтение пономаря, лики святых строго и сочувственно взирали на прихожан. От долгого стояния одеревенели ноги. Но всё когда-нибудь заканчивается, и вот, Станислав предстал перед одним из дьяконов, принимающих исповедь. Дьякон был весьма молод, примерно одних лет со Станиславом, схож ростом и фигурой.
— Прошу, начинайте — произнес он негромко.
И Станислав начал. Жил он, в общем и целом, вроде бы, хорошо и правильно. Родился, учился, женился, собственная квартира без привлечения ипотеки, поменял машину на новую, двое детей, прошел карьерный путь от техника до начальника отдела…
— Прошу прощения, — негромко прервал его дьякон-ровесник, — не надо биографии. Исповедуйте грехи свои. Грехи, понимаете?
Так, грехи. Станислав сосредоточился. Да вроде бы, и не было особых грехов. Ну, какие у него, в самом деле, грехи? Небогат, разве что. Дьякон, видя его затруднения, мягко произнес:
— Давайте вместе. Готовы? Итак, пройдем по заповедям. В Бога веруете, крещены. Так?
Станислав кивнул.
— Но в церкви бываете нечасто.
— Каюсь, — сказал Станислав.
— Отлично. Кумиров себе не сотворяете? – и добавил доверительно, — что такое кумир, надеюсь, знаете?
— Да, конечно, — с готовностью заверил Станислав, — никаких кумиров.
— А что для вас главное? Вообще, в жизни.
— Главное? Деньги, достаток, карьера — быстро ответил Станислав, и, задумавшись ненадолго, добавил, — ну, еще здоровье… Сама жизнь, конечно… Семья… Дети.
— Вот вы первым делом назвали деньги, — заметил дьякон, — деньги, а не что-то другое. А для христианина главным является бессмертная душа. Спасение души для жизни вечной, понимаете?
— Каюсь, — покорно согласился Станислав. В другое время он бы поспорил с этим одногодком, но сейчас другое занимало его мысли.
— Не произноси имя твоего Господа напрасно, — продолжал дьякон.
— С этим полный порядок, — совершенно честно подтвердил Станислав.
— Отлично, — дьякон улыбнулся, — помни день субботний.
— Ну, субботы у нас по большей части рабочие, а вот в воскресенье, как видите, я здесь, — ответил находчивый Станислав.
— Принимается! Отца и мать почитаете?
Мысли об отце не были слишком уж приятными. Тот никогда не славился сдержанностью, и отношения нельзя было назвать теплыми. Впрочем, кроме помощи и поддержки, ничего плохого от отца Станислав и не получал. Помощь, поддержка и ценное мнение в виде отборных эпитетов. Последнее очень огорчало и обижало. Он, Станислав – давно уже не мальчик. Он – мужчина, добытчик, отец, глава семьи («Глава? Это ты серьезно?» — какой-то ехидный голос прозвучал в голове, но Станислав поспешно отогнал его), руководитель в крупном холдинге, должность занимает! Большой человек. Он, Станислав Петрович, теперь не просто стал равным отцу и старшему брату, но, в некотором смысле, превзошел их. Он богаче, умнее (вот это – очень верно!), современнее и успешнее их обоих, а тут – матюки. Незаслуженно и обидно.
— Слушай, — шепнул дьякон доверительно, — а на кой тебе конкурировать с отцом и братом? Только честно. Тут – исповедь!
Станислав призадумался. Если по чесноку, то ему очень уж нравилось распоряжаться и доминировать. Ты сказал, а люди чтоб слушали. Повелел, а другие чтобы выполняли. Но где ж ему проявить себя? Дома? Не-ет, дома — жена. Тут лучше и не возбухать. На работе? Там начальство. Только попробуй залупиться, мало точно не покажется. Подчиненные? Это да, но кем там руководить-то? Во-первых, в отделе три калеки, что за радость помыкать такими? А во-вторых, они, конечно, подчиняются, но ведь не лично тебе, а системе, в которой ты и сам находишься. Не станет системы – шиш с маслом они тебя послушают. Было бы идеально, найдись такие свободные люди, чтобы сами по себе – и слушались. Но где ж взять таких? Дети? Слишком малы, несчитово. Друзья? Их и так немного, да и видимся раз в пятилетку. Разбегутся, пожалуй. Вот и остаются отец с братом, эти уж точно никуда не денутся. Но какие-то недалекие они, не хотят видеть очевидного. И подчиняться не хотят. И признавать авторитет. Ругаются только. Обидно.
— Вот оно что, — произнес дьякон раздумчиво, — а давай-ка вспомним, как поступал в таких случаях Господь наш, и что говорил при этом. Помнишь, как Он мыл ноги своим ученикам, и те удивлялись? И сказал им Иисус, что тот, кто хочет стать господином над своими товарищами, станет им слугою в царстве Его. Подумай в эту сторону, хорошо?
— Хорошо, — ответил Станислав неохотно, и добавил, — каюсь.
Ну а что ему еще оставалось? Понедельник-то уже – вот он, завтра. Исповедь продолжалась.
— Не убивали, надеюсь?
— Не приходилось.
— Отлично! Не прелюбодействуете?
— Никогда! – с достоинством произнес Станислав.
— Замечательно! Не крадете?
У физических, так сказать, лиц, Станислав никогда ничего без спросу не брал. Ну а что касается лиц юридических, то тут всё обстояло настолько запутанно, что и понять-то подчас ничего невозможно, кто кого больше объегорил, обмишулил, облапошил и нахлобучил. Как разобраться, как найти истину?
— Исповедуйте только свои грехи, — посоветовал дьякон, — говорите исключительно за себя.
— Было маленько. Совсем чуть-чуть. Каюсь, в общем, — Станислав напустил на свое лицо скорбное выражение, показывая изо всех сил, как сильно он раскаивается.
— Принято. Своего ближнего не оговаривали? Ложных свидетельств не произносили?
— Вроде, нет, — подтвердил Станислав.
— Верю. Ну, и осталось последнее. Как там у вас с завистью? Завидуете кому-нибудь?
С завистью дело обстояло не совсем просто. В сущности, а чего в зависти такого уж плохого? Разве не зависть движет нами, заставляя развиваться и карабкаться? Смотришь по сторонам, и примечаешь, ага! Этот здесь ухватил, другой там поднялся, третий еще где-то преуспел. У других кусок жирнее! Так говаривала Кирочка. Давай и ты, Стасик, крутись! Так что, очень может быть, Станислав и достиг всего, что имеет, благодаря только и именно зависти. И как теперь быть?
— Послушай, — как обычно мягко, без нажима, заговорил дьякон, — конкуренция и накопительство – это от мира сего, где человек человеку волк. Придет момент — а он придет (при этих словах Станислав зябко поежился, ощутив внутренний холодок) – и ты ясно увидишь, что всё, что ты смог скопить и собрать, тебе уже не принадлежит. Зато обиды и вред, причиненные другим людям в погоне за наживой, останутся. И сами люди, которых ты подсидел или погубил, никуда не денутся. Они встретят тебя в царствии Божьем, и что ты им скажешь тогда?
— Совсем ты мне голову заморочил, — подумал Станислав. Но вслух сказал смиренно, — каюсь.
— Ну и довольно, — ровесник пригнул голову исповедуемого к наклонному столику, на котором находилась икона, и набросил на его голову епитрахиль, — отпускаю все грехи!
Уже отходя прочь, Станислав вспомнил, зачем пришел.
— Извините! Совсем забыл… Мне тут смерть нагадали… В понедельник. Что теперь делать-то?
Дьякона такой вопрос ничуть не удивил.
— Всё, что надо, вы уже сделали. На все воля Божия. А гадание – это грех. И гадатели, и колдуны, и чародеи Царства Божьего не наследуют. Ступайте, причаститесь.
Остаток воскресенья прошел умиротворенно и благостно, было очень жаль, что этот прекрасный вечер заканчивается. Время неумолимо шло, и наступил он – Ужасный Понедельник.
Он наступил, но пока ничего ужасного, вроде бы, не происходило. Действуя по своему плану, Станислав добрался на работу на автобусе, избегая приближаться к своей Ладе Гранта цвета темно-серого металлика. Ну а, войдя внутрь концерна «Экспансия», он был тут же подхвачен и унесен могучим производственным процессом, так что переживать стало просто некогда. О том, что понедельник – Ужасный, Станислав вспомнил лишь в восьмом часу вечера, когда, задержавшись сверх обычного, вышел из проходной и оказался на улице, залитой мягким светом заходящего солнца. Стоял тихий волшебный вечер, совсем как тот, в памятную пятницу прошлой недели. Ничего страшного по-прежнему не происходило. Гуляющие спокойно проходили мимо. По проезжей части неспешно проплывали редкие машины – народ разъехался в отпуска. Оставалось всего-то ничего – дойти до остановки, сесть в автобус и прибыть домой. В магазин Станислав решил сегодня не заходить – для безопасности. Ну а в квартире ему уже сам черт не страшен. Так думал Станислав, приближаясь к пешеходному переходу через Московский проспект. Он остановился на безопасном удалении от проезжей части и стал ждать зеленого человечка. От нечего делать Станислав простер свой взор вперед, по направлению к гостинице Брно. И тут он увидел. Знакомая фигура в черном бархатном одеянии неспешно выходила из-под коллонады. Подмышкой фигура держала складной столик для пикников, а в свободной руке находилась объемистая сумка. И тут Станислав все понял. Не было никакого Ужасного Понедельника. И предсказания тоже не было. А был, очевидно, сеанс цыганского гипноза. И теперь старая пройдоха решила свинтить пораньше, помня о своем обещании. Только вот ничего у нее не получится. Сейчас зажжется зеленый человечек, и Станислав ее догонит. Он ее догонит и заберет свои деньги. И не просто заберет, но и выскажет всё, что думает по поводу гадания вообще и ее предсказания в частности. А может, даже и настоит на компенсации. Дело было за малым – дождаться разрешающего сигнала на светофоре. Станислав нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Удаляющаяся фигура вот-вот могла скрыться из виду. Поэтому, едва лишь зеленый пешеход зажегся, Станислав резко стартовал и крупными скачками помчался через выпуклую поверхность проезжей части Московского проспекта.
Примерно в тот час, когда Станислав готовился покинуть рабочее место и выйти на просторы городских улиц, со стороны города Москвы, по трассе М4 в Воронеж въехал большой серый седан Ауди 200. Машина слегка сбавила скорость перед знаком о начале городской черты и продолжила движение по главной улице, ведущей непосредственно в центр. В салоне автомобиля, на дивных велюровых сиденьях синего цвета, располагались двое. За рулем находился человек неопределенного возраста в сером костюме, по виду – польский еврей. Он выглядел спокойным и весьма довольным собой и окружающей жизнью. Черная рубашка и золотая массивная цепочка с золотым же медальоном дополняли образ. Рядом располагался человек ростом выше и телосложением массивнее. Трудно было определить, являлся ли он старше или моложе своего респектабельного спутника. Его костюм был черным и имел вид попроще. Очевидным было то, что пассажир занимает куда более низкую ступень в иерархии, так как он обращался к своему патрону с видимым почтением и не без некоторой боязни.
— Ну что, Константин, — произнес тот, кто находился за рулем, — как тебе твоя новая работа?
Сказано это было легким беззаботным тоном и с улыбкой, однако пассажир сохранял убийственную серьезность.
— Само по себе, ничего сложного, господин Поляк, но вот, какова цель всех этих действий?
— Цель? – тот, кого называли Поляком, изобразил легкое раздумье.
Его рука, покрытая редкими черными волосками и украшенная золотой печаткой на мизинце, перевела рычаг переключения передач в нейтральное положение. Машина накатом приближалась к пешеходному переходу, перед которым мигающий зеленый только что сменился желтым.
— Смотрите, как скачет, — оживился Константин, забыв про свой вопрос.
Едва желтый сигнал светофора сменился красным, на проезжей части показался человек в светлых льняных брюках и белой рубашке, длинноногий, росту выше среднего, и с небольшой головкой, отчего казался ростом еще больше. Человек в два прыжка преодолел три ближайших полосы широкого Московского проспекта и, очевидно, собирался это проделать и с тремя оставшимися. И тут Поляк отмочил такую штуку. Вместо того, чтобы плавно нажать на тормоз и остановить тяжелую машину перед стоп-линией, он выжал сцепление, резко кинул рычаг переключения скоростей к себе и назад, а затем дал такой газ, что стрелка тахометра прыгнула далеко вправо, а серый седан как укушенный бросился вперед. Константина вдавило в кресло. Он с ужасом наблюдал, что чудак с маленькой головой как подкошенный валится на капот, а затем лобовое стекло взорвалось с оглушительным грохотом, засыпав синий плюшевый салон острыми иголками стекла. Салонное зеркало, сорванное с крепления, полетело мимо головы куда-то назад. Поляк перевел рычаг в нейтральное положение и притормозил. Константина приподняло с сиденья, и он лапнул потолок справа, ища рукоять. Длинный бедняга полетел вперед, на асфальт, как камень, выпущенный из рогатки. Бежевые летние туфли с перфорацией полетели в разные стороны. Константин готов был поклясться, что слышал гулкий удар головы о дорожное покрытие. Тело по инерции продолжало двигаться по асфальту, пока не встретилось с невысоким чугунным заборчиком, окаймлявшим проезжую часть. Поляк снова воткнул скорость и завертел руль, тараща голову влево, где сохранилась небольшая часть неповрежденного лобового стекла. Они быстро удалялись с места происшествия. Спустя несколько минут разогретая машина остановилась в частном секторе, в тени старой липы. Оставив мотор работать на холостом ходу, тот, кого называли Поляком, предложил:
— А пойдем-ка, покурим, Константин, и продолжим нашу беседу.
Стоя в тени дерева, Константин повторил свой вопрос.
— А, ты всё ищешь смыслы, — Поляк бросил погасшую спичку в траву, — взгляни на неё.
Бледная рука указала на Ауди 200 с мятым капотом и белым провалом ровно по центру лобовика.
— Мы с тобой – джокеры в людской колоде, равно как и Ауди 200 – джокер в мире автомобилей. Наша работа – рушить планы и вносить сумятицу. Согласись, Константин, это — не самое скучное занятие на свете.
Говоря это, поляк блаженно улыбнулся.
— И вам не жаль его?
— Жаль? – на это раз улыбка человека в сером костюме была брезгливой, похожей на гримасу отвращения, — А чего там жалеть-то? Был он — жмот, душнила, и еще дурак по совместительству. Так. Бытовой негодяй, плесень. Не стоит твоих сожалений.
Говоря так, поляк не спеша докурил свою сигарету и отправил окурок в канализационную решетку.
— Он должен быть благодарен Донне по гроб жизни, что спровадила его на исповедь, — похоже, Поляк не на шутку рассердился, — а этот гаденыш еще и хлеб отнять у нее хотел.
Человек в сером костюме несколько раз вздохнул глубоко, затем улыбнулся и беззаботно махнул рукой.
— Ладно, пустое… Однако, нам пора, Константин, нас ждут великие дела!
В течение того небольшого времени, пока двое в костюмах курили под липой, с их автомобилем произошли серьезные изменения. Исчезла вмятина на капоте, продавленное внутрь лобовое стекло с легким потрескиванием выпрямилось, и каждый мельчайший осколок занял безошибочно свое место. Когда двое сели в охлажденный кондиционером синий салон, ничто более не напоминало о случившемся.
— Не перестаю удивляться, как она это делает, — покачал головой тот, кого называли Константином.
— Тебе еще многое предстоит узнать, — медленно произносил Поляк, выруливая на основную дорогу. Его вид был рассеян, очевидно, какие-то видения прошлого всплывали в памяти, заставляя хмуриться. Затем человек в сером костюме вскинул голову, отгоняя воспоминания, и сказал с улыбкой:
— Настоящий джокер всегда возвращается! Вот мы и вернулись.
Он дал газ, и большая мощная машина темно-серого металлического цвета быстро скрылась из виду.