Близнец в моих недрах

Открываю глаза.



Холодно. Любимая, обними меня. Где ты? Как странно. Поднявшись, понимаю, что нахожусь не в своей квартире. На мне хлопковая рубашка и джинсы. Куртка висит неподалеку на спинке стула. С потолка медленными хлопьями отслаивается побелка. Обои кусками отходят от стены, склоняясь над почерневшими мокрыми пятнами. Сырость и запах гнили. От полового покрытия — только труха. Обошел помещение несколько раз. Из живых — никого, кроме тараканов. Некоторые из вещей оказались моими, а точнее нашими. Ее платье весело в шкафу. Почти как новое. Ботинки подле кровати, на которой я проснулся, — мои. Несколько фото в рамках на комоде. И ее плюшевый заяц. Может быть, было еще. Но в тот момент не стал уделять этому внимание. Схватил куртку со стула и выбежал из квартиры. Вниз по лестнице (лифта ждать не стал), по первому этажу и к дверям во двор. И к своему удивлению обнаружил, что нахожусь на площади перед своим двором.



Лай собаки за изгородью, недалеко от детской площадки. Чарли? Да, это он. Я подошел ближе — и вправду он. Что же ты лаешь, друг? Собака продолжала лаять. Я захотел погладить его. Но вдруг он оскалился и попытался укусить. Что с ним? Он никогда не вел себя так агрессивно. Все это как-то странно. Что за квартира, в которой я был? Где моя жена? Что произошло? Что я должен делать? Я не помню ничего из того, что могло бы дать ответы на все эти вопросы. Последним воспоминанием была наша совместная поездка за город. Ты улыбалась и говорила о «Rain Boon», на тебе был тот самый зеленый свитер, что я подарил на Рождество. Где ты?



Я проверил свои карманы. Ни в брюках, ни в куртке ничего не нашел. Где-то неподалеку отсюда был телефон-автомат. Спросил монетку у прохожего. Решил позвонить ее родителям — где еще она могла быть?



Монетка зазвенела в прорези. Гудок, еще гудок.



— Да? — прозвучал голос в телефонной трубке. Это была ее мать.



— Здравствуйте… Я тут попал в некоторую затруднительную ситуацию и, кажется, разминулся с Джоди.



— Зачем ты снова звонишь сюда? Зачем? Не мучай меня, не звони. Моя девочка. Моя маленькая девочка…



Короткие гудки.



Странные мысли пришли в голову. Но я продолжал отрицать возможность какого-либо происшествия. Хотя сердце говорило об обратном. Вдруг мысли мои были отогнаны внезапной болью. Я схватился за голову, так как подступившая мигрень увеличивалась. Вскоре боль стала невыносимой, и в моем отключении, как мне казалось, не было на тот момент ничего странного.



Очнувшись у одной из могил местного кладбища, я не сразу заметил, что… что это могила моей жены. Еще долго я не мог поверить в то, что это правда. Не помню, сколько времени прошло с того момента, как я упал на колени подле надгробия. И как, закрыв лицо ладонями, громко рыдал. В моей жизни не осталось ничего, чтобы любить, чтобы чувствовать, ничего, чтобы жить. Не знал и не помнил, что за монстр мог отнять ее у меня. Не знал, кому мстить, не знал, что делать дальше. Разум мой, удрученный потерей, не воспринимал ничего, кроме мыслей. Я долго брел в неизвестном направлении, пока не оказался на автобусной остановке. Я был настолько изможден, что уснул, сидя на скамейке. Фанерная крыша не давала проникнуть дождю, но и без нее я все равно бы отключился. Проснувшись, я обнаружил, что лежу в той самой комнате, где все и началось — весь этот непреодолимый кошмар. И снова головные боли — как будто недосягаемая и бесплодная преграда, давящая и мешающая пройти потоку воспоминаний, при касании открывала им путь.



Одна из фотографий в рамке — на комоде. Джоди и я только что обручились. Она так красива в этом пышном белом платье. И снова — боль, но на этот раз не физическая. Прозрачная, холодная, пронизывающая до костей. И снова я не могу смириться с тем, что все это правда. Я взглянул на фото еще раз. Стекло было разбито. Очистив рамку от осколков, стал вынимать фото. К моему удивлению в рамке за портретом оказался еще один снимок. Снимок УЗИ. На черно-белом изображении отчетливо виднелись ножки и ручки будущего человека. На обороте я обнаружил надпись: «Скоро я скажу ему о тебе». Ее почерк. Почерк… Неужели?! Этого не может быть! Она была беременна… Нет! Нет — я не верю, я не верю!.. Тело мое свело в конвульсиях, а голова разболелась, как никогда до этого. И я в очередной раз отключился.



В этот раз я проснулся на лавке подле районной больницы. Я не думал, шел неосознанно. Поднялся по ступеням и вошел внутрь. Неведомой рукой ведомый, я брел по темным коридорам, словно слепец. Пока не остановился у двери рентгеновский кабинет. Единственным источником света в этом помещении было электронным табло. На нем — несколько рентгеновских снимков. Как только взгляд упал на них, меня охватило невообразимое чувство страха. Непомерный ужас запеленал глаза. Но те силы, что заставили меня прийти сюда, заставили и подойти ближе.



На снимках — изображение теменной части черепа. С тремя достаточно глубокими трещинами. Я ощупал затылок. Неужели?..



Теперь я понял — все, что со мной случается с тех пор, как я очнулся в той странной комнате, — взаимосвязано. Что-то или кто-то пытается рассказать мне… Но что? Правду?



— Что вы здесь делаете? — спросила девушка в белом халате, незаметно для меня вошедшая в помещение.



— Где врач, что делал эти снимки? — я не обратил внимание на ее вопрос.



— Доктор Линч?



— Возможно.



— У него недавно был приступ инсульта. Он в здании на третьем этаже. Но к нему никого не пускают. Куда вы?



Быстро пройдя мимо, отправился к лифту. Поднялся наверх, на третий этаж. В палату не пустили, как ни старался. Спросил о недавних поступлениях. На вопрос ни у кого не нашел ответа. Будто сговорились. Ушел ни с чем. Куда дальше?



Слишком много времени прошло с последних мигреней, но боли не приходили. Где тот, кто помогал все это безумное время? Я должен узнать правду. Правду и ответ.



Проходя мимо городской свалки, решил спросить охранника о том, не поступал ли к ним мой «Ягуар». Что если это была авария? Все-таки последним моим воспоминанием была наша поездка.



Нашел машину через пару минут. Действительно — корпус был весьма поврежден, в основном задняя часть. Поговорив с охранником, узнал, что причиной аварии стал грузовик. Видимо, водитель, по его словам, уснул за рулем. И все — несчастный случай. Несчастный случай, лишивший меня жены и ребенка. И я начал звать. Я звал, и она пришла. Боль.



И я снова очнулся.



— Как вы, Сэм?



— Я не Сэм, я Эдвард, — ответил я, лежа на диване. Приподнявшись и оглянувшись, понял, что нахожусь в небольшой комнате, заставленной мебелью и цветами. Свет, исходящий от окна, закрытого жалюзи, покрывал небольшими бледными пятнами лицо человека, сидящего напротив.



— Сэм. Вы Сэм?



— Нет.



— Я так и думал, гипноз только усугубил ситуацию.



— Где я? Что вы со мной сделали?



— Я? Ничего. Это вы. Вы, Сэм. Вы ведь так и не примирились со смертью жены и нерожденного ребенка?



— Откуда вам это известно? И почему вы так усердно продолжаете называть меня Сэмом?



— Наверное, потому, что вас так зовут.



— Но это не так.



— Так. Вас зовут Сэм Питерсон, вам 32 года, и вы живете на Мэдисон-сквер. Мне продолжать?



— Нет, это все какой-то абсурд. Не знаю, как вы узнали мой адрес, но…



Голова заболела, но на этот раз я чувствовал, как неведомая грань разрушается, и я вспомнил. Вспомнил свое имя — свое настоящее имя, — вспомнил человека, сидящего напротив, вспомнил, как потерял жену и ребенка.



— Я Сэм. Доктор Лектор, расскажите мне. Что случилось?



— Хорошо, я расскажу. Мне достаточно того, что вы вспомнили свое имя. Так что…

Чтобы забыть произошедшую трагедию, вы заменили себя другой личностью. Но то, что случилось с вашим первым «Я», начало проникать и в жизнь Эдварда. Все ваши воспоминания и чувства. Как раз тогда вы и начали свой путь к выздоровлению, чего я и желал. Но, к сожалению, личность Эдварда оказалась сильнее, чем я думал, и все еще довлела над Сэмом.



— Кажется, я начинаю вспоминать.



— Это хорошо. Я бы сказал очень хорошо. И мне кажется, что нам осталось обсудить только один вопрос…



— Какой?



— Вы примирились со смертью?



— Я не знаю, мне все еще тяжело это принять.



— Тогда продолжим наш сеанс.