Сеанс похудения

Сергей Иванович Куницын был записан на прием в клинику, где обещали за две недели сделать из него если и не Аполлона, то уж молодого Ален Делона точно. Посоветовал ему туда обратиться знакомый врач-диетолог, после очередного неудачного сидения на диете с целью избавиться от переизбытка веса, что, взяв внеочередной отпуск, Сергей и сделал. Заведение не было широко разрекламировано, но по словам того самого знакомого врача, а сейчас и по отзывам, которые прочел Сергей Иванович в книге жалоб и предложений лежащей в больничном холле, специалисты клиники творили чудеса. До назначенного времени было еще двадцать минут, и он погрузился в воспоминания о событиях, которые в конечном итоге и привели его сюда.   
Сережа Куницын был толстым. Нет, не таким толстым, как показывают на шоу-программах по телевидению или фотографиях, которые выкладывают в Интернете, но достаточно для того, чтобы это было заметно окружающим. Эта беда преследовала его еще с детского садика, только в том возрасте он считался просто упитанным мальчиком и кругом говорили, что это даже хорошо, дескать, вон какой крепкий бутуз! Ребенком он был не только крупным, но и достаточно высоким, так что до школы его никто не дразнил – побаивались.
В школе расклады поменялись: несмотря на свои массогабаритные показатели никто и не думал его бояться, наоборот, над ним стали смеяться, даже издеваться. Маленькие дети, подобно большинству животных, не испытывают чувства жалости к другому живому существу, если объект не испытывает физических страданий. Да и это обстоятельство не всегда является побуждающей причиной сострадания и жалости.
Как только его не называли – и жиробас, и жиртрест, и бегемот, и даже почему-то сбитень, хотя, как впоследствии узнал Сергей, сбитень – это старинный восточный напиток из воды, меда и пряностей, в число которых нередко входили лечебные травяные сборы – где связь? Сережа было попробовал решить проблему кулаками, но мелкие, жилистые и крученые школьные хулиганы быстро разбили ему в кровь нос и поставили здоровенный синяк под глазом. После такого фиаско все стало еще хуже. Если раньше его просто дразнили, то теперь нередко сыпались пендали и затрещины. Чуть позже, классе в третьем, стали еще и деньги отнимать, которые родители давали ему на перекус в буфете, при этом еще и аргументируя свои действия тем, что ему есть вредно. Это было позорно и неприятно, но в этом Сергей (удивлялся он сам себе) был согласен со своими обидчиками.
С пятого класса он записался на секцию самбо, стал много «качаться железом», изводил себя тренировками, но чем больше он тратил энергии, тем больше хотелось есть, и если за три часа плотных занятий он и скидывал килограмм – полтора, то за вечер и утренний прием пищи набирал их обратно, порою с лихвой.
Правда, от занятий спортом была ощутимая польза. Как-то, когда группа местной гопоты опять подошла к нему с предложением вывернуть карманы, он, ни слова не говоря, хлопнул ладошкой по уху одного, так что он отлетел к стене, по которой и сполз на пол, где и застыл с вытекающей струйкой крови из ушного канала; ловко увернулся от удара второго пацана, поймал его на борцовский прием «мельница» и шмякнул об пол так, что тому чуть позже пришлось взять освобождение от занятий, соврав врачу, что он свалился с козырька крыши подъезда (закладывать даже врагов – западло); третий убежал не приняв боя и бросив поверженных товарищей. А Сергей плюнул на свой лишний вес и на честно отвоеванные деньги купил себе булочек в сахарной обсыпке и два стакана фруктового компота.
Больше его не дразнили, наоборот, те, кто еще недавно отвешивал ему поджопники, теперь относились с пиететом и уважением, всячески заискивали перед ним, спрашивали совета, льстиво улыбались. Он только презрительно посмеивался – будучи человеком неглупым и принципиальным, другой реакции на такие метаморфозы от себя и не ждал.
Вопрос похудения, похоже, перестал его волновать. Он стал одним из школьных лидеров и если раньше в кабинете директора он стоял, как пострадавший от школьного хулиганья, то теперь все было наоборот – в качестве терпил  выступали те, от кого он раньше претерпевал сам. Заслышав его тяжелую поступь по коридору, приблатненная шелупень предпочитала отойти подальше и не стоять на пути его следования. Но, хотя, на людях перед ним многие лебезили, он знал, что за глаза его по-прежнему называют бегемотом и жирдяем. А ведь не так и много было в нем лишнего веса – килограмм пятнадцать, ну, может семнадцать – это ведь не центнер сбросить, как расписывали все в том же Интернете подвиги доведенных до ручки своей неподъемностью людей.
К концу средней школы он прошел углубленное медицинское обследования, после которого в эпикризе было написано, что у него отменное здоровье – желудок, почки, печень и сердце работают, как часы, прекрасный обмен веществ, а лишний вес – это просто предрасположенность, которая еще и провоцируется не правильным и неумеренным питанием. Рекомендовали сесть на диету, отказаться от мучного и сладкого, и уж, конечно, никакого «фастфуда». Парень попробовал было недельку придерживаться рекомендованного врачами режима питания, но это было очень не просто – постоянно хотелось есть, от этого ухудшалось настроение, самочувствие, появилась раздражительность, а вот спортивные показатели наоборот снижались. В конце концов, он махнул на это дело рукой, и вернулся к графику привычной для него жизни.
Сергей давно привык к своей физической оболочке, перестал стесняться лишнего веса, а для успешных поединков на татами  он был даже полезен. Но новая беда накрыла его со всей неотвратимостью возраста полового созревания подростков. Он влюбился и, как на грех, его избранница была тоненькой и легкой, как дуновение весеннего ветерка. Очень многие из мальчишек мечтали пригласить ее в кино или в мороженицу, а уж уболтать ее на ночной клуб или дискотеку приравнивалось к маленькому подвигу. Только пока это никому не удавалось.
Сережа конкурентов не боялся, напротив, это они боялись его – многие, узнав про то, что Куницын решил приударить за Ленкой Иванчик, предпочли не стоять у него на пути и переключили свое внимание на других девчонок. Он часто провожал взглядом ее стройную фигурку, когда она в компании подружек шла по коридору в столовую или переходила из класса в класс на другой урок, а потом долго стоял очарованный, и в его ушах еще долго слышался ее звонкий переливчатый смех.
И вот что удивительно, он, такой большой, толстый и сильный, которого как огня боялась вся школьная шпана, цепенел, стоило Лене только бросить на него взгляд. А уж о том, чтобы прикоснуться к ней, взять за руку, и речи не велось – казалось, дотронься он до нее и это хрупкое совершенство тут же сломается и рассыплется мелким бисером.
Он стал рассеянным и нервным, у него пропал аппетит, Сережа даже похудел на пару килограммов, что не могло его не обрадовать, обрати он на это внимание, но оно было сосредоточено совсем на другом. Так больше продолжаться не могло и однажды он, набравшись таки смелости, подошел к Лене и, глядя куда-то в сторону, заикаясь, нескладно произнес:
– Лена, по-пойдем сегодня куда-нибудь с-сходим.
Девушка удивленно посмотрела на него, а потом неожиданно рассмеялась.
– Ку-куда? – сквозь смех спросила она, то ли передразнивая его, то ли действительно давясь от веселья.
Сергея покоробило, но он все же нашел в себе силы ответить:
– Не знаю, можно в парк, а хочешь – на дискотеку в клуб.
Лена перестала смеяться и взяла борца за руку – он аж затрепетал весь.
– Знаешь, Сережа, – просто сказала она, – ты, наверное, хороший парень, но у меня есть другой, и в клуб я пойду с ним.
Она помолчала.
– И, извини за прямоту, по комплекции ты мне не подходишь, не люблю я полных.
Она отпустила его руку и пошла прочь. Вскоре из соседней рекреации раздался ее заливистый смех. А Сергей долго стоял словно оглушенный. Через десять минут он с силой провел ладонью по лицу, перекинул сумку с учебниками через плечо и направился к выходу. На оставшиеся сегодня лекции он не пошел.
Через несколько лет, закончив среднюю щколу, он ушел в армию, где прослужил год, что на блатном арго называется «отстояв на одной ноге». Несмотря на повышенные нагрузки, вес он не сбросил, а даже несколько набрал – с его физической мощью он быстро подружился с «дедами» и частенько подъедался на кухне после отбоя. Отслужив и вернувшись в свой город, узнал, что Лена Иванчик вышла замуж за какого-то институтского медалиста.
        ________________________________________________   

Прошло двенадцать лет. Пятнадцатилетие выпуска из школы было решено отметить широко, тем более, что десятилетний юбилей, не проводился вообще – то ли времени мало прошло с момента окончания, то ли заняты все были очень – век-то какой стремительный и суматошный.
Оповестить удалось не всех – кто-то переехал в другой город, кто-то за границу, а некоторые просто растворились в пространстве не оставив следа ни в записных книжках бывших одноклассников, ни в файлах социальных сетей. Но, не смотря на это, народу набралось много, процентов восемьдесят от списочного состава. За прошедшие годы изменились все весьма заметно, кто-то полысел, обзавелся лишним подбородком, а то и двумя, у кого-то появились ярко выраженные морщины, некоторые растолстели. На их фоне Куницын не смотрелся уже как-то особенно, и хотя по-прежнему оставался самым объемным из числа бывших одноклассников, но это уже не воспринималось, как нечто из ряда вон выходящее.
Многие приходили с мужьями и женами, некоторые привели детей, совсем немногие могли похвастаться парой продолжателей рода. Пришла и Лена Иванчик, почему-то одна.
Когда изрядное количество закусок и спиртного было освоено гостями, Сергей подошел к Лене. Он давно уже не был тем робким юношей, который когда-то приглашал ее сходить в парк, и опыт общения с женщинами у него был пусть не ошеломляющий, но весьма приличный. Но вот жениться ему так и не довелось – полнота ли тому причиной или что другое, этого он так и не понял. На этот раз уже он взял ее за руку, взял мягко, осторожно, но как бывший борец так, что ей ничего не оставалось, как пройти с ним в дальний угол зала, где не так гремела музыка, и свет был несколько приглушенней.
– Здравствуй, Леночка, – развязно начал он, – а где же твой супруг?
Он, наконец, освободил ее от своей железной хватки.
– Ну, ты медведь, – она поправила рукав и одернула платье, – нет у меня больше супруга, развелись мы год назад.
У Сергея закружилась голова, он чуть заметно пошатнулся. «Неужели, – подумал он, – я до сих пор испытываю к ней чувства».
– Так может, – протолкнул он в пересохшее внезапно горло слюну, – мы теперь сходим погулять в парк?
Лена внимательно посмотрела на него; на этот раз смеяться она не стала, вздохнула только.
– Нет, Сережа, после своего замужества, мне что-то больше не хочется гулять под звездным небом.
Она посмотрела вверх, но там был лишь потолок, обшитый плиточным декором, а вставленные в него светодиоды очень слабо походили на звезды. Опустила глаза, потом подняла голову.
– Да и во вкусах моих ничего не изменилось – не нравятся мне полные мужчины.
Он смотрел на нее снизу вверх – такая же хрупкая и нежная, вот только морщинки появились: и на лбу, и возле глаз, и носогубные. Не то чтобы они сильно бросались в глаза, но с расстояния сорока сантиметров просматривались явственно. Для тридцатилетней женщины что-то многовато, видать не легким был прошедший период в ее жизни. Ах, если бы можно было начать все сначала – не отступился бы от нее, никому бы не отдал, сделал бы счастливой.
– Я никогда тебя не брошу, – тихо сказал он, – никогда не обижу.
Все-таки не выдержала, рассмеялась, не так заразительно и звонко, как в школьные годы, но все также обидно.
– Похудей сначала, – она развернулась к нему спиной, – а потом уж поговорим.
Вот так и получилось, что Сергей Иванович сидел сейчас в мягком кожаном кресле перед врачебным кабинетом, надеясь на чудо. Сначала на чудо похудения, а потом на чудо, которое позволит ему все-таки заполучить эту строптивую Ленку Иванчик, или как там теперь ее фамилия.
– Куницын есть? – молоденькая медсестра высунула голову из-за двери.
– Да, – вскочил тот.
– Проходите, пожалуйста, доктор ждет.
Кабинет был небольшой, но довольно уютный и походил скорее не на приемную врача, а на комнату отдыха: все та же кожаная мебель – диванчик и два кресла напротив друг друга, шкаф, письменный стол и столик журнальный, несколько стульев – все это в викторианском ретро стиле. Обои и декор под стать обстановке, только камина не хватает. Да и сам врач, словно из той же давно ушедшей эпохи – с бакенбардами, бородкой клинышком, в пенсне. Белый халат присутствовал, но никаких перекинутых через шею стетоскопов и зеркального круга с дыркой посередине на голове – отоларингологического налобного зеркала или другими словами – лобного рефлектора Романовского и в помине не было.
Поздоровались, доктор при этом поднялся и глубоким кивком приветствовал будущего пациента, потом сел обратно, указав Сергею Ивановичу на кресло перед собой.
– Значит, дорогой мой, решили похудеть? – он нажал на кнопку селектора, – Зоинька, как обычно, пожалуйста.
Через секунду открылась дверь, и медсестра вкатила сервировочный столик с бутылкой коньяка посередине и двумя блюдцами с шоколадными конфетами и нарезанным лимоном. Все это она переставила на журнальный столик и мгновенно «испарилась» из кабинета.
– Да, вот, знаете, – Куницын проводил секретаршу взглядом и, оценив натюрморт с коньяком, сглотнул слюну, – тяжело что-то стало, и женщина требует…
Он замялся.
– Требует? – врач вскинул брови, – и право имеет?
Сергей пожал плечами.
– Напрасно вы это, – продолжил доктор.
Он встал из-за письменного стола, подхватил Сергея Ивановича под локоть и увлек к дивану; присели. Разлил по пузатым бокалам янтарную жидкость, взял свой, слегка взболтнул, подержал, согревая донышко в ладони.
– Рекомендую, – приглашающе кивнул, – «Арарат», мне прямо из Армении поставляют, пятнадцать лет выдержки.
Пациент замялся.
– Пейте, пейте, – улыбнулся врач, – сосуды расширяет.
Выпили, коньяк действительно был хорош.
– Так вот, напрасно вы это, – повторил доктор и снова разлил спиртное по рюмкам, – лишний вес у вас, конечно, присутствует, но, по-моему, он не критичен и не так уж мешает. Но воля ваша, давайте проведем сеанс терапии. Меня, кстати, Самуил Яковлевич зовут, Либерман Самуил Яковлевич.
Он поднял бокал. Выпили за знакомство. В груди Сергея потеплело, волнение улетучилось, холодная конкретика медицинского осмотра, на который он настраивался, исчезла, а беседа приняла вид непринужденного разговора двух старых знакомых. Через час с небольшим общения – так уж получилось – Сергей Иванович, полностью доверившись доктору (какой милый человек!), подписал все необходимые бумаги, в том числе и тот сомнительный текст, в котором он полностью снимал с клиники какую-либо ответственность за свое самочувствие во время сеанса лечения и давал обязательство не преследовать никого из персонала в судебном порядке, если методы терапевтического воздействия с целью достижения должного результата придутся ему не по вкусу. Должным считался результат, при котором пациент за пятнадцать дней (плюс один – два дня на реабилитацию), сбрасывал от пятнадцати килограмм веса или больше, при этом визажисты по окончании лечения приводили его в порядок в соответствии со своим вкусовым видением его обновленной внешности. На протяжении всего сеанса терапии пациент обязывался не покидать границ предписанной клинической зоны, ни с кем, кроме персонала, не общаться и никому не звонить (телефон на всякий случай изымался).
– Вы не беспокойтесь, – кивал головой добрый самаритянин Самуил Яковлевич, – лечение пролетит, как один день, заметить не успеете. Не скорою, – в конце придется потерпеть, но, как говориться, не вы первый, не вы последний.
– А когда начинается сеанс? – спросил слегка захмелевший Сергей, подписывая чек на довольно приличную, но вполне себе позволительную сумму, в счет оплаты услуг клиники и непредвиденные (или, наоборот, ожидаемые – как посмотреть) накладные расходы.
– Уже, голубчик, – похлопал его по руке доктор и убрал пустую бутылку конька с журнального столика, – уже начался. Сейчас Зоя проводит вас в палату. Все необходимые лекарственные препараты найдете у себя на прикроватной тумбочке, условия их приема объяснит медсестра. Впрочем… вы и сами разберетесь. Главное – не стесняйтесь, вам здесь позволено практически все, что не запрещено в договоре.
Несколько сбитый с толку такой странной напутственной речью, Сергей, сопровождаемый сестричкой Зоинькой, вышел из кабинета главврача, спустился этажом ниже, прошел несколько коридоров все время сворачивая направо и очутился в комнатке квадратов пятнадцати; тут же имелось второе помещение совмещенных душевой и туалета, где на полках были аккуратно разложены мыла, крема, шампуни, пасты и щетки. На стене висели несколько белоснежных полотенец. Сама обстановка комнаты была спартанская: кровать с ортопедическим матрасом, тумбочка, небольшой столик. У противоположной стены стоял телевизор «Soni» с подключенным одноименным видеомагнитофоном и кучей кассет для просмотра, пульт лежал рядом. Все.
– Располагайтесь, – мило улыбнулась медсестричка, помогая Сергею снять верхнюю одежду, по-видимому, собираясь унести ее с собой. Он не возражал.
Потом, она достала из тумбочки больничную пижаму, больше походившую на брендовый спортивный костюм, распаковала новые тапки – шлепанцы, а на стол выставила литр «Русского стандарта», пластмассовый небьющийся стаканчик, две бутылки минеральной воды, нарезку сухой твердокопченой колбасы, небольшой кусочек сыра, мандарины и банку с маринованными огурцами.
– Вам предписано все это употребить, – мило улыбнулась она обалдевшему от увиденного Куницыну, – вы какие фильмы предпочитаете?
– Советские, – на автомате ответил он.
Пока пациент переодевался, Зоя включила «Москва слезам не верит», потом подошла к столику, почистила несколько фруктовых плодов, открыла банку с огурцами и налила полстакана водки.
«Александра, Александра – это город наш с тобою…» С экрана приятно зазвучала с детства знакомая мелодия. На всякий случай медсестра объяснила Сергею, как пользоваться пультом – включать, выключать, перематывать –  и, пожелав приятного лечения, вышла, забрав с собой одежду и обувь. Дверь при этом закрыла снаружи.
Несколько минут Сережа тупо пялился в телевизионный экран – право слово, всего, чего угодно, ожидал он, но чтобы вот так?! – даже представить себе не мог. Впрочем, двести пятьдесят коньяка в кабинете главврача сделали свое дело и требовали продолжения. Мешать с водкой не стоило бы, но ничего другого не было, да и когда собираешься напиться, становится не важно в каких пропорциях и какой последовательности употреблять напитки. А именно это ему, похоже, и было рекомендовано сделать. Что ж, начало неожиданное, но приятное. Он одним глотком маханул дозу «лекарственного препарата», закусил огурчиком и колбаской и, откинувшись на подушку, с удовольствием стал пересматривать любимый фильм.
Он проснулся. Мутило жутко, в голове растекались зефирные массы. Шевельнул рукой – наручные часы показывали два. Что «два»? Дня? Ночи? Да, какая разница.
Экран телевизора застыл «черным квадратом» Малевича. На тумбочке стояла полная бутылка «Стандарта».
«Как же так, – удивился Сергей, приподнявшись на локте, – я же точно пил». Обшарил взглядом помещение – пришло понимание, что бутылку просто поменяли. «Неужели я ту прикончил, – ужаснулся Куницын, – литр!»
В мозгу застучали противные молоточки, он застонал, опрокинулся обратно на подушку. Через минуту поднялся снова, сел, налил себе в стакан и, превозмогая отвращение, выпил – в этом деле он не то чтобы хорошо разбирался (пил-то редко), но как «лечиться» знал не понаслышке. Огурцы кончились, зато мандарин было вдоволь – видимо, добавили. Закусил, доел остатки сыра. Через несколько минут снова появился интерес к жизни, подошел к видеотехнике, из нагромождения кассет выбрал одну с название «Служебный роман», вставил в «видак», включил. Краем глаза отметил, где лежит фильм «Белое солнце пустыни», надо будет посмотреть, давно не видел. Сел на кровать, почистил еще один фрукт, налил, выпил – такое лечение начало ему определенно нравиться.
Сколько прошло времени с того момента, как Самуил Яковлевич сказал пациенту: «не беспокойтесь, лечение пролетит, как один день, заметить не успеете», было не понятно. Сергей смотрел фильмы, пил «то, что доктор прописал», немного закусывал, засыпал. Просыпался в ужаснейшем состоянии, некоторое время лежал, не в силах пошевелиться, потом находил-таки в себе силы подняться, налить в стакан водки, запас которой всегда пополнялся кем-то из персонала, выпить и в блаженной истоме в ожидании очередного «прихода», а как следствие – улучшение самочувствия, откинуться на подушку. Закуски почти никакой не было – только фрукты, но и к ним Сергей теперь почти не притрагивался – просто запивал «Боржоми». Составители такой диеты были люди не глупые и прекрасно знали, что выведенные Менделеевым пропорции дурманящего сознания напитка весьма калорийны, и с определенного момента необходимость в закусывании просто исчезает, есть перестает хотеться. Видимо, на это и рассчитывали хитрожопые сотрудники клиники.
Пошатываясь, Сергей подходил к стопкам кассет, наугад выуживал какую-нибудь, включал и снова ложился на кровать. Теперь он вставал с нее только чтобы налить очередную дозу «лекарства» и, если еще что-то осознавал, переставить кассету. Иногда он ощущал присутствие около себя каких-то людей, даже разговаривал с ними, отвечал на вопросы. Они осматривали его, мерили давление, делали какие-то уколы, давали безвкусные таблетки. На время он опять отключался, но, приходя в себя, обнаруживал на столике все ту же бутылку, основным компонентом которой являлся С2Н5ОН, минералку и несколько мандарин или апельсинов, только теперь чищеных – мера не лишняя, так как координировать движения для Сергея становилось все труднее и труднее. Исходя из тех же предпосылок, персонал сам менял кассеты в видеомагнитофоне, так что, когда бы ни очнулся Сергей Иванович, на экране всегда весело шутили герои давно полюбившихся всем комедий Гайдая, Рязанова, Данелии и других известных режиссеров советского периода существования страны.
Новые порции «эликсира» начисто стирали из памяти прошедшее и порой, очнувшись, ему казалось, что Зоинька – милая куколка в белом халатике – только вчера привела его в эту комнату. Часы на руке он забыл завести в первый же день, а потому теперь они всю дорогу показывали половину девятого чего-то там, да время тут вообще перестало иметь значение.
Но вот однажды, придя в себя после очередной выпитой бутылки, Сергей не обнаружил ни на прикроватной тумбочке, ни на столике ничего, кроме минеральной воды. Зато внизу обнаружил широкий пластмассовый таз. «Зачем это? – подумал, делая несколько глубоких глотков из горлышка пластиковой бутылки». Впрочем, все скоро разъяснилось – через час его стало так рвать, что он по достоинству оценил предусмотрительность медиков этого странного учреждения – если бы не тазик, Сергей был бы вынужден все время проводить в обнимку с унитазом. Каждый раз, после того, как его основательно «выполаскивало», он вытирал покрытые мелкими бисеринками пота грудь и лицо, делал глоток-другой воды и в изнеможении откидывался на подушку, радуясь возможности хоть ненадолго перевести дух.
Казалось, такому состоянию не будет конца. Он лежал в полнейшей тишине, не в силах даже включить «видак», бесконечно страдал и проклинал себя за то, что согласился на этот сеанс похудения, а вместе с собой клял и эту шалаву – Ленку Иванчик – сто лет она ему нужна! Ведь чудесно же жил, а тут, словно наваждение какое-то. Да еще и столько денег отвалил!
Опять начинало рвать, с какими-то всхлипываниями, подвываниями, с надрывом. Было очень неприятно осознавать, что эти звуки может слышать кто-то снаружи, но, кажется, стены здесь были звуконепроницаемые.
Через несколько часов появился Самуил Яковлевич в сопровождении двух медработников. Он осмотрел Сергея, задал несколько вопросов. В голове пациента реальность была какой-то восковой, вязкой и горячей, голос главврача доносился словно из другой комнаты, и сам Куницын отвечал с некоторой задержкой, подолгу задумываясь над правильным построением фразы.
– Доктор, – неожиданно услышал он свой собственный голос, глухой и хриплый, – а долго мне еще мучиться?
– Все идет по плану, – одобряюще улыбнулся врач, – потерпите денек, а там, глядишь, все будет хорошо. Капельницу, гемодез со снотворным, и проследите, чтоб не ворочался во сне, – это Либерман уже сказал сопровождавшим его медработникам.
В вену тупой неясной болью клюнула игла, потекла «живая вода». Медленно проваливаясь в спасительное небытие, Сергей слышал разговор санитаров.
– Долго не засыпает что-то.
– Здоровый черт, ничего, сейчас отключится. Ты первый дежурь.
– Почему я?..
Ни фига этот гемодез не помогал, во всяком случае, после пробуждения во рту было сухо, как в пустыне Гоби, голова трещала и тошнило, будь здоров! На этом неблагоприятном фоне еще и диарея началась – полный букет удовольствий. Но к концу дня (часы ему завели и выставили на них правильное время) стало немного лучше, да и рвать перестало, хотя по-прежнему сильно подташнивало. Появился, казалось навсегда убитый аппетит, но есть было нечего и никто не предлагал. Чуть позже принесли пол литра молока и столько же кефира – и то и другое улетело меньше, чем за час. Стало немного веселее, сам включил очередной фильм, на этот раз из новых Российских.
В течение последующих пятнадцати часов кормили куриным бульоном, галетами, и все тем же молоком и кефиром. Какое-то время Сергей Иванович питался в режиме утки – съел и тут же облегчился (расстройство желудка еще давало себя знать), потом это прошло. Но есть хотелось все время, и с каждым часом все больше и больше. Иногда он впадал в какой-то тревожный сон – не сон, в котором ему виделись непонятные кошмары. Просыпаясь, он каждый раз с облегчением осознавал, что в реальности лежит в клинике, под присмотром врачей, и хотя методы их лечения непонятны и пугающи, почему-то все равно верилось, что они безопасны и, может быть, даже, эффективны. «Хорошо, что комедии в основном смотрел, – думал он после каждого такого пробуждения, – а не боевики и ужастики». Но таких в видеотеке клиники вообще не было – персонал учитывал медикаментозное воздействие «лечебных препаратов» на психику пациентов, в том числе, и на ночные видения.
Смог, наконец, принять душ, после которого долго смотрелся в маленькое подвесное зеркальце на стене, из которого на него, в свою очередь, смотрела малознакомая физиономия, обросшая густой щетиной, с синяками под глазами и впалыми щеками. При этом впалость щек каким-то непостижимом образом сочеталась с общей опухлостью лица. Не очень привлекательно все это выглядело.
«Засужу паразитов! – злобно подумал Сергей Иванович, но, вспомнив о подписанных обязательствах, только махнул рукой и снова отправился в кровать». Гигиенические мероприятия отняли последние силы, все-таки он был еще очень слаб. Вскоре забылся тревожным сном, но, слава Богу, на этот раз уже без кошмаров.
Его разбудил звук проворачиваемого в двери ключа. Часы показывали девять утра. Вошли Либерман и медсестра Зоя, в руках у нее был поднос с кружкой чая, кусочком черного хлеба и яичницей с беконом.
– Как самочувствие? – жизнерадостно поинтересовался доктор.
Сергей еще с вечера решил не скандалить ни при каких обстоятельствах – в конце концов, его сюда на аркане не тащили, да и сам на все согласился в письменной, к тому же, форме. А расставленные перед ним тарелки с едой, еще больше примирили его с этим решением.
– Нормально, Самуил Яковлевич, – он набросился на еду так, будто его морили голодом в концентрационном лагере, впрочем, что-то подобное с ним и происходило, – все хорошо. Сколько мне еще здесь находиться?
– Нисколько, – ответил главврач, – вы прошли сеанс терапии и можете покинуть клинику в любой момент, когда захотите, но…
Сергей было вскинулся, собираясь немедленно убраться отсюда подальше, но взял себя в руки и решил дослушать до конца.
– Что но?
– Я бы советовал вам пройти хотя бы однодневный курс реабилитации.
– Что это значит?
Либерман одобрительно покивал.
– Вам сделают хорошую прическу, побреют, так же маникюр, педикюр, солярий и массаж – это само собой; стилисты подберут хорошую модную одежду, вы погуляете на свежем воздухе под присмотром наших врачей, вас накормят обедом и ужином.
Здесь Самуил Яковлевич сделал небольшую паузу, покрутил пальцами сложенных на животе рук и продолжил:
– Только уж не обессудьте, трапезы будут низкокалорийными, вряд ли вы к ним успели привыкнуть. А для начала позвольте отчитаться по проделанной работе.
Сергей поперхнулся.
– Как по проделанной? – спросил он, – вы же говорили, что я здесь буду пятнадцать дней? Я думал, что после неудавшегося курса лечения, вы мне компенсируете не использованное время.
Главврач хитро посмотрел на пациента.
– А сколько, по-вашему, вы здесь находитесь? – спросил он.
– Не знаю, – Сергей пожал могучими плечами, – дня четыре – пять? Может неделю?
Вместо ответа Либерман сделал знак сестре, та включила телевизор (раньше он работал только в качестве экрана для просмотра фильмов, видимо, подключили стационарную антенну). На одном из новостных каналов в правом нижнем углу высвечивались цифры времени и дата. Куницин глазам не поверил – он провел в этой палате ровно пятнадцать дней!
Дверь открылась, внесли напольные весы. Зоя встала на площадку, цифры на табло высветили число пятьдесят один. Самуил Яковлевич нахмурился.
– Зоинька, – сказал он не без сарказма, – ты поправилась на килограмм, Сергей Иванович еще чего доброго подумает, что мы весы подкручиваем.
Он обернулся к пациенту.
– Зоя у нас эдакий эталон, всегда весила ровно пятьдесят. Теперь ваша очередь – мы работаем абсолютно честно, перед взвешиванием даже накормили вас, считаем, что это не критично для конечного результата.
Сергей с интересом встал на прибор; второй раз за последние пять минут он был поражен – за эти две недели он скинул семнадцать килограммов живого веса! Ну, или что-то около того – никогда точно не знал своей массы.
– Мы выполнили свои обязательства перед вами? – спросил главврач.
– Я потрясен! – честно признался Куницин.
– Претензий нет?
– Да, какие могут быть претензии!
– На реабилитацию остаетесь?
– Конечно, сколько еще надо доплатить?
– Все включено в первоначальную стоимость, если бы вы отказались, мы бы компенсировали разницу. Что ж, отдохните часок, а потом вами займутся специалисты. Увидимся завтра в полдень, при окончательной выписке.
А через сутки из стен удивительного полулегального медицинского учреждения вышел высокий, загорелый, стройный, и плечистый молодой человек. Прежде чем оставить в книге жалоб и предложений, открыто лежащей на столе в холле клиники, благодарственную надпись, он придирчиво осмотрел себя в ростовое зеркало. Прическа под бокс – высоко выбритые виски и затылок, сверху густые волосы, зачесанные немного набок и к затылку; бородка – эспаньолка, чуть впалые щеки и – о чудо! – никакого второго подбородка; кардиган на два размера меньше, чем двадцать дней назад, до середины бедра со стоячим воротником, под ним бадлон под горло, джинсы – не мешком, как раньше, а точно по объему ноги, короткие кожаные полусапожки на литой резиновой подошве – сноса ей нет.
Тридцать два года еще не тот возраст, когда мужчине можно сказать:  «Ну, ты прямо помолодел!» – постареть не успел, но Сергей чувствовал, что сейчас не выглядит, как человек, недавно разменявший четвертый десяток. Максимум на двадцать пять. «Не налегайте на еду, – пожимая руку, напутствовал его Самуил Яковлевич, – сохранить форму, порою, значительно труднее, чем ее приобрести. Ну, а не совладаете с соблазном – милости просим к нам опять, теперь вам скидки положены».
Он поймал такси, назвал адрес, удобно развалился на заднем сиденье. Через полтора часа Сергей Иванович с шикарным букетом голландских роз на длинном стебле и бутылкой игристого вина «Bosco» стоял перед домом Ленки Иванчик. Настал момент истины! Он, как герой сказки Ершова «Конек-горбунок», преобразившийся после купания в трех водах, скоро предстанет перед мечтой всей своей жизни. Как воспримет она его новый облик, услышит ли он мультипликационное «Сережа, я ваша на веки!» Только в оригинале, кажется, был Ваня?
Дверь подъезда открылась, оттуда появилась «любовь всей жизни». Она тащила за руку мальчишку лет восьми – девяти, упиравшегося и громко хныкавшего. Был он в каком-то нелепом пальто и шапочке «петушок», модной в восьмидесятые годы ХХ-го века. Да и сама Лена, эта законодательница мод в их школьные годы, была одета в какую-то обтерханную бумажную курточку; поверх головы намотан платок, из-под которого выбилось несколько прядей волос. Она выволокла, наконец, сына (а кто это мог еще быть?), дернула его за рукав, отвесила не сильный подзатыльник, что-то сказала. Выпрямилась, взяла мальчика за руку и двинулась вперед. Проходя мимо Сергея, царапнула оценивающим взглядом, подобралась и вскинула голову – значит, понравился мужчина. А он весь затрепетал, но вовсе не оттого, что нахлынули чувства, и не от страсти по предмету грез своей юности, а потому, что сейчас надо будет дарить ей цветы, что-то говорить, улыбаться этой… этой… чужой для него женщине в бестолковом платке с ребенком не слишком опрятного вида. Он вспомнил запримеченные во время последней встречи на сборе одноклассников морщинки на ее лице и сильно пожалел, что заявился сюда с этим пафосным букетом и шампанским.
Но она просто прошла мимо. Не узнала! Сергей выдохнул: «Видать, Самуил Яковлевич и впрямь кудесник!» Он долго смотрел вслед женщине, которая, вероятно чувствуя этот взгляд, шла, старательно ставя ноги в стоптанных сапогах по одной линии, и выдерживая прямоту осанки. Мужчина вздохнул, развернулся и зашагал в другую сторону, на ходу доставая мобильный телефон. «Suum cuique , – подумал». Он больше никого не собирался завоевывать, похоже, что изменения коснулись не только его внешней оболочки, но и внутреннего содержания. Набрал номер, после пятого гудка ответил милый женский голос.
– Привет, Оленька! – поздоровался Сергей.
– Ой, Сережка! Где ты пропадал?
– Расскажу – не поверишь! Может, пересечемся? – в конце концов, не пропадать же такому роскошному букету, к тому же, ей он цветов, кажется, вообще не дарил.
– Конечно. Когда? Где?
– Я через полчаса приеду, – мужчина отключил связь.

Жизнь была прекрасна и удивительна. Признаться честно, Сергей не смог в полной мере последовать совету доктора Либермана не налегать на еду. Слишком много в его новой жизни было соблазнов, а потому через год опять стал пациентом той клиники – зарабатывал он неплохо, и вполне мог себе это позволить.
Я, автор данного рассказа, познакомился с Сергеем Ивановичем сразу по окончании его второго пребывания на сеансе похудения. Он, как-то сразу проникся ко мне доверием и рассказал историю своей жизни. На сегодняшний момент мы общаемся уже более десяти лет: сейчас он ответственный работник, уважаемый человек и примерный семьянин – верный муж и заботливый отец; продолжает заниматься спортом, правда уже в любительской лиге, пьет только по праздникам и без излишеств. Но каждый год, оформив себе очередной отпуск, он, без объяснения причин, на две недели исчезает из дома. А когда на шестнадцатый день раздается звонок в дверь и жена Ольга бежит вприпрыжку встречать «блудного попугая», на пороге стоит высокий, загорелый, стройный, и плечистый все еще, как кажется, молодой человек с букетом прекрасных роз. И хотя ему уже за сорок, и выглядит он после вынужденного двухнедельного отсутствия немного усталым, но чувствует себя прекрасно и ни за что не поменяет свою нынешнюю жизнь на другую, даже если бы мог начать все сначала.