Сввхку-сввиухз. первые лагеря

 
Через день или два после нашего переодевания весь первый курс отправили в лагеря. За эти дни мы ещё получили и оружие - автоматы АКМ-7,62 со штык-ножами и подсумками с запасными магазинами и инструментом. Таким образом мы оказались полностью укомплектованы всем, что требовалось для прохождения курса молодого бойца и подготовки к принятию присяги.

Лагеря располагались недалеко от посёлка Рыбное, что в километрах 100-120 вверх по течению Волги на её высоком правом берегу. Командование решило, что добираться туда мы будем на речных корабликах. Теплоходы отходили от Саратовского речного вокзала, до которого ещё надо было добраться. А добирались мы до него пешком через полгорода – от района Стрелка, где располагалось училище, до набережной. Самым кратким (около 6,5 км) был путь мимо Центрального рынка и далее до Волги по улице Большая горная. С 1973 года и посейчас ни рынок, ни улица сильно не изменились.

Вышли мы из училища, по-моему, утром после завтрака, шли до Речного вокзала около 2-х часов, на себе несли только вещмешки, а автоматы наши ехали в ящиках на машинах. По дороге был один привал. Как оказалось, за первые дни не все нормально научились наворачивать портянки – они сбивались и тёрли ноги, так что привал был к месту.

Для каждой из рот нашего батальона было заказано по кораблику, все типа ОМ – не очень быстрые (порядка 20 км/ч, а против течения (около 5-6 км/ч) и вовсе не более 15 км/ч) и не сильно большие (вмещали порядка 180 человек). Нас в роте было 120 курсантов и сержантов, ещё офицеры и курсанты-стажёры, плюс наше оружие в ящиках и всякое имущество, вот и получался целиком забитый кораблик.

Загружались и размещались в теплоходах мы ещё около часа. Так или иначе, но ещё до обеда мы оказались на корабле, и он тронулся вверх по реке. На корабле же обедали и ужинали сухим пайком, которые нам раздали ещё в училище. Часов через 7-8 прибыли в Рыбное, выгрузились и пошли плохо организованной толпой вверх по береговому склону. Идти было километра три – не далеко, вроде, но шли мы с полной выкладкой, и вверх по крутому склону, поэтому путь занял около часа-полутора. К отбою были-таки в лагере, где, после вечерней поверки, повалились спать в необорудованные до конца палатки. Личный состав той части роуп (рота обеспечения учебного процесса), которая заранее выехала в лагеря не успела (а может и не должна была успеть) натянуть тенты палаток. Были расставлены только их деревянные каркасы с деревянными же нарами и полами.

Палатки у нас были не маленькие, примерно 5*5 метров – на отделение, т.е. на 10 человек. 9 человек рядовых курсантов на нарах в тылу палатки (55-56 см на человека – очень плотно), а нары комода (командира отделения) сразу слева от входа. Справа место для шинелей, вещмешков и прочих личных вещей курсантов. Тенты на палатки мы натянули сами на следующий день и получилось что-то вроде того, как на заставке к рассказу, но печек и соответствующих им труб у нас не было. Сверху на нары постелили матрасы, простыни, одеяла, подушки, всё выровняли – получилось по-военному симпатично и аккуратно. Были ещё работы по приведению в порядок линеек (дорожек вдоль палаток), грибков дневальных, ротной каптёрки, лагерного плаца и т.п.

За пару дней с оборудованием своих палаток и лагеря в целом мы справились, к тому времени закончился июль. 1 августа 1973 года после завтрака нас всех вывели на грунтовой плац лагеря, построили повзводно и поротно, после чего комбат Кучеров зачитал приказ начальника училища о зачислении нас на первый курс СВВХКУ и поздравил с этим знаменательным событием. Таким образом, с этого дня началась наша военная служба и мы приступили к занятиям по курсу молодого бойца. Занятия проходили по большей части в полях, хотя бывали и в учебных классах (некоторые из них были открытыми, т.е. просто столы и скамьи, врытые в землю на поляне в лесу).

Изучали мы уставы: Внутренней службы, Строевой, Гарнизонной и Караульной служб, Дисциплинарный – все они в одной толстой серой книжке, кто служил помнит. Знакомились с личным оружием (АКМ 7,62), средствами защиты (ОЗК и противогаз), техникой и приборами химических войск. Отрабатывали строевой шаг и строевые приёмы с оружием и без оного, изучали тактику действий на поле боя единичных бойцов, а также отделения и взвода. Много было физо, ну и политзанятий тоже не мало. Любимыми у нас были уставы и политзанятия – они проходили, как правило, в классах, тут можно было посидеть, расслабиться, а если повезёт, то и вздремнуть.

Мне нравилась строевая подготовка, особенно в составе подразделения под песню «Кап-кап-кап (Маруся)» из недавно вышедшего на экраны СССР фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Её придумал использовать в качестве ротной строевой песни наш командир майор Матюх. Петь я не мог и не могу, но в составе взвода и/или роты пел так, что сам себе казался чуть ли не Муслимом Магамаевым. К физо я тоже нормально относился – практически все нормативы выполнял на отлично, кроме подъёма переворотом – его пришлось потренировать. Не было особых проблем с ОЗК и противогазом, с тактикой тоже всё складывалось нормально. На политзанятиях я откровенно скучал, так как знал больше нашего курсанта-стажёра, который эти занятия у нас вёл. Сидеть в классе на уставах я любил, но мне не нравилось их изучать, а приходилось. Присягу же нас и вовсе заставляли учить наизусть.

Кормили вполне прилично (в смысле количества), но постоянные полевые занятия и, соответственно, большой расход калорий вели к тому, что нам постоянно еды не хватало, особенно по началу, когда мы не успевали поесть в столовой, а старшина уже командовал: «Рота встать! Выходи строиться!». Приходилось хватать куски хлеба и дожёвывать их уже в строю. Потом научились есть быстро и умудрялись съедать всё до команды старшины. Однако всё равно почти постоянно хотелось есть и в нечасто наступавшее свободное время при наличии денег мы бегали к чепку, покупали там лимонад, пряники, ещё что-то вкусное и с обалденным удовольствием всё это ели.

В один из таких походов Серёга Григорьев купил лимонад и, начав пить не заметил, что прилетевшая оса тоже захотела лимонада и села на горлышко бутылки. Сергей не заметил этого и поднеся бутылку ко рту был ужален ею в язык. Осу он выплюнул, бутылку откинул и подвывая от боли сел на приступок около чепка. Но оса, оказавшись выплюнутой на тот же приступок, не подохла и во второй раз ужалила Григорьева, но теперь в задницу. Он подскочил и с криками бегал около чепка, пока кто-то из нас не дал ему воды. И жалко было бедолагу и смешно до невозможности. В итоге язык у него раздулся и плохо помещался во рту, зад болел так, что сидеть нельзя. Так продолжалось дня два, пока его язык с задницей не пришли в норму. Аллергия, однако…

Но хуже голода была команда «Рота подъём! Выходи строиться на утреннюю зарядку!». По этой команде за 45 секунд (пока горит спичка) надо было проснуться, вскочить с нар, одеться по форме №2 (бриджи с сапогами на портянки, но голый торс), выскочить из палатки и построиться. Поначалу удавалось это сделать минимум минуты за полторы-две, но постепенно научились. Если за требуемое время нам не удавалось построиться, то следовала команда «Рота отбой!», мы разбегались по палаткам, раздевались и лезли под одеяла, а взводный проверял, не лёг ли кто-то одетым и в сапогах. А потом опять «Рота подъём!» и так по несколько раз.

Самое лучшее время наступало после отбоя! Ведь 8 часов сна в тех условиях – это наслаждение и почти что чудо! Однако молодой задор и избыток энергии привели наш 14 взвод (1-я рота 4-й взвод) к литературным чтениям для тех, кто не вырубался сразу при достижении головой подушки. Штука в том, что для своего 3-го отделения Саша Клюжин придумал ночной пересказ бессмертного произведения И.Ильфа и Е.Петрова «Золотой телёнок». Он прочёл его, по-моему, 8 раз и знал почти наизусть (к слову сказать я к моменту поступления в училище прочёл «Золотого телёнка» только 6 раз). Он пересказывал сей сатирический роман своему отделению, но и наше 2-е, тоже его слушала – тонкий брезент палатки это позволял. Пересказывал Саша роман примерно около получаса без остановки (до последнего слушателя) с довольно редкими запинками. К моей гордости большинство его запинок я мог подхватить и продолжить, пока он вспоминал что там дальше. Кому как, а мне такой отход ко сну очень нравился.

Как-то раз почти всем взводом бегали мы в самоволку. Это мероприятие организовал наш замок (заместитель командира взвода) сержант Ведута. Под его руководством мы как-то вечером вместо отдыха в личное время между ужином и отбоем побежали в посёлок Рыбное. Добежали походили рядом и вернулись назад. Эта самоволка больше походила на дополнительную кроссовую подготовку, но некий флёр недозволенного присутствовал, ведь убежали мы-таки без разрешения командира взвода (в по крайней мере Ведутой это так подавалось). К вечерней поверке вернулись в лагерь усталые, но довольные.

Некоторым из нас трудно давалось физо, особенно кросс на 6 км с полной выкладкой: вещмешок за плечами, автомат на шее, на ремне подсумок с магазинами (хорошо, что не снаряжёнными) и лопатка – всего около 20 кг. Такие кроссы у нас частенько практиковали, развивая физические навыки и чувство сплочённости взвода (сейчас называется team building). Далеко не каждый из нас такие кроссы пробегал нормально – сделать это без подготовки очень непросто. Так вот Саша Клюжин на них чувствовал себя хуже всех нас. Каждый, кто мог, ему помогал – кто-то нёс его вещмешок, кто-то автомат, кто-то ремень с лопаткой и подсумком, а частенько и самого Сашу приходилось на плечах тащить. Не помочь не могли, т.к. время засчитывалось всему взводу по последнему и худший взвод как-то там наказывался, а лучший чем-то поощрялся. Такая методика реально сплачивала нас, и я не помню, чтобы кто-то на Сашу обижался. Было видно, что он старается, но нет у него сил, ему реально в самом деле тяжелее всех, но он всё-таки переставляет ноги.

Так прошёл август и наступил сентябрь. Мы по-прежнему оставались в лагерях. Наш взводный курсант-стажёр уехал в Саратов продолжать учёбу на четвёртом курсе, вместо него пришёл постоянный взводный нашего и третьего взводов лейтенант Боговеев Владимир Касымович, выпустившийся из нашего училища два года назад (последний выпуск среднего СВХКУ). Первым и вторым взводом пришёл командовать только что выпустившийся из нашего же училища лейтенант Власов Николай Васильевич. Ротный командир майор Матюх ушёл на повышение в Куйбышев (сейчас Самара) на Кряж командиром учебного химбата учебной дивизии, а вместо него нам назначили капитана Хабецкого Ивана Брониславовича, комбат и замполит остались пока прежние.

Естественно, что со сменой командиров и наша жизнь поменялась. Боговеев был достаточно жёстким, но справедливым командиром, да и Хабецкий не мягче – дисциплину требовали образцовую и за успеваемостью на занятиях следили внимательно. Они сами, как и положено, проводили строевую, уставы, физо, политзанятия. А вот про технику и тактику действий химвойск нам рассказывали теперь преподаватели из училища.


Ко второй декаде сентября пошли дожди, стало холодно настолько, что иногда трава к утру покрывалась инеем. Шинели намокали и не спасали от дождя, мокрые сапоги не просыхали за ночь, ведь большинство занятий по-прежнему проходили в полевых условиях. Мне, как приехавшему из тёплого Таджикистана, было совсем плохо. Но, к счастью, в начале второй декады я где-то словил расстройство желудка и на очередном еженедельном коллективном какании на бумажку (так, по внешнему виду говна училищные медики следили за состоянием нашего ЖКТ (желудочно-кишечного тракта) я покакал жиденько. Тут же начмед училища меня отловил, забрал в санчасть и оттуда нас с ещё одним таким же просравшимся Сергеем Игнатенко на медицинской «буханке» отвезли в инфекционное отделение Шиханского гарнизонного госпиталя. Отлежав в тепле и комфорте 5 дней и успешно вылечившись от жидкого стула мы с Сергеем были возвращены в лагеря. А там стало уж совсем плохо от холода и постоянных дождей. Комбатом было решено, что от каждого отделения (т.е. от каждой палатки) назначается курсант, ответственный за сушку сапог и портянок. От нашего отделения Боговеевым был назначен я.

Сушка сапог происходила в отапливаемой казарме, в которой жили «партизаны» во время сборов. Почему хотя бы посменно там не спали мы мне до сих пор не совсем понятно, но вот так было. В мои обязанности входило собрать после отбоя сапоги всего отделения с намотанными на них портянками, отнести в казарму, расставить и развесить на батареях и там же спать. Спать приходилось, не раздеваясь, на голой металлической сетке на которую наброшена шинель. Свой матрас и одеяло с подушкой я оставлял парням, чтобы им было хоть чуток теплее. Под утро, до подъёма, надо было собрать высохшие сапоги с портянками, отнести их в палатку и расставить по местам. Так я спал в тепле и относительном уюте до конца лагерей, за что по сию пору очень признателен лейтенанту Боговееву.

Правда, были среди нас не перенёсшие всех «тягот и лишений военной службы» и написавшие рапорта об отчислении из училища. Таких было немного, но были таки. Так как присяга нами ещё не была принята, то отчисление проходило быстро, просто и без затей. На второй или третий день после подачи рапорта уже бывший курсант СВВХКУ отправлялся (по-моему, на поезде из Шихан) в Саратов. Там его переодевали в его же гражданскую форму одежды, хранившуюся где-то (где находилось это «где-то» не знаю до сих пор) и, вручив воинские проездные документы, отправляли домой.

В лагерях я довольно близко сошёлся с Колей Семиколеновым, Сашкой Рыжковым, сохранил отношения с Юрой Груколенко, немного разошёлся с Валерой Васютиным, в хороших отношениях стал с Сергеем Григорьевым и Сергеем Зебровым, ну и со всеми ребятами из взвода очень плотно познакомился, знал почти всех в роте, из других рот тоже кое кого узнал. Явных сволочей у нас во взводе точно не было, да и в других взводах таковых, как мне тогда показалось, не наблюдалось. Даже родственники училищных начальников службу бдили ничем не выделяясь среди других, чем искренне меня порадовали.

Правда был в нашем взводе некий Валера Богатырь – парень из тех персонажей, которых называют «тихушник». Вроде и вреда от него не наблюдалось, но и ничего хорошего сказать нельзя. Мне тогда казалось, что он не рисуется из-за того, что является племянником начпо училища. Только много позже оказалось, что он «щирый украинский националист», а самый смрад из него полез с началом СВО в феврале 2022 года.

Всего в лагерях мы были 53 дня, по меркам училища довольно много, очень немногие первокурсники так долго там находились. Уехали, а вернее уплыли мы оттуда где-то 20 или 21 сентября. Плыли опять теми же теплоходиками типа ОМ. Но теперь мы были уже другими людьми, знающими больше, умеющими лучше, сдружившимися крепче. Мы уже стали воинским подразделением, а не рыхлой толпой переодетых в форму гражданских лиц.

Назад в Саратов мы плыли вниз по течению и доплыли быстро, часов за пять-шесть. Выгрузившись с кораблей тем же маршрутом через Большую Горную пришли в училище. Там нас ждала тёплая казарма, мягкие кровати с матрасами и тумбочки на каждого. Погода в городе почему-то тоже оказалась существенно лучше: тепло, ни дождей, ни ночных морозов с инеем. Это после лагерей нам показалось раем на земле. Радовало и то, что если мы уж такие лагеря пережили, то обучение в стенах училища точно переживём.