Война граждан

    Я, рабочий завода электрощипцов, клянусь повырывать космы водительнице троллейбуса, бортовой номер 4821, которая сегодня утром всё же дождалась, гадина, пока я, преодолевая тяжелейшее похмелье, добежал до остановки, и резко закрыла двери перед самым моим носом.  Хотя одна моя нога уже была в середине.   

    Я, водительница троллейбуса, несмотря на внезапную беременность, торжественно клянусь пустить свою машину с обрыва, если в салоне окажется хоть одна продавщица-хамка из магазина по улице какого-то там Белинского. И пусть остальные пассажиры меня простят, если успеют.

    Я, продавщица из магазина по улице космонавта Белинского, вчера продала алкашу бутылку пойла, которую он тут же уронил и заорал, гад, что это я разбила! Так вот: клянусь дармоедом зятем, что обсчитывать и обвешивать буду, конечно, всех, как и раньше, но особенно по-чёрному я буду дурить алкашей! И втюхивать им вместо ихнего пойла анализы из соседней поликлиники!

    Я, алкоголик! Клянусь раздолбать все линзы у приёмщицы стеклотары Тамарки ломом… Эта змея очковая из шести собранных мною в жестокой борьбе с конкурентами бутылок, забраковала, зараза, аж четыре!  Хотя они были почти целые!
 
    Я, Тамарка, вчера опозорена старикашкой-соседом, который подкараулил меня и моего сожителя Ковбоева в тёмном подъезде и через газету, свёрнутую в трубочку крикнул «Динамо-чемпион!», урод.  От испуга, у моего сожителя произошел непроизвольный выброс всего и, проломав двери подъезда, Ковбоев исчез из моей жизни. Клянусь до конца своих дней выливать из окна помои на всех этих стариканов-скамеечников.   

     Я, старик, клянусь назло всем жить долго, с одной только целью: увидеть, как вернутся наши, и всем этим новым буржуям, телевизионным волосатиком, сексуальным меньшевикам, а особенно недоноскам газетчикам, засунут их продажные лизинги в ихние же шопинги. 

    Я, газетчик, перед лицом своих товарищей по перу, гонорарам и другим болезням, обещаю до конца своих дней поливать грязью сволочей и вымогателей из автосервиса!

    Я, слесарь-ремонтник дембель Козлов, клянусь самым святым, что у меня есть –  «баксами», что в машинах этих жлобов офицеров и прапоров буду менять новые детали на старые запчасти от утюгов и женских бигудей. А новую резину на использованную жевательную резинку от трусов.

    Я, офицер армии, клянусь малой родиной командира полка, что в случае войны, первыми на амбразуру у меня полезут эти тыловые сволочи и тайные садисты – зубные врачи, при поддержке наших штыков, направленных непосредственно в их толстые задницы.

    Я, дантист, освобождаю себя от клятвы Гиппократа! Клянусь, что, если хоть один работник таможни попадётся в моё кресло, я отыщу в его жадной пасти здоровые зубы, и повыдёргиваю их как редиску. А на освободившееся место воткну школьные мелки на сапожных гвоздиках.

    Я, капитан таможни, клянусь годами, прожитыми на большой дороге, что, если ещё хоть раз один из этих фирмачей вздумает мне дать взятку баночным пивом, я заставлю его выпить это пиво самого. Всю партию! Предварительно завязав морским узлом ту штуку, которой ходят в туалет.
   
    Я, директор частной фирмы, – век Канаров не видать – клянусь женой и остальными своими семьями, что изо всех сил буду мстить этому дурацкому народу, который пропил всё, включая мозги, отчего в парламенте сидят те, кому надо бы сидеть на зоне и каждый час орать: «Правильно сидим!» 

    Я, народ-богатырь, видал в гробу частную и другую собственность, патриотизм и политическую активность, партии, движения и союзы, Маркса, Энгельса, Сникерса, Папу Римского и Одессу-маму, а также мир, труд, свободу, равенство, братство, родину-мать, её мать, твою мать… Жрать давай, блин!
 
    Я, земля, клянусь всё это трясти, топить волной, жечь пожарами, морить СПИДом до тех пор, пока с моего лица не исчезнут все кроме цветов, лошадей и деревьев.

    Я ребёнок. Я только начинаю жить, и прошу помиловать меня в этой вашей войне.