Про сорочки

- Ага, конечно! Размечтались!
Именно такими словами я встретила новый выводок сорочат, оккупировавших мой фонтан.
Да, такое я нынче прагматичное чмо! Хватило прошлогоднего Васьки и эпопеи по его усыновлению -кормлению – спасению от кошек-собак – вывозу в столицу и передачу в питомник.
Нафик! Вылупились – выживайте!
Так думала я, наблюдая за тремя слетками, топтавшими заросли хосты.
Верка взлетела первой, а вот Петр и Федр включили дятла и затихарились под кустом.
- Как ты определила, кто он, а кто она? - спросите вы.
И я отвечу:
- Взлетела - она. Не взлетел, значит, он.
Логично? Логично. Вопрос закрыт.
Мамаша ихняя Глафира регулярно выносила мозг отчаянным кряканьем и тарахтеньем. Лучше бы детей летать учила!
Рассказ тем временем не о Глафире, а о том, как слетки носились по участку со страусиной  грацией и вместо тренировок валяли дурака.
Немка их не догонит, думала я, наблюдая очередной забег, лапы не те, возраст, регалии, статус…, а вот йорк догонит еще как!
Что и следовало доказать.
Раскинув карту на столе, терьер разработал собственную йорко- тактику: загоняем сорочат в угол участка и ждем, когда старший брат (в данном случае – старшая сестра) приковыляет на поле боя и разделает добычу.
Загнанного Федьку было реально жалко, поэтому я начала операцию по спасению рядового. Дурак к моему приходу успел нырнуть и застрять в рабице.
Как он орал, когда я взяла его в руки! Я даже испугалась, что все сороки мира слетятся, чтобы заклевать меня насмерть, однако подлая родня сидела тихо и не подавала виду, что слышит вопли потерпевшего!
Федьку я высадила в палисадник за вольер. Немка на переднем приводе туда не залезет, воды на участке залейся, а пожрать принесет кукушка, сорри, сорока – мать.
Не поверите: ночь не спала, переживала, как там пленный. Спрятаться в зарослях легко, а вот взлететь невозможно. Одного я не учла: врожденной прыгучести сорок. В мире птиц сороки – что-то типа кенгуру.
Короче, выскочил Федька из собачьего рая  и  дислоцировался в сад.  Уже оттуда доставал половину деревни истошными голодными воплями.
Глафира Федра не бросала – исправно таскала ему собачий корм и всякий съедобный хлам, пока засранец не решил, что настало время полетать.
О судьбе Петьки я знаю гораздо меньше, потому что в рабице он не застревал, истерики не закатывал, перед собаками не распальцовывался, а после инцидента с братом упорно тренировался под жасмином, где и встал на крыло тихим солнечным утром.