Женская душа

ЧАРЛЬЗ ГАРВИС.АВТОР КНИГ “КЛЭР”, “ЖЕЛАНИЕ ЕЕ СЕРДЦА”, “ЕЕ ВЫКУП”,
“ЭЛЕЙН” И ДР.
Содержание
ГЛАВА I. ЗА РАМПОЙ.
ГЛАВА II. ЧЕРЕЗ ЗАБОР.
ГЛАВА III. “ЕСЛИ я ПОТЕРПЛЮ НЕУДАЧУ”.
ГЛАВА IV. В ТАУЭРСЕ.
ГЛАВА V. ИДЕАЛЬНАЯ ДЖУЛЬЕТТА.
ГЛАВА VI. БУКЕТИК ФИАЛОК.
ГЛАВА VII. РЕДКИЙ БРИЛЛИАНТ.
ГЛАВА VIII. СПЕНСЕР ЧЕРЧИЛЛЬ.
ГЛАВА IX. СЕКРЕТНЫЙ ДОГОВОР.
ГЛАВА X. ТОЛЬКО ДЛЯ НЕГО.
ГЛАВА XI. ТОНКИЕ ЧАРЫ ЛЮБВИ.
ГЛАВА XII. ЖЕНИТЬСЯ НА АКТРИСЕ.
ГЛАВА XIII. ПРИНЯТОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.
ГЛАВА XIV. НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ СВИДАНИЕ.
ГЛАВА XV. УЖАСНАЯ УГРОЗА.
ГЛАВА XVI. РОЛЬ ЛИЦЕМЕРА.
ГЛАВА XVII. ШАНС НА СПАСЕНИЕ.
ГЛАВА XVIII. СОЗДАНИЕ СЕТИ.
ГЛАВА XIX. В НЕЗНАКОМОЙ ОБСТАНОВКЕ.
ГЛАВА XX. ЭКСТРАОРДИНАРНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.
ГЛАВА XXI. МЕЦЕНАТ.
ГЛАВА XXII. ДВЕ ПЕВЧИЕ ПТИЦЫ.
ГЛАВА XXIII. ПЕЧАЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ.
ГЛАВА XXIV. В ЧАС НУЖДЫ.
ГЛАВА XXV. КАК ВО СНЕ.
ГЛАВА XXVI. НЕ ЛЮБОВЬ, А ЖАЛОСТЬ.
ГЛАВА XXVII. ЗЕРКАЛО МОДЫ.
ГЛАВА XXVIII. ПОМОЛВЛЕН.
ГЛАВА XXIX. ЗЛОЙ ЛОРД СТОЙЛ.
ГЛАВА XXX. В ТРУДНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ.
ГЛАВА XXXI. ОТСРОЧКА.
ГЛАВА XXXII. “Я ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБЛЮ ЕГО”.
ГЛАВА XXXIII. ИЗ ПРОШЛОГО.
ГЛАВА XXXIV. “Я ТОЖЕ СВОБОДЕН”.
ГЛАВА XXXV. ПРИБЛИЖЕНИЕ ТЕНИ.
ГЛАВА XXXVI. ЗАГОВОРЩИКИ.
ГЛАВА XXXVII. СОРВАНО.
ГЛАВА XXXVIII. ВОЗМЕЗДИЕ.
Ключи к знанию
У нас есть линейка книг, написанных лучшим и аккуратнейшим почерком, когда-либо опубликованных. Они известны как КНИГИ "БРИЛЛИАНТОВАЯ РУКА". Каждая из них была написана мужчиной или женщиной глубоко знающими предмет, который он или она рассматривал. Факты представлены в особенно привлекательной форме, чтобы каждый, кто умеет читать, мог понять.

ВОТ НАЗВАНИЯ_ ЦЕНА, ПО ДЕСЯТЬ ЦЕНТОВ ЗА ШТУКУ_

Автор писем Шелдона в двадцатом веке, Л. В. ШЕЛДОН
Женские секреты, или Как быть красивой, ГРЕЙС ШИРЛИ
Руководство Шелдона по этикету, Л. В. ШЕЛДОН
Культура физического здоровья, проф. ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА
Национальный сонник, мадам. КЛЭР РУЖМОН
Предсказательница из Зингары, Цыганская королева
Искусство бокса и самообороны, ПРОФЕССОР. ДОНОВАН
Ключ к гипнотизму, РОБЕРТ Г. ЭЛЛСВОРТ, доктор медицины.
Физические упражнения армии США, Переработанные проф. Донованом. ДОНОВАН
Беседы по душам с влюбленными, ГРЕЙС ШИРЛИ
Книга Фрэнка Мерривелла "Физические упражнения"
Разработка, автор БЕРТ Л. СТЭНДИШ


СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ_ЦЕНТ, ПЯТНАДЦАТЬ

Как поддерживать форму и здоровье, автор МИССИС ФРЭНК СТИВЕНС

При отправке по почте к стоимости каждой книги необходимо добавить три цента, чтобы покрыть почтовые расходы.УЛИЦА и СМИТ, 79, Седьмая авеню. НЬЮ-ЙОРК

Двадцать книг, которые должна прочитать каждая девочка
Маленькая Нэн. Мэри А. Денисон.
Орел № 439, 10с.

Перевал Сансет. Автор: генерал Чарльз Кинг.
Орел № 150, 10с.

Дорогая Элси. Мэри Дж. Саффорд.
Орел № 337, 10с.

Проселочные дороги и городские тротуары. Автор: Морис Минтон.
Орел № 145, 10с.

Не смог сказать "Нет". Автор: Джон Хаббертон.
Орел № 164, 10с.

Пещера Кэтмур. Ричард Доулинг.
Орел № 86, 10с.

Вайоминг. Эдвард С. Эллис.
Новая медаль № 532, 15с.

Ферма с головокружением. Автор Эвелин Рэймонд.
Медаль № 367, 10с.

"За отвагу на службе". Дона Камерона Шейфера.
Новая медаль № 707, 15с.

"За отвагу на службе". Автор: Дон Камерон Шейфер.
Новая медаль № 717, 15с.

Джек Уилер, вестерн. Автор: капитан. Дэвид Саутвик.
Медаль № 45, 10с.

Женитьба Фрэнка Мерривелла. Берт Л. Стэндиш.
Новая медаль № 587, 15с.

Герцогиня. От герцогини.
Выберите № 71, 10с.

"Первая скрипка". Джесси Фотергилл.
Выберите № 64, 10с.

Медоубрук. Мэри Дж. Холмс.
Выберите № 48, 10с.

Рори О'Мор. Сэмюэля Лавера.
Выберите № 133, 10с.

Джон Галифакс, джентльмен. Автор: мисс Малок.
Выберите № 117, 10с.

Стратагема короля. Автор: Стэнли Дж. Уэйман.
Выберите № 164, 10с.

Ист-Линн. Миссис Генри Вуд.
Выберите № 14, 10с.

Простые сказки с холмов. Редьярд Киплинг.
Выберите № 72, 10с.


Полный список романов S. & S., отправляемых куда угодно по запросу

Издательство STREET & SMITH, НЬЮ-ЙОРК




ЖЕНСКАЯ ДУША.




ГЛАВА I.

ЗА РАМПОЙ.


“Спокойной ночи! Спокойной ночи! Расставание - такая сладкая печаль, что я скажу
спокойной ночи до завтра!”

Говорившая была молодой девушкой, которая стояла посреди комнаты,
ее руки были сцеплены, голова наклонена вперед, в глазах застыло мечтательное выражение
восторг, и это замечание было адресовано... никому.

Она помолчала, слегка вздохнула - не от нетерпения, а с тоской
недовольство - и рассеянно подошла к окну, через которое открывался
последние лучи июньского солнца мерцали красным.

Она постояла минуту или две, затем начала расхаживать по комнате с
гибкой, волнообразной грацией. Жаль, что она была одна, потому что такая
красота и изящество пропадали даром в пустынном воздухе довольно мрачной и
тусклой комнаты. Жаль, что сэр Джон Эверетт Милле, или мистер Эдвин
Лонг, или кто-то другой из великих художников-портретистов не присутствовали на
передайте красоту ее лица и фигур, ибо это была красота необычная
обычного порядка.

Перо многих поэтов пыталось описать Дорис Марлоу, но
можно с уверенностью сказать, что ни одному это не удалось; и даже великий
портретист не смог бы передать подвижность ее четкого овала
лицо с темными глазами и чувственными губами - глазами и губами, полными такого
выражения, что люди иногда были почти уверены, что она
заговорила еще до того, как она произнесла хоть слово.

Этим вечером и в этот момент ее лицо было, так сказать, живым
с выражением, когда она подняла руку, чтобы пригладить густые
пряди темно-каштановых волос - таких темных, что казались почти черными - и,
внезапно остановившись перед трюмо, стоявшим в конце
комнаты, повторила знакомые строки:

“Спокойной ночи! Спокойной ночи! Расставание - такая сладкая печаль, что я скажу тебе:
спокойной ночи до завтра!”

“Ах, нет! Нет, нет, нет! - воскликнула она, топнув ногой и сдвинув
брови нахмурились при виде отражения в стекле. “Это не то, и
ничего подобного. Я никогда этого не получу! Никогда! Нев...”

Дверь позади нее открылась, и она повернула к нему задумчивый, недовольный взгляд.,
беспокойное лицо через ее плечо, обращенное в угол. Это был старик,
согнутый почти вдвое, с худым и изможденным лицом, на котором блестели
пара темных глаз, таких блестящих и пристальных, что они дополняли остальную часть
лицо выглядит почти безжизненным. Он пристально посмотрел на нее, остановившись, как
будто переводя дыхание, и, все еще глядя на нее, подошел к столу и накрыл
на нем лежал длинный свиток бумаги; затем он опустился в кресло и, опершись на
свою трость, сказал глухим голосом:

“Ну?”

“Но это нехорошо, Джеффри. Это плохо, настолько плохо, насколько это вообще возможно!” и
подвижные губы позволили сорваться быстрому, нетерпеливому смешку, затем сжались
сами собой, словно раздраженные своим легкомыслием. “ Я не могу этого сделать! Я не могу!
Я пробовал это сто раз, тысячу раз! И это звучит больше
как... о, это больше похоже на то, как служанка говорит: "Спокойной ночи,
спокойной ночи, позвони мне завтра в семь!” - чем бессмертное "прощай" Джульетты!"

“Правда?” - спокойно переспросил старик.

“Да, действительно, очень!” - возразила она, снова наполовину рассмеявшись. “О,
Джеффри, я не могу этого сделать, и это чистая правда! Скажи им, что я
не могу этого сделать, и ... и попроси меня уйти”.

Старик медленно протянул руку и, взяв бумагу со
стола, так же медленно развернул ее и показал во всю длину.

Это была театральная афиша, напечатанная обычным шрифтом, красными и синими чернилами:

Королевский театр, Бартон.
“Ромео и Джульетта”.
Мисс Дорис Марлоу в роли Джульетты.

Девушка посмотрела на него, и слабый румянец залил ее лицо; затем она
подняла глаза к блестящим глазам над плакатом и покачала
головой.

“ Мисс Дорис Марлоу убьет Джульетту! ” воскликнула она. - Вот что это значит.
будет, Джеффри, простым убийством. Ты должен предотвратить совершение
столь отвратительного преступления!”

“Слишком поздно!” - сказал он своим глухим голосом. “Счета уже разосланы.
В газетах появилось объявление о спектакле; они бронировали билеты в театре
когда я уходил. Ты должен сыграть это. В чем дело?”

“Дело...” - начала она, затем резко остановилась, словно в отчаянии.
“Я не знаю, в чем дело. Я только чувствую себя так, как будто... о, как будто я
была кем угодно, только не Джульеттой. Почему ты не позволил мне продолжать играть маленькие
комедийные роли, Джеффри? Я могла бы сыграть их в некотором роде, но Джульетту!
Я должна быть польщена, - и она посмотрела на счет, - но я очень
напугана! - и она снова рассмеялась.

“ Испугался! - сказал он, сдвинув густые седые брови. - Почему
ты должна бояться? Разве я не говорила тебе, что ты можешь это сделать, а я разве
не знаю? Я когда-нибудь ошибаюсь?”

“Нет, нет”, - поспешила ответить она. - Ты всегда прав, а я тот, кто
всегда неправ. И в самом деле, Джеффри, дорогой, я постараюсь! Я постараюсь ради
тебя! - и она скользнула к его креслу и положила свою руку -
длинную, белую руку, мягкую и изящную, как у ребенка, - ему на плечо с
нежной покорностью.

“Старайся ради себя”, - сказал он не грубо, но серьезно. “Старайся ради искусства
и все же - да, старайся ради меня! Ты знаешь, как я связал свою мечту с
твой успех - ты знаешь, что это мечта, цель моей жизни! Всегда
с тех пор, как ты был ребенком и сидел у меня на коленях, заглядывая мне в лицо
своими огромными глазами я с нетерпением ждал того дня, когда мир
должен признать, что Джеффри Флинт мог бы стать великим актером, хотя
он сам себя подвел!”

Темные глаза заблестели еще острее, когда он заговорил, а рука,
державшая театральную афишу, напряглась.

“Ты добьешься успеха, если настроишься на это всем сердцем”, - сказал он более спокойно.
- До сих пор ты держался молодцом; я не хвалил тебя: это не в моих
правилах; но... но... я доволен. До сих пор вы шли размеренно
большими шагами - завтрашняя ночь - это большой скачок! Великий шанс, который
редко выпадает больше одного раза в жизни. Возьми это, Дорис, возьми!”

- Да, Джеффри, - тихо сказала она, но он услышал вздох, который она пыталась
подавить, и поднял глаза.

“ Ну? ” мрачно спросил он. - Вы бы сказали...

Она отодвинулась от него и прислонилась к столу, небрежно сцепив руки
.

“Я собиралась сказать, что мне кажется, что все попытки в
мире не сделают меня шекспировской Джульеттой! Линии
красивые, и я их знаю ... о да, я их знаю, но... - она сделала паузу,
затем мечтательно продолжила: “Как ты думаешь, Джеффри, какая-нибудь молодая девушка, любая такая молодая
, как я, смогла бы сыграть это должным образом?”

- Джульет было четырнадцать, - мрачно сказал он.

Дорис улыбнулась.

- Я думаю, это ошибка, Джеффри; большинство людей говорят, что ей было восемнадцать!
О, она была достаточно молода; да, но... но потом, как вы видите, она встретила Ромео.

Старик внимательно посмотрел на нее, затем его проницательный взгляд опустился на
пол.

“Необходимо ли актеру действительно умереть, прежде чем он сможет
идеально изобразить сцену смерти?” он спросил.

Она рассмеялась, и легкий румянец выступил на ее лице.

“Возможно, смерть не так важна, как влюбленность, Джеффри; но
мне кажется, что человек должен был полюбить - и потерять - прежде чем он сможет играть
Джульетта, и я не сделали ни того, ни другого ”.

Он никак не отреагировал на это предположение; но после некоторого
минутного молчания он сказал:

- Сделай что-нибудь из этого, Дорис.

Она слегка вздрогнула, как будто он пробудил ее ото сна, и
продекламировала несколько строк.

Старик наблюдал за ней и слушал сначала с тревогой, затем с
пристальным вниманием, поскольку, погружаясь в роль, она становилась все более выразительной
и непосредственной; но внезапно она остановилась.

“ Так не пойдет, Джеффри, не так ли? ” быстро спросила она. - Там... там
в этом нет сердца, не так ли? Не говори мне, что все в порядке! - взмолилась она.
- По крайней мере, мне всегда нравится слышать от тебя правду!

“И ты понимаешь это”, - мрачно сказал он. “Нет, не все в порядке. Ты
выглядишь... - он замолчал, - и голос у тебя музыкальный и волнующий,
но ... пока чего-то не хватает. Не сдавайся - это все будет
иди направо. Завтра при свете и людях - там будет
полный зал, битком набитый - придет то чувство, которого вы хотите, и я буду
удовлетворен ”.

Он встал и свернул газету.

- Мне нужно вернуться в театр.

- Я пойду с тобой, - быстро сказала она.

“Нет, ” сказал он, - тебе лучше побыть одной. Возьми свою книгу и выйди в
поля. Эта комната недостаточно велика...” - и он отключился.

Она поняла его и, поразмыслив минуту-другую, взяла свою
шляпу, сбегая по лестнице, бормоча:

“ Дорогой старина Джеффри, я должна сделать это ради него.

Дорис Марлоу, проходившая по тихой улице, была настолько непохожа на
популярное представление об актрисе, насколько это возможно себе представить. Это слишком
широкая публика обычно предполагает, что актриса обязательно должна
быть “громкой” в словах, одежде и голосе, что на нее нужно воздействовать и
со сцены, и что ее поведение столь же предосудительно, как и ее манеры
и одежда. Если обычные актрисы придерживаются этой моды, то Дорис
была исключительным исключением из этого правила. Голос у нее был мягкий и низкий,
утонченный, как у дочери графа; ее манеры были такими же
спокойная, какой только может быть любая благовоспитанная леди, в своем простом белом платье
и соломенной шляпке она больше всего походила на школьницу,
тем более что в руках у нее был экземпляр “Ромео и Джульетты”, который
можно было принять за французскую грамматику.

На самом деле в ней не было ничего “кричащего”; действительно, вне сцены
она была довольно тихой и застенчивой, и румянец так же легко переходил на
ее бледные щеки превратились в щеки школьницы, на которую она была похожа.
Это было только из-за тихой игры темных густых бровей и вечного
меняющееся выражение красноречивых глаз, которое самый проницательный наблюдатель
когда-либо заметил бы, что Дорис Марлоу чем-то отличается
от обычной молодой леди, которую встречаешь - и забываешь - каждый день.

Она шла по улице, небрежно держа книгу в руке, ее глаза
были мечтательно устремлены в розовеющее небо и наблюдали за шумом и суетой
большой промышленный город, который поднимался на холм перед ней,
свернула в сторону и, пробираясь по покрытой листвой аллее, добралась до полей
которые такие зеленые, как будто Бартон с его множеством фабричных труб находится
в сотне миль отсюда.

Там была не только зеленая трава, но и купы деревьев, и бегущий
ручей, и Дорис, бросившаяся, по моде своего пола, на
подойдя к берегу ручья, открыл книгу и начал изучать.

Но через несколько минут, в течение которых она, нахмурив брови, не отрывала глаз от
страницы, ее мысли начали блуждать, и, позволив
книга соскользнула на землю, она прислонилась к стволу дерева,
и, обхватив колени руками, предалась девичьей медитации
без фантазий.

И это было от нее самой - от всех людей в мире!-- думала она.
Она оглядывалась назад, вспоминая свою прошлую жизнь, и восхищалась ею
с приятным маленьким удивлением.

И все же в конце концов, ничего особенного в этом не было.

С тех пор, как она себя помнила, они с Джеффри - “милый старина Джеффри!” -
были одни. С тех пор, как она себя помнила, он казался ей таким же согбенным
седовласым и старым, каким был сейчас, и больше она ничего не знала ни о нем, ни о
как случилось, что он заменил ей мать и отца,
и родных, которых она теперь не знала.

О своих настоящих отце и матери она всегда была в полном неведении.
Ребенком она принимала Джеффри как факт, не задавая вопросов, и
когда позже она задала ему несколько вопросов о своих родителях
, она также приняла ответ.

“ Ни о чем меня не спрашивай, Дорис. Твоя мать была ангелом; твой отец...” Затем
он остановился и оставил ее; и с того дня и по сей день Дорис не
повторяла свой вопрос.

Она помнила, что они жили в полном одиночестве. О детстве Джеффри
она ничего не знала наверняка, за исключением того, что он был
актером; что он был - и остается - джентльменом; и что он получил
хорошее образование.

У нее не было другого наставника, кроме него, и лучшего она не могла бы найти. С
мастерством и терпением, проистекавшими из его любви к ней, он учил
ее так, как учат немногих девушек. В детстве она говорила и писала
с удивительной беглостью, а в возрасте, с которым большинство девочек сталкиваются с трудностями
упражнения на пять пальцев, она могла сыграть сонату Бетховена с
прикосновение и блеск, которым мог бы позавидовать профессионал.

Терпение ее странного опекуна было неутомимым. Он порылся в хранилищах
ради нее он часами объяснял внутреннюю
смысл какой-то строчки из Шекспира - в том, чтобы показать ей, как исполнять
сложное музыкальное произведение.

И когда однажды, когда ее прекрасное девичество было полно
обещаний еще более прекрасной женственности, она подняла на него глаза
смеясь, сказала:

“Почему ты берешь на себя все эти хлопоты со мной, Джеффри? Что мне делать
со всеми этими вещами, которым ты меня научил?” он напугал ее,
повернувшись к ней со сверкающими глазами и сказав с мрачной серьезностью:

“Я взял на себя все эти хлопоты, как ты это называешь, по этой
причине - потому что я люблю тебя, и потому что я хочу, чтобы ты была великой
актрисой!”

Она приняла его изречение без единого слова или мысли о сомнении
это. Тогда она поняла, почему он научил ее любить великого
поэта, почему он заставлял ее и до сих пор заставляет декламировать целые пьесы
Шекспир - почему он часами показывал ей, как следует произносить такую-то и эдакую
речь. И она была благодарна - так благодарна, как если бы он
был богат и окружал ее роскошью, вместо того чтобы быть бедным и
делить с ней убогие комнаты и простую еду, которые были лучшими
, которые он мог себе позволить.

Это была серая и трезвая жизнь, оживляемая только частыми посещениями
театр. Они жили во Франции и Германии, а также в Англии,
и он водил ее смотреть первых исполнителей в каждой стране.

“Вспомни, - говорил он, когда они возвращались со свидания с какой-нибудь
известной актрисой, - вспомни, как она произнесла эту фразу, вот как это было
должно быть доставлено”, или: “Вы заметили, как мадам Такая-то ушла
во второй сцене? Тогда не уходи и делай то же самое!” и
тренированный интеллект Дорис заготовил подсказки для использования в будущем.

Это была тяжелая трудовая жизнь, и некоторые девушки стали бы скучными и
вялыми, но у Дорис было беззаботное сердце; ее смех всегда был звонким
в грязных квартирах, как во дворцах, она была счастлива и
довольна.

Затем пришло время ее первого появления на сцене.
В наши дни для актера модно начинать с вершины служебной лестницы - и,
увы, как часто он опускается все ниже! Джеффри решил, что красивая
девушка, которую он так тщательно тренировал, должна начать с самого низа.

“Научись выходить на сцену и нести простое послание: это
поначалу достаточно сложно, как бы легко это ни казалось”, - сказал он; и
Дорис надела хлопчатобумажные платья и белые чепчики и играла в служанок
на какое-то время. От них она поднялась до ролей юных леди - всегда легких,
непритязательных, и всегда в провинциальных театрах.

“Когда мы возьмем Лондон, это будет штурмом”, - сказал он.

И вот она переезжала из одного провинциального городка в другой, и молодая актриса
с каждым месяцем знакомилась со своим искусством все лучше, и критики начали
замечать ее и восхвалять не только ее красоту, но и талант.

И все это время Дорис, даже в самой веселой обстановке своей повседневной
жизни, оставалась бесхитростной и естественной. Джеффри присматривал за ней так
ревниво, как только мог бы сделать отец.

Он не мог помешать людям восхищаться ею, но сохранил любовное письмо,
аккуратные маленькие футляры с драгоценностями от нее и Дорис... Дорис Марлоу
актриса - была столь же невежественна и не сознавала порочности мира
как дочь сельского священника.

И такая же невежественная и невинная в любви, если не считать любви, которую она испытывала к
странному, мрачному существу, которое так много ей уделяло.

Она читала о любви в книгах, разыгрывала ее на сцене, но это было похоже на
человека, который говорит на языке, которого не понимает, и который восхищается
эффектом, который его слова производят на посвященных слушателей.

Однажды молодому актеру, который играл с ней роли влюбленных в течение
сезона, удалось поговорить с ней наедине - это было во время “ожидания”
между актами - и прерывающимся тоном пытался сказать ей, что он
осмелился влюбиться в прекрасное существо, которое так ревниво охранял
дракон. Дорис слушала минуту или две, с ее прекрасными
широко открытыми глазами, полными недоумения, затем она сказала:

“О, пожалуйста, не продолжай! Я думала, это часть пьесы”, - и
улыбка озарила ее лицо.

Молодой человек почернел и, проходя мимо нее, чтобы подняться на сцену,
Пробормотал: “Бессердечная!”

Но Дорис не была бессердечной. Она улыбнулась, потому что ее сердце лежало
слишком глубоко, чтобы он мог его коснуться, потому что, подобно Спящей красавице, оно
ждало прихода принца, который пробудит его к жизни и любви,
и молодой актер не был таким принцем.

Дорис сидела, думая о прошлом, совершенно потерянная, пока бой
церковных часов не напомнил ей о том, что некая молодая леди должна
играть Джульетту завтра, и что вышеупомянутая юная леди вышла
в поле, чтобы изучить ее!

Она со вздохом взяла книгу.

“Хотела бы я посмотреть, как кто-нибудь сыграет ее”, - подумала она; и тут
в ее голове вспыхнуло воспоминание об одной ночи, когда Джеффри отвез ее в
Друри Лейн, чтобы увидеть знаменитую актрису в этой роли; но они так и не увидели
в конце концов, это была она, потому что во время первого акта произошло одно из тех
легкое, но безошибочное движение в зале, которое возвещает о
появление кого-то важного.

Дорис вместе с остальными огляделась и увидела, что в ложу входят какие-то люди
на большом ярусе. Среди них был пожилой джентльмен, высокий и худощавый, с
удивительно утонченной осанкой. На жилете у него была голубая лента
, но Дорис больше привлекло его лицо, чем
лента.

Это было красивое лицо, но было в нем что-то такое, некая холодность
и безжалостное высокомерие, от которых, казалось, у Дорис похолодело почти до самого сердца
. Когда он стоял перед ящиком и оглядывал дом
с выражением презрения, которое было слишком ленивым, чтобы быть явным
с ненавистью она встретила этот жесткий, безжалостный взгляд и содрогнулась.

“ Кто он, Джеффри? - спросила она шепотом, дотрагиваясь до его руки
слегка дрожащей рукой.

Восторженное лицо Джеффри было приковано к сцене, но он повернулся и
посмотрел на выдающуюся личность, и Дорис вспомнила, что
внезапная бледность его лица, на котором вспыхнули сверкающие глаза
как два красных огненных пятна на белом пепле.

Выражение лица мгновенно исчезло, и он ничего не ответил, а спустя несколько минут
сказал:

“Слишком жарко - пойдем”.

Теперь Дорис вспомнила этот инцидент и пожалела, что они не остановились и не посмотрели на
великую актрису; особенно учитывая, что Джеффри впоследствии всегда избегал
“Ромео и Джульетта”, как будто у пьесы были какие-то болезненные ассоциации.

“Мне придется черпать вдохновение только из Шекспира”, - подумала она
глядя на ручей. “Но, ах! если бы только кто-нибудь мог только
научи меня правильно произносить это ”Спокойной ночи, спокойной ночи!".

Она повторяла эти слова десятком разных тонов и при каждом пожимала
недовольно плечами, как вдруг до нее донесся
еще один звук, помимо ее голоса и журчания ручья.

Это был глухой стук на лугу перед ней, и по мере того, как он приближался,
в качестве аккомпанемента раздался голос, голос, поющий
не лишенный музыки:

“Девушки веселой Англии, веселые, Веселые девушки Англии!”

На другой стороне ручья была живая изгородь, и Дорис приподнялась
приподнявшись на локте, посмотрела вниз.

То, что она увидела, было молодым человеком, скачущим по лугу с головокружительной скоростью
коню, казалось, это нравилось не меньше, чем его всаднику.

Дорис никогда не видела, чтобы кто-нибудь так скакал верхом, и она была слишком поглощена
общим зрелищем, чтобы заметить, что молодой человек был необыкновенно
красивый, и это было заметно, когда он слегка приподнялся в седле, когда
лучи заката превратили желтизну его усов и волос в чистое золото,
картина , которую Мурильо , возможно , написал бы и окрестил “Юность и
Здоровье”.

Минуту или две она наблюдала за происходящим; затем, решив, что ей ничто не угрожает.
понаблюдав за происходящим из-за живой изгороди, снова опустилась на землю и взялась за книгу.

Но стук, стук, и “Девы веселой Англии” раздавались все ближе и
ближе. Затем они остановились вместе, и голос, на этот раз говорящий,
сказал:

“Привет, старушка! - с тобой покончено!”

В следующее мгновение Дорис увидела лошадь и всадника в воздухе, почти над своей
головой, а в следующее мгновение лошадь стояла на коленях, уткнувшись носом в
земля, и всадник лежал, распростертый у ее ног, как будто рука с
голубое небо сбросило его с седла.




ГЛАВА II.

ЧЕРЕЗ ЗАБОР.


Все произошло так внезапно, что Дорис мгновение сидела, уставившись на
неподвижная фигура. Затем краска отхлынула от ее лица, и она вскочила
с криком вскочила и огляделась в поисках помощи. Не было видно ничего движущегося
, за исключением лошади, которая поднялась и спокойно,
чтобы не сказать презрительно, щипала траву в нескольких ярдах от нас.

Дорис, слегка дрожа, опустилась на колени и склонилась над молодым человеком. Его
глаза были закрыты, лицо побелело, и по лбу стекала тонкая полоска
красного цвета.

Спазм пробежал по ее сердцу, когда она посмотрела, потому что внезапный ужас
промелькнул в ее голове, что ... он был мертв.

“О, что же мне делать?” - воскликнула она и вскочила на ноги, возбужденная
побуждением броситься за помощью; но белое, неподвижное лицо, казалось,
произнести беззвучный призыв к ней не покидать его, и она заколебалась.
Нет!.. Она не бросит его.

Она выхватила свой носовой платок и, подбежав к ручью, бросила его
в воду; затем, опустившись на колени рядом с ним, промокнула ему лоб,
слегка вздрогнув, она увидела, что тонкая полоска красного выступила снова
так же быстро, как она смыла ее.

Вскоре ей показалось, что она заметила слабую дрожь на бледных губах,
охваченная нетерпением и тревогой, она опустилась на траву и
положила его голову себе на колено и дрожащими руками расстегнула его
ошейник. Она сделала это по чистому неведению, но так получилось, что это было именно так
то, что нужно было сделать, и через минуту или две молодой человек
слегка вздрогнул и, к невыразимому облегчению Дорис, открыл глаза.
В них не было смысла для заклинания, во время которого Дорис заметила,
как замечают тривиальные вещи в моменты глубокой тревоги, что
это были красивые темно-карие глаза; и что остальная часть тела
лицо было достойно этих глаз; и в ее голове промелькнула
наполовину оформившаяся мысль о том, что было бы жаль умереть такому молодому
и такому хорошему человеку. Затем слабый проблеск разума появился в
его поднятом взгляде, и он посмотрел в ее большие, полные жалости глаза с
странным выражением недоумения, которое постепенно переросло в изумление
восхищение, от которого лицо Дорис залилось краской.

“Где я?” - спросил он наконец, и голос, который пел “The Maids
из веселой Англии”, прозвучал странно тонко и немощно. “Я... мертв?”

Это был странный вопрос. Он думал, что это был ангел, склонившийся над
ним? Слабая улыбка появилась на встревоженном лице Дорис, и одна из них подскочила к
ему навстречу.

- Я помню, - сказал он, не отрывая глаз от ее лица. - Полл
перебросил меня через изгородь.

Он попытался рассмеяться и поднять голову, но смех оборвался с
подозрительной внезапностью, и его голова откинулась назад.

“Я... я прошу у вас прощения!” - сказал он. “Должно быть, я сильно пострадал;
Я ... я чувствую, что не могу пошевелиться!” и он сделал еще одно усилие.

“ О, нет, нет, ” встревоженно сказала Дорис, “ не пытайся... пока. О, я боюсь
тебе очень больно! Позволь мне... - она снова вытерла ему лоб. “Если бы
только кто-нибудь еще мог помочь”, - воскликнула она жалобным
голосом.

- Не... не... пожалуйста, не беспокойтесь об этом, - умоляюще сказал он.
“ Со мной сейчас все будет в порядке. Это смешно... - добавил он еле слышно,
но попытался снова рассмеяться. “У меня такое чувство, будто у меня на затылке заржавели петли"
.

Он на мгновение закрыл глаза, потому что, несмотря на смех и свой
притворно легкий тон, ему было очень больно; затем он снова открыл их
и задержал взгляд на ее лице.

“ Ты ужасно добра ко мне! ” медленно произнес он. - Мне стыдно... - он
остановился, и густой румянец проступил на его загорелом лице, потому что он
внезапно осознал, что его голова лежит у нее на коленях, факт, о котором Дорис
был совершенно без сознания. - Ужасно хорошо! - повторил он.

“ О, не разговаривай! ” серьезно сказала она. “ Ты... ты не в состоянии! О! если бы
я могла что-нибудь сделать! Воды! Я принесу тебе попить”,
и она мягко отстранила его голову от себя и поднялась.

Он подавил вздох.

- У меня в седельном кармане есть фляжка, если бы я только мог достать
” сказал он.

“ Я принесу, ” быстро сказала она.

“Нет, нет”, - быстро сказал он. “Я имею в виду, лошадь могла бы...”

Но она понеслась как ветер, совершенно не обращая внимания на опасность.
Конь поднял голову и посмотрел на нее, и, по-видимому, воспринял
серьезность ситуации, потому что стоял совершенно неподвижно, пока она
осматривала седло.

- Его здесь нет! - сказала она с отчаянием в голосе.

“ Нет, клянусь Юпитером, я припоминаю! Я оставил его дома, - запинаясь, пробормотал он. - Мне так жаль
! Не... пожалуйста... не беспокойтесь! ” и он приподнялся на
локте.

Она слетела с лошади к ручью и на мгновение остановилась
когда она вспомнила, что ей не на что опереться. Он наблюдал за ней
и понял.

“Неважно”, - сказал он.

- Но должен же быть какой-то выход! - горестно воскликнула она.

- Если... если вы принесете немного в руках, - предложил он, и краска
бросилась ему в лицо.

Она остановилась, сложила ладони чашечкой и повернулась к нему
осторожно, боясь пролить хоть каплю.

Молодой человек заколебался и сначала взглянул ей в лицо, невидимый для
нее, затем склонил голову.

Когда он поднял ее, в его глазах появилось странное выражение, и он глубоко вздохнул
. Дорис с неожиданной быстротой опустила руки.

Благоговейно, с благодарностью, когда его губы коснулись ее рук, их прикосновение
вызвало у нее странный трепет.

- Я... я боюсь, вы узнали немного, - сказала она, и ее голос
дрогнул, хотя она старалась, чтобы он звучал твердо.

“Да, да!” - сказал он. “Большое вам спасибо. Мне лучше ... теперь все в порядке!”
и чтобы доказать это, он сел и огляделся.

Но его взгляд почти мгновенно вернулся к ее лицу, как будто не хотел уходить
это.

“Я никогда в жизни так не сожалел”, - сказал он. “Подумать только, что я должен был
доставить тебе столько хлопот! И ... и напугать тебя к тому же!” он
добавила, потому что опустилась на берег и слегка дрожала
вытирая руки.

“Нет, нет, я не боюсь”, - сказала она. - Но это ... это было так неожиданно.

Он огляделся и закусил губу.

- Великие Небеса! - воскликнул он с раскаянием. - Я... я мог упасть на
на тебя!

Слабая улыбка на мгновение заиграла на ее губах.

“Ты и так почти сделал это”, - сказала она.

Он глубоко вздохнул и покаянно посмотрел ей в лицо.

“ Это было отвратительно неосторожно с моей стороны, ” сказал он тихим голосом. “Но я не имел
понятия, что здесь кто-то есть; я не подумал заглянуть через
изгородь”.

“Это очень высоко”, - сказала она, и ее губы слегка дрогнули
она вздрогнула, вспомнив момент, когда увидела, как он падает.

Он небрежно взглянул на нее.

“ Полли сделала бы это, если бы не ручей! Я
забыл, что с этой стороны может быть обрыв, и... Он остановился
резко, его взгляд остановился на ее платье, на котором было два или три красных пятна
на его белизне. Он схватился рукой за голову. “Твое
платье!” - сказал он. “Смотри! Я его испортил!”

Она посмотрела на пятна - они все еще были влажными - и нащупала свой
носовой платок. Он лежал на траве.

“ Ты позволишь мне? - умоляюще спросил он и достал свой
носовой платок и попытался стереть пятна.

“Неважно”, - сказала она. “Это не имеет значения”.

“И ваши шляпа и книга!” Он поднял их и взглянул на последнюю.
“ ‘Ромео и Джульетта’! Вы читали! В какую досаду я превратил
себя. Я никогда не прощу себе и не забуду вашей доброты! Если бы тебя
здесь не было... - он замолчал.

Казалось, она едва слушает его.

Он сел почти у ее ног и застегнул воротник, его глаза
остановились на ее лице. Он видел много красивых женщин, этот молодой человек,
но, глядя на нее, он подумал, что никогда не видел никого более
совершенно прекрасного.

Со смутным чувством удивления он заметил, что волосы у нее темные,
почти черные, а глаза голубые. Сейчас они были скрыты
между длинными темными ресницами, и все же он знал, что они синие, потому что
вспомнил, что заметил это в первые мгновения блуждающего сознания.

Был ли это странный контраст, голубые глаза и черные волосы, которые делали
ее такой красивой? Или дело было в форме тонких, нежных красных губ? Он
попытался ответить на мысленный вопрос, но его мозг, казалось, был в смятении.

Это были не последствия его падения, а колдовство ее присутствия.

Она была так совершенно неподвижна, ее лицо выражало спокойную серьезность, что он
боялся заговорить или пошевелиться, чтобы не потревожить ее. Затем, внезапно,
она, слегка вздрогнув, подняла глаза.

- Я должна идти, - сказала она почти про себя.

“О, нет!” - взмолился он. “Подожди и отдохни немного!”

Она повернула к нему лицо с улыбкой, но ее глаза были наполовину
прикрыты длинными ресницами.

“Это тебе нужно отдохнуть”, - сказала она.

“О! Со мной все в порядке”, - сказал он. “Но ты испугалась и ... ты
расстроен, и неудивительно. Боюсь, ты никогда меня не простишь, ” добавил он
с раскаянием.

“ Простить? - повторила она, как будто не поняла.

“Да, - сказал он, - я боюсь, что если мы когда-нибудь встретимся снова, ты подумаешь
обо мне как... как о неуклюжем парне, который чуть не переехал тебя и ... и дал
из-за тебя все эти неприятности!”

“Нет, - просто сказала она, - мне нечего прощать”.

Говоря это, она на мгновение подняла глаза на его лицо. Он был
все еще с непокрытой головой, и его шляпа бесформенной массой лежала в ручье, а
вода превратила желтые волосы в короткие, жесткие завитки на его голове.
белый лоб, и в его темных глазах застыло то выражение, которое было в них
, когда он впервые пришел в сознание, - выражение жажды,
благоговейного восхищения.

Она взяла шляпу и медленно надела ее. Казалось, на нее снизошло заклятие
. Она подумала, что это реакция после пережитого волнения.

“Я должна идти”, - сказала она. “А ты? Может, мне послать кого-нибудь тебе на помощь?”

Он неохотно поднялся и тихо рассмеялся.

“Чтобы помочь мне!” - сказал он. “Но со мной все в порядке; я никогда не чувствовал себя лучше. Для многих это
не первое мое падение; и, кроме того, мне недалеко идти. Но ты
вы позволите мне проводить вас домой? Я... - он запнулся. - Я хотел бы рассказать вашим
людям и поблагодарить их...

“Нет, нет”, - сказала она, ее глаза проследили за направлением, которое он выбрал
когда он сказал, что ему недалеко идти.

“Я остановился в ”Тауэрс", - сказал он, отвечая на ее взгляд. “Ты
знаешь Тауэрс?”

Она покачала головой.

“ Я остановилась у своего дяди. Меня зовут Невилл... Сесил Невилл... - он
остановился, как будто ожидал или хотел, чтобы она назвала ему свое имя, но
Дорис промолчала.

“ Это лошадь моего дяди, и я надеюсь, что не покалечил ее! ” рассмеялся он.

“О, нет! Бедняжка!” - с жалостью сказала Дорис. “Это не ее вина!”

“Нет, это все моя вина”, - сказал он. “ И я не могу пойти с тобой домой?
Ты позволишь мне позвонить и поблагодарить тебя - должным образом - завтра?

Она мимолетно подняла глаза.

- В этом нет необходимости, - сказала она.

Его лицо вытянулось. Она помедлила мгновение, затем отвернулась.

- Добрый день.

Он взглянул на небо.

“ Спокойной ночи! - медленно произнес он. - Спокойной ночи! - так тихо, что это
прозвучало почти как шепот.

Она прошла сквозь заросли деревьев, наверное, ярдов сто, затем
вздрогнув, остановилась.

Околдованная, она забыла свою книгу. Она
огляделась и увидела, что он стоит там, где она его оставила. Она
подождала, и вскоре он пошевелился и, подойдя к ручью, опустился на колени и
вымыл лицо и голову. Затем он подошел к лошади и, подозвав ее
, сел в седло. Только когда он отошел на некоторое расстояние, она
осмелилась вернуться.

Ее книга была там, а рядом с ней носовой платок, которым он
пытался стереть пятна с ее платья; они все еще были там!

Она взяла его и мечтательно посмотрела на него; весь инцидент казался
почти мечта! и увидел в углу вышитые красным шелком инициалы
C. N., а над ними корону.

Она собиралась бросить платок там, где нашла, но
вместо этого она спрятала его с глаз долой за пазуху платья.

Затем с улыбкой она открыла книгу.

По странному совпадению он открылся на странице, на которой были написаны
слова, которые оказались для нее таким камнем преткновения, и наполовину
она бессознательно пробормотала:

“Спокойной ночи, спокойной ночи!”

Что заставило ее вздрогнуть и прилила теплая кровь к лицу?

Только то, что теперь впервые эти слова, казалось, обладали
их истинное значение. Она научилась их произносить!

“Спокойной ночи! Спокойной ночи! Расставание - такая сладкая печаль, что я скажу
спокойной ночи до завтра!”

Ей следовало бы радоваться; почему же тогда она чуть не вскрикнула
от смятения и закрыла лицо руками?




ГЛАВА III.

“ЕСЛИ я ПОТЕРПЛЮ НЕУДАЧУ”.


Дорис поспешила домой, но, как бы быстро она ни шла, ее мысли, казалось,
опережали ее. Неужели она заснула у ручья и все это ей приснилось?
Она почти убедила бы себя в этом, если бы не
носовой платок, спрятанный за пазухой платья.

“Сесил Невилл!” Она повторила это имя двадцать раз, и с каждым разом оно
звучало все приятнее и музыкальнее. Не было необходимости вызывать в
памяти его лицо, потому что оно проплывало перед ее мысленным взором, пока
она спешила дальше, опустив мечтательные глаза.

“Я что, с ума сошла?” - воскликнула она, наконец, пытаясь освободиться
от наваждения легким смешком. “Любой мог бы подумать, что я играю
роль сентиментальной молодой леди в комедии в трех действиях. Это было скорее
похоже на пьесу; но обычно герой спасает жизнь
директрисе школы. Я не спасал ему жизнь, хотя он говорит, что я это сделал. Как
он сказал это! Почему сейчас никто не может так говорить на сцене? Сесил
Невилл!”

Она достала платок и посмотрела на него.

“ А это корона. Интересно, что это за корона? Герцог, или граф, или
кто? И какая мне разница, кто он?” - спросила она себя
на следующем вдохе. “Возможно, я никогда больше не увижу его, а если бы и увидела, мы
встретились бы как незнакомые люди. Герцоги или графы не имеют ничего общего с
актрисами. Я хотела бы совсем забыть о нем. Но я не могу... я не могу, -
она пробормотала почти жалобно. “О, я хотела бы остаться дома, и
и все же я тоже этого не делаю, ” медленно добавила она. “Если бы меня там не было,
возможно, он бы не пришел в себя и сейчас лежал бы там!” она
вздрогнула. “Каким храбрым и сильным он выглядел, скача по изгороди; это
было безумием! И все же он отнесся к этому легкомысленно! Ах, как это приятно
быть мужчиной - и таким мужчиной! Сесил Невилл! Лучше бы он не говорил
мне свое имя! Я не могу выбросить это из головы. И он живет со своим
дядя в Тауэрсе. Возможно, Джеффри знает, кто этот дядя. Я должна
сказать ему, ” вздохнула она. Почему-то ей очень не хотелось говорить
о дневном приключении; но у нее никогда не было секретов от
Джеффри, и она добавила с очередным вздохом: “Да, я должна сказать ему. Он
будет сердиться - нет, он никогда не сердится, но он будет - что? извините.
И все же я ничего не мог с собой поделать. Это не я наехал на изгородь,
и ... Интересно, что он подумал обо мне, когда пришел в себя? Жгучий румянец
залил ее лицо, и она замерла, обдумывая новую фазу
вопроса. “ Я... я держала его голову у себя на коленях! О, что он мог
подумать? Что я была дерзкой, и все же, нет, он
не было похоже, что он это сделал, и... и он поблагодарил меня и попросил
простить его - сколько раз! Сесил Невилл. Ну вот, - и она нетерпеливо рассмеялась
“ это последний раз, когда я думаю о его имени ... или о нем самом!

Приняв это благоразумное решение, она поспешила дальше и, запыхавшись, ворвалась в маленькую
комнату, где обнаружила Джеффри, сидящего за столом и ожидающего
свой ужин.

Он поднял на нее свой проницательный взгляд и кивнул.

- Мне так жаль, что я заставила тебя ждать, Джеффри, - смиренно сказала она,
бросив шляпу на диван, она подошла к столу.

“Неважно, ” сказал он. “ ты ходил взад и вперед по полям
изучаю, я знаю”, и он кивнул. “Это как раз тот час, мистический
сумерки, когда мозг оживляется и рождаются идеи”.

“Да”, - сказала она, ее длинные ресницы прикрыли глаза. “Я была в
полях, и, Джеффри, у меня было приключение!”

“Коровы?” рассеянно переспросил он. “Ничто не сравнится с открытым воздухом для такой
работы, какой вы занимаетесь. Рейчел, величайшая актриса своего времени или
любая другая, большую часть своей работы делала на открытом воздухе...”

“Это были не коровы”, - перебила она, пытаясь говорить как ни в чем не бывало
"это была лошадь”, - и она немного нервно рассмеялась.

“Мое королевство за лошадь”, - процитировал он, не заметив необычного румянца
на ее лице и не заметив, что она просто притворяется
ест, просто разламывает пальцами кусочек тоста и потягивает
кофе. “И теперь вы более довольны? Я только что вернулся из
театр; бронирование самое тяжелое за последние годы. Я
убедил менеджера увеличить состав оркестра! Ты видела свое
платье? Оно пришло, и я заказал, чтобы его послали тебе в комнату”.

“Я не поднимался наверх; я сейчас его примерю”.

Он отодвинул свой стул и начал расхаживать взад и вперед по комнате, его
руки скрещены за согнутой спиной, голова опущена, блестящие
глаза устремлены в пол.

Дорис знала, что бесполезно пытаться говорить о чем-либо, кроме
пьесы, но она предприняла еще одну попытку, ради сохранения совести.

- Ты знаешь, Джеффри, кто живет в том большом доме на холме,
он называется "Башни”?

Он с явным безразличием покачал головой.

“ Нет, какой-то маркиз. Какое это имеет значение? добавил он
нетерпеливо.

“Ну, я видел племянника маркиза - если он маркиз - сегодня
днем. Он упал с лошади...”

“Да!” - сказал он с глубоким безразличием. “Я помню менеджера
который ставил лошадей в первой сцене "Ромео и Джульетты". Это было
эффективно - но не нужно. Кстати, позаботьтесь о том, как вы расставляете свой
поезд в сцене бального зала; оставьте комнату Ромео, чтобы он мог приблизиться к вам, не
поворачивая его с одной стороны; это привлекает внимание от действия
игра в самый важный момент. Деталь; но именно детали
, собранные вместе, создают или портят целое.

Она предприняла еще одну попытку.

“ Я собиралась рассказать тебе о несчастном случае, Джеффри.

Он вздрогнул и, остановившись, встал перед ней с тревогой на
лице.

“ Какой несчастный случай? Я только что вышел из театра; тогда все было в порядке
Тогда! О, вы имеете в виду человека, который упал с лошади? Неважно;
выбрось это из головы, не думай ни о чем, кроме своей роли.
Ты закончил ужинать?

“Да”, - сказала она со вздохом и улыбкой; действительно, было совершенно
предпринимать какие-либо дальнейшие попытки было бесполезно.

“Что ж, тогда давайте пройдемся по сцене на балконе”, - и он схватил
книгу и нервными пальцами перевернул страницу.

Дорис встала и приоткрыла губы; затем, внезапно покраснев, что было столь же
быстро сменилось странной бледностью, она подошла к нему и осторожно взяла
книгу у него из рук.

- Только не сегодня, только не снова, Джеффри, - сказала она с нервозностью, которая
была ей не свойственна. “ Я... я не мог! Не сердись, но... - Она посмотрела
по сторонам со странно обеспокоенным видом, “ я... я не думаю, что
смогу сделать это сегодня вечером! Не спрашивай меня!”

Он кивнул раз или два, задумчиво глядя на нее.

“Кажется, я понимаю”, - сказал он, словно обращаясь к самому себе. “Ты боишься
боишься стать избитым? Возможно, ты прав. Да, ты прав, - сказал он
тихо добавил: “Есть такая вещь, как перетренированность. Да, я понимаю,
что ты имеешь в виду. Лучше отложи это на ночь, после репетиции
этим утром и учебы днем.

Дорис отвернулась с чувством вины за то, что обманула его.

- Дело не в этом, - запинаясь, проговорила она, - но... - Она замолчала и, подойдя к нему,
внезапно спрятала лицо у него на плече. - О, Джеффри, если я потерплю неудачу
завтра!

Он успокаивающе похлопал ее по руке.

“Для нас нет такого слова, Дорис”, - сказал он с мрачной уверенностью.
“Не говори о неудаче. Потерпи неудачу! Что, после стольких лет!” - его голос
охрип. - Почему, дитя мое, что с тобой сегодня не так? - спросил он
в тревоге замолчал, потому что почувствовал, что она тихо плачет, и
плакать ни в коем случае не входило в число обычных привычек Дорис.

Она подняла голову и, поспешно вытирая глаза, рассмеялась.

“ Что со мной такое, Джеффри? Хотела бы я знать. Возможно, это из-за
волнения! Ну вот, теперь я в порядке, - и она отодвинулась от него.

Старик схватил ее за руку и пристально посмотрел ей в лицо.

“ Дорис! ” сказал он хриплым голосом. “ Ты ... ты не несчастна?

“ Несчастна! - и она снова засмеялась. “ Почему я должна быть несчастной? Возможно, я
плакала, потому что была слишком счастлива! Горе и радость - ближайшие родственники, ты же знаешь.
И разве я не должна быть переполнена радостью, я, Дорис Марлоу, которая завтра вечером будет
играть Джульетту?”

Его рука отпустила ее руку, но он был удовлетворен лишь наполовину.

“ Если бы я думал... - пробормотал он. - Дорис, ты для меня - весь мир!
Клянусь Небом, я не думал ни о чем, кроме тебя, с тех пор, как... - он резко замолчал
- с тех пор, как ты стала моей заботой; днем и ночью, рано и поздно, я
я работал с одной целью - сделать вас великими, знаменитыми и счастливыми! Если я
подумал... - он вытер пот со лба и посмотрел на нее
почти дико.

“ Я знаю, я знаю! Милый, дорогой старина Джеффри! - бормотала она, успокаивая его
прикосновениями и голосом. “Нет, я не знаю, но я могу догадаться обо всем, что ты сделал
был для меня, все, что ты для меня сделал. И я счастлив, очень, очень счастлив!
И я стану великой и знаменитой, если ты этого захочешь! Вот увидишь!” - сказала она
, кивая и улыбаясь сквозь слезы, застилавшие ее прекрасные
глаза. “Подожди до завтрашнего вечера. Ну вот, теперь это ты взволнована!
А теперь я собираюсь примерить свое платье. Мы должны выглядеть как Джульетта, если мы
не могу изображать ее”, - и она наклонилась, поцеловала его в лоб и выбежала из
комнаты.

Старик стоял там, где она его оставила, сложив руки за
спиной, его брови сошлись в толстые складки, взгляд был устремлен в землю.

Сомнение, почти раскаяние, отразилось на его лице с
интенсивностью, почти ужасающей. Он опустился в кресло и, закрыв лицо
руками, казалось, погрузился в сон. Вскоре дверь отворилась, и
Дорис, как прекрасное видение, стояла перед ним в своем белом атласном платье
.

В одной руке она держала длинный шлейф, а в другой - свечу над
она опустила голову и стояла с серьезной улыбкой на прекрасном лице,
ожидая. Он поднял глаза, затем с внезапным криком раскинул руки.

“Люси, Люси, я сделал это из лучших побуждений, из лучших!”

- Джеффри! - воскликнула Дорис. - Джеффри! - и она поспешила к нему в
тревоге; но звук ее голоса привел его в себя, и,
проведя рукой по лбу, он поднялся и посмотрел на нее.

“ Да, да! - сказал он все еще в полубессознательном состоянии. - Да, сойдет.
Дорис, ты очень красива.

Она покраснела и покачала головой.

“ Что за мерзкие вещи ты говоришь, льстец! Но, Джеффри, почему ты
зовите меня Люси? - спросила она, наклоняясь к нему, ее брови сошлись на переносице
с тревогой.

“ Правда? ” уклончиво ответил он. - Я... должно быть, мне это приснилось.
Ну вот... не задавай мне больше вопросов. Платье идеальное. Превосходно!” - воскликнул он
настойчиво повторил, но смотрел на ее лицо, а не на платье.
“Пройди через комнату”. Она так и сделала. “ Теперь встань, как я тебе показал. Вот так!
Да, да, - пробормотал он со вздохом удовлетворения, - идеально! Ты
примерь на себя роль, Дорис; никто из них не мог бы выглядеть лучше ... Нет! И
завтра... - он остановился и посмотрел на нее с серьезностью, которая была
почти свирепый. “Дитя, если ты завтра потерпишь неудачу, ты убьешь меня! Иди сейчас;
ложись и отдохни. Уходи! - повторил он, все еще глядя на нее, но отмахиваясь
отгоняя ее рукой, как будто она вспомнила что-то слишком болезненное, чтобы
терпи; и Дорис, наклонившись и поцеловав его, снова поднялась в свою комнату
. Там она стояла перед зеркалом и рассматривала себя с
пристальным вниманием, которого никогда раньше не использовала.

Джеффри назвал ее красивой. Была ли она действительно красивой? Думали ли о ней другие
так же? - думал ли он? Она взяла платок и задумчиво посмотрела на него
затем, все еще в платье Джульетты, соединила руки
вместе, как она сделала, когда готовила для него чашку; и когда она
сделала это, теплая кровь прилила к ее лицу, потому что она почти могла представить
что даже сейчас она чувствовала прикосновение его губ и золотистых
усов на мягких розовых ладонях.

Отдыхай! Если лежать без сна, пока часы не пробьют полночь, а потом упасть
заснуть и увидеть во сне, что она все еще склоняется над красивым лицом, все
бледная, если не считать тонкой полоски румянца; слышать во сне сильный,
мелодичный голос, бормочущий: “Ты простишь меня?”, было отдыхом - значит, Дорис
действительно отдыхала!




ГЛАВА IV.

У БАШЕН.


Сесил виконт Невилл сначала ускакал галопом, но вскоре
перевел лошадь на шаг, потому что ему хотелось подумать. Что-то
произошло помимо его падения в тот день, что “потрясло его душу”,
как говорит Тассо. Кровь бежала по его венам с бешеной скоростью,
и его сердце сильно билось от нового и странного чувства.
ему показалось, что он попал в сказочную страну.

Как только Дорис достала носовой платок и посмотрела на него, чтобы
убедить себя, что ей это не приснилось, он положил руку на
порез на лбу помог ему осознать, что воображение не играло с ним злых шуток
.

Он видел красивых женщин; выражаясь языком его мира, они были у него
по крайней мере, с полдюжины из них “попали ему в голову”, но эта
одна...

Он остановил лошадь и вспомнил ее лицо, каким оно смотрело на него сверху вниз
когда он пришел в сознание.

“Я думал, что я умер, а она была ангелом!” - пробормотал он, и его лицо
вспыхнуло. “Никогда не было таких глаз, как у нее! И ее голоса! И я не
даже не знаю ее имени! И я, возможно, никогда больше ее не увижу! Я должен, я должен!
И я мог бы переехать это прекрасное создание - она могла бы
лежать там вместо меня! ” он содрогнулся. “Я должен был покончить с собой
сам, неуклюжий, неуклюжий идиот! Но она простила меня, да, она простила
меня!” и он попытался вспомнить, и ему это удалось, каждое слово, которое она произнесла
. “Интересно, кто она?” спросил он себя в сотый
раз. “Почему я не спросил, как ее зовут? Нет, я помню, что не мог! Я... я
никогда раньше не чувствовал ничего подобного, никогда! Я на самом деле боялся ее! Я
подумываю о том, чтобы вернуться... интересно, рассердится ли она? Я не стал благодарить
ей достаточно. Да ведь я вел себя как дурак! Она, должно быть, считала меня дураком!
Я вернусь и буду умолять ее сказать мне, кто она такая. Я должен знать!” и
он уже собирался повернуть лошадь, когда башенные часы торжественно
пробили час.

Он вздрогнул и посмотрел на часы.

- Время обеда, - пробормотал он, - а опоздать на пять минут - смертный грех
! Неважно, я должен вернуться”, - и он развернулся. Затем снова остановился
. “ Нет, ей это не понравится! Это... это будет выглядеть так, как будто я навязываю ей себя
И это после всей ее доброты ко мне! Но не знать ее
назови хотя бы имя!” и, издав нечто среднее между вздохом и стоном, он пустил
лошадь в галоп и поскакал к дому.

К счастью для лошади, она ударилась коленями о берег и
не пострадала, поскольку лорд Сесил - с необычным равнодушием - совершенно
забыл о ней, и только въехав во внутренний двор
Тауэрс и встретив удивленный взгляд конюха, который вышел вперед,
вспомнил о животном.

“Я упал”, - сказал он. “Это была моя вина, а не Полли! Накорми ее
еще раз покорми и вытри”, - добавил он, поглаживая ее. “Она не
ранена, рад сообщить”.

“Но, боюсь, это так, милорд!” - сказал грум.

- Ничуть, - с улыбкой ответил лорд Сесил и поспешил через
внутренний двор и вверх по каменным ступеням на террасу.

Длинная дорожка, выложенная каррарским мрамором и идущая по всей длине
дома, была совершенно пуста, и все было подозрительно тихо.

- Они приступили к обеду, - сказал лорд Сесил, пожимая плечами.
“ Это неприятно! Я не очень близко знаю своего дядю, но у меня есть
острое подозрение, что он из тех людей, которые умеют резать грубо! Ну, нет,
Я не думаю, что он был бы груб, если бы я сжег это место дотла, но он бы
будь неприятно гладким”.

Он поспешил дальше, мимо длинного ряда окон, закрытых
занавесками, а затем мимо одного, через которое проникал бесчисленный свет
цветные полосы - это было витражное окно в эркере - наконец достигли
большого зала.

Конюх чемберса, одетый в темно-фиолетовую ливрею, которая выглядела
почти как придворный костюм, выступил вперед с чем-то вроде торжественности
серьезности.

“Я опаздываю, да?” - сказал лорд Сесил, и его чистый, молодой голос, каким бы музыкальным он ни был
, прозвучал широко и громко в торжественной, приглушенной атмосфере этого места.

- Обед подан двадцать две минуты назад, милорд, - последовал серьезный
ответ.

“ О! подождите две минуты, - сказал лорд Сесил, - я ненадолго. И
он взбежал по лестнице, очевидно, к изумлению чиновника
и пара статных лакеев, которые с удивлением смотрели ему вслед.
Ему потребовалось две или три минуты, чтобы добраться до своей комнаты. Тауэрс был
огромным домом, но маркиз, каким бы огромным он ни был, останавливался в нем всего на
месяц или два раз в три или четыре года - у него было так много других и
более обширные места - и лорд Сесил обнаружил, что его ждет камердинер.

“ Смотри в оба, Паркинс, ” сказал он, снимая пальто. - Я ужасно
опаздываю. Маркиз справлялся обо мне?

- Нет, милорд, - ответил Паркинс, приступая к своим обязанностям с
спокойной быстротой. - Мистер Скоби, дворецкий, упоминал, что его светлость
никогда никого не ждал”.

“Рад это слышать”, - сказал лорд Сесил. “Достаточно плохо портить себе
свой обед, не портя ужин другим людям. Понятно? Что это вы
возитесь?”

“Я пытался прикрыть порез у вас на лбу, милорд”.

- О, не обращайте на это внимания, - нетерпеливо сказал лорд Сесил и поспешил
вниз.

Жених выступил вперед величественной поступью и первым направился в
столовую и медленно открыл дверь, как будто это был вход в
зал суда.

Это была великолепная комната, такая большая, что было сочтено необходимым
ограничить ее размеры ширмами и занавесками, последними из которых были малиновые
плюшевые с тяжелой золотой бахромой. Стол был уставлен великолепной
посудой, и во главе ее восседал Достопочтенный
Маркиз Стойл, граф Брейтуэйт и Денби, шотландский барон
Ирландский Баррано, английский кавалер ордена Подвязки и др.

Он встал с величественной учтивостью, когда вошел лорд Сесил, и свет
лампы под изящным абажуром, падавший прямо на его лицо и фигуру,
нарисовал их картину, рассчитанную на то, чтобы поразить наименее наблюдательного из
смертные.

Он был стариком - семидесяти двух лет, как сказано в “Книге пэров”, и это не может
лгать, как кто-то заметил, - но он был прям как стрела и сохранял
из-за двух морщинок, идущих от уголков его изящной формы носа, и
нескольких морщинок в уголках серых проницательных глаз, лицо было таким
гладкий, как у самого лорда Сесила; гладкий и почти такой же бледный, как слоновая кость; каждый
черты лица, столь же четко очерченные, как если бы они были вырезаны внутри; гладкие и холодные, как
лед; и все же, при всей своей ледяной непроходимости, смутный, неопределенный
что-то, недостаточно заметное для выражения, что всегда приковывало к себе
взгляд незнакомца, и заставляло его чувствовать себя неуютно. Это было не совсем
презрение, или высокомерие, или неприязнь, но сочетание всех трех, что
придавало лицу черты, которые трудно определить, но которые легко почувствовать.
для полноты картины следует добавить, что его седые волосы, растрепанные
довольно длинные, были зачесаны назад с белого лба, и
что руки были белоснежного цвета, довольно женственной формы и
текстуры.

Эта внушительная фигура стояла прямо, пока лорд Сесил не занял свое место,
жесткие, стальные глаза рассматривали его с бесстрастным, ледяным видом
учтиво, затем снова опустились на свое место.

Только после того, как он это сделал, лорд Сесил был поражен, увидев, что
присутствовал третий человек, поскольку он не мог снять свою
глаза маркиза не отрывались от его лица. Теперь он увидел, что
между ним и маркизом сидит дама; и лорд Сесил, как его чувства
проснувшись от факта ее присутствия, был виноват в изумленном взгляде.

Не каждому дано встретить в один день двух самых красивых женщин, которых он когда-либо видел
но такова была судьба лорда Сесила. Дама была
молодой, со светлым и идеально подкрашенным лицом, с темно-карими глазами и
волосами, которые блестели, как шелк-сырец, в мягком свете, падавшем из
канделябры наверху.

Ее присутствие было настолько неожиданным, что лорда Сесила можно было простить за то, что он
в его взгляде отразилось удивление, которое он испытывал.

Звук голоса маркиза, низкий и в то же время чистый, как звук голоса
дискантный звонок вернул его к себе и его манерам.

“Это лорд Сесил Невилл, леди Грейс”, - сказал он и просто пошевелил
своей белоснежной рукой. - Сесил, я, кажется, говорил тебе, что ожидал увидеть леди Грейс?

Лорд Сесил поклонился, и леди с улыбкой склонила голову.

- Поскольку мы незнакомы, и лорд Невилл, вероятно, никогда не слышал обо мне,
маркиз, возможно, вам лучше добавить, что я дочь лорда Пейтона.

Маркиз поклонился.

- Конечно, я слышал о вас, леди Грейс, - сказал лорд Сесил.

Темно-карие глаза напротив него стали довольно проницательными, когда остановились на его лице.
на лице, но только на мгновение, затем она снова улыбнулась.

“ Если бы я знала” что ты здесь... Он остановился и рассмеялся. - Ну,
Я собирался сказать, что был бы дома раньше, но факт в том, что я
попал в небольшую аварию и был задержан ”.

Темные глаза, казалось, скользнули по нему, затем остановились на
порезе у него на лбу.

“ Надеюсь, вы не пострадали? ” спросила она. “Я вижу, у тебя порез на
лбу”.

“Нет, - сказал он. “Ничего страшного”.

“Как это случилось?” - спросила леди Грейс. Маркиз не снизошел до того, чтобы
навести справки; более того, к любому знаку или интересу он мог бы
быть глух как камень.

“Ее сбросили через изгородь”, - сказал он.

“Мужчина?” спросила она, приподняв брови.

Он рассмеялся.

“ Нет, на лошади. Кстати, сэр, ” сказал он, поворачиваясь к маркизу, “ я
рад сообщить, что лошадь не пострадала.

“ Нет? ” переспросил маркиз с напускным безразличием. - Возможно, это и
хорошо; лошади ценны, - и тон, казалось, больше, чем слова,
добавлял: “А мужчины, особенно лорд Сесил Невилл, - нет”.

Лорд Сесил быстро взглянул на него, но бледное лицо оставалось застывшим и
бесстрастным, как будто у него не было ни малейшего намерения оскорбить.

После этого жизнерадостного замечания разговор пошел довольно естественно.
томился. Лорд Сесил был голоден и сосредоточился на своей
тарелке; слуги ходили взад и вперед, ожидая со сдержанным и настороженным видом
усердие; маркиз ел свой обед медленно, с усталым видом, его
глаза были прикованы к большому золотому эперни в центре стола, как
глубоко молчащий, как будто он никогда не собирался произносить больше ни слова. Время от времени
Леди Грейс поднимала глаза и разглядывала красивое лицо напротив
она, и лорд Сесил ответил бы на комплимент, но пока он
за ужином он думал о том другом лице с темными волосами
и голубые глаза, которые склонились над ним у ручья, напоминая о
нежный голос, который все еще звучал в его ушах, как далекая музыка.

Он вздрогнул, когда низкий, мягкий голос леди Грейс произнес:

- Вы давно в Тауэрсе, лорд Сесил?

Это был довольно неловкий вопрос, поскольку это был его первый визит в дом
маркиза, его дяди, за десять лет.

- Два дня, - просто ответил он.

Взгляд леди Грейс стал проницательным, и она перевела взгляд с молодого человека на
пожилого.

“Я только что пыталась объяснить маркизу, как сильно я восхищаюсь этим
местом”, - сказала она.

Маркиз вежливо склонил голову в знак признательности, но
не сказав ни слова.

“ Это самое красивое - нет, самое величественное - старинное место, которое я когда-либо видел. Я
весьма удивлен, услышав, что маркиз редко его посещает. Вид
с террасы просто великолепный. Местность вокруг, должно быть,
очень красивая”.

“Я думаю, что да”, - сказал лорд Сесил; маркиз не подал никакого знака. “Я не
видела многого из этого”.

“Я ожидаю, что вы будете действовать как гид по тому, что вы видели”, - сказала она,
с улыбкой, которая, казалось, вспыхнула, как луч света, на ее белом
лице.

“Я буду очень счастлив”, - ответил он.

“Я думаю, что весной страна лучше всего выглядит, и я всегда рад
получить немного времени, короткую передышку перед началом лондонского сезона
. Позвольте вспомнить, вы служите в двести пятнадцатом, не так ли
вы, капитан Невилл?

- Был, - ответил лорд Сесил, на мгновение смутившись и бросив взгляд
на мраморное лицо во главе стола. “Я вышел на пенсию”.

“Какая жалость!” - сказала она, и ее глаза, казалось, с первого взгляда оценили
его широкую грудь и крепкие конечности.

“ Вы выражаете свои соболезнования армии или лорду Сесилу? - спросил я.
маркиз, голосом, слишком мягким для насмешки, прозвучавшей в его вопросе
.

Глаза лорда Сесила вспыхнули, и он покраснел, но сдержался
и улыбнулся.

“ О, за обоих, конечно. Конечно, главнокомандующий не может позволить себе
потерять хорошего офицера, и лорду Сесилу, должно быть, жаль покидать армию.

“ Нет, ” пробормотал маркиз. “Я не думаю, что главнокомандующий
может позволить себе потерять хорошего офицера. Лорд Сесил, должно быть, был большой
потерей, - и его ледяной взгляд на мгновение задержался без единой искорки
выражения на красивом лице, которое снова покраснело от его
жестокой насмешки.

“Все потери были на моей стороне, леди Грейс”, - сумел сказать он с
улыбкой. “В любом случае, герцог держится на удивление хорошо”.

Маркизу снова удалось перевести разговор в другое русло, и
Леди Грейс, поиграв с клубникой, встала, чтобы выйти из-за стола.
И когда лорд Сесил открыл перед ней дверь, она подняла веер и
удивительно тихим голосом пробормотала:

- Вы ненадолго?

“Я, конечно, не стану”, - ответил он решительно и так же тихо
голос: но каким бы тихим он ни был, маркиз, казалось, услышал это.

“ Я не задержу вас надолго, ” сказал он. - Вы, конечно, пьете? - и он
прикоснулся к графину.

Тон, а не слова, снова, казалось, выражали оскорбление, и
Лорд Сесил покачал головой, чувствуя себя так, словно предпочел бы умереть
от жажды, чем выпить бокал предложенного вина.

- Нет? - переспросил маркиз, и ему удалось произнести даже это единственное слово
оскорбительно. - Я думал, так принято у молодых людей.

- Нет, сэр, - ответил лорд Сесил, - мы изменили моду.

Маркиз склонил голову, как будто это замечание было комплиментом.

“Ах, я полагаю, в наш век нет пороков. Это потому, что у них нет
на них нет сил?”

- Я не знаю, - почти холодно ответил лорд Сесил.

Маркиз наполнил бокал редким и дорогим вином и,
потягивая его, позволил своему взгляду скользнуть поверх края на лицо племянника.

“Кажется, я говорил вам, что ожидается леди Грейс?” спросил он.

“Думаю, что нет, сэр”, - ответил лорд Сесил.

“Ах, это ускользнуло от меня. Ее отец - мой старый... друг. Пауза
передавала насмешку, которая присутствовала почти в каждом произнесенном им предложении и
выражалась тоном или словом. “Он оказал мне большую услугу, и я в долгу
я в долгу перед ним.

Лорд Сесил вопросительно поднял голову. Маркиз обмакнул свои белые пальцы
в бокал и спокойно добавил:

- Он сбежал с девушкой, на которой я собирался жениться. Это ее
дочь, и я естественно ... привязан к ней”.

Мысль о том, что маркиз может быть привязан к любому человеку на земле
на лице лорда Сесила едва не появилась улыбка. Он мог бы
откровенно рассмеяться; маркиз бы и виду не подал. Он медленно потягивал
вино, затем сказал:

“Она из тех, кого люди называют красивой девушкой?”

Это прозвучало как вопрос, и лорд Сесил поспешил ответить:

“Она очень красива, сэр”.

- Как вам угодно! - сказал маркиз, наклонив голову,
отчего лорд Сесил покраснел и пробормотал:

- Я больше не могу этого выносить.

- Прошу прощения? - вежливо переспросил маркиз.

В смущении лорд Сесил схватил графин и налил себе
бокал вина, и тень улыбки промелькнула на лице маркиза.

“Довольно странно, что леди Грейс упомянула армию”,
сказал он. “Это напомнило мне, что я хотел поговорить с вами на эту тему.
Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что вы исполнили мое желание.

Лорд Сесил улыбнулся, но довольно мрачно.

“Не думаю, что я мог поступить иначе, сэр”, - сказал он.

“Ах, верно, да. Я думаю, если мне не изменяет память, что я поставил
продление вашего содержания в зависимость от вашего увольнения. Без сомнения, вы
сочли это условие довольно произвольным. Позвольте мне объяснить это. Я
не мог себе этого позволить.

Лорд Сесил уставился на него с неподдельным изумлением, которое, казалось, доставило
маркизу огромное удовлетворение.

“ Обычно я избегаю деловых вопросов, ” сказал он медленно и так же ровно
как всегда; “Я оставляю их моему управляющему и адвокату. Но я думаю, что мы должны были
лучше поговорить о них - это хорошая возможность! Вы удивитесь,
без сомнения, услышав, что я бедный человек!

Лорд Сесил явно выглядел удивленным. Маркиз улыбнулся.

“ Да-а, ” медленно произнес он, как будто ему нравилось делать это заявление. “Это
похоже, что я потратил, скажем, вдвое больше, чем мой доход за последние
пятьдесят лет, и я полагаю, что мои отец и дед должны
я сделал то же самое; по крайней мере, это единственный способ, которым я могу
объяснить тот факт, что все свободные владения заложены
по самую шею. По самую шею, ” добавил он, как будто это была строчка из
особенно красивых стихов.

Лорд Сесил сидел молча и внимательно.

- Земля, которую нельзя было заложить, конечно, перейдет к вам, -
продолжал маркиз, и в его тоне сквозило бесконечное сожаление, - но
даже доход от этого будет использован для выплаты процентов по
остальным. Следовательно, - с вкрадчивой и ледяной вежливостью, - вы будете
вероятно, беднейшим пэром королевства.

Лорд Сесил хранил молчание, его глаза серьезно смотрели на бледного, посаженного
лицо, на котором не было ни малейшего признака сожаления.

“ Это неудобное положение! Я не могу представить себе более прискорбного
а вы?

Лорд Сесил кивнул.

“Я... я не думаю, что я еще осознал это, сэр”, - ответил он.

“Ах!” - сказал маркиз. “Но вы поймете. Я не почувствовал этого, потому что, вы
видите ли, я смог собрать деньги для себя! Это прискорбно
для вас, конечно, но я полагаю, что вы поступили бы так же на моем
месте.

Лорд Сесил не ответил. Бессердечность этой речи просто
потрясла его.

Маркиз подождал, словно давая ему время переварить это очаровательное
откровенное заявление, затем заметил таким небрежным тоном, как будто он был
комментируя погоду:

“Дедушка леди Грейс заработал свои деньги и титул на пиве.
Я полагаю, она будет безмерно богата и не потребует той маленькой
суммы - хотя это будет все, что я ей оставлю.

Он помолчал и посмотрел на свои белые руки, затем совершенно усталым
голосом, как будто исчерпал весь интерес к предмету, сказал:

“ Я рад, что ты находишь ее такой очаровательной! Умоляю, не позволяй мне больше отрывать тебя от
нее! - и он встал и застыл, как статуя.

Лорд Сесил отодвинул свой стул и встал, его красивое лицо было довольно
бледным, глаза сверкали.

“Понимаю ли я, сэр... Вы хотите, чтобы я понял, что вы хотите, чтобы я
чтобы...” Он мгновение поколебался, затем выпалил напрямик: “Жениться
на леди Грейс?”

Маркиз разглядывал его из-под полуприкрытых век, как будто он был
каким-то незначительным предметом на расстоянии.

“ Конечно, нет! ” спокойно ответил он. “Я просто предпринял попытку, я
боюсь, тщетную попытку, развлечь вас, сообщив вам некоторую информацию. Это
- слова с ледяным, презрительным безразличием слетели с его
едва шевелящихся губ, - для меня глубоко безразлично, будут ли
ты женишься на леди Грейс - или на одной из служанок на кухне!

Яростный ответ вертелся на кончике языка лорда Сесила, но он
плотно сжал губы и, ответив на вежливый поклон, который
маркиз в этот момент приветствовал его коротким кивком
головы и вышел из комнаты. Маркиз мягко откинулся на спинку стула с
спокойным и безмятежным видом человека, который провел удивительно приятно
четверть часа.

Снаружи, в холле, лорд Сесил выпрямился и сделал глубокий
вдох, как это делает человек, который держал себя в руках около
столько, сколько сможет выдержать; затем он прошелся взад и вперед по всей длине
зала - к большому скрытому изумлению грума и лакеев,
один из них стоял, готовый открыть ему дверь в гостиную, и,
наконец, вспомнив, что леди Грейс ждет его, испытал огромное облегчение
чувства лакея, войдя в комнату.

Леди Грейс полулежала, почти совсем распластавшись, на кушетке возле
камина. Чуть поодаль сидела дама средних лет, склонившаяся над каким-то
рукоделием. Это была дальняя родственница маркиза, который действовал как
что-то вроде экономки, которая была больше похожа на тень, чем на живую,
дышащую женщину. Помимо своего первого приветствия при прибытии, лорд
Сесилу не удалось обменяться с ней ни словом. Когда он вошел,
теперь она просто подняла голову, как автомат, и снова опустила ее
над своей работой. Леди Грейс посмотрела на него с улыбкой, и он
подошел и прислонился к каминной полке из резного мрамора и мозаики,
и она позволила своим глазам мгновение молча изучать его лицо, затем она
сказал с улыбкой:

- Вам понравилось, лорд Сесил?

“ О, очень понравилось! ” сказал он.

Она рассмеялась низким, мягким смехом.

“ Сказать тебе, о чем ты думаешь? - спросила она.

Он вопросительно посмотрел на нее.

“Вы спрашивали, на какой поезд вы могли бы успеть завтра утром”.

Начал он.

“С первого раза получилось!” он признал это с коротким смешком.

Она взмахнула веером - большим, с причудливыми голубыми перьями, - которое в
сочетании с ее лицом делало его красоту ослепительной.

“Ну, не надо, - сказала она, - ради меня”.

“Ради себя?” - переспросил он наполовину рассеянно.

“Да. Неужели ты не понимаешь, что оставил бы меня в покое? Ты не был бы таким
жестоким! И всего через два дня.

“Кажется, около двух лет”, - мрачно сказал он.

Она тихо рассмеялась, не сводя глаз с его лица, как будто оно было
книгой, страницы которой она читала.

- Какой обаятельный маркиз, не правда ли?

“ Обаятельный! он согласился, и в этом слове прозвучала горечь.

“Ты, должно быть, так рада быть здесь с ним, и это впервые за
десять лет!”

“И последний еще на десять”, - сказал он себе под нос, но она
услышала его.

“Не говори так. В конце концов, он не так уж плох, когда его знаешь.

“ Есть люди, которых лучше не знать, леди Грейс.

“И потом, мы должны быть снисходительны”, - сказала она. “Почему они называют его
Злой лорд Стойл? - спросила она его, не резко, но тем же мягким
голосом, который, по мнению большинства людей, действовал на них как ласка.

“ Я не знаю. Не сомневаюсь, что на то есть веские и вполне достаточные причины”, - ответил он
.

- Как вы думаете, он уже кого-нибудь убил? - спросила она с улыбкой.

“ Не знаю. Возможно. Осмелюсь предположить. Во всяком случае, я совершенно уверен, что очень
многие люди, должно быть, мечтали убить его.

- О, тьфу! - сказала она, коснувшись его кончиком веера. - а твой
и дядя тоже! Интересно, что он такого натворил?”

“Мне просто интересно, чего он не сделал”, - мрачно сказал лорд Сесил.

Она рассмеялась.

- Вы меня забавляете, лорд Сесил.

“ Я ужасно рад, ” сказал он. - Я не думал, что в моих силах кого-то развлечь
сегодня вечером.

“ У вас были довольно скверные четверть часа, да? она тихо сказала.
- Какой счастливой женщиной, должно быть, была жена маркиза.

Лорд Сесил вздрогнул.

“Я не знал ...” - сказал он вопросительно.

Она засмеялась, и веер задвигался взад-вперед, описывая ритмичные изгибы.

“Нет? О, да, когда-то была маркиза. Много-много лет назад. Я
верю, что он убил ее - по доброте душевной.

“Бедная женщина!” - пробормотал он себе под нос.

“ Да. Но в этом-то и тайна. Никто не знает, понимаете, и никогда не узнает
узнает. Все знают, что он разорил своего кузена, лорда Денби, в
карты; он покончил с собой, и таким образом маркиз унаследовал Денби
титул; и о том, что он застрелил сына старой леди Далримпл - они говорят, что
маркиз выстрелил до того, как было отдано приказание; и о его побеге
с этой глупой леди Пенелопой - она умерла на чердаке в Дьеппе; но
никто не знает о маркизе. Какой у тебя потрясенный вид!”

“Правда?” - спросил он. “Я не думал, что способен на это. Но, конечно, это
не все, что он сделал?” - сказал он с большим сарказмом.

“О нет, это пустяки, о которых я, помнится, слышал.
Это всего лишь пустяки”.

“Это все”, - сказал он.

Минуту или две они молчали; затем она сказала тем же голосом,
слишком тихим и вкрадчивым, чтобы его услышала пожилая леди, сидевшая в другом конце
комнаты:

- А теперь сказать вам, о чем вы думаете, лорд Сесил?

“ Не надо! Я боюсь! - воскликнул он.

Она рассмеялась.

“Тебе интересно, почему я здесь?”

Его глаза ответили утвердительно за него.

“Потому что... Но, подожди! Я даже умнее, чем ты думаешь! Должен ли я
рассказать вам, что маркиз говорил вам в гостиной;
и почему у вас такой мрачный вид?

Он не ответил.

Она задержала взгляд на его лице с безмятежным и томным выражением
выражение веселья.

- Что ж, значит, он советовал тебе выйти за меня замуж.

Лорд Сесил чуть не вздрогнул от неожиданности.

Он не мог говорить. Краска бросилась ему в лицо, и он опустил глаза
перевел взгляд с нее на бриллиантовую подвеску, сверкавшую на белой шее.

Она тихо рассмеялась, и бриллианты, казалось, засмеялись вместе с ней, так как они
заискрились в приглушенном свете.

“Я прав? Тебе не нужно отвечать - твое лицо достаточно красноречиво! А теперь
Я скажу тебе, зачем я пришел сюда - я пришел увидеть тебя.

Он попытался заговорить, но она подняла веер, приказывая ему замолчать.

- Видишь ли, я знаю маркиза и его очаровательные манеры лучше, чем ты
. Я знал, что он хотел, чтобы мы встретились, чтобы мы могли - как бы это сказать
? - уважать друг друга. Что ж, лорд Сесил, я видел вас, а вы
видели меня. Но, - она встала с медленной и грациозной легкостью и взялась за
шлейф своего платья, - но ты не обязан жениться на мне, и
Я, - она мягко рассмеялась, глядя в его красивое лицо, - я, конечно, не
обязана выходить за тебя замуж. И теперь, в награду за мою откровенность - я был
откровенен, не так ли? - вы не оставите меня одного в этом замке Великанов
Отчаяние?

Она не стала дожидаться его ответа, а с тихим “спокойной ночи” и
улыбающимся кивком выскользнула из комнаты.

С улыбкой на лице леди Грейс медленно поднялась по большой
лестнице в великолепные апартаменты, которые были приготовлены для нее
. Улыбка все еще была на ее лице, пока горничная расчесывала длинные
локоны шелковистых волос, которые золотым дождем ниспадали на белые
плечи, и даже когда она была одна, она все еще улыбалась, наклоняясь
вперед и рассматривая свое лицо в зеркале.

“ Да, ” пробормотала она, откидываясь назад и полуприкрыв глаза. - Он
стоит того, чтобы его победить. Я боюсь только одного. Она помолчала с
легким вздохом. - Боюсь, что я буду любить его слишком сильно!

Лорд Сесил стоял спиной к камину в течение двадцати минут после того, как
Леди Грейс ушла от него. Сказать, что он был поражен, было бы только
неадекватно для описания состояния его чувств. Наконец, как будто он
попытался избавиться от охватившего его замешательства.
придя к себе, он пожелал старой леди спокойной ночи и пошел, но не в свою
комнату, а на террасу, потому что чувствовал какую-то тягу к
открытый воздух, на котором он мог бы избавиться от последствий, произведенных его
пониманием характера своего дяди и необычайной прямоты леди
Благодать.

Перегнувшись через балюстраду, он глубоко вздохнул, и в голове у него
немного прояснилось.

- Если леди Грейс читает мои мысли в этот момент, - пробормотал он
“ она поймет, что я все еще думаю о том поезде! Да, я уйду
первым делом завтра утром!

И с этим твердым решением он повернулся, чтобы вернуться в дом. Когда он
сделал это, что-то белое пролетело мимо него, уносимое слабым ночным
бризом.

Он наклонился, поднял ее и рассеянно взглянул на нее при свете, падавшем из окна
. Это была маленькая бумажка от руки, на которой красными буквами было написано:

Королевский театр, Бартон.
“Ромео и Джульетта”.

“Ромео и Джульетта!” Это было то, что она читала у ручья.
Мгновенно ее прелестное лицо возникло перед ним и рассеяло все воспоминания о
событиях ночи. Он стоял, мечтательно глядя на газету.,
с тоской, - видя не это, а темные волосы и голубые глаза девушки
которая склонилась над ним, чьих рук коснулись его губы.

“Нет!” - сказал он с резким вздохом. “Нет, я не могу пойти, потому что она где-то
здесь, и я должен найти ее!”




ГЛАВА V.

ИДЕАЛЬНАЯ ДЖУЛЬЕТТА.


Приближался час. Дорис, все еще в шляпке и жакете, сидела в
крошечной комнатке за сценой, которая служила ей гримеркой.
Она была бледнее, чем обычно, и ее глаза казались более глубокими и темными
голубого цвета, чем обычно; но она была спокойна, спокойствием, которого Джеффри не мог
достичь.

Заложив руки за спину, склонив голову на грудь - его
любимая поза - он расхаживал взад и вперед по узкой комнате,
как тигр в клетке в ожидании ужина.

- Зал будет полон, Джеффри? - спросила Дорис через некоторое время.

“ Да, ” ответил он. “Яма и галерея сейчас полны; они ждали
у дверей с шести часов. Они не дураки, эти
Люди из Бартона. В некоторых местах вы наверняка сыграли бы "Ромео и
Джульетту’ перед пустыми скамейками, но не здесь. Это процветающее место,
и они умны и образованны. У них есть театр, они могут
гордитесь ими, и они гордятся этим. В некоторых городах театр - это
заброшенный сарай, и когда это так, вы можете считать, что люди
некультурные и варварские. Да, у вас будет честное и терпеливое
слушание; я знал это, когда выбирал Бартона для сцены вашего великого
судебного процесса. В Лондоне так много новых Джульетт, что критики и
зрители стали недоверчивыми и подозрительными - они видели так много
неудач, что они готовы к разочарованию; здесь это будет
другой. Они любят Шекспира, они знают вас, они будут надеяться на
лучший, и ты их не разочаруешь, - и его глаза сверкнули
на нее.

Дорис улыбнулась.

“Возможно, они вышвырнут меня со сцены!” - сказала она, но не
сказала это очень испуганно.

Он покачал головой и продолжил свое монотонное хождение; и вскоре
до его слуха донесся знакомый звук.

“Занавес над фарсом поднят”, - сказал он. “Тебе лучше начать
одеваться. Могу ли я что-нибудь сделать ... Что-нибудь предложить ... Что-нибудь, о чем вы
хотели бы спросить меня?” - спросил он, положив свои длинные тонкие пальцы на
ручку двери.

Дорис покачала головой.

“Нет, Джеффри, дорогой; я ни о чем не знаю, если только ты не хочешь влезть в
мою шкуру и сыграть Джульетту вместо меня”.

“Ты не нервничаешь?” спросил он.

“Ни капельки, - ответила она. - И это странно, не так ли? Нет, я чувствую себя
так спокойно и непринужденно, как если бы я собиралась играть роль горничной; но
Я буду весь на взводе, когда встану за кулисами, готовый
идти дальше ”.

Он кивнул, как будто понял, и вышел, отослав ее костюмера к
ней.

Дорис одевалась тихо и медленно. Джеффри убедил ее в
важности избегать всякой спешки непосредственно перед ее появлением, и она
закончила и сидела перед зеркалом, не глядя на себя,
но, казалось, размышляя, когда он вошел снова.

“Одета? Верно! Дом переполнен! Управляющий говорит, что это
лучший дом, который у него был с тех пор, как здесь побывал мистер Ирвинг. Ложи выглядят
как лондонские ложи, люди в вечерних костюмах и дамы с цветами ”.

Он встал перед ней и внимательно оглядел ее платье и внешний вид.

Платье было из белого атласа, сшитое довольно просто, с длинным шлейфом,
его единственным украшением был ряд жемчужин, которые были не сценическими украшениями, а
настоящий, очень ценный, подарок от самого Джеффри. Ее темные
волосы, казавшиеся черными при свете, обрамляли ее изящной формы
лицо, словно обрамление, и, перехваченные сзади белой лентой, ниспадали на
вьющиеся локоны ниспадали на плечи. Легкий оттенок румян - каждая
актриса должна краснеть, нравится ей это или нет - придал насыщенный синий цвет
глазам дополнительную глубину и блеск, которые скрывали длинные темные ресницы
время от времени, но для того, чтобы усилить блеск и окраску
отмечены их временным сокрытием.

Это был не его способ восхвалять ее красоту, но, отвернувшись, он сказал:
пробормотал что-то, похожее на одобрение.

“ Ты видел впереди кого-нибудь из своих знакомых, Джеффри? спросила она.

“Нет”, - сказал он почти нетерпеливо. “Я никого не знаю! Я полагаю, что все
люди в ложах - жители округа, я не знаю! Я забочусь только о
партере и галерее; именно от них вы должны получить свой вердикт,
ложи и партер последуют их примеру ”.

“Бедные жители графства!” - сказала она с улыбкой, но рассеянно.

“О чем вы думаете - о третьей сцене?” он спросил.

Дорис вздрогнула, и естественный цвет пробился сквозь пудру
и румяна. Она думала вовсе не о Ромео и Джульетте, а о
красивом лице, которое лежало у нее на коленях вчера днем, о молодом
парне, которого звали Сесил Невилл.

“Я... я не знаю”, - сказала она, слегка запинаясь. “Я думаю, что мне это
приснилось, Джеффри”.

“Тогда ты должна проснуться”, - возразил он твердо, но не беззлобно. “Я слышал,
в фарсе опустился занавес. Не хотите ли бокал вина?

Она покачала головой и посмотрела на него с удивленной улыбкой.

- И ты, который всегда проповедуешь против этого! - воскликнула она.

“ Я знаю, - признал он, - но сегодня вечером...

Управляющий постучал в дверь. Он был увлеченным бизнесменом, справедливым
и не лишенным щедрости, и он кивнул и улыбнулся прекрасному видению
восхищенно и ободряюще.

- Прекрасный дом, мисс Марлоу, - сказал он, - и в самом лучшем состоянии
настроение; ребенок мог бы поиграть с ними сегодня вечером.

“Ах, это всего лишь ребенок, который собирается играть с ними, мистер Браун!” - сказала
Дорис.

Он одобрительно рассмеялся.

“Клянусь Джорджем, это хорошо! Я должна это запомнить. Как ты себя чувствуешь?”

“Напугана до смерти!” - сказала Дорис. “Не удивляйся, если я
забуду свою роль, и меня вышвырнут вон!” но ее улыбка противоречила ее словам.

“Если это так, я закрою театр и займусь ... садоводством на рынке!”
парировал управляющий.

“Оставьте ее в покое! Я не хочу, чтобы она разговаривала! - прорычал Джеффри, и мистер
Браун, пожав плечами и скорчив гримасу за согнутой
спиной, взглянул на часы и поспешил прочь, сказав:

- Десять минут, мисс Марлоу!

“ Десять минут! ” мечтательно произнесла Дорис. - А теперь оставьте меня, Джеффри, дорогой.

Он положил руку ей на плечо и посмотрел на нее сверху вниз с выражением
задумчивой нежности, гордости и любящего беспокойства.

“Сделай все, что в твоих силах, Дорис!” - сказал он.

“Я сделаю это ради тебя, Джеффри!” - ответила она, дотрагиваясь до его руки.
ласково.

“ Нет, для твоих работ, ” серьезно сказал он. - Я буду за кулисами.

Теперь, оставшись одна, Дорис попыталась сосредоточиться
на предстоящем испытании, но не смогла. Каждый раз она пыталась
представить себя на сцене и произносящей реплики, записанные для
Джульетта, голос Сесила Невилла зазвенел у нее в ушах, и с тихим
вскриком, почти испуганным, она схватилась руками за голову.

“Ах, это боязнь сцены!” - сказал костюмер. “Я знаю, что это такое,
мисс; я сам страдал этим в былые актерские годы. Но это пройдет".
если вы окажетесь лицом к лицу с домом, положитесь на это. Не бойтесь и
не нервничайте, мисс Марлоу, я слышал, что самые первые актеры чувствуют
то же самое, некоторые из них каждый вечер!

Дорис тихо рассмеялась.

“ Правда, миссис Паркхауз? ” спросила она. “ Тогда у меня есть надежда. Ну вот
увертюра окончена. Осталось совсем немного, занавес поднят!”

Она опустила голову на руки и заставила себя думать о
сцене, которая в этот момент разыгрывалась, думать о
симпатичном молодом парне - большом любимце Бартона, - который играл
Ромео; но, чудо из чудес, вместо его лица, которое она так хорошо знала
, перед ней в образе Ромео возникло лицо, над которым она склонилась
вчера.

- Ах, это бесполезно, бесполезно! - воскликнула она, вскакивая.

“О, не говорите так, мисс!” - сказала миссис Паркхауз, которая наблюдала за ней
с почтительной тревогой. “Я уверен - мы все уверены и
уверены, что это будет иметь успех. Все пойдет как по маслу, как только ты
выйдешь на сцену.

“ Ты так думаешь? ” спросила Дорис со странной улыбкой. “Я надеюсь на это ... ах, я
надеюсь на это; если нет ...”

“Джульетта!” - крикнул мальчик по вызову, оставив ее фразу незаконченной.,
Дорис догнала свой поезд и направилась к кулисам.

Театр Бартона был театром с надлежащим управлением, и никому, кроме тех,
у кого там были дела, не разрешалось заходить за кулисы; но Дорис
пришлось пройти сквозь небольшую толпу актеров и статистов и
плотники, и она скорее почувствовала, чем увидела устремленные на нее любопытные взгляды
.

Но Джеффри мгновенно оказался рядом с ней.

“Пока все шло хорошо”, - сказал он. “Мистер Браун был прав; в доме
хорошее настроение, несмотря на жару и то, что он битком набит. Вы
хорошо сыграли, мистер Гарланд, - сказал он подошедшему Ромео,
и поклонился Дорис.

“Неужели я? Спасибо. Далеко не так хорошо, как у меня получится, когда я буду играть Джульетту
. Могу я, не обижаясь, сказать, что вы выглядите на своем месте
великолепно, мисс Марлоу?

Дорис с улыбкой склонила голову.

“Ромео должен говорить комплименты, мистер Гарланд, и это очень мило"
. Но я хочу сделать больше, чем выглядеть на своей роли!”

“Не бойтесь”, - галантно и серьезно сказал молодой человек. “Я
не испытываю ни малейшего страха за результат. Это будет большой успех; я
говорила об этом с самого начала.

“И тебе следует знать!” - сказала Дорис. “Хотела бы я быть такой же уверенной”.

- Твоя реплика! - торжественно произнес Джеффри, предостерегающе коснувшись ее руки
.

Она слегка вздрогнула, затем легкой, беспечной походкой
беззаботной девушки, которая не подозревает о нависшем над ней роке
, она вышла на сцену.

Большая часть зрителей знала ее, но они были поражены
зрелищем ее красоты, еще более прекрасной благодаря изысканному
платью, и они вызвали гром приветствий, который подняли незнакомцы, увидевшие
за ней впервые последовали так же искренне.

Джеффри научил Дорис, что нужно прекратить заниматься этой сценой
отвечать на аплодисменты было смертным грехом, и они начались сразу, и
переполненный зал мгновенно погрузился в тишину, в которой ее сладкий, чистый
голос зазвенел, как серебряный колокольчик.

Взрыв аплодисментов ознаменовал окончание сцены, но особого энтузиазма в ней не было
.

Она выглядела очень типичной Джульеттой, хорошо сыграла свою роль, но
в ее игре не было ничего экстраординарного.

“Совершенно верно, мисс Марлоу!” - сказал Ромео, когда она проходила мимо него в
крыле. “Берегите себя! Резервируйте силы и все такое! Совершенно верно!
Ты дашь себе волю в более поздних сценах! ”

- Ну? - спросила она Джеффри, когда он накинул на нее шелковую шаль и увлек
ее в угол, подальше от сквозняков.

“Это вам отвечать на этот вопрос”, - спокойно сказал он. “Это было хорошо сделано;
спокойно и с самообладанием”.

“Понятно!” - сказала она, бледнея. “Я потерпела неудачу!”

“Нет!” - он почти закричал; затем тихим, дрожащим голосом добавил: “Это
не лучшая твоя сцена. Ее следовало бы вырезать. Иногда так и бывает. Тебе
нечего бояться. Ты видел дом?”

Она покачала головой.

“Нет, я не смотрела”.

Он одобрительно кивнул.

“ Совершенно верно. Не обращай на них внимания! Не смотри дальше
свет рампы, и ... и ... следующая сцена будет утомительной, но я не хочу
заставлять тебя нервничать!”

“ Ты не заставишь меня нервничать, ” сказала она почти печально. - Хотела бы я
чувствовать это сильнее, чем сейчас...

Она отвернулась, и губы ее задрожали.

Бальный зал был накрыт, толпы актеров спешили на сцену;
оркестр играл знакомую музыку; публика
аплодировала действительно красивой сцене. Затем пришло ее время, и она
продолжила, а зал слушал и наблюдал с пристальным вниманием. Когда
она ушла, раздался отчетливый взрыв аплодисментов, но все еще не
энтузиазм; огонь еще не разгорелся!

В партере сидели два лондонских критика, и они обменялись взглядами
и комментариями.

“Ужасно красивая девушка!” - сказал один.

“И леди. К тому же хорошо играет”, - ответил другой.

“Да”, - согласился первый. “Совсем не плохо, но, так или иначе, не
тебе не кажется, что она, так сказать, не вписывается в роль? Кажется, что она
переживает это во сне! Но она прекрасна, как сон,
и еще!”

Началась сцена на балконе - сцена, в которой Джульетта, которая и есть
Джульетта может продемонстрировать свои способности с максимальной выгодой. В этой сцене
возможности для проявления любви и нежности, девичьего страха и
скромности и женской страсти, которые не может позволить себе ни одна другая игра.

Джеффри, расхаживавший взад-вперед за кулисами, зашнуровывая и
расшнуровывая сами себя, был охвачен тревогой, смягченной надеждой.

“Сейчас или никогда!” - пробормотал он. “Вот это сцена! О! Doris, Doris! Теперь
ты возносишь мое сердце на седьмое небо или разбиваешь его! - разбиваешь!”

- Ужасно красивая сцена, мисс Марлоу, - сказал Ромео, когда они постояли
минуту или две вместе. - Я полагаю, теперь вы позволите себе расслабиться!

- А мне стоит? ” спросила она мечтательно, почти рассеянно. - Я не знаю.

Он с любопытством посмотрел на нее.

“Да, думаю, я бы вложил в это все, что знаю”, - сказал он мягко и
уважительно. “Это важная сцена для нас обоих”.

“Да”, - сказала она тихим голосом. Затем она скользнула мимо него и заняла свое
место на балконе.

Сцена началась, в зале воцарилась гробовая тишина, когда вошел Ромео
и произнес свою хорошо известную речь.

Затем Дорис подошла к краю балкона и оказалась в ослепительном свете, который
лился на нее.

И тут произошла странная вещь. Когда она вздохнула, этот хорошо знакомый вздох,
она подняла глаза и все бессознательно посмотрели в сторону дома.

Было почти темно, но в
канделябре горел единственный огонек, и он падал на красивое лицо молодого человека, сидевшего
в центральной ложе. Он наклонился вперед, его глаза были прикованы к ее
лицу, в них было странное напряженное выражение. Его лицо было бледным,
руки крепко вцепились в бархатную подкладку ящика, на лице было выражение удивленного, изумленного, сбитого с толку человека.
Он был очарован.

Она увидела лицо лишь на мгновение, но узнала его.

Это было то самое лицо, над которым она склонилась накануне; это было
У Сесила Невилла!

Краска бросилась ей в лицо, а руки, крепко вцепившиеся в
край балкона, задрожали. Затем она снова побледнела, и ее глаза были
подняты к луне.

Затем она заговорила, и снова, чудо из чудес! сам тон ее
голоса, казалось, изменился. От холода больше не осталось и следа
абстракции, которая омрачала предыдущие сцены.

Тающие, восхитительные, они падали на публику, как капли росы на
Обожженных солнцем путешественников.

Трепет, казалось, пробежал по залу. Ромео, опытный актер, каким бы
он ни был, почувствовал перемену, разницу и фактически почти дрогнул.

Затем они занялись сценой. Нет необходимости зацикливаться на этом; все знают
это; другого подобного этому нет во всем спектре английской литературы.

Словно ноты музыки, раскрывающие всю глубину чистой страсти девушки,
ее слова слетели с ее совершенных губ. Ее лицо было похоже на поэму
Данте Габриэля Розетти: бледное, страстно-бледное, но красноречивое. Каждым
жестом - когда она нетерпеливым движением откинула темные шелковистые волосы со лба
; когда она наклонилась вперед в острой надежде прикоснуться
Рука Ромео; когда она целовала ему свои пальцы; когда она прижимала к себе
бьющееся сердце, переполненное любовью - каждый жест был
отмечен восхищенной аудиторией, и когда сцена закончилась
когда они закрылись, дикий и единодушный взрыв аплодисментов громом прокатился от
из ложи в ложу, из ложи в ложу!

Они хлопали, они топали, они приветствовали. Казалось, что
толпа разумных существ лишилась рассудка. Попросту говоря,
по правде говоря, она завладела их сердцами, и они были очарованы.

Ромео стоял, впервые за все время своего опыта, в растерянности, что делать
пока из ямы не донесся крик: “Джульетта, Джульетта!” Тогда он пошел
к кулисам и, задыхаясь, схватил ее за руку.

- Пошли! - взволнованно сказал он.

Но Джеффри крепко держал ее за руку. Он был бледен и дрожал, но
его голос звучал строго и мрачно.

“Нет!” - сказал он. “Пока нет! Это ерунда. Пусть подождут до последней
сцены; тогда... тогда, если она им нужна, она уйдет, но не раньше!

Два лондонских критика в партере обменялись взглядами.

“Замечательная игра”, - сказал один. “Действительно замечательная для такой юной
девушки!”

“Да”, - согласился второй; затем он задумчиво добавил: “Интересно, что
заставило ее проснуться. Это произошло довольно внезапно, вы заметили?”

В театре был один человек, один из всей толпы,
однако, он не хлопал и не подбадривал, а сидел совершенно тихо. Это
был лорд Сесил Невилл. Он сидел, медленно и тяжело дыша, как зачарованный,
его глаза были прикованы к тому месту, где она только что стояла, все его
чувства были в плену.




ГЛАВА VI.

БУКЕТИК ФИАЛОК.


Он провел большую часть дня в поисках ее, и его
разочарование росло с каждым часом по мере того, как он убеждался, что ему не следует
находить ее; что он потерял ее навсегда. Если бы он только знал ее
имя, он мог бы спросить в городе; но он едва ли мог пойти туда
о том, чтобы спрашивать людей, видели ли они случайно самую красивую девушку на
земле, с темными волосами и чудесными голубыми глазами; кроме того, там было, чтобы
для него встреча с ней была чем-то почти священным, и он воздерживался
от банальных вопросов о ней.

Ко времени ленча он, к сожалению, был далеко не в добром расположении духа
. К счастью, маркиз редко появлялся на этом
обеде, иначе, по всей вероятности, между ним и его племянником произошла бы открытая ссора
, и лорд Сесил сбежал бы из дома.
Леди Грейс тоже не появилась; она отправилась нанести визит одному
друг по соседству и, следовательно, лорд Сесил съел свою котлету
и выпил "Шато Марго" в одиночестве.

Он нисколько не сожалел об этом, потому что, по правде говоря, искренность леди Грейс
, хотя и чрезвычайно оригинальная, очень смутила его, и
Лорд Сесил слишком мало привык к смущению, чтобы находить его приятным.
Она была очень красива, очень обаятельна, и он очень восхищался ею,
но все же он чувствовал облегчение в ее отсутствии; он был свободен размышлять о
неизвестный, который все утро ускользал от его поисков.

Внезапно, допивая свой последний бокал кларета, он вспомнил о
афишу он подобрал на террасе, и ему пришло в голову, что
это был способ избежать ужина в "Тауэрс"; на этот вечер в
как бы то ни было, он мог укрыться от насмешек и сарказма маркиза.

“Меня не будет дома к обеду”, - сказал он величественному дворецкому. “Я
думаю, я пойду в театр”.

“Да, милорд”, - ответил дворецкий, не выказав ни малейшего признака
отвращения, которое вызвало у него это заявление. Подумать только, что кто-то -
виконт, особенно - должен предпочесть поход на спектакль ужину!

- Что это за театр? - спросил лорд Сесил небрежно,
ради разговора.

“Полагаю, очень хорошо, милорд”, - последовал торжественный ответ. “Я слышал, что
это почти так же хорошо, как в лондонском театре, и что там отличная
труппа. Сегодня вечером они играют "Ромео и Джульетту". То есть, - сказал он
поспешно добавил: - Я слышал, как кто-то из младших слуг говорил об этом; я
сам никогда не хожу в театр, милорд. Я пришлю небольшой ужин из
трех или четырех блюд, рано утром в зале для завтраков, для вас,
милорд.

“ Хорошо, ” небрежно сказал лорд Сесил. - Это доставит вам массу
хлопот, не так ли? Я могу заказать отбивную или что-нибудь в этом роде в отеле в
городе, не так ли?

“О, нет, милорд, это не составит никакого труда”, - поспешил
ответить дворецкий. “Маркиз был бы очень недоволен, если бы вашей светлости причинили
неудобства”.

Лорд Сесил кивнул; он с трудом сдержал улыбку, глядя на дворецкого
отдавая должное маркизу за такое гостеприимство.

“Хорошо, - снова сказал он, - я подам его в половине седьмого”.

- Да, милорд, - согласился дворецкий с легким вздохом; это показалось ему
ужасной жертвой, и вскоре после этого лорд Сесил взял шляпу
и вышел.

Он направился к лугам и остановился, глядя вниз на ручей.
на том месте, где Полли приземлила его чуть не на голову; и
на берегу, где прекрасная незнакомка, чье лицо и голос преследовали его
постоянно сидел, и в его груди жила смутная надежда, что она
возможно, вернется к этой сцене, как это делал он.

Но прошел час, а она не пришла, и он ушел, угрюмый,
полный разочарования и отчасти сердитый на себя.

“Я дурак!” - подумал он. “Она уже забыла меня к этому времени. Почему
она должна возвращаться сюда? Если бы я встретился с ней, что бы я мог сказать
ей? Она, скорее всего, сочла бы меня дерзким снобом, если бы я сделал больше, чем
приподнимаю шляпу. Я не мог сказать ей, что с тех пор, как мы расстались вчера, я почти не думал
ни о чем, кроме нее, и сказать ей что-то меньшее
, по-моему, значило бы вообще ничего не сказать!

Размышляя таким образом, он вошел в город, его рослая фигура с ее
военной выправкой, его красивое патрицианское лицо и шляпа, сделанная из Пула
одежда, которую он носил так, словно она приросла к нему, вызывала немалую
сенсацию среди местных жителей.

Но хотя он разглядывал витрины магазинов и рассматривал каждую девушку, которая
попадалась ему на глаза, он не видел девушку, о которой думал; и это
было почти семь, когда он вернулся к “небольшому обеду из трех или
четырех блюд”, который заботливый дворецкий сервировал для него в
зале для завтраков.

Он был почти готов отказаться от идеи театра, и если бы не
не его страх перед обществом маркиза, он бы так и сделал.
Как бы то ни было, он медленно съел свой обед и наслаждался им, хотя и был влюблен
и только тогда, и не раньше, он окончательно решил уйти.

- Я подам экипаж через десять минут, милорд, - сказал дворецкий,
но лорд Сесил отказался.

“Я бы предпочел прогуляться”, - сказал он. “Я люблю прогуляться после обеда”.

Дворецкий - скорее с грустью, чем в гневе - спросил, во сколько ему следует
прислать экипаж, но лорд Сесил отказался от перевозки на какую-либо часть
вечера.

“Я вернусь пешком”, - сказал он. “Я бы предпочел прогуляться после театра”,
и дворецкий со вздохом смирения отказался от него, как от плохой работы.

Когда он шел по аллеям, благоухающим дыханием весны,
мысль - надежда - мелькнула в его голове, что, может быть, он увидит
девушку в театре. Он никогда не спрашивал себя, какова может быть цель его поисков
мужчины редко задают себе такие вопросы. Господи
Сесил был не таким уж плохим персонажем. Он не был современным ловеласом
преследующим свою жертву любыми средствами. На самом деле он вовсе не был ловеласом
. Он жил в быстро развивающейся среде - был звездой и центром
отличного полка, в котором он служил, - прошел через
суровое испытание лондонской жизнью, столь же полное, как и у большинства молодых людей с титулом; но он
вышел из этого, если можно сказать, что он вышел из этого, не
совершенно невредимый, но не очень сильно обожженный или сморщенный.

Невиллы всегда были необузданными, а лорд Сесил не был ни одним из них.
более ручной, чем его предки; но при всей своей дикости он провел
черту. К женщинам вообще - к полу в целом - он питал
уважение, которое иногда забавляло его менее щепетильных товарищей.

Он перерасходовал свои карманные деньги; проигрывал крупные суммы в баккару и
родственные игры, превращал ночь в день, рисковал своими деньгами и своей шеей
на скачках с препятствиями и вообще, как выражались его друзья, играл в Старину
Гарри, но ни одна женщина пока не предъявила ему никаких обвинений. Он мог
правдиво заявить вместе с французом на смертном одре: “Ни одна женщина не может
приди на мою могилу и скажи, что из-за недостатка сердца я разбил ее сердце”.

С женщинами он всегда был откровенен и нежен, и женщины его круга
обожали его. Если он и не разбивал сердец в более строгом смысле этого
слова, то невольно причинил боль многим, и многим красавицам
Лондонский сезон “выдал себя” Сисси Невилл, как называли его
близкие друзья.

И вот теперь маркиз намекнул, что должен жениться на леди Грейс. Лорд
Прогуливаясь, Сесил думал о вчерашнем послеобеденном разговоре
, пытался думать об этом серьезно, но почему-то он
не мог; все его мысли унеслись, хотел он того или нет,
к темноволосой, голубоглазой девушке, которую он чуть не сбил с ног на
лугах. В конце концов, он не был обязан жениться на леди Грейс.
Маркиз не мог заставить его, а что касается денег---- Он пожал
плечами и, придя в театр, оставил эту тему.

Следует признаться, что он последовал за кассиром в отдельную ложу
он брал с довольно сомнительными ожиданиями.

“Ромео и Джульетта” в провинциальном театре не всегда завораживает
зрелище, и лорд Сесил только гадал, как долго он сможет это выносить.
Он был несколько удивлен ощущаемой элегантностью, и еще
еще больше удивлен переполненностью дома, и он поздравил
себя, когда оглядел хорошо одетых и аристократичных
собравшимся, что он пришел в вечернем костюме, поскольку одно время
подумывал оставить свой утренний костюм.

Он устроился в своей ложе - он прибыл во время
_центра_ - и просмотрел программу.

“Джульетта - Дорис Марлоу”.

Имя сразу показалось ему симпатичным, и он не стал утруждать себя
ознакомиться с остальным актерским составом. Затем занавеска на балконе поднялась
сцена, и, небрежно наклонившись вперед, он посмотрел на сцену и увидел,
там, на балконе, девушку, которую он искал, девушку
с темными волосами и голубыми глазами!

На мгновение он подумал, что видит сон, и краска бросилась ему в
лицо. Затем он посмотрел снова, “всей душой в его глазах”, и увидел, что он
не спит, но что это действительно она, она сама.

Если бы у него были какие-то сомнения, ее голос развеял бы их. Он бы
вспомнил и узнал эти музыкальные интонации, если бы услышал их
пятьдесят лет спустя, а не столько часов.

Он был поражен, сбит с толку, поглощен, но не настолько, чтобы не осознавать
что “Джульетта”, на которую он смотрел, мисс Дорис Марлоу, была великой
актриса.

Если она тронула остальную огромную аудиторию, представьте, как она тронула его
который думал о ней и жаждал ее увидеть!

Его сердце бешено колотилось, краска бросилась в лицо; он был потерян
для всего, кроме этого яркого, небесного и все же чисто человеческого существа
на сцене, исполняя изысканные линии своей партии; и
только когда он поймал один или два любопытных взгляда, направленных на него, он понял, что
он немного отстранился и попытался выглядеть просто заинтересованным, как и все остальные.

Сцена падения помешала актеру, и он, по его собственному выражению,
“взял себя в руки”.

Он встал, вышел в вестибюль и направился к
буфету; и когда он взял свой бренди с содовой, он
задержался у него и разговорился со служащим.

“ Эта мисс Дорис Марлоу пользуется большим успехом? - спросил он, стараясь говорить
равнодушно.

“О да, она действительно такая”, - сказала девушка с глубоким вздохом; она
бедняжка, сама мечтала стать актрисой. “Я просто улизнула и
заглянул на последний акт. Успех?-- Думаю, да! Я называю это
великолепно. Я никогда не видел ничего подобного; а вы, сэр?

“Нет, никогда”, - ответил лорд Сесил. “Я полагаю, она лондонская актриса?
И все же я не помню, чтобы видел ее в Лондоне”, - добавил он.

“Нет, я не думаю, что она когда-либо играла в Лондоне, но всегда в
провинции. Это первый раз, когда она делает что-то подобное.
Она играла здесь небольшие роли; это ее первое появление в
”Шекспир".

“Кто она?” - спросил он, стараясь задать свой вопрос как можно обыденнее,
но чувствуя, что ждет от нее ответа.

Девушка перестала протирать стакан и выглядела озадаченной.

“ Кто она? Я не знаю, сэр. Сомневаюсь, что кто-нибудь знает это точно,
кроме мистера Джеффри.

“Мистер Джеффри? Кто он?” - спросил лорд Сесил с острой болью. Мог
этот человек быть ее мужем?

“ О, пожилой джентльмен, который повсюду встречается с ней. Он не ее отец,
но что-то вроде опекуна. Когда-то он был актером. Говорят, это он
научил ее играть. В любом случае, она относится к нему просто как к отцу ”.

Лорд Сесил вздохнул с облегчением.

“Они всегда вместе; они ходят из театра в театр. Он настоящий
очень необычный старый джентльмен и очень старающийся на репетициях, так что
Я слышал, как говорили актеры; но он знает об этом все так же хорошо, как
режиссер ”.

В этот момент подошли два лондонских критика, чтобы выпить, и один из них
поклонился лорду Сесилу.

- Весьма насыщенный событиями вечер, милорд, - сказал он с непринужденным уважением, свойственным
Лондонцу.

“ Да, ” сказал лорд Сесил. “Полагаю, это большой успех. Вы знаете,
кто такая мисс Дорис Марлоу?”

Критик пожал плечами.

“ Не имею ни малейшего представления. Настоящая стелла инкогнито, но она не
так будет и после сегодняшней ночи. Мы увидим ее на Друри-Лейн раньше, чем пройдет много месяцев
.

“Кто это был?” - спросил его друг, другой критик.

“Лорд Сесил Невилл”, - последовал ответ. - Наследник маркизата
Стойл. Замечательный парень и, как ни странно, ни капельки не избалованный,
хотя все женщины от него без ума.

“ Маркиз Стойл, ” задумчиво произнес тот. - Тот старый
негодяй? А это его племянник. Он чрезвычайно хорош собой.

“ О, замечательный парень. Ты когда-нибудь слышал эту историю о нем?”
и они уехали.

Лорд Сесил выпил половину своей содовой с бренди и вернулся к своей
ложе.

Между тем, трепет возбуждения, казалось, пробежал по тем, кто был занят,
за кулисами. Театр становится знаменитым благодаря своим актерам, и
казалось, что Королевский театр Бартон станет знаменитым
как место первого появления великой актрисы.

“Если бы только она могла довести нас до конца!” - пробормотал Джеффри,
расхаживая взад и вперед, сцепив руки за спиной, его глаза сверкали
огнем.

“О, она сделает это!” - сказал менеджер, который случайно услышал его. “Не надо
вы бойтесь, мистер Джеффри; эта юная леди - гений! Я знал это с
самого начала. Она будет продолжать до последнего. А что касается
помолвки сейчас? Ты выдвигаешь свои условия, и я соглашаюсь на них. Ты
найдешь меня прямым и честным...

Но Джеффри шагал дальше. Он был опытным актером и прекрасно знал,
что Джульетта может добиться успеха в сцене на балконе и все же потерпеть неудачу в
более поздних и важных сценах.

Но с Дорис, похоже, не было особого страха потерпеть неудачу.

За пределами сцены и в своей гримерке она была тихой и подавленной,
но в тот момент, когда она вышла на борт, ее взгляд метнулся к центральной ложе,
и она, казалось, черпала вдохновение в красивом лице, которое наклонилось
вперед в восторженном, почти благоговейном внимании.

Спектакль продолжался. Великолепная сцена, в которой Ромео прощается с
Джульетта, его новоиспеченная жена, прошла с размахом. Публика аплодировала
пока не охрип. Трижды молодую актрису вызывали на фронт,
и все, кто приносил букет, бросали его к ее ногам.

Джеффри, бледный и величественный, умолял Дорис успокоиться.

“Это еще не все!” - предостерегающе сказал он. “Это последняя сцена.
Помни, чему я тебя учил! Это последняя сцена, в которой Джульетта,
которая и есть Джульетта, заявляет о себе! Не позволяй их аплодисментам заставить тебя
забыть, что является заслугой твоего искусства! Я бы предпочел, чтобы они оставались немыми
и молчала, Дорис”.

И вместо ответа она просто улыбнулась. Она не сказала ему, что пока она
может видеть определенное лицо в центральной ложе, все будет хорошо.

Наступила пауза перед последней сценой. Весь дом разговаривал
взволнованным шепотом. С Бартонами, какими бы страстными театралами они ни были
, ничего подобного с ними не случалось. Послышался взволнованный щебет
по дому и среди толпы, заполонившей вестибюль, ходил лорд
Сесил, такой же взволнованный, как и все остальные.

Внезапно, словно его осенила какая-то идея, он поднял
воротник пальто и пробрался сквозь толпу на улицу,
нетерпеливо оглядываясь по сторонам.

К нему поспешили несколько продавщиц апельсинов, и среди них
женщина с корзиной фиалок.

Он купил все, что было в ее корзинке, и попросил связать их
вместе; затем, с цветами в руке, вернулся в магазин
театр; но вместо того, чтобы пойти в свою ложу, он направился в
остановился и встал поближе к оркестру.

Началась последняя сцена. И снова нет необходимости описывать это;
мрачный и торжественный склеп, прекрасная фигура девушки при смерти
агония, ужасная агония Ромео - все это было здесь, ставшее реальным и
реалистичный благодаря гениальности актеров.

Завороженный, дом наблюдал и слушал в глубокой тишине.
Слушал страстную, отчаянную жалобу Ромео и более глубокую
агонию Джульетты, которая просыпается и обнаруживает, что ее возлюбленный мертв.

Пожалуй, никогда с тех пор, как была сыграна пьеса, актриса не была более трогательной,
более вызывающий слезы, чем Дорис Марлоу в тот вечер в Театре
Королевский, Бартон; и когда ее последние слова замерли в торжественной тишине,
из переполненного зала, казалось, донеслись громкие рыдания.

Затем рыдания сменились громом аплодисментов. И снова трезвая
публика, казалось, была охвачена духом безумия; мужчины вскочили на ноги
и замахали шляпами, женщины встали и замахали носовыми платками
которым они вытирали свои слезы; и крики “Джульетта!
Джульетта!” - разнеслось по театру.

Пауза, и вскоре появился Ромео, ведя Джульетту за руку.

Публика взорвалась и зааплодировала как один человек, а те, кто этого не сделал
уже бросали ей свои букеты, бросили их и сейчас.

У нее были бледные губы, а голубые глаза казались почти черными, когда она
устремила их на ликующую толпу и, как королева, склонилась под
отдавая дань их преданности, она низко склонила свою девичью головку.

Она почти пересекла сцену, добралась до места, прямо противоположного
тому, на котором стоял лорд Сесил. Тогда, и только после этого, он поднял свой
букет фиалок и бросил к ее ногам.

Она на мгновение приостановилась в своем триумфальном продвижении, потому что это было ничто иное
меньше, затем наклонился и поднял готовый букет; У Ромео
руки были довольно заняты.

На мгновение ее взгляд задержался на лице лорда Сесила, затем, словно с
непроизвольным движением, она поднесла букетик фиалок к губам
и отключилась, боковые крылья поглотили ее.

Они еще трижды окликнули ее, словно не могли выпустить из виду
и трижды она появлялась перед ними и скромно, по-девичьи,
кланялась в знак признательности.

Затем усталая, разгоряченная и измученная жаждой толпа начала расходиться.

Один только лорд Сесил Невилл остался на том месте, с которого он бросил
его букет. Он едва мог поверить, что все закончилось, пока
служители не начали накрывать сиденья ситцевыми салфетками,
и, поняв намек, он направился к выходу.

Группы людей, мимо которых он проходил, говорили о ее триумфе.
Он улавливал слова то тут, то там и, совершенно бессознательно, оказывался
у служебного выхода. По крайней мере, подумал он, он должен хоть мельком увидеть ее
когда она отъезжала от театра.

Тем временем за кулисами царило величайшее волнение.
Они заявляли, что никогда не было такой Джульетты, как она; и они
предсказывали успех в Лондоне, который затмит даже успех Бартона!

А Дорис, бледная, все это время мечтательно улыбалась. Даже
пока Джеффри расхаживал взад-вперед по ее гримерке, слишком взволнованный, чтобы
говорить, она оставалась спокойной и безмятежной, окутанная своего рода духовной вуалью.

Менеджеры, актеры столпились вокруг нее с поздравлениями; даже старый
костюмер со слезами заявил, что “ничего подобного никто не видел”.

Наконец носильщик объявил, что флайер мисс Марлоу ждет, и
Джеффри увел ее подальше от возбужденной толпы.

- Поплотнее запахни плащ у горла, - сказал он так взволнованно, как будто
она была такой хрупкой, что дуновение ветра могло унести ее прочь. “Дай
я подержу для тебя эти фиалки”, - сказал он.

Она отдернула руку почти испуганным жестом, и краска залила
ее бледное лицо.

“ Нет, нет, спасибо, я сама справлюсь, ” быстро сказала она. “Какие они сладкие"
пахнут, не правда ли?” и она на секунду поднесла их к нему.

“Да”, - рассеянно сказал он. “Их выбросили вместе с остальными?”

“Да”, - сказала она тихим голосом.

“ Осмелюсь предположить, кто-то из бедняг в яме, - сказал он. - а
изящная и спонтанная дань уважения, достойная, я хотел сказать, всех
несмотря на красоту и дороговизну некоторых букетов, они стоят. Но
Осмелюсь предположить, вы со мной не согласны?” и он улыбнулся.

“Но я согласен”, - сказала она, отводя глаза. “Да, я думаю, они стоят всех
остальных!”

К этому времени они преодолели длинный коридор и достигли
флай. Джеффри осторожно посадил ее и сам последовал за ней, когда
внезапно остановился, нахмурившись и кусая губы.

“Дорис, ” сказал он, “ ты предоставляешь все мне? Ты оставляешь все на мое усмотрение,
как до сих пор? Вы сейчас знаменитая женщина или станете ею завтра, и, возможно,
люблю быть независимым. Вы предпочитаете подождать до завтра и договориться
сами договоритесь с управляющим, или мне, как раньше...

- Джеффри! - перебила она с укоризной в глазах.

“ Очень хорошо, ” сказал он. “Браун сделал мне очень выгодное предложение на
месяц. Я только что отложил его, но думаю, что вернусь и приму
ради тебя. Я ненадолго.

Дорис откинулась назад и, закрыв глаза, прижала фиалки к
щеке. Она могла видеть красивое лицо, сияющее от волнения
и восхищения, когда он поднял правую руку и бросил цветы; она
я мог видеть это в тот момент, и мысленное видение заслонило все
остаток той богатой событиями ночи.

Внезапно она услышала свое имя, произнесенное у окна кареты, и,
наклонившись вперед, она по-настоящему увидела лицо, которое было ее вдохновением
. Это был голос лорда Сесила Невилла.

- Мисс Марлоу, - сказал он, делая шаг вперед и говоря тихо,
умоляюще. “ Не сердитесь! Умоляю, прости меня! Я... я не могла уйти
не сказав ни слова, ни единого слова благодарности.

- Спасибо? - пробормотала она.

Ее глаза на мгновение поднялись к его пылкому лицу, затем опустились на
фиалки и остановились на них.

“Да. Я был в театре”, - сказал он. - Ты меня, конечно, не видел,
но я был там, и ... я не могу передать тебе, что мы все чувствовали, что мы все
чувствуем. Это было превосходно, это было... Но за это я могу только поблагодарить вас”.

“Вы это уже делали”, - сказала она с улыбкой, поднимая
фиалки.

Лорд Сесил Невилл покраснел. Боюсь, было бы довольно сложно
поверить этому заявлению в определенных кругах Лондона.

“Я не мог найти ничего лучше”, - сказал он извиняющимся тоном.

“Нет, “ сказала она, - я думаю, ты не смог бы! Да, я видела тебя в театре”.
добавила она, как будто думала о его первом предложении.
- Были... вы удивлены или знали? - и она взглянула на него
с легкой любопытной улыбкой.

“ Удивлены! ” сказал он. “Я едва мог поверить своим ощущениям! Я и понятия не имел,
пока не увидел тебя на сцене, что ты, которая была так добра ко мне
вчера, была великой актрисой ”.

“Я не такая”, - сказала она тихим голосом. “Я всего лишь очень маленькая.
Сегодня ночью у меня получилось, в другую ночь я могу потерпеть неудачу ...” Слабая тень
набежала на ее лицо, когда он выглядел озадаченным; затем она улыбнулась, когда сломалась
выключаю, чтобы добавить: “У меня есть кое-что твое...”

“Да, мое сердце!” - мысленно прокомментировал он, но вслух сказал: “Мое?”

“Да”, - сказала она. - Носовой платок, у меня его здесь нет, - и она снова улыбнулась
; затем внезапно ее лицо стало пунцовым, потому что она вспомнила, что
она оставила его за пазухой платья. “Я... я пришлю его вам, если
вы скажете мне, куда”.

“Позвольте, я зайду за ним”, - нетерпеливо сказал он.

Брови Дорис сошлись на переносице, и она мягко покачала головой. Она знала,
что прием, оказанный Джеффри незнакомому человеку, будет грубым.

“Я отправлю это”, - сказала она. “Думаю, я знаю - Башни, ты сказал, не так ли
не так ли?”

Внезапное вдохновение овладело им, и, наклонившись вперед, он сказал
низким голосом:

“Если завтра утром тебе придется прогуляться по полям - ты сможешь, ты
знай!-- положи это на берег, где ты сидел вчера. Вы сделаете это,
Мисс Марлоу? Я принесу это днем.

Прекрасные глаза задержались на его лице с глубокой серьезностью на
мгновение, как будто она задавалась вопросом, какую цель он преследует, обращаясь с
просьбой; затем она мягко сказала:

- Да, почему бы и нет? - когда она протянула руку. - Спокойной ночи.

“ Спасибо, спасибо! ” сказал он своим глубоким, мелодичным голосом. “Спокойной ночи! Ты
я должен быть счастлив сегодня вечером, потому что ты сделал несчастными стольких людей
итак! Мне всю ночь будет сниться Джульетта!”

Она на мгновение задержала свою руку в его, затем убрала ее, и он ушел
.

Но в этот момент случилось так, что из-за поворота дороги выехала великолепно убранная карета
, и дама с мягко мерцающими
волосы и темно-блестящие глаза, который откинулся в углу
it, внезапно заметил муху и крепкую фигуру, стоящую
рядом с ней.

Она нетерпеливо наклонилась вперед, и ее проницательные глаза заметили, как карета
промелькнуло не только выражение лица Сесила Невилла, но и
лицо девушки в ширинке.

На мгновение горячая кровь бросилась в лицо леди Грейс; затем, когда она
снова забилась в свой угол, она рассмеялась холодным, наглым смехом, полным
презрения.

“Какая-нибудь актриса или продавщица”, - пробормотала она. Затем выражение ее лица изменилось,
и она задумчиво прикусила губу. “И все же он выглядел ужасно
серьезно!” - добавила она. - Мне отнести его наверх? - и ее рука потянулась к
клетчатому шнурку; затем она опустила его, и экипаж поехал дальше
. “ Нет, я думаю, что оставлю свое маленькое открытие при себе - оно может быть
полезный - и отпущу вас домой, лорд Сесил!”




ГЛАВА VII.

РЕДКИЙ БРИЛЛИАНТ.


Когда на следующее утро Дорис спустилась из своей комнаты, ей не показалось, что
невероятные волнения предыдущей ночи оставили какие-либо
пагубные последствия. В своем нежно-белом платье она все еще была больше похожа на
школьницу, приехавшую домой на каникулы, чем на трагическую актрису, которая несколько
часов назад довела огромную аудиторию до слез и дикого энтузиазма.

Она вошла в комнату, напевая, как раз в тот момент, когда птицы запели под карнизом
у ее окна, и слегка рассмеялась, увидев Джеффри, серьезно склонившегося
над экземпляром местной ежедневной газеты.

“Ну что, Джеффри, у меня потрясающий планер?” спросила она почти
небрежно.

“Планер!” - ответил он. “Если уж на то пошло, это слишком хвалебно; прочтите это!” и
он протянул это ей.

“После завтрака; я так проголодалась”, - сказала она удовлетворенно. “Прочти это
мне, Джеффри, все самые красивые абзацы”, - и она снова рассмеялась.

Он взглянул на Дорис из-под густых бровей.

- Во всяком случае, твой успех не сделал тебя тщеславной, Дорис, - сказал он с
мрачным одобрением.

“Если это и должно сделать кого-то тщеславным, то это должен быть ты, а не я, дорогой”, -
тихо сказала она. “Это ты создал Джульетту прошлой ночью, хорошую или плохую”.

“ Очень хорошо, ” сказал он. “ Я буду тщеславен за нас обоих. Да, это
удивительно хорошая критика, и я думаю, новости о вашем успехе
дойдут и до Лондона. В
партере была пара критиков из Лондона; я не сказал тебе вчера вечером, на случай, если это заставит тебя
занервничать ”.

Она задумчиво посмотрела на него.

“Не думаю, что это имело бы большое значение”, - сказала она. “Я, казалось,
забыл всех и вся...”

“После второго акта”, - вставил он.

Она покраснела до висков.

“ Значит, произошла явная перемена; я заметил это, и я был
ломаю голову, пытаясь объяснить это. Возможно, ты сможешь это объяснить.

Она покачала головой, не отрывая взгляда от своей тарелки.

“ Нет? Странно. Но такое вдохновение не редкость для гения; и
ты гениальна, Дорис.

- Не пугай меня, Джеффри, - сказала она со слабой улыбкой.

“Я договорился с Брауном, менеджером, - продолжал он, - что ты должна
сыграть Джульетту в течение недели, а после этого некоторых других важных персонажей
в течение месяца, и он будет платить вам десять фунтов в неделю.

Дорис удивленно подняла глаза. Десять фунтов в неделю - большая сумма для
провинциальных актрис.

Он мрачно улыбнулся.

“ Ты думаешь, это много? Через день или два ты получишь предложения из
Лондон заплатит двадцать, тридцать, сорок фунтов. Но я не спешу. Я
все это время не торопился. Я хочу, чтобы вы прочувствовали себя на ногах, почувствовали себя
в безопасности во всех крупных местах здесь, в провинции, прежде чем вы появитесь в
Лондоне. Тогда твой успех будет обеспечен, за что бы ты ни взялся.

- Ты обо всем думаешь, Джеффри, - сказала она с благодарностью.

“Мне больше не о чем думать, мне больше нечего тебе сказать!” - сказал он
ответил спокойно, почти патетически. “Я отдал тебе свое сердце
ты великая актриса и... - он сделал паузу. - Я думаю, что это сломается, если ты
потерпишь неудачу. Но нет необходимости говорить о неудаче после прошлой ночи.

С этими словами он встал и сложил газету.

“Я иду в театр”, - сказал он; он никогда не был доволен собой
вдали от театра. “Тебе лучше просмотреть свою роль сегодня утром. Вынеси ее
на свежий воздух, как ты делал на днях; кажется, это удается”.

- Очень хорошо, - послушно согласилась она.

Он надел шляпу и толстую куртку "инвернесс", которую носил в любую погоду, и
ушел, а Дорис сидела, мечтательно глядя перед собой.

Затем, внезапно, она встала. Она последует его совету и отправится в
луга - ибо луга означали для нее открытый воздух - и по пути
она возьмет носовой платок Сесила Невилла и положит его на
банк, как он и просил.

Она надела шляпу и жакет и, возможно, для удобства
ношения, засунула носовой платок за пазуху платья, где он
пролежал весь предыдущий день, и отправилась в путь.

Утро было чудесное, лишь кое-где виднелись облачка
в небе, и птицы пели так, как будто зима была неизвестным временем года в
Англии.

Со своим сценическим экземпляром “Ромео и Джульетты” под мышкой Дорис Марлоу,
простое дитя природы, знаменитая актриса, направилась к
лугам.

У Бартонов есть чем заняться, кроме как бродить по своим
лугам, и Дорис не встретила ни души; огромные вязы, которые бросали
их тени над ручьем были такими одинокими, как будто они были
посажены в Эдеме. Но каким бы пустынным ни было это место, Дорис наполнила его
воспоминаниями; и она стояла у ручья и вспоминала видение
могучей фигуры на огромном коне, какой она предстала перед ней в
за мгновение до того, как его швырнули к ее ногам.

“Как странно, что он оказался в театре вчера вечером!” - подумала она
. “Каким любопытным, должно быть, показалось ему увидеть меня там в роли
Джульетты! Интересно, огорчился он или обрадовался?”

Она не смогла ответить на этот вопрос, но постояла
минуту или две неподвижно, вспоминая слова, которые он произнес, когда
стоял рядом с мухой прошлой ночью.

Затем она достала из-за пазухи носовой платок и, аккуратно сложив его
, положила на тот берег, где сидела.

“Маловероятно, что кто-нибудь придет сюда до того, как он придет за этим
сегодня днем”, - сказала она.

Не успели слова слететь с ее губ, как дюжая фигура перемахнула через
изгородь и встала перед ней.

Дорис вздрогнула, и ее лицо вспыхнуло; затем, бледная и собранная, она подняла на него глаза
.

- Ну, вот! - сказал он, смиренно извиняясь. - Кажется, мне суждено напугать вас,
Мисс Марлоу. Я понятия не имел, что ты здесь ... - он замолчал, пораженный
тишина от ее молчания.

- Ты сказал, что придешь за ним днем, - заметила она почти
холодно.

Он покраснел.

“Да, я знаю; но я не смог прийти сегодня днем и подумал...”
он остановился и умоляюще поднял на нее свои открытые глаза.

- Ты думал? - спросила она очень серьезно, слегка сдвинув брови.

“ Хорошо, ” сказал он, как будто с усилием, “ я скажу правду! Я
подумала, что, придя сегодня утром, я могла бы встретиться с тобой. Это был просто
шанс. Ты сердишься?”

Она на мгновение замолчала. Была ли она сердита? Она чувствовала, что так и должно быть;
и у нее было подозрение, что он, так сказать, заманил ее в ловушку, заставив
встретиться с ним; и она честно пыталась разозлиться.

“Это не имеет значения”, - сказала она, наконец, очень холодно. “Вот твой
носовой платок”.

Он поднял его и сунул в карман.

“ О, спасибо вам, спасибо! ” сказал он с благодарностью. Она повернулась, чтобы уйти,
слегка наклонив голову, но он продолжал, говоря торопливо
и так серьезно, что она остановилась, полуобернув голову
плечо, опущенный взгляд; поза, полная такого изящества, что это
почти вытеснило из его головы то, что он собирался сказать. “Я не заслуживаю"
что ты должен был принести это.

“Я не думаю, что заслуживаешь”, - согласилась она, и слабая улыбка тронула ее губы от
его простодушия.

“ Осмелюсь предположить, вам кажется странным, что я не попросил вас отправить это в
Тауэрс? он продолжил. - Ты же знаешь, что не позволила бы мне заехать к тебе
из-за этого, - добавил он извиняющимся тоном.

“Почему вы не разрешили мне отправить его?” - спросила она со слабым любопытством.

“Хорошо, я расскажу вам”, - сказал он. “Не хотите ли присесть и отдохнуть? Сегодня тепло
а вы, наверное, долго шли пешком.

Она мгновение поколебалась, затем села, почти на то же место, на котором сидела
накануне, и Сесил Невилл не смог сдержать нахлынувшего дикого желания
для его сердца, что он снова лежит у ее ног!

Он сел на берегу, как можно ближе к ней, насколько осмелился, и оперся на
локоть.

- Видите ли, я всего лишь гость в “Тауэрс". Маркиз - это мой
дядя, вы знаете...

“Я не знаю”, - сказала она со слабой улыбкой, ее глаза были мечтательно устремлены
на свою книгу.

“Конечно, нет”, - согласился он. “Ну, мы не ладим друг с другом. Он
- не хочу придавать этому слишком большого значения - примерно такой же неприятный человек,
каких вы не найдете за два дня ходьбы! Мы никогда не ладили друг с другом. Они
говорят, что мужчина всегда ненавидит того, кто придет ему на смену, если только
это не его собственный сын; и я полагаю, что именно по этой причине
маркиз ненавидит меня...

“ Потому что ты будешь следующим маркизом? - спросила она.

Он холодно кивнул и сдвинул шляпу так, чтобы она прикрывала его глаза
от солнца и позволяла ему полнее любоваться ее прекрасным лицом
.

- Да, примерно так; но я отдам должное маркизу за то, что он ненавидит
всех вокруг, осмелюсь сказать, и самого себя в придачу; но мне кажется,
особую черту отвращения он приберегает для своих собственных родственников. А,
ты улыбаешься, - он замолчал с коротким смешком, который прозвучал
так хорошо и откровенно. “Вам интересно, какое это имеет отношение к моему
нежеланию, чтобы вы прислали носовой платок!”

Дорис снова улыбнулась в знак согласия.

- Ну, видите ли, я подумал, что это может попасть во владение маркиза,
или что он узнает об этом от леди Грейс...

Она подняла на него глаза, без любопытства, но с изяществом
вопрос.

“Это леди, дочь лорда Пейтона, которая там остановилась”, -
объяснил он. “и они могут задавать вопросы и ... беспокоить меня по этому поводу!”

- Ну? - тихо спросила она.

Он нерешительно опустил глаза, затем встретился с ней взглядом, который, казалось, в
их пристальном взгляде проникал в его душу.

“Что ж, я сказал, что расскажу вам всю правду, и я это сделаю; и
дело в том, что я не хотел, чтобы мне задавали вопросы о ... об аварии
вчера. Я... да, я выскажусь, хотя и должен вас обидеть ... Я хотел
сохранить это при себе!”

“Сохранить это при себе?” она повторила.

На его загорелом лице появился румянец, и он на мгновение поднял глаза.

“Да. Когда человеку достается хорошая вещь... Предположим... - он замолчал. - какой-нибудь парень
нашел большой самородок, или редкий алмаз, или что-нибудь в этом роде, он
ты же знаешь, он хотел бы сохранить это при себе!

Она снова улыбнулась.

“Ты хочешь, чтобы я восприняла это как комплимент?” - спросила она. “Я большой
самородок, редкий алмаз, который ты обнаружил?”

Он покраснел еще сильнее и умоляюще посмотрел на нее.

- Я такой идиот, что не могу выразить свои мысли, - сказал он,
извиняющимся тоном. “Я имел в виду, что все это, твоя ... твоя доброта
и доброта ко мне были настолько ценны, что я не хотел, чтобы много
людей говорили об этом. Я хотел сохранить это при себе, как нечто
особенно принадлежащее мне, что-то слишком ценное, чтобы обсуждать с
другими. Боюсь, я не смогу заставить вас понять.

“Вы несправедливы к себе”, - сказала она. “Вы очень хорошо выражаетесь
!”

“Теперь ты смеешься надо мной”, - сказал он.

- Как вы смеялись бы надо мной, лорд Невилл, если бы я поверила тому, что вы
сказали! - парировала она, не резко, но с милой серьезностью, которая была
неописуемой.

“Я сказал, что расскажу вам правду, и я не сказал ничего, кроме
правды”, - серьезно сказал он. “Осмелюсь сказать, вам кажется странным, что у меня
такое чувство по поводу нашей вчерашней встречи. Осмелюсь сказать, что вы
забыли обо всем через полчаса после этого! Зачем тебе вспоминать об этом,
тебе, которому так о многом нужно подумать?

Дорис отвернулась, чтобы глаза не выдали ее и не выдали
как много, как постоянно она думала о нем!

“Ты, - продолжал он, - такая умная и одаренная, великая актриса, вокруг тебя
бесконечное количество людей...”

Она посмотрела на него с задумчивой улыбкой.

“ Но вы ошибаетесь, совершенно ошибаетесь, - сказала она. - Я не великая актриса.
Прошлая ночь была моим первым успехом, если это был успех...”

“Никаких ‘если"!" - сказал он с пылким энтузиазмом. “Это был
потрясающий успех! Я слышал, как люди заявляли, что ничего подобного не было
со времен "Джульетты" Кейт Терри! И я - хотя я и не представляю собой
большого значения - я никогда так сильно не выходил из себя. Да что говорить
ты, какой замечательной ты была, я действительно забыла, что ты та самая
юная леди, которая была так добра ко мне вчера, и думала о тебе только как о
Шекспир Джульетта; да и я чувствовал себя очень стыдно, что я когда-либо так
особых проблем настолько велик, личность”.

Его теплая, пылкая похвала тронула ее, и ее губы задрожали.

“В конце концов, Джульетта была всего лишь простой девушкой”, - сказала она. - Если бы она
оказалась вчера на моем месте, она бы
сделала то же самое.

“Я не знаю об этом”, - сказал он. “Я не такой умный, как ты”, и он
осуждающим жестом сдвинул шляпу с бровей. “Но я знаю,
тебе нужно думать о чем-то другом, а не о парне, который был таким
идиотом, что перепрыгнул через изгородь, прежде чем увидел, что находится по другую сторону;
и, конечно, вокруг вас должно быть бесконечно много людей!”

“Но я этого не сделала! Вы совершенно неправы”, - сказала она со своей милой,
задумчивой улыбкой. “Я живу со старым другом, который был мне как
отец! У меня нет ни отца, ни матери, и я ни с кем не встречаюсь, кроме как
в театре, да и то только по делам, ” и она рассмеялась.

Он слушал так, словно каждое слово, слетавшее с ее сладко изогнутых губ,
было жемчужиной.

“Как странно это звучит! Ты такой умный и красивый... Такая великая актриса”.

“ Да, ” мечтательно произнесла она. “ Полагаю, это действительно звучит странно! Все
думают, что актриса должна быть веселейшей из геев; окружена
беззаботными людьми, превращающими ночь в день, и питаться шампанским
и жареным цыпленком ”. Она улыбнулась. “Мы с Джеффри почти никого не знаем,
и я не думаю, что пробовала шампанское, за исключением одного раза, когда один из
менеджеры устраивали бенефис; и мы сразу же отправляемся спать, как только получаем
домой из театра; и, о, это совсем не то, что люди
представляют ”.

Он немного подался вперед, так что рука, на которую он опирался, коснулась
края ее хлопчатобумажного платья.

- И... и вы не совсем забыли нашу странную встречу?

- Я не привыкла видеть, как джентльменов сбрасывают с лошадей к
моим ногам, лорд Невилл, - сказала она, но отвернулась от него.

“И я”, - сказал он. “Почему, я не могу выбросить это из головы!
Я думала о тебе каждую минуту; и я старалась не делать этого, потому что...

“Потому что?" - переспросила она. “Пожалуйста, продолжай!” - и она улыбнулась.

“ Ну, ” скромно сказал он, “ потому что это показалось мне самонадеянным. И
потом я пошел в театр, и... - Он замолчал. “На мгновение или два
Я не мог поверить, что на сцене действительно стоишь ты. И когда
люди в театре начали выкрикивать твое имя, это пробудило меня от
своего рода сна”.

Она молча улыбнулась; затем сделала угрожающее движение
уходи.

“Ах, подожди немного!” взмолился он. “Здесь так чудесно на
солнце. Не уходи на минуту или две. Я бы хотел... - он замолчал.

“ Чего ты хочешь? ” спросила она, глядя на него улыбающимися глазами, которые
поникла под его горячими пальцами.

“Что ж, - сказал он, - я бы хотел, чтобы ты позволила мне поехать с тобой домой и посмотреть
Мистер Джеффри...

“Джеффри Флинт”, - сказала она. Она покачала головой. “Он ни с кем не встречается, не заводит
никаких знакомств. Он ... он очень сдержан”.

Говоря о нем напоминало ей о том, что он решительно
не одобряют ее интервью с этим странным молодым человеком. Она встала.

“ Мне пора, ” сказала она. - Я не спрашивал, пострадали ли вы при
вашем падении, лорд Невилл, но я надеюсь, что нет.

“ Вам обязательно идти? - сказал он, игнорируя остальную часть ее предложения как "нет".
Учетная запись. “Кажется, мы разговаривали всего несколько минут! А там
было так много всего, что я хотел сказать! Я хотел сказать тебе все, что я
подумал, когда увидел тебя прошлой ночью; но я не смог бы, даже если бы у меня была такая возможность,
потому что я совершенный идиот, когда дело доходит до самовыражения. Но
Я действительно думаю, что это было замечательно! Ты собираешься играть сегодня вечером? Но,
конечно, ты будешь ”.

“ Да, ” рассеянно ответила она, “ я играю сегодня вечером. Я играю каждый вечер!

“Я буду там”, - сказал он, как будто это было само собой разумеющимся.

Она задумчиво посмотрела на него.

“Конечно, буду!” - сказал он. “ Ну, прошлой ночью мне показалось, что у меня было какое-то
это вызывало интерес, которого не было у других людей в театре. ДА.
Как будто... как будто... я близко знал тебя, понимаешь. Конечно, я буду
там! И я принесу большой букет. Какие цветы ты любишь больше всего?”

Она почти вздрогнула, как будто не слушала его; на самом деле,
на самом деле, она слушала глубокий, размеренный голос
, а не слова.

“ Цветы?-- о... фиалки, - сказала она машинально.

“ Почему? - воскликнул он. - Это то, что я бросил тебе прошлой ночью! Конечно,
ты не знал. Ты не можешь видеть дальше рампы, не так ли? Я
слышал, что ты не можешь. Фиалки! Я принесу немного. Я займу место в
кабинке сегодня вечером. Там я буду лучше видеть и слышать тебя.

“Я думала, ты уже достаточно увидел и услышал меня”, -
сказала она с улыбкой.

“Нет, но я не видела!” - с готовностью ответил он. “Я не смог бы тебя видеть или слышать
даже если бы смотрел на тебя и слушал весь день!”

Ее лицо стало пунцовым, но она повернула к нему голову с улыбкой
на лице.

“Что касается лести, чистой и незатейливой, я не думаю, что вы могли бы превзойти это,
Лорд Невилл”.

“Лесть!” - воскликнул он, словно задетый. “Это не лесть, это
честная правда. И, мисс Марлоу, я не прошу вас верить... - он
увидел, как она вздрогнула и подняла голову, словно прислушиваясь, и посмотрела на
выяснив причину, увидел, что ее взгляд прикован к какой-то точке
позади него послышался звук шагов.

“Я должна идти”, - сказала она, как будто внезапно осознав ситуацию
.

“О, нет”, - выдохнул он; затем наклонился к ней с робостью
нетерпение. “Ты придешь завтра?”

Шаги приближались.

- Я обещаю ... ничего, - сказала Дорис, ее брови сошлись на переносице, и,
мельком взглянув на его серьезное лицо, она отошла от него.

Лорд Невилл встал и посмотрел ей вслед с выражением, которое
выражало желание последовать за ней; но в этот момент чья-то рука легонько коснулась
его плеча, и чей-то голос воскликнул:

“Что, Сисси?”

Лорд Невилл резко обернулся.

“Привет, Спенсер!” - сказал он. “Почему, что, черт возьми, привело вас сюда?”




ГЛАВА VIII.

СПЕНСЕР ЧЕРЧИЛЛЬ.


Вновь пришедший был мужчиной, по-видимому, среднего возраста; я говорю "по-видимому",
потому что мнения по этому поводу были крайне противоречивыми. Некоторые
люди считали Спенсера Черчилля совсем молодым человеком, другие
заявляли, что он достиг расцвета жизни, и были некоторые
которые были склонны думать, что он был, если уж на то пошло, на пороге
старости. Его внешность была необычной. Он был среднего роста, с
фигурой, которая была либо от природы молодой, либо превосходно сохранившейся. Он
был белокур, почти женоподобен, и носил длинные волосы, зачесанные
назад с лица; и он был гладко выбрит. Но не длина
волос придавала ему необычности, а выражение его
лица и манеры держаться.

Если он и не был самым дружелюбным из людей, то выражение его лица выдавало его.
В его глазах всегда была улыбка, мягкая, вкрадчивая и добродушная.
глаза, губы и, как сказал ирландец, “весь он”. Улыбка,
в сочетании со светлым лицом и длинными волосами, придавала ему уверенности
и доброжелательное выражение, к которому мир давно пришел
вывод о том, что Спенсер Черчилль был воплощением всех добродетелей.

Большинство женщин любили доверять ему; большинство мужчин - не все - доверяли
на него смотрели подметальщики, официанты и попрошайки
как правило, это была их естественная добыча, и его улыбка была настолько эффектной, что
даже когда он не подавал милостыню, он всегда получал благословение
от разочарованных.

Всякий раз, когда упоминалось его имя, кто-нибудь обязательно говорил:

“О, Спенсер Черчилль! Да! Ужасно добродушный парень, знаете ли. Нет
конец доброй души. Поделится с тобой последней корочкой. Что-то вроде херувима с
ножками, разве ты не знаешь?”

Но, если бы было проведено строгое расследование - чего никогда не было - было бы
было бы трудно представить доказательства, подтверждающие доброжелательность
Спенсер когда-либо с кем-либо чем-либо делился или что он когда-либо делал
был щедр ко всему, за исключением всегда улыбки и своего мягкого
убедительного голоса.

О его прошлой истории и, более того, о его нынешнем образе жизни, о людях
те, кто всегда был готов похвалить его, знали очень мало - или вообще ничего, и
тем не менее о нем всегда говорили как об одном из самых известных людей в обществе.

Вы встречали его повсюду: на первом приеме сезона, на
собрании клуба "Четыре в ряд", в курительной
“Полночь”, звучащая в фойе оперы, сидящая в партере
модных театров, в загородных домах самых фешенебельных
виды, на теневой стороне Пэлл-Мэлл, в картинных галереях, на
больших концертах, званых обедах. Его аккуратная фигура всегда максимально тщательно
одетый, с всегда безмятежным выражением лица, как будто мир
был самым очаровательным из всех возможных мест и был специально создан
создан для Спенсера Черчилля; и с неизменной благословляющей улыбкой
сияющий.

Предполагалось, что он богат; считалось, что он холост; утверждалось, что он
связан с половиной пэров, так утверждалось; и это было все,
что касалось его личной жизни, о которой никто не знал. Но, если о нем было известно мало
, Спенсер Черчилль многое знал о других людях;
некоторые говорили, что слишком много.

Удивление лорда Невилла при виде его было совершенно неуместным, потому что
Спенсер Черчилль имел привычку “появляться” в самых неожиданных
местах и в самое неподходящее время; и как бы вы ни удивлялись
почувствуй при встрече с ним то, чего он никогда не выражал при встрече с тобой.

Теперь, когда лорд Невилл пристально посмотрел на него, он вежливо и безмятежно улыбнулся, как
если бы он расстался с Невиллом всего четверть часа назад и обнял
протянул руку, как будто этим действием даровал епископство.

- Да ведь в последний раз я видел вас в Ницце! - сказал лорд Невилл со смехом
“ и вот вы в Бартоне! Что, черт возьми, привело вас сюда?
Не говори, как обычно, о поезде в два двадцать пять и о своих
ногах...

“Я и не думал этого делать”, - мягко сказал Спенсер Черчилль. “Какое
очаровательное местечко!” - и он огляделся с мягким восторгом, сияющим на
его лице. “Очаровательно! Такая сельская местность! Этот ручей... эти деревья ... чистое,
весеннее небо ... пение птиц ... Кстати, разве я не слышал человеческих голосов
? - спросил он; и следует отметить, что он не прервался
чтобы задать вопрос резко, но позволил ему формироваться по частям
о его мягко скользящей фразе, как будто это была самая невинная и
не обращая внимания на вопросы, он опустил глаза с нежным, сияющим выражением
вопрос на красивом лице.

Лорд Невилл на мгновение отвел взгляд. Каким бы херувимом ни был Спенсер Черчилль
, лорд Невилл не очень-то потрудился ответить на этот вопрос.

“ Осмелюсь предположить, - сказал он, - но вы мне еще не ответили, Спенсер. Что
привело вас сюда?

“Глубоко укоренившаяся любовь к деревне, моя дорогая Сисси; с детства я
наслаждался ... э-э ... зелеными лугами и журчащим ручьем. Я всегда
улетаю из города при любой возможности. А ты?”

“Я остаюсь в Бартоне”, - довольно коротко ответил Сесил Невилл.

Спенсер Черчилль с легким удивлением приподнял светлые брови.

- С маркизом... с дядей? - тихо переспросил он.

“ Совершенно верно. Вы удивлены; я тоже был удивлен, когда получил приглашение.

“ Нет, правда? Ах, я так рад! Так приятно видеть, как родственники живут
вместе в гармонии ----”

“Но мы не живем в гармонии!” - вмешался Невилл в своей импульсивной
манере. “Мы встречались всего один или два раза и каждый раз чуть не ссорились
”.

- О, перестань, я не думаю, что дорогой маркиз мог бы поссориться с тобой, своим
племянником.

“Нет, ты прав”, - сказал Невилл с довольно мрачным смешком. “Дорогой
маркиз не ссорится, он слишком утончен, чтобы делать что-то подобное
вульгарное; он продолжает до тех пор, пока страстное желание не сведет человека с ума
выбросить его из окна...

“Мой дорогой Невилл! Всегда одно и то же дикое безрассудство. Выбросьте маркиза
из окна!” и Спенсер Черчилль рассмеялся - что-то вроде голубиного
воркования. “Вот это странно! Я всегда нахожу маркиза таким восхитительным
обаятельным...

- Но вы делаете так со всеми, - со смехом возразил лорд Невилл.

“Ну, как и большинство людей, не так ли?” - вежливо спросил Спенсер Черчилль.

“Я не знаю”, - ответил лорд Невилл. “ Боюсь, я, должно быть, начинаю понимать
Назад. Я должен быть на ланче. Он достал часы, но вместо того, чтобы
посмотреть на них, посмотрел в том направлении, куда ушла Дорис.

- Ищете кого-нибудь? - мягко осведомился Спенсер.

Лорд Невилл нетерпеливо вздрогнул.

“Нет, - сказал он, - о, нет. Где вы остановились? Я разыщу вас...

“Я пойду с вами”, - сказал Спенсер. “Прогулка будет восхитительной, и я
рад тебя видеть”.

“Хорошо, тогда пошли”, - сказал лорд Невилл, и они вдвоем направились в
сторону Башен.

Большую часть разговора вел Спенсер Черчилль - это было почти как пение,
таким мягким, вкрадчивым и ненавязчивым был этот голос; Лорд Невилл слушал
довольно рассеянно и отвечал довольно уклончиво на
время от времени - потому что он думал о Дорис - и когда они достигли входа
на проспект, он остановился.

- Мне жаль, что я не могу пригласить вас на ленч,
Спенсер, - сказал он со смехом, - но мой дядя мог бы ... и, вероятно,
посчитал бы это вольностью и вышвырнул бы тебя, возможно, нас обоих,
и, хотя я бы не возражал, тебе это может не понравиться, ты
знаешь.

“Я действительно думаю, что рискну”, - сказал Спенсер. “Маркиз и я
мы такие старые друзья, что я... да, я рискну быть исключенным.

“ Хорошо, ” согласился лорд Невилл, как и прежде. “Тогда давай; и
не вини меня, если последствия будут такими, как я предполагал”.

“Нет, я не буду винить вас”, - сказал Спенсер Черчилль.

Они прошли в холл, где камердинер и
лакеи встретили их так, словно они были королевскими гостями.

Лорд Невилл сказал:

- Пожалуйста, передайте маркизу, что прибыл мистер Спенсер Черчилль.

Жених не выглядел удивленным, а просто поклонился, уходя.

Гостиная была пуста, и двое мужчин с минуту постояли, разговаривая;
затем пришел конюх и повел мистера Спенсера Черчилля мыть руки,
а лорд Невилл поднялся в свою комнату. Когда он спустился, зазвонил колокольчик к обеду
, и он повел Спенсера Черчилля в столовую.

Маркиз уже сел, и лорд Невилл собирался все объяснить
Присутствие Спенсера, когда он увидел, как маркиз вздрогнул, и когда он
встал и протянул руку, Невиллу показалось, что он заметил странный
подергивание тонких бесцветных губ.

“ А! Спенсер, - сказал его светлость, и, как показалось лорду Невиллу, в его голосе было,
не так, как в его обычном холодном и язвительном высокомерии, “ это
сюрприз! Прошу вас, садитесь”, - и он сам опустился в кресло, без
следов душевного расстройства на лице или в манерах, если таковые вообще были,
таковые действительно имелись.

“Да, это сюрприз”, - мягко сказал Спенсер Черчилль, садясь на свое
место и разворачивая салфетку, как будто он обедал в том же самом
заведении. стол за прошедшие месяцы; “Мне посчастливилось встретить нашего дорогого Невилла
в... э-э... полях, я бы сказал, где он бродил счастливый и
поэтическое уединение, и он был достаточно любезен, чтобы заверить меня в радушном приеме, если я
пойду с ним.

“Его заверения были - в данном случае - оправданы”, - сказал маркиз,
бросив холодный взгляд на молодого человека.

Спенсер Черчилль улыбнулся, как будто его язвительная речь
была одной из самых приятных.

- Спасибо, - пробормотал он. - Надеюсь, с вами все в порядке, маркиз?

“Я никогда не болею”, - ответил его светлость, как будто был совершенно неспособен
на подобную вульгарность.

“О, нет, это всегда так мило с вашей стороны!” - сказал Спенсер. “Наша дорогая
Невиллу также нравится знаменитая конституция Стойля; он никогда не болеет,
а тебе, Невилл?

- Нет, - мрачно ответил Невилл, не поднимая глаз от тарелки.

“Мне всегда давали понять, что владение грубыми
здоровье - привилегия дурака, ” заметил маркиз. - Конечно,
мы - исключения из правил.

- Совершенно верно, - снова пробормотал Спенсер, как будто это был самый очаровательный
комплимент. “Некоторые из нас, увы, убедились, что у нас есть
сердца и печень!”

- Не все из нас - в том, что касается сердец, - коротко ответил Невилл
.

Маркиз почти улыбнулся; спровоцировать кого-либо на возражение делало его настолько
счастливым, насколько это было для него возможно.

“ Где вы остановились? Вы, конечно, приедете сюда?” - спросил он.

“Я остановился в отеле в Бартоне. Кажется, они называют его ‘Роял’.
Оно было бы слишком очаровательным, если бы так сильно не пахло затхлостью
табаком и кофе. Спасибо, да, я буду очень рад.

Маркиз посмотрел на дворецкого, и этот взгляд означал: “Пошлите за мистером
Багаж Спенсера Черчилля”. Дворецкий выскользнул из комнаты.

“ Вы находите, что у нас довольно веселая компания, - сказал маркиз. - У нас еще один
гость, кроме Невилла...

- Которого едва ли можно считать посетителем, - пробормотал Спенсер.

“ Право, это едва ли справедливо, ” вежливо заметил маркиз. - У Невилла
есть свои недостатки, но он не совсем то ничтожество, каким ты его представляешь
.

Невилл поднял голову, готовый возразить, когда дверь напротив него
открылась и вошла леди Грейс.

Она была очаровательна, безупречно одета и выглядела как видение одного из
Ангелов Липпо Липпи.

- Боюсь, я опоздала... - беспечно начала она, но тут ее взгляд упал на
Улыбающееся лицо Спенсера, и она сама побледнела. Секунду она стояла неподвижно
и протянула руку, словно ища поддержки, затем ее
лицо приобрело обычное безмятежное выражение, и она с улыбкой шагнула вперед.

“Мистер Спенсер Черчилль! В самом деле! Какой приятный сюрприз!”

“Как хорошо, как любезно с вашей стороны так сказать!” - пропел он, склонившись над ней
рука.

“ Я всегда хороший и любезный, ничего не могу с этим поделать. Ну, лорд Невилл, как
вы развлекались? она продолжила, когда он встал и пододвинул ей
стул.

“Под меланхоличными ветвями в лесу, погруженный в мрачную медитацию,
психически ненормальный!” - сказал Спенсер Черчилль. - Я нашел его у журчащего
ручья, сочиняющим сонеты, леди Грейс.

“ Или мечтающим о вчерашней "Джульетте”? сказала она, улыбаясь.

Он быстро поднял взгляд, но ее глаза казались полными бессознательности и
невинности.

“Ты ведь ходил в театр вчера вечером, не так ли?” - спросила она. “Они
мне так сказали”.

“Да, я ходил”, - ответил он.

“И это были ”Ромео и Джульетта", не так ли?"

Он кивнул.

Она состроила легкую гримасу.

“Представьте себе "Ромео и Джульетту" в провинциальном театре, мистер Черчилль! -
Ромео расхаживает, все ахает, Джульетта толстая, белокурая и
Сорокалетняя! Бедный лорд Невилл!” - и ее серебристый смех мягко зазвенел по
комнате.

Лорд Невилл знал, что было бы лучше и мудрее улыбнуться и
пожать плечами, но он не мог.

“Все было совсем наоборот”, - сказал он, и его голос прозвучал коротко и
почти мрачно. “Пьеса была хорошо подобрана и превосходно поставлена. "Ромео"
не ахала и не важничала, а Джульетта... - он замолчал, чувствуя, что его
в голосе стало больше энтузиазма, и он выдавал его. “О, она
играла очень хорошо”, - сказал он.

“В самом деле! В самом деле!” - воскликнула леди Грейс. - Разве нам не следует покровительствовать
местным талантам, маркиз?

Он поднял свои холодные глаза на ее прелестное лицо.

“Я слишком стар, чтобы совершать мысленное самоубийство, - сказал он. - Прими рекомендацию Невилла
иди, если хочешь, и пожалей об этом”.

Она пожала плечами.

- В конце концов, я не думаю, что смогу отважиться на это; это было бы ... простите
меня, лорд Невилл ... слишком ужасно. Итак, вы приехали в Бартон, мистер
Черчилль. И откуда, скажите на милость?”

Они разговаривали между собой таким легким, небрежным, наполовину безразличным _blas;_
манера, которая сейчас - да помогут нам Небеса! - в моде; и лорд Невилл
закончил свой обед в молчании.

“Я ничего не обещаю!” - звенело у него в ушах. “Я ничего не обещаю!” Это был
странный ответ. Большинство девушек сказали бы: “Да”, или взглянули бы на него,
так сказать, с негодованием; но “Я ничего не обещаю!” - сказала она
своим сладким, серьезным, проникновенным голосом. Придет ли она? И если придет,
насколько счастливее это было бы? Что, черт возьми, на него нашло, что
он не должен был думать ни о чем, кроме этой милой, обворожительной
девушка, такая красивая лицом и гениальная?

Вздрогнув, он проснулся, когда маркиз встал и поклонился леди Грейс, которая
выходила из комнаты.

- Пойдемте со мной выкурим сигару, - предложил лорд Невилл Спенсеру
Черчилль.

“Мистер Черчилль ничего подобного не сделает”, - воскликнула леди Грейс,
остановившись и посмотрев через плечо, но не на его улыбающееся лицо, а на
противоположную стену. - Какой вы невнимательный, лорд Невилл; вы забываете,
что я умираю от желания узнать все последние новости.

“Я думал, ты уже все слышала”, - сказал он с улыбкой.

“Ни наполовину!” - возразила она. “Я буду на террасе, мистер Черчилль”.

Он поклонился и улыбнулся; затем повернулся к маркизу.

- Раньше здесь был очень хороший старый портвейн, маркиз, - сказал он.

Маркиз взглянул на дворецкого, который вышел и вскоре вернулся
Осторожно неся бутылку в плетеной рамке, мистер
Спенсер Черчилль потягивал знаменитое вино с ангельским наслаждением.

“Ничто не сравнится с портвейном”, - пробормотал он. “Ничего. Да, маркиз, вы
выглядите образцом здоровья. Ах, мой дорогой Невилл, положись на это,
моралисты в конце концов правы, и если кто-то хочет наслаждаться жизнью в
в полной мере, главное - быть хорошим!” - и он лучезарно улыбнулся
маркиза, которого на протяжении целого поколения называли “Злой лорд Стойл”.

Лорд Невилл взглянул на бледное, холодное лицо своего дяди, ожидая
какого-нибудь едкого ответа, но маркиз только улыбнулся.

“Вы всегда были моралистом, Черчилль”, - сказал он. “Но ваш совет
запоздал для Невилла, который, боюсь, довольно часто знакомился с "шелухой блудного сына"
”.

“А теперь возвращается и обнаруживает, что для него зарезали откормленного теленка”, - сладко пропел мистер
Спенсер Черчилль.

Маркиз встал.

“Не позволяй мне мешать твой портвейн”, - сказал он.

Невилл посмотрел ему вслед.

“Я думаю, что смогу выдержать еще один такой день”, - тихо сказал он.

“После этого ты действительно не смог бы устоять перед искушением
Выкинуть его из окна, а? Тьфу, тьфу, мой дорогой Невилл!” - пробормотал
Спенсер Черчилль, с улыбкой. “ Не пойти ли нам присоединиться к леди Грейс? Она
я полагаю, не будет возражать против сигареты?

“Я не знаю, я никогда не спрашивал ее”, - сказал он. “Я схожу за
сигарами”, - и он вскочил и вышел из комнаты.

Вежливая улыбка Спенсера Черчилля преследовала его мгновение или два, затем
выражение его лица полностью изменилось. Его губы, казалось, стали
жесткими, его мягкие, сонные глаза проницательными, сами его щеки, обычно такие мягкие
и округлые, стали твердыми и угловатыми; и он сидел, крепко держа в руке свой бокал
его рука задумчиво разглядывала скатерть.

Затем он встал и, внимательно осмотрев бутылку, вылил остатки
в свой стакан и выпил медленно и с наслаждением, а затем
вышел через открытое окно на террасу.

Стройная и грациозная фигура прислонилась к балюстраде. Это была леди
Грейс; ее сцепленные руки были крепко прижаты к камню
справляясь, как будто они пытались пробиться сквозь это силой, и
лицо, которое она повернула к нему, было бледным и встревоженным, лицо одного из
ожидание вердикта; человека, ожидающего ужасного распоряжения судьи.

С добродушной улыбкой, более заметной, чем когда-либо, возможно, усиленной
знаменитым портвейном, он медленно приблизился к ней.

“Какой восхитительный вид”, - тихо сказал он, простирая руки, как
если бы он произносил благословение пейзажу. “Теперь, когда природа
в своей весенней поре. Как освежающе, как вдохновляюще, как весенне! Я
не могу выразить вам, леди Грейс, насколько глубоко эта прекрасная перспектива
это трогает меня! Воистину, у того должно быть твердое и невнимательное сердце, кого
не трогает такой пейзаж, как этот; такой мягкий, такой... э-э...зеленый...

Ее сцепленные руки сжались сильнее.

- Зачем ты пришел сюда? - внезапно спросила она напряженным голосом.

Он поднял светлые брови.

“ Здесь... вы имеете в виду, на террасе, леди Грейс? - спросил он голосом
невинного, неискушенного ребенка. “ Вы, конечно, забываете. Ты сам
спросил меня!”

“Зачем ты пришел сюда?” - повторила она.

Не меняя выражения лица или безмятежной позы
наслаждаясь, он пробормотал:

“Я пришел, потому что думал, что ты хочешь меня - и ты хочешь!”




ГЛАВА IX.

СЕКРЕТНЫЙ ДОГОВОР.


“Я пришел, потому что думал, что ты хочешь меня, и ты хочешь”, - тихо сказал Спенсер
Черчилль.

Леди Грейс посмотрела на него с выражением неприязни и
страха - настоящего страха. Это проявлялось в каждой черточке светлого,
совершенной формы лица, в расширении ее ясных глаз, в
крепком - почти болезненном - сжатии ее тонких белых рук.

“Почему ты так думаешь?” - спросила она тихим голосом.

Он улыбался до тех пор, пока не стало казаться, что это его единственный ответ, затем
он сказал нежным голосом:

“Маленькая птичка прошептала...”

Она сделала нетерпеливое движение.

“Есть что-нибудь, чего ты не знаешь? Есть ли что-нибудь, что человек делает или говорит
, что не доходит до тебя?”

Он пожал плечами, не цинично, но все же с удивлением
жест, которым встречают капризность избалованного ребенка.

“Я верю, что ни в одной из жизней мужчин и женщин,
которые называют тебя другом - другом!-- нет секрета, которым ты не овладел.
Как это - тайна!”

“Это вопрос сочувствия, моя дорогая леди Грейс”, - сказал он. “Природа
наградила меня большим и отзывчивым сердцем...”

Она снова сделала нетерпеливое движение.

- Избавьте себя от необходимости пытаться ввести меня в заблуждение! - сказала она с
каким-то тихим отчаянием. “Многие полностью верят, что вы тот, за кого себя выдаете
ваше лицо, голос, манеры и репутация, но я
я не один из них - мне кажется, я узнал тебя с самого начала”.

- У тебя такая проницательность, - пробормотал он, как будто она сделала ему
деликатный комплимент.

“Я вижу вас без вашей маски - той маски, которая создает видимость
улыбающейся, благожелательной доброжелательности! Вы не можете навязываться мне, Спенсер
Черчилль!”

“Окажите мне честь, дорогая леди, признайтесь, что я никогда не пытался”, -
мягко сказал он.

“Нет, “ сказала она, ” это было бы бесполезно. Других вы можете обмануть; меня
вы не можете. Поэтому я спрашиваю вас прямо, зачем вы пришли сюда? Конечно,
Я знаю, что вы знали, что я здесь!”

“О да, я знал об этом”, - признал он. “Но подумайте, дорогая леди
Грейс, такое знание не доказывает особой проницательности с моей стороны. Леди
Передвижения Грейс Пейтон - одно из светских мероприятий, о которых должным образом
сообщается ...”

“Ни в одной газете не говорилось, что я была в Бартон Тауэрс”, - сказала она,
резко: “вы получили информацию из какого-то другого источника!”

“Какое это имеет значение?” успокаивающе заметил он.

“Нет, - сказала она, - это не имеет значения, за исключением того, что это доказывает то, что я
говорю, что нет ничего такого, чего бы ты не знал. А теперь, еще раз, зачем
ты пришел? Я задаю простой вопрос. Я ожидаю простого ответа.

“Если бы мы всегда получали то, что ожидали!” - насмешливо пробормотал он.

Она покраснела и прикусила губу.

“ Ты не собираешься отвечать? Это было не из любви ко мне и не по доброй воле.
Я знаю, что я вам не... нравлюсь, Спенсер Черчилль!”

Он выглядел совершенно потрясенным и прошептал:

“Моя дорогая леди Грейс, вы причиняете мне боль; это действительно так! В
очаровательном кругу, к которому вы принадлежите, нет никого, кем я более горячо восхищаюсь
и уважаю! О, правда, ты меня обижаешь! Не то что ты!” - он укоризненно протянул свои
мягкие, пухлые руки. - “Леди Грейс Пейтон владеет всем
о моем уважении; и если бы я мог оказать ей услугу...

- Ты бы сделал это! - резко перебила она с горьким, презрительным
смехом.

Он вздохнул и посмотрел на небо с видом оскорбленного терпения и
долготерпения.

“Как мало ты меня знаешь! Как жестоко ты меня обижаешь! Увы! это всегда так
таким образом! Лучшие усилия человека на благо других всегда встречают презрение
и недоверие ----”

- А вот и маркиз, - сказала она, как будто глубоко задумалась
и не услышала его патетического призыва. “ Что вы о нем знаете? Как
вы заполучили его в свою власть?

“ Заполучили маркиза в мою власть! Моя дорогая леди Грейс...

“Тьфу!” - сказала она. “Ты думаешь, я слепая, что не вижу, насколько
он относится к тебе иначе, чем к другим?" Есть ли еще какой-нибудь мужчина, который бы
приехал в Бартон-Тауэрс и был принят так, как приняли вас? Есть ли кто-нибудь
другой мужчина, который осмелился бы бросить ему вызов - да, и насмехаться над ним - как ты
закончили сегодня? Вы что-то знаете о нем - у вас есть над ним какая-то власть.
Я не спрашиваю, что это ... О, нет, - тихо добавила она, когда он улыбнулся,
- потому что я знаю, что ты не сказал бы мне или подсунул бы что-нибудь приятное
ложь...”

“О, леди Грейс, леди Грейс!” - жалобно ответил он; но на его улыбающемся лице была
вспышка ликования и удовлетворения от самого себя.

“Это так, иначе почему он, который ни с кем не вежлив, должен быть вежлив с
тобой? Ты знаешь, почему я здесь? - спросила она резко, как будто хотела сбить его с толку
он был настороже. Но уловка полностью провалилась; он повернул к ней свое улыбающееся лицо
учтиво.

- Я могу догадаться, - тихо сказал он.

Ее лицо вспыхнуло, затем стало жестким и вызывающим.

“ Конечно, ты можешь! Догадываешься? Ты знаешь! Я здесь потому, что мне
"приказал" маркиз; Я здесь потому, что его могуществу угодно
пожелать, чтобы я...

Он предостерегающе оглянулся через плечо.

- Разумно ли говорить так громко, миледи?

Она сделала жест нетерпеливого презрения к себе.

“ Какое это имеет значение? Почему меня должно волновать, кто это знает? Я здесь, чтобы
научиться считать себя будущей женой будущего маркиза!
И ты это знаешь.

Он посмотрел на нее спокойно, с откровенным, доброжелательным взглядом - просто
взгляд, которым одаривают раздражительного ребенка.

“И это так неприятно?” он спросил. Ее лицо покраснело, а
глаза опустились, и его улыбка стала шире. - Я бы сказал, не неприятный
“ скорее наоборот, ” пробормотал он. Леди Грейс, позвольте мне вернуть вам
комплимент. Ты похвалил меня за мою актерскую силу; твоя намного лучше
намного выше! Вы хотели, чтобы я поверил, что идея маркиза была
отвратительной, в то время как... - он мягко усмехнулся.

Ее лицо снова стало пунцовым, и она на мгновение отвернулась от него
затем снова посмотрела на него.

“Хорошо!” - сказала она, “а если я захочу этого, что тогда? Это так противоестественно?
Есть ли на свете более подходящие пары, более достойные мужчины, чем Сесил Невилл?”

“Немногие, если вообще есть!” - вежливо согласился он. “Он молод, красив, популярен,
храбр и ... будущий маркиз!” Она поковыряла мох в расщелине
каменного выступа. “Действительно, очень хорошая партия, и леди Грейс достойна
такого партнера, действительно!”

“И вы намерены сделать все возможное или наихудшее для этого брака?” - быстро сказал он
.

Он достал сигарету.

“Можно?” - спросил он, затем закурил и, облокотившись на перила, оглядел
красивый пейзаж, как будто он был полностью поглощен мирным
созерцание, и совсем забыл о своей спутнице и предмет
из их разговора. Затем он повернул голову и улыбнулся ей.
- Нет, - сказал он медленно и мягко, - я намерен сделать все, что в моих силах, для продвижения
этой идеи.

Она слегка вздрогнула, и ее губы приоткрылись в слабом вздохе.

“ Ты хочешь! Ты... ты хочешь помочь мне! и почему?

Он снова помолчал, покуривая с безмятежным наслаждением минуту
потом ответил:

- Если бы мне пришлось ответить, что мною движет исключительно желание вашего
счастья...

Она сделала нетерпеливое движение.

“Вот видите!” - сказал он с упреком. “Вы бы мне не поверили; так какой же
в этом смысл? Предположим, мы не будем вдаваться в мои мотивы. Позвольте нам, если это
с вашего позволения, решить, что они крайне эгоистичны и плохи, покинуты и
порочные - вас устроит? Очень хорошо! В конце концов, какое значение имеют мои мотивы
? Если я могу помочь вам, а я думаю, что могу, не пытайтесь выйти за рамки
простого факта моей помощи. Оставь причины в покое. Они
не могут иметь большого значения, не так ли? - и он посмотрел ей в глаза
мягким и невинным взглядом ребенка.

Она беспокойно заерзала.

“ Если бы я могла доверять тебе! ” сказала она с беспокойством.

“Я думал, что уже доказал, что достоин доверия”, - сказал он,
просто; но, должно быть, в его словах был какой-то скрытый смысл,
потому что они прилили крови к лицу леди Грейс, а затем сделали его бледным
и губы побелели.

- Я... я... - она запнулась.

“ О, не говори ничего о прошлом, ” успокаивающе пробормотал он. “Давайте
подумаем о настоящем. Будем говорить прямо. Это желание дорогого маркиза
, чтобы вы вышли замуж за лорда Сесила Невилла; вы удовлетворены
его выбором и готовы согласиться с его взглядами, старым и испытанным человеком.
друг, предлагающий вам свои услуги, не стесняйтесь воспользоваться ими
Я старый и испытанный друг”.

Последние слова были произнесены более мягко и воркующе, чем все, что
им предшествовало, но леди Грейс встрепенулась и посмотрела на него
подозрительно; он, однако, встретил ее пристальный взгляд своим мягким и невинным
улыбнись.

“Если бы я действительно думала, что ты поможешь мне”, - сказала она с сомнением.

“Ты можешь так думать, потому что я помогу”, - ответил он. - Как я уже сказал, не обращайте внимания на мои
мотивы - они касаются только меня. А как продвигается бизнес? Наш
дорогой друг Сесил... а?

Она слегка нахмурилась, как будто вопрос затронул ее самолюбие и
тщеславие.

- Наша дорогая подруга, похоже, в настоящее время не слишком очарована чарами вашей покорной
слуги, - сказала она с коротким смешком, который едва скрыл
ее досаду.

Он улыбнулся и кивнул.

“ Видите ли, наш юный друг довольно избалован. Человек не может быть любимцем
богов в вопросе молодости, силы и внешности, не
заплатив обычное наказание. Сесил - самый популярный человек в Лондоне.
Поверьте мне, есть двадцать молодых леди - я мог бы назвать вам их
имена, - и его губы скривились, - которые если не умирают, то живут любовью к
он”.

“Я знаю”, - сказала она с едва сдерживаемым нетерпением. “Конечно,
на нем была поставлена точка. Это очень естественно, не так ли?
Но... но я не думаю...

- Что султан проявил хоть какое-то пристрастие, что он еще не выбросил
платок, ” закончил он за нее. “Нет”, - задумчиво. “Я не
думаю, что да. Его светлость, действительно, был настолько беспристрастен, чтобы не
сказать неуязвим, что я иногда задавался вопросом, не было ли
какая-нибудь юная леди, спрятавшаяся где-нибудь, да? - и он вопросительно посмотрел на нее.

Она вздрогнула и покраснела.

“Значит, есть?” он сказал сразу.

“ Я... я не знаю, ” задумчиво ответила она. “ Может быть. Вчера вечером я
обедал вдали от Тауэрса, у Терлтонов, ты знаешь?

“ Я знаю, ” любезно пробормотал он. - Дедушку Терлтона
арестовали за подделку документов; сестра его жены сбежала с молодым Ленгардом,
Я помню.

“Конечно, ты знаешь о них все, каждую постыдную тайну в
семье из поколения в поколение?” - сказала она со вздохом.

Он рассмеялся.

“ У меня такая потрясающе хорошая память, дорогая леди. Ну, вы ужинали
там...

“ Да, и, возвращаясь домой, я прошел по Хай-стрит и увидел лорда
Сесил. Он стоял у дверей "флай", напротив театра,
разговаривал с дамой, девушкой.

Он кивнул и безмятежно затянулся сигаретой, полузакрыв глаза,
действительно, выглядел почти спящим; но его следующий вопрос доказал, что он
очень бодрствовал.

- Она была хорошенькой, леди Грейс?

“ Я видела ее всего мгновение. Да, - неохотно признала она.

“Вы не знали ее?”

Она покачала головой.

“Нет. Она не была дочерью кого-либо из жителей графства;
кроме того, это была муха. Это было напротив бокового входа...

- Она была актрисой, - тихо перебил он.

“ Откуда ты знаешь? - спросил я.

“Моя дорогая леди! Это так просто! Муха была там одна, иначе вы
не увидели бы ее так отчетливо; это было у бокового входа; она
была вам незнакома. О, очевидно, это была актриса. И именно она
была с лордом Сесилом этим утром.

- Значит, вы видели ее? - нетерпеливо воскликнула она.

Он покачал головой.

“ Нет, - сказал он, - только слышал ее. Я встретила нашего дорогого Сесила в лесу. Когда
Я приблизилась, я услышала два голоса, хотя он, конечно, отрицал это.
Одно принадлежало женщине, и, хотя у меня нет привычки заключать пари
с дамами - потому что они никогда не платят, когда проигрывают, - я бы поставил что-нибудь
примечательно, что голос принадлежал молодой леди, которую вы видели
разговаривающей с лордом Сесилом вчера вечером возле театра!

Она прикусила губу, и в ее глазах появилось выражение, которое указывает на
первое приближение зеленоглазого монстра - ревность.

“ Какая-то никчемная актриса, накрашенная и напудренная. Какая-нибудь женщина, достаточно взрослая, чтобы
быть его матерью, хотя и загримированная под девочку...

Он покачал головой и рассмеялся с безмятежным удовольствием.

- Нет, нет, такую опытную птицу, как лорд Сесил, не поймать
на такой мякине, моя дорогая леди! Можешь не сомневаться, эта девушка молода и
хорошенькая.

Она скомкала в руках носовой платок, затем презрительно улыбнулась.

- Должно быть, это вчерашняя Джульетта! - сказала она.

“Возможно”.

- Что ж, - она глубоко вздохнула, - думаю, я подхожу обычной
актрисе, хотя она молода и хороша собой! - Она подняла голову и
вызывающе повернулась к нему.

Он посмотрел на нее спокойным взглядом _консультанта_.

“ Да, думаю, что так, ” вежливо ответил он. “Конечно, я должен думать
так. Подходит для полудюжины из них. Простите меня, если я скажу, что не
думаю, что в Англии есть женщина красивее леди Грейс
Пейтон или более очаровательная!

Она не обратила внимания на комплимент; в ее ушах зазвучали нотки
насмешки за плавными фразами.

“Что... что же делать? Что вы посоветуете? - спросила она после
минутной паузы с притворным безразличием, которое заставило его улыбнуться.

Он выпустил тонкую струйку дыма из своих гладких губ и наблюдал за ней
полуприкрыв глаза.

- Ничего, - сказал он.

“ Ничего? она повторила.

“ Нет, ” сказал он. “ Ничего, что касается тебя. Просто продолжай быть
красивой и обаятельной - такой, какой ты не можешь не быть, - и предоставь это мне
остальное сделаю я. Если это несерьезно, если его светлость
на самом деле он только поцарапан, почему... Он лениво рассмеялся. - Если же,
напротив, он серьезно ранен и настроен серьезно, хочет сделать ее
будущей маркизой Стойл, почему мы должны иметь дело с юной леди
с ней самой.

- Разобраться с ней? - спросила она с живым интересом, который и не пыталась
скрыть.

Он кивнул на пейзаж.

“ Да. Есть два способа пойти на работу, каждый подходит для конкретной темы
о которой мы говорим. Деньги и моральное убеждение. В данном случае это могут быть деньги
Если так...

“ Я богата, ” сказала она тихим шепотом. “Если существо требует, чтобы его
купили; если...”

“ Ты сделаешь это? Вот именно. Но моральное убеждение?

“Я оставляю это тебе, у которого этого так много”, - сказала она с
легкой насмешкой.

Он тихо рассмеялся.

“Так все говорят, дорогая леди, но, увы! У меня такое мягкосердечие, что я
никогда не смогу заставить себя воспользоваться этим! Я - все сердце, все сердце!” и он
положил руку на то место, где находится орган, и просиял
ей в лицо. Затем, не шевельнув ни единым мускулом, он продолжил: “Итак, дорогая леди
Грейс, мы пригласили бедных детей на вечернюю вечеринку и угостили их чаем
и булочками, и я уверен, ты бы расплакалась, увидев
зрелище их безграничного счастья”.

Леди Грейс в изумлении огляделась и увидела, что лорд Сесил
вышел из одного из окон. Чуткий слух Спенсера Черчилля
услышал его, и отсюда быстрая смена темы разговора.

“ Мистер Черчилль снова просит милостыню, леди Грейс? ” спросил лорд Сесил. - Берегитесь
он никогда не подойдет к вам, не покусившись на ваш кошелек.
Для чего это сейчас, Спенсер; для "Неимущих прачек" или для
Сирот-трубочистов? Он председатель или секретарь полудюжины
благотворительных организаций - не так ли, Спенсер? - и он не даст вам покоя, пока вы не
ради половины из них выдай себя за леди-патронессу! - и он рассмеялся
коротким, откровенным смехом, который так освежал контраст со Спенсером
Маслянистый у Черчилля, и леди Грейс почувствовала, что он словно смыл другой
прочь.

“Это ”Дети неимущих корзинщиков", мой дорогой Сесил", - мягко сказал
Спенсер Черчилль. “Дорогая леди Грейс согласилась стать
одной из наших леди-покровительниц, не так ли, леди Грейс?”

- О да, - сказала она равнодушно. - и теперь, когда ты меня зацепил, я
оставляю вас, чтобы вы сходили за лордом Сесилом, - и, кивнув и улыбнувшись
последнему, она повернулась и вошла в дом.

Спенсер Черчилль смотрел ей вслед восторженным взглядом, полным доброжелательности
восхищения.

- Какое прелестное юное создание! - тихо пробормотал он. - и так же хороша, как
она прекрасна!

- А? - сказал Сесил, усаживаясь на балконе, закуривая огромную
сигару и протягивая свой портсигар Спенсеру Черчиллю, который отпрянул и
поднял руки в тревожном жесте.

“Я никогда не курил ничего такого ... э-э ... огромного и крепкого. Но разве она не так хороша,
как красива сейчас?”

- Она, конечно, достаточно красива, - небрежно заметил лорд Сесил. - Что касается
что касается ее доброты, то да, я полагаю, она достаточно хороша. Все женщины таковы
хорошие, особенно хорошенькие.

- Я ... понимаю, - пробормотал Черчилль, склонив голову набок. - Вы бы сказали,
что ... э-э... у дорогой леди были слабые признаки, скажем так, вспыльчивости
Грейс? Что ж, возможно... Но... О, ты, должно быть, ошибаешься, моя дорогая
Сесил, такое очаровательное создание!

- Да я и не обвинял ее в вспыльчивости! - воскликнул лорд Сесил с некоторым
удивлением и веселым смешком. “ Это были вы сами!

“ Нет, правда? Правда? Я уверен, что у меня не было такого намерения. Но я вижу, что ты
думаешь - а? - возможно, немного склонен к ревности? Что ж, возможно, в ее композиции есть что-то от этого
, раз уж ты заговорил об этом.”

Лорд Сесил уставился на него с полунасмешливой улыбкой.

“ Ужасная вещь - ревность, Сесил! Мой бедный отец... Я не думаю, что вы
знали его?

Лорд Сесил покачал головой, подумав: “И никто другой, о ком я когда-либо
слышал!”

“Мой бедный дорогой отец, - продолжал Спенсер Черчилль с жалобным видом
“ предостерегал меня от этого своеобразного темперамента.
"Никогда, мой дорогой Спенсер, - говорил он, - никогда не женись на ревнивице
женщине. Тебе лучше броситься в первую попавшуюся лошадиную силу!”

- И вы никогда не делали ни того, ни другого? - спросил лорд Сесил, стряхивая пепел с
своей сигары.

“Нет, - сказал Спенсер Черчилль, - и вы действительно думаете, что у этой дорогой леди
Грейс ревнивый характер? На самом деле, Сесил, я думаю, ты, должно быть,
ошибаешься...

“Черт возьми! - воскликнул лорд Сесил. - Я никогда не говорил ничего подобного!
Пожалуйста, Черчилль, не вкладывай в мои уста слов, которых я никогда не произносил!”

“Разве нет? Интересно, тогда как мне пришла в голову эта идея?” - ответил
другой выглядел серьезно обеспокоенным. “Конечно, не от самой леди Грейс?
О! нет-нет!” и он выглядел крайне огорченным. “Я бы очень сожалел, если бы
у вас сложилось неверное представление о моем мнении об этом очаровательном молодом человеке".
создание, мой дорогой Сесил! Очаровательнейшее! Ах! какая из нее получится жена!
Ты не согласен со мной ... Нет? Что ж, возможно... э-э... да, я понимаю
вы. Красота, какой бы очаровательной она ни была, не самое лучшее, чем может похвастаться женщина
. Нет! в конце концов, возможно, как вы и думаете, молодая,
неискушенная девушка, непривычная к опьянению постоянным
восхищением, оказалась бы более ценным спутником жизни.
Эти лондонские красавицы... э-э... похожи на хорошо известные восточные фрукты, более
красивы на вид, чем на ощупь, и...

Лорд Сесил расхохотался.

“ К чему, черт возьми, вы клоните? ” требовательно спросил он.

“Я пытаюсь!” - воскликнул Спенсер Черчилль, открывая глаза с
невинным взглядом. “Что ты имеешь в виду, мой дорогой Сесил? Что, черт возьми, ты имеешь в виду
?”

Лорд Сесил обхватил колени руками и с легким удивлением посмотрел на круглое,
гладкое лицо и расширенные глаза.

“Из тебя получилась бы отличная китайская головоломка, Черчилль”, - сказал он. “Если
ты имеешь в виду предостеречь меня от женитьбы на леди Грейс ...”

- Мой дорогой Сесил, - раздался мягкий голос, в котором слышались нотки напряженного
ужаса.

“Вы можете избавить себя от лишних хлопот, поскольку у меня нет ни малейшего намерения
делать это - в настоящее время”.

Толстые веки Спенсера Черчилля почти незаметно дрогнули; но
кроме этого слабого признака, при
этом откровенном заявлении не было заметно никаких других признаков каких-либо эмоций.

“Неужели?” он сказал: “Я думал... Но, мой дорогой Сесил, разве ты не
считаешь ее самой красивой и обаятельной женщиной? и... э-э... да ладно тебе,
в конце концов, тебе было бы трудно найти более подходящего
партнера, а?

Лорд Сесил нахмурился.

- Давайте сменим тему, - коротко сказал он.

“Что ж, возможно, вы все-таки правы”, - мягко сказал другой
быстрота. “Да, без сомнения, вы правы! Такой тип женщин...
на фотографии лучше, а? Да, сменим тему! Во сколько
вы обедаете здесь?

- В восемь, ” сказал лорд Сесил. - Сегодня вечером я ужинаю не дома, а в “
Тауэрс”, - поправился он. - У меня назначена встреча.

“ Правда? Мне так жаль! Ты не можешь отложить это - ради меня? Напиши и
скажи людям, что ты слишком добродушен, чтобы обедать вне дома, когда появляется старый
друг.

- Я не собираюсь обедать вне дома, - рассеянно сказал лорд Сесил.

“Нет, правда?" Итак, куда вы направляетесь?

“Я думаю, маркиз справлялся о вас”, - коротко сказал лорд Невилл;
- Я скажу ему, что ты здесь, - и, спрыгнув со своего насеста, он неторопливо направился
в дом.

Спенсер Черчилль перегнулся через балкон и улыбнулся.

“Снова иду в театр!” - пробормотал он. “Да, я давно не был в
деревенском театре; Я действительно думаю, что хотел бы пойти и
посмотреть, на что это похоже!”




ГЛАВА X.

ТОЛЬКО ДЛЯ НЕГО.


Дорис шла домой, ее сердце трепетало от чувства, которое было наполовину
болью, наполовину радостью.

Лорд Сесил Невилл попросил ее встретиться с ним завтра. “Я обещаю
ничего!” - сказала она, и когда она это сказала, то полностью имела в виду, что она
не придет; и все же сейчас, торопливо шагая к дому,
она знала, что, когда наступит утро, ее потянет туда
как сталь притягивается к магниту.

Но если она ничего не обещала, то он пообещал. Он сказал, что
будет в театре этим вечером, и она вспомнила, как ее сердце
подпрыгнуло от его слов; даже сейчас они сладко звенели у нее в ушах.

Одному Небу известно, с каким восторгом она размышляла о том, что он
будет присутствовать и слушать, как она произносит полные страсти слова
Джульетты.

Все это было радостью, но за ней последовала боль. Увы, что за всей нашей радостью так пристально следит этот мрачный спутник.
Я не могу поверить, что это так.

“Ноги любви мягко обуты в боль”.

говорит поэт.


Впервые в своей юной жизни у нее был секрет от Джеффри.
вчера ей было трудно рассказать ему о своем знакомстве с лордом
Сесил Невилл; теперь она чувствовала, что рассказать ему об этом будет невозможно,
потому что она знала, что не сможет рассказать об их встрече
, не дав ему понять, как сильно заинтересовалась этим молодым человеком
аристократ, чья голова покоилась у нее на коленях, и чье лицо преследовало ее
день и ночь.

И она знала, что как только расскажет Джеффри, он запретит ей даже
снова встречаться или разговаривать с лордом Невиллом. И это казалось слишком ужасным для
она не могла этого вынести.

Да, дело дошло до этого: великая актриса, с сердцем и
чистотой ребенка, была так заинтересована, так очарована - если это так
подходящее слово - для этого незнакомца, чтобы мысль о том, что я больше не увижу его
или не услышу его голоса, была невыносимой.

По мере приближения к дому ее шаги становились все менее торопливыми, а мысли
оформились в эту форму.

“В конце концов, в чем вред? Он хороший и добросердечный, а у меня их так мало
друзья - никто, кроме дорогого старины Джеффри! - которых я не могу себе позволить
потерять его. Кроме того, я буду вести себя лучше, если буду знать, что он в
театре. Я не знаю, почему это так, но это так. И Джеффри должен
радоваться этому. О, если бы я только могла сказать ему! Но я не могу!”

Однажды днем она все-таки сделала над собой усилие; она начала говорить о
полях и прекрасном приближении весны, но Джеффри не хотел
слушать. Он был полон делами театра, полон ожидаемых
предложений от великих лондонских менеджеров и не обращал внимания на то, что
она говорила, просто отмечая, что, в конце концов, открытый воздух - это то самое
место, где можно учиться.

Учиться! Да, она знала это! Именно на свежем воздухе она
впервые увидела лорда Невилла и научилась говорить на языке Джульетты
“Спокойной ночи!”

В тот день она больше не выходила из дома, а провела его, изучая свою
роль. Были один или два момента, которые она пропустила, так сказал Джеффри
и она повторяла их снова и снова.

И как, по-вашему, она их освоила? Вообразив, что лорд Невилл
был Ромео, и это из-за любви к нему она страдала и умерла!

“Это было неправильно?” Да, но жизнь полна несправедливости, и только после того, как
пройдет молодость и приобретется опыт, мы научимся отличать
неправильное от правильного.

Наступила ночь, а вместе с ней и муха, которая должна была отнести их в театр.

У дверей партера и галереи собралась огромная толпа,
и управляющий встретил их радостной вестью, что все зарезервированные
места заняты.

“Огромный успех, моя дорогая мисс Марлоу. Вы нанесли им сильный удар!” - сказал он
улыбаясь и кивая.

То, что он всего лишь говорил искренне, было ясно по тому приему, который она ему оказала .
получено при ее первом появлении. Поднялся рев, сотрясший
саму люстру, когда тонкая, грациозная девичья фигура вышла из
кулис.

Как обычно, я полагаю, с актерами, в течение нескольких минут она не могла
видеть дальше рампы; но вскоре она начала различать
лица в туманном сиянии, и она увидела красивое, загорелое лицо, которое она
ожидала - и жаждала!

Значит, он пришел, как и обещал!

Он сидел в ложе, которую занимал прошлой ночью; наклонившись
вперед, его руки вцепились в бархатный край, глаза следили за каждым ее движением
.

Она потеряла всякое представление об остальной аудитории и играла только
для этих восхищенных, внимательных глаз.

Каждое слово, которое она произносила, она обращала к нему, каждый взгляд голубых
глаз, которые становились фиолетовыми, когда она волновалась, хотя и были устремлены на
Ромео на сцене был предназначен для единственного лица в огромной аудитории.

Она играла, если уж на то пошло, лучше, чем вчера вечером, и
менеджер подошел к ней, чтобы сказать ей об этом.

“ Все лучше и лучше, мисс Марлоу! ” сказал он, кланяясь и улыбаясь. - Если вы
будете продолжать в том же духе...

“Дом битком набит”, - сказал Джеффри, стоявший у кулис
с шалью, которую можно было накинуть на плечи Дорис, потому что, как и в большинстве
в провинциальном театре "Бартон" было много сквозняков.

“Да, ” сказал менеджер, “ и первоклассная публика. Вы заметили
те две боковые ложи?”

Джеффри посмотрел.

“Они оба задернули шторы”, - сказал он.

Менеджер рассмеялся.

“Да. Они были задернуты так с первой сцены. Полагаю,
за каждым стоит лондонский менеджер, не так ли, мисс Марлоу? Ах, я не смогу
долго вас задерживать!

Дорис рассеянно улыбнулась и прошла в свою гримерную.

Но в следующем акте она случайно взглянула на правую ложу и
она увидела, что занавески были отдернуты.

Она взглянула на него с озабоченным видом актера и увидела, что
единственным посетителем ложи была молодая и очень красивая девушка с
темные, сверкающие глаза и яркие золотистые волосы.

Другая ложа оставалась закрытой, и ее обитатель был невидим.

Спектакль продолжался, а затем посыпались букеты.

Так вот, Бартон ни в коем случае не цветочный город, так что букеты,
которые упали к ногам юной Джульетты, должно быть, были добыты ценой
определенных усилий. Ромео наполнил ими руки, и только один
остался лежать на сцене.

Это был великолепный букет белых и пурпурных фиалок, и когда он
упал, Дорис, подняв глаза, увидела красивое лицо лорда Невилла рядом со
сценой в партере.

Она наклонилась, подняла букет и посмотрела на него, но на этот раз
она не поднесла цветы к губам.

Когда она уходила, менеджер коснулся ее руки.

“Я выяснил, у кого коробка с надписью ”Быстрая сторона", - сказал он
“ это леди Грейс Пейтон, знаменитая лондонская красавица. Она остановилась
в Бартон-Тауэрс, в доме маркиза Стойла, ты знаешь.

“ В Бартон-Тауэрс! ” сказала Дорис. Затем она отошла в сторону от
просцениум и посмотрела на ложу, в которой едва виднелось лицо леди Грейс
. - Как она прекрасна! - пробормотала она.

“Да, думаю, что да!” - сказал менеджер. “Да ведь она
профессиональная красавица сезона; для меня большая честь видеть ее в
театре! И как ты думаешь, кто еще здесь? добавил он ликующе.

- Я не знаю, - сказала Дорис, отходя.

- Лорд Сесил Невилл, племянник маркиза, и он был здесь прошлой
ночью! Что вы об этом думаете? Не только яма и галерея
по вам сходят с ума, мисс Марлоу, но и джентри тоже! Точно так же, как
Я сказал вчера вечером! Лорд Сесил Невилл; Осмелюсь предположить, вы о нем не слышали
но он самый известный человек в Лондоне. Хотел бы я знать, кто был в
другой коробке, но я не могу это выяснить ”.

- Возможно, это сам маркиз, - предположила Дорис с отсутствующей улыбкой.

“О, нет!” - сказал управляющий. “Он должен быть с лордом Невиллом или леди Грейс!
Нет, это не маркиз!”

Она пошла и оделась для последней и грандиозной сцены, а когда вышла
обнаружила, что Джеффри расхаживает взад-вперед.

- Лучше, чем прошлой ночью, Дорис, - сказал он, кивая и бросая на нее взгляд
из-под густых нахмуренных бровей. - Сегодня вечером ты высказала все свои соображения;
правильно! Сохраняйте хладнокровие! Не позволяйте аплодисментам вскружить вам голову
и букетам. Что? Сегодня вечером опять фиалки? Очень добрый, очень
характерный! Позволь мне подержать их для тебя, - и он протянул руку за
букетом, который она, не задумываясь, принесла с собой.

Она протянула их ему, когда, задержав на них взгляд, заметила
белое пятно среди пурпурных цветов.

Затем она отдала их ему, торопливо сказав: “Позаботься о них: они
так сладко пахнут”, - и пошла, заняв свое место у крыла, раздавив
клочок бумаги спрятан у нее за пазухой платья.

Ей пришлось подождать несколько минут, и с учащенно бьющимся сердцем
она достала газету и взглянула на нее.

На нем было написано карандашом:

Встретимся завтра в поле? Мне нужно с тобой поговорить.

СЕСИЛ НЕВИЛЛ.

Вот и все. Она спрятала бумагу за пазуху, где она, казалось,
горела, как живая, и вышла на сцену.

Если ее игра в этой сцене предыдущей ночью была хороша, то эта,
сегодняшняя, намного опередила ее. Ее голос, казалось, взволновал
огромную аудиторию, а ее лицо растрогало их до слез.

Но Дорис осознавала присутствие только одного зрителя и аудитора, того, кто
наклонился вперед в центральной ложе с пристальным вниманием преданного
в святилище.

Занавес опустился под гром аплодисментов, и, бледная и дрожащая,
Ромео повел ее дальше, чтобы получить восторженные выражения
одобрения и восторга.

“Замечательно, мисс Марлоу!” - сказал Ромео. “На много миль впереди вчерашнего вечера,
и этого было достаточно”.

Она уже собиралась ответить на откровенный и щедрый комплимент, когда
она почувствовала, как ее схватили за руку, и увидела стоящего рядом Джеффри.

Его лицо было белым и осунувшимся, запавшие глаза горели страстью.

“ Дорис! Дорис! - выдохнул он.

“Джеффри!” - испуганно позвала она. “В чем дело?”

- Смотрите, смотрите! - хрипло выдохнул он и отодвинул край занавески
и указал на ложу с правой стороны.

Дорис посмотрела и увидела светловолосого, приятного на вид мужчину, стоявшего впереди
ложи. Он наблюдал за расходящейся аудиторией с мягкой
улыбкой, и его пухлая белая рука мягко убирала со лба длинные светлые волосы
. Он выглядел достаточно доброжелательным, чтобы быть епископом, и
Дорис перевела взгляд с него на пепельно-белое лицо Джеффри.

“ В чем дело, дорогой Джеффри? - Спросила она.

“ Смотри! смотри! ” хрипло повторил он. - Вот твой злейший враг,
спаси одного! Твой злейший враг в мире! Посмотри на него, Дорис! Посмотри на
него и запомни его!”

Она перевела взгляд на коробку.

- Ты имеешь в виду того светловолосого джентльмена с длинными волосами, Джеффри?

“ Да, это он! Будь он проклят! Будь он проклят! - пробормотал он. Затем внезапно он
, казалось, пришел в себя.

“ Уходи! ” сказал он прерывисто. - Не обращай внимания на то, что я
сказал. Это ... это ерунда!” - и он позволил краю занавески упасть.




ГЛАВА XI.

ТОНКИЕ ЧАРЫ ЛЮБВИ.


В любое другое время Дорис была бы встревожена внезапной вспышкой гнева Джеффри, вызванной
видом дружелюбно выглядящего
незнакомец в шкатулке, но она не могла думать ни о чем, кроме маленькой
белой записки, спрятанной в букете фиалок, который лорд Сесил
Невилл прислал ей.

Это была первая записка, которую она получила таким образом, и она чувствовала себя виноватой
и несчастной.

Если бы она только рассказала Джеффри при первом знакомстве с лордом
Невилл! Она бы отнесла ему записку, если бы сделала это; но
она чувствовала, что место это теперь в его руках будет вызывать один
его свирепые порывы ярости, в котором он был весьма вероятно, что он
может искать Лорд Невилл и силы ссоры с ним.

Что ей делать? Этот вопрос преследовал ее всю дорогу домой. Должна ли
она написать лорду Невиллу, что не смогла встретиться с ним, и
попросить его больше не писать ей? Это казалось самым простым, что можно
сделать, но она уклонялась от этого по двум причинам: во-первых, потому что Джеффри
часто предупреждал ее не писать незнакомым людям, а во-вторых, потому что
это казалось таким суровым упреком за столь незначительный проступок.

Ибо, в конце концов, его грех был не так уж велик. Он попросил разрешения
навестить ее, попросил почтительно и со всем почтением, присущим
джентльмену, обращающемуся к даме, равной ему по положению, а она отказалась
дать ему разрешение. Если бы он хотел ее увидеть, что еще оставалось
он мог бы сделать, кроме как написать и попросить ее встретиться с ним?

Однажды она чуть не набралась смелости рассказать Джеффри все, но, как
она посмотрела на него, когда он откинулся в углу "флай", с
склонив голову и скрестив руки на груди, она увидела такое суровое и угрюмое выражение
на его лице, что мужество покинуло ее; он был просто в настроении, чтобы
сочтите записку оскорблением и попытайтесь отомстить за нее.

И почему-то Дорис не могла расценивать это таким образом. Пока она читала
слова, ей казалось, что она слышит глубокий, музыкальный голос лорда Невилла
произносящий их умоляюще, уважительно, с благоговением, а не с
оскорблением.

Дорис была великой актрисой, но она была так же несведуща в мире за пределами
в театре, как ребенок; ею руководил только инстинкт, и
это, казалось, говорило о том, что лорд Невилл не мог иметь в виду
оскорбить ее!

Но результатом всех ее размышлений было вот что: ее знакомство с
он должен прекратить. У нее не должно быть друзей, кроме театральных;
и меньше всего - молодой дворянин, который бросал ей букеты фиалок и
умолял встретиться с ним на лугу!

Настроение Джеффри не покидало его весь остаток ночи.
как правило, после ужина, который был чрезвычайно прост, он становился
веселым и разговорчивым; но сегодня вечером он сидел, опустив голову и нахмурившись
нахмуренные брови, очевидно, размышляющие о прошлом.

Раз или два она видела, как он поднимал на нее слегка встревоженный взгляд;
затем, когда их глаза встретились, он сжал губы и вздохнул; и
через некоторое время он вдруг сказал:

- Ты счастлива, Дорис?

Она слегка вздрогнула, и краска бросилась ей в лицо. Это почти выглядело так,
как будто он знал, что ее что-то беспокоит.

“ Счастлив, Джеффри? Да, - сказала она, подошла, села у его ног и
положила руки ему на колено.

Он посмотрел в ее прекрасное лицо - не в глаза, потому что они
были опущены.

- Да, - сказал он угрюмо и рассеянно, как будто разговаривал с
своими собственными мыслями, а не обращался к ней. - Да, ты счастлива; как
могло быть иначе? Все, чего я желал, сбылось.
Ты великая актриса, ты станешь знаменитой. Мир будет в твоих руках.
ноги - так же, как ты сейчас у моих! Это будет цепляться за твой голос, смотреть
с затаившим дыхание интересом на твое лицо, сыпать свое золото тебе на колени. Великолепно,
знаменит; ты - ты должен быть- счастлив!”

“Да, Джеффри, - сказала она, - и всем этим я обязана тебе”.

“Мне?” переспросил он. “Да. Но если ты это сделаешь, то это будет долгом передо мной самим.
Перед тобой, перед ней...

- К ней? - удивленно пробормотала она.

- К Люси, к твоей матери, - сказал он все так же рассеянно.

- С моей матерью? - переспросила Дорис, затаив дыхание.

Он на мгновение замолчал, затем, казалось, очнулся ото сна.

“ Дорис, ” сказал он серьезно и с видимым волнением, “ есть
я должен тебе кое-что сказать. Я должен был сказать тебе раньше, но я
отложил это. Я бы отложил это сейчас, - его губы задрожали, - потому что мне ненавистна
мысль об этом. Но сегодня ночью моя совесть проснулась. Этот
мужчина... ” он замолчал и щелкнул зубами. - Дорис! - воскликнул он,
у него перехватило дыхание. “Скажи мне, разве я не был тебе как отец?
Мог ли какой-либо отец более усердно стремиться к благу своей дочери?
Мог ли какой-нибудь отец любить тебя больше и жить только для тебя
и всецело, чем я?”

“Нет, Джеффри, никаких!” - сказала она тихим голосом и положила свою мягкую,
белая рука успокаивающе легла на его грубую и шишковатую ладонь.

“Я призываю Небеса в свидетели, что я думал только об одном - о вашем
благополучии. Когда ты лежала, маленькое дитя, в моих объятиях, я посвятил свою жизнь
тебе. Каждый час дня я думал о тебе и планировал твое
будущее. Я искал не собственного счастья, не своих амбиций, а
твоего - твоего! Я жил и боролся ради одной цели - твоего успеха и
твоего счастья! И я победил! Ты великая актриса, Дорис, и это
Я - я! - тот, кто учил, тренировал и сделал тебя такой, какая ты есть!”

“ Да, Джеффри, ” прошептала она, “ я знаю это! и я благодарна... благодарна!

“ Но ты счастлив? Ты счастлив, дитя мое? - потребовал он, и его голос
звучал почти сурово по своей напряженности.

Краска залила ее лицо.

- Как я мог быть другим, Джеффри? - спросила я. она сказала. “Да, я счастлива!”

Он глубоко вздохнул, как бы с облегчением, но продолжал:

“Сравни свою судьбу с судьбой других. Я не имею в виду бедных и заурядных;
но тех, других, богатых, родовитых, титулованных. Была бы ты,
например, счастливее, если бы была, позволь мне сказать, дочерью
дворянина...

Она улыбнулась этому вопросу, как бы искренне он ни был задан.

“Я не знаю дочерей знатных людей, Джеффри, - сказала она, - но я
не думаю, что поменялась бы местами с кем-нибудь из них”.

Он кивнул и положил руку ей на голову.

- Нет, нет, - угрюмо сказал он.

“ Нет, ” сказала она со слабым смешком. “Я бы не поменялся местами с
самой знатной дамой в стране! Быть способной растрогать театр, полный
людей до слез или смеха, это лучше, чем быть дочерью графа
не так ли, Джеффри?

Он вздрогнул.

“ Да, да, - сказал он горячо, - именно это я и хотел, чтобы ты почувствовала! Любой
можно быть дочерью графа, но мало! - как мало! - той Дорис Марлоу,
которая привела публику в восторг сегодня вечером?

Она улыбнулась ему.

- И что же это ты собираешься мне сказать, Джеффри?

Он вздрогнул, и его рука упала с ее головы.

- Я... я... - неуверенно проговорил он. - Не думаю, что скажу тебе сегодня вечером,
Дорис, это сохранится. Я не уверен, что это сделало бы тебя счастливее;
Я наполовину склонен думать, что это сделало бы тебя только несчастной.
Нет! - Я тебе не скажу. Иди спать и забудь... Он замолчал.

“Забудь того приятного джентльмена в ложе, Джеффри?” спросила она,
с улыбкой.

Его лицо потемнело, а рука, лежавшая на столе, сжалась
крепко.

“ Ты видел его! - ты видел его! ” сказал он, сдерживая ярость. - Вспомни
о нем, Дорис! Он негодяй! Негодяй! Он твой и мой злейший
враг...

- Тот улыбающийся светловолосый джентльмен? - спросила она.

“Можно улыбаться, улыбаться, а потом стать злодеем, Дорис”, - сказал он,
цитируя “Гамлета”.

- И ты не расскажешь мне, кто он и все о нем, Джеффри?

“ Не сегодня вечером, ” сказал он, нахмурив брови. “ А теперь иди, Дорис. Как-нибудь в другой раз
”

Она коснулась губами его лба и тихонько отошла от него
тихо поднялась наверх.

В ту ночь она почти не спала. Рев переполненного театра, казалось,
ворвался в маленькую белую комнату, и к нему примешались слова Джеффри
странные слова, намекающие на какой-то обман, и слова лорда Сесила
Записка Невилла.

Утро выдалось ясным и безоблачным, и она спустилась вниз, выглядя довольно
бледной и серьезной.

Джеффри ел свой завтрак почти молча, и от
эмоций прошлой ночи не осталось и следа на его широком лбу. Как обычно, он ушел
сразу после завтрака в театр, и Дорис осталась одна.

Настало время, когда она должна решить, что ей делать.
уважая записку лорда Невилла.

Она открыла свой письменный стол и, посидев за ним
полчаса, написала ответ, в котором отказывалась от встречи с ним;
и это доставило ей удовольствие на несколько минут, в конце которых
она ... порвала это!

Ни один ответ, который она могла придумать - а она очень старалась, - не показался ей удовлетворительным. Некоторые из них
были слишком фамильярными, другие - слишком жесткими и надменными.

- Я должна увидеть его! - прошептала она наконец, словно в
отчаянии. - В последний раз! Трепет сожаления пробежал по ее телу при этих
словах; они звучали так печально и многозначительно.

Пытаясь подобрать слова, которыми она могла бы с ним поговорить, она
направилась к лугам, и по пути любовалась красотой весны
утро, казалось, приобрело новую и странную прелесть, и,
несмотря на ее трудную задачу, мысль о том, что она собирается
встретиться с ним снова, наполнила ее смутным, неописуемым ощущением, что
это наполовину обрадовало, наполовину обеспокоило ее.

Кругом царила тишина, если не считать пения птиц и
журчания ручья, и, усаживаясь на мшистый берег, она
огляделась, как оглядывают место, ставшее знакомым и приятным благодаря
ассоциации.

Куда бы она ни поехала, что бы ни случилось с ней в будущем, подумала она,
она всегда должна помнить Бартон Медоуз, рощу вязов,
серебряный ручей и - ах, да! - красивое лицо, лежащее такое неподвижное и белое
у нее на коленях.

Пока она вспоминала эту сцену, сосредоточившись на ней со странным
смешением удовольствия и боли, она услышала топот лошадиных копыт
стук копыт, точно такой, какой она слышала в первое утро; и лорд Невилл
перелетел через изгородь, на этот раз немного дальше от нее, и
все еще на своем коне, а не на голове.

Он поставил животное почти на задние лапы и, соскользнув с
седла, поспешил к ней.

В ту секунду, когда она подняла глаза, она охватила взглядом, словно при помощи
мысленной фотографии, красивое лицо с его ясными, а теперь нетерпеливыми
глаза, изящная фигура в костюме из серого шнура, который, казалось, был
неотъемлемой частью владельца, и вид - утонченный, патрицианский,
это так трудно описать, это неотъемлемое право
джентльмена - воздух, который парвеню, хоть он и считает свое золото на
миллион, не может купить.

“ Вы пришли! - сказал он, приподнимая шляпу. - Я так рад, так благодарен,
Мисс Марлоу.

- Вы бы не волновались, лорд Невилл, если бы знали, как мне жаль, что я здесь
” сказала она, и ее чудесные глаза твердо встретили его пылкий взгляд
и с серьезностью, которая придавала ее лицу неуловимое и совершенно новое очарование
.

Его лицо вытянулось.

“ Что, прости? - С сожалением переспросил он.

“ Да, ” сказала она, “ Очень, очень жаль. Лорд Невилл, вам не следовало
писать мне ту записку; это было неправильно.

- Позволь мне сказать тебе, - сказал он нетерпеливо, умоляюще. - Я боялся, что ты
скажешь это...

“Я не собиралась приходить”, - сказала она, как будто он ничего не говорил. “Я имела в виду
передать записку без ответа. Но это казалось... ну, да, жестоким. И я
пыталась писать, но... - ее брови сошлись на переносице, - я не могла угодить
себе. Так тяжело писать такое письмо впервые в жизни
и, наконец, я решил встретиться с вами, чтобы рассказать вам
как вы ошибались, и что ваша записка показала мне ... ах! так ясно... что
мы не должны больше встречаться... Короче говоря, лорд Невилл, наше знакомство
должно прекратиться!

Она действительно наполовину поднялась, как будто собиралась покинуть его тогда и
там; но он умоляюще протянул руку, не осмеливаясь прикоснуться к ней,
и умолял ее подождать.

“Не уходи ... на мгновение, только на мгновение!” - умолял он. “Позволь мне высказаться в
свою защиту. Выслушай меня! Я только прошу вас выслушать меня!”

Она снова медленно опустилась, как показалось, неохотно, и он бросился на нее
он наклонился вперед, не сводя глаз с ее лица, весь
воспылать горячим желанием обратить вспять ее гнев, растопить ее
холодность.

“Зачем ты написал ту записку?” - спросила она.

“Почему ... я сошел с ума!” - сказал он. “Стоп... я сошел с ума; я написал это, когда был в
театр. Это было неправильно, я знаю, конечно; но я не жалею, что я
написал это!”

Она с удивлением и укоризной посмотрела на него.

“ Нет, я не сожалею! ” сказал он почти вызывающе. “Я написал это во время
_entr'acte_; Я наблюдал за тобой и слушал тебя, пока ... ну,
пока я не потерял себя, я полагаю. Как бы то ни было, я достал листок бумаги
и написал на нем, и положил его среди фиалок, все в одно мгновение, так сказать
. Я почувствовала, что должна увидеть вас снова ... Подождите, ах, подождите и выслушайте
Я расскажу!” - потому что она сделала движение, которое, казалось, угрожало ей
отъезд. “Я не знаю, как долго я здесь пробуду; я могу уйти в любой момент
я имею в виду из Бартона; и потом, поскольку я думал, что могу и не
увидимся снова на недели, возможно, на месяцы... - он замолчал, не
потому что у него не было слов, а чтобы перевести дух и восстановить самообладание.
“Я знал, что ты рассердишься, но ... что мне было делать? Ты запретил
мне ... Ну, ты не давал мне разрешения навестить тебя...”

Она прикусила нижнюю губу; он использовал аргумент в свою защиту
, который она использовала для него утром.

-- “И я подумала, что напишу это. Мисс Марлоу, вы должны винить меня
за то, что отправил тебе эту записку, за то, что попросил встретиться со мной здесь. Это было
неправильно, дерзко, называйте как хотите, но у меня была четкая
цель...”

Она не вздрогнула, но мгновение смотрела на него с легким удивлением,
затем перевела взгляд на ручей.

“Я хотел тебе кое-что сказать”, - сказал он, не так гладко или пылко
теперь, но с внезапной серьезностью в голосе, напряженностью в
выражение его глаз, которое должно было насторожить ее; но этого не произошло,
потому что она посмотрела на него со спокойным удивлением.

“Для вас это прозвучит неожиданно, осмелюсь предположить, неожиданно и отрывисто”, - сказал он.
“ Я... я ничего не могу с этим поделать! Это кажется мне неожиданным, и все же иногда я чувствую
как будто я знаю тебя много лет - всю свою жизнь. Мисс Марлоу, когда мужчина
обнаруживает, что лицо и голос девушки преследуют его днем и
ночью, что он не может выбросить их из головы ни на полминуты,
когда он счастлив только тогда, когда находится рядом с ней, и совершенно несчастен, когда
он вдали от нее, этому есть только одно объяснение: он влюблен в
эту девушку. Я влюблен в тебя!”

Кровь прилила к лицу Дорис, затем отлила от побелевших губ.

Она медленно отвела от него взгляд и сидела молча и неподвижно.

“Я люблю тебя!” - сказал он, наклоняясь немного ближе к ней, и эти слова
были полны силы - и правды - мужской страсти. “Я люблю
тебя всем сердцем и душой!” Он глубоко вздохнул. “Вот почему я
написал тебе, это то, что я должен был тебе сказать - подожди минутку, я знаю
что ты собираешься сказать - возможно, ты будешь смеяться. Ради всего Святого,
не надо, для меня это серьезное дело!

Она сделала легкий жест отрицания.

“Нет, простите меня, я был неправ! Вы бы не стали смеяться! Но я знаю, что
вы скажете, что я видел вас всего несколько раз, что я только
разговаривал с вами дважды. Ну, я знаю. Вы думаете, я не
говорил себе все это? Я делал это сотни раз; но это не меняет
факта. Я действительно люблю тебя. Я знаю это, и это почти все, что я знаю об этом ”.
Его глубокий, музыкальный голос на мгновение дрогнул, но он справился с собой
это. “ И я этому не удивляюсь! Где тот мужчина с половиной сердца
в груди, который не любил бы тебя! Я никогда не видел никого более
красивого - хотя бы наполовину! -

Она взмахнула рукой, словно призывая его замолчать, но он продолжал.

“И я сидел часами, зачарованный, чувствуя, как мое сердце вырывается из груди
клянусь твоим лицом, твоим голосом! Посмотри, как ты трогаешь остальных людей
в театре, и подумай, что это должно значить для меня, которая полюбила тебя с того самого момента, как
я увидел тебя в первый раз! Ах, мисс Марлоу, Дорис, позвольте мне называть вас
Хоть раз Дорис!--если бы я только мог сказать тебе, как нежно, искренне и
страстно я люблю тебя! Но я не могу. Я знаю, что это бесполезно. Кто я такой, что
ты должен чувствовать что угодно, только не веселье ...

“Не говори так”, - сказала она тихим голосом, почти неслышно.

“Ты прекрасен, как ангел, и умен ... Да ведь ты знаменит
уже, а я, - он рассмеялся с презрением к самому себе, - я всего лишь обычный дурак
парень. Конечно, у меня нет никакой надежды, и все же я почему-то чувствовал
что должен тебе сказать. Я знаю, ты не будешь смеяться. Ты скажешь мне, что я
очень глупый, и что мы не должны больше встречаться... и... и все такое” - он
поднялся, но снова опустился и благоговейно коснулся ее руки: “и ты
отошлешь меня и ... и ... возможно, забудешь обо мне через неделю или две.
Пока я... ну... - он нетерпеливым жестом откинул короткие жесткие волосы со лба
“ Ну, со временем я это переживу. Нет! ” сказал он,
просто, страстно: “Я никогда тебя не забуду. Если я доживу до
ста, я никогда не забуду тот день, когда я открыл глаза и
увидел тебя, склонившуюся надо мной, или те две следующие ночи, когда я смотрел на тебя
в театре! Я никогда не забуду и не перестану любить тебя! Я знаю это
так же верно, как то, что я стою здесь!”

Он встал, засунул руки в карманы и посмотрел на нее сверху вниз,
его красивое лицо окаменело, глаза остановились на ней с голодным
взгляд человека, который любит и все же не надеется.

“ А теперь я тебе сказал, - сказал он, прерывисто дыша, - и теперь я
предположим, это будет ”прощайте, лорд Невилл, я надеюсь, вы будете счастливы и ..."
Его голос дрогнул, он опустился на колени рядом с ней и взял ее за руку. - Мисс
Марлоу! Дорис! Если... если у меня есть хоть малейший шанс! Если в мире есть
хоть капля надежды, дай ее мне! Я... я как
человек, умоляющий сохранить ему жизнь! За свою жизнь? Ради большего - его
счастья ----” Он внезапно остановился, пораженный тишиной, потому что рука, которая
была свободной, поднялась к ее лицу и закрыла глаза, и она
дрожала.

Она слышала, как ей говорили о любви на сцене, и это означало - только ее
“реплика”, не более; это был первый раз, когда нотки настоящей, неподдельной
страсти коснулись ее слуха, и ее интонации взволновали ее
сердце.

Она дрожала от радости, от страха, от сомнений, от почти
неудержимого желания спрятать свое пылающее лицо у него на груди, и
выразите словами крик, который прозвучал в ее сердце: “Я люблю тебя! Я люблю тебя!”

“ Дорис! - сказал он. - Дорис! - и в его голосе звучала правда. - Ради
Ради всего святого, не плачь! Я не стою этого; я действительно не стою! Ты
плачешь? Не надо! Я... я пойду...”

Она протянула руку и нежно положила ее ему на плечо, так нежно, как
бабочка садится на цветок.

Он поймал ее и придвинулся к ней поближе.

“Дорис! Возможно ли это? Ты... могу я надеяться? Дорис! О, моя дорогая, моя
дорогая!” - и его сильные руки обвились вокруг нее, и его поцелуи осыпались, как
горячий дождь, на ее волосы и веки.

На мгновение она отдалась буре страсти, как дерево
сгибается под порывом ветра; затем она положила руки ладонями ему на
грудь и нежно отстранила его от себя.

“О, подожди, подожди!” - пробормотала она. “Я не знаю...”

“Не знаю! Не знаю, любишь ли ты меня, ты имеешь в виду?” - сказал он,
опускаюсь на колени рядом с ней и жадно смотрю ей в лицо, готовый наброситься
с новыми ласками.

“Да”, - сказала она, и ее голос перешел в шепот. “Это все так... так
неожиданно! Я не знаю...”

“Моя дорогая!” прошептал он. “Позволь мне спросить тебя! Я знаю, что значит любовь,
потому что я узнал это из своей любви к тебе. Посмотри на меня, Дорис!”

Она подняла глаза - они казались налитыми свинцом - и остановила их
на его пылком, пылающем лице.

“Позвольте мне спросить вас, ” сказал он, - хотели бы вы, чтобы я был несчастлив? Ты бы
хотела, чтобы я оставил тебя, ушел от тебя не на час или день,
а навсегда?”

Легкая дрожь сотрясла ее, и руки, коснувшиеся его груди,
наполовину сомкнулись на нем.

“Была бы ты счастлива, если бы я был за много миль отсюда, и не было бы никаких шансов
когда-нибудь увидеть меня снова? Дорис, ответь мне; мне уйти? Ты скажешь
”До свидания"?

Он отстранился от нее, делая вид, что уходит, и ее маленькие, мягкие
руки сомкнулись на нем.

- Нет, нет!

Он больше ничего не просил. С криком радости он привлек ее к себе и поцеловал
на этот раз она не получила никаких отказов.

“ Моя дорогая... моя красавица! - прошептал он. - О, Дорис, это правда... может
это правда? Скажи мне, дорогая; иначе я не могу в это поверить. Скажи мне, сделай
ты хоть немного любишь меня?” - и он заглянул в ее опущенные глаза, как будто
он хотел прочитать ее душу.

Она положила руку ему на плечо, медленно подняла на него глаза и
позволила им задержаться на этом.

“Да!” - сказала она, как будто это усилие стоило ей многого. “Я действительно люблю тебя!”

Коноплянка, сидевшая на ветке дерева над ними, разразилась
песней; ягненок, с любопытством наблюдавший за ними, приблизился и
заблеял; ручей журчал по камням; вся природа в ее счастливом
весенний прилив, казалось, впитывал гармонию этих двух душ, связанных в
Тонкие чары Любви и желание обрести голос; но они молчали.

Наконец он заговорил.

- Это похоже на сон! - сказал он, на мгновение отводя глаза от ее лица
и оглядываясь вокруг, как человек, пробудившийся ото сна. “Как во сне!
Скажи мне еще раз, Дорис, только еще раз!”

“Неужели в это так трудно поверить? Ну, тогда ... я люблю тебя!” - прошептала она,
и улыбка - первый плод любви - засияла в ее глазах.

“Трудно поверить!” - сказал он. “Ну, я бы так и подумал! Великолепно
Небеса! что, черт возьми, ты видишь во мне, чтобы любить?”

“Вполне достаточно”, - сказала она, и улыбка стала более солнечной, когда она посмотрела на
его красивое лицо и пылкие глаза.

“Это чудесно!” - сказал он. “Только посмотри на разницу между нами:
ты, такая красивая, такая умная, такая гениальная; о, я знаю! Что ж, ты станешь
знаменитым - осмелюсь сказать, уже знаменит, - а я! ” он рассмеялся с
презрением к самому себе. - Это чудесно! - и он поднес ее руку к губам и
поцеловал.

- Не правда ли? - медленно, с любовной насмешкой произнесла она.

“Да, это так”, - подтвердил он. “Просто замечательно! И подумать только, что ты
принадлежишь мне! Ты, ты, ты!” - и его глаза остановились на ее прекрасном,
чарующем лице. - Клянусь Юпитером, я скоро проснусь и обнаружу, что это
на самом деле всего лишь сон.

Она вздрогнула и отдернула бы руку, если бы он так крепко не сжимал ее
.

- Это всего лишь сон, - пробормотала она.

“Только сон?” - повторил он.

“Да”, - сказала она. “Очень приятный сон...”

“Спасибо!”

“Но это все еще мечта, лорд Невилл ...”

“Меня зовут Сесил, хочу, чтобы вы знали!”

“Лорд Сесил ...”

“Сесил, без ”лорда", пожалуйста".

“Это всего лишь сон! Мы должны немедленно проснуться! Я... и ты... забыли!”

- Что забыли, дорогая? - спросил он.

- Забыл, кто ты и что я.

“ Ты ангел! ” заметил он, садясь рядом с ней, и
он украдкой обнял ее за талию.

- Я актриса, а ты виконт, - сказала она.

“ Думаю, что да, ” ответил он с улыбкой. “Но, тем не менее, ты
ангел! Каждое мгновение я ожидаю увидеть, как ты расправишь крылья и улетишь от
меня.

- Я так и сделаю, - сказала она с улыбкой, которая была наполовину печальной.
“Я актриса - одна из людей! Та, у кого нет статуса, нет положения
в мире; а вы дворянин! Когда-нибудь ты станешь маркизом,
не так ли?

- Осмелюсь предположить, - небрежно согласился он, пытаясь решить, была ли она
красивее, серьезнее или улыбалась.

“Между вами и мной пропасть, лорд Невилл!”

“Сесил, пожалуйста!”

“Пропасть...”

“Которую любовь может перешагнуть”, - сказал он. “То есть, если вы собираетесь
составить список сравнений! Как будто может быть какое-то сравнение
между Дорис Марлоу, великой актрисой, и Сесилом Невиллом, глупцом
драгун!”

“И будущий маркиз!” - сказала она. “Ах, я знаю! Да, здесь пропасть!”

- Послушай, Дорис, - сказал он, беря ее за руку, которую она отдернула,
и целуя каждый палец по отдельности. - Не говори глупостей. Я из будущего
маркиз. Хорошо. Я этого не отрицаю.

“Ты не можешь”.

“ Именно так ... я не могу. Но я сейчас не маркиз. Я просто Сесил
Невилл! Я даже не драгун, потому что - черт бы его побрал! - маркиз отправил
меня в отставку! Я просто ничто, в то время как ты... Ты! - он сделал ударение на
местоимении, приподняв край ее платья и поцеловав его. - Ты
великая и знаменитая актриса...

“И за пределами общества”, - сказала она с неожиданной мудростью.

“Общество! - воскликнул он. “ Какое мне дело до этого? Меня это никогда особо не волновало
; в данный момент меня это волнует меньше. Ты - достаточное общество для меня! ”

Ни одна женщина не могла быть не тронута его преданностью; она
позволила ему взять ее за руку.

- Если бы ты только знала, на какую жертву идешь, моя дорогая! - сказал он
с улыбкой. - Что ж, скоро вы появитесь в Лондоне и
обнаружите, что весь мир у ваших ног; и все они будут влюблены в вас,
крестьяне - только в Лондоне крестьян нет - и пэры! Осмелюсь предположить,
у тебя было бы предложение от герцога! Подумай об этом! И ты
поклялась в верности простому виконту!

“Я довольна”, - сказала она с улыбкой.

“И очень немногим тебе приходится довольствоваться!” - сказал он, “потому что я
бедный виконт. Я полностью во власти великого
маркиз... маркиз Стойл! Он заставил меня уйти из армии, где
У меня был шанс, и он держит меня на голодном пайке. О! тебе следовало
лучше бы ты подождала и подцепила своего герцога, Дорис! ”

Она тихо рассмеялась, но смех был довольно серьезным.

- Что скажет маркиз? - спросила она, глядя на него, сдвинув брови
, в ее прекрасных глазах было любопытство.

Лорд Невилл улыбнулся.

- Он обязательно скажет что-нибудь неприятное; он всегда так делает.

“ Но скажи мне, ” мягко настаивала она. - Или мне сказать тебе?

“Ты не могла”, - сказал он. “Твое красивое лицо не могло справиться
выглядеть как жесткий, каменный маркиз, и, конечно, твой голос
это как музыка ...”

- Мне встать и сделать реверанс? - спросила она со слабой улыбкой.

- В этом нет необходимости, это не комплимент. Нет, ты не смогла бы придать своему голосу твердость
что-либо приближающееся к стальному, ледяному тону маркиза.

- Нет? - рассеянно переспросила она; затем внезапно выпрямилась, и лицо ее
застыло и похолодело, а в глазах появилось презрительное высокомерие.
“Итак, Сесил!” - сказала она, и голос ее был суров и пронзительно презрителен,
“итак, ты решил жениться - на чем это? - на молочнице ... нет,
простите меня! - актриса! Актриса, социальный изгой, человек, которому платят
свои деньги за то, чтобы его видели на сцене, чтобы он заставлял нас смеяться час или два,
но с которым не хотелось бы появляться на публике
улицы; и вы предлагаете жениться на этой ... на этой девушке? Что ж, поступай так, но
помни, что, женившись на ней, ты отрезаешь себя от меня и от
мира, к которому ты принадлежишь, и что ты погружаешься в грязь, из которой
она прыгнула и совершенно разорена, социальное самоубийство!”

Лорд Невилл сидел и пристально смотрел на нее.

Его поразили не слова, какими бы драматичными они ни были, а
лицо, голос.

- Но, Дорис, - сказал он наконец, - ты видела маркиза, ты знаешь его?

Она покачала головой, и ее лицо вновь обрело девичью свежесть
и красоту.

“ Нет, ” мягко сказала она. “Я никогда его не видел”.

“Нет? Ну, из всех поразительных сходств! Это был мой уважаемый
дядя маркиз - с учетом разницы в возрасте и
остальное - в точку!

“ Ты забываешь, что я актриса, ” сказала она с легким вздохом. “Это
было достаточно легко, так же легко догадаться, что он ... что любой человек в его положении
сказал бы своему племяннику и наследнику, когда он сообщил ему о своем предложении
делаю! Это что-то вроде того, что он сказал бы, не так ли?”

“Это была замечательная имитация выражения лица и манеры маркиза
говорить - замечательно, дорогая! - но я не думаю, что он бы так много сказал
. Но какая разница, что он говорит или думает,
а, Дорис? он замолчал.

“ Но неужели это ничего не изменит? - спросила она, наклоняясь вперед, ее руки
лежали на коленях, ее глаза мечтательно смотрели в землю. “Я знаю
должна быть жертва - дай мне знать, насколько она велика. Какая разница
будет ли это иметь значение?” и она посмотрела на него.

Лорд Невилл слегка нахмурился, вспомнив речь, с которой его дядя
обратился к нему после ужина в его первый вечер в Тауэрсе, и она
увидела, как он нахмурился, и вздохнула.

“Жертва была бы даже больше, чем я думала”, - сказала она. “Разве это
не так? Я ... да, я так мало знаю о мире. Я ничего не знаю об этом,
кроме того, что я узнал из книг и пьес...”

“Не говори больше ни слова!” - перебил он, почти мрачно в своей
серьезности. “Каждое твое слово заставляет меня стыдиться! Ты думаешь, я ставлю
что-нибудь на чашу весов против твоей любви? Маркиз может сказать и сделать
что ему заблагорассудится; он может проклинать или благословлять меня, и это не будет иметь никакого
значения! И все же - я говорю об этом ради тебя, а не ради себя,
ты, кажется, так боишься, моя дорогая; он не может лишить меня титула, и если
если бы он мог, я бы скорее отказался от этого, чем потерял тебя. Потерять тебя!” - воскликнул он
со своим коротким смешком. “Послушай, Дорис, я бы предпочел быть твоим
мужем и... и подметать дорогу, чем жениться на другой женщине и быть
будущим королем Англии! Звучит довольно высокопарно, не так ли?
Но я довольно плохо умею выражать свои мысли, и это все, что я могу сказать,
соответствует моему смыслу! ”

“Это достаточно близко”, - сказала она с улыбкой, и ее сердце слегка подпрыгнуло
подпрыгнуло от его пылкого, мужественного признания.

“И хватит о маркизе”, - сказал он. “Мы забыли о столь же
мне кажется, это важная персона. Твой опекун, Дорис!”

Она слегка вздрогнула.

“ Джеффри! - пробормотала она. - Ах, да!

“ Да, ” сказал лорд Невилл. “Теперь я ценю его доброжелательность ничуть не меньше, чем
Я ценю доброжелательность моего дяди, и я совсем не уверен, что получу ее. Ты
видишь ли, при всем моем уважении к тебе, милая...

Милая! Она прошептала это слово про себя и просияла над ним.

“Я не самый лучший молодой человек в мужья по всем параметрам,
и ваш опекун, скорее всего, это заметит. Что, если он откажется
его согласие?

На ее лице появилось легкое беспокойство.

“Джеффри откажется!” - сказала она почти про себя. “Нет. Нет, если...”

“Нет, если ты очень сильно этого хочешь?” сказал он, угадав, что она имеет в виду.
“Понятно! И я не удивлен. Я не могу представить мужчину с каменным сердцем
настолько, чтобы отказать тебе в чем угодно, даже в такой неразумной вещи, как эта! Послушай
вот что, Дорис, я вернусь с тобой домой и повидаюсь с ним.

Беспокойство на ее лице стало более заметным.

“Я ненавижу неизвестность и задержки, и, ну, я хочу быть уверен, совершенно уверен,
что ты мой самый родной! Ты не возражаешь, если я поеду с тобой домой и
расскажу ему все начистоту, не так ли?

Она немного помолчала, затем нерешительно посмотрела на него.

“ Нет, не надо. Я... - Она замолчала. - Думаю, я предпочел бы сначала увидеться с ним
. Я... я мог бы сказать ему. Ах, разве ты не понимаешь, как внезапно это
свалилось бы на него? Какой неподготовленный...

Он кивнул.

- Ты ничего ему обо мне не рассказывала?

Краска бросилась ей в лицо.

“ Нет, ” сказала она, опустив глаза. “ Нет, я ему не говорила;
он был бы так удивлен и... Я сначала увижусь с ним и все расскажу.

“Хорошо”, - сказал он. “Тогда, завтра?”

“ Да, завтра, ” ответила она с легким вздохом облегчения. “Хотел бы я
рассказать тебе обо всем, чем он был для меня, каким нежным и любящим - отцом,
матерью, братом! Ах, у меня не было никого на свете, кроме него, и
он посвятил мне всю свою жизнь!”

- Я никогда не забуду этого, - серьезно сказал лорд Невилл, - и я постараюсь
и поблагодарю его завтра! Да, я могу понять, как тяжело ему будет
ему придется потерять тебя. Но, Дорис, ему не нужно этого делать. Он выстоял.
вместо отца для тебя; Я не буду вытеснять его с этого места или разлучать
тебя с ним. В твоем большом сердце найдется место для нас обоих,
не так ли?

Она повернулась к нему, словно движимая непреодолимым порывом, и протянула
руки, и глаза ее были полны слез.

- Если бы я не любила тебя до этого момента, то полюбила бы сейчас, - сказала она
тихим голосом.

Конечно, он поймал маленькие дрожащие ручки, и они посидели в
минуту или две молчали. Потом вдруг она вздрогнула.

“Время!” - воскликнула она. “Я совсем забыл! Идет репетиция”, и
она вскочила на ноги. - Нет, нет! - она сжала пальцы на его плече.
“ Ты не должен приближаться ... ни на дюйм. Я... я хочу побыть одна, чтобы
подумать... подумать! Она остановилась с немного ошеломленным видом и улыбнулась
глядя на него сверху вниз.

- О, если я тебе надоел... - сказал он с любовной насмешкой.
- Завтра, Дорис, утром?

- Да, завтра... Ах, как долго! - прошептала она почти
неслышно. “ Дай мне подумать. Если я не смогу прийти ... Возможно, будет
репетиция...”

Он выглядел разочарованным - по-мужски.

“Я буду здесь, - сказал он, - и буду ждать весь день, если хочешь”.

Она тихо рассмеялась, ее глаза с любовью остановились на нем.

“ Без твоего обеда или без твоего ужина? Это было бы слишком. Нет; если ты
придешь, а меня здесь не будет, оставь для меня какое-нибудь сообщение, - она огляделась.
“напиши мне слово и положи его вон под тем большим камнем у дерева”.

“Хорошо”, - сказал он. - Но ты придешь, если не утром, то
днем - когда-нибудь! Помни, завтра я должен встретиться с твоим опекуном!

“Да”, - сказала она. “Но помните ли вы также, что я не сама себе
хозяин, лорд Невилл, что я принадлежу обществу”.

“ В самом деле, мисс Марлоу? - спросил он, отбросив эту формальность. - Я
у меня сложилось впечатление, что ты принадлежишь мне!”

“Ах, да”, - пробормотала она с нежной покорностью, когда он заключил ее в свои
объятия.

“Мы забыли одну часть церемонии”, - сказал он. “Люди, когда они
обручены, дарят друг другу кольца. Я не была настолько тщеславна, чтобы думать
что ты послушаешь меня, или я бы принесла одну.

“Возьми мою”, - сказала она. Затем, внезапно, она высвободила руку и
подняла ее и быстро сняла с пальца причудливое старинное серебряное кольцо.
“Смотри”, - сказала она, краска прилила к ее лицу. “Ты возьмешь это?”

“А я возьму?” - спросил он, беря это вместе с рукой и всем остальным.

“Какая у тебя маленькая ручка”, - сказала она, тихо смеясь. “Она слишком
большая для твоего мизинца; тебе лучше вернуть ее мне”.

“Это будет плохой день для меня, - мрачно сказал он, - потому что я
буду вялым и замерзншим”.

- Или неверующий, - сказала она с улыбкой.

Затем, прежде чем он успел возразить, она коснулась его губ своими, прошептала
его имя и ушла.

Он смотрел ей вслед, пока хрупкая девичья фигурка не скрылась из виду, затем медленно подошел
к своей лошади, вскочил в седло и медленно поехал прочь.

Примерно через минуту из- за стола вышли леди и джентльмен.
деревья. Джентльменом был Спенсер Черчилль, леди - леди Грейс.

На его лице была обычная мягкая, доброжелательная улыбка, пожалуй, ставшая еще шире,
когда он смотрел вслед удаляющемуся всаднику, леди Грейс была бледна
почти до бледности, она стояла, закусив нижнюю губу и тяжело дыша.

“Какая очаровательная пастораль!” - сказал он со своим вкрадчивым маслянистым смехом. “Адам
и Ева, или Эдвин и Анджелина, в стихотворении Голдсмита - ты знаешь это, дорогая
Леди Грейс?--никогда не были более поэтичными и трогательными! Действительно, невозможно
не испытывать благодарности счастливой случайности, позволившей мне быть
свидетельница столь трогательной и очаровательной сцены”.

“ Шанс! ” сказала она, и ее голос прозвучал хрипло и принужденно. - Ты знал,
что они будут здесь, когда просил меня прийти! - и она бросила на него
взгляд, полный презрения и ненависти.

“Я, моя дорогая леди! Итак, как это было возможно? Ты думаешь, наш влюбленный
Сесил доверил бы мне свои назначения? И не имея
неоценимой привилегии знать леди...

- Это актриса... девушка, которую мы видели прошлой ночью! - пробормотала она сквозь
зубы. “ Актриса... раскрашенная...

“ Она была раскрашена? Да, осмелюсь сказать! Я, увы! довольно близорук, - сказал он.
сказал, улыбаясь, когда вспомнил юный румянец на милом лице Дорис.
“ Ах, да, осмелюсь сказать! Но, возможно, наш дорогой Сесил тоже близорук!
Во всяком случае, он кажется очень... э-э... далеко зашедшим, не так ли?

- Он сумасшедший! - почти прошипела она.

“ Значит, вы думаете, что он... э-э... говорит это совершенно серьезно? Вы так много знаете о мире
гораздо больше меня, дорогая леди! - вы думаете, он женился бы на
этом интересном юном создании?

Огонек ненавистной надежды - такой огонек, который позорил ее женственность, - вспыхнул
на мгновение в глазах леди Грейс; затем, когда он погас, она сказала:
угрюмо, презрительно:

“О да, он достаточно безумен для этого! О да, он бы ... даже... женился
на ней!”

“На деле! В самом деле! Как очаровательно! Так романтично!” - продолжал Спенсер
Черчилль. “Будущая маркиза Стойл актриса, провинциалка
актриса! Умница, о, несомненно, и красавица...гм!--ну, с ней
краска и пудра, конечно; но провинциальная, вполне! И будущее
маркиза! Позвольте вспомнить, когда был создан маркизат?”

Его плавная, учтивая речь почти свела ее с ума.

“Почему ты выводишь меня из себя?” - воскликнула она сквозь зубы и
повернулась к нему. “Зачем ты привел меня сюда? Чтобы посмеяться надо мной, чтобы
издеваться надо мной этой... этой скандальной сценой? Ты знаешь, что он женится на ней,
если только...

“Если только?” мягко спросил он. “Если только не произойдет несчастный случай. А несчастные случаи
случаются - увы! - так часто в этом неудовлетворительном, разочаровывающем мире”.

Она жадно смотрела ему в лицо, со слабым проблеском надежды на лице,
которое все еще было бледным и красноречиво говорило о жестокой ревности, которая терзала
и разрывала ее.

- Что вы имеете в виду? - спросила она наполовину сердито, наполовину умоляюще.

Он елейно улыбнулся.

“Между чашкой и губой ’. Старая-престарая пословица, дорогая леди Грейс.
Эти молодые люди, в полном расцвете своей взаимной страсти...

Она прикусила губу так, что два красных пятна проступили там, где давили белые, ровные зубы
.

“Несомненно, думают, что их путь к счастью довольно прост и
гладок. Увы! Я боюсь, что они обнаружат, что дорога каменистая и
трудная. Жаль, тысячу раз жаль! Так приятно видеть два
сердца, которые бьются как одно...”

- Прекрати! - сказала она, как будто больше не могла выносить его мягкий, насмешливый голос
. “ Что ты собираешься делать? Что ты можешь сделать? Он сумасшедший и... и
своевольный. Как ты можешь предотвратить... - Она внезапно замолчала, и,
наклонившись, поднял что-то с травы.

“ А! - сказал он. “ Клад! Что это? Сломанный шестипенсовик? Нет!
кольцо... кольцо!”

Она держала его почти на расстоянии вытянутой руки, как будто это была какая-то ядовитая рептилия,
затем с жестом презрения и ненависти она подняла руку, как бы говоря
отбросить у нее кольцо; но он тут же схватил ее за руку, и его мягкая,
пухлая рука скользнула вниз, пока не добралась до кольца и не схватила его.

“ Боже мой, боже мой! ” пробормотал он, поднимая его. - Как он будет сожалеть
, как... Он внезапно остановился, и его взгляд, казалось, был прикован к
кольцо; затем, когда он заметил пристальный взгляд леди Грейс,
доброжелательная улыбка вернулась на его лицо. “На самом деле потерял его через несколько минут
после того, как она отдала его ему! Некоторые суеверные люди
назвали бы это плохим предзнаменованием. Вы суеверны, дорогая леди Грейс?

“Дайте это мне; позвольте мне бросить это ...” - сказала она со злобной настойчивостью.

Он держал его так, чтобы она не могла дотянуться, изучающе улыбаясь.

“ Нет, правда, ты не должна. Бедный Сесил... Внезапно он остановился, и
выражение его лица изменилось. Его чуткий слух уловил стук
лошадиных копыт.

Коснувшись ее руки, он сделал ей знак следовать за ним и скользнул обратно за
деревья. Она последовала за ним и, оглянувшись через плечо, увидела лорда
Сесил скачет к ним галопом.

Он перелез через изгородь и, соскочив с лошади, быстро подошел к
тому месту, где они стояли, и начал что-то искать в траве
с тревожным рвением. Он опустился на колени и осмотрел каждый
дюйм того места, где они с Дорис сидели, ощупал берег
там, где они стояли, и обследовал каждое вероятное место.

Они могли видеть его встревоженное лицо, слышать его невнятные восклицания
разочарования, и Спенсер Черчилль с кольцом в руке
мило улыбнулся.




ГЛАВА XII.

ЖЕНИТЬСЯ НА АКТРИСЕ.


Кольца нигде не было видно! Полный боли и раскаяния, лорд Сесил
был вынужден признаться самому себе, что это невозможно вылечить; он
мог искать неделю, месяц и не найти его, потому что это могло быть
соскользнул с пальца и упал в любом месте между деревом и
ручьем.

“Кольцо моей любимой!” он пробормотал вслух, чтобы двое слушателей могли
услышать его там, где они стояли, спрятавшись: “Кольцо моей любимой! Я бы отдал
все драгоценности Стойла, чтобы вернуть его!”

Затем он медленно вскочил в седло и, часто оглядываясь назад, как будто надеялся
что даже в последний момент ему удастся мельком увидеть его сияющим среди
травы, уехал.

Затем мысль о его счастье нахлынула волной и смыла его
горе; он потерял кольцо, но Дорис - прекрасная, милая Дорис - была
все еще его!

Это казалось слишком чудесным, слишком хорошим, чтобы быть правдой, и он вспоминал каждое
сказанное ею слово, каждый взгляд ее горящих любовью глаз, чтобы
запечатлеть их в своей памяти.

Казалось, воздух был наполнен ею; птицы, казалось, распевали ее имя: “Дорис,
Дорис Марлоу; ”вся земля, одетая в свои яркие весенние краски,
улыбалась отражением безумной радости, которая горела подобно пламени в
его сердце.

Она была так прекрасна! Он попытался вспомнить некоторых девушек, которых он
знал, чтобы сравнить их с ней; но все они казались
безвкусными и бесцветными рядом с интенсивной, одухотворенной красотой
Дорис, с ее глубокими, тающими глазами и серьезными, четкими бровями. И она
была не только красива, но и гениальна. Каждое произнесенное ею слово поднимало
из области обыденности ее изумительный голос, с его
бесчисленные изменения выражения лица. Прикосновение ее маленькой гладкой руки
задержалось на нем; и все же робкий поцелуй теплых губ обжег его
лоб.

Что он сделал, чтобы заслужить такое великое, такое ошеломляющее счастье? И
когда он задал себе этот вопрос, лицо Сесила Невилла стало серьезным, и
острая боль пронзила его сердце, острая боль раскаяния - и стыда - за некоторых
о безумствах своей прошлой жизни.

Дорис была достойна лучшего и благороднейшего мужчины Англии, а он...!
Он стиснул зубы и тяжело задышал. Он смеялся над любовью, улыбался
почти презрительно относился к страсти, и теперь он чувствовал, что это было
единственное, ради чего стоило жить, и что вместо того, чтобы потерять свою любимую, он
въехал бы на своей кобыле в каменную стену перед ним и сломал бы себе шею.

Затем он подумал о маркизе и своем собственном положении. Что сказал бы
маркиз? Он мрачно рассмеялся, представив себе представшую перед ним сцену. Он
мог представить, как холодное, надменное лицо маркиза превращается в лед и сталь,
когда он слушает, и резкий, улыбающийся голос, предлагающий ему жениться на своей
актрисе и убираться к дьяволу.

Он полностью зависел от маркиза; был по уши в долгах.
даже наследник такого титула и поместий мог бы им быть. Что бы сделал
маркиз, когда он, лорд Сесил, сказал ему, что не может жениться на леди
Грейс, потому что он собирался жениться ... на актрисе?

“Молю Небеса, чтобы я был кем угодно, но не тем, кто я есть”, - сказал он себе,
вздохнув. “Если бы я только был способен зарабатывать себе на жизнь, будучи
адвокатом, или врачом, или художником, или кем-то еще, я мог бы создать дом
тогда для моей дорогой, но я просто бесполезное, никчемное существо, которое
к сожалению, приходится ближайшим родственником маркизу Стойлу!”

Что ему делать, если маркиз бросит его на произвол судьбы? Его пособие
прекратится, кредиторы станут давить - он разорится;
и ему придется подождать, пока маркиз умрет, прежде чем он сможет сделать
Дорис своей женой.

Мысль была желчной и горькой. Сесил, как бы сильно он ни недолюбливал своего дядю,
Невилл был не тем человеком, который желал бы его смерти. Маркиз мог бы жить
вечно, если бы только Сесил мог жениться на своей любимой.

“Если бы у него только было сердце в груди, а не кремень, и он мог бы увидеть
ее!” - думал он, продолжая ехать. “или если бы я был только адвокатом или
художник или что-нибудь еще, что зарабатывает достаточно денег, чтобы сделать мою любимую моей женой!”

Он не торопился добраться до Тауэрса; гораздо приятнее было
побыть одному, поразмыслить о своем счастье, и он сделал большой круг,
привел Полли на конюшенный двор как раз перед тем, как прозвенел звонок на переодевание.

И, после всех его размышлений, вот результат: он должен попытаться
каким-то образом добиться согласия маркиза на брак.

Он намеревался пойти в театр, чтобы насладиться зрелищем
своей прекрасной возлюбленной, но с болью в сердце решил поужинать и провести
вечером в "Тауэрс", а после ужина он все расскажет маркизу.
Возможно, старый портвейн смягчит сердце старика! В любом случае, он бы
сказал ему.

Проходя через холл, он чуть не столкнулся со Спенсером Черчиллем,
который выходил из апартаментов маркиза.

- Ах, мой дорогой Сесил! - пробормотал он с доброжелательной улыбкой. - Только что вернулся
? Какой чудесный вечер! Тебе понравилась прогулка верхом? Ты заметил
закат? Настоящий лидер! Знаешь эти прекрасные картины, лидер
рисует все малиново-лиловым?”

Лорд Сесил кивнул и зашагал вверх по лестнице в свои покои.

Когда он спустился в гостиную, леди Грейс сидела за
тихо играя на пианино, и она взглянула на него с улыбкой.

- Чем вы занимались весь день, лорд Невилл? - спросила она
.

- О, я просто слонялся без дела, - небрежно сказал он. - а ты?

“Мне стыдно признаться, но я не выходила за пределы территории”, - ответила она
. “Мистер Мы с Черчиллем занимались ботаникой в саду. Я
сказал ему, что мы действительно должны что-то предпринять в плане изучения
окрестностей, но я не мог заставить его выйти за ворота.
Ты идешь сегодня вечером в театр? ” невинно спросила она.

Он вздрогнул и склонился над нотами.

“Не сегодня”, - сказал он.

“Я не знала”, - сказала она. “Я бы сам хотел пойти и посмотреть, как эта
девушка снова сыграет Джульетту; это было чудесно”.

“Да”, - сказал он в своей отрывистой манере.

“Да, она сыграла это удивительно хорошо. Но, боюсь, вторая ночь
испортила бы впечатление, не так ли?”

“Осмелюсь предположить”, - сказал он.

Затем прозвенел звонок, он взял ее под руку и повел ужинать.

На протяжении всего изысканного ужина она казалась в самом лучшем и ярком из
бодрость духа и ее выходки благовоспитанного веселья вызвали улыбку даже на
лице маркиза.

Лорд Сесил заметил, что в его голосе было меньше горечи, чем обычно, и что он
воздержался от язвительных замечаний, которыми
он обычно украшал беседу.

Спенсер Черчилль тоже казался в своем самом доброжелательном и дружелюбном настроении
и становился довольно жалким, когда рассказывал о своей любимой благотворительности для
попавших в беду трубочистов.

Подали десерт, и леди Грейс взяла веер и вышла из
комнаты, а Спенсер Черчилль, выпив всего один бокал кларета, встал и
сказав: “Не позволю себе беспокоить вас двоих; я собираюсь попросить леди Грейс
послушать музыку”, выскользнула из комнаты.

Настал момент для объявления лордом Сесилом, и когда он наполнял
свой бокал, его лицо стало суровым.

Маркиз, вместо того чтобы встать, казалось, задержался на бокале с вином и
откинулся на спинку стула с задумчивым видом. Один раз он взглянул на лорда
Сесил с любопытством.

- Ты слышал новости из Ирландии, Сесил? - спросил он.

Лорд Сесил вздрогнул и поставил свой бокал.

“ Нет, сэр. Я не читал газет.

- Я не имел в виду газеты, - сказал маркиз с оттенком раздражения в голосе.
его холодная усмешка. “Я редко их читаю; в библиотеке полно художественной литературы
. Но я получил известие от своего агента в Коннемаре. В стране
очень неспокойно”.

- Да? - рассеянно переспросил лорд Сесил; у него были свои представления об Ирландии,
и они, вероятно, немало удивили бы маркиза, который был
старым и убежденным тори. Но лорд Сесил думал не
об Ирландии, а о Дорис Марлоу.

- Полагаю, вы знаете, что у меня - полагаю, мне следует сказать “у нас" - там большая
собственность?

Лорд Сесил кивнул.

“ Полагаю, что так, сэр.

- Да, - сказал маркиз, взглянув на него краешками своих холодных,
проницательных глаз. “ Вы не проявляете особого интереса к этому делу ... в настоящее время. Но
очень скоро ты станешь маркизом, и тогда... ” он рассмеялся. - Я не завидую
твоему ирландскому имуществу!

- Я не тороплюсь завладеть им, сэр, - сказал лорд Сесил.

- Осмелюсь сказать, что нет.

“Но я думаю, что у людей есть какая-то причина для того, что они делают”.

“Несомненно”, - сухо согласился маркиз. - Вы смотрите на бизнес с
патриотической стороны.

- Я сочувствую народу, - твердо сказал лорд Невилл.

Маркиз налил в бокал вина и холодно улыбнулся.

“Да, вы молоды”, - сказал он. “Но я признаю, что на это нужно взглянуть
, а я слишком стар, чтобы проводить инспекцию”.

Лорд Невилл поднял голову. Он не хотел говорить об Ирландии,
но о Дорис Марлоу. И сейчас, подумал он, самое время. Старый
портвейн стоял рядом с ними, дверь была закрыта. Леди Грейс и Спенсер
Черчилль был в гостиной.

Он посмотрел на холодное, надменное лицо и с головой окунулся в свою работу.

- Боюсь, я не смогу сегодня затронуть ирландский вопрос, сэр, - сказал он.

“ В самом деле? маркиз откинулся на спинку стула.

- Нет, - спокойно ответил лорд Сесил. - У меня есть личное дело, о котором я хотел бы
поговорить с вами.

Маркиз смотрел на него спокойно и терпеливо.

“ Личные дела требуют первоочередного внимания. Что это? Это деньги?

“Я хочу вашего согласия на мой брак”, - сказал лорд Сесил.

Если он ожидал, что маркиз выразит удивление словом или жестом
он был разочарован.

“Ваш брак?” он сказал, спокойно. “Вы собираетесь следовать моим советам, я
смотри. Вы умны, леди Грейс желательно в каждую сторону. Я бы женился на ней
сам, будь я моложе.

Лорд Сесил покраснел, но не дрогнул.

“Мне очень жаль, сэр”, - сказал он.

“ Что я не моложе? вставил маркиз с сардонической улыбкой.

“Ну, да, я сожалею об этом, если молодость может сделать вас хоть немного счастливее, мой
лорд”, - сказал лорд Невилл, и он говорил искренне. Маркиз пристально посмотрел на него
. “ Но это не леди Грейс, сэр. Я считаю ее самой красивой
и очаровательной леди, которой я совершенно недостоин”.

“На этот раз я с вами согласен”, - последовал едкий комментарий.

Лорд Невилл склонил голову.

- Но есть и другая причина, по которой я не могу рискнуть попросить леди Грейс
стать моей женой. Я не люблю ее.

Маркиз улыбнулся.

“Я думал, что это вышло из моды - быть влюбленным в свою жену; прости
я так долго был вне мира. Прошу тебя, продолжай”.

“А я люблю другую леди”.

“В самом деле!” - последовал холодный ответ. В нем не было удивления, почти ни
тени неудовольствия, но проницательные глаза сверкнули, как у
орла, когда остановились на его красивом мужественном лице. “Тебе не кажется, что
это избавило бы нас обоих от некоторых хлопот и лишних слов, если бы ты
упомянул этот довольно важный факт, когда мы обсуждали
вопрос прошлой ночью?”

Лорд Невилл слабо улыбнулся.

“Я сам этого не знал, - ответил он, - я не был знаком с молодой леди”.

“Ах, любовь с первого взгляда!” - сказал маркиз. - Интересно, но довольно
опрометчиво. Ты знал ее, и любил ее, и хочешь жениться на ней,
и все это за ... сколько это дней?

Лорд Невилл покраснел.

“Кажется, я знаю ее много лет”, - сказал он почти самому себе.

“И могу я спросить - я не хочу показаться любопытным - кто эта молодая
леди? Я не знал, что вы навещали кого-либо из присутствующих здесь людей.
Я ее знаю?

“ Думаю, что нет, сэр, ” ответил лорд Невилл. “ Ее зовут Дорис Марлоу.

“ Дорис Марлоу, ” повторил маркиз. “ красивое имя. Нет, я его не знаю
оно. Насколько я помню, в округе нет семьи по фамилии
Марлоу.

“Она не из семьи графства, она актриса”, - сказал лорд
Невилл.

Он пристально посмотрел вверх, ожидая увидеть, как холодное, надменное лицо исказится
в выражении ярости, неистовства, презрения; но не было ни малейшего
эмоции отразились на тонких, поджатых губах и блестящих глазах.

“Актриса, в самом деле! Боже мой! Это очень ... занимательно! У меня было такое
впечатление, что только неопытные школьники когда-либо влюблялись в
актрисы. Я должен был подумать - прошу меня простить, - что вы слишком
стары, если не слишком разумны, чтобы быть виновными в таком _gaucherie _.

Лорд Невилл опустил ногу на турецкий ковер и сел
выпрямившись в кресле, пытаясь совладать со своим темпераментом. Он
решил, что никакие слова маркиза не должны вызвать в нем
гнева или мести.

“ Актриса! Я не думаю, что у Стойлов когда-либо была актриса в семье
и некоторые из нас тоже опускались до своих жен! ”

Лорд Невилл закусил губу.

“ Если бы вы знали мисс Марлоу, сэр, я думаю, вы вряд ли стали бы рассматривать
что я проявил снисхождение, попросив ее выйти за меня замуж.

Маркиз уставился на него, как на какой-то любопытный экземпляр, достойный
спокойного и тщательного рассмотрения.

“ Я поверю вам на слово! Во всяком случае, я не осмелюсь
противоречить вам; но вы должны позволить мне выразить свое удовлетворение тем, что
Судьба до такой степени пощадила меня! У меня нет желания добавлять актрису
в список моих знакомых.

Лорд Невилл склонил голову.

“Это именно то, что я ожидал от вас услышать, сэр”, - спокойно сказал он.
“но я счел своим долгом сообщить вам и спросить вашего согласия, поскольку я
надо было спросить у моего отца, если бы он был жив”.

- Спасибо, вы очень внимательны, - сказал маркиз с тонкой
усмешкой. “ И не обращайте на меня внимания! Прошу вас, не смущайтесь! Обращайся со мной так, как будто я
твой отец, и превозноси прелести этой леди. Конечно, она
красива.

- Она очень красива, - тихо сказал лорд Невилл.

-- И умна! Настоящий гений, на самом деле, и в равной степени, конечно, чистый
и невинный, как свежевыпавший снег.

Слова - тон - почти свели с ума лорда Сесила. Его лицо покраснело,
затем побледнело, а глаза яростно загорелись, когда встретили проницательный,
сардонический взгляд.

“Она умна! Она гений! Да!” - сказал он, сдерживая себя
огромным усилием воли. “Она будет или стала бы знаменитой. Что касается ее
невинности и чистоты, то она была воспитана и тщательно охранялась
человеком, против которого и против нее самой сплетничающий язык не осмеливался
даже намекнуть ни слова”.

“В...деле! Вам необычайно повезло!” - последовал презрительный ответ.

Лорд Невилл вскочил на ноги, еле слышное ругательство вырвалось у него во время
пыток; но маркиз взмахнул тонкой, белой, похожей на когтистую лапу рукой.

“ Прошу вас, сядьте. Нам лучше попытаться обсудить этот вопрос спокойно.
Если она актриса, это не причина, по которой вы должны относиться ко мне с
драматическими позами. Прошу вас, успокойтесь! Я не сомневаюсь, что вы верите всему, что говорите
Я совершенно убежден в этом. Мы согласимся, что она - это все
что она красива, невинна и талантлива, и что ты очень сильно
влюблен в нее... - и он рассмеялся, таким издевательским смехом
и презрение, которое могло бы отозваться эхом в Тофете.

Лорд Невилл снова опустился в кресло.

- И вы предлагаете жениться на ней? - спросил маркиз, пригубив
вино. “ Жениться на ней! Вот это меня удивляет! Как меняется мода! На мой
день, когда это последнее, что мы должны были сделать.

Лицо лорда Невилла потемнело.

“Даже в ваше время, милорд, не все мужчины были негодяями”, - сказал он,
мрачно.

“Нет”, - сказал маркиз, довольный тем, что заставил его возразить. “Нет;
были дураки - даже в мое время!”

“Вы можете называть меня как вам заблагорассудится, сэр”.

“Мой дорогой друг, как еще я могу называть вас? Даже вы не ожидаете, что я
буду аплодировать такому шагу, который вы предлагаете предпринять. Ты Невилл, ты
будешь маркизом Стойлом, пэром трех королевств: ты получишь
Орден Подвязки; и ты предлагаешь жениться на...
актриса! Актриса! Если в Англии есть хоть один человек, который не назвал бы вас
дураком, я хотел бы увидеть его; я хотел бы увидеть его очень
сильно, в самом деле. Что ж, мой дорогой друг, поверьте, никто не считает вас
большей дурочкой, чем сама девушка.

- Клянусь Небом, если бы вы только знали ее! - сорвалось с пересохших губ лорда Невилла
.

Маркиз рассмеялся.

“ Еще раз спасибо. Но вы уж извините меня, я надеюсь! Актриса! Ну же, я
не любитель заключать пари - сейчас, но я поставлю сто фунтов против пяти
что не пройдет и двух месяцев после свадьбы, как ты признаешься мне
что я был прав и что ты действительно был большим дураком!

“Я принимаю вас, сэр”, - мрачно сказал лорд Невилл и вытащил свой
бумажник и аккуратно записал ставку. Глаза старика засияли
с быстрым одобрением; это был штрих, достойный его самого.

“И я приготовлю тебе еще один, который за тот же период сама девушка
так же пожалеет, что вышла за тебя замуж”.

“Я этого не понимаю”, - холодно сказал лорд Невилл. “Ибо, учитывая, какая
кровь течет в моих жилах, шансы любой женщины на счастье в качестве моей жены
невелики”.




ГЛАВА XIII.

ПРИНЯТОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.


Эффект этого ответа на маркиза был ужасающим! Его лицо, всегда бледное
, стало мертвенно-бледным, глаза заблестели, как раскаленные угли, зубы
щелкнули, и он поник, как от удара;
затем, через минуту или две, он пришел в себя и отвесил замысловатый поклон.

“ Здорово попал, ” сказал он, и его голос был очень низким и резким. “Очень хорошо
действительно, сделано. Но ты забыла, когда дразнила меня несчастьем
моей собственной семейной жизни, что ты признала, что я говорила с
опытом.”

Лорд Невилл покраснел.

“ Клянусь Небом, сэр, ” тихо сказал он, “ вы слишком сильно довели меня. Я знаю
мало или совсем ничего о вашей семейной жизни - я едва думал об этом, когда
говорил...

Маркиз махнул рукой.

“Не порти все извинениями”, - тихо сказал он. “Ты попал в точку и
должен быть удовлетворен. Мой брак был почти такой же большой ошибкой, как и ваш
будет. Почти, но не совсем. Это разрушило мою жизнь; если из-за небольшой неприятности
Я мог бы избавить вас от подобного опыта, я был бы рад
сделать это; но я не готов брать на себя много хлопот. Мы сделаем это,
поэтому, если вам угодно, считайте, что вы приняли решение
женись на этой девушке из трущоб - не смотри так свирепо; девушка, которая не из
не из семьи, а из трущоб - с тротуара!--что ты решил
стать посмешищем для всех своих друзей, старых и молодых;
приковать себя к женщине, на которую, пока она жива, будут указывать пальцем и
пялиться как на "актрису", что ты доволен тем, что покинул общество
на что дают вам право ваше рождение и положение, и погрузиться в мрачное
одиночество или общество людей ее класса. Мы примем все
это как должное. А теперь, чего вы от меня ожидаете, если я могу спросить?

- Чтобы потребовать, чтобы я покинул этот дом, прекратил выплачивать мне пособие и
уволил меня с этого момента, - быстро, но спокойно ответил лорд Невилл.

Маркиз улыбнулся.

“Да”, - сказал он, кивая, - “это мой долг решительно и кратко.
Это то, что я должен был сделать; но за всю свою жизнь я никогда не делал того, что я
должен был сделать, и всегда делал то, чего не должен был. Вы
можете оставаться в ”Тауэрс" столько, сколько пожелаете.

Лорд Невилл посмотрел на него с легким удивлением, и маркиз медленно отхлебнул
свое вино.

“ Я удвою ваше содержание, а что касается того, чтобы сократить вас, это было бы
неудобно и хлопотно, если не сказать вульгарно. Конечно, я останусь при своем
решении относительно собственности, которая перейдет к леди Грейс, как я
сказал ”.

Лицо лорда Невилла вспыхнуло.

- Она рада этому, очень рада, - сразу же сказал он. - Я
рад, что это так. Я... я думаю, вы поступили очень великодушно по отношению ко мне
и я благодарю вас, сэр.

Маркиз склонил голову, слабая улыбка тронула его тонкие
губы.

“Ты могла бы выйти замуж на удвоенное содержание, как я и предлагаю”,
сказал он. “Ты не будешь очень богатой, но это может сойти”.

“Этого будет вполне достаточно”, - сказал лорд Невилл, все еще не пришедший в себя
от своего удивления.

“Я не проживу очень долго, я надеюсь - хотя, между прочим, я бы хотел
прожить достаточно долго, чтобы выиграть эти ваши пять фунтов” - Лорд Невилл
улыбнулся: “и тогда у вас будут поместья, такие, какие они есть”.

“Я прошу вас поверить мне, что я никуда не спешу. Я не желаю и
никогда не желал вашей смерти”, - и его лицо покраснело.

Маркиз махнул рукой.

“ Большое спасибо! Но возвращаясь: я полагаю, у вас нет
ни малейших сомнений в устойчивости ваших чувств? Вы уверены, что
вы не передумаете ... я бы сказал, ваше сердце?

- Совершенно уверены, - ответил лорд Невилл, и лицо Дорис возникло перед ним
пока он говорил. - Мое счастье связано с мисс Марлоу; я никогда
не перестану любить ее.

“ Очень хорошо, ” сказал маркиз. “Конечно, ты хочешь быть замужем
один раз? О, у меня нет возражений; это совершенно безразлично
для меня, уверяю вас.

“Тогда ваша доброта и щедрость тем более заметны, сэр”,
- сказал лорд Невилл. “Хотел бы я убедить вас в своей благодарности; этого
достаточно, чтобы заставить меня забыть - почти - все те неприятные вещи, которые вы
сказали”.

“ Ах, ” сказал маркиз, - благодарность - прекрасное чувство, очень прекрасное. Но
довольно пустое и туманное. Если бы я попросил вас что-нибудь сделать,
например, доказать это прекрасное чувство!” - усмехнулся он, заканчивая
предложение.

Лорд Невилл поднял глаза.

“ Я бы хотел, чтобы вы это сделали! - сказал он. - Я хотел бы доказать свою искренность, сэр.

Маркиз оглядел комнату с улыбкой праздного веселья.

“На самом деле, - сказал он, - я не могу придумать, о чем вас попросить,
разве что передать вино, но это не требует больших жертв”.

“ Я не шутил, сэр, ” серьезно сказал лорд Невилл. “ Мое предложение было
сделано со всей искренностью”.

“Правда? Боже мой, хотел бы я что-нибудь придумать, ах! - он остановился
и остро, саркастически посмотрел на внимательное лицо лорда Невилла.
- Что ты скажешь, если я попрошу тебя съездить в Ирландию ради меня?

Лицо лорда Невилла стало серьезным, а маркиз откинулся назад и рассмеялся
с мрачным удовлетворением.

“ Вот видите! Благодарность - прекрасная вещь, о которой можно говорить!

Лорд Невилл покраснел.

“Вы неправильно поняли мое молчание”, - тихо сказал он. “Если ты имеешь в виду поездку
в Ирландию ради тебя, я должен встать на сторону домовладельцев”... остановился... “Я
не мог присоединиться к угнетению этих бедных людей, милорд, даже для того, чтобы
доказать свою искренность.

Маркиз поиграл фруктовым ножом.

“ Очаровательно сказано, мой дорогой Сесил; вполне подходит для политической платформы. Но
вы меня неправильно поняли. Я ничего не смыслю в этом вопросе, и меня это меньше волнует; я
ненавижу политику; она мне надоела, она всегда надоедала. Все, чего я хочу, это
вот что: мне сказали, что мой агент - мошенник, который разбогател,
притесняя арендаторов; Мне также сказали, что он самый милосердный
и честный из людей. Мне довольно любопытно узнать ... ну, едва ли любопытно,
возможно... какой рассказ правдив. Ты пойдешь и узнаешь? Я не думаю,
ты можешь назвать это угнетением людей ”.

Лорд Невилл поднял глаза со спокойным нетерпением.

- Конечно, я пойду, сэр, - сказал он.

Маркиз склонил голову.

- Имейте в виду, меня ни гроша не волнует, пойдете вы или откажетесь; меня это не
волнует вообще все; и очень вероятно, что после того, как вы уйдете
завтра утром я перестану помнить, зачем вы уехали
”.

“Завтра утром?” - сказал лорд Невилл почти неслышно. Завтра
утром! и его встреча с Дорис, его беседа с ее
опекуном!

- Да, - небрежно ответил маркиз, бросив взгляд,
наполовину презрительный, наполовину веселый, на серьезное лицо. - Если вы вообще поедете, то
нужно немедленно! Кто-нибудь должен был отправиться сегодня ночью! Этот человек
заберет арендную плату через день или два; его следует остановить - или что-то другое
”.

- Да, - рассеянно ответил лорд Невилл.

Уехать, не повидавшись с Дорис! Не заручившись согласием ее опекуна. Его
сердце сжалось от тупой боли.

“Да, конечно, ты это видишь! Ранний поезд позволит вам успеть на
ирландская почта на станции Сэндстоун-Джанкшн - А, понятно, ” и он рассмеялся
издевательски.

Лорд Невилл вопросительно поднял голову.

- Вы хотите видеть мисс Барлоу...

- Марлоу, - сказал лорд Невилл.

“ Простите. Марлоу. Сказать ей, что злой дядюшка оказался не таким
черным, каким его рисуют...

Лорд Невилл улыбнулся.

“Разве это противоестественно?”

“Ни в коем случае; но позвольте мне предположить, что вы можете написать ей. Я
просто предлагаю это.

Лорд Невилл поднялся со спокойным видом решимости.

- Во сколько отправляется ранний поезд, сэр? - спросил он.

Маркиз пожал плечами.

“ Паркинс вам скажет, ” небрежно бросил он. - Значит, вы намерены уехать?

- Да, - сказал лорд Сесил.

Маркиз рассмеялся.

“Не будете ли вы так любезны передать мне этот почтовый ящик?” - попросил он.

Лорд Сесил принес его ему, и маркиз достал несколько бумаг.

“Вот газеты”, - сказал он вяло. “Я не все их прочел;
вы можете наскучить им в поезде. И окажите мне услугу,
примите это на покрытие расходов, - и он положил на стол пачку несчитанных
банкнот.

Сесил поднял их и осмотрел.

- Здесь более чем достаточно, - тихо сказал он.

“ Денег никогда не бывает более чем достаточно, ” сказал маркиз. “Если вы
считаете, что этого слишком много, вы можете распределить излишки среди бедных
люди, которым вы сочувствуете”.

“Да, я могу это сделать - и сделаю!”

“Как вам угодно. Я скажу "спокойной ночи"; кстати, я должен сказать
”до свидания", потому что вас могут расстрелять! - добавил он так спокойно, как будто был
говоря: “Может пойти дождь”.

- Я не настолько труслив, чтобы бояться этого, и не настолько глуп, чтобы думать, что
это возможно! ” столь же небрежно ответил лорд Сесил. - Спокойной ночи, сэр, - и он
придержал для него дверь.

При этом маркиз поднял веки и бросил взгляд на
красивое лицо; затем, поклонившись и холодно улыбнувшись, вышел.

Лорд Сесил поднялся к себе в комнату и, закурив сигару, прошелся туда и
сел, глубоко задумавшись.

Это было чудесно, что маркиз поступил так, как поступил!
Удвоить его содержание! Он смог бы жениться сразу, вместо того чтобы
ждать. Женись на Дорис немедленно! Кровь бушевала в его сердце;
затем на него, казалось, навалилась тупая тяжесть, когда он вспомнил о своих долгах.
Но он оттолкнул от себя инкуба; что-то можно было сделать в отношении них
, заключить какое-то соглашение. Во всяком случае, у него был бы большой доход
достаточный, чтобы жениться, а Дорис...! Он яростно затянулся сигарой,
и вызвал видение прекрасного лица, и попытался представить
выражение, которое появлялось в глубоких, темных, тающих глазах, когда он рассказывал ей.
Затем, когда он подумал, что не увидит ее завтра, он
вздохнул.

“Кажется, у моей любимой было какое-то предчувствие, что мы
не встретимся”, - сказал он себе. “Что она скажет, когда обнаружит, что меня
там нет, и пойдет к камню за письмом?”

Затем он сел за стол, чтобы написать его. Это было нелегко, потому что он
хотел сказать достаточно, чтобы покрыть десять страниц; но в конце концов он написал всего несколько
строк:

МОЯ ДОРОГАЯ: - Пока ты будешь это читать, я буду на пути к
Ирландия - с моим сердцем в Бартон-Медоуз. Я не могу рассказать тебе в письме
все, что произошло; только то, что, как он сам выразился,
злой маркиз не так плох, как его малюют! Дорис, когда я вернусь
, я попрошу тебя стать моей женой - не через год или два, но
скоро, очень скоро! Я плохо пишу письма, и я не смог бы, даже если бы
попытался, сказать тебе, как я люблю тебя, или как бы я хотел быть рядом с тобой, видеть
и слышать тебя, мой прекрасный ангел! Всегда твой,

СЕСИЛ.

P. S. - Я кое-чем обязан своему дяде, поскольку он вел себя необычно
доброта, и это путешествие в Ирландию - единственный способ, которым он сможет
позволить мне расплатиться с ним. Я расскажу тебе все об этом, когда вернусь.

Он вздохнул над неудовлетворительным посланием и закрыл его; затем снова открыл
письмо и взял ручку, чтобы сообщить ей о пропаже кольца
и попросить ее поискать его; но он поколебался и положил письмо обратно
в конверт с недописанным предложением. Затем он надел пальто
и пошел на луга. Ночь была темная, и ему пришлось зажечь
спичку, чтобы найти камень под деревьями, но он нашел
он спрятал письмо, а затем, постояв несколько мгновений
и мечтательно оглядевшись вокруг, вспоминая Дорис, он
повернулся и направился обратно к Башням.

Маркиз, по своему обыкновению, ушел в свою комнату; его камердинер
сменил фрак хозяина на бархатный халат, и
старик откинулся на спинку стула, глядя на огонь полузакрытыми глазами.

Комната была великолепно обставлена, но в довольно приглушенных тонах,
которые казались почти мрачными из-за тяжелых штор, закрывавших
окно и большую часть стен.

На фоне темно-фиолетовых драпировок чистое, резко очерченное лицо с
отчетливой бледностью выглядело почти как у мертвеца, и только
стальной блеск глаз говорил о жизненной силе, которая сохранилась
в теле и горела в духе благороднейшего,
Маркиза Стойла.

Вскоре раздался тихий стук в дверь, и в ответ на
“Войдите” маркиза вошел Спенсер Черчилль.

Во всяком случае, его гладкое, невинное лицо выглядело более доброжелательным и
милосердным, чем обычно, и улыбка, которую он изобразил на жестком, холодном лице
обращенный к нему взгляд был подобен взгляду человека, единственная радость которого - делать
добро своим ближним.

- Ну? - спросил он - или, скорее, промурлыкал.

Маркиз махнул рукой в сторону стула, и Спенсер Черчилль
мягко опустился в него и откинулся на спинку, устремив взгляд в потолок и положив толстые руки
на колено.

“Ты был прав, ты не говорил ничего, кроме правды; дурак говорит это
серьезно”.

“Дорогой Сесил”, - промурлыкал Спенсер Черчилль.

“Он так сильно влюблен, что снес все оскорбления, которые я могла вынести
нет! Я несправедлива к нему. Однажды он попал в цель!” и он улыбнулся
странной улыбкой.

“И он собирается жениться на ней?”

- Да, - сказал маркиз с жестокой усмешкой. - он даже для этого достаточно глуп
.

“Дорогой Сесил!” - снова пробормотал Спенсер Черчилль. “Как восхитительно, как
освежающе в этой практичной, глупой жизни находить...”

- И он женится на ней, если этот ваш план не сработает, - сказал
маркиз, прерывая спокойный голос.

- И вы удвоили его доход?

- Я удвоил, - сказал маркиз.

“ И он отправится в Ирландию? Завтра?

“Он сделает это завтра”, - сказал маркиз, наблюдая за холеным фальшивым лицом.

“Это очень любезно с его стороны”, - пробормотал Спенсер Черчилль. “Очень
хороший, самый обаятельный и приятный. Поехать в Ирландию в тот самый день, когда он
договорился о встрече с этой красивой девушкой. Теперь...”

“Неужели она так красива?” - спросил маркиз, который, казалось, воспринял
елейные слова как бессмысленные и не стоящие того, чтобы их слушать. “Я полагаю,
она должна быть такой. Он видел много красивых женщин, много умных. Что
привлекло его? Какая она?”

Спенсер Черчилль искоса взглянул на него.

“ Обычное дело, мой дорогой маркиз, ” мягко сказал он. - Просто обычное дело
дело! Теперь они делают эти пудры для лица изумительно хорошо - изумительно!

Маркиз мрачно улыбнулся.

“Дурак, попасться в лапы раскрашенной лисицы, достаточно взрослой ... Я полагаю, она
старая, а?”

Спенсер Черчилль пожал плечами.

“Ах, да, конечно! У юной девушки не хватило бы такта поймать
его так легко. И он, я полагаю, написал ей?”

“Да”, - сказал Спенсер Черчилль. - “и пошел опустить свое письмо под
камень. Романтика просто очаровательна! Очаровательна!”

Маркиз задумчиво смотрел на огонь.

“Я почти склонен позволить ему жениться на ней”, - сказал он тихо
голосом. “Я бы наслаждался страданиями, которые за этим последуют! Да, я наполовину
склонен... - и в его глазах вспыхнул злой огонек.

Спенсер Черчилль наблюдал за ним под маской доброжелательной улыбки.

- О, нет, нет, - пробормотал он. - Мы действительно не должны, мы действительно не должны позволить
дорогой Сесил погубить себя. Мой дорогой маркиз, мы не должны спать; наша
совесть...

Маркиз прервал нас холодным, сардоническим смехом.

“ Да, вы правы! В конце концов, будет забавнее помешать ему
если мы сможем.

“Если сможем”, - с улыбкой повторил Спенсер Черчилль.

“О, я не сомневаюсь в ваших способностях”, - сказал маркиз с насмешкой. “
сам дьявол не мог бы быть более подходящим человеком для такой работы. Что вы
намереваетесь сделать? - добавил он с наполовину презрительным, наполовину усталым жестом.

“У вас есть письмо от дорогого Сесила?” спросил Спенсер Черчилль. “Мне действительно
наполовину стыдно! Только уверенность в том, что я действую ради
высшего блага дорогого человека придает мне смелости ...”

Маркиз указал на шкаф.

- Вы найдете там несколько его писем, - сказал он.

- Спасибо, - пробормотал Спенсер Черчилль, встал и открыл
шкафчик.

Затем он выбрал два или три письма и, улыбаясь и кивая
маркизу, как будто они тайно сговорились совершить какое-то доброе дело, он
подошел к дивану и написал.

Через несколько мгновений он пересек комнату и, склонив голову
набок, с доброжелательной улыбкой на невинном лице, уронил письмо на
колено маркиза.

Маркиз взял его и с небрежным видом осмотрел, затем
вздрогнул.

- Подделать, должно быть, очень легко, - сказал он с усмешкой, - или у вас, должно быть, была
большая практика, Спенсер.

“Вы действительно думаете, что это похоже ... хотя бы немного похоже?” сказал Спенсер
Черчилль, как будто получил высокую оценку за добродетельный поступок.
“ Итак, вы действительно считаете, что это какое-то сходство?

“Это настолько близкая подделка, что Сесил сам мог бы быть почти убежден
что это его собственная”.

“Нет! В самом деле! Но прочтите это, дорогой маркиз! Почерк имеет лишь
второстепенное значение; стиль письма... А? Что вы скажете?

Маркиз прочел записку, и сардоническая улыбка осветила его
бледное лицо.

- А теперь, пожалуйста, не льстите мне, скажите мне ваше истинное мнение, маркиз!
- промурлыкал Спенсер Черчилль, наклоняясь вперед и потирая руки
.

Маркиз бросил ему письмо.

“Это очень хорошая подделка”, - сказал он.

Спенсер Черчилль тихо рассмеялся.

“Я пыталась представить, как бы писал наш дорогой Сесил, и
ты думаешь, мне это удалось? Бедный Сесил, бедная девочка! Какой это жестокий мир
! Итак, почему нельзя позволить этим интересным молодым созданиям
быть счастливыми своим собственным очаровательным, бесхитростным способом? Какая жалость
что ради человечества и общества кто-то чувствует себя обязанным... э-э...так
так сказать, вставлять им палки в колеса!” и он встал и начал
застегивает пальто.

“Вы сами собираетесь отнести это письмо?” - спросил маркиз.

“О, да!” - промурлыкал Спенсер Черчилль. - Мы не должны посвящать слугу в наш милый
маленький заговор.

- Вы берете на себя столько хлопот, зачем? - спросил маркиз, пристально глядя на
него.

Спенсер Черчилль опустил глаза, и доброжелательная улыбка озарила его
гладкое лицо.

“Просто из уважения и привязанности к вам, маркиз, и нашему дорогому
Сесилу и дому Стойл, к которому я так сильно привязан. Да, я
отнесу письмо сам.

“ А! ” медленно произнес маркиз. Затем он поднял глаза. “Я бы порекомендовал
тебе держаться подальше от Сесила”, - сказал он с усмешкой. “Он силен, как
бык и... Невилл. Серьезно, Спенсер, если у него возникнет хоть малейшее подозрение,
и если я поймаю тебя, боюсь, ты плохо отделаешься. Если ты не устал от
жизни, тебе лучше держаться от него подальше.

“Нет, я не устал от жизни”, - сказал Спенсер Черчилль. “Но я
сам отнесу свое прелестное маленькое письмо. Прощайте!” и он кивнул и улыбнулся
вышел из комнаты.




ГЛАВА XIV.

ПРЕРВАННОЕ СВИДАНИЕ.


Дорис вернулась домой с бьющимся сердцем, каждый нерв трепетал от
трепета первой любви женщины; и это было только после того, как она протянула руку
на пороге она поняла, что полностью осознала стоящую перед ней задачу.

Она должна была рассказать Джеффри. Сказать ему, что все его планы на всю жизнь на
она была разбита и выброшена на ветер; что, как раз в момент
успеха, успеха, завоеванного тяжелой, упорной работой и неустанными усилиями, на
его роль и ее, она, Дорис Марлоу, которая должна была стать актрисой того времени
собиралась навсегда уйти со сцены.

Она и сама едва ли осознавала это, но все же знала, что так должно быть
. Будущей жене наследника маркизата Стойле нельзя было
позволить оставаться актрисой, чтобы на нее глазела ночная толпа, чтобы
будьте подбадриваемы или освистаны публичной аудиторией. Она вздохнула при этой мысли
вернулась домой не ради себя и не ради славы, а ради
Джеффри. Ему было бы тяжело это вынести, очень, очень тяжело; но она
не сомневалась, что он даст свое согласие. Как она и сказала лорду
Невилл, Джеффри не мог найти в себе сил ни в чем ей отказать
она хотела очень многого, и она действительно хотела выйти замуж за этого красивого молодого человека
любовник, чье простое прикосновение имело силу тронуть ее, действительно очень сильно.

Она открыла дверь. Джеффри сидел за маленьким столиком, заваленным
бумагами и старыми письмами. Он склонился над ними с таким видом, будто
поза глубокой рассеянности, и он не услышал ее легких шагов, когда
она пересекла комнату и довольно дрожащей рукой положила свою маленькую ручку на
его сутулые плечи.

- Дорис! - воскликнул он, вздрогнув и закрыв бумаги, лежавшие перед ним,
обеими худыми, узловатыми руками.

“ Джеффри, дорогой, я напугала тебя? ” мягко спросила она. - Что
ты делаешь? Ты выглядишь так, словно пытаешься написать пьесу!”

Он сдержанно улыбнулся и начал собирать бумаги и письма
нервно, торопливо.

“Я... я был занят”, - сказал он. “Старые бумаги и... и письма. Где
были ли вы там и что вы делали?”

Он не смотрел на нее, иначе заметил бы, как краска залила
ее лицо, и заметил, как она внезапно опустила глаза.

“ Я была на лугах, Джеффри. Я... я хочу тебе кое-что сказать.

“Да”, - сказал он, связывая письма в пачку и складывая
пару пожелтевших от времени листков бумаги. “Что это? Который час?
Я... я сижу здесь так долго, что уже забыл.” Он посмотрел на
свои старомодные часы и, поспешно поднявшись, положил пачку писем
в коробку, стоявшую на столе. “Пришло время для репетиции; вы
ты готов? Я вернусь через минуту.

“Да, я вполне готова; но у нас еще много времени, Джеффри, и я
хочу сказать тебе - ты забыл те бумаги? Ты не собираешься
запереть их вместе с остальными, - и она указала на них.

Он схватил их почти ревниво.

“Нет, нет”, - сказал он. “Я храню их ... здесь!” и он положил их с
нервной осторожностью в нагрудный карман своего жилета.
“ Я... я собирался показать тебе это сегодня, Дорис. Я собирался показать
их тебе уже... ” он вздохнул, - годы. Но я отложил это со дня на день
сегодня, из года в год. Они принадлежат тебе, и ты получишь их
завтра, скажем, завтрашний день.

Дорис слегка вздрогнула. Завтра должен был приехать лорд Невилл
повидаться с Джеффри; возможно, он передаст их лорду Невиллу!

- Как хорошо ты выглядишь сегодня утром, - внезапно сказал он, его глаза на мгновение задержались
на ее прекрасном лице с прежней проницательностью. - Эти
луга, как вы их называете, должно быть, удивительно здоровы. Где моя
шляпа?

Она достала его для него и, протягивая, позволила своей руке упасть
легко коснулась его руки.

“ И разве ты не хочешь услышать то, что я должна тебе сказать, Джеффри?

“ А? ” сказал он. “ В чем дело? Полагаю, ничего особенного? Новая
шляпка, которую вы видели у модистки Бартон? Что ж, ты можешь купить это!
Ты можешь купить все шляпки на витрине прямо сейчас, если хочешь!” и он
мрачно усмехнулся. - Больше никаких щипков и царапин, хотя мы будем
По-прежнему осторожны, а, Дорис? Мы будем осторожны! С трудом заработанные деньги слишком ценны,
чтобы их разбазаривать. Купи свою шляпку, Дорис, во что бы то ни стало. Пойдем
вперед! - и он пересек комнату и выскочил за дверь, прежде чем она успела
собраться с духом, чтобы остановить его.

"Она скажет ему об этом после репетиции", - подумала она со вздохом, но после
на репетиции он поспешил к ней, чтобы сказать, что договорился о
поездке в соседний город по важному делу для менеджера.

- Я вернусь сегодня вечером, - сказал он своим быстрым, строгим голосом. - через
время, чтобы отвезти тебя домой, как обычно, - и он коснулся ее лба
губами.

“ Ты уверен, что вернешься сегодня вечером, Джеффри? - спросила она, прижимаясь к
на мгновение к нему.

“ Да, да, ” поспешно сказал он. - Если что-нибудь помешает мне... - Он
задумчиво приложил руку к груди, и его густые брови нахмурились
с озабоченным выражением лица; затем он, казалось, стряхнул ее. “Но я
вернусь. Если по какой-нибудь случайности я опоздаю на поезд...

“Джеффри!”

“Я сказал "только случайно", и это маловероятно; но если я узнаю, я
приду первым утром. Миссис Паркхауз, костюмерша,
я провожу тебя домой, если меня здесь не будет. Прощай, дитя мое! Играй изо всех сил
сегодня вечером! Я работаю для вас; камень за камнем я воздвигаю
здание вашей славы...” Он остановился, сжал ее плечо своей
тонкой рукой и ушел.

Дорис почувствовала, как ее охватывает странное чувство одиночества. Это был
первый раз, когда он оставил ее на столько часов, что его отсутствие угнетало
на мгновение или два ее охватило чувство беспомощности. Затем внезапно
на нее нахлынуло воспоминание о Сесиле и его любви, и
подавленность исчезла. Как она могла быть беспомощной, когда он был так близко, чтобы
любить и защищать ее?

Было ли странно, что ее ноги свернули с прямой дороги домой,
к ручью на лугу? Было ли странно, что она задержалась на
месте, которое ее любовь сделала священным для нее до последнего момента, так что
у нее едва хватило времени одеться и дойти до театра?

“Может быть, я увижу его сегодня вечером, - думала она, - может быть, он придет
подойди к такси и скажи одно слово, только одно слово! И когда она вышла, ее
прекрасные глаза блуждали по переполненному людьми дому с нетерпением, которое
она едва могла скрыть.

Но его там не было, и он не приходил в течение всего вечера. Она
чувствовала, что должна знать, был ли он в театре, хотя и должна была
не иметь возможности видеть его, и она знала это еще до того, как покинула сцену
дверь, чтобы пойти к такси, чтобы она его не увидела, а Джеффри еще не
вернулся!

“ Вы сегодня устали, мисс Марлоу, ” сказала миссис Паркхауз, когда Дорис
откинулась на спинку сиденья кэба и поплотнее запахнула плащ. - Может, мне поехать
домой и переночевать у тебя? Осмелюсь сказать, тебе одиноко без мистера
Джеффри.

Но Дорис не позволила ей этого сделать.

“Я устала, - сказала она, - и чувствую себя довольно одинокой, но мистер Джеффри
посмеялся бы надо мной за то, что я так нервничаю. Нет, ты не останешься”.

Она просидела до поздней ночи, глядя на звезды из окна, которое
распахнула настежь, потому что воздух был напоен дыханием приближающегося дня
лето; и она пыталась осознать все, что с ней произошло, все, что
должно было случиться с ней.

Она думала не о титуле и звании, которые должны были достаться ей, а
о любви Сесила, и она протянула свои длинные белые руки к
Бартон возвышается с тоскующим жестом, бормоча: “Любовь моя, любовь моя!”

Наступило утро, не яркое и не солнечное, но с прерывистыми проблесками,
проглядывающими сквозь ливневые тучи; и когда она спустилась вниз, то обнаружила
желтый конверт для телеграммы рядом со своей тарелкой.

Это было от Джеффри, в котором говорилось, что произошла та самая случайность, о которой он говорил,
и что его задержали ночью, но что он будет
сесть на одиннадцатичасовой поезд и попросить ее встретиться с ним.

Ее лицо просветлело, когда она прочитала это. Да, она встретит его, и пока
они будут идти по лесу от станции, она расскажет ему о
своей странной встрече с лордом Невиллом и обо всем, что из этого вытекло,
а потом они оба могли бы пойти и встретиться с Сесилом у ручья.

Она наскоро покончила с притворным завтраком и, надев
шляпу и жакет, отправилась в путь.

Небо немного прояснилось, и солнце, пробиваясь сквозь голубые просветы
, ослепительно засияло на зеленых листьях.

Когда она шла к лугам, ее сердце билось в предвкушении
радости, а разум напряженно работал.

Возможно, в конце концов, Джеффри был бы не так уж сильно против, если бы она отказалась от
сцены и карьеры, к которой он так тщательно готовил ее. Это
он искал ее счастья, только ее счастья, и когда он
узнал, что оно связано с ее любовью к Сесилу Невиллу, он бы
не отказывайтесь от его согласия и не чините никаких препятствий на его пути.

Глядя на это с такой надеждой, она дошла до места, где
тропинка разветвлялась в двух направлениях - одно вело к ручью, другое - к
железнодорожной станции.

Она остановилась и с тоской посмотрела на тропинку, ведущую к ручью; возможно
Сесил уже ждал ее. Взглянув на свои крошечные часики - подарок
Джеффри, - она увидела, что как раз есть время обогнуть
ручей, и, покраснев, с горящими от нетерпения глазами, она взяла
тропинка, которая вела туда.

- В конце концов, - пробормотала она, добравшись до берега и оглядевшись
по-прежнему безлюдная местность. “ Я могла бы подождать! Его здесь нет! Я
осмелюсь предположить, что он еще не закончил свой завтрак; и все же, если бы он знал
, что я был здесь...”

Она села на берегу и мечтательно огляделась вокруг. Ручей
Журчал у ее ног; ветви деревьев торжественно покачивались над головой.
ее голова; сам вид, казалось, красноречиво говорил о любовнике, который похитил ее
сердце и поглотил ее жизнь, и она погрузилась в восхитительные грезы.
Затем, внезапно, ее взгляд упал на большой круглый камень у подножия
дерева, и на ее лице появилась улыбка.

- Какой глупой, романтичной девчонкой он, должно быть, считал меня, - пробормотала она.
- как будто он позволил бы чему-то помешать ему приехать.

С этими словами она встала, почти машинально опустилась на колени и перевернула
камень.

Затем, вздрогнув, она проснулась, потому что там лежал белый конверт.

Она взяла его и долго смотрела на него, переворачивая снова и снова, тусклый, тяжелый
разочарование охватило ее, и она изучила адрес и
замысловатый герб, выбитый на обороте.

- Значит, это было не так романтично или глупо, - печально пробормотала она.
- Он не придет!

Она опустилась на берег и с отсутствующим видом посмотрела перед собой
конверт так и не был распечатан. “ Не придет! Не придет! Это было похоже на
объявление о каком-то ужасном бедствии.

Затем, внезапно, в ее груди зародилась надежда.

“Он написал мне, почему не может приехать”, - сказала она себе,
и краска снова бросилась ей в лицо. “Да, это он! Он был
помешал - его дядя, маркиз! Что-то помешало ему, и он
только что написал мне, чтобы сообщить, когда сможет приехать и когда я увижу его.

Она разорвала конверт, и что-то упало на траву. Она
наклонилась и подняла его; это было старое кольцо с жемчугом и серебром, которое она
подарила ему.

Она смотрела на него, переворачивая со смутным щемящим чувством
разочарования и тревоги.

- Мое кольцо! - прошептала она. “ Мое кольцо! Итак, что это значит?” затем ее
лицо просветлело. “Ах, да, он прислал это, чтобы напомнить мне о вчерашнем дне!”

Она нетерпеливо развернула письмо, и ее прекрасные глаза, казалось, пожирали его;
но по мере чтения они тускнели, и она нетерпеливым жестом провела по ним рукой
.

“ Я... я не умею читать! ” жалобно пробормотала она. “ Я не могу это прочесть! Ее руки
крепко сжали толстый, гладкий лист почтовой бумаги, и она стиснула
зубы. “Я, должно быть, сошла с ума ... Да, это так! Позвольте мне немного подождать.
Сейчас!” - и она наклонилась вперед и, нахмурив брови, прочитала это слово
слово за словом, медленно, мучительно, как ребенок, читающий отвратительное задание.

ДОРОГАЯ МИСС МАРЛОУ, ибо я чувствую, что не осмеливаюсь называть вас по имени
выгравируй это в моем сердце, и все же я должен, хотя это в последний раз!
Дорогая, дражайшая Дорис! Я самый жалкий из людей! И
вчера я была самой счастливой! Дорис, я повидался со своим дядей и рассказал
ему все, и он доказал мне, вне всяких сомнений, что для меня
невозможно сделать тебя своей. Я не могу рассказать вам всего, что произошло
между нами; я едва ли понимаю, о чем пишу, но ужасный факт
остается фактом: сделав вас своей женой, я не должен ничего для вас делать, кроме
убожество и нищета. Не проси меня больше ничего тебе рассказывать; я
не могу! Постарайся забыть меня, Дорис! Я не стою и никогда не смогу стоить
ни единой твоей мысли! Я знаю, что ты подумаешь, и это
знание только усугубляет мои страдания. Вы подумаете, что я ценю свое
мирское благополучие выше вашей любви; но, клянусь, это не так! Я бы
охотно отказался от всего - звания, денег, положения - ради тебя; но
есть и другие причины. Прости и забудь меня, Дорис, или, если ты все еще
думаешь обо мне, помни меня как человека, который желает себе смерти! Прощай - и
навсегда!

СЕСИЛ НЕВИЛЛ.

Я возвращаю твое кольцо. Я не смею оставить его себе, потеряв тебя!

Трижды она прочитала его медленно, тщательно, как будто пыталась выучить
наизусть; затем она встала и, белая, как камни, омываемые ручьем,
стоял, уставившись на неровные, наспех нацарапанные строки.

“ Прощай... и навсегда! ” прошептала она. - Прощай... и навсегда!

Дикий смех сорвался с ее губ, и она упала на
берег, как подкошенная ударом.




ГЛАВА XV.

УЖАСНАЯ УГРОЗА.


Полчаса спустя Джеффри уже шел по тропинке
через лес, его худая, согнутая фигура отбрасывала фантастическую тень
на стволах деревьев, когда он шел, запрокинув голову и опустив ее,
его глаза были устремлены в землю. Время от времени он поднимал голову,
оглядываясь по сторонам, как будто вспоминал, что просил Дорис встретиться с
ним; но почти сразу же снова возвращался к своей озабоченности
. Один раз он остановился и достал бумаги из нагрудного кармана
и посмотрел на них, глубоко и задумчиво нахмурившись.

“Да, сегодня!” - пробормотал он. “Я скажу ей сегодня же! Почему я должен
бояться? Это ничего не изменит; она по-прежнему будет моим ребенком; это будет
не имеет значения. Он снял шляпу, вытер лоб и вздохнул.
“ Да, я скажу ей сегодня. Я... я не так силен, как был, и один
не могу сказать, что может случиться. Если я умру до того, как расскажу ей...

Бормотание внезапно прекратилось, и он поднял глаза с
испуганным видом, который быстро сменился выражением яростного гнева. Перед ним стояла щеголеватая,
удобно сложенная фигура с безмятежно улыбающимся лицом
и безмятежно доброжелательным видом.

“Спенсер Черчилль!” - хрипло воскликнул Джеффри, его руки сомкнулись в
жесте одновременно угрожающем и репрессивном.

“Мой дорогой мистер Флинт!” - промурлыкал Спенсер, склонив голову набок и
Благосклонно протянув руку. “Мой дорогой мистер Флинт! Какое восхитительное
совпадение! В конце концов, нет ничего более верного, чем довольно избитое
утверждение, что мир тесен ”.

Джеффри, свирепо глядя на него, махнул рукой.

- Проходите, проходите! - выдохнул он. - Мне... мне нечего вам сказать!

“В самом деле, мой дорогой Джеффри, - пробормотал Спенсер Черчилль
с упреком, - неужели это ... я спрашиваю тебя как разумного человека ... неужели это
действительно стоит подпитывать эти ... э-э ... нехристианские обиды?
Посмотри на меня... Это была совершенно ненужная просьба, потому что свирепые,
глубоко запавшие глаза никогда не покидали гладкого, гибкого лица. - Посмотри на меня,
мой дорогой Джеффри. У меня тоже были свои испытания; но ... э-э... я топлю их, я
позволяю им исчезнуть - я хороню их, и я делаю своим принципом забывать и
прощать ”.

“Дай мне пройти, ты...” - задыхался Джеффри, все его тело дрожало от
усилий по самообладанию.

- Забыть и простить, - повторил другой, как будто эти слова были
лакомый кусочек, который он вертел на языке. “Поверь мне, дорогой Джеффри,
это гораздо, гораздо более мудрый план”.

“ Ты так думаешь? ” хрипло спросил Джеффри. - Ты можешь забыть, Спенсер
Черчилль; я не могу, потому что это ты причинил зло, а я пострадал! Значит, ты
забыл и посмел подумать, что я это сделал? Чтобы ты мог
увидеть, как хорошо я помню, негодяй... Нет, остановись!” - ибо Спенсер Черчилль
отступил на несколько шагов и огляделся, словно обдумывая отступление.
“Остановись, Спенсер Черчилль, пока я напоминаю тебе, почему, когда дьявол посылает
тебя поперек моего пути, для тебя было бы разумнее ползти на одном из них
в сторону, чтобы я не раздавил тебя, ты, улыбающаяся, подобострастная рептилия! Ты забываешь! Ты
забудь о жизни, которую ты разрушил! Посмотри на меня и вспомни! Я был молод, богат
здоров и полон надежд, одарен любовью честной, нежносердечной
девушки, когда этот дьявол - твой хозяин - маркиз Стойл, чудовище
та, за кого ты цеплялся, наняла тебя, чтобы переманить ее у меня. Ты
преуспел, Спенсер Черчилль, и забыл о ее страданиях и о моих;
все, за исключением, возможно, суммы, которую тебе отвалил твой хозяин.

Его руки были так близко к нежному белому горлу напротив него, что
Спенсер Черчилль резко откинул голову назад и побледнел.

“ Мой дорогой Джеффри! - успокаивающе пробормотал он. “ Ну же, ну же. Ну же,
на самом деле, ты знаешь! Если бы кто-нибудь слушал - за что я благодарен,
ради вас это не так - они бы поняли из вашего ... э-э...действительно
экстравагантный язык, которым я владел, как злодей в пьесе, привел к
гибели обычной добродетельной молодой леди, тогда как я должен, по справедливости
от себя лично напоминаю тебе, мой дорогой Джеффри, что юная леди, о которой идет речь,
была виновна только в том, что проявила удивительно дурной вкус, бросив тебя ради
Маркиз Стойл, который, как благородный джентльмен, сделал ее своей
законной женой и разделительницей его высокого положения.

“ Да, ” хрипло ответил Джеффри. - Потому что никакими другими способами он не мог заполучить
ее в свою власть! Сделал ее своей женой! Да, чтобы ему было легче раздавить ее
! Хватит, Спенсер Черчилль!”

“Простите меня! Еще одно слово! Вы, кажется, забыли, что
леди, какой бы маркизой она ни была, предпочла вернуться к своему первому
поклонник... Ну, ну! - он замолчал, подняв руку, чтобы отразить
угрожающий удар. “ Как ты говоришь, об этом не стоит говорить, и,
как я уже сказал, гораздо разумнее забыть. Бедная леди мертва, и
ребенок...

“ Тоже мертв! ” сказал Джеффри.

- Играет “Джульетту” в Королевском театре, Бартон, - вставил Спенсер
Черчилль невозмутимо. - Мисс Дорис Марлоу, иначе леди Мэри, дочь
Достопочтенного маркиза Стойла...

Джеффри пошатнулся и, дрожа, опустился на поваленное дерево, крупные капли
пота стекали по его белому морщинистому лицу.

Спенсер Черчилль достал сигарету и закурил, вежливо улыбаясь
поверженному человеку.

- Честное слово, мой дорогой Джеффри, - любезно сказал он, - я почти
готов воскликнуть: ‘Тьфу, как не стыдно!’ - и ответить каким-нибудь уродливым словом
которое вы так щедро применили ко мне. Предоставить кров жене
дорогого маркиза - это одно, но украсть его ребенка...

- Она... она умерла! - хрипло выдохнул Джеффри.

- Так было заявлено, и в это поверили все, кроме
джентльмена, который имеет честь стоять перед вами. Он елейно рассмеялся
. “У меня с самого начала были подозрения, и я убедился, что они
оправдались, когда я увидел мисс Дорис Марлоу в ее очаровательном исполнении "
другим вечером и, наведя справки, выяснил, что она была дочерью мистера
Джеффри Флинт!”

Джеффри вытер пот со лба и открыл рот, но он
казалось, он лишился дара речи.

- Вы должны позволить мне, - продолжал мягкий насмешливый голос, -
поздравить вас с результатом вашего превосходного обучения. Молодая
леди - самая талантливая актриса, самая очаровательная! Но, мой дорогой Джеффри,
тебе иногда не приходит в голову, что это, используя вульгарный сленг того времени,
довольно грубо по отношению к ней? Лишить молодую и беспомощную девушку
ее звания и положения...

Джеффри умоляюще протянул дрожащие руки.

“ Прекрати... прекрати! ” задыхаясь, произнес он. - Я ... я сделал это из лучших побуждений ... я сделал это для нее
хорошо...

Спенсер Черчилль насмешливо рассмеялся.

“ Да! ” воскликнул Джеффри, вскакивая с внезапным отчаянием. “ Для ее же блага! Вы
видели ее ... вы видели, какая она счастливая, какая невинная! Вся ее жизнь была
счастливой и свободной от забот. Что было бы, если бы я отдал ее
мужчине, который разбил сердце ее матери, мужчине, который бы
возненавидел ее ради этой матери? Чувак, чувак, не мучай меня своей
дьявольской улыбкой! Я поступил так из лучших побуждений!”

Спенсер Черчилль снова рассмеялся.

“Боже мой, боже мой! - пробормотал он. - Как ужасно легко обманываться
самого себя! Вот вы, самый замечательный человек, я не сомневаюсь, мой
дорогой Джеффри, на самом деле убеждаешь себя, что, отнимая у другого
мужчины его единственного ребенка и лишая ее прав, ты
совершаешь благородный и добродетельный поступок! Теперь мне жаль говорить, что я
не согласен с вами! Я не сомневаюсь, что вы привязались к
девушке...”

Джеффри поднял руку.

“ Молчать! ” хрипло приказал он. “Не таким, как ты, дано понять
как я люблю ее ... мое дитя, мое дитя!”

“Прошу прощения, дочь маркиза Стойла!” - произнес насмешливый голос.

Джеффри поднял голову и посмотрел в улыбающееся, насмешливое лицо.

“Достаточно. Вы знаете мой секрет, и только вы...”

“Вы уверены в этом?” - спокойно спросил Спенсер Черчилль. “Ты уверен, что
что никто другой не разделяет это?”

Джеффри сделал жест согласия.

“Никто другой. Даже она. Сегодня я решил рассказать ей.

В настороженных глазах промелькнул огонек.

“Сегодня ... ах, да!”

- Да, - сказал Джеффри с глубоким вздохом, похожим почти на стон, - я
наконец-то довел себя до этого, после долгих усилий, которых ты не можешь
понять. Сегодня ей должны были сказать, что она должна взять свое будущее в свои
собственные руки; выбрать... ” его голос дрогнул, - между тем, кто любил
ей как отцу, и мужчине, который выгнал ее мать из своего дома и
разбил ей сердце!”

“Хм... да!” - пробормотал Спенсер Черчилль. “И вы льстите себе надеждой, что она
конечно, останется с вами?”

“Ты ее не знаешь”, - последовал дрожащий ответ. “Ты ее не знаешь!
Дитя мое, дитя мое!”

Спенсер Черчилль молча наблюдал за ним из-под своих белых, гладких
век.

“Кстати, мой дорогой Джеффри, - мягко сказал он, - тебе никогда не приходило в голову,
что, предположим, леди Мэри решила вернуться к своему отцу” - Джеффри
поморщился: “Ее отец... что маркиз может отказаться признать ее?”

Джеффри посмотрел на него так, словно едва понял.

“Видите ли, - продолжал Спенсер Черчилль, поставив ногу на дерево,
и наклонившись вперед с тонкой улыбкой, - это такой необыкновенный
история; маркиз мог бы заметить, что ему потребовались бы
некоторые доказательства! Едва ли мне нужно напоминать вам, что он не самый
доверчивый из людей; на самом деле, он довольно склонен к подозрительности.

Джеффри мрачно кивнул.

“ Я знаю его, ” сказал он, как бы обращаясь к самому себе. - Я думал об этом
и у меня есть доказательства. Он приложил руку к груди.
машинально сунул руку в карман и вытащил бумаги, и взгляд Спенсера Черчилля
с быстрым нетерпением устремился к ним. - Если... если Дорис решит
уйти к нему и оставить меня, это будет не в его власти
отказаться от нее! Это, - и он коснулся бумаг указательным пальцем,
а затем снова положил их в карман. - это подтвердит ее рождение
неоспоримо.

“Я рад это слышать. Это вполне удовлетворительно, вполне. Итак,
мой дорогой Джеффри, ты ожидаешь, что юная леди отречется от своего отца,
маркиза - своего положения и титула, и всего, что ей достанется - подумай о
это... и останется с тобой; все будет по-прежнему, и отец, и
его приемный ребенок всегда будут счастливы, как люди из
сказки?

Джеффри кивнул, и глубокие морщины на его лице разгладились.

“Да”, - сказал он снова тихим голосом, как будто разговаривал с
сам с собой, а не отвечал на вопрос собеседника. “Да, мы
будем жить, как прежде, дитя мое, моя Дорис и я! Она по-прежнему будет
моей Дорис, которую я буду любить, оберегать и опекать! Ты видела
ее... ” продолжал он с едва сдерживаемым рвением. “В этом была правда
то, что ты сказал, хотя и имел в виду оскорбление; она будет великой
актрисой - великой! И это я научил ее - я, кто любил ее
мама! Ты дразнил меня, Спенсер Черчилль, преследуя эгоистичные цели, скрывая
от нее информацию о ее рождении. Это было несправедливо. "Спрячь моего ребенка от
него всегда - всегда, Джеффри!’ - сказала она. Это были ее последние слова. Бедная
Люси!”

Его голова опустилась, и он прикрыл глаза своими тонкими, изможденными руками
на мгновение; затем, словно вспомнив о присутствии другого человека,
повернулся к нему.

“Ты все еще здесь? Чего ты ждешь? Иди своей дорогой, а меня отпусти
мой. Ты знаешь мой секрет - это не твое дело. Забудь его, как и ты сам
забудь то зло, которое ты причинил мне. Иди! - и он указал вниз по тропинке.

Спенсер Черчилль вежливо улыбнулся.

“Мой дорогой Джеффри, тебе не приходит в голову, что, возможно, этот твой маленький
секрет действительно касается меня?”

Измученные глаза были подняты на гладкое, насмешливое лицо.

- А тебе не приходит в голову, что, хотя у тебя, кажется, нет никакой
совести, о которой стоило бы говорить, я, возможно, не настолько ожесточен. О, тьфу,
Джеффри! Ты знаешь, ты действительно должен знать, что это мой долг!”

“Твой долг?” - повторил Джеффри тихим голосом. “ Что вы имеете в виду? - спросил я.

- Ну, мой дорогой сэр, конечно, мой долг пойти к маркизу и
сообщить ему о существовании его ребенка. О! и какая сладкая обязанность, - пробормотал он
“ вернуть давно потерянное дитя в любящие руки его отца!

Джеффри вскочил на ноги и стоял, тяжело дыша, его рука
крепко прижата к боку.

Спенсер Черчилль посмотрел на него с легким упреком.

“Не могу понять, как это ты не понял этого с самого начала, дорогой
Джеффри. Возможно, вы настолько утратили всякое чувство справедливости, что скрываете
факт существования леди Мэри, но я ... о, мой дорогой Джеффри... я мужчина
человек чести и должен поступать так, как велит моя совесть. И какой великой наградой
будет моя награда! Вернуть отцу ребенка, которого он оплакивал как мертвого!
Дорогой маркиз, я могу представить его восторг, ” улыбка стала сардонической
на мгновение, - его восторг от того, что она вернулась, и его благодарность
вам...

Джеффри подошел ближе.

- Ты... ты сделаешь это? - задыхаясь, почти неслышно спросил он.

“Да”, - сказал Спенсер Черчилль; затем, резко изменив голос, и
положив руку на дрожащее плечо человека, которого он пытал,
он добавил: “Если только ты не согласишься на мои условия, мой дорогой Джеффри”.

- Ваши условия? - эхом повторил Джеффри, его лицо исказилось, руки сжимались и
разжимались.

Спенсер Черчилль вежливо кивнул.

“Да. Я проявляю интерес к этой очаровательной молодой леди; я знал ее
видите ли, мать...

“ Берегитесь! ” сорвалось с пересохших губ Джеффри. - Не... не испытывай меня слишком сильно
!

- И я хотел бы приложить руку к тому, чтобы вернуть ее на место,
или позволить ей оставаться под вашей опекой.

- Ты хочешь сказать, что ее судьба должна быть в твоих руках?

“Да, именно так; и чтобы это было сделано наиболее полно и
удовлетворительно, я думаю, что возьму на себя ответственность за эти интересные документы
на который вы ссылались, мой дорогой Джеффри”.

Рука Джеффри прилетел к его груди.

“Документы!” он говорил, хрипло.

Спенсер Черчилль кивнул.

“Да. Не говори, что ты этого не сделаешь, мой дорогой друг, потому что, если ты это сделаешь, ты
вынудишь меня отправиться прямиком к маркизу, который находится в Бартон-Тауэрс,
кстати...

- Бартон Тауэрс ... маркиз ... Дорис! - дико пробормотал Джеффри с
отсутствующим взглядом.

- Да, Дорис, которая больше не будет твоей Дорис, но должна будет
остаться со своим отцом, маркизом, нравится ей это или нет...

Он зашел слишком далеко. Одним прыжком замученный человек оказался рядом с ним,
длинные, тонкие пальцы крепко вцепились в мягкую белую шею,
изможденное лицо было близко к гладкому, фальшивому лицу.

Спенсер Черчилль пошатнулся и опустился на одно колено.

“Убери руки!” - прохрипел он, задыхаясь, пытаясь
высвободиться; но Джеффри, хотя и был старше из них двоих,
казалось, он обладал силой спортсмена, и после отчаянной
борьбы Спенсер Черчилль лег на спину, положив колено Джеффри на свое
грудь, и пальцы Джеффри все еще душат его.

“Ты ... ты собираешься убить меня?” ему удалось выдохнуть.

“Я убью тебя!” - был мрачный ответ, дикий, яростный огонек
горел во впалых глазах. “Змею убивают, а не умерщвляют ее. Я убью
тебя, как убила бы любого другого паразита!”

“Джеффри, отпусти меня! Отпусти меня, и я клянусь сохранить твой секрет. Я
клянусь... своей честью...”

Жуткая улыбка осветила лицо над ним.

“ Доверь ее счастье своей клятве! ” хрипло сказал он. “Доверьтесь ей
ваша честь!” руки сжались, небо почернело, деревья затанцевали
безумный карнавал в глазах Спенсера Черчилля, и они приближались к
в последний раз, когда внезапно стальные пальцы ослабили хватку;
Джеффри отшатнулся и, вскинув руки, закричал:

- Дорис, Дорис! - и упал на человека, который всего мгновение назад был в
его власти.

Ошеломленный, измученный ужасом и наполовину задыхающийся, Спенсер Черчилль
с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, направился к дереву. Он прислонился к ней
на минуту или две, тяжело дыша, оттягивая ворот своей
рубашки, восстанавливая дыхание, и, наконец, с содроганием посмотрел на
неподвижная фигура на земле.

Все еще дрожа, он подошел и опустился над ним на колени.

“ Потерял сознание! ” хрипло воскликнул он. - Еще минутку! - дрожь пробежала по его телу.
его гладкое, белое лицо. “Еще мгновение, и я бы лежал
вот так. Безумец!”

Он отшвырнул тело ногой.

- Лежи здесь и остынь! - прорычал он и уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг
внезапно он вздрогнул и поднес руку ко лбу.

“Зверь лишил меня рассудка! Газеты! Конечно! Ха,
ха, мастер Джеффри!” и, снова опустившись на колени, он поспешно перевернул
неподвижную фигуру и, расстегнув жилет, выхватил
бумаги.

Когда он это сделал, что-то - был ли это безымянный ужас смерти, к которому
смертное человечество есть и всегда будет рабом? - что-то заставило его вздрогнуть
и отпрянуть назад.

Мгновение или два он смотрел на белое лицо, затем медленно, очень медленно
протянул руку и, дрожа, положил ее на сердце. В следующее
мгновение он отшатнулся и, такой же белый, как лицо под ним, воскликнул:

“Великие Небеса! Он мертв!”




ГЛАВА XVI.

РОЛЬ ЛИЦЕМЕРКИ.


“ Дорис! Крик разнесся по лесу и достиг того места, где Дорис
распростерлась во весь рост на берегу, как раздавленный цветок. На мгновение
она подумала, что это выдумка ее расстроенного ума, затем она
казалось, она узнала голос Джеффри и, сунув письмо за пазуху
она вскочила на ноги и быстрыми шагами направилась к нему,
наполовину вслепую, в направлении звука.

Через несколько мгновений она оказалась на открытой поляне и с криком ужаса
она упала на колени рядом с неподвижным телом.

Она никогда раньше не была в присутствии смерти, и какое-то время она
думала, что он просто потерял сознание, и она приподняла его голову и позвала
посмотрела на него с тревогой и нежностью; затем внезапно она услышала
шаги позади себя и, оглянувшись, увидела гладкое, кроткое лицо мужчины.
мужчина, который стоял в ложе в театре, мужчина, против которого
Джеффри предостерегал ее.

Она отпрянула и крепче прижала к себе мертвеца, как будто хотела
защитить его.

“Что-нибудь случилось?” - спросил Спенсер Черчилль с нежным беспокойством.
“Боже мой, боюсь, произошел несчастный случай; джентльмен заболел?”

“ Да, да! ” выдохнула Дорис. “ Помогите мне! о, помогите мне!

Спенсер Черчилль опустился на колени и с
тревогой вгляделся в суровое лицо.

“Да ведь я знаю его!” - сказал он с удивлением. “Это мистер
Флинт ... мистер Джеффри Флинт, не так ли?”

Дорис сделала жест согласия, не отрывая глаз от лица старика
.

“ Да. Он... он очень болен?

Спенсер Черчилль торжественно покачал головой.

“Я боюсь... Как это произошло, мисс Марлоу? Это мисс Марлоу, не так ли
не так ли?

- Я не знаю, - всхлипнула Дорис, не обратив внимания на последнюю часть
вопроса. - Меня... меня здесь не было ... я слышала, как он звал! О, Джеффри, Джеффри!
дорогой Джеффри! Он ... Доктор? о, если бы я могла вызвать врача! Какой-то
один----”

“Моя дорогая юная леди! - с жалостью пробормотал Спенсер Черчилль. - Я
боюсь ... Не уступайте, терпите! Посреди жизни...”

В лесу раздался крик, и дрожь сотрясла ее тело, затем она
посмотрела вверх с ужасающим спокойствием.

“Вы говорите, что он мертв - это так? Мертв! О Небо, мертв!”

Спенсер Черчилль покачал головой.

- Я боюсь... я очень боюсь... - серьезно пробормотал он и положил свою
руку на тонкое запястье. “И ты не знаешь, как это произошло?” - спросил он
снова спросил, его глаза внимательно изучали ее лицо.

“ Нет! ” сказала Дорис хрипло и всхлипнула. “Он был один ... Я шла
чтобы встретиться с ним... я услышала, как он зовет меня по имени, и ... и я нашла его в таком состоянии!
О, что же мне делать? Что мне делать?”

“Вы можете вынести, если вас ненадолго оставят в покое?” - спросил Спенсер
Черчилль. “Неподалеку отсюда есть коттедж, на опушке леса.
Я пойду и позову кого-нибудь на помощь. Бедняга умер от
внезапного приступа сердечной недостаточности!”

- О, уходи, уходи! - задыхалась Дорис.

Он ушел, еще раз испытующе взглянув на ее белое лицо; и она склонилась
над неподвижным телом, почти таким же безжизненным, как и она сама.

Через несколько минут вернулся Спенсер Черчилль с парой фермеров
рабочие несли барьерную дорожку, и тело было бережно предано земле
отнесли в дом, Дорис шла рядом с ним, все еще держа в руках
холодная, мертвая рука.

Были сделаны поспешные приготовления к приему раненого,
и его отнесли наверх, в лучшую комнату. В
Бартон был отправлен посыльный за доктором, и через короткое время он появился и был принят
мистером Спенсером Черчиллем, который ждал его у ворот.

“Мистер Джеффри Флинт!” - сказал доктор, когда Спенсер Черчилль
сочувственным тоном изложил суть дела. “Да, да! Ах, да, я
кое-что о нем знаю; он консультировался у меня несколько дней назад.

Затем он поднялся наверх и вошел в комнату, где на
кровать, рядом с ним на коленях стоит Дорис, все еще держа его за руку.

“Мой дорогой, - сказал доктор после короткого осмотра, - это не
место для тебя. Никто ничего не может для него сделать; ваш друг отправился на
свой последний покой, - и он указал на хозяйку коттеджа, которая стояла
плача у двери.

Медленно, неохотно Дорис позволила им увести себя, и
доктор через несколько минут спустился вниз и присоединился к Спенсеру
Черчилль.

“Я вижу, это чистая правда”, - печально сказал этот джентльмен.

Доктор серьезно кивнул.

“Да, - сказал он, “ он умер некоторое время назад. Это очень печально, очень! Это
бедное юное создание - мисс Марлоу, я полагаю?

Спенсер Черчилль снова кивнул.

“Полагаю, что да”, - сказал он.

- Бедная девочка, бедная девочка! - пробормотал добросердечный доктор, отворачиваясь
. - Так неожиданно.

“Мое сердце обливается кровью за нее!” - сказал Спенсер Черчилль, вытирая
что-то, что могло быть слезой. “Такая молодая и без друзей...”

“Без друзей?” - переспросил доктор.

“Ну, мне дали понять, что у нее нет ни отца, ни матери”, -
объяснил он. “Мне не следовало говорить "без друзей". Я верю, я смиренно верю,
что, видя, что я был на месте, посланный, так сказать, провидением, чтобы
она позволит мне быть ей чем-нибудь полезен, бедняжка.

Он достал свою визитницу и протянул визитку.

Доктор взглянул на него и поклонился.

“О, мистер Спенсер Черчилль? Ваше имя мне, конечно, известно, сэр;
и я чувствую, что имею право сказать, что у этой бедной девушки будет
в вашем лице вы действительно обретете друга, если вы мистер Спенсер Черчилль,
известный филантроп ”.

Спенсер Черчилль опустил глаза и вздохнул.

- Я не претендую на столь высокий титул, доктор, - кротко сказал он, - хотя
Полагаю, я могу сказать, что проявляю скромный интерес к любой хорошей работе. Бедный
девочка, бедная девочка! Боюсь, придется провести расследование? Это будет
ужасное испытание для нее! ” и он бросил взгляд из-под опущенных век на
задумчивое лицо доктора.

“Ну, ” нерешительно ответил он, “ я не знаю. Я... я действительно думаю, что этого
можно избежать”.

“Если это не совсем необходимо”, - мягко сказал Спенсер Черчилль. “Это
тяжелое испытание для выжившего в любое время, но с этим бедным ребенком,
таким юным и чувствительным...”

“Да, да”, - согласился доктор. “Я не думаю, что в этом будет необходимость.
Мистер Флинт консультировался со мной позавчера, и я предупредил его тогда
что он должен быть осторожен и избегать любых волнений; более того, я сказал ему так
прямо, как только осмелился, что любое внезапное потрясение может быть фатальным ”.

“Боже мой! Бедняга! - пробормотал Спенсер Черчилль.

“И я думаю, что при сложившихся обстоятельствах я могу дать справку
и таким образом избежать расследования”.

Спенсер Черчилль испустил тихий вздох облегчения.

“Я буду рад, если вы расскажете мне все, что знаете по этому делу,
Мистер Черчилль?”

“Конечно”, - со вздохом согласился Спенсер Черчилль. “Скоро будет рассказано.
Я прогуливался по лесу в направлении города - я
я покинул "Тауэрс" полчаса назад, когда услышал женский голос
На самом деле это был голос бедной мисс Марлоу, которая жалобно плакала. Я поспешил наверх,
и увидел, что она стоит на коленях рядом с ним. Вот и все, за исключением того, что я
совершенно уверен, что он был мертв, когда я добрался до места, и я думаю, что он был уже
мертв некоторое время.

Доктор улыбнулся.

- И вы никого не встретили, никого не видели, кроме мисс Марлоу?

“Нет, никто; я не слышал и не видел ничего, кроме того, что я вам сказал”, - тихо ответил
Спенсер Черчилль.

“Хм! Я не совсем понимаю. Это выглядело бы так, как если бы произошел
шок ... ”

“Это абсолютно необходимо?” - мягко предположил Спенсер Черчилль.
“При болезни сердца смерть может наступить - я говорю со всем уважением - без какого-либо
потрясения или волнения”.

“О, совершенно верно, совершенно верно”, - согласился доктор. “Покойный мог
умереть в любой момент - в своей постели или во время своих обычных занятий. О,
да.”

“Я рад слышать это от вас”, - сказал Спенсер Черчилль. - Я так
хочу из-за мисс Марлоу избежать расследования.

“ Совершенно верно, совершенно верно. В этом не будет необходимости. Вы знали
покойного?”

“Я кое-что знал о нем несколько лет назад”, - ответил Спенсер Черчилль;
“но мы не встречались долгое время; на самом деле, должно быть, десять или
пятнадцать лет. Я знал его совсем немного и не видел
в последнее время даже на расстоянии. Для меня было настоящим потрясением узнать его
он лежал там, на траве, мертвый!”

“Осмелюсь сказать, ” сказал доктор с явным сочувствием. “А теперь, что
нужно делать?-- Я имею в виду, в отношении этой бедной молодой девушки”.

“Если вы предоставите это мне, - кротко пробормотал Спенсер Черчилль, - я
сделаю все, что в моих силах. У нее могут быть родственники и друзья.
Я выясню это у нее и свяжусь с ними. Вы можете доверять мне
сделать все, что в моих силах, чтобы смягчить ужасный удар для бедного юного
создания.

Доктор взял его за руку и пожал ее.

“Вы хороший человек, мистер Черчилль, - сказал он, - и Небеса вознаградят вас
Прошу вас! Рассчитывайте на меня, если я смогу быть чем-либо полезен. Я пойду и
оформлю свидетельство”.

Спенсер Черчилль проводил его до концерта, затем закурил сигарету и
несколько минут расхаживал взад-вперед, напряженно размышляя.

Его голос и манеры, пока он разговаривал с простодушным
провинциальным врачом, были полностью под контролем - тихими, невозмутимыми и
печально сочувствующий; но теперь, оставшись один, он почувствовал, что руки его
дрожат, а лицо побелело.

“ Мой дорогой... Спенсер... ” пробормотал он. “Спокойно, спокойно!” - и он вытянул свою
руку и осмотрел ее с клинической точки зрения. “Никакой дрожи!
Случай - или, лучше сказать, Провидение - вложил в ваши руки великую игру
и вы должны сыграть в нее должным образом, если хотите победить, а вы
действительно хотите победить! Великие Небеса, какой это был узкий путь к спасению! Еще
минута, еще полминуты, и вы были бы удалены из этой
земной сферы! И подумать только , что он должен был умереть как раз в тот момент, когда
критический момент! Это было особое вмешательство! Дайте мне подумать - сейчас,
спокойно, мой дорогой друг, спокойно! Джеффри мертв - слава Богу! - никто
кроме меня, не знает тайны рождения этой девочки! Бумаги...” он
достал их из кармана и взглянул на них, и можно сказать,
к его чести, что при этом по его телу пробежала дрожь, потому что они
они все еще казались теплыми от контакта со своим мертвым владельцем, у которого
он их украл: “да, он был прав. Они все здесь; доказательство
неоспоримое, доказательство, которое никто, даже дорогой маркиз, не мог
опровергнуть! Никто не знает об их существовании, кроме меня! И она одна
и без друзей, да, без друзей, потому что мое письмо сделало свое дело, и
Сесил Невилл слишком далек, чтобы все исправить! Мы должны удержать тебя в Ирландии,
дорогой Сесил, мы не можем допустить, чтобы ты снова вмешивался в это дело.
Никто не знает, что Дорис Марлоу - дочь маркиза
Стойла, кроме меня. Спенсер, дорогой мой, у тебя на руках все карты,
разыгрывай их осторожно и должным образом, и... - Он взмахнул обрубком своей
выкурил сигарету в изгородь и, придав лицу обычное невозмутимое
выражение, вернулся в коттедж.

Женщина, жена дровосека, стояла и ждала его.

“ Как поживает бедная мисс Марлоу, миссис Джелф? - спросил он.

Миссис Джелф присела в реверансе.

- Ах, бедняжка, сэр! - сказала она, вытирая глаза передником.
“Она лежит, сэр, совершенно измученная и выглядит как труп
она сама! Не похоже, чтобы у нее были силы говорить или двигаться! Я
подумал, сэр, что нам лучше послать за ее друзьями...

“ Я думаю, не сейчас, миссис Джелф, - мягко сказал он. “Я думаю, что ей нужно было
лучше быть предоставленной самой себе на некоторое время. Я пообещала доктору сделать
все, что я могу в своих бедных силах ...”

- О, сэр, я знаю, что у вас доброе сердце, - пробормотала миссис Джелф.

- Мы все должны делать все, что в наших силах, миссис Джелф, - ответил он, поднимая
глаза. - Я случайно кое-что знаю о бедняге, который лежит наверху,
и, ради старых времен, вы понимаете, и ради
бедной молодой леди...

- А она такое милое юное создание! - сказала миссис Джелф, снова начиная плакать
.

“ Я сделаю для нее все, что в моих силах. Я сейчас еду в город, и я думаю,
Миссис Джелф, было бы неплохо, если бы кто-нибудь справился о мисс Марлоу,
если бы вы сказали им, что она недостаточно здорова, чтобы кого-либо принимать. И если
там должны быть какие-нибудь письма, возможно, вы отдадите их мне; я
сохраню их, пока бедная мисс Марлоу не окрепнет настолько, чтобы прочитать их. В такие
времена, как эти, в моменты такой глубокой скорби, как эта, миссис Джелф,
человеческое сердце не должно быть измучено контактом с внешним миром”.

“В самом деле, нет, сэр”, - согласилась миссис Джелф, весьма тронутая таким
сочувственным вниманием. “Я никому не позволю ее видеть, и она не должна
ни о чем беспокоиться. Я буду держать людей подальше от нее и буду передавать вам
любые письма”.

“Спасибо, я думаю, так будет лучше”, - сказал Спенсер Черчилль.
- Может быть, вы могли бы сказать мисс Марлоу, что друг - вам нет необходимости
называть мое имя; вы могли бы сказать, что доктор - пошел в театр
и все устроит. Все, что ей нужно сделать, это попытаться
сохранять спокойствие. Покой, покой, моя дорогая миссис Джелф, - отличное утешение для
э-э-э... измученной груди”, и оставляю это возвышенное выражение чувств
чтобы сделать свое дело в сознании честной миссис Джелф, он отправился в Бартон.

Плохие новости распространяются быстро, и весть о внезапной смерти Джеффри
достигла театра еще до того, как туда прибыл Спенсер Черчилль.

Его манеры обращения с менеджером были просто безупречны.

“Я сразу же пришел, мой дорогой сэр, - сказал он, - потому что почувствовал, что
вы должны первыми узнать об этом ... э-э ... ужасном бедствии. Я
полностью осознаю, какую ответственную должность вы занимаете, и что
ваши отношения как менеджера с общественностью дают вам право на всяческое
внимание. Разумеется, мисс Марлоу некоторое время не будет сниматься - если
она когда-нибудь снова будет сниматься.

“Конечно, конечно!” - довольно безучастно сказал управляющий. “Бедный
Джеффри! Замечательный человек, сэр; восхитительный! Мог бы стать великим
сам актер, но довольствовался тем, что подарил украшение
сцена в его приемной дочери. Великая гениальная мисс Марлоу, мистер
Черчилль! Великолепно! великолепно! У нее впереди замечательная карьера!
конечно, сейчас от нее нельзя ожидать активных действий, конечно, нет; но со временем
со временем - гм! - со временем.

“Посмотрим”, - сказал Спенсер Черчилль. “Возможно, со временем; но я не могу
сказать. Я не уполномочен говорить от имени мисс Марлоу, но вот что я скажу
скажу, что если она возобновит свою профессиональную карьеру, вы... вы
предъявите на нее первые права!” - и он пожал управляющему руку так
выразительно и впечатляюще, что управляющий был весьма тронут.

Два часа спустя "Олл Бартон" был расклеен плакатами с объявлением
что в связи с внезапной тяжелой утратой в семье мисс Дорис Марлоу
не появился бы в тот вечер и что вместо “Ромео и Джульетты”
была бы поставлена знаменитая драма “Братья-корсиканцы”.

Мистер Спенсер Черчилль сдержал свое слово. Если бы он был близким
и дорогим родственником осиротевшей девушки, он не смог бы с большей полнотой
взять все приготовления в свои руки. Он позаботился о
похоронах, проверил документы и пожитки покойного; даже отнес его
вдумчивое рассмотрение вопроса настолько, чтобы попросить миссис Джелф объявить траур
по мисс Марлоу и по ней самой. На самом деле он делал все, что было необходимо в
таких скорбных случаях - все, кроме одного. По странной оплошности,
Мистер Спенсер Черчилль не отправил уведомление о смерти в
газеты, так что лорду Сесилу Невиллу нечего было сообщить на выезде
в Ирландии, что девушка, которую он любил, внезапно осталась одна во всем
мире!




ГЛАВА XVII.

ШАНС НА СПАСЕНИЕ.


Один в целом мире! Откинувшись на спинку стула у открытого окна
домик дровосека - потому что она не могла заставить себя вернуться в
квартира в Бартоне, где каждый неодушевленный предмет напоминал бы ей о
отцовском друге, которого она потеряла ... Дорис продолжала повторять про себя зловещие
слова. Хотя со дня похорон прошла неделя, она
еще не оправилась от ужасного удара, и когда она лежала на спине,
с полузакрытыми глазами и белым, изможденным лицом она все еще выглядела “как одна из них"
блуждая в других мирах, отличных от этого.

Покойный мужчина так много значил для нее. Мать, отец, брат - действительно,
ее единственный друг и компаньон - что чувство беспомощности, которое
следует за любой тяжелой утратой, усилилось в ее случае. Она действительно была
совершенно одинок; плывет по течению жизни, как судно без руля,
которого швыряет туда-сюда по жестокому капризу любого ветра.
Со дня смерти Джеффри она не видела никого, кроме
добросердечной хозяйки коттеджа, миссис Джелф; и не делала ничего, кроме
пообщаться в тишине с великим горем, которое обрушилось на нее.

За один день, за один час она потеряла своего возлюбленного и мужчину, который
был ей как отец.

Она попыталась выбросить из головы все мысли о лорде Сесиле Невилле и
думать только о Джеффри, но с мучительным раскаянием обнаружила, что
потеря любимого казалась ей почти таким же большим горем, как смерть
бедный Джеффри.

Весь день она размышляла о радости и счастье тех нескольких коротких
дней, когда он был ее, вспоминая каждое сказанное им слово, каждый
тон музыкального голоса, который, казалось, говорил только о
любовь - глубокая, истинная, страстная любовь к ней. Она вспомнила, сколько раз
он целовал ее, какие ласковые имена он называл
ее; и вот теперь все кончено! Это настолько ушло в прошлое и
ушло из ее жизни, что это больше походило на сон, чем на реальность.
Если бы не щемящая пустота в ее сердце и письмо...
жестокое письмо, которое он написал и которое лежало смятое и спрятанное у
ее грудь... Она почти могла поверить, что такого человека, как Сесил, не существует
Невилл существовал.

Где он сейчас? интересно, подумала она. Думает ли он все еще о ней? или он
никогда по-настоящему не любил ее?

“Кто я такая, чтобы заслужить любовь такого, как он?” - спрашивала она
себя снова и снова. “Нет, он никогда не любил меня! Он никогда не любил меня,
в то время как я... ” Затем она закрывала лицо руками и желала
чтобы она могла найти облегчение в непролитых слезах, которые, казалось, обжигали
ее сердце.

Этим утром, когда она сидела у окна, вяло сложив руки на
коленях, думала и думала, пока у нее не заболела голова, и желала, чтобы
она лежала на тихом церковном дворе рядом с Джеффри, миссис Джелф вошла
в комнату и, говоря приглушенным голосом, который, пожалуй, самый
раздражая и стараясь никого не видеть в состоянии Дорис, сказал:

- Как вы себя чувствуете сегодня утром, мисс?

- Со мной все в порядке, - сказала Дорис, приходя в себя.

- Рада это слышать, мисс, - ответила миссис Джелф, аккуратно поправляя
подушку, которую она настояла положить в кресло. “ Вы
как вы думаете, вы достаточно здоровы, чтобы принять кого-нибудь сегодня утром?

- Повидать кого-нибудь? - спросила Дорис, вздрогнув, и сердце ее внезапно затрепетало
в груди ее зародилась дикая, безумная надежда, что это может быть
Сесил Невилл.

“Да, мисс; он говорит, что вы не должны этого делать, если вам этого не хочется, но если вы
чувствуете в себе достаточно сил ...”

- Он... кто? - спросила Дорис.

- Мистер Спенсер Черчилль, джентльмен, который был так добр все время, пока
у вас большие неприятности, мисс.

Краска отхлынула от лица Дорис, и она откинулась на спинку стула.

“ Мистер Спенсер Черчилль, ” произнесла она рассеянно, затем смутное ощущение
ужас охватил ее, и она вспомнила предупреждение Джеффри.

“Да, мисс; самый добросердечный джентльмен, какого я когда-либо знала. Я уверен, если бы
он был твоим родным отцом или братом, он не смог бы сделать большего. Ну что ж,
ты же знаешь, он обо всем позаботился.

Дорис затрепетала от необъяснимой тревоги и раскаяния.

“ Почему... почему ты мне ничего не сказал? Зачем ему все это делать? - спросила она.

- Ну, мисс, наверное, потому, что такова его натура, - ответила миссис Джелф.
“Видите ли, он, что называется, филантроп; всегда готов совершить
добрый поступок, и ... боже, если уж на то пошло, кто бы не был рад совершить
что угодно для такого милого юного создания, как ты, оставшегося без друзей
и беспомощного? Вот и он, просто поднимается по тропинке. Так вот, тебе нельзя
видеться с ним, пока ты не почувствуешь в себе достаточно сил; он говорит, что может подождать...

“Будьте добры, передайте мистеру Черчиллю, что я его увижу”, - сказала Дорис,
и миссис Джелф, еще раз или два похлопав по подушке, вышла.

Дорис попыталась собраться с духом перед предстоящим собеседованием. Ее разум был
настолько затуманен, что до этого момента она не осознавала всего, что этот
незнакомый джентльмен, против которого бедняга Джеффри предостерегал ее, когда она
величайший враг... сделал для нее, и она едва знала, как его принять
.

Дверь открылась, и вошел Спенсер Черчилль. Он был одет в черное,
и его лицо было почти серафическим с выражением благоговейного
сочувствия.

“ Не вставайте, моя дорогая юная леди, ” мягко пробормотал он. “ Миссис Джелф
заверил меня, что вы сочли нужным встретиться со мной; более того, пожелали, чтобы я это сделал
иначе я не вторгся бы в священное уединение вашего
горя.

Несмотря на медоточивый акцент, слова, казалось, звучали искусственно
для острого восприятия Дорис, и она подняла свои большие темные глаза
смотрит на него с неосознанным пристальным вниманием.

“У меня все хорошо, и я действительно хотела увидеть вас, сэр”, - сказала она. “Я хочу
поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Я еще едва ли знаю
степень вашей доброты, - ее голос дрогнул, - я думаю, я должна была быть
плохо, потому что я, кажется, забыла.” - Она на мгновение приложила руку ко лбу
затем с усилием взяла себя в руки.

“То, что я сделал, моя дорогая Мисс Марлоу, не заслуживает слово
спасибо. Для меня было печальным удовлетворением оказать вам некоторую
небольшую услугу.

- Но вы сделали все, - настаивала Дорис тихим голосом.
голос: “все! Почему?..” она резко остановилась, вопрос
прозвучал холодно и неблагодарно.

Но мистер Спенсер Черчилль заполнил паузу.

- Вы хотели бы - и это вполне естественно - спросить, почему я взял на себя смелость
вмешиваться в ваши дела, моя дорогая юная леди?

Дорис сделала легкий жест несогласия.

- Ну, мы не будем говорить “вмешиваться”, - тихо пробормотал он. - мы будем использовать
слово ‘заинтересован’. На этот вопрос очень легко ответить. Во-первых,
Я случайно оказался на месте, когда ваш бедный опекун ... но мы
не будем вспоминать эту печальную сцену, ” он замолчал, поскольку Дорис вздрогнула и ее
лицо побледнело. - А вторая причина в том, что я когда-то был другом
бедного мистера Джеффри.

“ Другом? Дорис не могла удержаться от восклицания.

Он бросил на нее острый взгляд, невидимый для нее, и вздохнул.

“ Я понимаю ваше удивление, ” сказал он печально. “Вы заметите,
я сказал, что когда-то был другом. Некоторое время назад, к сожалению, должен сказать,
между нами возникла разница. Я не знаю, известны ли вам эти
обстоятельства, рассказывал ли он вам когда-нибудь?”

Дорис покачала головой, и он издал подавленный и неслышный вздох
облегчения.

“Хорошо, хорошо, не будем говорить об этом; но вот что я скажу: о ссоре,
это недоразумение возникло не по его вине. Вина была моя,
полностью моя, моя дорогая юная леди!”

Это была хитрая речь, и она произвела именно тот эффект, на который он рассчитывал.

Оглядываясь назад, на то время, когда мы расстались, больше не друзья, мое сердце
наполняется раскаянием и печалью! Ах, мисс Марлоу, если бы мы все
подумали о том, что жизнь коротка, и что смерть может прийти и навсегда помешать
любому примирению между расставшимися друзьями, как часто ... ах, как
часто опрометчивую и глупую ссору удавалось предотвратить”; и, очевидно,
охваченный эмоциями, он отвернулся и тихонько высморкался.
нос. “Но мы не будем возвращаться к этой печальной ссоре”, - сказал он. “Я
пришел повидаться с вами сегодня утром, чтобы узнать, могу ли я быть вам чем-нибудь еще
полезен. Я верю, что смогу. Есть несколько вещей, которые я нахожу
о которых я должен поговорить с вами, как бы мне ни хотелось оставить вас
в покое.

“ Будьте добры, расскажите мне все, что я должна знать, ” попросила Дорис. - Мне
стыдно, что я должна была оставить все так просто.

“Нет, нет”, - пробормотал он. “Такая ужасная утрата, как твоя, такая
внезапная, настолько ошеломляющая, что не нужно никаких оправданий”. Он сделал несколько глотков.
бумаги из его кармана. “Я не буду беспокоить вас больше, чем могу избежать
деловыми вопросами, моя дорогая юная леди, но есть несколько вещей,
о которых я считаю необходимым поговорить с вами. Во-первых, я должен спросить вас, есть ли
кто-нибудь, какой-нибудь друг, к которому вы бы предпочли, чтобы я пошел, кто снял бы это
беспокойство с ваших плеч?”

Дорис покачала головой.

- Нет, никого нет, - сказала она достаточно тихо и твердо.
“У меня нет друга во всем мире”.

“Кроме ... осмелюсь ли я сказать, кроме моей скромной персоны?” пробормотал он. “Моя дорогая юная
леди, то немногое, что я сделал, доставило мне печальное удовлетворение.
Я все время чувствовал, что, служа вам в какой-то незначительной мере, я
предпринимал слабую попытку искупить ошибку, которая
разлучила меня и моего бедного покойного друга. Вы позволите мне называть
себя вашим другом?

Дорис повернулась, чтобы поблагодарить его, и он благодарно склонил голову.

“Что ж, тогда я взял на себя ответственность позаботиться обо всех приготовлениях,
и отважился действовать так, как если бы я был, скажем, твоим отцом. Это было
необходимо, чтобы я занялся делами бедняги Джеффри, и я это сделал
пришел сообщить вам результат. Мне жаль это говорить, моя дорогая юная леди,
что твой опекун не оставил после себя никакого состояния. Он умер бедняком
возможно, тебя это не удивит?

“ Нет, ” тихо ответила Дорис. “ Я думаю, мы всегда были бедны. Там
всегда было достаточно...

Он кивнул.

“ Да, да, я понимаю. Есть немного денег; это немного, около
фунтов сто, я думаю.

Дорис слушала со слабым интересом. Если бы она услышала, что
осталась без гроша или наследницей миллиона, это бы не
повлияло на нее в ее нынешнем состоянии.

“ Кроме денег, там были какие - то бумаги - ничего существенного,
однако - письма и документы, касающиеся деловых отношений,
ангажементы в театрах и так далее”.

Легкий румянец выступил на лице Дорис, затем сделал его абсолютно бесцветным.

- Больше ничего? - спросила она, опустив глаза.

- Больше ничего, - серьезно сказал он, пристально наблюдая за ней, хотя сам
казалось, был занят перебиранием бумаг. - Вы ожидали...

- Я не знаю, - запинаясь, ответила она, затем подняла свои большие печальные глаза.
- Вы знаете, что я не... дочь Джеффри?

Он склонил голову.

“ Да, я знаю это; и я знаю, чего вы ожидали... надеялись, если можно так выразиться;
что я должен что-то найти, какие-то бумаги, которые дали бы нам ключ к
твоему происхождению. Разве это не так?

Губы Дорис сложились в “Да”.

Он вздохнул и покачал головой.

“Я сожалею, что такого ключа нет. Тайна вашего рождения, моя дорогая
юная леди похоронена в могиле моего бедного друга.

Дорис подалась вперед с едва сдерживаемым рвением, а потом откинулась на спинку стула
ее глаза наполнились слезами.

- Прости, прости, - пробормотал он, - я тоже надеялся, что смогу
сделать какое-нибудь открытие. Но нет ни единого документа, ни малейшей
зацепки.

“И все же, - сказала Дорис больше себе, чем ему, - там был
кое-что, что он... он собирался мне сообщить, какие-то бумаги; они были у него с собой
утром... ” Ее голос дрогнул.

Спенсер Черчилль слушал с глубочайшим сочувствием, светившимся на его
доброжелательном лице.

“Дорогой, дорогой!” - пробормотал он. “И он тебе не сказал? А эти бумаги
сейчас? Вы говорите, они были у него с собой? Их не нашли. Я сам
не осматривал ----; но врач заверил меня, что ничего, кроме
немного денег и так далее. Я боюсь, очень боюсь, что наш бедный друг
должно быть, решил оставить тайну в тайне и уничтожил
бумаги, о которых вы говорите.

Руки Дорис крепко сжались.

“Он знал лучше”, - сказала она со всей любящей преданностью женщины. “Я... я
удовлетворена. Он знал лучше”, и слезы, наконец, выступили и покатились по
бледным щекам.

Спенсер Черчилль тяжело вздохнул.

“ Благородно сказано, моя дорогая юная леди! Да, несомненно, он знал лучше всех. Будьте покойны
уверены, что он держал это в секрете от вас по веским причинам. Да, он знал
лучше всех! Бедный Джеффри, бедный Джеффри! Он вытер глаза. “А теперь, может быть, я
пойду... в другой раз...”

“Нет, нет”, - сказала Дорис. “Расскажи мне все, пожалуйста; я не знаю, что
мне делать... Я так одинок...”

“Да, да”, - сказал он. “О твоем будущем; прости меня, если я упомяну такое
субъект; но я полагаю, вы продолжите свою профессию...

Дрожь пробежала по телу Дорис при мысли о том, что она снова окажется лицом к лицу с
Переполненным театром.

“ Нет, нет! ” сказала она почти яростно. “Я никогда больше не буду играть!”

Пока она отвечала, сцена премьеры “Ромео и Джульетты”
возникла перед ней, и она затрепетала при воспоминании о
вдохновение, которое пришло к ней из-за ее любви к Сесилу Невиллу. Это
вдохновение теперь исчезло навсегда, и действовать с разбитым сердцем
она знала, что это было бы для нее невозможно.

“Я никогда больше не выйду на сцену”, - твердо ответила она.

Спенсер Черчилль поднес белую руку к губам, чтобы скрыть улыбку
на них отразилось удовлетворение, вызванное ее словами.

“ Нет? ” сказал он задумчиво и многозначительно. “ Да, я понимаю! Я
вполне понимаю, и должен сказать, что считаю ваше решение мудрым.
Пока был жив твой опекун, все было по-другому, он присматривал за тобой и
защищал тебя! Каким бы большим ни был ваш успех, я думаю, вы правы
в своем решении оставить профессию ”.

- Я никогда не вернусь, - тихо сказала она.

“ Тогда, простите, могу я спросить, что вы намерены делать?

Дорис позволила своему взгляду на мгновение упасть на него почти отсутствующим взглядом. Она
погрузилась в воспоминания о тех нескольких счастливых днях и ночах и
почти забыла о его присутствии.

“Что я собираюсь делать? О, я не знаю! Я не думала, - сказала она,
и ее белая рука поднялась ко лбу.

“Я понимаю! Я понимаю! и полностью сочувствую, моя дорогая юная леди,
но, как ваш друг - вы знаете, что позволили мне быть вашим другом - это
мой долг попросить вас! Эта сумма денег, увы, скоро обрастет
крыльями, и...

Дорис встрепенулась.

“И я все еще должна жить и есть, даже после того, как все закончится”, - сказали бы вы"
- нет, не горько, но, ах, так устало", - сказала она. “Да, я знаю!”

“Ты, конечно, могла бы заработать большую сумму на сцене”, - пробормотал он.

Она протянула руку, словно призывая его замолчать.

“Об этом не может быть и речи”, - сказала она. “Я полагаю, есть другие
способы зарабатывать деньги?”

“Есть”, - тихо пробормотал он.

“Я молода и сильна”, - сказала она. “Другим женщинам приходится работать. Что они делают
они делают? Рукоделие...”

Она посмотрела на свои руки с улыбкой, которая была похожа на блеск ее прежней
беззаботной.

Он покачал головой.

“Об этом тоже не может быть и речи”, - сказал он. “Но все еще есть
другие способы. Я верю - более того, я слышала, - что вы очень
образованная, мисс Марлоу.

- Правда? - просто спросила Дорис.

“Я полагаю, что вы музыкант и говорите на нескольких
языках...”

“Да”, - сказала она так же просто, как и раньше. “ Ах, как многим я ему обязан! Я
теперь понимаю это лучше, теперь, когда слишком поздно благодарить его”, - и
она отвернулась.

“Хорошему музыканту и лингвисту не обязательно садиться за иголку ради своего
содержания”, - сказал Спенсер Черчилль. “Я, конечно, предвидел
что возникнет такой вопрос, и я - прошу простить меня, моя дорогая
юная леди - навел кое-какие справки от вашего имени. Он вытащил
бумажник и достал из него письмо. “Случилось так, что моя подруга
леди Деспард - возможно, вы слышали о ней; она хорошо известна
своей благотворительной деятельностью ...”

Дорис покачала головой.

- Я никогда о ней не слышала, - сказала она, стараясь говорить с некоторым
интересом.

“ Милое создание! Увы, вдова, хотя и молодая! Очень богатая, переезжающая
вращается в лучшем обществе - гм! - и любит путешествовать. Она как раз собирается
за границей, и ему требуется компаньонка. Я думаю - я уверена, - что она бы вам
понравилась, и что если бы вы могли заставить себя принять это положение,
которое настолько ниже вашего гения...

- Она собирается за границу? - спросила Дорис с внезапным воодушевлением.

Он наклонил голову.

“ Да, в Италию. Перемена пошла бы тебе на пользу - она, действительно, абсолютно
необходима ”.

За границей, за пределами Англии, без возможности встретиться с Сесилом Невиллом!
слабая надежда, впервые после смерти Джеффри, зародилась в сердце Дорис
.

“ Но тебе не нужно принимать решение сегодня. Ты должен обдумать это, ” сказал он,
берет шляпу. “Кстати, если я вам понадоблюсь, не могли бы вы прислать
сообщение - в любое время и в тот самый момент, когда вы хотели бы меня видеть, -
Бартон-Тауэрс? Я остановилась у моего друга, маркиза Стойла.

Дорис вздрогнула, и кровь бросилась ей в лицо.

“ Бартон-Тауэрс? она пробормотала, машинально.

- Да, - сказал он, плавно, как будто и не заметил ее внезапной
агитации. “Маркиз, это мой старый друг. Как и его племянник и
наследник, лорд Сесил Невилл. Возможно, вы слышали о нем?

“ Да ... я ... слышала о нем, ” сказала Дорис тихим голосом, который
запнулась, несмотря на все ее усилия сохранить равновесие.

- Да, в высшей степени очаровательный молодой человек, - продолжал он с улыбкой, - но
ужасно неустойчивый. Но здесь мы не должны быть суровы к молодому
парню в его положении. Молодые люди, наделенные приятной внешностью и
титулами маркизов, склонны к неустойчивости; хотя я рад
сказать, что разгульные дни лорда Невилла почти закончились. Сейчас он в Ирландии
но когда вернется, то женится на леди Грейс Пейтон.

Дорис сидела совершенно неподвижно, ее руки были сложены на коленях, глаза
сосредоточилась на прекрасном летнем пейзажике в рамке окна; но вид был
все расплывалось у нее перед глазами, и звук, похожий на шум набегающих волн, звенел в ее
ушах.

- Жениться на леди Грейс Пейтон! - глухо повторила она, как будто в этих словах
не было никакого смысла.

“ Да, ” промурлыкал он. “Это очень старая привязанность. Она самое очаровательное
и прекрасное создание, и я не удивлен, что, несмотря на
свои многочисленные заигрывания, лорд Невилл оставался неизменным. Это будет
самая подходящая и выгодная партия для них обоих ... Моя дорогая
юная леди, ” он замолчал, потому что Дорис откинулась назад, ее губы побелели,
и с закрытыми глазами: “Вы больны. Позвольте мне позвонить миссис Джелф”.

Но почти нечеловеческим усилием Дорис поборола ужасную
слабость и, повелительно протянув руку, сказала:

“ Нет! Это ерунда. Жара... останься, пожалуйста!”

Он стоял, молча, настороженно глядя на нее, с тревогой,
сочувственное выражение появилось на его гладком лице.

- Эта леди, - продолжала она, выговаривая каждое слово так, словно оно стоило ей огромных
усилий, - эта леди Деспард. Вы попросите ее отвезти меня?

“Но, моя дорогая мисс Марлоу! Не лучше ли вам подумать...”

“Я подумала”, - сказала она, прерывая его. “Если она думает, что я могу
будь ей чем-нибудь полезен, если она немедленно уезжает из Англии...

- Она уезжает, - тихо сказал он.

“Ну, тогда ... скажи ей, пожалуйста, что я готов; что я пойду с
ней!”

- Я сделаю все, что вы пожелаете, моя дорогая юная леди, - пробормотал он.
“ Боюсь, я утомил вас! Предоставь все мне”, - и, тихо
пробормотав “Да благословят тебя Небеса!”, он ушел от нее.




ГЛАВА XVIII.

СОЗДАЕМ ПАУТИНУ.


Два дня спустя миссис Джелф принесла Дорис письмо. На конверте был
замысловатый герб с малиновым и золотым тиснением, и когда она открыла его, от него исходил
слабый аромат духов.

Оно было от леди Деспард, которая написала восхитительно неразборчивым
почерком, со всеми точками и углами, известным как “итальянский”, что ее дорогой
друг, известный филантроп мистер Спенсер Черчилль,
порекомендовал мисс Марлоу леди Деспард и, придавая большое
полагаясь на мистера Черчилля, ее светлость была бы очень довольна, если бы мисс
Марлоу приедет к ней в дом номер двенадцать по Честер-Гарденз, как только
Мисс Марлоу сочтет это удобным. Леди Деспард добавила, что она
уверена, что из всего, что сказал мистер Черчилль, она и мисс Марлоу будут
поладить, и что она намерена отправиться в Италию как можно скорее
возможно.

Дорис читала и перечитывала изящное послание, тщетно пытаясь, как и все мы
, составить некоторое представление о характере неизвестного автора; затем она
села и написала ответ, сказав, что приедет в Честер
Сады на следующий день.

Теперь, когда она оправилась от летаргии, которая последовала сразу за
ее большим несчастьем, ее переполняло неугомонное желание уехать
из Бартона и его болезненного окружения. Она сразу же принялась за
приготовления к путешествию, и это продолжалось до тех пор, пока она не собрала вещи
ей пришло в голову, что она не может уйти, пока не поговорит
попрощавшись с мистером Спенсером Черчиллем.

Чувство Дорис к этому джентльмену было странным. Он
подружился с ней, когда она больше всего нуждалась в друге; проявил
столько внимания и деликатности к ней, незнакомке, что, когда
она поразмыслила над этим, что поразило ее саму; и она была благодарна. Но она не
забыла предупреждение мертвеца, и это все еще преследовало ее, хотя
Спенсеру Черчиллю так ловко удалось развеять ее подозрения
своим откровенным признанием в том, что во время ссоры между ним и Джеффри он
он был неправ. И все же, хотя ее подозрения развеялись,
находясь в его присутствии, она ощущала странное чувство беспокойства
; чувство, которое не было ни страхом, ни сомнением, но было частью
обоих чувств.

И все же он был очень добр, и ее благодарность не позволит ей
уехать, не повидавшись с ним снова.

После долгих размышлений она написала ему пару строк,
сообщив, что договорилась начать завтра, и спросив
он просил позвонить и повидаться с ней; и она отправила письмо с парнем в Тауэрс.

Час или два спустя прибыл мистер Спенсер Черчилль.

- Я рад, очень рад, моя дорогая юная леди, - сказал он, пожимая руку, которую она ему протянула
, “ что вы так быстро решили сменить обстановку
. Вы найдете дорогую леди Деспард самой очаровательной и любезной
леди, которая окажется ... э-э... ценным другом; и я надеюсь, я могу сказать, что я
уверена, что вы будете счастливы. Вы должны доставить мне удовольствие
проводить вас завтра на поезд...

Дорис мягко, но твердо покачала головой.

“Я не могла позволить тебе доставлять столько хлопот”, - сказала она. “Я уезжаю
довольно рано утром, и...”

Он кивнул.

“Хорошо, хорошо, я понимаю. Будет так, как вы пожелаете. И могу ли я
что-нибудь сделать сейчас? Ваш багаж...”

“ Все готово, ” сказала Дорис. - Я вполне готова.

“Тогда мне ничего не остается, как передать вам деньги, которые я
держу для вас”, - сказал он, достал и пересчитал несколько банкнот.

Дорис покраснела.

- Я тут подумала, - сказала она, - что могла бы попросить вас быть настолько любезной,
чтобы вы взяли на себя часть работы для меня. Это кажется такой большой суммой ... Я
никогда не привыкала иметь большие суммы денег, - ее глаза наполнились слезами, когда она
говорила. “ Мне стыдно причинять вам еще какие-либо неприятности, но если вы позволите
возьмите на себя часть этого для меня, если дадите мне двадцать фунтов,
а остальное оставьте себе на случай, если оно мне понадобится, я буду вам очень благодарен:
вы прибавите ко всей вашей прошлой доброте ко мне.

“ Да, да, я понимаю. Я буду очень счастлив, - доброжелательно сказал он.
“ Двадцать фунтов, остается восемьдесят. И когда они тебе понадобятся, ты сможешь
написать мне. Возможно, когда вы ближе познакомитесь с леди Деспард, вам понравится
она будет вашим банкиром. Кстати, по-моему, мы ничего не говорили
о вознаграждении?”

“Нет, ” ответила Дорис, “ я об этом не подумала”.

“ Ты оставил все это мне. Совершенно верно. Что ж, я надеюсь, ты подумаешь, что я сделал
все, что мог. Мы с леди Деспард договорились о ста
фунтах в год.

“ Полагаю, это немало, - просто ответила Дорис. “Этого более чем
достаточно, и я еще раз благодарю тебя”.

“Этого не более чем достаточно, даже наполовину недостаточно в обмен на такую милую и
очаровательная компаньонка, но, моя дорогая юная леди, мы должны довольствоваться этим, - сказал он
. “А теперь, есть что-нибудь еще?”

Дорис ответила отрицательно, затем внезапно ее лицо покраснело.

“Есть еще кое-что”, - сказала она тихим голосом. “Ты можешь мне сказать
Адрес лорда Невилла в Ирландии?

Ее голос дрогнул, но ясные, непорочные глаза твердо встретились с его взглядом. Он не выказал
ни малейшего удивления, но, казалось, задумался на минуту или две.

“К сожалению, должен сказать, что не могу”, - сказал он. “Ты хотела написать ему?”

“Да”, - сказала она. “Хотела бы я сказать тебе ...” ее голос дрогнул.

Он поднял руку с мягкой, осуждающей улыбкой.

“Моя дорогая юная леди, не говорите мне ничего больше, чем вы хотите. Я... - он
приложил руку к сердцу. - Прошу вас поверить, что я не
любопытен. Почему бы вам не написать лорду Невиллу, если хотите, или в
любой другой человек? Я полагаю, вы его знаете?”

“Да, я его знаю”, - сказала она, отворачивая голову в сторону.

“Именно так”, - мягко согласился он. “И ты хочешь сказать ему, куда ты
направляешься? Не так ли?”

“ Нет! ” вдруг сказала Дорис и побледнела. - Я не хочу, чтобы он
знал... Ах, я не могу тебе сказать, ты все равно не поймешь!

“Вы ничего не должны мне говорить”, - сказал он, махнув рукой. “Извините, я
не могу дать вам его адрес. Но я скажу тебе, что мы можем сделать!” он
добавил, как будто ему в голову пришла идея. “Если вы напишете ему и
доверите письмо мне, я прослежу, чтобы его переправили - действительно, я
я узнаю адрес у маркиза и перешлю его сегодня вечером.

- Спасибо, - тихо сказала Дорис и подошла к столу.

Мистер Спенсер Черчилль с истинной деликатностью выскользнул из комнаты и несколько
минут поболтал с миссис Джелф, которая чуть не расплакалась от перспективы
потерять свою юную подопечную.

Когда он вернулся, Дорис стояла с запиской в руке.

“ Вот оно, ” сказала она. - Если... - она помолчала секунду, затем продолжила
твердо: - Если лорд Невилл спросит вас, куда я уехала, вы не могли бы
пообещайте не говорить ему, пожалуйста? Никто не знает, кроме тебя, и... и я
не хочу, чтобы ему говорили.

Он наклонил голову, принимая записку, и с большой демонстрацией
осторожности положил ее в свою записную книжку.

“Мои уста на замке, моя дорогая юная леди. Какими бы ни были ваши мотивы
- и, пожалуйста, поймите, что я не стремлюсь узнать их, - ваша просьба
будет считаться мной священной. Лорд Невилл никогда не узнает от меня о вашем
местонахождении!” и будет справедливо сказать, что на этот раз мистер
Спенсер Черчилль сказал правду!

Сдержанная и безмятежная улыбка сияла на его доброжелательном лице, когда
попрощавшись с Дорис, он направился через луга к
Башни; и улыбка стала более спокойной и самодовольной, когда,
добравшись до своих комнат, он достал из кармана записку и позвонил, чтобы принесли
кувшин горячей воды.

“Будь добра, подогрей”, - сказал он горничной, и
девушка принесла почти кипящее блюдо.

Затем он запер дверь и, подержав конверт над паром, пока
он не расплавился, вытащил записку и прочел ее.

“Я был прав, а ты ошибался. Было бы лучше, если бы мы
никогда не встречались, и я надеюсь, что мы никогда не встретимся снова. Если мы должны сделать
значит, мы должны быть незнакомцами. Никто никогда не узнает от меня, что мы
когда-либо были кем-то другим.

“ДОРИС МАРЛОУ”.

Несколько минут он обдумывал эти несколько строк, слово за словом, затем,
удовлетворенно кивнув, вложил записку обратно в конверт и аккуратно
снова заклеил его.

“Я не думаю, что кто-либо, каким бы острым и критичным ни было его зрение,
заметил бы, что ее маленькая записка была вскрыта”, - пробормотал он. “Жвачка
едва высохла. Да, это сойдет очень хорошо! Превосходно; на самом деле, мне
нет необходимости добавлять ни слова. Но все равно, моя дорогая юная леди,
мы пока не будем отправлять это Сесилу Невиллу! Нет, нет, это было бы слишком
неожиданный шок. Нет, правда, из общей благотворительности мы должны дать ему кое-что
небольшую подготовку ”.

Затем он достал из кармана четыре письма и с мягкой улыбкой
удовольствия перечитал их.

Они были написаны каким угодно, только не изящным почерком лорда Сесила, и были
адресованы мисс Марлоу на квартиру, и их любезно принял
на попечение мистера Спенсера Черчилля.

“Юность, опрометчивая юность! Как неистово он пишет! Боже мой, я очень рад
Провидение позволило мне скрыть их от глаз этого милого юного создания;
они бы так расстроили ее! Они весьма красноречивы! Я и не подозревал,
что у мастера Сесила есть такое умелое перо. Боюсь, вы проводите
совсем не приятное время там, ожидая ответов на
эти неистовые послания, ответ, который вас весьма удивит
когда вы его получите. Что ты будешь делать, когда обнаружишь, что птичка улетела,
Интересно? Несколько дней будь злой, как мартовский заяц, а потом... Он
пожал плечами и, рассмеявшись, чиркнул спичкой и развел
костер из перехваченных писем и наблюдал за ними, пока все это
от их умоляющего красноречия осталась кучка пепла в
пустой каминной решетке.

В таком прекрасном расположении духа был мистер Спенсер Черчилль, настолько преисполненный
покоя, который проистекает из обладания чистой совестью, что, когда
в тот вечер за несколько минут до ужина он вошел в гостиную,
он промурлыкал несколько тактов из “Потерянного аккорда”, эта жизнерадостная мелодия была
ближайшим приближением к светской музыке, которое он себе позволял; и,
подойдя к дивану, на котором полулежала леди Грейс, поднес ее
белую руку к губам и поцеловал с игриво-торжественной галантностью.

Она нетерпеливо отдернула руку и, приложив носовой платок
к тому месту, которого касались его губы, сказала:

“ Сегодня вечером вы выглядите на редкость веселой. Можно поинтересоваться
причиной? Не утруждайте себя рассказом, если не уверены, что это будет
интересно. Мне и так уже достаточно скучно, - и она устало взмахнула веером
.

“Скучно, дорогая леди!” - пробормотал он, откидывая со лба свои длинные желтые волосы
. “Вот уж действительно! А мне никогда не бывает скучно! Но тогда я всегда
занят; я никогда не позволяю своему уму быть незанятым. Конечно, всегда можно
найди какое-нибудь приятное и близкое по духу занятие, чтобы скрасить долгие часы ...

Она бросила на него презрительный взгляд своих проницательных глаз.

“Пожалуйста, не относитесь ко мне так, словно я зритель на благотворительном собрании”.

“Увы!” - тихо пробормотал он. “Дамы, участвующие в благотворительных собраниях, не носят таких
очаровательных туалетов, как этот; если бы они носили!” - и он просиял
восхищенно глядя на великолепное вечернее платье. - Как жаль, что это
пропадает даром - нет, я этого не скажу! - Но жаль, что нет
более молодых глаз, которые могли бы увидеть это и восхититься, чем мои и дорогого маркиза.
Вот если бы Сесил был здесь ... Он так остро ценит все, что есть
прекрасное!

Она пристально посмотрела на него.

“Что ты хочешь рассказать мне о нем?” - быстро спросила она, слегка покраснев
На ее лице появился румянец. “Он ... он возвращается?”

“ Сесил возвращается, дорогой маркиз? - спросил он, обернувшись, когда дверь
открылась и вошел маркиз.

Маркиз остановился и исподлобья перевел взгляд с одного на другого.

“ Вам лучше знать. Человек, который отправил его в Ирландию, вероятно,
знает, когда он сможет вернуться, ” сказал он с холодным презрением.

“Сейчас, сейчас, я действительно должен протестовать!” - сказал Спенсер Черчилль, игриво погрозив
указательным пальцем. “Я ничего об этом не знаю, ровным счетом ничего.
Он отправился по вашим делам, дорогой лорд, а не по моим. Нет, перестаньте,
в самом деле!

Маркиз мрачно улыбнулся.

“ Не пугайтесь, ” сказал он. - Она, - и он указал на леди Грейс
легким движением руки, “ знает или догадывается обо всем этом. Мы ни те, ни другие
ни у кого из нас нет ни малейшего желания лишать тебя чести участвовать в заговоре, а, Грейс?

Она безразлично пожала белоснежными плечами, но
не смогла сдержать нетерпения, вспыхнувшего в ее глазах, которые были
уставился на гладкое, улыбающееся лицо Спенсера Черчилля.

“Ну, если ты просишь моего совета, я бы сказал, что дорогой Сесил мог бы с таким же успехом приехать
вернуться; не совсем сразу, но скажи ... да ... скажем, через неделю”.

Маркиз с надменным безразличием поднял брови.

“ Когда вам угодно! Сегодня вечером от него письмо. ” и он швырнул его на стол.
письмо. “Похоже, он разоблачил агента и сделал себя
весьма популярным среди своих дорогих друзей, великий немытый! Я
полагаю, - с усмешкой, - что следующим он захочет пройти в парламент на
стороне радикалов, без сомнения ”.

“Да-а, - пробормотал Спенсер Черчилль, прочитав письмо. - Я всегда
говорил, что дорогой Сесил умен”.

“Правда?” - спросил маркиз тоном спокойным и безразличным
удивление. “Проблема для меня всегда заключалась в том, был ли он большим
дураком, чем казался, или выглядел большим дураком, чем он есть”.

Мистер Спенсер Черчилль елейно хихикнул, но леди Грейс привстала и
со щелчком захлопнула веер.

“Тот, кто купит Сесила за дурака, потеряет свои деньги”, - сказала она.

Маркиз отвесил ей изысканный поклон, и Спенсер Черчилль тихонько захлопал
в свои пухлые ладони.

“ Хорошо, очень хорошо, дорогая леди! Я должен помнить об этом, в самом деле должен! Так
по-настоящему остроумно.

- Вы хотите сказать, что это так вульгарно, - сказала она, - но я следила за
ухаживанием маркиза.

Маркиз отвесил ей еще один поклон.

“Это весьма освежает”, - сказал он, презрительно скривив тонкую верхнюю губу
. “А теперь, когда мы обменялись любезностями, возможно,
Черчилль скажет нам, что должно произойти. Сесил вернется и
женится на этой чистой и невинной девушке из балета?”

“Актриса, актриса, дорогой маркиз”, - ворковал Спенсер Черчилль, складывая
руки и улыбаясь, склонив голову набок. “Если вы обращаетесь ко мне, я
боюсь, я, должно быть, принес плохие новости”.

“Плохие новости! Он уже женат? - воскликнула леди Грейс, вставая и
повернувшись к нему с побелевшим лицом и яростными глазами.

Спенсер Черчилль усмехнулся ее тревоге, затем, слегка склонив голову
еще больше набок, пробормотал:

“Нет, нет! Мне жаль говорить, но есть небольшая загвоздка ... кхм ... Дело в том, что
помолвка расторгнута ”.

- Порвали? - воскликнула леди Грейс, и ее лицо покраснело, когда она
наклонилась вперед с едва сдерживаемым рвением.

Маркиз поигрывал бриллиантовой запонкой у себя на запястье и продолжал:
его обычная аура холодного и надменного безразличия; но Спенсер
Проницательный взгляд Черчилля уловил легкую дрожь тонких белых
пальцев.

“Да-а! Это очень печально, и мое сердце обливается кровью за бедного Сесила...” Леди
Грейс нетерпеливо постукивала веером по руке, и, увидев и
узнав это, он продолжил с еще более раздражающей медлительностью. “Только
те, кто страдал так, как он будет и должен страдать, могут сочувствовать
ему. Иметь самую нежную привязанность, подавленную в зародыше, обнаружить, что
твоя настоящая и преданная любовь была неуместна и ... э-э ... предана; ах,
какая это жестокая и мучительная пытка! Бедный Сесил, бедный Сесил!”

Веер громко захлопал, его изящные листья цвета слоновой кости сломались в
беспокойных, нетерпеливых пальцах.

“Вы не можете рассказать нам, что произошло, правду, без этой... этой
проповеди?” воскликнула она почти яростно.

- Да, пожалуйста, пощадите нас, если сможете, Спенсер, - сказал маркиз с
холодной улыбкой. “Я понял из того, что вы сказали, что это жалкое дело
подошло к концу. Это так?”

“Да! Это так? ” спросила леди Грейс.

Спенсер Черчилль глубоко вздохнул, но слабая улыбка удовлетворения
затаилась в его полузакрытых глазах.

“С сожалением вынужден констатировать, что это так”, - сказал он. “Привязанность бедного Сесила
была растрачена впустую! Самые нежные чувства его сердца были преданы! Молодая
леди... бросила его!

Маркиз поднял брови и пожал плечами, но
Леди Грейс встала и положила руку - без особой нежности - на плечо Спенсера
Руку Черчилля.

“Это правда?” - спросила она почти шепотом.

“Да, - сказал он. - У меня на руках его увольнение”, - и он поднял руку
Записка Дорис.

Леди Грейс глубоко вздохнула.

- Вы... вы очень умны! - сказала она.

Он посмотрел на нее с притворным удивлением.

“ Я... я! ” пробормотал он. “ Я ничего об этом не знаю! Так получилось, что я немного знаком с
юной леди, и она, не зная адреса лорда Сесила...

- Должно быть, он написал ей! - вмешалась леди Грейс.

“Как вы думаете, это так?” - ответил Спенсер Черчилль, открывая глаза
с детской невинностью.

Леди Грейс улыбнулась.

“Я понимаю! Понятно! Вы перехватили письма?”

“Прошу прощения! Что вы сказали? Не зная адреса лорда Сесила,
Мисс Марлоу передала это письмо на мое попечение. Теперь вопрос в том,
отправим ли мы это ему или подождем, пока он вернется? Я думаю, вы
сказал, что вернется через неделю, дорогой маркиз?

- Вы так и сказали, - холодно ответил маркиз.

“Ну, в таком случае, не думаешь ли ты, что было бы лучше подождать, пока
он вернется? Письма ведь не доходят до конца, не так ли?”

Маркиз сардонически улыбнулся.

“ Я согласен с леди Грейс, ” сказал он. - Вы умный человек, Спенсер.

“У них так часто случаются выкидыши”, - продолжил Спенсер Черчилль. “Поэтому я думаю,
если хотите знать мое мнение, будет лучше оставить это до его возвращения. Это мой
скромный совет.

Маркиз кивнул.

“ И мой скромный совет заключается в том, чтобы вас здесь не было, когда это будет доставлено”
сказал он с мрачной улыбкой. - Я не сомневаюсь, что вы приняли все
меры предосторожности, но если Сесил что-нибудь заподозрит... Он остановился и
снова многозначительно улыбнулся.

“Дорогой Сесил, - пробормотал Спенсер Черчилль, - я бы так хотел
остаться, пока он не вернется, и попытаться успокоить его” - the
маркиз улыбнулся еще более сардонически, чем прежде: “Но”, - продолжал Спенсер
Черчиллю: “С сожалением вынужден сообщить, что важные дела вынуждают меня вернуться
завтра в Лондон, поэтому я должен оставить письмо на ваше попечение. Вы
позаботитесь об этом? Бедный Сесил! И вы, должно быть, очень добры и
будьте с ним поласковее, дорогая леди Грейс!

- Мы позаботимся об этом, и леди Грейс, без сомнения, будет очень добра и
кротка, - с усмешкой парировал маркиз.




ГЛАВА XIX.

В НЕЗНАКОМОЙ ОБСТАНОВКЕ.


Чувствуя себя так, словно мир был совершенно новым и непохожим, и она сама
такая же новая и странная, Дорис покинула Бартон на следующее утро, миссис
Джелф вез ее на станцию в маленькой тележке, запряженной пони, и, очевидно,
плакал, когда поезд отъезжал от станции.

Путешествие было не особенно долгим, и время пролетело очень быстро
Дорис показалось, что она все время думала,
размышляя о прошлом и о том, каким будет будущее,
когда они подъехали к Ватерлоо, она уже собиралась попросить носильщика вызвать такси,
когда к экипажу подошел лакей и, прикоснувшись к шляпе, осведомился,
не она ли мисс Марлоу.

- Карета совсем рядом, мисс, - сказал он с явным уважением,
окинув взглядом стройную, грациозную фигуру в черном и изящное
утонченное лицо. “Во всяком случае, она леди”, - был его мысленный комментарий.

Экипаж был великолепно обставлен, лошади, очевидно, были такими
хорошими, каких только можно купить за деньги, а экипировка была спокойной и
сдержанный, соответствующий темным ливреям кучера и
лакей.

Они быстрым, деловым шагом проехали через многолюдный Стрэнд,
и, войдя в священные районы верхней десятки, остановились у одного из
самых больших домов на Честер-Гарденс.

Во всяком случае, в том, чтобы быть актрисой, есть одно преимущество:
тебя ничто не удивляет. Никакое величие не может ошеломить человека, который
каждую ночь играл с королями и королевами - возможно, изображал саму королеву
и хотя первый взгляд на интерьер леди Деспард
городской дом был довольно впечатляющим, Дорис умела скрывать свое
сюрприз. Дом был новым и великолепно обставленным в соответствии с
последним увлечением искусством. Зал был задуман как внешний двор
турецкого гарема с богато украшенными арками, мраморными переходами, тропическими
папоротниками и бьющим фонтаном. Ярко раскрашенные ковры разбрызгивались
по холодному мрамору, а тут и там огромные, но изящные
вазы вносили разнообразие в убранство. Это определенно напоминало вам
одно из отделений турецкой бани, но леди Деспард ничего не могла с собой поделать
.

Проходя через этот восточный зал, Дорис услышала звук открывающегося окна.
орган, и обнаружил, что один из них стоит в тускло освещенной нише. Молодой
мужчина играл и, едва оторвав взгляд от клавиш,
взглянул на нее.

- Мисс Марлоу, - сказал лакей, открывая дверь слева от
прихожей, и Дорис вошла в комнату, столь же тускло освещенную, как ниша для органа;
на самом деле было так темно, что мгновение она ничего не могла различить;
однако в следующее мгновение она увидела, как с низкого дивана поднялась дама и подошла к ней.

Дорис не могла разглядеть ее лица, но услышала очень приятный
музыкальный голос, произнесший:

“Здравствуйте, мисс Марлоу? Я так рад, что вы пришли. Не присядете ли
спустишься ненадолго, или ты предпочитаешь сначала пойти в свою комнату?

Дорис села, и леди Деспард отодвинула занавеску перед
витражное окно, и Дорис увидела, что ее светлость молода и
удивительно хорошенькая; она была одета с изысканным вкусом и в цвета
которые оттеняли ее нежный цвет лица и нежно-томные глаза. Леди
Секунду или две Деспард изучала лицо Дорис, и ее взгляд стал более
заинтересованным.

- С вашей стороны было очень любезно прийти ко мне, мисс Марлоу, - сказала она.

Конечно, Дорис ответила, что со стороны леди Деспард было более чем любезно
пригласить ее.

- Вовсе нет; услуга - если таковая имеется - на вашей стороне, - сказала ее
милость. “Мне просто до смерти скучно, и я тоскую по компаньону.
Я надеюсь, мы поладим. Мистер Спенсер Черчилль был весьма
красноречив в ваших похвалах; и он, конечно, ни в чем не преувеличивал
уважение” - и ее светлость многозначительно скользнула взглядом по бледному, прекрасному
лицу - “и я уверена, что вы выглядите ужасно привлекательно. Кстати,
как тебя зовут - я имею в виду твое христианское имя? - спросила

Дорис.

“ Какая красивая. Ты должна позволить мне называть тебя по имени. ‘Мисс Марлоу’ звучит так
чопорная и официальная, как будто вы гувернантка, не так ли? Мистер Спенсер
Черчилль говорит, что вы ужасно умны; я надеюсь, что это не так.

Дорис улыбнулась.

- Боюсь, мистер Черчилль приготовил вам разочарование, леди
Деспард, - сказала она.

Ее светлость покачала головой.

“ Я так не думаю. Я только надеюсь, что вы не разочаруетесь во мне. Я
ужасно глупая, но я всегда пытаюсь учиться, - добавила она с
улыбкой. “Вы очень хорошо знаете мистера Черчилля?" Он ваш старый друг
?

“ Нет, ” серьезно ответила Дорис. “ Я знаю его всего несколько дней. Он
был очень добр ко мне; действительно, очень добр”.

“ Я знаю. Он всегда такой, ” сказала леди Деспард. - Такой доброжелательный человек,
не правда ли? Я всегда говорю, что он напоминает мне одного из патриархов,
с его нежной улыбкой, длинными волосами и мягким голосом. Любой бы
с первого взгляда догадался, что он филантроп, не так ли?”

“Я не знаю, - сказала Дорис, - я видела так мало филантропов”.

“Нет. Ну, я полагаю, их не так уж много, не так ли? О, мистер Спенсер
Черчилль удивительно хороший человек; он такой милосердный и все такое
это. Да ведь я не знаю, со сколькими обществами он связан.
стараюсь делать все хорошее, что в моих силах, - добавила она со скучающим видом. - Но
моя филантропия обычно ограничивается пожертвованием пяти фунтов; и
в этом нет ничего особенного, не так ли?

Дорис так и подмывало сказать: “Ровно сто шиллингов”, но
вместо этого заметила, что, если бы каждый давал по пять фунтов, бедность была бы
значительно уменьшилась.

“Да”, - сказала ее светлость, как будто тема исчерпала себя и
ее тоже. “Как тебе идет черное!.. О, прости меня!” - губы Дорис
дрогнули. “Как легкомысленно с моей стороны! .. Это всегда со мной ... Я никогда не думаю
пока я не заговорю! Конечно, мистер Черчилль рассказал мне о вашей проблеме.
Мне очень жаль. У меня у самого были проблемы ”.

Пока она говорила, она взглянула на портрет, висевший на стене,
портрет очень пожилого джентльмена, который, должно быть, был чрезвычайно
уродливым или с которым художник очень жестоко обошелся.

- Твой отец? - мягко спросила Дорис.

- Нет, это граф, мой муж, - ответила леди Деспард, ничуть не смутившись
хотя лицо Дорис стало пунцовым. “Ты думаешь, он выглядит
старым? Ну, ”задумчиво“, "он был старым. Ему было всего шестьдесят восемь, когда
мы поженились. Мы были женаты всего два года. Он был очень добр ко мне”.
она продолжала, спокойно разглядывая портрет, как будто это был портрет случайного
знакомого: “В высшей степени, даже слишком", - говорили они все, и, смею сказать,
они были правы. Он был безмерно богат и оставил мне все, что мог
. Боюсь, я безумно богата, ” добавила она почти жалобно.
“в любом случае, я знаю, что там так много денег, домов и тому подобного
что это доставляет неудобства”.

В дверь постучали, и вошел лакей.

- Человек с гобеленом, миледи, - сказал он.

“ О, очень хорошо! ” томно сказала ее светлость. “ Я приду и посмотрю.
Хочешь пойти или ты слишком устала, дорогая?

- Я бы хотела пойти, - сказала Дорис.

Они вошли в холл, и мужчина показал отрезок древнего
гобелена.

Леди Деспард взяла Дорис под руку и мгновение или два смотрела на нее
с очень небольшим интересом, затем спросила цену.

Мужчина назвал сумму, которая несколько удивила Дорис, но ее светлость
небрежно кивнула.

“Мне купить это?” - спросила она Дорис.

Дорис с трудом сдержала улыбку.

“Я... на самом деле я не судья”, - сказала она. “Я не знаю, стоит ли это
таких денег или нет”.

Леди Деспард лениво рассмеялась.

“О, что касается этого, то, конечно, оно того не стоит”, - сказала она с откровенностью
которая, должно быть, несколько смутила мужчину. “Ничто из того, что человек покупает, никогда не
стоит денег, ты знаешь; но человек должен продолжать покупать вещи;
больше ничего не остается. Да, я возьму это, - добавила она мужчине и увела
Дорис прочь.

“Ну вот, я и так достаточно долго держала тебя в твоих вещах”, - сказала она.
“Ты пойдешь наверх. Ко мне на чай придут несколько человек - это мой день
но вам необязательно спускаться, если не хотите; осмелюсь сказать, вы
будете рады отдохнуть.

Дорис уже собиралась с благодарностью принять это предложение, но, вспомнив
ее новое положение говорило:

“Я не устала; я спущусь, леди Деспард”.

“ Тогда очень хорошо, ” сказала ее светлость, дотрагиваясь до электрического звонка. - Пришлите
Горничную мисс Марлоу, пожалуйста.

Тихая, приятной наружности горничная подошла к двери, и Дорис последовала за ней
через холл, поднялась по винтовой лестнице из резной сосны в
изысканно обставленную комнату.

Горничная принесла ей чашку чая и, оставив Дорис отдыхать
на полчаса, вернулась, чтобы проводить ее вниз, в гостиную.

Когда они направлялись к нему, Дорис услышала звуки пианино и
послышался гул голосов, и, когда лакей открыл дверь, она увидела, что комната
полна людей.

Она с некоторым трудом добралась до леди Деспард, которая
сидела за маленьким столиком, очевидно, просто делая вид, что наблюдает за
чайный сервиз, потому что лакей разносил чашки, принесенные из
чего-то более вместительного, чем крошечный чайник на
столе, и ее светлость подняла глаза и приветственно улыбнулась.

- Вы все-таки спустились? - спросила она, освобождая место на диване
рядом с собой. - Это моя новая подруга, мисс Марлоу, ваша светлость, - сказала она.
добавила, обращаясь к полной и величественного вида даме рядом с ней,
Герцогиня Грэнтем.

Ее светлость оглядела Дорис сквозь золотые очки и
склонила голову с герцогской снисходительностью, и леди Деспард представила
еще нескольких человек в кругу.

- Мы едем во Флоренцию вместе, - сказала леди Деспард, - хотя зачем
Флоренция, я не имею ни малейшего представления; это прихоть моего врача. Я
не чувствую себя ни в малейшей степени больной, но он говорит, что я больна, и он должен
знать, я полагаю.

Комната, которая показалась Дорис довольно полной, когда она вошла,
казалось, он стал еще полнее. Приходили люди, обменивались парой слов
с леди Деспард, пили чай, прогуливались и разговаривали с
то с одним, то с другим, или слушали кого-нибудь, кто пел или играл, и
потом побрел прочь. Все выглядели либо томно-безразличными
, либо ужасно скучающими. Дорис откинулась назад, наполовину скрытая леди
Изысканное чайное платье Деспард с одной стороны и пышные складки
плюшевая занавеска с другой, смотрела на толпу и слушала
гул и жужжание голосов, наполовину во сне.

Время от времени она слышала упоминание какого-нибудь хорошо известного имени, и
обнаружила, что люди вокруг нее были не только высокопоставленными лицами,
но и мужчинами и женщинами, известными в мире музыки и литературы.

Внезапно она услышала произнесенное имя, от которого ее сердце подпрыгнуло и заставило
ее отпрянуть еще дальше.

“Что стало с Сесилом Невиллом?” - спросила герцогиня.

Леди Деспард пожала плечами.

“Я уверена, что не знаю. О, да, помню. Я совсем забыла. Он уехал
погостить к своему дяде, маркизу Стойлу, ты же знаешь.

“ Бедный Сесил, ” посочувствовала герцогиня со слабой улыбкой. - Как он,
должно быть, страдает!

“Я слышала, что ему пришлось покинуть Англию”, - заметила другая
дама приглушенным голосом. “Бедняга по уши в долгах!”

“Что ж, у него была очень длинная веревка”, - сказала герцогиня. “Ему пора
жениться и остепениться”.

“Именно это он и собирается сделать”, - сказала леди Деспард, смеясь. “Я
слышал от мистера Спенсера Черчилля - он остановился в Бартон-Тауэрс, вы
знаете - что лорд Сесил помолвлен с Грейс Пейтон”.

Герцогиня подняла брови.

“Наконец-то! Что ж, это хорошая пара, и я уверена, что она будет счастлива”.

“О, как сурово!” - воскликнула другая дама. “Вы хотите сказать, что он не будет вашим
грейс?”

“Я имею в виду, что если бы я была мужчиной, я бы дважды подумала, прежде чем ...” Она
остановилась, как будто внезапно вспомнила о количестве и смешанном
характере своей аудитории.

“О, она очаровательная девушка ... и, знаете, такая красивая”, - сказала
Леди Деспард.

- Да, очень, - сухо ответила ее светлость и сменила тему.

Дорис сидела совершенно неподвижно и была очень бледна, борясь с
охватившим ее головокружением.

- Что это там играет сеньор? - спросила герцогиня.

- Не имею ни малейшего представления, - беспомощно ответила леди Деспард.

Дорис встала.

“Я пойду и узнаю”, - сказала она, чувствуя, что ей лучше воспользоваться
возможностью быть полезной.

Ее светлость присматривала за ней.

- Это очень красивая девушка, моя дорогая, - медленно произнесла она.

“ Не правда ли? ” откликнулась леди Деспард. - Я называю ее прелестной, просто прелестной.
Я ужасно обязан мистеру Спенсеру Черчиллю”.

“Кто она? Откуда она родом?”

“О, это довольно долгая история!” - сказала ее светлость, которая была не так проста
чтобы излагать историю Дорис на растерзание своим друзьям-аристократам.
“ Бедное дитя только что потеряло своего отца.

“Она произведет сенсацию”, - сказала герцогиня спокойно и
решительно. - Не думаю, что когда-либо видел более прелестное лицо или более
грациозную фигуру - за исключением твоей, моя дорогая.

- О, вы можете не упоминать и о моем! - добродушно сказала леди Деспард.

Тем временем Дорис пробралась сквозь толпу, и пророчество герцогини
быстро исполнилось. Мужчины и женщины, уступая место
стройной девичьей фигурке, испуганно смотрели ей вслед
с любопытством поворачивались друг к другу, задавая нетерпеливые вопросы, некоторые из
которые были произнесены в достаточно высокой тональности, чтобы Дорис могла их услышать. Но,
со скромным самообладанием, которому ее научило воспитание,
она подошла к пианино, выучила название пьесы и вернулась
к герцогине.

“Это соната Соль Бетховена, ваша светлость”, - сказала она своим низким,
музыкальным голосом.

“Спасибо, моя дорогая”, - сказала герцогиня. “Это было очень добродушно с твоей стороны
взять на себя столько хлопот. До свидания, леди Деспард, - и, пожимая
руку хозяйке, она одарила Дорис улыбкой и кивком.

Леди Деспард рассмеялась.

“ Моя дорогая, - сказала она, - тебя ждет успех. Не часто
герцогиня бывает такой любезной.

Два часа спустя мистер Спенсер Черчилль с улыбкой, которая, казалось,
благословляла все, что освещала, медленно спускался вниз
все еще теплый тротуар Бентам-стрит в Сохо.

Бентам-стрит в Сохо ни в коем случае нельзя назвать аристократической улицей, и
выдающемуся филантропу приходилось лавировать в толпе
грязные дети, которые кричали и валялись на бордюре и тротуаре,
к их собственному удовольствию и опасности для пеших пассажиров; но мистер
Черчилль, казалось, был хорошо знаком с улицей и ее настроением, и,
остановившись у дома на полпути вниз, постучал в дверь, как будто уже
делал это раньше.

Молодая девушка-переросток прошаркала по коридору и, отвечая
на вопрос мистера Черчилля, дома ли мистер Перри Левант,
утвердительно кивнула и попросила мистера Черчилля следовать за ней.
Она постучала в дверь на втором этаже и, получив необычно громкое "Войдите"
, открыла дверь и ткнула пальцем,
приглашая мистера Черчилля войти.

Несмотря на район, в котором он был расположен, и
несмотря на убогое состояние остальной части дома, эта комната была комфортабельно
обставлена и указывала на наличие у ее обитателя некоторого вкуса
. Там был приличных размеров стол с большой вазой с цветами
в центре - несколько фотографий, скорее хороших, чем плохих, "Листовая капуста"
пианино стояло в углу маленькой комнаты, к нему была прислонена гитара
. Помимо картин, на стенах висела пара
фехтовальных рапир и масок, а также комплект боксерских перчаток.

Комната была полна дыма, который исходит от хорошей Гаваны, и
курильщик полулежал в удобном кресле, положив ноги на
еще одно, и у его локтя стоял стакан, по-видимому, с содовой и бренди.

Это был молодой человек, который, если не обладал никакими другими качествами, был
в одном боги оказали ему исключительную милость; возможно, он был настолько
необыкновенно красивым представителем человеческой расы, насколько это возможно
зачать. Его лицо было настолько изящно очерчено, что его
можно было бы счесть женоподобным, если бы не усы, которые, как и
его волосы и брови, и длинные ресницы, обрамлявшие чистый оливковый
щека была шелковистой, блестяще-черной. Это было лицо, которое Ван Дайк
хотел бы нарисовать, лицо, которое, однажды увидев, остается в памяти,
и в этом был дополнительный шарм, некая беззаботность, _debonnaire_
выражение, которое сразу привлекало внимание и придавало ему внушительности.

“Привет, Спенсер, это ты?” - воскликнул он со смехом, вставая
и протянул руку, такую же белую, хотя и не такую мягкую и пухлую, как у
собственный филантроп. “Неожиданная честь! Присаживайтесь! Вы не возражаете против
дыма, не так ли?” - спросил он, когда мистер Спенсер Черчилль кашлянул пару раз.
три “вау, вау” за его носовым платком. “Довольно толстый, не так ли?
комната маленькая, понимаете, а я курил... Бог знает сколько
долго! Есть что-нибудь? Бренди с содовой, а? Хорошо!” и, подойдя к
окну, он высунулся наружу и отдал какие-то распоряжения беспризорнику
внизу.

“Мой дорогой Перси, разве это не... э-э... скорее общественный способ добывания
прохладительных напитков?” - сказал мистер Черчилль.

Молодой человек рассмеялся.

“Ну, возможно, так оно и есть”, - признал он. “Но это избавляет от проблем, и они
к этому привыкли! На улице всегда есть молодежь, которая рада заработать
пенни, в "Поросенке и свистульке" хранится очень хороший товар, так что они
говорят! Есть сигара? ” и он пододвинул к нему коробку. - Ты найдешь их
думаю, все в порядке. А теперь, что привело вас в аристократические
районы Сохо?”

Мистер Спенсер Черчилль закурил сигару и сделал два или три предварительных глотка
затягивается, прежде чем ответить, молодой человек прислоняется к каминной полке
с грациозной непринужденностью и наблюдает за ним со слегка насмешливым любопытством;
затем великий филантроп сказал своим мягким, вкрадчивым голосом:

“Я пришел сделать твое состояние, Перси!”




ГЛАВА XX.

ЭКСТРАОРДИНАРНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.


“О, вы пришли разбогатеть на мне!” - сказал Перси Левант. - Прошу прощения,
но это звучит довольно... забавно! - и он посмотрел на мистера Спенсера Черчилля
со слабой улыбкой.

“ Забавно! ” обиженно повторил филантроп. “ Почему ‘забавно’? Я
надеюсь, я всегда был твоим другом и доброжелателем, моя дорогая
Перси?

Молодой человек снова улыбнулся и погладил свои шелковистые усы
белой, длинной, артистичного вида рукой.

“ Да ... о, да! Я не хотел показаться оскорбительным, но вы должны это признать
люди обычно не занимаются тем, что наживают состояния других людей - это
ВСЕ. Прошу, продолжайте. Я полон нетерпения и благодарен за предвкушение!
Бог свидетель, мое состояние очень нуждается в сколачивании! - и он с легкой гримасой оглядел
комнату и опустил взгляд на свой потертый вельветовый пиджак, висевший на
стуле.

“Прости меня, мой дорогой Перси, если я замечу, что бедность, о которой ты
сокрушаешься, может быть такой же твоей виной, как и твоим несчастьем”.

“Осмелюсь сказать, - согласился он с добродушной ленью, - вы имеете в виду, что
во мне недостаточно деловитой пчелы, мистер Черчилль?”

Филантроп серьезно покачал головой.

“ Боюсь, ты не проявил усердия, мой дорогой Перси. Позволь нам
на мгновение пересмотреть твою позицию.

“Просмотрите это в течение получаса, если хотите”, - сказал молодой человек. “Это
мне не повредит, а вас, вероятно, позабавит. А пока вот
кое-что, что не повредит тебе и позабавит нас обоих, - и он открыл
дверь мальчишке, который принес жидкое угощение. - Иди
продолжай, пока я смешиваю. У тебя много бренди, а?

“А вот и ты, мой дорогой Перси, - вежливо сказал мистер Черчилль, - в
обладании молодостью и здоровьем и, должен ли я сказать, замечательной внешностью"
.

“ Говори что хочешь. Ты уж извини, что я не покраснел.

- И вдобавок к этим огромным достоинствам, у меня замечательный талант к одному из
изящных искусств. Я верю, мой дорогой Перси, что ты музыкант
высокого уровня...”

“Еще раз спасибо! За ваше здоровье! - вмешался молодой человек. - Да,
Я могу "немного поиграть, и немного спеть, и перепрыгнуть Джима Кроу". Что касается того, что я
музыкант ... - он пожал плечами и улыбнулся.

“Ты играешь и поешь как артист, мой дорогой Перси, и большинство молодых людей,
столь высоко одаренных, как ты, сделали бы себе имя
и место в мире”.

- А вместо этого я здесь, в грязном Сохо, с неоплаченной арендной платой за последние два квартала
и вынуждена занять пятифунтовую банкноту у моей дорогой
друг, мистер Спенсер Черчилль, - беспечно произнес он.

Филантроп покачал головой.

“Какая тебе польза от пятифунтовой банкноты, Перси?”

“Ну, десять фунтов, безусловно, принесли бы мне больше пользы. Ты собираешься
уложиться в десять?

- Я сделаю гораздо больше, чем десять, если ты выслушаешь меня
и... э-э... пообещаешь последовать моему совету. Просто подумай о своем положении, как я
скажи, мой дорогой Перси. У тебя нет амбиций? Конечно, ты, с твоим огромным
одаренность, молодость и приятная внешность, должна чувствовать, что это не место
для тебя ...”

“Что я растрачиваю свою сладость на воздух пустыни. Именно так. Я часто
чувствую это; но однажды заблудившись в пустыне, довольно трудно
найти выход, понимаете. Неужели у меня нет честолюбия? Черные глаза
вспыхнули, и чистый оливковый оттенок его лица потеплел. “Конечно,
конечно, есть! За кого ты меня принимаешь - за мула, за вьючную лошадь? Почему,
черт возьми, я никогда не вижу хорошо одетого мужчину моего возраста, но я завидую ему в его
одежде; Я никогда не перегибаюсь через ограду в парке и не наблюдаю за
мимо проезжают парни, но я завидую их лошадям и их знакомству
с хорошенькими девушками - дочерьми и женами знатных людей; я никогда
пропускаю хороший клуб, но я чувствую, что отдал бы десять лет своей жизни, чтобы быть в нем
членом и принадлежать к тому классу, к которому он принадлежит. Ты думаешь, я живу в
этой душной берлоге по собственному выбору? Ты думаешь, я ем на тарелке за шесть пенсов
мясо и пью портер, сижу на галерке в театре и ношу
старую одежду, потому что мне это нравится?”

Он выпрямился во весь рост и на секунду сверкнул глазами на своего
внимательного слушателя, затем вернулся к своему прежнему бездельному времяпрепровождению
и музыкально рассмеялся.

“Зачем ты приходишь сюда со своими речами в стиле Арабских сказок и
заводишь меня! Ба, слишком жарко для таких умственных упражнений”, - и он опустился
в кресло и заложил руки за голову. “Нет, Черчилль, я нахожусь
в пустыне, и там я останусь”.

“Если только какой-нибудь дружелюбный гид не протянет руку помощи и не выведет вас”,
сказал филантроп. “Я вполне могу понять ваши чувства, моя дорогая
Перси, и я должен сказать, что они очень естественные. Ты, без
лести, создан природой для украшения более высокой сферы, чем твоя нынешняя
первый. Я не думаю, что кто-либо из молодых людей, которым вы завидуете, мог бы сделать больше
чести своему богатству и положению, чем вы. Серьезно, я
думаю, ты был создан для чего-то лучшего, чем учить игре на фортепиано
дочерей жителей Сохо и его окрестностей.

“Без сомнения. Я был предназначен для старшего сына херла, - сказал Перси,
саркастически, - но, оказывается, где-то есть загвоздка.

“А предположим, я скажу вам, что могу исправить эту заминку, что я могу протянуть вам
руку помощи к лучшим и возвышенным вещам; короче говоря, повторюсь,
чтобы разбогатеть! Подумай об этом, мой дорогой Перси. Куча денег,
вход в хорошее общество, лошади для верховой езды, распахнутые двери клуба
для тебя отборные вина, высокопоставленные люди в друзьях и мир, готовый к
приветствуйте с протянутыми руками симпатичного и образованного мистера Перси
Levant!”

Молодой человек смотрел на него с той же недоверчивой улыбкой, но
в его глазах был огонек сдержанного рвения, а цвет лица потеплел
.

“Тебе следует пойти в палату представителей, Черчилль”, - сказал он. “Я имею в виду не
работный дом, а Палату общин. Полагаю, ты все это знаешь
что происходит на ваших благотворительных публичных собраниях? Я приду послушать
как-нибудь на днях; мне сказали, что вы произносите необычайно хорошие речи.
Ну, продолжайте. Как сколотить это мое состояние и - простите меня за
прямоту - почему вы так стремитесь его сколотить?

- Вполне естественный вопрос, мой дорогой Перси, и, поверь мне, меня это нисколько не
раздражает. Я намерен быть предельно откровенным и непредубежденным с
вами...

Перси Левант улыбнулся и взял еще одну сигару.

“Прошу прощения, Черчилль, но мысль о том, что вы будете откровенны, скорее
меня пощекотала. Однако спазм прошел; продолжайте. Это новое золото
ты собираешься попросить меня стать директором моей? Или ты
изобрел новую стиральную машину и хочешь, чтобы я путешествовал за ней? Что это
это?”

“Мне всегда казалось таким странным, - продолжал мистер Спенсер Черчилль,
не обращая внимания на то, что его прервали, - что вы никогда не обращали своего внимания
на супружество”.

Молодой человек уставился на него, затем саркастически рассмеялся.

“Вы думаете, что роскошные размеры этой комнаты слишком велики
для одного человека; что мне было бы удобнее, если бы я поделился своей
шестипенсовой тарелкой с мясом и платяным шкафом без ниток с другим человеком? Моя дорогая
Черчилль, с таким же успехом ты мог бы спросить хромающего бродягу со стертыми ногами, почему он
не обращает внимания на езду в экипаже вдвоем! Брак!
Боже милостивый! Я не совсем выжил из ума!”

“Но твоей жене не обязательно быть бедной, мой дорогой Перси. Она может быть богата на эти
мирские блага...”

“О, да, я об этом не подумал; и вы предполагаете, что есть
сотни богатых наследниц, которые умирают от желания стать миссис Перси
Левант; погибают от желания вручить свои руки и состояние
учителю музыки из Сохо!”

“Ты был бы не первым мужчиной, который женился на деньгах”, - сказала женщина.
филантроп, мягко сказано. “Но позволь мне выразиться более определенно, мой дорогой Перси.
По одной из тех странных случайностей, которые действительно являются провидением, я
случайно познакомился с молодой леди, которая могла бы во всех отношениях
стать вам самой подходящей женой.

“В самом деле?”

“Да, - серьезно сказал Спенсер Черчилль, - обстоятельства дела
своеобразны, чтобы не сказать романтичны. Дело в том, что я являюсь опекуном этой юной леди
, не совсем таковым в юридическом смысле, но в силу ... э-э...
прискорбной случайности; и, как ее опекун, я, естественно, желаю этого
о содействии ее нынешнему и будущему благополучию. Ах, мой дорогой Перси, как
святое доверие, на которое человек возлагает заботу о молодой и
невинной девушке! - и он поднял глаза к потолку с набожным вздохом.

Перси Левант улыбнулся со смесью насмешки и веселья.

“Очень приятные чувства”, - сказал он. “Но продолжайте. И это та юная леди,
вы положили на меня глаз, не так ли?

Филантроп серьезно кивнул.

“ Я признаюсь в этом, мой дорогой Перси. Я рассмотрел этот вопрос во всех его аспектах
многочисленные аспекты, и я убежден, что я буду способствовать обоим
ее будущему благополучию и вашему, ... э-э ... сведя вас вместе ”.

Перси Левант уставился на него.

“Это становится серьезным”, - сказал он. “И могу я спросить,
”богата ли эта юная леди благами этого мира", как вы так красиво выразились?"

“Она есть ... или, скорее, она будет”, - ответил Спенсер Черчилль, наклоняясь
вперед и говоря тише, не сводя глаз с
лицо другого мужчины с острой, но скрытой настороженностью. “Я сказал, что
в этом деле были особые и романтические обстоятельства, и одно из
них заключается в том, что молодая леди понятия не имеет о богатстве, которое
когда-нибудь достанется ей”.

“О!” - отрывисто сказал Перси. “Она этого не сделала, да? Да, это странно,
конечно. Я полагаю, нет никаких сомнений относительно золотого будущего, а?

“Это так же несомненно, как то, что мы с тобой находимся в этой комнате”.

“А романтика - при чем здесь это?”

“Ее история необычна. Ее имя... - он внезапно остановился и
вежливо улыбнулся. - Но, возможно, мне лучше приберечь это на некоторое время, мой
дорогой Перси.

“Да, так будет лучше”, - саркастически отозвался молодой человек. “Я мог бы
заняться спекуляцией от своего имени и бросить вас!
Черчилль, для святого ты на редкость подозрителен!”

“Не подозрителен, мой дорогой Перси; скажи ”осторожен", возможно, "осмотрителен".
- предложил филантроп с маслянистой улыбкой.

“ Ладно, выбирайте сами! Продолжайте.

“Карьера юной леди была необычной; она была
актрисой”.

Перси присвистнул и уставился на нее.

“Но она леди во всех смыслах этого слова”, - продолжал Спенсер
Черчилль медленно и многозначительно. “Она ушла со сцены, действуя по
моему совету и в связи со смертью своего единственного родственника, и
сейчас живет у нескольких моих дорогих друзей. За исключением
меня, ей не к кому обратиться за советом и помощью. Я - это она.
единственный опекун и, можно сказать, друг. Я уверен, что она будет руководствоваться
исключительно мной, и именно поэтому я так стремлюсь обеспечить ее
будущее благополучие ”.

- Выдав ее замуж за нуждающегося искателя приключений, - закончил Перси Левант с
улыбкой.

“Нет; для того, кому, хотя и не хватает энергии, которая достигает
величия собственными силами, я уверен, что он человек чести”, - сказал
Спенсер Черчилль, учтиво.

Перси Левант уставился на него с любопытной улыбкой.

“Это забавно и романтично с удвоенной силой”, - сказал он. - А
юная леди - она, конечно, уродлива, как смертный грех?

Спенсер Черчилль уже собирался ответить отрицательно и расширить тему
Красота Дорис, но он остановил себя и сделал отрицающий жест
руками.

“Ни в коем случае, мой дорогой Перси. Это, я бы сказал, значит, что она утонченная,
опытная, дружелюбная...”

“И спокойная в одноместной или двухместной - особенно двойной - упряжи?”

- Выражаясь спортивным языком, мой дорогой Перси, это в точности описывает мою
очаровательную подопечную.

Молодой человек прошелся взад и вперед по комнате, а затем, приняв свою
прежнюю позу, посмотрел сверху вниз на гладкое лицо искусителя с
любопытством и отчасти тревогой.

“Вы не предлагаете мне ни пенни за мои мысли, Черчилль, и поэтому я
просто преподнесу их вам в подарок. Мне интересно - какого-дьявола-вы
собираетесь выиграть в этом бизнесе. Подождите минутку. Ты приходишь сюда и
предлагаешь мне эту молодую девушку - кстати, она молода?”

Спенсер Черчилль кивнул и улыбнулся.

“Для меня - человека без гроша в кармане, без положения или чего-либо еще, что делает
мужчину подходящим для мужа ...”

- Ты забываешь о своей молодости и привлекательной внешности, о своих несомненных талантах, дорогой
Перси, - пробормотал филантроп.

“Крайне нежелательный брак во всех отношениях”, - продолжал другой, не принимая никаких мер.
обратите внимание на эту вставку. “Зачем ты это делаешь? Конечно, у тебя есть
какая-то игра...”

“Мой дорогой Перси!”

“ О, ерунда. Ради всего Святого, давайте не будем лицемерить. Ты предлагаешь
продать мне эту девушку вместе с ее состоянием в будущем - какую
цену я должен заплатить за это?”

“Если вы настаиваете на том, чтобы излагать это с такой, с позволения сказать, варварской
прямотой ...”

“Да, понимаю. Я хочу, чтобы все было ясно и внятно. Я не думаю, что это
из любви ко мне ты пришел, как ты говоришь, ”разбогатеть"!

- Не совсем; хотя я всегда считал тебя очень дорогим
другом, Перси.

Молодой человек сделал нетерпеливое движение.

“ Да, да, я знаю! Но вы имеете в виду какую-то цель; какую именно? Ты
не хочешь, чтобы я поверил, что я ничего не дам тебе взамен на
богатую жену. В чем дело?

Спенсер Черчилль достал из кармана бумагу.

“Действительно, это удивительно похоже на Фауста и Мефистофеля, не так ли?”

“Если это документ, который я должен подписать, то так оно и есть”, - согласился Перси с
мрачной улыбкой.

“Что ж, мне нужна твоя подпись, мой дорогой Перси, но только обычными
чернилами - только обычными чернилами”.

“Что в ней содержится?” - спросил молодой человек. “На мгновение раньше тебя
расскажи мне. Если это что-то вредное, что может помешать
счастью этой юной девушки, ты можешь положить свою драгоценную бумагу
обратно в карман и раскурить ею трубку ”.

“Верно, совершенно верно; ваша осторожность делает честь вашему сердцу и чести,
мой дорогой Перси”, - сказал Спенсер Черчилль. “Я ничего не говорю о несправедливости, которую
вы причинили мне своей подозрительностью. Я прощаю вас! Одним словом, это
небольшой залог, по которому вы берете на себя три обязательства. Жениться на молодой
леди, когда я попрошу вас, но не раньше; сохранить брак
секрет до тех пор, пока я не дам вам разрешения раскрыть его, и в день вашей свадьбы
выплатите мне десять тысяч фунтов стерлингов или дайте мне залог на эту сумму ”.

“И это все?” - спросил Перси Левант, уставившись на него, нахмурив брови.

“Да; и я не думаю, что условия слишком жесткие. Подумай, мой дорогой
Перси, я не думаю, что у тебя был бы шанс узнать, кто эта молодая
леди, если бы я не сказал тебе, что ты определенно не женился на ней
без моей помощи; что касается тайны дела - что ж, это
не такое уж большое затруднение; и за десять тысяч фунтов, поверьте мне, моя дорогая
Перси, что для мужчины, который женится на моей
подопечной, это будет всего лишь пустяк.

- Значит, она будет очень богата?

“Очень богатый”.

“Откуда мне знать, что это не твой трюк, мой хороший
Черчилль? - что я могу выйти замуж за этого вашего протеже, а проснувшись,
обнаружить, что это ”нищенка, спаренная с нищенкой"?

Спенсер Черчилль одобрительно кивнул, улыбаясь.

“Очень правильный вопрос, очень правильный. Если вы посмотрите на это обязательство,
вы увидите, что выплата десяти тысяч фунтов зависит
от того, получит ли молодая леди по крайней мере двадцать тысяч в год.
год. Сделайте одолжение, прочтите его; оно очень короткое и очень простое.

“И очень милое”, - сказал Перси и быстро пробежал глазами газету. “Я вижу
вы оставили пробел там, где должно быть указано имя молодой леди”.

“Который я заполню, когда вы подпишете”.

“Ах! Сколько времени вы дадите мне на рассмотрение этого вашего экстраординарного предложения
?”

“Ровно пять минут”, - вежливо сказал Спенсер Черчилль. “И извините меня,
мой дорогой Перси, если я скажу, что это слишком долго - четыре минуты! Моя дорогая
Юный друг, подумай! Молодая, утонченная, образованная леди с
будущее состояние по меньшей мере в двадцать тысяч в год - и вы колеблетесь.
Вам так нравится Сохо и эта довольно-извините - убогая жизнь
ваша? Подумайте, какие перспективы это открывает перед вами? Вы амбициозны. Я
дарю вам золотую лестницу, по которой вы можете подняться на любую высоту
по вашему желанию. Какие у вас перспективы сейчас, кроме тех, что ждут вас на всю жизнь
тяжелая работа с работным домом в конце? Ты, чьи дары заслуживают того, чтобы ты
занял свое место среди цветов земли...”

“Подожди, подожди!” - перебил Перси. “ Я не могу думать из-за твоей чуши
у меня в ушах звенит! Я хочу подумать! Живой человек, я едва могу поверить
что это трезво и серьезно, и если бы не цена, которую вы требуете,
Я бы счел это невозможным; но теперь я вижу вашу игру или ее часть
... - С этими словами он подошел к пианино и, опустившись на свой
музыкальное кресло, рассеянно позволив своим рукам блуждать по клавишам.

“Мне легче думать под музыку”, - мечтательно пробормотал он.

Спенсер Черчилль несколько минут молча наблюдал за ним, затем
сказал:

“Время вышло, мой дорогой Перси. Это будет ‘Да" или ‘Нет”?"

Молодой человек поднялся из-за пианино; его лицо было бледным, а глаза
светясь от странного возбуждения.

- Я не могу устоять перед этим! - сказал он тихим голосом, дрожь которого противоречила его
слабая улыбка. “Вы правы - более правы, чем вы предполагали, - когда сказали, что
Я был честолюбив. Я устал от этой убогой рутинной жизни.
У меня такое чувство, что я бы продал свою душу - возможно, я это и делаю! - чтобы избавиться от этого
. Дай мне бумагу, и я подпишу ее!”

Спенсер Черчилль разложил его на столе, и Перси Левант схватил
ручку и написал свое имя.

“Вот!” - сказал он, отодвигая ее от себя, скрестив руки на груди и глядя
сверху вниз на Спенсера Черчилля с почти вызывающим блеском в темных глазах.
Глаза. “И что теперь дальше? Я весь внимание! Кто и где моя
будущая невеста, и когда я увижу ее?”

“Ее зовут Дорис Марлоу”, - тихо сказал Спенсер Черчилль, записывая
имя на бланке, оставленном специально для этой цели, пока он говорил. - Она в
настоящее время исполняет обязанности компаньонки леди Деспард, и вы увидите ее через
день или два.

“ Дорис Марлоу! ” повторил Перси Левант. - Дорис Марлоу; звучит
красиво, "но роза под любым другим названием" и т.д.; И она выступает в роли
компаньонки леди Деспард, не так ли? И не подозревает о своем богатстве
это будет ее? Черчилль, ты уверен, что это не выдумка
плод твоего слишком богатого воображения?”

“Вы увидите через день или два”, - сказал Спенсер Черчилль.

“Это действительно подлинно? И какой план будет принят? Я
полагаю, вы представите меня как принца, путешествующего инкогнито, миллионера в
зачаточном состоянии, нечто достаточно блестящее, чтобы ослепить взор юной
леди и увлечь ее воображение? Это будет очередью?”

Филантроп покачал головой со снисходительной улыбкой.

“Нет, мой дорогой Перси; я волен признать, что это именно то, что нужно
большинство мужчин так бы и поступили; но я думаю, что мы с тобой слишком мудры, чтобы не сказать
слишком благородны, чтобы пойти на такой обман ”.

Перси Левант сардонически рассмеялся.

“Простите, я забыл, что вы человек высоких принципов и светило
Эксетер Холл. Ну, и что вы будете делать?”

“Я скажу правду”, - сказал Спенсер Черчилль с добродетельным видом
подняв глаза. “Я представлю тебя леди Деспард как
музыкальный гений - ты гений, ты знаешь, мой дорогой Перси!--борьба
с трудностями и преградами, непреодолимыми для бедности
и ... э-э ... что-то в этом роде. Леди Деспард никогда не бывает так счастлива, как тогда, когда
она помогает борющимся талантам, и она примет любого, кого
Я рекомендую; дорогая леди Деспард! Остальное я оставляю на ваше усмотрение. Если ты не можешь
найти путь к сердцу мисс Марлоу, тогда я признаюсь, что очень
сильно ошибаюсь в тебе.

“Спасибо за ваше лестное мнение”, - сказал Перси с коротким поклоном. “Я
сделаю все, что в моих силах - или наихудшее, что именно? А пока прикоснись к этим десяти
фунтам!”

“Вы получите это с удовольствием”, - сказал Спенсер Черчилль и вынул
банкноту из кошелька и протянул ему с доброжелательной улыбкой. “Сделайте
не трать их...”

“На разгульную жизнь! Нет, отец патриарх, я не буду; я куплю себе
какую-нибудь приличную одежду и постригусь, потому что я заметил, что ваш
Леди Деспард проявляет гораздо больший интерес к борющемуся гению, когда
он чист и опрятно одет”.

Спенсер Черчилль кивнул.

“ Я вижу, ты знаешь мир, мой дорогой Перси. Я думаю, это все, что нам нужно
сказать. Мы прекрасно понимаем друг друга...

“Я вполне понимаю вас, - ответил молодой человек. - Понимаете ли вы меня, это совсем другой вопрос”
.

“Думаю, что понимаю, думаю, что понимаю”, - вежливо пробормотал Спенсер Черчилль. “Я
думай, что ты сделаешь все возможное, чтобы выиграть игру, которая обеспечит тебе
очаровательную жену и будущую независимость. Прощай, мой дорогой Перси. Не
пусть новый костюм будет слишком блестящим; помни, что ты
бедный молодой человек с гениальными способностями”.

“ Вряд ли я забуду о бедности, ” медленно произнес Перси. - До свидания.
Смотри, как спускаешься вниз; обычно там от двадцати до тридцати
в этот час на них спят дети, и родители, как ни странно,
имеют необоснованные возражения против того, чтобы их разбивали.

“Я позабочусь”, - сказал филантроп и, пробормотав
благословив, он неторопливо вышел.




ГЛАВА XXI.

МЕЦЕНАТ.


- Боже мой, как интересно! - воскликнула леди Деспард.

Шел третий день после приезда Дорис, и они сидели за
завтраком в маленькой комнате, удивительно прохладной и затененной, и обставленной
с продуманной простотой, которая, хотя и избегала кричащих красок,
было свежо и ярко. В центре
стола стояла большая ваза с розами, из которой бил длинный фонтан ароматной воды. Занавески из
нежно-розового оттенка придавали теплый оттенок ее светлости, которая в
своем утреннем платье из тонкого ситца выглядела как одна из дрезденских
пастушки, которые стояли на каминной полке. Дорис, в своем белом
утреннем платье с глубоким черным поясом, была единственным пятном определенного
цвета - если белый можно назвать цветом - в комнате, но, кроме леди
Довольно безвкусная привлекательность Деспард, ее свежая юная прелесть выглядели
как одна из роз в вазе.

Она оторвала взгляд от кофейной чашки, которую наливала из большого серебряного
кувшина, со слабой улыбкой любопытства. За три дня она узнала все,
что только можно было узнать о характере леди Деспард, и она стала ей нравиться
. Что же касается ее светлости, то она уже пристрастилась к прекрасному
девушка с ее необычными, грациозными манерами и мягким, музыкальным голосом, и по двадцать
раз за каждый из дней поздравляла себя и благословляла мистера
Спенсер Черчилль за то, что прислал ей такое сокровище.

“Действительно, очень интересно!” - повторила она, переворачивая записку, которую она
читала, и рассматривая ее с задумчивой улыбкой. “Это от нашего
друга мистера Черчилля, дорогой, - сказала она. - одно из его очаровательных маленьких
писем. Добро, которое человек делает тихо, ненавязчиво, действительно
поразительно!”

“Чем он занимается сейчас?” - тихо спросила Дорис.

- Ну, он написал мне с просьбой помочь ему в оказании помощи его молодому другу
у него были большие неприятности и все такое. Он великий
музыкант - то есть, вы знаете, он должен быть великим, - но он беден и
у него нет друзей, и мистер Черчилль хочет, чтобы я взял его за руку. Он говорит,
что у меня такое огромное влияние в мире искусства и музыки, что я
могу делать все, что угодно. Конечно, это чепуха; это всего лишь его милый способ
выразить это. Но вот записка. Просто прочти ее, дорогая.

Дорис взяла письмо и прочла его. Это было очаровательное маленькое
состав, как Леди Десперд сказал, и в самый приятный способ
рассказал историю борьбы гения, что нужна только Леди Десперд по
шефство подняться к вершинам успеха и славы. Не мог бы он привести
своего юного друга навестить дорогую леди Деспард? Возможно, если он сможет
предложить, и ее светлость будет свободна, она любезно пригласит их на
ужин. Он был совершенно уверен, что ей нужно было знать только его дорогой юный друг,
Левант Перси, почувствовать интерес к его ради себя, и
ради искусства из которых дорогая леди Десперд такие почетные
покровительницей.

Каким бы очаровательным ни было это послание, Дорис, читая его, почувствовала
странный и смутно неопределенный недостаток веры в него; недоверие к
за что она тут же взялась, напомнив себе, что
Мистер Черчилль делал для молодого человека только то, что он сделал
для нее.

“Это милое письмо”, - сказала она, возвращая его. “Вы спросите его,
Леди Деспард?”

“Ну да, дорогая, я думаю, что да”, - сказала ее светлость. “Не знаю, смогу ли я
что-нибудь сделать для молодого человека; видите ли, через неделю мы едем во Флоренцию
. Я мог бы дать концерт и таким образом познакомить его с мюзиклом
люди; но я осмелюсь сказать, что у мистера Черчилля готов план - он всегда такой
систематичный. Интересно, на что похож этот молодой человек? Перси Левант - это
имя, не так ли? Звучит по-гречески, не так ли? Надеюсь, он не иностранец;
обычно от них так сильно пахнет табаком, и это ужасно трудно
понять их; и они не всегда презентабельны. Там был
Синьор Такой-то, художник, которому они поручили покровительствовать, и
он ужасно ругался по-испански, которого, к счастью, никто не понимал
”.

“Тогда это не имело такого большого значения”, - сказала Дорис.

“Нет”, - задумчиво ответила ее светлость. “Я забыла, что с ним стало; я
думаю, он влез в долги и вернулся в Испанию. В салоне есть одна из его
фотографий. Надеюсь, этот молодой человек выглядит презентабельно. Эти
молодые гении часто так себе _гаучны_ и носят такую старую одежду ”.

Дорис не смогла удержаться от смеха над сомнениями и страхами ее светлости.

- Но гениальность покрывает множество грехов, не так ли? - предположила она, и
Леди Деспард просияла.

“Так оно и есть; и, в конце концов, если он будет немного грубоват, почему мы можем
указать, что все умные люди эксцентричны. Разве доктор Джонсон не ел
подливал рыбу в сладком соусе и пользовался его ножом, когда следовало бы
вилкой?

- Думаю, он это сделал, - сказала Дорис.

“Тогда очень хорошо”, - сказала леди Деспард, как будто это все решало. “Просто
напишите строчку и скажите мистеру Черчиллю, чтобы он пригласил его сегодня на ужин! Я
думаю, - с сомнением, - что нам лучше никого не приглашать!

“На случай, если этот гений будет есть своим ножом”, - сказала Дорис со смехом
; и вскоре она встала и, подойдя к дивану, написала
требуемую записку.

Леди Деспард, склонив голову набок, наблюдала за ней с задумчивостью
восхищением.

“Как прелестно ты выглядишь в этой позе, дорогой”, - сказала она. “У тебя определенно
прелестнейший профиль! И как быстро и... и легко ты пишешь!
У меня уходит уйма времени, чтобы собрать предложения воедино, и
правописание - я полагаю, вы можете писать по буквам, как в словаре? ”

“Не совсем так хорошо”, - сказала Дорис с улыбкой. “Но, к счастью, для этой заметки
требуется не так уж много слов из десяти слогов”, и она
протянул его для осмотра леди Деспард, но ее светлость протянула обе руки
в жесте отказа.

“ Нет, дорогая, я не хочу этого видеть и не буду! Я могу положиться на твой вкус
и благоразумие, и не следует считать себя таким грубым и самонадеянным, как
прочитать это! Я уверен, что в этом есть все самое приятное! ”

Дорис снова рассмеялась.

- Вам не так уж трудно угодить, леди Деспард, - сказала она,
слегка покраснев.

“Я бы так и поступила, если бы не была довольна тобой, маленькая змея,
очаровашка”, - ответила ее светлость, наклоняясь к ней и нежно потянув за
крошечное, похожее на раковину ушко. “А теперь давай прокатимся! Я хочу, чтобы
воткни несколько роз в свои бледные щеки. Мне кажется, ты выглядишь
знаешь, тебе уже лучше?

“Я была бы очень неблагодарной, если бы это было не так”, - сказала Дорис. “Но разве я не
лучше скажите дворецкому, что эти два джентльмена придут к обеду?”

“Я заявляю, что вы подумали обо всем!” - воскликнула ее светлость. - Ты, должно быть,
была прекрасно обучена, Дорис!

Слабый румянец выступил на бледных щеках, а затем стал еще бледнее
из-за быстро исчезающего румянца.

“Бедные люди учатся быть вдумчивыми. Дорогой друг, которому я всем обязана
Леди Деспард, всю свою жизнь был нежно предан мне!

- Ну вот, я довела тебя чуть не до слез! - воскликнула ее светлость, обнимая ее
одной рукой. “ Какая же я неуклюжая идиотка! Но я буду осторожнее,
дорогая, я так и сделаю, в самом деле. А теперь иди и надень свою хорошенькую шляпку
, и мы пойдем и произведем опустошение в сердцах этих глупых
молодых людей, которые висят на перилах в парке ”.

Дорис сообщила дворецкому необходимую информацию. Хотя она пробыла в доме всего
три дня, леди Деспард практически передала
управление им ей, и слуги начали обращаться к
ней за распоряжениями. Это была странная перемена по сравнению с ее прежней жизнью, полной
зависимости и азарта, но это была перемена, за которую Дорис была очень
благодарна; тишина великолепно обставленного дома придавала ей
чувство покоя, в котором она так нуждалась, и если бы не память о ней
потеря Джеффри, если бы не тупая, ноющая боль, пронзившая ее сердце
всякий раз, когда она думала о мужчине, который похитил ее сердце в Бартоне
медоуз и почти презрительно вернул его ей, она могла бы
быть счастливой.

Весь день она пыталась выбросить из головы воспоминания о Сесиле Невилле
но они преследовали ее во сне и наяву, и ее охватил сильный ужас
ей, что всю свою жизнь она должна стремиться к забвению и не находить его
нет.

Когда они ехали по парку, она откинулась на спинку сиденья экипажа и... потерялась
несмотря на переполненный проезд и длинные очереди пешеходов,
почти все они сняли шляпы перед хорошо знакомой Леди
Деспард... Пусть ее мысли вернутся к Бартон Медоуз. Она не
заметила, что привлекает к себе столько же внимания, сколько и хорошенькая леди Деспард
и вздрогнула, когда ее светлость с лукавым
смешком сказала:

“На меня никогда раньше не обращали столько внимания! Интересно, почему это так. Можешь догадаться,
Дорис?”

- Я? Нет, - невинно переспросила Дорис.

- Правда, нет? Что ж, для по-настоящему красивой девушки, я думаю, ты самая
скромная из всех, кого я когда-либо встречал, моя дорогая.

Дорис рассмеялась и отодвинулась еще дальше.

“ Ну вот! ” воскликнула ее светлость. “ Я снова вляпалась! Ничего
не бери в голову, дорогая, сейчас мы пойдем домой; я устала кланяться; к тому же это
едва ли честно по отношению ко мне делать все, когда тебе полагается половина.

Задолго до начала вечера леди Деспард забыла о приглашенных
гостях; но Дорис оделась пораньше и расставила цветы в маленькой
столовой, в которой должен был быть подан обед; и, думая, что это
потребовалась бы аранжировка, насколько она могла, музыки, которая лежала
беспорядочной кучей в редком чиппендейловском кентербери. В настоящее время Леди
Деспард спустилась вниз, только что вышедшая из рук своей горничной, в костюме
Уорта, которым она была полностью довольна, пока не увидела
Простое платье Дорис из черного кружева с желтой розой, примостившейся на груди
ее единственное украшение.

- Как хорошо ты выглядишь, дорогая! - воскликнула она, беря ее за плечи
и удерживая на расстоянии вытянутых рук. “Теперь я удивляюсь, почему ты
всегда кажешься просто идеально одетой. Это твое аккуратное платьице
просто изысканно, в то время как мое выглядит пышным и вычурным. Где
ты научился так одеваться?”

Дорис могла бы ответить: “В лучшей из всех школ - театральной”.
но вместо этого она с улыбкой пропустила вопрос мимо ушей и похвалила собеседника
красивый костюм.

Они все еще разговаривали, когда лакей доложил о мистере Спенсере Черчилле
и мистере Перси Леванте. Леди Деспард слегка вздрогнула.

“Боже мой!” - воскликнула она, “Я совсем забыла о них!” и скользнула
вперед, чтобы принять их. Дорис на мгновение отвернулась, чтобы поднять
цветок, выпавший из вазы, затем, оглянувшись, увидела мистера
Спенсер Черчилль ждал с протянутой рукой.

- Моя дорогая мисс Марлоу! - промурлыкал он, пожимая ей руку и улыбаясь сверху вниз
с безграничной доброжелательностью. “ Я так рад, так рад
видеть вас снова. Позвольте мне представить моего друга, мистера Перси Леванта. Можно?

Он отступил в сторону, и Дорис, подняв глаза, увидела высокого, грациозного
молодого человека с почти безупречно красивым лицом; и, как она заметила,
она почувствовала, что его вечерний костюм хорошего покроя и тщательно строгого фасона
удивлен и позабавлен. Этот аристократичный джентльмен с лицом
Греческий бог, должно быть, поразил леди Деспард своими сомнениями и страхами.

- Мисс Дорис Марлоу, Перси, - представился мистер Спенсер Черчилль, искоса и очень настороженно взглянув на
него.

Перси Левант не вздрогнул, но быстрый блеск его глаз и
заметное подрагивание изящно очерченных губ в достаточной степени свидетельствовали о
удивлении, выпавшем на его долю.

Он представлял себе девушку, некрасивую почти до уродства; не только некрасивую, но
застенчивую и неуверенную в себе и, как он бы выразился, дурнушку; смуглую,
бесцветное создание, похожее на гувернантку; и это видение совершенства
грация и юношеская прелесть поразили его почти до замешательства. Он
низко поклонился, чтобы скрыть слабые признаки смущения, и Дорис, просто
склонив голову, сразу же отошла.

Объявили об обеде, и леди Деспард, разговаривая в своем
томно-пылком стиле, подала руку Спенсеру Черчиллю, уходя
Перси, чтобы сопровождать Дорис.

Ужин был накрыт на овальный стол, и небольшая вечеринка, которая
показалась бы холодной и официальной в более просторной квартире с ее
огромным столом и великолепной мебелью, была обставлена так, чтобы казаться приятной и
по-домашнему. Спенсер Черчилль и леди Деспард вели весь разговор в течение
некоторого времени, и Перси Левант лишь изредка присоединялся к ним; но его
сайленс прекрасно владела собой, в ней не было и намека на
_gaucherie_, неловкость и недостаток воспитания, которых леди Деспард так
боялась.

Время от времени он позволял своим великолепным глазам блуждать по прекрасному лицу
рядом с собой, и каждый раз изумление переполняло его, хотя он
сидел внешне такой спокойный. Это изысканное создание было продано ему
Спенсером Черчиллем! Эта прекрасная девушка будет его женой! Он поймал себя на том, что
раз или два внимательно оглядывает комнату, как
будто пытаясь убедить себя, что он бодрствует, а не видит сон. Но он мог
не сидеть же молча весь ужин, и наконец он заставил себя
заговорить с ней.

Это было всего лишь какое-то тривиальное замечание о погоде, но ему показалось
, что его голос дрожал от волнения, от которого буквально трепетало его сердце
.

Дорис ответила своим мягким, тихим голосом, и этот звук каким-то образом
усыпил бурю внутри него и придал уверенности. Он обнаружил, что
разговаривает с ней все более свободно, и с каждым мгновением ее чары
неожиданной красоты и изящества, наложенные на него, становились все сильнее. Слушать
банальность в устах Дорис было достаточно восхитительно, но она умела говорить
нечто лучшее, чем банальность; и Перси Левант, искатель приключений,
человек, который “познал мир”, снова был поражен, обнаружив, что мистер
Подопечная Спенсера Черчилля, несмотря на свой юный вид, была начитанна в
предметах, в которых большинство женщин были совершенно невежественны. И
при этом она говорила так скромно, так неуверенно, что ее знания придавали ей
дополнительный шарм.

Он вздрогнул, когда леди Деспард, встав, сказала:

“Дворецкий знает, какой кларет вам нравится, мистер Черчилль; я оставляю вас
на его милость. Мистер Левант, мы приготовим для вас чай, когда
вы проходите в гостиную, так что не ждите, что кого-нибудь пришлют.

Он открыл им дверь, а затем опустился в кресло, опустив голову
упасть ему на грудь, плотно сжав губы.

Спенсер Черчилль наполнил свой бокал и молчал, пока дворецкий
не вышел из комнаты, затем он сказал с улыбкой:

- Ну, мой дорогой Перси, что ты думаешь о моем дорогом юном подопечном?

Перси Левант поднял голову и посмотрел на него с любопытством
выражение лица.

“Налей мне вина”, - сказал он; затем, выпив бокал, он
спросил почти сурово: “Почему ты мне ничего не сказала?”

“Сказать вам что?” - спросил мистер Спенсер Черчилль со смешком. - Я говорил
тебе, что она была очаровательной молодой леди...

“И ты хотел, чтобы я подумал, что ты солгал, сказав это”, - парировал
другой. “Почему ты не сказал мне, что она была так же красива, как... она есть?”

Спенсер Черчилль снова усмехнулся.

“Мой дорогой Перси, я подумал, что небольшой сюрприз не помешает.
Если бы я сказал тебе, что она хорошенькая...”

“Хорошенькая!”

“Ну, красивая... прелестная... Ты бы мне не поверил!”

“Нет, я не должен”, - коротко сказал он. “Не говори больше ничего. Я хочу
подумай! Великие Небеса, она как сон! Остановись! Помолчи, говорю я; я
сейчас не выдержу ни одной из твоих гладких банальностей. Оставь меня в
покое!”

Мистер Спенсер Черчилль тихо рассмеялся.

“Конечно, конечно, мой дорогой Перси”, - сказал он. “Да, я могу понять
ваше удивление. Этот кларет очень хорош...”

“Хватит!” - сказал Перси, вставая и делая шаг или два по комнате,
заложив руки за спину и снова склонив голову на грудь. “Давайте
отправимся к ним”.

“Я вполне готов”, - сказал Спенсер Черчилль, улыбаясь с явным
удовольствием.

Они прошли в гостиную. Леди Деспард включала
музыка, Дорис сидела за чайным столиком.

“Я пытаюсь найти, что вам сыграть, мистер Левант”, - сказала она.
“Нам так не терпится послушать, как вы играете, мисс Марлоу и я”.

Он поклонился, и его взгляд встретился с взглядом Дорис, но она только улыбнулась.

“ Ты не сыграешь или не споешь? - спросил он.

“О нет, - сказала она, - я должна бояться”.

“Меня? Это я должна бояться, потому что я знаю из вашего разговора, что
У меня будет музыкант в качестве критика”.

“Нет, ” тихо сказала она, “ я не музыкант. Ты выпьешь чаю".
сейчас? - и она подняла на него глаза со спокойной вежливостью
совершенного владения собой и хорошего воспитания.




ГЛАВА XXII.

ДВЕ ПЕВЧИЕ ПТИЧКИ.


Перси Левант поклонился и подошел к пианино, а мистер Спенсер Черчилль
пересек гостиную и сел рядом с Дорис.

“Надеюсь, вам нравится мой юный друг?” сказал он своим самым мягким голосом и
с любовью взглянул на него, когда тот стоял у пианино и разговаривал с
Леди Деспард.

- Я так мало его видела, - сказала Дорис, - но он очень приятный.

“ Да. Ах, мой бедный Перси! - вздохнул он. “ Бедный мальчик! Он так страдал!
многое, очень многое! Между вами двумя должно быть сочувствие, моя дорогая юная
леди, потому что он познал, что значит потерять самое дорогое. Я бы тронул
ваше сердце, если бы рассказал вам, какое горе выпало на долю
моего бедного юного друга, и завоевал бы ваше восхищение и уважение к нему
если бы я рассказал о множестве трудностей, с которыми ему пришлось столкнуться.
Это был тяжелый мир для него, тяжелая жизнь, бедняга! Я очень надеюсь, что он понравится вам
и леди Деспард.

Дорис хранила молчание, но в мягко произнесенных словах было что-то от
эффект, которого добивался их собеседник, и она посмотрела на молодого человека с
повышенный интерес.

“Я думаю, что, за исключением меня, у него едва ли есть друг в
широком мире”, - сказал Спенсер Черчилль, потягивая чай и вздыхая. “Я
очень рассчитываю на сочувствие вас и леди Деспард, моя дорогая мисс
Марлоу! Слова поддержки от таких добрых сердец, как ваше, помогут
утешить его в тех жестоких разочарованиях, которые он пережил. Ах! он
я вижу, он собирается петь! Сейчас вы увидите, не слишком ли высоко я отзывался о его
голосе и способностях”.

Перси Левант, несомненно, собирался петь, но, казалось, ему почему-то
не хотелось начинать. Несколько минут его пальцы блуждали по клавишам
поколебавшись, он взял аккорд и начал.

Он выбрал не сложный образец цветочной школы, а
простую бретонскую балладу и исполнил ее изысканно. Дорис, когда она
слушала протяжные ноты, которые, казалось, плыли на крыльях гаги
по комнате, почувствовала необычное ощущение в своем сердце. Как будто
этот незнакомец определил проблему ее юной жизни и вложил
это в музыку! С плотно сжатыми губами она сидела, борясь с
слезами, которые грозили навернуться ей на глаза, крепко сжав руки в
она опустила глаза на колени, не сознавая, что мистер Спенсер
Глаза Черчилля исподтишка наблюдали за ней с пристальной настороженностью.

Затихли последние ноты песни, и мягкий, томный голос леди Деспард
вознес хвалу ей.

“О, но это очень, очень красиво, мистер Левант; и у вас
чудесный голос! Как мило с вашей стороны прийти и спеть нам! И я так
благодарен мистеру Черчиллю за то, что он привез тебя! Ты должна снова спеть, не так ли
он, Дорис?”

Он встал и поклонился леди Деспард, но его темные глаза смотрели мимо
нее и искали лицо Дорис.

Ее губы задрожали, но она заставила себя улыбнуться; приняв это за просьбу, он
вернулся к пианино и снова запел.

Леди Деспард была в восторге, но он помешал ей попросить еще
подойдя к Дорис.

“Леди Деспард не будет играть, не так ли?” - спросил он. “Ты не боишься
сейчас?”

“Да, больше, чем боюсь”, - сказала она с улыбкой.

“Ты споешь со мной? Вот дуэт!” - тихо произнес он, опустив глаза
.

“ Сделай это, дорогая! ” сказала леди Деспард. - Мисс Марлоу поет как профессионал,
Мистер Левант.

Дорис неохотно поднялась, и он подвел ее к пианино.

Мистер Спенсер подошел, сел рядом с леди Деспард и заговорил с ней
серьезным, но мягко убеждающим тоном. Два голоса за роялем
Поднимались и опускались в гармонии и, казалось, аккомпанировали ему.

“ Разве это не прекрасно? ” сказала леди Деспард. “Их совместное пение - это
просто восхитительно!”

- И если ваша светлость согласится на мое предложение, они смогут петь вместе так
часто, как вам заблагорассудится! - вкрадчиво пробормотал он.

Она засмеялась и кивнула.

“ Это правда! О да, как вам будет угодно. Я уверена, что он самый
интересный и такой безупречный джентльмен!

“Ах, да, - сказал мистер Спенсер Черчилль, - я бы не привел его к
вам, если бы он был кем-то меньшим. И, значит, это решено?”

“Да”, - кивнула ее светлость.

Он сразу встал и посмотрел на часы.

“Я обо всем позабочусь”, - сказал он тихим голосом. - Ничего не говори
ему сегодня вечером.

Двое мужчин пожелали друг другу спокойной ночи, и Перси Левант оказался снаружи,
в голове у него все шло кругом, сердце бешено колотилось.

“Что ж, могу я спросить ваше высочество, что вы теперь думаете о моем подопечном?” - мягко спросил
Спенсер Черчилль.

Перси Левант засунул руки в карманы.

- Она была больна, или это из-за неприятностей у нее такой вид? - спросил он
серьезным, задумчивым тоном.

“Беда”, - сказал Спенсер Черчилль. “Бедная девочка. Да, она тоже была больна,
но ей лучше, и я
надеюсь, что перемена полностью исправит ее ”.

- Измениться?

“ Да, ” промурлыкал он. “Она и леди Деспард едут в Италию на следующей неделе”, - и он
улыбнулся, нанося удар, и увидел, как Перси поморщился.

“В Италию на следующей неделе!” Он повернулся к нему. “Что ты замышляешь? Что
ты делаешь? Зачем ты повел меня к ней сегодня вечером, если... Неужели ты
думаешь, что я каменный, что у меня, как и у тебя, нет сердца! В Италию!

- Да, - пробормотал Спенсер Черчилль, - и я договорился, что вы
поедете с ними...

Перси Левант снова начал и, остановившись, уставился на него с бледным,
взволнованным лицом.

“Что?”

“Да, именно! Вы должны отправиться с ними в качестве - как бы это сказать? - дружелюбного
кавалера, курьера, кого угодно - оправданием послужит что угодно.
Что вы скажете? Возможно, в конце концов, вы пожалеете о своей сделке! Если так,
скажи, и я отпущу тебя.

Перси Левант схватил его за плечо и сжал в дикой хватке.

“ Ты... ты дьявол! ” сказал он яростно, почти дико. “ Ты знаешь, что
Я не могу! Если бы я не видел ее, у меня, возможно, хватило бы сил; но
теперь...

Он убрал руку и, почти оттолкнув от себя собеседника
зашагал дальше.




ГЛАВА XXIII.

ПЕЧАЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ.


Лорд Сесил Невилл был человеком слова. Он поклялся себе
оставаться в Ирландии до завершения миссии, которую он взял на себя,
и он намеревался сдержать свое слово, хотя от этого зависела его жизнь. И
ему казалось, что на волоске висело нечто большее, чем его жизнь, его счастье
. Он снова и снова писал Дорис, но так и не получил ответа.
ответить на любое из его писем. То, что они дошли до нее, было очевидно
из того факта, что ни одно из них не было возвращено ему по почте. На все
его страстные попытки объяснить ее молчание она не произнесла ни единого слова
!

До этого жизнь виконта Невилла текла довольно гладко, и
его горячей, порывистой натуре, унаследованной от семьи со стороны матери
, было трудно выносить неизвестность. Многие мужчины
нарушили бы свое слово и поспешили вернуться в Англию и Бартон, но
обещание было для Сесила Невилла чем-то торжественным, как для солдата на службе
он остался на своем посту.

Нет необходимости подробно рассказывать о том, чего он достиг в
Ирландия, но многое можно сказать о том, что он нашел людей в
правильных, а агента - неправильным, и что у этого агента были плохие времена
из-за этого! Можно добавить, что лорду Невиллу удалось за несколько коротких
недель завоевать больше сердец арендаторов маркиза, чем всем
Стойлес веками умел это делать, и не прошло и нескольких дней, как
“молодой лорд”, как его называли, стал считаться другом
и защитник, и многие дрожащим голосом призывали благословение на его
голову и умолял его остаться в “старой стране”. Ирландцы - это
сердечный народ, быстро возмущающийся обидой, но столь же быстрый в
своей благодарности за оказанную услугу; этот красивый молодой дворянин, который
освободил их от угнетателя и сделал все возможное, чтобы улучшить их положение
за это получил награду в виде искренней благодарности
которую он должен помнить и лелеять всю свою жизнь.

Отсутствующий арендодатель, человек, который забирает у арендатора последний пенни
и тратит его в Париже или Лондоне, был проклятием
страна; и именно потому, что лорд Невилл видел это и свободно владел этим,
люди доверяли ему.

Часто, когда он возвращался после дневной инспекции поместья и
освобождал угнетенных, он задавался вопросом, что бы сказал маркиз
когда бы он услышал, что сделал его посол! Часто, когда, мучимый
беспокойством из-за молчания Дорис, он проводил ночь, расхаживая взад и
по своей комнате, он клялся, что, когда они поженятся, они придут
и жить среди этих людей, которые с такой готовностью приняли его и так
с благодарностью оценили его усилия от их имени.

Если бы не постоянная тяжелая работа, непрерывные путешествия, лорд Невилл
страдал бы больше, чем он; ибо шли дни, и никто
новости о Дорис дошли до него, он начал воображать всевозможные ужасные вещи
. Однажды ночью ему приснилось, что она умерла, и он проснулся, дрожа всем телом
дрожа, наполовину уверенный, что услышал ее голос, зовущий его.

Весь день ее образ преследовал его, и он поймал себя на том, что останавливает своего
коня и сидит, бессмысленно глядя перед собой, вспоминая ее последние
слова, ее робкий, страстный поцелуй; а потом он бросался вперед и
пытается убедить себя, что его письма каким-то образом не дошли,
и что все будет хорошо.

Однажды утром слуга принес ему письмо, и он нетерпеливо схватил его,
но его лицо вытянулось, когда он увидел герб Стойлов на конверте.

Письмо было от маркиза. Это было первое, что он написал,
хотя Сесил каждую неделю присылал ему краткий отчет о своих действиях,
и содержание заставило его вскочить со стула. В нем говорилось:

Мой дорогой Сесил, я думаю, тебе лучше вернуться. Похоже, что твой
путь истинной любви, как и у других людей, протекает не гладко.

СТОЙЛ.

Это было все, но для Сесила этого было достаточно. Меньше чем через час он
был на пути в участок так быстро, как только могла нести его машина. Ему
посчастливилось успеть на почту, и, путешествуя день и ночь,
прибыл в Бартон-Тауэрс сразу после обеда. Дворецкий вздрогнул и
уставился на изможденное лицо молодого виконта и запачканную дорожными пятнами одежду,
и, несмотря на свою торжественность, выглядел совершенно потрясенным.

“ Где маркиз? требовательно спросил лорд Сесил.

“ В своей комнате, милорд. К сожалению, ужин окончен, но я могу
обслужить вас...”

- Не могли бы вы сообщить маркизу, что я прибыл, и попросить его принять меня,
пожалуйста? ” сказал лорд Сесил, прерывая свои величественные паузы. “Я буду
готов через десять минут”.

Ему оставалось совсем немного, и он все еще выглядел бледным и усталым
его проводили в библиотеку.

Маркиз сидел в своем мягком кресле, завернувшись в бархатный
халат, и поднял глаза со своей обычной холодной улыбкой и легким
приподнятая бровь означала, что он узнал изменившуюся внешность Сесила
.

“Как поживаете?” - сказал он, протягивая ему кончики своих тонких пальцев. “Я
боюсь, вы довольно торопились в своем путешествии ...”

- Я вернулся, не теряя ни минуты, - серьезно сказал лорд Сесил.
“Мне следовало прийти раньше, но я ждал, чтобы закончить дела, или
пока я не получу от вас весточку ...”

Маркиз пожал плечами.

- Боюсь, вы причинили себе неудобства из-за меня, - сказал он
холодно и безразлично. “Не было никакой причины, по которой ты должен был
оставаться там ни на минуту дольше, чем тебе хотелось бы ...”

Бледное лицо лорда Сесила вспыхнуло, и он сделал нетерпеливое движение,
почти возмущенное.

“Вам, должно быть, до смерти было скучно ... О, нет, я забыла... Вы берете
интерес к этим людям. Ах, да. Я получил твои письма - отличные отчеты,
не правда ли? Мне стыдно признаться, но я их не читал.

Глаза лорда Сесила вспыхнули, но он с усилием сдержался.

“Милорд”, - сказал он мрачно, более твердо и сурово, чем когда-либо
говорил за всю свою жизнь, - “Я не буду беспокоить вас отчетом о моем
миссия - потому что это была миссия, как бы небрежно вы ее ни игнорировали. Я тоже
полон беспокойства по другому поводу. Не расскажешь ли ты мне значение
записки, которую ты мне прислал?”

Маркиз снова остановился и посмотрел на него с легким недоумением.
замешательство, как будто он пытался вспомнить, что именно он написал;
затем он кивнул.

“Ах, да, я помню. Я отправил вам записку, потому что подумал, что вы
хотели бы услышать кое-какую информацию, которую я получил о мисс Барлоу ...”

“ Вы имеете в виду мисс Марлоу? ” переспросил лорд Сесил, кусая губы. - Какую
информацию...

- Пожалуйста, дайте мне время, - попросил маркиз, оправляя халат.
- Ваша порывистость несколько утомительна.

- Великие небеса! - воскликнул лорд Сесил, сжимая руки. - За что
вы так мучаете меня? Вы забыли... или не забыли?-- это
из чистой злобы ты держишь меня в таком напряжении? Вы знаете, я вижу
вы знаете, что я ничего не слышал от мисс Марлоу; что я боюсь какого-то
несчастного случая...

- Я ничего не знаю о том, что вы не получали от нее известий, - сказал маркиз
совершенно хладнокровно. “ И меня это меньше всего волнует. Я написал вам, потому что
считал, что должен это сделать по соображениям чести. Вы отсутствовали
по моим делам, и моим долгом было сообщить вам о том, что я услышал. Я
всегда выполнял свой долг, и я выполнил его в этом случае, хотя написание
даже короткой записки меня раздражает”.

“Ну, милорд, ну?” требовательно спросил лорд Сесил, расхаживая взад и вперед,
“в чем дело? Она больна? - она...” Он не мог заставить свои губы
произнести слово “мертв”.

“ Болен? О, нет; надеюсь, что нет. Дело в том, что я... я могу сказать ‘Нет’, потому что это
общеизвестно, я полагаю, что мисс Барлоу ... пардон, мисс Марлоу ...
исчезла.

Как ни ужасно прозвучало это слово, лорд Сесил вздохнул с облегчением, и
улыбка, очень невеселая, появилась на его губах.

“ Исчезла? сказал он почти презрительно. - Вы хотите сказать, что она
уехала из Бартона? Это объясняет, почему она не получала моих писем или
ответил на них. Куда она ушла?”

Маркиз пожал плечами.

“Я лучше расскажу вам то, что знаю; мы начинаем немного путаться.
похоже, что опекун мисс Марлоу скоропостижно скончался; возможно, вы знаете
это?

У лорда Сесила вырвался возглас смятения и жалости.

“ Нет! Я этого не знал! Я ничего не слышал от нее - ни от кого! Моя
бедная Дорис! Когда... когда он умер?”

“Некоторое время назад - полагаю, вскоре после того, как ты уехала; и здесь, в Бартоне. Я
подробностей ничего не знаю.

“ И она не писала! Почему нет, почему нет?

- По причинам, которые лучше всего известны ей самой. Мой дорогой Сесил, я неохотно
поколебать вашу веру в эту юную леди, но, боюсь, я должен.

“ Что? ” спросил лорд Сесил, едва понимая. - Мою веру в
Дорис! Продолжайте, сэр!”

“Казалось бы ... Прошу вас, сядьте на стул; ваши постоянные переезды утомительны”.

Лорд Сесил нетерпеливо опустился в кресло.

- Похоже, юная леди была несерьезна в своем маленьком
романе с вами. Я полагаю, что такие молодые люди встречаются редко
. Чего от них можно ожидать? Они актрисы по профессии.
Осмелюсь предположить, что она репетировала любовную сцену, когда обменивалась
клянусь тебе в вечной верности. Умоляю, не воспринимай мое предложение
плохо! - вставил он, потому что лорд Сесил наклонился вперед с пунцовым
лицом. “Мне жаль, что вы отнеслись к этому вопросу так серьезно!
Это ошибка - я говорю по опыту - ошибка принимать всерьез любую женщину
все они дочери Евы и так же ненадежны, как и их
праматерь. Мисс Марлоу такая же, как все, вот и все!

- Не скажете ли вы мне, милорд, на что вы намекаете? - спросил лорд Сесил
в отчаянии.

“ Я ни на что не намекаю! Зачем мне это? Я верю, что это совершенно верно, но
вы, конечно, можете сами убедиться, что она бросила вас и
сбежала с первым, и, простите, если добавлю, с более подходящим ей молодым человеком
.

Лорд Сесил вскочил, его лицо было бледным и напряженным, глаза сверкали.

- Это... это ложь! - хрипло произнес он.

Маркиз рассматривал его со смесью любопытства и презрения,
таким взглядом можно следить за движениями незнакомого
животного.

“Да, возможно! Я не ручаюсь за правдивость этой истории, как я уже сказал”.

“Куда она ушла? Кто этот... этот человек? Это ложь! Я поставлю на кон
мое существование зависит от ее правды! Это нелепая ложь!

Маркиз улыбнулся.

“Крупная ставка; слишком крупная для такой ничтожной награды, как вера женщины!” - спокойно сказал он
. “Я слышал, что она уехала в Австралию с мужчиной
по имени... по имени... извините, у меня очень плохая память, но, к счастью,
Я записал подробности. У меня возникла мысль, что вы хотели бы их услышать
. Говоря это, он потянулся за блокнотом в элегантном переплете и
сверился с ним.

“ Ах да, вот оно! "Мисс Марлоу отплыла на "Орионе"
четырнадцатого в компании с мистером Гарландом, покойным артистом театра Бартона
Королевский; помолвка в Мельбурне ’. _Орион_, четырнадцатое! Я рад
мне пришло в голову записать это с подробностями ”.

Лорд Сесил уставился на него так, словно сомневался, он или она
маркиз сошел с ума, и маркиз, закрыв книгу, посмотрел на него с
спокойной невозмутимостью.

Затем лорд Сесил рассмеялся. Слышать этот смех было неприятно.

- Кто рассказал тебе эту басню? - требовательно спросил он.

“Я получил это от Спенсера Черчилля!” - быстро ответил маркиз.

“Спенсер Черчилль! Спенсер Черчилль!” - повторил лорд Сесил. - Какое отношение
он имеет к этому?

“ Слишком много, ” сказал маркиз. “Вопреки моему совету, он
настаивал - вы знаете, что он профессиональный филантроп?” - с
насмешкой: “Он настаивал на том, чтобы отстаивать ваше дело перед молодой леди. Но
это было бесполезно; даже такой выдающийся человек не смог
убедить женщину сохранить свою веру”.

Лорд Сесил расхаживал взад и вперед, его физическая усталость и изнеможение
сыграли свою роль в его душевном расстройстве.

“Это неправда!” - яростно утверждал он. “Это неправда! Почему
Спенсер Черчилль должен быть замешан в этом деле? Почему...”

“На это легко ответить”, - сказал маркиз. “Похоже, что он
обнаружил, что опекун молодой леди был его старым другом. Я
не знаю его имени...” - что было правдой. “Я не знаю ничего больше
того, что я вам сказал; и простите меня за то, что я так говорю, что, видя, какой
прием получила моя информация из ваших рук, я очень сожалею
Я так много знаю! Я ненавижу этот вид бизнеса. Это было плохо
достаточно, когда я проявлял к этому личный интерес, но теперь... - он пожал плечами
его плечи. “Жаль , что мир не смог бы ужиться
без женщин мы, мужчины, были бы лучше и счастливее, поверьте мне.

“Где Спенсер Черчилль?” хрипло спросил лорд Сесил.

“ Одному богу известно! ” сказал маркиз, пожимая плечами. - В
Возможно, в Лондоне, или он, возможно, отправился с миссией к евреям, или
туркам, или жителям Сандвичевых островов. Я не знаю и не интересуюсь, если можно
так сказать. А теперь, не лучше ли тебе пойти перекусить? Боюсь,
мы исчерпали тему, - и он откинулся назад и уставился на
противоположную стену с выражением, которое должно было указывать на то, что,
исчерпали они тему или нет, но тема полностью
и полностью истощила его.

Мгновение лорд Сесил сурово смотрел на него, как будто собирался
что-то сказать, затем, махнув на прощание рукой, открыл дверь и вышел
. Едва он это сделал, как занавески над дверью позади
кресло маркиза сильно затрепетало, и леди Грейс выскользнула наружу.

Она была бледна, и ее нижняя губа была прикусана белыми зубами, когда она
пыталась казаться спокойной и самообладающей.

“Он ушел?” - спросила она.

“О, да!” - ответил маркиз. “Вы слышали наш интересный и драматичный
диалог?”

Она кивнула.

“ Ты думаешь... ” Она замолчала и отвернулась в сторону. - Вы думаете, что он
очень заботился о ней?

Его светлость сардонически улыбнулся.

- Я бы сказал, что он был, что называется, безумно влюблен в нее.

Леди Грейс немного отодвинулась, подальше от холодных, пронзительных
глаз, и по ее лицу пробежала дрожь.

- Как ты думаешь, он ушел из дома? - спросила она.

Он пожал плечами.

“ Могу себе представить. Я бы предположил, что дикие лошади не удержали
его!”

“Куда он направляется?”

Маркиз равнодушно улыбнулся.

“Не имею ни малейшего представления ... Наверное, в Австралию”.

Она вздрогнула.

“Он не был бы таким безумным!”

“Если мое мнение чего-то стоит, я думаю, что он достаточно безумен для
чего угодно! Эта девушка, должно быть, очень хороша собой, Грейс!”

Она прикусила губу до крови.

“Да, это так”, - согласилась она, как будто это признание стоило ей мучений.
“О! да. И он уезжает! Я думал, он останется на ночь!”

- А я не остался, ” мрачно сказал маркиз. “Он стойл, и это не
в наших правилах смиренно переносить потерю наших любовниц”.

“Ты отдал ему письмо?” - спросила она.

Маркиз издал восклицание.

“Фух!” - сказал он со смехом. “Я знал, что есть что-то, что я должен
забудьте. Я говорил вам с Черчиллем, что вам лучше играть в эту игру
самим, и что я должен все испортить. Видите ли, я так непривычен
к интригам подобного рода”, - и великий интриган своего
поколения мрачно улыбнулся.

- Дай это мне, - сказала леди Грейс, словно ее осенила внезапная идея.

Маркиз указал на шкаф.

- Это где-то здесь, - лениво сказал он.

Леди Грейс резко открыла дверь.

“ Береги себя, пожалуйста, ” сказал он, подавляя зевок. “Этот шкафчик
уникален, и я оставил его вам”.

Она сделала нетерпеливый жест, схватила письмо бедняжки Дорис и скользнула к нему.
из комнаты и дальше по коридору.

В этот момент из своей комнаты вышел лорд Сесил в сопровождении своего камердинера
с чемоданом в руке и повязкой на руке.

“Леди грация!” - сказал лорд Сесил.

“Почему, ты куда?” она воскликнула. “Я только что слышал
ваше возвращение! Ты больше не пойдешь?”

- Да, - сказал он, стараясь говорить непринужденно и выдавить обычную
улыбку. - Я такой же плохой, как посланец королевы.

Она легонько коснулась его руки.

“ Что-то случилось, ” сказала она тихим голосом. “ Что это? Это
ты можешь мне что-нибудь сказать ... я могу тебе чем-нибудь помочь?

Он покачал головой и сделал знак своему человеку продолжать.

“Я узнал плохие новости, леди Грейс”, - сказал он так холодно, как только мог,
но его голос дрогнул, когда он добавил: “Нет, вы не можете мне помочь, и, боюсь,
никто не может!”

Она подошла к нему ближе и положила руку ему на плечо, глядя снизу вверх на
ее великолепные глаза смягчились женским сочувствием.

“Мне так жаль! Ты не можешь сказать мне, что это? Останься; куда ты
едешь?”

“В Лондон”, - ответил он.

“В Лондон!” Она перегнулась через балюстраду и посмотрела на большие
часы в холле. “ У тебя еще много времени. Задержись на минутку. Господи
Сесил, ты помнишь ту первую ночь, когда ты пришел?

- Да, - серьезно сказал он.

Слабый румянец выступил на ее лице.

“ И все, что я тебе сказал? Ты думаешь, я должен был говорить с тобой так, как я
говорил, если бы ... если бы ты мне не понравилась?

- Я оценил вашу искренность, леди Грейс, - сказал он тем же серьезным
тоном.

Ее рука дрожала на его руке.

“ Что ж, тогда я буду еще более откровенен. Я попрошу тебя
постарайся представить, что ты просил меня стать твоей женой, а я
отказалась”.

Теперь была его очередь покраснеть, и он опустил глаза под ее пристальным,
серьезным взглядом.

“ Ты знаешь, почему я это говорю? Это потому, что ты можешь понять меня правильно
когда я прошу тебя - как я делаю сейчас - позволить мне быть твоим другом.

- Я благодарен, леди Грейс... - начал он тихим голосом, но она
остановила его.

“ Подождите. Это не праздное, ничего не значащее предложение. Я буду настоящим другом, лорд
Сесил, если ты позволишь мне. Я докажу, что женщина и мужчина могут быть
друзьями, не будучи... любовниками! А теперь доверься мне и докажи это
ты доверяешь мне, рассказав, в чем заключается эта проблема ”.

Ее глаза смотрели так честно, с таким нетерпением, с таким доверием, что Сесил... его
сердце сжималось от мучительного ожидания и сомнений, мозг был тяжелым и
сбитый с толку усталостью и изматывающим беспокойством, он попал в сеть.

“Я буду доверять вам, леди Грейс”, - сказал он, и в его
голосе послышалась дрожь, которая не умаляла его мужественности. “Одним словом, я потерял
девушку, которую я люблю”.

“Потерял ее!” - сказала она, широко раскрыв глаза. “Ах, да! Я знаю! Мисс
Марлоу, не так ли?”

“Да”, - сказал он. “Вы что-нибудь знаете?" Ради всего Святого, расскажи мне
все...

- Я расскажу, - сказала она. “Но я не слышал ничего, кроме этого... что
она уехала в Австралию с ... с мужчиной, с которым была помолвлена
прежде чем...”

“И ты в это веришь?” - спросил он с серьезным упреком.

“Нет!” - сразу же ответила она. “Я не верю ни единому слову из этого!”

Он взял ее за руку и сжал, совершенно бессознательно, так, что кольца
почти врезались в ее изящные пальцы.

“Как мне отблагодарить вас за эти слова?” - воскликнул он тихим голосом,
что показало, насколько глубоко он был тронут. “Это первые слова
утешения, ободрения! Ты не веришь в это?”

“Нет, я уверен, что это неправда. Я знаю, что она ушла из Бартона, но
что касается остального ... ну, это слишком абсурдно! Сказать вам, почему я этого не делаю?
веришь? Потому что у меня есть кое-что для тебя, что все объяснит,
Я не сомневаюсь, - и она протянула письмо.

Он почти выхватил его у нее.

“ Письмо! Почему... где... когда... как... - И он уставился на нее с жадностью
нетерпение.

“ Это пришло, пока тебя не было, и я забрал его. Не сердись”.

“Сердись! Кто-нибудь видел это, кроме тебя?”

“Никто!.. никто! Я сохранил это. Конечно, я чувствовал, что для вас важна его сохранность
. Я должен был переслать его вам, но я знал, что вы
были в разъездах, и я боялся, что оно может быть потеряно ”.

“Понятно, понятно!” - сказал он, и в его глазах уже загорелась надежда.
лицо и голос.

- Да, это, без сомнения, подскажет вам, где она и почему уехала, -
сказала леди Грейс; и с наигранной деликатностью она
повернулся к большому эркерному окну, чтобы его никто не потревожил.

Внезапно он вскрикнул, и, оглянувшись, она увидела, что он стоит, прислонившись
к балюстраде, уставившись на письмо, которое дрожало, как осиновая ветка
листок в его руках.

- О, что это? - выдохнула она, и ее лицо стало почти таким же белым, как
его собственное.

Он поднял на нее озадаченный взгляд; затем, с напряженным лицом, казалось,
пытался сохранить самообладание.

- Ты... я... мы оба были неправы! - хрипло сказал он. - Она... она ушла!

“ О нет, нет! ” прошептала леди Грейс. “ Не говори так! Не верь этому!
О, лорд Сесил! - и она положила обе руки ему на плечи и посмотрела
умоляюще, с сочувствием, как могла бы стремиться сестра
успокой и ободри брата.

- Да, - сказал он почти неслышно и с дрожью в голосе, - это
правда, это правда! Великие Небеса! и я любил ... я доверял ... я... - Он
на секунду отвернулся, затем посмотрел на нее, каждый мускул
его лицо дрожало от усилия казаться невозмутимым. “Леди Грейс,
письмо доказывает, что маркиз верно оценивает женщин,
а мое - да помогут мне Небеса! - ложно! Прочтите его. Нет, я не могу! Это
единственное письмо, которое она когда-либо писала мне - оно священно! Первое и последнее!
Великие Небеса, подумать только, что она, она!..” и когда он вспоминал чистое
и невинное лицо, правдивые, доверчивые глаза, которые смотрели так
преданно, так страстно, с такой безграничной любовью в голосе, что у него
голос сорвался, и он не мог произнести больше ни слова.

“Нет, не показывай мне письмо!” - сказала она. “Оно должно быть священным для тебя.
И я все еще в это не верю. Куда ты собирался, Сесил?”

То, что она не назвала его официального титула, ускользнуло от него в тот момент.

“ В Лондон, ” сказал он. “Но где” - и он сделал отчаянный
жест: “это не имеет значения. Теперь ничто не имеет значения!” и он выдавил из себя
печальную улыбку.

“Да, но это имеет значение”, - сказала она. “Возможно, здесь какая-то ошибка - есть
есть, должна быть! Я чувствую, что бесполезно просить тебя остаться здесь
это. Отправляйся в Лондон, Сесил, и зайди в офис "Ориона". Иди и
посмотри, есть ли ее имя в списке пассажиров. Я готов поручиться своей верой в
честь и правдивость моего пола, что это не так!”

Он схватил ее за руку и снова сжал ее.

“Как я могу отблагодарить вас?” - выдохнул он. “Да! Ах, на что способно женское остроумие!
Я пойду в офис!”

“ И ты дашь мне знать? Ты не забудешь... своего друга!

- Я никогда не забуду всего, что вы сделали, чем вы были для меня в этот
день, леди Грейс, - сказал он пылко и с такой серьезной торжественностью, что
вполне мог бы стать одним из старых рыцарских стойлов , чьи фотографии
посмотрев на них сверху вниз, он поднес ее руку к своим губам.

Густой румянец залил лицо леди Грейс, и она сделала быстрый, резкий вдох
.

- Тогда иди! - сказала она, цепко держа его за руку. - и возвращайся
с хорошими новостями!

Он кивнул и с письмом в руке сбежал вниз по лестнице. Леди
Грейс перегнулась через балюстраду и посмотрела на него, ее сердце бешено колотилось
глаза сверкали от сдерживаемого возбуждения. Она смотрела на
в тот момент как на ту,

Чья душа и разум, охваченные острым желанием,
Сгорели в пламени всепоглощающего огня.

Затем, когда дверь за ней закрылась и она услышала удаляющийся звук
двуколки, она выпрямилась и, прижав руку ко
лбу, сосредоточенно задумалась.

“ Еще один неверный шаг, неверное движение, и ... и я потеряю его! ” пробормотала она.
“О, если бы я был там с ним; если бы я мог быть уверен, что Спенсер
Черчилль убрал ее с дороги! Ах!”

Семяизвержение сорвалось с ее губ мыслью, достойной женщины.
Не медля ни минуты, она взбежала по лестнице в свою комнату.

“Найдите следующий поезд до этого”, - сказала она своей изумленной горничной. “Не
стойте и глазейте! Нельзя терять ни минуты. Соберите сумку - небольшую
сумку - и закажите карету. Никому ничего не говори, кроме конюха из конторы
и скажи ему, чтобы держал язык за зубами - отдай ему это!” Она
протянула ей пару соверенов. “Подожди! Я хочу, чтобы это попало в
телеграфное бюро. Останься! Нет! Я заберу это сам, когда уйду!”

“Офис закрыт, миледи”, - сказала горничная, поднимая взгляд от
чемодана, который она уже начала укладывать.

Лицо леди Грейс вытянулось, затем снова прояснилось.

“ Конечно! К этому времени все офисы закрыты; ни один не будет открыт до
завтра! Неважно. Дайте мне телеграфный бланк”.

Она села и быстро написала:

Завтра утром он первым делом будет в почтовом отделении "Ориона".
Действуй. Встретимся на площади в десять.

Два часа спустя она уже сидела в поезде , следующем за тем , который был
доставила лорда Сесила в Лондон, и ее телеграмма лежала в офисе, которую должны были
переслать мистеру Спенсеру Черчиллю в восемь утра следующего дня.

Лорд Сесил добрался до своих покоев серым летним утром,
выглядя как человек, получивший смертный приговор и все же надеющийся,
что каким-то образом отсрочка приговора спасет его.

Только когда поезд тронулся, он вспомнил, что паровая
почтовая контора откроется только в десять часов, и, уступив
почтительные просьбы его мужа, который был глубоко привязан к нему и
с ужасом увидел перемену, произошедшую в нем за последние несколько дней,
Лорд Сесил бросился на кровать. Но он обнаружил, что отдохнуть там невозможно
и провел долгие часы, расхаживая взад и вперед, тщетно пытаясь
черпать вдохновение в воспоминаниях о словах леди Грейс о
вере в Дорис.

“Она верила в нее, и она не знает ее; насколько больше я должен
доверять ей, кто ее знает? И все же это письмо!” и он достал его
и перечитал в сотый раз.

Задолго до десяти он принял ванну, выпил чашку кофе, чтобы успокоить своего
камердинера, и, одевшись, спустился в кэбе в контору
Австралийской пароходной компании.

Он был там до открытия офиса, и ему пришлось ждать четверть
часа. Пока он ходил взад-вперед, с ожесточением покуривая сигару
в нетерпении, к нему неторопливо подошел скромно одетый мужчина в коричневой шляпе-котелке,
мельком взглянул на него и прошел мимо; затем, как будто вспомнив
что-то, достал часы и быстрым шагом вернулся, так что
настолько быстро, что он чуть не столкнулся с лордом Сесилом и принес
пространные извинения.

В начале одиннадцатого зевающий мальчик закрыл железные ставни, и
В кабинет вошел лорд Сесил.

- Я хочу знать... - начал он, но мальчик, борясь с зевотой,
которая угрожала рассечь его лицо пополам, томно сказал:

“Клерков здесь еще нет; я сам ничего не знаю”.

Лорд Сесил поинтересовался, когда они будут на месте, ему ответили, что через пять минут,
возможно, через десять; закурил еще одну сигару; интеллигентный парень проинформировал его
что ему нельзя курить в кабинете; отшвырнул сигару и зашагал
к двери, чуть не сбив с ног спокойного джентльмена в
коричневая шляпа, который вопросительно заглядывал в дверь.

Прошло десять минут, четверть часа, и наконец появился клерк;
и лорд Сесил направился к нему так, словно собирался потребовать его жизни.

- Не могли бы вы сказать мне, отплывала ли леди по фамилии Марлоу на “
Орионе" в Мельбурн? - начал он с едва сдерживаемым нетерпением.

Клерк посмотрел на него с очаровательной бесстрастностью и безразличием
, которые отличают некоторых представителей его класса, и прочитал письмо, которое лежало перед ним
, прежде чем ответить.

“Вы найдете ее имя в списке пассажиров, если она это сделала”, - сказал он
наконец.

- Тогда, ради всего Святого, дайте мне список пассажиров! - взмолился лорд Сесил,
с едва сдерживаемой яростью. “ Я ждал... - Он приподнялся на
ситуация была на грани взрыва, и клерк с большим достоинством
достал огромную бухгалтерскую книгу и неторопливо нашел нужную страницу. Затем он
начал зачитывать имена; бедняге показалось, что их миллион
Сесил, который прислонился к стойке, не отрывая глаз от книги, его
губы плотно сжаты.

- Мистер и миссис Браун, мистер и мисс Томпкинс, мистер Гарланд, мисс Дорис
Марлоу. Да, она отплыла, - сказал клерк.

Лорд Сесил крепко вцепился в прилавок и уставился ошеломленным, незрячим взглядом
на открытую страницу.

“Мистер Гарланд! Мисс Дорис Марлоу! Великие Небеса, значит, маркиз имел
сказал правду, а она бросила его, ушла к другому
мужчине - этому актеру. На мгновение он вспомнил молодого парня, красавца
Ромео, который так хорошо сыграл ее Джульетту. И она ушла с
ним! Она - Дорис! Дорис, девушка, которую он любил; в чьей вере, и чести, и
правде - ах, и невинной чистоте ума и души - он мог бы поклясться
.

Клерк с любопытством уставился на его побелевшее лицо и сжатые губы. Это
было не в первый раз, когда поступали тревожные запросы о
пропавших без вести лицах в офисе, но никто не воспользовался информацией
дано так, как его воспринял этот красивый молодой джентльмен. Он выглядел, как сказал клерк
позже, рассказывая об инциденте своим коллегам-клеркам,
“как будто он онемел, оглох и ослеп”.

“Могу ли я сказать вам что-нибудь еще, сэр?” - спросил он.

Лорд Сесил поднял голову и рассеянно посмотрел на него.

“Что-нибудь еще? Нет, ” сказал он с мрачной улыбкой. - Этого достаточно, спасибо.
Когда прибудет ”Орион"?

Мужчина указал ему на календарь и рассказал.

“Там или около того”, - сказал он. “Это прекрасный корабль”.

“ А, так я слышал, ” сказал бедняга Сесил, сам не понимая, что говорит;
и, пожелав клерку доброго дня, он направился к выходу.

У двери он остановился и смущенно снял шляпу,
как делает человек, получивший известие, которое либо слишком хорошее, либо чересчур
плохо осознавать все сразу; и пока он стоял там, он почувствовал руку
на своем плече. Оглянувшись, он увидел, что это был настойчивый
человек в коричневой шляпе.

“ Лорд Сесил, виконт Невилл, я полагаю? - сказал он тихо и
достаточно уважительно.

“ Да, я лорд Невилл, - представился Сесил. - Чего вы хотите? - спросил он. - добавил он
с усталым удивлением.

Мужчина достал из нагрудного кармана бумагу.

“Прошу прощения за беспокойство, милорд, - сказал он, - но я офицер шерифа
и я должен арестовать вас по долговому ордеру”.

- Арестовать меня? - переспросил лорд Сесил без того удивления, которого, несомненно, ожидал этот человек
. Лорд Сесил не удивился бы, узнав в то утро, что его
арестовали за убийство. - Я не понимаю...

- Если вы отойдете на минутку, - сказал мужчина очень почтительно,
даже извиняющимся тоном, “ я покажу вам. Вот эти пункты, - и он
достал какие-то бумаги из засаленного блокнота и зачитал их.

Лорд Сесил признал в них какие-то старые долги, векселя и долговые расписки, которые
он почти забыл.

- Да, я полагаю, это так, - сказал он серьезно и очень устало.
“Но я думал, - сказал он, когда эта идея пришла ему в голову, - что
сейчас нет ареста за долги?”

Мужчина улыбнулся почти с жалостью.

“ И нет, милорд; теперь это называется неуважением к суду! Вам
суд обязал вас выплатить эти суммы, а вы этого не сделали,
следовательно, это неуважение к суду, и они обвиняют вас в этом ”.

“ Приказано им заплатить? ” переспросил Сесил. “ Когда? Я ничего об этом не слышал.

Мужчина на мгновение усомнился в такой невинности, но,
после долгого и пристального изучения бледного, серьезного лица с его
открытыми, честными глазами он выглядел озадаченным.

“ Хм! Я не совсем понимаю. Ах, да, я знаю! Эти процессы проходили
Ваши адвокаты, без сомнения, милорд. Разве они не поставили вас в известность?

“ Нет, ” тихо ответил лорд Сесил. “ Я был в Ирландии. Я не видел
никаких писем...

“Это достаточно ясно, милорд”, - сказал офицер. “Вам следовало распорядиться, чтобы
ваши письма были пересланы. У суда сложилось впечатление, что
вы пренебрегли приказом из явного противоречия, и поэтому эти
кредиторы получили ордер. Ах, милорд, безобразиям нет конца
вы, уважаемые джентльмены, не вскрываете свои письма. Мне очень жаль, но
вот ордер, и я обязан его исполнить.

Лорд Сесил даже не до конца понял, что имел в виду этот человек
пока.

“Что ты хочешь, чтобы я сделал?” - серьезно спросил он. “А, я понимаю, ты хочешь
посадить меня в тюрьму!”

“О нет, нет, милорд, конечно, нет”, - почтительно ответил офицер.
“Если ваша светлость согласится выплатить сумму; банки открыты, и
до них рукой подать. Мы могли бы дойти до банка вашей светлости, и вы могли бы
выписать мне чек.

“ Дайте мне взглянуть на бумагу, ” попросил лорд Сесил; затем его лицо вспыхнуло. - У меня нет
в банке нет и четверти этой суммы, - тихо сказал он.

Мужчина выглядел несколько озадаченным.

“Ну, я не знаю, что делать”, - сказал он, глядя на
тротуар, нахмурившись. “У вашей светлости есть друзья - я пойду
куда угодно - в комнаты вашей светлости, пока вы с ними общаетесь. Конечно,
мне нужны деньги. Долг есть долг. Как солдат, ваша светлость
знает это.

Лорд Сесил кивнул.

“Пойдем ко мне в номер”, - сказал он.

Мужчина вызвал такси, они сели в него и поехали на Кларджес
улица.

Попытаться описать лицо камердинера, когда он увидел человека, которого
привел с собой его хозяин, было бы трудно, и совершенно
невозможно представить его, когда лорд Сесил попросил его достать это
завтрак на человека.

“Я телеграфирую моему дяде, маркизу Стойлу, пока вы будете
есть”, - сказал он, но мужчина поднял на него укоризненный взгляд.

“ Вы пришлете своего человека, милорд? - многозначительно спросил он, и лорд
Сесил вздрогнул, осознав, что находится в плену. Он отправил
телеграмму, в которой просил маркиза приказать своим банкирам выплатить сумму
Приказ лорда Сесила; затем подошел, встал у окна и выглянул на
улицу; и через несколько минут он забыл о присутствии
офицера и обо всем, что с ним связано.

“Мистер Гарланд, мисс Марлоу”, - пронеслось у него в голове, исключив
все остальное.

Прошло пару часов, и пришла ответная телеграмма. Оно было коротким
и выразительным:

Извините. Совершенно невозможно.--СТОЙЛ.

Лорд Сесил прочитал его и с мрачной улыбкой бросил через стол
офицеру, который наслаждался одним из лучших блюд Сесила
сигары и стакан виски с водой. Он выглядел ошеломленным.

“ Боже милостивый, милорд! Что же делать?

“Я не знаю”, - сказал лорд Сесил, пожимая плечами, совсем как
маркиз мог бы это сделать.

“Но ... послушайте, милорд, это становится серьезным! Неужели у вас нет
другого друга? Несомненно, у вашей светлости должно быть очень много друзей
, которые с радостью одолжат вам деньги! Подумайте, милорд! Лорд
Сесил покачал головой. “Боюсь, что думать бесполезно”, - сказал он.
“Я не могу заплатить деньги, и...” Он прислонился к окну и
улыбнулся. “ Но, полагаю, спешить некуда? Ты можешь допить свой напиток.

Прежде чем мужчина успел ответить, из открытого окна донесся голос.

“Лорд Сесил!”

Он вздрогнул и выглянул наружу. Кеб остановился напротив его
двери, и леди Грейс, высунувшись, смотрела на него снизу вверх.

“Леди Грейс!” - воскликнул он в изумлении.

“Да, это я”, - сказала она. “Вы спуститесь? Я хочу с вами поговорить.
Я не мог ждать.

Он направился к двери, но мужчина встал.

“ Милорд! Милорд! - сказал он с упреком.

Лорд Сесил побледнел, потом рассмеялся и, подойдя к окну, сказал
мрачно:

“Леди Грейс, я не могу спуститься к вам. Пожалуйста, уходите. Я увижу
тебя... завтра”.

Казалось, она на мгновение заколебалась; затем он увидел, что она вышла, и
минуту или две спустя она стояла в дверях его комнаты.




ГЛАВА XXIV.

В ЧАС НУЖДЫ.


Едва ли нужно упоминать, что для юных леди не принято
наносить джентльменам визиты в их покои без присмотра. Скандал - это всего лишь
слишком охотно ухватывающийся за малейший повод для проявления своей
злобности и того факта, если бы стало известно, что леди Грейс Пейтон
того, что его видели в комнатах Сесила Невилла, было бы вполне достаточно, чтобы возбудить
злые языки треплются.

Все это промелькнуло в голове Сесил Невилл, когда она стояла в
дверной проем, воплощение царственной красоты, которое, казалось, освещало комнату,
и заставило офицера шерифа уставиться на него во все глаза.

Лорд Сесил выступил вперед, легкий румянец на его лице обозначил его
смущение.

- Леди Грейс! - сказал он.

Затем он внезапно остановился, вспомнив, что было бы неплохо не
упоминать ее имя при этом мужчине.

Она прикусила губу и, переводя взгляд с одного на другого, протянула ему
руку.

“Я... я думала, вы были один!” - сказала она тихим голосом, полным
замешательства и тревоги.

Офицер встал и слегка поклонился.

- Я выйду, милорд, - почтительно сказал он и так и сделал.

“ Я... я не знала, ” запинаясь, проговорила леди Грейс, глядя ему вслед. “Я сделал что-нибудь очень плохое,
Придя сюда? Я не остановился, чтобы подумать. Я был так взволнован,
что решил приехать в город...

- Ты не присядешь? - спросил я. - серьезно сказал он и подвинул стул для
нее.

Она опустилась в него и посмотрела на него снизу вверх.

“ Какие новости? Вы слышали о ней? Я не могу передать вам, как
Я встревожен! Ах! Я вижу по вашему лицу, что что-то случилось! Что
это?”

“Да, у меня есть новости”, - сказал он тихим голосом. “Мой дядя был прав,
и мы с вами ошибались, леди Грейс. Мисс Марлоу, - его голос стал
мрачным, - отплыла в Австралию.

“ О, нет, нет! Но одна? - выдохнула она.

“ Нет, не одна. Она ушла с этим мистером Гарландом, - строго сказал он.

Она протянула ему руку.

“ О, мне так жаль! Что я могу сказать, дорогой лорд Невилл, чтобы утешить вас?

Он устало улыбнулся.

“ Боюсь, ничего. Здесь нечего сказать - или сделать; я должен
вынести это, вот и все! Я не единственный мужчина, которого... бросили.
Жестокое слово сорвалось с его губ, как стальная нота. “Вероятно, моя судьба такова
все слишком заурядно. Да, я должен это вынести!”

“Есть... в этом нет никаких сомнений?” - спросила она.

“Никаких, неважно”, - ответил он. - Я был в офисе и просмотрел
список пассажиров, и ее имя есть среди них, вместе с именем этого
мужчины.

- Какой плохой, какой бессердечной она, должно быть, была! - возмущенно пробормотала она.

Он вздрогнул и отвел взгляд; даже в этот, первый час своего
горя, он едва мог вынести, когда о Дорис говорили таким тоном.

“Я не знаю”, - сказал он. “Я с трудом могу поверить, что она сделала то, что сделала
это больше похоже на сон, чем на трезвую реальность. Но я полагаю,
каждый мужчина в моем случае чувствует то же самое. ”

- Если бы я только могла что-нибудь для тебя сделать! - прошептала она, наклоняясь вперед,
и заглядывая ему в лицо с сочувствием, которое исходило от
женщина так дорога мужчине, особенно когда она молода и
красива.

- Огромное спасибо, - сказал он, стараясь говорить обычным тоном, чтобы
скрыть остроту своих страданий, - но, как я уже сказал, никто не может сделать
все, что угодно, за исключением того, что это наш старый друг - Время. Я ”переживу это",
и он улыбнулся, как, возможно, улыбался спартанец, когда лиса грызла его за пазухой
.

“Ты выглядишь очень усталым”, - сказала она после минутной паузы. “Что ты будешь
чем займешься сегодня? Ты будешь - не сочти меня навязчивым! - но будешь
ты поедешь со мной - поедешь и что-нибудь сделаешь? Я так боюсь, что
ты будешь сидеть здесь и хандрить”. Она огляделась, затем вздрогнула и посмотрела
на него, как будто внезапно вспомнив ситуацию. “Но я
забываю! Я ... я не должен был быть здесь, не так ли? Лорд Невилл, вы ведь не
плохого мнения обо мне за то, что я приехала? - и краска бросилась ей в лицо, и она
опустила красноречивые глаза, словно от внезапного стыда.

“Думаю о вас плохо, леди Грейс!” - порывисто повторил он. “Что, за
пришел, чтобы попытаться помочь бедному парню своим сочувствием? Не могу выразить,
я тебе так благодарен! Это был добрый поступок, который не совершила бы ни одна женщина из
тысячи!”

“Ах! ” сказала она тихим голосом. “ Вот оно! Одна женщина из тысячи!
Скажите мне, лорд Сесил, и скажите правду! Я был глуп
и... и дерзок, что пришел сюда к тебе в таком виде?”

Если бы он сказал ей правду, лорд Сесил, несомненно,
был бы вынужден признать, что она вела себя глупо; но какой человек в его
положении когда-либо сделает такое признание?

“Я думаю, вы совершили очень добрый поступок, леди Грейс”, - сказал он,
серьезно. “ И ... позор тому, кто плохо думает об этом! Кроме того... Он
колебался.

Она посмотрела на него с умным блеском в глазах.

“ Ты собирался сказать, что никому не нужно знать. Ты забываешь о кэбмене и
человеке снаружи.

Лорд Сесил закусил губу.

“В любом случае, больше никому не нужно знать”, - сказал он. - Извозчик не
знает, кто вы такой...

“Я наняла его недалеко от нашего собственного дома”, - сказала она голосом, в котором
звучало беспокойство.

- Кэбмены осторожны, - сказал он, чтобы успокоить ее.

- Но этот человек ... кто он, лорд Невилл?

Он вытер усы и сделал из этого большой бизнес.

“О! человек, с которым я веду дела”, - сказал он. “никто, имеющий какое-либо значение. Он
не знает тебя, я отвечаю за это.

Она глубоко вздохнула.

“Только сейчас я поняла, что натворила”, - сказала она, и
он увидел, как задрожали ее губы.

“ Не беспокойтесь, леди Грейс, ” сказал он успокаивающе. - Позвольте мне высадить
этого кэбмена и вызвать другого...

“Очень хорошо”, - сказала она; затем добавила дрожащим голосом: “Но разве ты не
вернешься со мной?”

“Конечно, я вернусь!” он тут же согласился и схватил шляпу. - Я
зайду повидаться с лордом Пейтоном...

“Мой отец в отъезде, катается на яхте”, - сказала она. “Но приезжай ко мне домой,
если хочешь”.

“Да!” Затем он остановился, покраснел и уставился на нее,
изображение человека, смущенного сверх всякой меры.

- О, что это еще такое? - воскликнула она, чуть ли не всплеснув руками.

- Ничего, ничего, - поспешил он успокоить ее, хотя его голос
звучал совсем не обнадеживающе. - Только то, что я только что вспомнил, что
Я не могу сейчас покинуть дом. Дело в том, что у меня
важное дело к этому человеку, и-и - о, леди Грейс, мне жаль
прошу прощения! Поймите меня правильно! Я бы отдал все, чего я стою”, - он засмеялся
с горечью и поправил себя: “Десять лет моей жизни, чтобы прожить с
тобой, но...”

Он отвернулся и почти свирепо опустил шляпу.

- Я не понимаю, - озабоченно пробормотала она, и ему показалось
в ее голосе прозвучал упрек, который вывел его из себя. - Но я не буду
просить вас объяснять. До свидания. - и она отвернулась, не подав
руки.

Он рванулся вперед; затем подтянулся и с чем-то средним между стоном
и проклятием опустился на стул.

Она вышла, закрыв за собой дверь. На нижней ступеньке лестницы
она обнаружила мужчину сидящим, засунув руки в карманы, в шляпе, сдвинутой на
затылок; но при ее появлении он вскочил и снял шляпу.
Она сделала легкий жест рукой, и он последовал за ней к
двери; там она обернулась и, посмотрев на него, спокойно сказала:

“Вы офицер шерифа?”

Он выглядел несколько удивленным.

“Да, это я, миледи”, - признал он. “Полагаю, его светлость сказал вам?”

“Неважно”, - сказала она. “Вы знаете, кто я?”

Его глаза опустились под ее пристальным взглядом, и он выглядел довольно неуверенным
как ответить.

“ Я вижу, что да! ” сказала она.

“Ну, да, миледи. Видите ли, я часто бываю здесь, ” добавил он
извиняющимся тоном, - и любой, кто привык видеть большую часть
высшего десятка, знает леди Грейс Пейтон.

Она оглянулась, когда он произнес ее имя, и прикусила губу.

- Да, я леди Грейс Пейтон, - сказала она. - и я пришла повидать лорда
Сесил Невилл, потому что он в беде. Я его очень большой друг
.”

Мужчина одобрительно кивнул. Он воспринял ее слова как означающие, что она
помолвлена с лордом Сесилом.

- У него большие неприятности, не так ли?

“Ну, да, это так”, - ответил он. “То есть он просто в небольшой яме
в настоящее время! Это не такая уж большая дыра, но он выглядит так, словно никак не может выбраться
из нее.

- Вы арестовали его за долги, не так ли?

“Ну, да, видел”, - признал он почти неохотно. - Полагаю, он
рассказал вам, и нет смысла отрицать это, миледи, особенно
если - прошу прощения за вольность - вы собираетесь помочь ему; и
Полагаю, так и есть?

“Да”, - тихо сказала она. “Какая сумма?”

Он протянул ей бумажку.

“И это все?”

“Все, что меня волнует”, - многозначительно ответил он.

“Я заплачу”, - сказала она после минутного раздумья. - Ты пойдешь со мной в банк
?

Он поколебался мгновение, затем надел шляпу с некоторой долей
выразительности.

“Да, я так и сделаю! Это необычно, но я бы доверился вашей светлости до
предела.

- Пройдитесь по улице и, пожалуйста, подзовите такси, чтобы оно следовало за вами, - попросила она.
“ Я не хочу, чтобы лорд Невилл видел нас вместе. Я не хочу, чтобы он
знал что-либо о том, что я сделал. Могу ли я доверять вам?”

“Можете, миледи”, - сказал он.

Они молча доехали до отделения банка в Вест-Энде, которое находилось
всего в полумиле отсюда, леди Грейс выписала чек на нужную сумму и
передал его офицеру, который взял его с непритворным удовольствием.

“Я не могу выразить вам сейчас, как я рад, что вы пришли, леди Грейс”, - сказал он.
“Если у меня когда-либо и была неприятная работа, то эта у лорда Невилла была
одной из них. Большинство из них обращаются с человеком как с грязью и доставляют много хлопот
В придачу. Иногда я сталкивался с грубым обращением, миледи; но, лорд
Невилл, хотя он молод и, так сказать, полон решимости, вел себя
как джентльмен и обращался со мной так, как будто у меня были чувства мужчины.
Да, он аристократ до мозга костей, и - надеюсь, вы не будете смеяться,
миледи! - но, уверяю вас, если бы у меня были деньги, я бы одолжил их ему
я предпочла сама, чем увезти его. Вот квитанция.

Она на мгновение задумалась, держа листок в руке; затем сказала:

- Отнеси это лорду Невиллу и положи конец его беспокойству; но помни
свое обещание и не говори ему, от кого ты получил деньги.

Затем она опустила вуаль и ушла от него.

Он пошел обратно на Кларджес-стрит - точнее, почти побежал - и, открыв
дверь в ответ на мрачное “Войдите” лорда Сесила, вошел и
тяжело дыша, с улыбкой оглядел его.

“ Ну? ” мрачно спросил лорд Сесил. “ Вы приятно удивлены
ты все еще находишь меня здесь! Большинство заключенных воспользовались бы
твоим отсутствием и сбежали, не так ли?

“Да, они бы так и сделали”, - решительно согласился мужчина. “Но я говорил
правду, когда сказал, что вы настоящий дворянин. И я не спешил возвращаться
потому что боялся. Нет! - Я знал, что ты подождешь! Вы из тех, кто мне нужен,
вы правы, милорд!

- Спасибо, - коротко сказал лорд Сесил. - а где вы были?

- Прошу прощения, милорд, это секрет, но я был по
делу, и вот оно! - и он положил увольнительную на стол.

Лорд Сесил принял это безразлично; затем, когда он понял, что это
комментарий: он вздрогнул и покраснел.

“Почему?.. Что это значит?” - требовательно спросил он.

“Это означает, что иск удовлетворен и что вы свободный человек, мой
лорд, - тепло сказал офицер, - и если вы позволите мне предложить свой
почтительные поздравления и предупреждение...”

“ Хотите предупредить? - Смущенно переспросил лорд Сесил.

“ Да, милорд. В этом бизнесе - хотя с юридической точки зрения все в порядке - есть
пара любопытных особенностей. Я имею в виду, что там велась какая-то
закулисная работа: я полагаю, евреи. Видите ли, хотя суммы
изначально были должны нескольким лицам, они были выкуплены
кто-то ... кто-то, у кого на тебя зуб! Ты можешь догадаться, кто это
?

Лорд Сесил покачал головой.

“Я не знаю никого, кто имел бы на меня зуб”, - сказал он, все еще
сбитый с толку.

- Очень хорошо, милорд, тем больше причин, по которым вам следует держать ухо востро
. Во всяком случае, теперь ты от них избавился, и я желаю тебе доброго дня.
Осмелюсь предположить, ты не будешь огорчен, увидев мою спину.

- Остановитесь! - воскликнул лорд Сесил, и мужчина повернулся, положив руку на
дверь. “ Кто-то заплатил эти деньги. Кто это был?

Мужчина покачал головой.

“ Друг, пожелавший остаться неизвестным, милорд, ” сказал он.

Лорд Сесил уставился на него.

“ Друг, который... чушь собачья! Я должен знать! Кто это был? Маркиз?

Мужчина снова покачал головой.

“ Я дал обет, милорд, ” сказал он. - Но это был не маркиз, черт бы его побрал
он! - добавил он себе под нос.

“ Не маркиз? Я больше никого не знаю... Стоп! Его лицо стало пунцовым.
“Леди, которая была здесь”, - он прыгнул вперед и схватил мужчину за руку
хваткой, подобной хватке тисков, - “это была она?”

“ Я поклялся, милорд. Я дал слово. Действительно дал!

Лорд Сесил опустил руку.

“Вы ответили”, - сказал он тихим голосом, и офицер, спустя некоторое время
мгновение поколебавшись, печально кивнул и вышел.

Лорд Сесил расхаживал взад-вперед по комнате с выпиской в руке.
Волнение последних двадцати четырех часов, напряженное ожидание, связанное с
Арест Дорис, а теперь и это внезапное освобождение, усугубившее его физическое
истощение, сказались на нем со страхом.

В том, что своим побегом из позорного заточения он обязан леди
Грейс, он не сомневался. Дорис, на чью правдивость он поставил бы
свою жизнь, бросила его; его дядя, маркиз, в час своего
беда, с презрением бросившая его и бросившая в стороне его и эту женщину,
тот, кого он считал совершенным человеком, пришел к нему
на помощь и освободил его.

Она сделала больше, чем это, потому что рискнула своей репутацией в своем
желании показать ему свою симпатию к нему. Она сделала то, на что отважилась бы только
одна женщина из тысячи: пришла в его комнату одна
и без защиты.

Мужчина никогда не бывает так нежен в своем сердце, как в тот момент, когда
одна женщина предала его, а другая помогла ему; и Господи
Сердце Сесила сжалось от болезненного чувства восхищения и благодарности
к этой светской женщине, девушке, которую он всегда считал своей
просто светская красавица, которая, так страшно рискуя собственным именем,
встала на его сторону в трудный час.

“Пусть Небеса забудут меня, если я когда-нибудь забуду это!” - сказал он себе, не
раз и не два. "Что мне ей сказать?" - спросил он. “Что я ей скажу? Что я должен сделать, чтобы показать
ей, что я чувствую по этому поводу? И где я возьму деньги, чтобы отплатить ей?
Я не могу позволить ей остаться в проигрыше; я должен заплатить ей; но как... но как?”

Тем временем леди Грейс добралась до своего дома на Гросвенор-сквер и,
войдя в гостиную, обнаружила мистера Спенсера Черчилля, сидящего в кресле
удобно устроившись в кресле, читаю последний годовой отчет Сиротского приюта Подметальных.

- Ну? - спросил он, поднимая глаза с вежливой улыбкой.

Она опустилась в кресло и начала снимать перчатки, ее глаза
были опущены, лицо бледное и задумчивое.

“Дело сделано”, - сказала она.

“А!” - сказал он с удовлетворенным кивком. “Значит, вы видели его?”

“Да, я видела его”, - сказала она тихим голосом. “Я как раз подоспел
вовремя”.

Он самодовольно улыбнулся.

“О, я думаю, что тщательно рассчитал время”, - сказал он. “Я знал, что он будет в
офисе в тот момент, когда они его откроют; я рассчитал, что он будет
арестован вскоре после этого, и что он пойдет в свою комнату и телеграфирует
маркизу, давая чуть больше часа - скажем, двух - на
ответ, отказ, как мы с дорогим маркизом договорились; и вот вы
есть, вот видишь!” - и он тихо рассмеялся.

“Да, - сказала она, - вы очень хорошо все устроили”.

“Да-с! И новости в офисе. Он доволен?”

“Да, он удовлетворен. Он увидел ее имя. Ему не пришло в голову
проверить, действительно ли она отплыла; если это было... ” Она сделала многозначительную паузу
.

Филантроп засмеялся с елейным удовольствием.

“Но он этого не сделал, видите ли, моя дорогая юная леди. Это всего лишь маленькая
на риск приходится идти; но, в конце концов, это не такой уж большой риск. Почему он должен
подозревать, что кто-то должен брать на себя труд и расходы по бронированию
билета для мисс Марлоу? И вы нашли его в оковах - только отправляющимся в
тюрьму? И он с новым удовольствием потер руки. “Бедный
Сесил! Действительно, очень печально, что кто-то вынужден принимать такие
решительные меры. И все же, в конце концов, не будет ли урок благотворным
? Гордость должна пасть, дорогая леди; гордость должна пасть! И
наш дорогой Сесил, - его маленькие глазки на мгновение злобно сверкнули, - был
очень, очень горжусь! И вы заплатили деньги?”

Она, слегка вздрогнув, подняла глаза.

“Да, я заплатила деньги. Фактически, я выполнил ваши инструкции
в точности.

“Да, да, вы смелая девушка, дорогая леди. Не каждый настолько
известный, как вы, настолько отважится на последствия, чтобы пойти в
комнату джентльмена...

Она посмотрела на него с блеском в глазах и плотно
сжав губы, но он притворился, что не заметил предупреждающих
знаков.

“Наш дорогой Сесил должен быть вам очень благодарен, очень! И, если я знаю
его щедрая натура - а мне кажется, что да, - я думаю, что он должен быть таким. О да, он
никогда этого не забудет - никогда! Боже мой, если бы это стало известно - если бы, к примеру,
кто-нибудь из знакомых видел, как вы уходили, - что бы
не было сказано?” И он поднял свои толстые руки.

Она вскочила на ноги и стояла, упершись рукой в
спинку кресла, грудь ее вздымалась, великолепные глаза смотрели на него с
сдерживаемой яростью.

“Слова, намека, просто шепота в наши дни достаточно для
мира, любящего скандалы; и я могу только представить, как обрадовалось общество
бумаги были бы посвящены такому лакомству, как инцидент с посещением
Лорду К----л Н----л от леди Г----е П----н. Они никогда не печатают имя
полностью; о, нет; но все понимают...”

“Берегите себя!” - выдохнула она. “Не заводи меня слишком далеко!”

“О, да, да, мы должны быть осторожны!” - согласился он, притворяясь, что
неправильно понял ее. “Мы, конечно, не должны говорить об этом ни слова; должны
категорически опровергать это, если услышим хоть намек. Но тут, дорогой Сесил,
я скорее умру, чем признаюсь в этом!”

“Да, - процедила она сквозь зубы, ” да, ты говоришь правду: он
я бы предпочел умереть, чем причинить вред мне - кому бы то ни было - ради него!”

“Да-е-с, он такой благородный, не так ли? И как этот милый парень
переносит этот удар? Неприятно, когда тебя бросают, не так ли? Он смирился?
Теперь мне любопытно услышать, как он это воспримет!”

“Пойди к нему и спроси!” - сказала она с явным презрением. “Береги себя, Спенсер
Черчилль! До настоящего времени ваши планы увенчались успехом. Вы лучше всех знаете,
как далеко они вас заведут. Мне кажется, что ты... и я
гуляем по вулкану. Что, если он найдет эту... эту девушку?”

“ Вы имеете в виду мисс Марлоу? ” спросил он. “ Моя дорогая леди, вы забываете; она
в Австралии! - сказал он.

- Она в Лондоне? - спросила она, понизив голос и отводя взгляд от
него. - Если так, и он найдет ее... - Она многозначительно замолчала.

Он вежливо улыбнулся.

- Позвольте мне умолять вас не беспокоиться, дорогая леди, - серьезно сказал он.
- Юная леди, о которой идет речь, покинула Англию почти неделю назад, и у
нашего друга Сесила нет никаких шансов встретиться с ней, пока не станет слишком поздно.

- Слишком поздно? - эхом повторила она, поднимая глаза на его лицо.

“ Да, ” улыбнулся он. - Пока не женится.

Она уронила руку с каминной полки, и теплый румянец залил
ее лицо, и он елейно усмехнулся.

“Я совершенно уверена, что дорогому Сесилу пора "встать на ноги", как говорят французы
; ему действительно пора жениться и остепениться. Вы не согласны
со мной? Ах, я вижу, это слишком деликатная тема. Что ж, доброе утро,
дорогая леди. Примите мое глубокое почтение и восхищение вашим мужеством
и великодушием в интересах нашего дорогого юного друга ”, - и, еще раз усмехнувшись,
он, улыбаясь, вышел из комнаты.




ГЛАВА XXV.

КАК ВО СНЕ.


- Нет места лучше Флоренции, - сказала леди Деспард своим мягким,
томным голосом. “ Человек устает от Лондона, и Парижа, и Венеции!
когда я там, мне всегда кажется, что я живу где-то в Риджентс
Парк, рядом с каналом, вы знаете; и, что касается сельской местности в Англии,
вы либо сгорите от жары, либо утонете под дождем. Но
Флоренция, - она сделала паузу и удовлетворенно вздохнула, - о, это всегда
вкусно!

Она лежала в гамаке, натянутом между двумя ракитниками, на лужайке
перед Виллой Римини, и обратилась к Дорис, которая сидела на
земле, с раскрытой книгой на коленях, но с мечтательным видом, устремленным
на восхитительный вид, который простирался в бесконечной перспективе
травянистые равнины и окрашенные в фиолетовый цвет холмы, над которыми висела полная луна
проливая свой серебристый свет.

Легкий вечерний ветерок доносился до двух женщин, нагруженных цветами, как
с подношением; цветы были повсюду; на длинных клумбах,
на бархатных лужайках; на берегах, которые тянулись вдоль границ
сада; в огромных жардиньерках, на террасах и балконах; на
равнины, которые расстилались под ними, как вышитые ткани, и над
холмы, которым они придавали цвет и благоухание.

Это была страна фей, страна красоты, в которой каждый вздох
о ветре, который дул, унося с собой воспоминание о музыке и пении, о
смехе и радости. Одним словом, это была Флоренция в расцвете
своей красоты, коронованная как невеста для своего жениха летом, и
радующаяся своему великолепию.

Вилла Римини, в многочисленных окнах которой мерцал свет
недавно зажженных свечей, была одной из самых красивых из многих
роскошных резиденций в "Городе цветов“. Это был дом одного
из древних принцев, и когда леди Деспард впервые увидела, полюбила
и купила его, он был почти в руинах; но, учитывая огромное богатство, имевшееся у нее
командуя, она восстановила его, если не до совсем древнего великолепия, то, по
по крайней мере, до подобия, которое было очень близко к первоначальной реальности.

Мраморные коридоры, просторные салоны с редкими драпировками и дорогими фресками,
статуи, за которые Лувр с радостью бы заплатил, антикварные
фонтаны и бесценные мозаики были здесь такими же, как в те дни, когда
знатные владельцы действительно были именем и властью в стране.

И вот уже почти месяц они с Дорис вели мечтательное существование, период
поедания лотосов.

Во Флоренции была обычная английская колония, частью которой была вилла
Римини был, по праву своего великолепия, ранга и богатства леди
Деспард, центром.

Ее гостеприимство было безграничным, и Салон принцев, как
называлась обширная приемная, каждый день становился местом
сборища, которое почти напоминало королевский прием; в то время как
обширные угодья были открыты для тех счастливчиков, которые
смогли познакомиться с богатым владельцем.

На Виллу Римини приезжала также флорентийская знать; высокие,
серьезные на вид итальянцы, с их благородными голосами и изысканными
манерами, мужчины, которых Дорис всегда представляла в шелковых чулках
и парчовые туники их предков в старые флорентийские времена,
когда мужчины носили обувь, почти такую же заостренную, как мечи, которые всегда были
готовые выскочить из ножен при малейшем поводе - или без него
.

В этом окружении леди Деспард занимала то, что без особого
преувеличения можно было бы назвать двором; но к ее чести можно было бы сказать,
восхищение, обожание, которое она получала, не вскружило ей голову,
вероятно, потому, что она осознала очевидный факт, что делит свой
трон с тихой девушкой с мягким голосом, которая пришла к ней как
компаньон, к которому она привыкла относиться как к другу.

Однажды, когда прием закончился и две женщины остались одни, как это было
этим вечером, она со смехом посмотрела на Дорис и сказала:

“Ну что, дорогая, устала от лести и преклонения, или ты с нетерпением
ждешь завтрашнего повторения? Серьезно, моя дорогая, я начала
быть немного ревнивым; более половины довольно речей этом
днем было адресовано Мисс Марлоу, и ваши букеты были довольно
столь же многочисленны, как моя. Остерегайся тщеславия, Дорис!”

И Дорис посмотрела на нее снизу вверх со спокойной улыбкой, под которой
она всегда таила в себе скрытую грусть и покачала головой, когда
ответила:

“Вся опасность на вашей стороне, леди Деспард. Ты - солнце, я -
просто тень. Когда-нибудь кто-нибудь сдвинет солнце с его места,
и тень будет опустошена!”

Но леди Деспард безмятежно рассмеялась.

“ Нет, спасибо, дорогая! Я был женат один раз, и, как сказал мальчик из
"опунции": "Для меня больше ничего не нужно, спасибо!’ Но у вас совсем другой случай
и, признаюсь, я каждый день дрожу от страха, что вы это сделаете
придите и скажете мне со своей мышиной улыбочкой, что
один из этих мужчин собирается отнять тебя у меня! Ах! как это было бы жаль
! - потому что мы так счастливы, ты и я, дорогая! Если бы девушки только могли знать,
когда они богаты! Но они никогда этого не знают. Только когда они
откажутся от своей свободы и отдадут все свое сердце примерно за четверть того, что принадлежит
какому-нибудь эгоистичному мужчине, они узнают, что такое фиктивный брак!”

И Дорис ничего не ответила, кроме тихой “улыбки, как у мыши” и
легкий вздох, который был слишком тихим, чтобы достичь уха ее собеседника.

Не только леди Деспард, но и многие другие завсегдатаи этого заведения.
Вилла Римини, удивлялись, что эта красивая английская девушка должна
быть настолько безответственной к восхищению и вниманию, которыми ее окружают
. Мужчины высокого ранга и положения, за которыми ухаживали светские дамы
постоянно ухаживали за ней, нуждаясь лишь в улыбке или слове поддержки
побуждение сложить свои титулы к ее ногам; но ни улыбка, ни
ни слова не было сказано в их адрес. Как принцесса Карфагена, облаченная в
мистическую вуаль, двигалась, подобно неприступному духу, среди
поклонников при дворе своего отца, так и Дорис Марлоу жила, окруженная
барьер сдержанности, который, каким бы смутным и неосязаемым он ни был, служил
удерживал самых пылких на расстоянии вытянутой руки.

Только прошлое было для нее реальностью; настоящее казалось сном;
и часто она сидела рядом с леди Деспард, окруженная толпой людей
смех и разговоры стихли, и она услышала только
журчание ручья в Бартон-Медоуз, смешивающееся с голосом
мужчина, который завоевал ее сердце и отбросил его в сторону, разбитое вдребезги
навсегда.

Часто она задавалась вопросом, женился ли он на леди Грейс, чье имя,
когда она впервые услышала это из его уст, это прозвучало как похоронный звон в
ее ушах.

Если каменные стены не создают тюрьмы, толпа не может разрушить одиночество,
и Дорис, посреди блестящей толпы, которая создала Виллу
Римини, его центр, жил в ментальном и духовном уединении, на
пороге которого когда-либо ступали только два человека. Одной была леди Деспард,
которую она любила, другой был Перси Левант. Она бы обошлась с ним
так же холодно, как и со всеми остальными, но это было невозможно. Он сделал
это невозможным, не дав ей шанса оттолкнуть его. С тех пор как
в тот вечер, когда он впервые приехал в Честер-Гарденс, он
не сказал ей ни единого комплимента, и только из его уст она никогда не
слышала ни одной “милой” речи.

Хотя он ночевал в гостинице, у него были роскошные апартаменты на
вилле, и они встречались почти за каждым приемом пищи, и часто во время
дэй, но его обращение с Дорис было подчеркнутой вежливостью, оттененной
сдержанностью, которая соответствовала ее собственной.

Остальные считали его самым обаятельным из мужчин. Женщины
втайне - некоторые открыто - обожали его за приятную внешность, которая
они были замечательны даже в этой стране красивых лиц, а также за
изысканный голос, который всегда был к их услугам. Мужчины назвали его
“хорошим парнем” и горячо его хвалили. Прием, на котором
он отсутствовал, всегда казался лишенным привычной яркости, и
ни один танец или прогулка на свежем воздухе не обходились без мистера Перси Леванта.

Возможно, атмосфера таинственности, которая окружала его, усилила интерес
он пробудился. Никто ничего не знал о нем, кроме того, что он был в
Флоренцию, чтобы изучать музыку и, каким-то смутным, необъяснимым образом,
соберите материалы для великолепной и уникальной музыкальной комнаты, которую леди
Деспард намеревалась построить в одном из своих домов, и в какое-то неопределенное время
в отдаленном будущем.

О себе, своих делах и прошлой истории он был так же молчалив, как
Дорис принадлежала ей; и люди, которые поначалу были склонны проявлять любопытство,
признавали отсутствие у него прошлого и были довольны тем, что принимали его таким, какой он есть
был беззаботным беспризорником, плавающим, как мыльный пузырь, на поверхности
общества.

Поверхностным посетителям Виллы Римини казалось, что у него нет
забот и едва ли есть цель в жизни, за исключением игры
и петь в любое время года, когда бы леди Деспард ни попросила его.

Но Дорис была чем-то большим, чем поверхностный наблюдатель, и часто
когда ранним утром или в восхитительных сумерках она
мечтательно бродила по благоухающей цветами территории, она приходила
на него, угрюмо расхаживающего под деревьями или лежащего на берегу,
подперев голову руками, и его красивое лицо потемнело от
выражение, которое поразило бы многих его друзей, которые думали, что они
знали его довольно близко.

В такие моменты он вскакивал, мгновенно избавляясь от своего мрачного настроения,
и вернулся к своим обычным манерам; но впечатление, которое он произвел, осталось
у Дорис.

И, увидев его, так сказать, застигнутым врасплох, она поймала себя на том, что
в странные моменты думает о нем. Он казался таким же одиноким среди
жаждущей удовольствий толпы, как и она сама. Думая о нем
равнодушно, небрежно, она выросла, совершенно бессознательно,
испытывая к нему смутную симпатию, которой у нее никогда не было
была бы способна, если бы он расточал ей комплименты, как это делали остальные
. Она была убеждена, что в его прошлом таилась какая-то тень, и что
легкая шутка и беглый смех только скрывали рану, которой он был слишком горд
чтобы позволить миру разинуть рот.

Это был первый этап их отношений; второй начался на
второй неделе их флорентийской жизни. Она осознала, что его
присутствие на вилле доставляло удовольствие не только леди
Деспард и остальным, но и ей самой!

Неописуемым образом он, казалось, точно знал, чего хотят в
любой данный момент, и обеспечивал это, а его вдумчивость, как ни странно,
всегда, казалось, избавляла Дорис от неприятностей.

С первого дня своего приезда к леди Деспард она взяла на себя
расстановку цветов в разных комнатах и продолжала
делать это как во Флоренции, так и в Лондоне. Главный садовник имел обыкновение
каждое утро присылать огромные корзины с цветами, которые расставляла Дорис
и расставляла в различные вазы и вазоны. Это была долгая работа, и
однажды утром он вошел в гостиную и застал ее там,
она выглядела довольно бледной и усталой, потому что в комнате было жарко и душно от
почти ошеломляющий аромат.

“Это серьезное дело”, - сказал он в своей спокойной манере.

- Разве нет? - согласилась она с улыбкой.

Он больше ничего не сказал и отключился; но на следующее утро Дорис обнаружила, что
цветы разложены на столе под навесом в тенистой части
террасы.

- Как заботливо со стороны садовника! - сказала она горничной леди Деспард,
которая стояла рядом.

“О, но это был не садовник, мисс”, - сказала девушка. “Это был мистер
Перси, который принес сюда стол; он сделал это сам и установил
навес.

“Это было очень любезно с его стороны”, - сказала Дорис, и когда он пришел завтракать
она поблагодарила его.

Он слегка поклонился.

“Там прохладнее”, - просто сказал он и повернулся, чтобы поговорить с леди
Деспард сразу же.

Несколькими вечерами позже возникла дискуссия по поводу книги, которая
внезапно завоевала популярность.

- Что вы об этом думаете, мисс Марлоу? - осведомился пожилой итальянец
дворянин, грудь которого сверкала орденами.

“Я не читала ее, граф”, - сказала Дорис.

Сразу же последовал запрос о книге, но оказалось, что ни у кого
ни у кого нет экземпляра.

“О, вы должны это прочитать! Я пошлю в Лондон за экземпляром”, - сказал граф.

Час спустя кто-то захотел послушать песню Перси Леванта, но он был
его нигде не нашли, но вскоре один из молодых людей, которых на вилле
всегда было более чем достаточно, вошел с
ответом:

- Послушайте, леди Деспард, если мистер Левант не возражает, он потеряет свой веселый
голос! Я только что встретила его в холле, промокшего насквозь; идет дождь
кошки и собаки, знаете ли! Не могу понять, где, черт возьми, он был, не
ты же знаешь!”

Чуть позже в комнату неторопливо вошел Перси Левант, и Дорис увидела его
смеялся и разговаривал с одной и другой по пути к пианино, и
она подумала, что парень, должно быть, ошибся, но, когда все прошло,
и когда она поднималась наверх, он подошел к ней с чем-то в руке.

“Вот книга, о которой они говорили”, - сказал он. “Мне кажется, это не
стоит того шума, который они из-за этого поднимают”.

“Где ты это взял?” - спросила Дорис.

Он пожал плечами.

“Мне посчастливилось найти экземпляр в городе”, - ответил он.

“Так вот из-за чего вы вышли и промокли!” - воскликнула она. “Это
было очень любезно, но ... стоило ли это того, мистер Левант?”

“Я так думал и думаю до сих пор, но я могу ошибаться”, - возразил он,
со своей особенной, полукиничной улыбкой. “Спокойной ночи”, - и он отошел,
как будто инцидент был исчерпан.

Постепенно она начала понимать, что в любой трудной ситуации он всегда был
на ее стороне. Предстояло устроить большой пикник, и леди Деспард, которая
привыкла все оставлять Дорис, сделала это на этот раз
случай представился, и Дорис встала рано утром, чтобы отдать необходимые
распоряжения. Она обнаружила, что все приготовления были сделаны. Мистер Перси
Левант побеседовал с мажордомом, и дело было сделано.

Когда Дорис поблагодарила его, он улыбнулся и вежливо прервал ее.

“Я не заслуживаю никакой благодарности”, - сказал он. “Видите ли, мой итальянский не настолько
хорош, как ваш, и мне не терпелось попрактиковаться в этом с мажордомом,
вот и все. Всеми нами движут эгоистичные мотивы, мисс Марлоу.

“ Не все, ” сказала Дорис. - Только не мистер Перси Левант.

Он слегка вздрогнул и на секунду остановил на ней свой блестящий взгляд.
затем, рассмеявшись, сказал:

“Да, даже мистер Перси Левант”.

Двадцать раз на дню она заставала его приходящим к ней на помощь, но всегда
тем же способом, всегда с той же ненавязчивостью, которая была почти
холодность, которая была очень приятна Дорис, контрастировала с
пылким, подчеркнутым вниманием остальных мужчин.

Этим вечером, когда она сидела рядом с гамаком, глядя на звезды,
которые начали проглядывать из глубокой синевы неба
небо, и, думая о прошлом, она с некоторым беспокойством
вспомнила одну из бесчисленных услуг, оказанных Перси Леванту
представил ее, и она вздрогнула, когда леди Деспард сказала в своей сонной
манере:

“Интересно, где мистер Левант? Он ушел в отель? Я не видела
его весь вечер. Как по нему скучаешь, не так ли?”

“Да”, - сказала Дорис. “Это наша дань его дружелюбию”.

Леди Деспард рассмеялась.

“Он довольно яркая звезда нашей группы”, - сказала она. “Некоторые
наши прекрасные флорентийские друзья почти без ума от него. Я бы не стал
интересно, поймали ли его и заковали в цепи перед нашим отъездом.

- Да? - сказала Дорис.

Леди Деспард перегнулась через гамак и посмотрела на нее с ленивой улыбкой.

“ Какое холодное ‘да’, ” сказала она. “Я действительно верю, что ты
единственная женщина здесь, которая им не восхищается”.

“Но я им восхищаюсь”, - сказала Дорис, улыбаясь в ответ. “Я думаю, что он
самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела ...” Она замолчала и взяла книгу,
ибо незамеченный леди Деспард, он подошел и встал рядом с
гамаком.

“ Можно поинтересоваться темой восхваления мисс Марлоу? - спросил он,
и перевел взгляд с одного на другого со своей обычной улыбкой, но Дорис,
взглянув на него, увидела, или ей показалось, что увидела, тень тьмы
которые, как обнаружила она, и только она, могло носить его лицо.

“О, вы никого не знаете”, - сказала леди Деспард. “Можно спросить, где вы были
все это время?”

“Все это время! Несколько часов! Какое свидетельство собственной ценности!”
сказал он так же беспечно, как и раньше, но его глаза остановились на лице Дорис.
задумчивое лицо было серьезным и сосредоточенным. “Я бродил по
лесу, слушал птиц”.

- В то время как мы умирали от желания послушать вас, - сказала леди Деспард с
притворным упреком. “Мы ужасно скучали по тебе, не так ли, Дорис?”

“Мисс Марлоу колеблется между правдой и вежливостью”, - сказал он, когда
Дорис промолчала. - Я избавлю ее от ответа.

“ У нас не было музыки, о которой можно было бы говорить, ” сказала леди Деспард. “Не споете ли вы нам
что-нибудь сейчас? Не пойти ли нам в дом?”

“Нет, нет”, - сказал он почти резко. “Кто бы мог обменять это” - и
он махнул рукой: “В четырех стенах? Что мне тебе спеть? Дай мне
подумать”.

Он на мгновение задумался, потом начал петь.

Дорис никогда не слышала его голоса, даже в переполненном салоне, без того, чтобы
по ее телу не пробежал трепет, но сегодня вечером, хотя он пел так
мелодия была такой тихой, что казалась едва ли громче шепота,
взволновала ее до глубины души и вызвала слезы на глазах.

“ Это прекрасно, ” сказала леди Деспард с легким вздохом. - Мы не будем
портить его, прося еще. Пойдем, Дорис, дорогая. Вы не зайдете,
Мистер Левант?

“ Нет, спасибо, - медленно произнес он. “ Сейчас я пожелаю вам спокойной ночи.

Он не протянул руку для рукопожатия, и две дамы оставили его и пошли
к дому. Когда они поднимались по ступенькам, леди Деспард
остановилась и воскликнула:

“О, мой браслет!”

“Что это? Ты потерял его? ” спросила Дорис.

“ Да, должно быть, я уронила его, когда лежала в гамаке! Я пойду
назад...”

“Нет, я пойду!” - сказала Дорис и побежала обратно.

Она почти добралась до того места, где они сидели, когда,
вздрогнув, она увидела в свете звезд мужчину, лежащего во весь рост на
траве, закрыв лицо рукой. Это был Перси Левант. Он прыгнул
поднялся при звуке ее шагов, подошел к ней, и Дорис увидела
что его лицо было бледным и изможденным, так непохожим на свое обычное
яркое и беспечное выражение, от которого она почувствовала потрясение и
почти страх.

“ Мистер Левант! ” запинаясь, произнесла она, но тут же взяла себя в руки. “Я
вернулась за браслетом леди Деспард”, - сказала она, наклоняясь и оглядываясь
по сторонам, чтобы дать ему время.

“Это здесь”, - сказал он, поднимая его.

“Спасибо!” - сказала она. “Спокойной ночи!”

“Подождите! Вы не подождете минутку?” - спросил он, и его голос, обычно такой
мягкий и музыкальный, прозвучал хрипло и напряженно.

Дорис стояла, молчаливая и подавленная, и ждала, что он продолжит.




ГЛАВА XXVI.

НЕ ЛЮБОВЬ, А ЖАЛОСТЬ.


Собственное лицо Дорис стало немного бледнее, когда она посмотрела на него, таким изможденным
было его лицо; и все же его бледность придавала дополнительный шарм его изящно вырезанным
черты лица и выразительные глаза глубокого цвета устремились на нее с
странным, пристальным взглядом, когда она сидела на краю гамака, наполовину
дрожа, сама не зная по какой причине, она ждала, когда он заговорит. Она
была поражена изменившейся внешностью мужчины, который обычно был
само самообладание. Мгновение он стоял молча, прислонившись к
прислонившись к одному из деревьев, к которому был привязан гамак, он скрестил руки
, опустив голову на грудь, а на соседнем дереве заливался соловей
дерево начало петь; всю свою последующую жизнь Дорис ни разу не слышала
соловья, не вспомнив об этой ночи.

- Мисс Марлоу, - наконец произнес он таким тихим голосом, что
казалось, он гармонирует с голосом птицы. - Если бы я был мудр, я
отпустил бы тебя, даже сейчас! Но ... я не могу, не могу! Шанс слишком велик
для меня. Это заставило тебя вернуться, чтобы найти меня - как ты нашел меня, и я
должен поговорить с тобой, и, возможно, в последний раз. Я покидаю
вилла - Италия. Завтра я уезжаю в Англию”.

Дорис подняла на него глаза; полоса света от одного из ярких
окон упала на его красивое лицо, и она увидела, что, несмотря на все его
самообладание, губы у него дрожат.

- Мне жаль, - пробормотала она, и слабый трепет сожаления пробудился в ней.
Она знала, что он был ее другом, что при всей своей кажущейся
холодности и сдержанности он никогда не упускал возможности незаметно
услужить ей. “Боюсь, вы слышали плохие новости”.

“Нет”, - сказал он. “Я не слышал плохих новостей по самой лучшей причине;
нет никого, кто мог бы сообщить мне какие-либо новости, плохие или хорошие. Я мужчина
у меня нет друга в целом мире”.

- О, нет! - сказала она почти неслышно.

“ Я не забываю ни вас, ни леди Деспард, ” сказал он. - Но вы... но
Леди Деспард, за доброту которой я всегда буду
благодарна - вспомнит ли она меня после недельного отсутствия, за исключением того, что
голос мужчины, чей голос помог ей скоротать полчаса без дела и
развлечь ее друзей? И почему она должна? добавил он, не с горечью, но
с глубокой печалью, которая глубоко тронула Дорис. “Я такой, каким был всегда
был, один в целом мире - никчемный человек, танцующая пылинка
в солнечном луче то мгновение назад, то в следующее, плавающий в сточной канаве. Не
думай, что я говорю это, чтобы вызвать твою жалость. Нет! Это потому, что я хочу, чтобы ты
помнил, кто я, какой я никчемный и незначительный - просто Перси Левант,
”человек, который поет для леди Деспард!"

Он улыбнулся с горьким презрением к самому себе, что придало его лицу выражение
трагизма, который очаровал Дорис.

“И теперь ты удивляешься, видя, что я как раз греюсь на солнышке
в данный момент, что я должен желать покинуть это место и погрузиться в трясину
снова. Я не желаю этого. Если бы я мог, я бы остался на Вилле Римини,
чтобы играть роль певчего слуги леди Деспард, пока она не устанет,
или голос, который делает меня приемлемым, потеряет свою новизну и станет
бесполезный. Но я не могу остаться. Сила, более сильная, чем моя воля, движет мной
и если бы вы не вернулись за браслетом ее светлости, я
ушел бы, не сказав ни слова на прощание вам, кто является причиной этого
о моем полете”.

Дорис вздрогнула и посмотрела на него.

“ Я? ” переспросила она, нахмурив брови в испуге.

- Да, вы, мисс Марлоу, - сказал он тихо, но в
музыке его голоса было что-то такое, что взволновало Дорис. - Ты выслушаешь, пока я пытаюсь
и расскажешь? Видит бог, мне и так нелегко. Будь терпеливой со
мной ... о, будь терпеливой со мной! Он протянул руку внезапным жестом
мольбы, затем опустил ее. “Как я беден, у меня нет друзей,
ты знаешь, насколько я совершенно одинок; но я достаточно низок, чтобы гордиться собой
и всю свою жизнь я ничем так не гордился, как своим
сила отплатить миру за презрение к моей бедности и низости моим
презрение ко всему миру. Я гордился тем фактом, что у меня не было сердца.
Для других мужчин это могло бы быть счастьем, жизнью, разделенной с кем-то
кого они любили, и кто любил их в ответ; для меня социальный
изгой, пария, не могло быть ни любви, ни надежды
чтобы можно было найти женщину, которая разделила бы мою бедность и безнадежность.
И я пошел по миру, ожесточая свое сердце и говоря себе
что, по крайней мере, я буду избавлен от безумия, которое люди называют любовью ”.

Он на мгновение замолчал и посмотрел на ее опущенное лицо, затем продолжил:

“ Это было до того, как я поехала в Честер-Гарденс. Ты не помнишь ту
ночь, осмелюсь сказать; Я никогда ее не забуду, потому что это была ночь
, когда я впервые увидел тебя - впервые узнал, что вся моя гордость должна была растаять при
при виде женского лица, при звуке женского голоса. Мисс
Марлоу, если бы я был мудрым человеком, я бы взял шляпу и ушел
ушел от тебя, чтобы никогда не возвращаться; но чары были наложены, и я
согласился приехать сюда в свите леди Деспард в качестве ее шута...ее
певца. Я бы пришел в качестве ее лакея или
сапожник, если бы для меня не было другого места, другого способа быть
рядом с тобой...

Дорис подняла бледное, испуганное лицо и сделала движение, чтобы
уйти, но он снова умоляюще протянул руку.

“ Ах! подождите! Дай мне закончить. Я упорно боролся с влиянием, которое
пало на меня - боролся день за днем, изо всех сил; но против
чар, которые ты бессознательно сплел вокруг меня, борьба была такой же бессмысленной, как
как бы мало толку ни было пытаться остановить надвигающийся прилив. Железо
вошло в мою душу, и я сразу понял, что мое сердце и жизнь были
связанные одним чувством - моей безмерной любовью к тебе!”

Дорис с трепетом поднялась.

“Я сказал это сейчас”, - продолжил он. “Мой секрет раскрыт. Я люблю вас,
Мисс Марлоу - я, сторонница леди Деспард, шут с Виллы
Римини, осмелились полюбить его самое яркое украшение!”

И он рассмеялся со смесью грусти и горечи.

“Я был сумасшедшим, не так ли? Мне следовало бы выбрать ее горничную - любую
одну из горничных в этом заведении. Но мисс Марлоу! Прекрасное
создание, за улыбку которого лорды и принцы, люди известные
были готовы бороться! Безумный! Да! Но всякая любовь - безумие, поэтому они
скажи, и ... Что ж, это мое единственное оправдание. А теперь, прежде чем ты отошлешь меня
прочь с одной из своих нежных улыбок, позволь мне сказать тебе, что я
могу предложить тебе. Себя - и ничего! У меня нет ничего, кроме своего голоса
на что можно положиться. Я кладу его к твоим ногам, хорошо зная, что по одному твоему слову
другие мужчины положили бы туда свои короны и золото. Он
снова рассмеялся. - Не так уж много могу предложить, мисс Марлоу, но это мое все, и
с этим связана моя жизнь! И все же, если ты нагнешься, чтобы взять это ... Что ж... - он
глубоко вздохнул, и его великолепные глаза, казалось, засияли... - Что ж, я
думаю, я мог бы устроить из этого хороший бой! Мир должен услышать о Перси
Левант, и тебе не должно быть стыдно за человека, чью руку ты взял
наклонился, чтобы пожать. Да!” - он наклонился вперед с протянутыми руками. “С
твоей любовью, которая ободряет меня, с тобой рядом, чтобы сделать борьбу
стоящей того, я бы завоевал имя, которое, по крайней мере, могло бы быть достойным
тебя! Ах, подумай минутку! - взмолился он, и его голос внезапно задрожал
от напряжения. “Подумай, что значит для меня твой ответ! Для любого из этих
других, я допускаю, может иметь большое значение, сказали ли вы их
"да" или "нет"; но у них есть так много других вещей, ради которых стоит жить - положение в обществе,
богатство, место в мире! Но я! У меня нет ничего, кроме этой дикой, безумной
моей любви, этой глубокой любви к тебе, которая кажется неотъемлемой частью
самого моего существа! Мисс Марлоу, Дорис, это нищий, который умоляет вас
дать ему единственный шанс, который спасет его от жизни, которая еще никогда не знала счастья,
к жизни, полной надежды и совершенной радости! Подумай и - ах, я люблю
тебя! Я люблю тебя! Не прогоняй меня!” - и он опустился на колени рядом с
ней, его лицо было обращено к ней с выражением, которое могло бы быть у человека,
умоляющего сохранить ему жизнь.

Дорис безмолвно смотрела на него сверху вниз. Его страстное признание,
чудесная музыка каждого слова, красивое лицо и волнующие глаза
странно подействовали на нее; но еще больше ее тронуло признание
своей низостью и одиночеством, чем чем-либо другим. Она тоже, была ли она
недостаточно скромной и одинокой? Это, по крайней мере, установило связь
между ними.

Она не любила его, но... она жалела его; а жалость к такой девушке,
как Дорис, действительно, почти сродни любви.

Что она должна ему сказать? Мысль о том, что ей придется сказать ему это
для него нет никакой надежды, пронзила ее острой болью! Она
боялась увидеть его лицо, когда наносила удар. Она сама любила,
видите ли, и могла ему посочувствовать. Небеса! как тяжело было, что
ей пришлось лишить одинокого мужчину, у которого не было друзей, его единственного шанса на счастье
! Она запнулась и заколебалась; и свет надежды - дикой,
почти сводящей с ума надежды - загорелся в его глазах.

- Дорис! - выдохнул он. - Дорис!

“ Тише! тише! ” сказала она. “ Ах! зачем ты мне это рассказала? Почему ты не
ушла, не сказав мне?”

“Прости меня!” - ответил он. “Я собирался уйти. Если бы ты не вернулся в
момент моей борьбы, ты бы меня больше не увидел! И теперь я
я же говорил тебе! Ты колеблешься!”

- Я колеблюсь, потому что... - она сделала паузу и посмотрела на него сверху вниз с милой,
обеспокоенной серьезностью и нежностью, нежностью женщины, которая
собирается нанести мужчине, который любит ее, самый смертельный удар, который он может получить от
ее рук. “ Потому что я не могу любить тебя. Я... - ее голос дрогнул, но она
справилась с собой и продолжила: - Меня не волнуют ни положение, ни богатство;
они для меня ничто. Я бы сказала то, что сказала, если бы вы были
принцем. Я никогда ни за кого не выйду замуж, мистер Левант! Она отвернула голову
в сторону, но он увидел, что ее глаза наполнились слезами. “ Прости, прости, прости!
- пробормотала она. “ Нет никого, кто бы нравился мне больше. Я не знала, я никогда
догадывалась, что ты хотел... что ты хотел, чтобы я стала твоей женой; но я знала
что ты мой друг, и я гордилась, что это так.

“ Твой друг! - выдохнул он. “ Единственный друг! Ах, Дорис! много-много
ночей я бродил здесь, наблюдая за светом в твоем окне, и
гадая, смогу ли я каким-то чудом завоевать тебя! Твой друг! Что ж,
Я хорошо сыграл свою роль - я скрывал тайну своего сердца, пока это было возможно.

“ Да, ” мягко сказала она. “ Я никогда об этом не догадывался! А теперь мы должны расстаться - я
я должен потерять своего друга! Но я благодарен - ах, как благодарен. Ты говоришь
как будто я намного выше тебя! Ты забываешь, что я тоже одинока и
ниже тебя, потому что я женщина, а ты мужчина, и перед тобой весь
мир”.

“Нет, ” сказал он, - весь мир остался позади меня. Теряя тебя, я прощаюсь
со всякой надеждой на счастье; прощай, честолюбие! Перси Левант и остальные
с сегодняшнего вечера мир покончил друг с другом!”

“О, нет! нет!” - умоляюще прошептала она. “Ты не знаешь! Если бы я сказал
тебе, что я недостоин твоей любви; что я не только беден и
без друзей, но... - ее лицо побледнело, а губы задрожали, - но
безымянный! Что моя жизнь разбита...

“Подожди! подожди!” - сказал он со странным выражением на лице, его голос
внезапно охрип. “Ничего мне не говори! Я знаю, я знаю так же точно, как и то, что
эти звезды над нами, что ни одна низменная мысль, ни один недостойный
поступок никогда не запятнал твою жизнь. Какие печали постигли тебя,
были незаслуженными. Ничто не могло поколебать мою веру в тебя, моя королева, потому что ты
королева моего сердца. Ах, Дорис, отдайся мне с сегодняшнего вечера! Позволь
я создам для тебя новую жизнь; позволь мне научить тебя забывать прошлое; позволь
я создам для тебя будущее! Скажи "да" ради меня - или ради себя! Да, для
твоего собственного! Видишь, как я уверен, что могу заставить тебя забыть... сделать тебя
счастливым! Именно моя любовь придает мне уверенности. Я прошу так мало - я этого не делаю
прошу тебя любить меня! Я прошу тебя доверить себя и свое будущее
мне. Я знаю, что завоюю твою любовь - я не боюсь. ”Его лицо осветилось
как будто преобразилось от надежды, зародившейся в его груди.
“С тобой рядом я могу встретиться лицом к лицу с миром и победить его! Дорис!
Дорис!”

Она поднесла руку к глазам, и губы ее задрожали.

“ И ты будешь доволен? ” пробормотала она почти неслышно. “Довольствоваться
принять так мало за все, что ты мне предлагаешь - за такую большую любовь?”

“Довольствоваться? Да!” - ответил он пылко, со значением в голосе
. “Да, я буду доволен! Я могу догадаться, хотя ты мне и не скажешь
сейчас ничего, дорогая, что был кто-то другой, какой-то другой
мужчина, который оказался недостоин великого сокровища твоей любви, которое у тебя есть
не забыли о нем и о том горе, которое он вам причинил! Я ничего не прошу! Я
довольствоваться ожиданием и завоевать твое сердце для себя, и я завоюю
это! А теперь, моя королева, огласи мой приговор, - и он протянул ей руку
она.

Наполовину ошеломленная его страстной мольбой, тронутая великодушием
его верой в нее, думая о нем, а не о себе, Дорис
медленно опустила свою руку в его.

Он не заключил ее в объятия, но его рука сомкнулась на ее руке и удержала
крепко сжав, затем, прижавшись к ней губами, он прошептал:
“Моя королева! моя королева!” - со страстным почтением, которое тронуло бы
и более жесткое сердце, чем у Дорис.

Она осторожно высвободила свою руку из его пожатия, и он не предложил задержать ее
как будто хотел показать ей, что его обещание быть довольным ожиданием
пока он не завоевал ее любовь, это было нечто большее, чем пустой звук.

“ Спокойной ночи, ” пробормотал он. “ Спокойной ночи, Дорис! Когда-нибудь ты узнаешь,
каким счастливым ты меня сделала! Когда-нибудь, когда я научу тебя знать
что значит счастье! Спокойной ночи, любовь моя, моя королева!”

Мгновение она смотрела на него сквозь пелену слез - слез, которые падали
на могилу ее старой любви, - а затем отошла от него.

Он стоял там, где она его оставила, и смотрел на нее, пока мерцание ее
белого платья не скрылось из виду; затем он бросился на землю
и закрыл глаза руками.

“ Великие Небеса! ” пробормотал он. “ Я сошел с ума или вижу сон? Она моя, моя,
моя? О, моя дорогая, моя красавица! Я сдержу свое слово! Ты будешь
счастлив! Я клянусь в этом! Клянусь...” Он поднял руку к безмолвному,
усыпанному звездами небу, затем остановился и уставился с внезапным ужасом, потому что
перед ним стоял мистер Спенсер Черчилль. Он стоял, и его
бледное, гладкое лицо слащаво улыбалось ему сверху вниз, полунасмешливо
улыбка изогнула гладкие губы.

“ Ах, мой дорогой Перси! - Мягко пробормотал он. “ Как поживаете? Как поживаете
поживаете? Удивлен, увидев меня. ДА. Ты выглядишь несколько удивленной. Как будто
ты совсем забыла обо мне!”

Перси Левант поднялся на ноги, не сводя глаз с улыбающегося лица.

“ Клянусь Небом, ” выдохнул он почти со стоном. “Я совсем забыл о тебе!”

“В самом деле? Разве это не было немного неблагодарно, а? Забыть своего лучшего
друга - того, кто всегда принимал близко к сердцу твои лучшие и истинные интересы!
Тут, тут, мой дорогой Перси.

“ Когда... когда ты пришел? ” спросил тот тихим голосом.

“ Почти сию минуту. Я только что заглянул на виллу и поприветствовал
нашу прекрасную хозяйку. Услышав, что моя дорогая юная подруга, мисс Марлоу,
была в саду, я попросил разрешения пойти поискать ее,
и... э-э... нашел ее настолько погруженной в свои мысли, что не рискнул вмешиваться
я сам”.

Перси Левант переводил взгляд с одной стороны на другую.

“ Вы... вы подслушивали? - спросил он.

Мистер Спенсер Черчилль выглядел очень шокированным.

“Мой дорогой Перси, какое ужасное обвинение! Слушал? Конечно, нет!
Видя, что вы ... э-э... погружены в беседу друг с другом, я немного
прогулялся и подождал, пока интервью подойдет к концу”.

Перси Левант прислонился к дереву, скрестив руки на груди, его голова
склонилась на грудь, но его глаза по-прежнему были устремлены на собеседника.
Лицо его было бледным, на лбу выступили крупные капли пота.

“ И как продвигается наше маленькое соглашение, мой дорогой Перси? Должен ли я
поздравить тебя? Хотя я и не послушался, как вы так жестоко предлагали,
Я понял, что ваш костюм был встречен благосклонно.
мое суждение обмануло меня, или мисс Марлоу приняла вас?

Молодой человек на мгновение замолчал; затем он сказал, почти
неразборчиво:

“Она... приняла меня”.

Спенсер Черчилль кивнул с удовлетворенной улыбкой.

“Превосходно! Я поздравляю тебя, мой дорогой Перси. Я поздравляю...”

Вкрадчивый, маслянистый голос внезапно оборвался, потому что Перси Левант схватил
говорившего за плечо стальной хваткой.

“ Молчать! ” простонал он сквозь зубы. - Какой дьявол побудил тебя
прийти сюда сегодня ночью?-- Боже мой! - сегодня ночью!

“Мой дорогой Перси, я пришла посмотреть, как у тебя идут дела; не то чтобы я была
встревожена! О боже, нет! Я знала, что это красивое лицо и приятный голос
твое желание оказалось бы непреодолимым; но я хотел сам увидеть, как
наш маленький план продвигается вперед...

“ И я забыл тебя! ” сорвалось с губ Перси Леванта. - Да, я
клянусь в этом! Я не помнил ничего, кроме того, что любил ее...

Губы мистера Спенсера Черчилля растянулись в довольно болезненной улыбке, потому что
пожатие сильной руки заставило его вздрогнуть.

“ Ты... ты дьявол, ты не можешь в это поверить, не можешь понять! Как
такой, как ты, может поверить, что я забыл о нашем дьявольском договоре, что
Я должен любить ее только ради нее самой... Он замолчал, и его голова
опустилась.

- Полно, полно, мой дорогой Перси, деликатность, которую ты выразил
делает тебе честь. Конечно, вы любите мисс Марлоу такой, какая она есть, и
тот факт, что вы случайно узнали, что она не так бедна, как
думает о себе - фактически, что, женившись на ней, вы становитесь богатым человеком
о себе самом - ничего не стоит. Конечно, конечно! Очень мило
и... э-э... прилично. Но... не могли бы вы убрать руку с моего плеча;
у тебя удивительно сильные пальцы, мой дорогой Перси! Но я верю, что ты справишься
не забывай, что в моем распоряжении есть любопытный документ...

Перси Левант отдернул руку внезапным и сильным толчком, который
заставил филантропа развернуться, как трезвенника.

“Помнишь? Да, я помню! - сказал он хрипло. - Было бы лучше
для тебя, если бы я продолжал забывать об этом! Держись подальше от моих глаз, пока ты
здесь, или я за себя не отвечаю!”




ГЛАВА XXVII.

ЗЕРКАЛО МОДЫ.


Дорис вернулась в дом, едва понимая, бодрствует ли она
или видит сон. Возможно ли, что она обещала быть Перси
Женой Леванта? Она на мгновение остановилась перед дверью " Леди " .
Будуар Деспард, пытаясь осознать все, что произошло, и тот
шаг, который она сделала так странно, так внезапно, и когда леди Деспард
когда ее окликнули: “Это ты, Дорис?” - она вздрогнула, словно очнувшись от
сна.

“Да, это я”, - сказала она. “Вот твой браслет”.

“О, спасибо, дорогой. Боюсь, у тебя были трудные поиски! Почему... что
в этом дело? она замолчала, чтобы воскликнуть, когда Дорис повернула ее лицо
к свету. - Ах, дорогая, ты бледна, как привидение, и твои
руки, ” она встревоженно пожала их, - горят. Дорис, ты приняла
остынь! Глупое дитя, так долго отсутствовать, и все из-за этого
дурацкий браслет. Да ведь это не имеет ни малейшего значения! Ложись спать
немедленно, дорогая. Останься, я поднимусь с тобой. Ты выглядишь ужасно больной!

- Я не больна, - сказала Дорис и опустилась на шкуру леопарда у
Ног леди Деспард. “ Я должна вам кое-что сказать, леди Деспард.
Я так долго задерживался не из-за вашего браслета; я... я разговаривал с
Мистером Левантом.

“ За Перси Леванта! Он все еще был там? Что он мог сказать?
Ах! Ты же не хочешь сказать, Дорис, что он сделал тебе предложение?
- воскликнула ее светлость с едва сдерживаемым волнением.

- Да, - тихо ответила Дорис. - он попросил меня стать его женой.

- И... и ты, конечно, сказал “Нет”?

- Я сказала “Да”, - ответила Дорис.

Ее светлость откинулась назад и уставилась на бледное, прелестное лицо.

“ Вы ... сказали... ‘да’! Но, боже мой, моя дорогая Дорис, ты подумала?
Перси Левант! Дитя мое, здесь с полдюжины лучших мужчин
здесь безумно влюблены в тебя. Я знаю, я знаю, что принц Романис
только и ждет возможности, чтобы сделать тебе предложение! Он намекнул на это
я вчера! И Перси Левант! Конечно, я не удивлен, что он
пригласил тебя; Я видел, что он был по уши влюблен в тебя. Конечно,
конечно, мы все это видели, но никогда не думали, что он осмелится рассказать
тебе, и меньше всего тому, что он должен просить тебя стать его женой. Почему... почему, у него
нет ни пенни; он беден, как церковная мышь.

- Значит, он так же богат, как и я, - тихо сказала Дорис.

“ Да, но... но!.. Но, вот, что толку говорить; это его
лицо и голос, конечно. И как долго он тебе небезразличен?
ты уверена, что любишь его?”

Лицо Дорис на мгновение покраснело, затем снова побледнело.

- Он любит меня очень нежно и по-настоящему, - пробормотала она почти неслышно.

“ Да! В этом нет ничего удивительного; другие мужчины тоже так думают. Но ты, ты... ты
любишь его?

- Я выйду за него замуж, - мягко сказала Дорис.

Леди Деспард чуть не застонала.

“ Ну, дитя мое, ты, должно быть, сошла с ума. Ты
согласилась выйти замуж за бедняка, за человека, о котором ничего не знаешь, а у тебя
нет даже оправдания тому, что ты любишь его!”

Дорис подперла голову рукой, так что ее лицо было скрыто от
Леди Деспард испытующе посмотрела на нее.

“Я уважаю его; я считаю его достойным...”

Леди Деспард нетерпеливо перебила:

“Мое дорогое, ненаглядное дитя, откуда ты можешь знать? Какой у тебя был опыт?

Дорис подняла глаза, внезапно ощутив приступ боли.

“У меня был некоторый опыт”, - сказала она тихим, взволнованным голосом. - Ты
спрашиваешь меня, люблю ли я его. Он знает, что нет, и он доволен. Леди
Деспард, в моей жизни было два больших горя - первое - потеря того, кто
был мне отцом; второе - открытие, что
мужчина, которому я отдала свое сердце... - Она замолчала. “Неужели так легко
любить, и терять, и забывать, и любить снова так быстро?”

Леди Деспард с нежным сочувствием положила руку ей на голову.

“ Моя бедная Дорис! ” сказала она мягко и жалостливо. - И именно поэтому ты
так холоден со всеми ними? Я мог бы догадаться, что что-то есть. Мне
так жаль, дорогая! Но... но зачем соглашаться выйти замуж за Перси Леванта?

Дорис устало улыбнулась.

- Я ... не сердись на меня ... Я не думаю, что смогу ответить в установленных выражениях.
Возможно, это потому, что я думаю, что могу сделать его счастливым; возможно, так оно и есть
потому что он так же одинок, как и я, или должен был бы быть одинок, если бы не вы, дорогая леди
Деспард. Почему бы мне не выйти за него замуж и не сделать его жизнь счастливее ?
ярче? Возможно, - ее губы дрогнули, - я научусь забывать
прошлое теперь, когда я похоронила его навсегда!

Леди Деспард посмотрела на нее с беспокойством.

- Моя дорогая... - начала она, но Дорис почти взволнованно остановила ее.

“Если ты собираешься сказать мне, что это безнадежно, что я никогда не
забуду, не продолжай”, - сказала она тихим, торопливым голосом. Правильно это или нет
но я дал слово, и... и в будущем я буду думать о нем
, а не о себе. Я женщина и не нарушу своего
обещания, ” добавила она почти про себя и с оттенком горечи
когда она подумала о мужчине, который нарушил данное ей обещание. “Дорогая
Леди Деспард, я рассказал вам, потому что посчитал нужным, чтобы вы это сделали
знайте, потому что, - он слегка поморщился, - я никогда больше не буду скрывать
ничего - ничего, что должно быть рассказано. И теперь вы примете это как
нечто неизменное и бесповоротное, не так ли? И ты пожелаешь мне
счастья? - добавила она, глядя на нее снизу вверх с улыбкой, сияющей сквозь
пелену слез.

Леди Деспард наклонилась, обвила рукой стройную шею и поцеловала
ее.

“ Желаю тебе счастья? От всего сердца, дорогая! ” тепло сказала она.
“ А теперь вы должны простить все, что я сказал. Я был немного удивлен
и ... да, просто немного разочарован. Я думал о бедняках
принц, ты должен помнить. Но, в конце концов, ты выбрала
самого красивого и обходительного мужчину из всех; и я уверена, что все женщины будут
готовы умереть от зависти. Дорис улыбнулась этому характерному штриху.
“ А что касается его бедности ... Ну, это мы еще посмотрим, моя дорогая. Они
говорят мне, что у меня безграничное влияние, и будет очень тяжело, если мы
не сможем найти для него какое-нибудь хорошее место. О, тебе не нужно краснеть, дорогая, я знаю
он горд, и вы тоже, но это долг таких практичных людей, как я
заботиться о таких романтичных молодых парах, как вы! О, вы увидите! А
теперь у меня для тебя сюрприз: Как ты думаешь, кто пришел?

Дорис покачала головой.

“Не думаю, что сегодня я способна справиться с самой слабой головоломкой”,
сказала она.

“Осмелюсь сказать, что нет. Итак, мистер Спенсер Черчилль - ваш опекун, как я его называю
- здесь.

Дорис вздрогнула.

- Он! - сказала она тихим голосом, когда старое чувство страха и
отвращения поднялось в ней.

“ Да! Я был так же удивлен, как и вы, потому что он не написал, как вы
знаю. Он на территории, ищет тебя...

Дорис почти поспешно поднялась.

“ Я... я, пожалуй, пойду спать, ” сказала она. - Я очень устала, и ты должен
извини меня.

“ О да, я извиню вас, ” сказала леди Деспард, улыбаясь. - Это вполне
естественно, что вам захотелось убежать и спрятаться сегодня ночью.
И я должна сказать ему, дорогая?

Дорис обернулась в дверях.

“ Ты можешь рассказать всем, - тихо сказала она. - Возможно, весь мир знает
это. Это совершенно твердо, леди Деспард.

Дорис всю ту ночь пролежала без сна, пытаясь осознать этот факт.
что она помолвлена с Перси Левантом, и к утру ей это удалось
это удалось. С этой даты она начнет новую главу своей жизни.
Прошлое, освещенное воспоминаниями о тех счастливых днях в
Бартон Медоуз, когда она любила и считала себя любимой лордом
Сесил Невилл должен быть похоронен навсегда. В будущем она должна посвятить свое
сердце одной задаче - научиться любить мужчину, который так любил ее
искренне и преданно, и за которого она обещала выйти замуж.

Она спустилась к завтраку немного бледнее обычного, но очень спокойная и
уверенная в себе, выглядящая, как показалось леди Деспард, когда она приветствовала ее
с любовным поцелуем, как лилия в своем простом белом платье.

“Ну, дорогой! ” сказала она. - Значит, ты спустился! Я сказала мистеру Черчиллю
что вы так устали прошлой ночью, что, скорее всего, не придете на работу
появитесь до обеда. Он на террасе ... О! вот он!”

Мистер Спенсер Черчилль подошел к французскому окну, когда она говорила, и
подошел к Дорис со своей самой милой и доброжелательной улыбкой.

“ Моя дорогая мисс Марлоу! ” прошептал он. “ Как поживаете? Я так рад
вижу тебя и вижу воплощение здоровья и счастья” - там были
темные круги под глазами Дорис, которые всегда выглядят так, как бывает после бессонной ночи
- “само воплощение здоровья и счастья! И на то есть
веская причина - веская причина! Видишь ли, маленькая птичка сообщила мне новость”,
и он игриво покачал головой.

“Я очень похожа на маленькую птичку?” спросила леди Деспард. “Я сказала ему,
Дорис, дорогая, ты сказала, что я могу”.

“Да, дорогая леди Деспард рассказала мне!” - сказал он, расстилая салфетку
у себя на коленях и улыбаясь им обоим. “И я спешу выразить свое
наилучшие и самые искренние пожелания. Счастливчик Перси! Должен признаться, что я завидую
ему! Он такой милый парень! Я знаю его с тех пор, как он был, о, совсем
мальчишкой, и он всегда был, о, слишком очарователен! Но я никогда не мечтал
что ему так повезет и он выиграет такой большой приз, как "Красавица"
Мисс Дорис!

Дорис молча заняла свое место. Леди Деспард рассмеялась.

“Это очень милая речь, и она задела их обоих”, - сказала она.

“И это такое странное совпадение”, - продолжил он. “Говорят, что добро
удача всегда приходит с дождем! Знаете ли вы, что я носитель очень
хорошее предложение для нашего дорогого Перси? Я не буду вдаваться в подробности, но
скажу только, что это сделает его почти богатым человеком. Действительно, дорогой
парень в милости у богов.

Дверь открылась, и вошел Перси Левант. Он поклонился леди Деспард,
и Спенсеру Черчиллю, затем подошел к Дорис, взял ее за руку и поднял
он поднес его к губам и, как само собой разумеющееся, сел рядом с ней.

В руке он держал пару маленьких букетиков и, положив один рядом с
Тарелкой леди Деспард, другой положил рядом с тарелкой Дорис.

“О, спасибо”, - сказала леди Деспард, быстро заговорив, чтобы скрыть маленькую
смущение. “Вы собирали цветы сегодня утром? И вы
вчера вечером встречались с мистером Спенсером Черчиллем?" Я так рада, что он приехал, потому что я
хочу услышать все новости - я имею в виду все лондонские новости! Кажется, мы здесь
совсем на другом конце света”.

Мистер Спенсер Черчилль забавно пожал плечами.

“Сюда приходят, чтобы узнать новости”, - сказал он с многозначительной улыбкой
обращаясь к Дорис и Перси Левант.

Лицо Дорис вспыхнуло, но лицо Перси Леванта оставалось серьезным.

“Поскольку мистер Черчилль не располагает сведениями о сплетнях, возможно, это будет
приемлемо”, - сказал он. “Я только что получил это по этой почте”, - и он взял
достал из кармана светский журнал и протянул его Дорис, чтобы та передала леди
Деспард.

“ _ Зеркало моды!_ ” воскликнула ее светлость. “Как мило! Я
не видела его целую вечность”, - и она открыла его, слегка покраснев от
удовлетворения. “Я всегда наслаждаюсь _The Glass_; он всегда такой очаровательный
язвительный. Его следовало бы назвать "Чаша с ядом", потому что каждую неделю он разрушает
репутацию ”.

Она начала листать страницы этого последнего продукта в
светской журналистике, и Спенсер Черчилль тщетно пытался привлечь ее к себе
Перси Левант был занят разговором, и вдруг леди Деспард издала
восклицание.

“В чем дело, дорогая леди Деспард?” - спросил Спенсер Черчилль. “
Стекло напало на одного из ваших закадычных друзей?”

“О нет, дело вот в чем!” - ответила леди Деспард. “Просто послушайте:

“Слухи, которые не всегда соответствуют действительности, некоторое время назад намекнули на
помолвку одной из наших главных красавиц с наследником старейшего
маркизат в Англии; и теперь мы уполномочены официально объявить
что леди Грейс Пейтон помолвлена с лордом Сесилом Невиллом, наследником и
племянником маркиза Стойла. Свадьба состоится, как только
как только маркиз оправится от своего нынешнего приступа болезни.’

“Значит, Сесил Невилл и Грейс Пейтон действительно помолвлены, и они скоро поженятся
Поженимся немедленно! Ну... о, смотрите!-- Дорис! - она замолчала с криком
ужаса, потому что Дорис упала в глубокий обморок.

Мистер Спенсер Черчилль с тревожным криком вскочил со стула и
поспешил обогнуть стол; но Перси Левант поднял ее на руки,
и, когда он прижал ее безжизненное тело к своей груди, протянул одну
руку, чтобы оттолкнуть Спенсера Черчилля.

- Отойдите! - хрипло сказал он, его белое лицо стало жестким и суровым.
- Ты не должен прикасаться к ней! - и, подняв ее на руки, он понес в
зал.




ГЛАВА XXVIII.

ПОМОЛВЛЕНА.


По крайней мере, в этом случае светские газеты не солгали! Лорд Сесил
Невилл и леди Грейс Пейтон были помолвлены! Если некоторые браки заключаются
на Небесах, то, несомненно, некоторые другие браки заключаются сплетниками,
и это был один из них.

Если бы кто-нибудь сказал Сесилу Невиллу, что через несколько коротких месяцев он,
хотя и потеряв Дорис, сделает предложение леди Грейс, он бы так и сделал
пророк презрительно рассмеялся; и все же предложение ей он сделал.

С того богатого событиями утра, когда он получил, как он думал,
неопровержимое доказательство неверности и предательства Дорис и был
вызволенный из заточения леди Грейс, Сесил Невилл претерпел большие перемены
Сесил Невилл. Жизнь утратила свой вкус, и дни, которые раньше проходили
так быстро, с удовольствием у руля и молодостью на носу, повисли, как
свинец на его руках. Время, которое большинство из нас считает слишком коротким, тянулось с ним
ужасно. Что бы он ни делал, он не мог заглушить память о
прекрасной девушке, которую он так страстно любил и чей образ
, казалось, был выгравирован в его сердце. Утром, днем и ночью ее присутствие
казалось, преследовало его. День или два он ходил как обычно, но
старые развлечения; клубы, где его всегда так тепло встречали;
танцы, которые никогда не казались успешными без “Сисси” Невилла;
вечеринки на реке и прогулки вчетвером, в которых он всегда был
ведущим духом, все казалось ручным и бездушным, и хотя он
смеялся, как обычно, и пытался скрыть полученную рану,
его друзья заметили, что он казался озабоченным и мрачным; и когда
он обнаружил, что они заметили это, и что он молча сидел в
посреди карнавала удовольствий, подобно человеку, преследуемому призраками в
в балладе он внезапно взял свою удочку и уехал в Норвегию.

Он часто встречался с леди Грейс с того утра, когда она пришла ему на помощь
но при встрече и расставании они обменялись всего несколькими словами,
поскольку он чувствовал, что не может говорить так, как будто ничего не произошло, и он
не хотел говорить о том, что произошло, и в ночь перед своим внезапным
отъездом он сказал только несколько кратких слов на прощание.

“Едешь в Норвегию?” - спросила она сдавленным голосом. “Да?.. Ну, я
думаю, это лучшее, что ты можешь сделать; все это очень глупо здесь, в
Лондон!” - и она протянула ему руку и позволила своим великолепным глазам
задержаться на нем на секунду или две взглядом, который произвел бы впечатление
и заставила его задуматься, думал ли он когда-нибудь о чем-нибудь другом
тема, кроме вероломной девушки, которая бросила его.

Если бы кто-нибудь сказал ему, что леди Грейс ушла домой через несколько минут после того,
как рассталась с ним, и заперлась на пару дней,
появившись снова, бледная и усталая, она никогда бы не подумала, что
ему никогда бы не пришло в голову, что ее внезапное исчезновение было вызвано им.

Он уехал в Норвегию, и хотя время от времени вспоминал о ней с
благодарность, которая делала его несчастным, потому что он не мог понять, каким образом
он собирался вернуть ей деньги, за которые она так щедро заплатила
он был слишком занят воспоминаниями о Дорис, чтобы много думать о
эта другая красивая женщина. Он должен был бы быть счастлив в Норвегии, потому что
рыбалка была хорошей, и ему везло, но крупный лосось не
доставлял ему того удовольствия, которое они доставляли раньше; и он сидел один
вечером в комнате довольно захудалой гостиницы, в которой он остановился,
размышляя, что ему делать с собой дальше, и не станет ли это
лучше бы уехал и похоронил себя в Южной Африке или пошел добровольцем на
следующую из наших маленьких войн, когда он услышал упоминание своего имени. В гостинице остановилась
компания молодых людей, и они заняли комнату по соседству
с его комнатой, отделенную от нее тончайшей перегородкой, через которую
их постоянная болтовня и смех просачивались день и ночь, беспокоя его.

Услышав свое имя, он очнулся от задумчивости, в которой пребывал
задаваясь вопросом, счастлива ли Дорис и думает ли она когда-нибудь о нем
и о тех днях в Бартон-медоуз; и, вспомнив, что слушатели
редко слыша о себе что-нибудь хорошее, он взял трубку и уже
вышел покурить на свежий воздух, когда ему показалось, что он
также услышал имя леди Грейс.

Подумав, что выступающие могут быть его и ее друзьями, он подождал
мгновение, затем откинулся на спинку стула, его лицо побагровело, брови нахмурились
мрачный, с сильно нахмуренными бровями - потому что вот что он услышал:

“Говорю вам, это абсолютная правда”, - сказал один из молодых людей.
“Я узнал это из самого надежного источника. Даму, о которой идет речь, видели
выходящей из комнат лорда Сесила Невилла в одиночестве и без присмотра...

“ Чепуха! Леди Грейс ... леди Грейс, из всех женщин на свете!-- идите одна
в покои лорда Невилла! Вы, должно быть, сошли с ума, старина!

“Я не сумасшедший!” - возразил первый оратор, “и я бы очень хотел, чтобы вы
не стали выкрикивать ее имя; я тщательно избегал его упоминания; эти
стены не толще бумаги, и вы не можете сказать, кто может быть по ту
другую сторону”.

“О, все в порядке, - сказал другой. - Но, знаете, история
тонкая, как перегородка! Да ведь ни одна женщина не поступила бы так,
если только она не была совершенно безразлична к своему доброму имени.

- Осмелюсь предположить, что нет, - все так же холодно ответил первый. - но, возможно, леди
, о которой идет речь, ведет себя безрассудно, когда дело касается этого джентльмена.
Как бы то ни было, у меня это было из надежных источников, и я случайно знаю, что это
неоспоримый факт. Да ведь об этом только и говорили, когда я уезжал из Лондона.
говорят, что она по уши влюблена в него...

“Фух!” - воскликнул кто-то из присутствующих. - “Это только усугубляет ситуацию. Если она была
виновна в такой неосмотрительности, все, что я могу сказать, это то, что она, должно быть, очень сильно
влюблена! Леди Грейс...”

“Заткнись!” - крикнул первый оратор. “Никаких имен, запомни!”

“Ну, ну, леди, о которой идет речь, одна из самых известных женщин в
обществе, и такой отчет означал бы для нее разорение общества. Где вы
это услышали? Дайте мне ваши полномочия.

Первый мужчина, казалось, на мгновение замер, затем слишком тихим голосом, чтобы
Сесил не расслышал, сказал:

“Я не против поделиться этим с вами; я слышал это от Спенсера Черчилля!”

“Тогда вы можете поклясться, что это правда; этот человек никогда не ошибается!”
ответил один из молодых людей. “Что ж, мне ужасно жаль. Леди...
леди всегда очень добра и приятна со мной, и я думаю, что она одна из
самые прекрасные создания в мире. Что касается лорда Невилла - что ж, если он сможет
оставаться спокойным, пока эта история продолжается, и не сделает ничего, чтобы
опровергнуть ее или исправить - все, что я могу сказать, он совсем другой
мужчина таким, каким я его всегда представлял. Где он сейчас? Я
слышал, что он стал постоянным игроком в денежных вопросах. Я видел его немного
некоторое время назад, и он выглядел ужасно разочарованным в своей удаче ”.

“О, я полагаю, он уехал за границу”, - ответил другой.

Минуту лорд Сесил сидел совершенно неподвижно, его мозг кипел,
сердце билось со смесью ярости и ужаса; затем, со своей трубкой
все еще держа его в руке, он встал и постучал в дверь смежной
комнаты.

Кто-то открыл ее, и лорд Сесил с легким поклоном вошел внутрь и
встал перед группой молодых людей, которые вопросительно уставились на его теперь серьезное, бледное
лицо.

- Извините, что беспокою вас, джентльмены, - сказал он, - но это будет справедливо
Я должен сказать вам, что я живу в соседней комнате и что я
слышал каждое сказанное вами слово.

“Ну вот!” - воскликнул молодой человек, который начал разговор,
тоном досады и упрека. “Я же вам говорил! Я сказал, что
перегородка была как бумага, и кто-то мог быть по ту сторону,
а вы, ребята, мне бы не поверили!”

- Да, я слышал каждое слово, - строго сказал лорд Невилл. - и поскольку я
имею честь быть другом леди, о которой вы говорили,
мой долг сказать вам, что человек, который шепчет хоть слово против
репутации этой леди, лжец!”

Все как один вскочили на ноги и уставились на него с гневом
удивлением; но лорд Сесил поднял руку, призывая к тишине.

“ Выслушайте меня, пожалуйста. Вы можете, что вполне естественно, потребовать ответа, почему я
я должен взять на себя смелость защищать дело этой леди. Я делаю это, потому что
Я надеюсь иметь честь быть мужем этой леди. Меня зовут Сесил
Невилл, вот моя визитка. Он не бросил ее мелодраматично, а
вежливо положил на стол перед ними. “Если кто-либо из вас считает
что он оскорблен моими словами, я буду счастлив предоставить
ему любое удовлетворение, которое он сочтет необходимым”.

С легким поклоном он покидал комнату, когда молодой человек, который
был первым оратором, сказал:

“ Одну минуту, лорд Невилл, если не возражаете. ” лорд Сесил остановился, и
стоял лицом к ним с суровым выражением лица. “Если кто-то и виноват в
этом деле, то это я; и я готов предоставить вам любое удовлетворение, которое
вы можете потребовать; но я считаю правильным заявить откровенно и свободно,
что я не упоминал имени этой леди и не знал, что она
помолвлена с вами. Я также скажу, что глубоко сожалею о том, что должен был
вообще затронуть эту тему. Но я сказал простую правду, когда
Я сказал, что это было предметом распространенных слухов; и я могу добавить, что
мне доставит большое удовольствие опровергнуть сообщение
когда бы и где бы я ни услышал это повторение”.

- Благодарю вас, - просто сказал лорд Сесил и с серьезным поклоном, который привлек внимание
всех присутствующих, повернулся и вышел из комнаты.

Час спустя он был на пути в Англию.

Кто бы ни распространял это сообщение, оно было распространено - и он не мог
опровергнуть его! Леди Грейс была в его комнатах одна и без присмотра,
и его долгом джентльмена и человека чести было защитить ее.

Он с пунцовым лицом выслушал слова молодого человека, который
сказал, что леди Грейс влюблена в него, и хотя он этого не делал
поверить в это - ведь разве она сама не сказала, что это не так? - было
его долгом сделать ей предложение.

Какая разница, что с ним стало или на ком он женился? Он должен
жениться на ком-нибудь и когда-нибудь. Наследник маркизата Стойле
не мог оставаться холостяком. Ранг имеет свои обязанности, а также привилегии,
и долг главы благородного дома - продолжать прямую
линию. Рано или поздно ему пришлось бы жениться, хотя сердце его трепетало
и щемило каждый раз, когда он думал о Дорис Марлоу; и почему бы не жениться
Леди Грейс?

Он подумал о ее красоте; он вспомнил ее благородное великодушие по отношению к нему. Почему,
она не только пришла к нему на помощь, когда он был в смертельной опасности, но
она сделала это, рискуя своей репутацией в обществе! Конечно, если он
должен на ком-то жениться, то это должна быть леди Грейс.

Он мог бы также напомнить себе, что, поступив так, он завоюет благосклонность своего
дяди - маркиза; но, к чести лорда Сесила, он этого не сделал
подумайте об этом: он всего лишь помнил доброту леди Грейс к нему.

Он прибыл в Лондон в полдень, принял ванну и позволил своему камердинеру переодеть себя
в обычную утреннюю одежду и отправился прямо к Пейтонам
домой.

Лакей сказал ему, что леди Грейс уехала кататься верхом в парк.

- Я подожду, - сказал лорд Сесил и прошел в гостиную.

Он ходил взад-вперед по турецкому ковру, выглядывая в окно и
разглядывая украшения на каминной полке. Среди них была одна из
модных кабинетных рамок для фотографий с портретом, закрытым
занавеской. По рассеянности он отдернул занавеску и увидел
свой портрет.

Внезапно покраснев, он опустил их, когда дверь открылась и вошла леди Грейс
.

Она была в костюме для верховой езды - в наряде, который идеально оттенял ее фигуру.
изящная фигура в самом выгодном свете.

Когда она вошла, ее зрелая и величественная красота поразила его в полной мере
впервые, и он с внезапной яркостью вспомнил слова
одного из молодых людей в норвежской гостинице. Да, она была одной из
прелестнейших светских женщин!

При виде него она заметно вздрогнула, да так сильно, что выронила
свой хлыст. Он бросился вперед и поднял его для нее, и к тому времени, как
он отдал его ей - хотя для этого потребовалось несколько мгновений, - она
пришла в себя.

“Так скоро вернулся!” - сказала она, протягивая ему свою руку, маленькую и белую, и
теплый. “Вот это сюрприз! Не клюет лосось, или рост, или что бы
вы это называете? Или шел дождь все время, и у вас было скучно
смерть? Боюсь, в Лондоне тебе будет так же скучно, потому что все
уезжают.

“ Лосось был ничего, ” сказал он, все еще держа ее за руку. “Я пришел
вернулся, потому что хотел увидеть тебя!”

- Чтобы увидеть меня? - переспросила она, на мгновение встретившись с ним взглядом, и
затем опустила глаза. “Что ж, ты пришел как раз вовремя, потому что мы с папой уехали на
Континент”.

“Тогда я пришел как раз вовремя”, - сказал он.

“Позвольте мне налить вам чаю; садитесь”, - сказала она и мягко попыталась
она отдернула руку, но он крепко сжал ее.

- Не обращайте внимания на чай, леди Грейс, - сказал он с чем-то от своего прежнего
беззаботности. - Ты дашь мне - или откажешь - чашку после того, как
выслушаешь, что я хочу сказать.

“А что ты можешь сказать такого, что важнее чая?” - спросила она
парировала легким тоном, которому противоречила дрожь ее губ.

- Я пришел просить тебя стать моей женой, - тихо сказал он.

Она прижала левую руку к груди, и ее прекрасные глаза расширились.
Если бы джой всегда убивала, то леди Грейс упала бы замертво в Сесиле
Ноги Невилла в этот момент; но убивает печаль, а не радость, и
вместо того, чтобы упасть, она наклонилась к нему с дрожащим вздохом. Это
было почти слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить! Спенсер Черчилль сказал ей, что
это произойдет, но она всегда сомневалась в этом; и вот - это произошло! Он
принадлежал ей. Ее! - он, которого она полюбила, мужчина, ради которого она
замышляла заговор и так многим рисковала, даже своим добрым именем в обществе, - принадлежал ей!

Это был гордый, восторженный момент; неудивительно, что она продлила его.

- Что ты на это скажешь? - спросил он, все еще держа ее за руку, его серьезный голос звучал так, словно
совсем не похоже на пылкого любовника, как это можно себе представить; и все же это
было для нее как музыка! “Я знаю, что недостоин выиграть такой большой приз,
но я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива”.

- И ... и ты любишь меня? - спросила она.

Это был опасный вопрос, но она была женщиной и жаждала услышать
волшебные слова, которые каждая женщина любит слышать из уст
мужчины, которого она любит.

Он сделал незаметную паузу.

“Кто мог бы не любить тебя, дорогая Грейс!” - ответил он. “Ты будешь
моей женой? Я постараюсь сделать тебя счастливой, действительно постараюсь! Что скажешь
ты?”

Ее мягкие, теплые пальцы сомкнулись на его пальцах, и она невольно наклонилась к нему
.

“Если ты уверен, - пробормотала она, - если ты уверен, что хочешь, чтобы я сказала
”да"..."

“Конечно, хочу!” - ответил он. “Я проделал весь этот путь из Норвегии в
надежде, что ты согласишься”.

- Тогда я скажу: “Да!” - выдохнула она, и ее голова опустилась ему на
грудь. - Ты будешь добр ко мне, Сесил?

“Я буду добр к тебе”, - ответил он, обнял ее и
поцеловал по-любовному, но не... ах, не так!-страстными поцелуями
которыми он осыпал губы, глаза и волосы Дорис Марлоу!




ГЛАВА XXIX.

ЗЛОЙ ЛОРД СТОЙЛ.


Новость распространилась, как и подобает подобным новостям, и через день или два весь Лондон
узнал через сплетников и светские газеты, что лорд
Сесил Невилл, наследник маркизата Стойл, сделал предложение
Леди Грейс.

“Так что в этой истории о том, как она ходила в его комнаты, что-то было,
вот видите!” - шептались завистливые матери, прикрываясь веерами.

А на следующее утро Сесил Невилл получил короткое сообщение от
маркиза, который остановился в большом доме на Гросвенор-сквер,
в нем Сесил просил приехать и повидаться с ним.

Сесил пошел и обнаружил, что его светлость сидит у окна своей собственной
комнаты и смотрит на прохожих так, словно он судья, только что надевший
черную фуражку. Его тонкие губы растянулись в улыбке, которая больше походила на
насмешку, когда он протянул Сесилу пару холодных пальцев.

- Значит, вы наконец пришли в себя? - таково было его дружелюбное приветствие.

Лорд Сесил довольно мрачно улыбнулся.

“Полагаю, вы намекаете на мою помолвку с леди Грейс, сэр?” - спросил он. “Я
собирался навестить вас, когда получил ваше сообщение”.

“Ах! Что ж, я поздравляю вас и желаю ей всяческого счастья”.
- заметил маркиз в качестве благословения, и тон его говорил вполне
“Но я не думаю, что она это получит”.

“Благодарю вас, сэр”, - сказал лорд Сесил.

- Да, я думаю, вам чертовски повезло, - продолжал
маркиз, - особенно после того, как вы чуть не попали в худшую переделку, в какую только может попасть человек
. Полагаю, этот роман закончился так, как я и ожидал? Эта девка
бросила тебя - о, я не хочу знать никаких подробностей, они бы меня не
заинтересовали; но, возможно, мне будет позволено выразить надежду, которую ты питаешь
полностью умыл руки от всего этого дела, и что, если девушка
появится снова, глупостей не будет. Грейс слишком хороша для
тебя, и даже слишком хороша для любого трюка такого рода ”.

Лорд Сесил закусил губу и нахмурился.

“ Если я правильно вас понял, милорд... - Затем он замолчал. - Нет, сэр, мы не будем
ссориться сегодня. Как вы говорите, с этим делом покончено, и
если мисс Марлоу вернется, я обещаю, что не брошу леди Грейс ради нее, как вы
деликатно предлагаете.

“ Да, именно на это я и намекал, ” холодно ответил маркиз. - Я рад
слышать, что это не представляет опасности. Мужчины такие дураки - особенно молодые
- что никогда не знаешь наверняка ”.

“Может, я и дурак, но я не мерзавец!” - сказал Сесил, почти вне себя
.

- Надеюсь, что нет, - неторопливо согласился маркиз. - А теперь, я полагаю,
вы хотите пожениться как можно скорее?

- Это полностью зависит от леди Грейс, - сказал лорд Сесил.

“ Конечно. Я ненавижу длительные помолвки; кроме того, у меня абсурдная фантазия
увидеть ее замужем перед смертью. Не то чтобы я думал о смерти прямо сейчас,
тебе будет жаль это слышать. Лучше поскорее уладить это дело. Ты
можешь жить в одном из мест за городом; мне все равно, где это будет
до тех пор, пока ты не ожидаешь, что я приеду и буду жить с тобой ”, и он
сардонически улыбнулся.

Лорд Сесил промолчал.

“ Вам лучше занять Бартон-плейс. Я ненавижу это; но я ненавижу их всех,
так что это не такая уж большая причина ”.

- Бартон слишком велик, не так ли, сэр? - сказал лорд Сесил.

“Это мое дело”, - возразил его светлость с чем-то вроде
рычания. “Я не хочу, чтобы ты был нищим или жил с парой
слуг и на хлебе с сыром. Вы поступили так, как я хотел,
хотя и не раньше, чем вас вынудили, - и он многозначительно улыбнулся,
“ и я сделаю все необходимое в плане денег - ради нее.

- Благодарю вас, милорд ... ради нее, - мрачно сказал лорд Сесил.

“ Да. Почему она не приходит повидаться со мной? Скажите ей, чтобы она так и сделала, если хотите
пожалуйста. Он немного помолчал, пока лорд Сесил кланялся, затем добавил:
“ Полагаю, это дело вызывает некоторый ажиотаж. Я думаю, смогу ли
набраться смелости и устроить вечеринку в честь этого события.

- Прошу вас, не утруждайте себя так, сэр, - сказал Сесил.

- Да, я полагаю, что должен, - продолжил маркиз, как будто Сесил ничего не сказал
. “Это обычное дело, и она будет искать его”.

“Я не думаю, что леди Грейс ожидает ...”

- Ты очень мало знаешь о том, чего ожидает леди Грейс, - перебил он
с холодным презрением. - Скажи ей, чтобы пришла ко мне. Подождите минутку, пожалуйста,”
добавил он, когда лорд Сесил уже собирался уходить. “Я собираюсь послать ей
подарок; это тоже ее заслуга. Полагаю, вы смогли
позволить себе купить ей кольцо за тридцать шиллингов?

- Я дал гораздо больше, сэр, - с улыбкой ответил лорд Сесил.

- Ах, сходи, пожалуйста, к тому сейфу и принеси мне одну или две из
шкатулок с драгоценностями. Я сейчас ей что-нибудь пришлю. Вот ключи... Нет, они
в том ящике, - и он указал на маленький письменный столик, который
всегда сопровождал его и вручал лорду Сесилу маленький ключ.

Лорд Сесил отпер шкаф, достал ключи и пересек
комнату к сейфу, когда дверь открылась.

- Какого дьявола вы врываетесь без стука, сэр?
- воскликнул маркиз; затем, увидев, кто это, он сказал более мягким
голосом: “О, это вы, Спенсер, не так ли?" Вы пришли как раз вовремя, чтобы услышать
новости и поздравить жениха”.

“Что я и делаю от всего сердца, мой дорогой Сесил”, - пробормотал Спенсер
Черчилль взял руку лорда Сесила обеими руками и пожал ее
нежно, в то время как он весь сиял благословляющей улыбкой. “С
от всего сердца! Не могу передать вам, мой дорогой маркиз, как я обрадовалась
услышав эту новость. Дорогая леди Грейс! Такая красивая и такая добрая! Ты,
воистину, счастливый человек, Сесил! Пусть все благие дары, какие только могут преподнести Небеса
...”

- Этого достаточно, - вмешался маркиз с презрительной усмешкой. - Будем считать, что
остальное мы прочитали, если вы не возражаете. Я сказала Сесилу, что устрою
вечеринку, чтобы отметить мое понимание его здравого смысла.

“ Вечеринку? Превосходно! восхитительно!” - воскликнул Спенсер Черчилль, потирая
его руки, его взгляд, переходящий с холодного, сардонического лица маркиза на
Серьезное и довольно угрюмое лицо лорда Сесила, исполненное острой настороженности. - Итак,
как мило с вашей стороны подумать об этом! Боже, сколько лет прошло с тех пор, как вы в последний раз
принимали гостей в этом доме?

Маркиз сжал губы.

- В последний раз это было... - Он помолчал, затем, словно из чистой
бравады, продолжил: - в ночь перед тем, как моя жена сбежала от меня! Не
приятное предзнаменование для ”дорогого Сесила", не так ли?

Спенсер Черчилль кашлянул, прикрывшись рукой.

“О, не должно быть никаких плохих предзнаменований для молодой пары”, - довольно сказал он.
смущенно. - А на какое число назначен прием?

- Когда пожелаете, - ответил маркиз с самым глубоким
безразличием. “Мне было бы приятнее, если бы ты подождал, пока я умру,
но сейчас мне все равно, когда это произойдет”.

“Ах! тогда мы должны предоставить это дорогой леди Грейс”, - сказал Спенсер Черчилль.

“Я посылаю ей подарок”, - равнодушно сказал маркиз. “Там есть
кое-какие вещи в том сейфе; достань их и выбери что-нибудь”.

“Ну вот, как восхитительно”, - промурлыкал Спенсер Черчилль. - Одна из старинных фамильных
драгоценностей, не так ли, дорогой маркиз? Браслет, или кольцо, или что-нибудь в этом роде
я полагаю?

К этому времени лорд Сесил добрался до сейфа и открыл его, а Спенсер
Черчилль с улыбкой, полной детского интереса и любознательности, подошел и
встал рядом с ним.

Сейф был наполовину заполнен бумагами, и, как оказалось, ничего, кроме бумаг
так сказал лорд Сесил и стал ждать указаний.

“ Ящики в дальнем конце, ” сказал маркиз. - Ради всего святого!
не приставай ко мне с этим делом, или я пожалею о своей внезапной и
необычной щедрости, - добавил он с усмешкой.

Лорд Сесил достал несколько документов и раскрыл пару из них.
футляры с драгоценностями и, поставив первый на стул, отнес второй к
маркизу.

“Эти бумаги требуют приведения в порядок, дорогой маркиз”, - сказал Спенсер Черчилль,
и он задержался позади, как бы невзначай; но его глаза сверкнули над
стопка пергаментов с пристальным и пытливым изучением.

“ Осмелюсь предположить, ” равнодушно согласился маркиз. - Там есть кое-какие
по-моему, там есть мое завещание, но это не имеет значения. Я доживу до
сделаю еще два или три, чтобы пополнить эту коллекцию, - и он злобно взглянул на
Лорда Невилла.

Спенсер Черчилль рассмеялся, как будто это была превосходная шутка, и лорд
Сесил открыл коробки и поставил их на маленький столик рядом с
маркизом.

“ Это то, что вы хотите? - спросил он.

“Да, полагаю, что так”, - сказал его светлость. “Выберите что-нибудь; вот,
Черчилль!”

“Могу ли я помочь в выборе?" В самом деле! - воскликнул он и наклонился
вперед с такой прытью, что опрокинул стул, на котором лежали
документы, и разбросал их по полу.

“ О, мне так жаль! Тут, тут, какая неуклюжесть с моей стороны! - воскликнул он
извиняющимся тоном, опустился на колени и собрал
бумаги.

- Оставьте их в покое, ради Бога! - прорычал маркиз с холодным
раздражением.

“Да, да, я только заберу их”, - пробормотал Спенсер Черчилль и
повернувшись спиной к двум другим, быстро изучил каждый документ,
кладя его на стул. “ Итак, ” и он подошел к столу. - А!
это некоторые из драгоценностей Стойла! Какие они изысканные, и какие
жаль, что их так долго прятали! Как приятно
думать, что они скоро украсят нашу прекрасную леди Грейс, а, дорогой
Сесил?

Лорд Сесил не ответил, но угрюмо достал драгоценности из их
соответствующих футляров и показал их маркизу для осмотра.

Он разглядывал их со своей обычной холодной невозмутимостью, но вскоре лорд
Сесил поднял ожерелье из жемчуга. Это был антикварный и явно
бесценный сервиз, и Сесил рассматривал его с вялым интересом
как вдруг в его голове мелькнула странная мысль, что он видел
они были там раньше; и все же он знал, что не смог бы этого сделать. Последним
человеком, на шее и запястьях которого сверкал этот бесценный набор старинных драгоценных камней
, была злополучная маркиза, которую он никогда не видел, и
чей конец до сих пор оставался для него загадкой. Он был убежден , что у него получилось
никогда не видел их раньше, и все же он, казалось, помнил их.

“Прекрасно, прекрасно!” - пробормотал Спенсер Черчилль, но пристально посмотрел не на драгоценности, а на лицо своего
собеседника.

“Да, это они”, - сказал лорд Сесил и перевернул оставшиеся драгоценности
, как будто что-то искал.

- Что вы ищете? - спросил маркиз, не сводя глаз с
странное выражение появилось при виде жемчуга в руках лорда Сесила.

“ Я ищу кольцо. Я полагаю, что должен быть один, чтобы сделать
набор полным? Здесь есть все остальное. ”

Лицо маркиза, казалось, посерело; затем он рассмеялся сухим, резким смехом
.

“ Кольца нет, ” сказал он почти неслышно. “Это сопровождалось...”

“Нет, нет”, - мягко перебил Спенсер Черчилль. - Я только что видел это на дне
шкатулки, но, право же, мой дорогой Сесил, - продолжал он, -
поспешно, словно желая помешать маркизу возразить ему: “Я не
думаю, что они подойдут дорогой леди Грейс так же хорошо, как некоторые другие вещи"
. А теперь, если позволите, я предложу, можно?” и с непринужденной ловкостью
он взял у него футляр и достал браслет с бриллиантами и рубинами.
- Вот это как раз то, что понравилось бы дорогой леди Грейс.
Эти жемчужины больше подойдут ей, когда она выйдет замуж.

Маркиз взял браслет, и лорду Сесилу показалось, что похожие на когти руки
слегка дрожали, и он рассеянно посмотрел на него. Затем он бросил его
на стол и с вялым безразличием отвернулся.

- “Жемчужный люкс” подойдет, - коротко сказал он. “Возьми это и отдай
ей. Не будешь ли ты так добр прислать ко мне моего человека?” он добавил, как бы намекая
, что хотел бы избавиться от их присутствия.

“ Добрый день, сэр, и спасибо вам, ” сказал Сесил, направляясь к двери.

“ Остановись, мой дорогой Сесил, сейф. Ты должен убрать эти драгоценности и запереть
ты же знаешь.

“ Отпусти его. Вы можете запереть ее, - сказал маркиз с ледяным нетерпением.

“ О, Сесил запрет ее, ” пробормотал Спенсер Черчилль. - Я собираюсь
перекусить, маркиз, ” и, кивнув, он направился к двери, но там
обернулся. “ О, может быть, вам принести газету, маркиз? - спросил он и,
ожидая ответа, наблюдал, как Сесил запирает сейф и кладет
ключи в ящик шкафа.

“ Нет! ” почти яростно ответил маркиз, и двое мужчин вышли.

Спенсер Черчилль с неохотой взял лорда Сесила под руку.

“ Дорогой маркиз! - тихо пробормотал он. - Такой великодушный и... э-э... заботливый!
Ты сделал его очень счастливым, мой дорогой Сесил, и будь уверен, что его
счастье найдет отражение в твоем собственном сердце. Гм!
Ты заметил, мой дорогой Сесил, каким... э-э... нездоровым и, так сказать, в целом
немощным он выглядел?

- Нет, - серьезно ответил Сесил.

“ Нет? Тогда, возможно, - на самом деле, я горячо надеюсь, - что это была всего лишь моя фантазия;
но я, конечно же, думаешь, что я видела, что он изменился с момента последнего я был
вот. Надеюсь, это только фантазии! Мир не может позволить себе потерять
такой замечательный и добросердечный человек, как наш дорогой маркиз! Итак, вы
собираетесь жениться на прекрасной и очаровательной леди Грейс! Ах, молодость, молодость!
какое это благословенное владение! Как я тебе завидую, мой дорогой Сесил!”

“Спасибо!” - коротко сказал лорд Сесил. - Я передам леди Грейс, которая, не сомневаюсь, почувствует себя
должным образом польщенной.

“Да, да, скажи ей, ты, счастливый плут!” - сказал филантроп и,
игриво кивнув и засмеявшись, он проводил Сесила взглядом, когда тот прошел по коридору и вышел
за дверь.

Затем его лицо сменилось выражением глубокого раздумья, и, когда он вошел в
в столовой на заказанный небольшой ланч он пробормотал:

“Да, то, что я хочу, там! и ключи в том ящике, который
он всегда держит запертым. Я должен получить это завещание - но как?

Когда были разосланы приглашения на вечернюю вечеринку в доме Стойл
, они вызвали такое же удивление у получателей и у
мира в целом, как если бы попечители Британского музея объявили
их намерение устроить танцы в этом уважаемом заведении.

Лишь очень немногие из последнего поколения помнили какие - либо развлечения на
Стойл-Хаус, и они заявили, что слух, должно быть, либо ложный, либо
что маркиз наконец-то, и весьма уместно, вышел из своего
разум; и только после того, как появились признаки обширной подготовки к этому событию
, мир начал осознавать истину.

Затем началась такая борьба за билеты, какая бывает в
связи с одним из событий сезона, и леди Грейс была
обеспокоена и донимала приглашением, как будто это было разрешение на
Сам рай.

Пару сезонов она была признанной красавицей, но теперь
казалось, что она внезапно стала одной из настоящих королев
общества. Куда бы она ни шла, ее окружала толпа, жаждущая
положить дань лести к ногам прекрасной девушки, которая
преуспела там, где многие потерпели неудачу, в завоевании красавца Сесила
Невилл, будущий маркиз Стойл. Женщины, которые завидовали и ненавидели
она подходила к ней с лицами, озаренными улыбками, и мягкими голосами и
нежными. Ее экипаж или лошадь в парке были окружены
мужчины, жаждущие заявить о знакомстве с будущей маркизой, которая могла
раздавайте им приглашения на множество охотничьих вечеринок “когда
старый маркиз умер!”

И леди Грейс выдерживала все это с очаровательной сдержанностью.
Она наслаждалась всем этим поклонением, но можно с уверенностью сказать, что она
никогда не была так счастлива, как рядом с лордом Сесилом. Некоторые из нас устают
от награды, которую мы так рьяно добиваем; но в глазах леди Грейс
приз, который она так подло выиграла, день ото дня дорожал.

Она полюбила его в ту первую ночь, когда они встретились в Бартон-Тауэрс, и
ее любовь, возможно, была вызвана сопротивлением и борьбой, которую она предприняла, чтобы победить
к нему, переросла во всепоглощающую страсть. Она была беспокойной и нервной
когда он отсутствовал, и те, кто хорошо знал ее, могли сказать, когда он был
в комнате или поблизости, по радостной улыбке на ее губах и
мягкий блеск в ее глазах.

“Всегда думал, что у этой девушки нет сердца”, - заметил один проницательный наблюдатель.
“Это только показывает, как мужчина может ошибиться в женщине. Она настолько чиста,
набросилась на Сисси, насколько это вообще возможно для девушки.

“А Сисси?” спросил человека, к которому он обращался: “А что насчет него?”

Циник пожал плечами.

“Не знаю. Похоже, у него что-то было на уме, и он не мог
сними это. Никогда в жизни не видел, чтобы человек так изменился; возможно, он
счастье для него - это слишком много ”.

И все же поведение лорда Сесила не давало повода для злых комментариев. Ни один мужчина
не мог бы быть более внимательным к своей невесте. Он был с ней каждый день,
был рядом почти на всех “домашних приемах”, его видели на тусовках
на концертах и балах, ее шаль была у него на руке, сама рука всегда на
ее приказ; и все же старая “Сисси” исчезла, а на ее месте появился
высокий мужчина с серьезным лицом, с таким видом, как будто у него было что-то на уме.

Наступил вечер вечеринки. Потребовались некоторые приготовления,
и они были сделаны умелой рукой. Большой дом, который
давал приют стольким поколениям Стойлов на протяжении стольких лондонских
сезонов, был залит огнями, которые освещали красивый
убранство большого салона и великолепные платья
женщин.

Только на одном из государственных балов можно было увидеть подобную демонстрацию
бриллиантов, и очень скоро после начала бала было объявлено, что
опытные заявили, что это станет событием сезона.

Только когда был достигнут четвертый танец в списке ,
появился маркиз. Леди Грейс, великолепно одетая - можно даже сказать, в мантии
- была расспрошена о его отсутствии
толпой, которая окружала ее, но покачала головой с очаровательным
улыбнувшись, она ответила:

“Он обещал зайти в комнату, хотя бы на несколько минут, но
Я не знаю, когда он придет”.

Она была, по праву своей красоты и положения, королевой
блестящее собрание, и она правила поистине по-королевски. Лорд
Сесил, расхаживавший по дому в отсутствие дяди, взглянул в сторону
время от времени он говорил себе, что, если ему нужно, он должен выбрать
пару, он не мог бы выбрать более красивую или великолепную.
Но он вздохнул, когда сделал это признание, и перед ним возникло
видение бледного, как слоновая кость, лица Дорис, густых темных волос и
чарующие голубые глаза; и он отдал бы половину того, что осталось от его
жизни, чтобы снова сидеть у ее ног - только один раз!

От одного из таких приступов задумчивости его вывел приглушенный ропот
, выражавший интерес и любопытство, и, подняв глаза, он увидел высокую худощавую фигуру
маркиз входит в комнату через одну из дверей, ведущих из его
личных апартаментов.

Четко очерченное лицо было смертельно бледным, но темные глаза сияли
твердым, как сталь, блеском, а на тонких, жестоких губах отражался отблеск
об улыбке, когда он вышел вперед и поприветствовал тех, кто был рядом с ним.

Не было вульгарной толкотни, но каким-то неосязаемым
образом вокруг него образовался круг, а затем старый маркиз,
или тень и подобие его, выступившее наружу. Отточенный ум, как
рапира, которой давно не пользовались, выскочил из ножен и заставил группу
восхищаясь и смеясь, как в былые времена. Когда он переходил от одного к другому,
адресуя женщинам свою изысканную лесть, а мужчинам - язвительные цинизмы
, по залу пробежало чувство удивления.

“Клянусь небом!” - воскликнул старик, который помнил его в давно минувшие годы
“это как воскрешение! Это как вернуться на четверть века назад
! К такому остроумию мы привыкли, сэр! Посмотрите на
него и сравните с молодыми людьми наших дней! И
только не говори мне, что мы не выродились!”

Лорд Сесил стоял немного в стороне, наблюдая за успехом, которого добились
маркиз готовил, с энтузиазмом, который он вызывал, когда почувствовал, что
чья-то рука мягко коснулась его плеча, и елейный голос Спенсера Черчилля
промурлыкал ему на ухо.

“ Ты видишь дорогого маркиза, Сесил? Чудесно, не правда ли? Совсем как
Уверяю тебя, он был таким, каким был раньше! Замечательный человек. На самом деле, это наполняет
меня восхищением и... э-э... изумлением. Вы слышали тот блестящий
ответ, над которым они все смеются?”

- Нет, - серьезно ответил Сесил.

“ Удивительно! Ах, мой дорогой Сесил, он удивительный человек. Они говорили
что он собирается танцевать - кадриль, конечно, просто прогуляться
во время кадрили, но я не должен был думать ... А? Ну да, он такой... - он
плавно прервался. - На самом деле такой! - и, сопровождаемый Сесилом, направился
к кругу, окружавшему маркиза, который, как было замечено, уходил
навстречу леди Грейс.

“Эти молодые люди заставили меня вспомнить старые времена, леди Грейс”,
сказал он своим чистым металлическим голосом. “Осмелишься ли ты выдержать их
насмешки, протянув руку старику? Или, может быть, вы предпочли бы
более подходящего партнера? ” и он бросил саркастический взгляд на Сесила, который
подошел к нему.

Она наклонилась к нему с совершенной грацией и положила ладонь на его
руку.

Дрожь изумления и любопытства пробежала по комнате, и те,
кто был рядом с этими двумя, отступили назад. Группа была сформирована, и лорд Сесил обнаружил, что
стоит у одной из сторон с молодой девушкой в качестве партнера.

- Какой восхитительный мужчина приходится мне дядей, - сказала она с улыбкой.

- Да, да, - рассеянно ответил он, не сводя глаз с худого, белого
лица.

Заиграла музыка, начался танец, и маркиз с грацией
, которая напомнила его старым друзьям о тех днях, когда “Злой лорд
Стойл”был в расцвете своей юности - и его порочность - вывела леди
Грейс в центр внимания. Вокруг съемочной площадки собралась толпа; все глаза были
прикованы к нему и прекрасной женщине, которая перенесла свой триумф с таким
королевское самообладание, как вдруг крик - скорее, дрожь -
тревога передавалась из уст в уста; ибо прямая, величественная фигура была замечена
отклоняется и раскачивается, а затем замирает, словно прикованный к месту, с
поднятыми над головой руками и странно устремленными в
пустоту глазами.

“Великие небеса! Это припадок! Он умирает!” - сказал кто-то.

Сесил бросился вперед и как раз вовремя подхватил его на руки.

Кто-то заставил оркестр замолчать, и все присутствующие мгновенно
онемели.

Лорд Сесил поднял неподвижное тело на руки - казалось, оно ничего не весило
таким худым и изможденным оно было - и через переулок
перепуганные зрители отнесли его вверх по широкой лестнице в его
спальню.

Три человека последовали за ним - леди Грейс, Спенсер Черчилль и
камердинер маркиза - и вошли в комнату вместе с ним.

Лорд Сесил положил свою хрупкую ношу на кровать, и камердинер быстро
развязал старомодный галстук.

“Это припадок, милорд!” - взволнованно пробормотал он. “Я ожидал этого! Я
наблюдал за ним из одного из дверных проемов. Его лицо было таким белым,
и... и напряженным...как...

“Пойдите за доктором”, - тихо сказал лорд Сесил. - Грейс, спустись вниз и убери
избавься от этих людей.

“О, пойдем со мной, Сесил!” - сказала она прерывисто. “Я... я сломаюсь!”

“Да, пойдем с ней”, - сказал Спенсер Черчилль. - Вам не нужно задерживаться больше, чем на
несколько минут, и я останусь здесь с ним.

Сесил неохотно взял ее под руку и оставил Спенсера Черчилля
наедине с человеком, лежащим без сознания.

Наедине с ним!

Он подождал, пока леди Грейс и лорд Сесил покинут комнату; затем,
едва взглянув на белое, искаженное лицо, он обыскал карманы
увидел беспомощного человека и с подавленным криком удовлетворения метнулся
к шкафу, достал ключи и открыл сейф.

Достав два документа, которыми был поглощен, “Последняя воля и завещание
Маркиза Стойла”, он сунул один из них в нагрудный карман своего пальто и
положил другой в сейф, запер его и вернул ключи к
шкафу.

Едва он сделал это и занял свое место у постели больного, как лорд
Сесил и камердинер поспешили в комнату вместе с врачом, который был одним из
гостей.

Он склонился над лежащим без сознания маркизом и произвел его осмотр.

“Неужели? О, только не говорите, что мой дорогой друг мертв?” - воскликнул Спенсер
Черчилль, всхлипнув.

Лорд Сесил в немом ужасе ждал ответа.

“ Нет, нет, он не умер! Откройте окно! - сказал доктор. “Это
припадок, вызванный внезапным волнением”.

“Слава богу!” - благоговейно пробормотал Спенсер Черчилль. “И он
поправится, доктор?”

Доктор выглядел серьезным.

“Я не могу сказать. Если он должен...” Он заколебался и посмотрел на лорда
Сесил. “Это очень серьезный случай, милорд; внезапный обморок.
Необычное возбуждение было слишком сильным для его светлости. Возможно, он поправится,
но если и поправится, - он остановился и коснулся лба, - то, боюсь, это
будет физическое, а не психическое выздоровление.

Спенсер Черчилль отшатнулся и закрыл лицо руками.

“Мой бедный друг!” - рыдал он; и если бы он выразил свои мысли,
он добавил бы: “не сможет составить новое завещание!”




ГЛАВА XXX.

В ТРУДАХ.


Великий маркиз пришел в сознание к полудню, но лежал очень долго.
слабое и молчаливое, проницательное, жесткое лицо, похожее на старинную маску, вырезанную из
слоновой кости. Сесил Невилл почти не отходил от него, и, хотя маркиз
не пытался заговорить, он время от времени бросал на него взгляды
с каким-то странным выражением в них. Мистер Спенсер Черчилль был, как и подобает,
таким известным и мягкосердечным филантропом, самым внимательным и
сочувствующим, и он хлопотал у постели больного и проливал свет на
его благожелательный взгляд на пациента, как будто он был братом маркиза
. И на него тоже больной смотрел с выражением
задумчивой настороженности.

Мистер Спенсер Черчилль подождал четыре дня, затем, услышав от врачей
что маркиз, возможно, останется в своем нынешнем состоянии еще
недели или даже месяцы, он подумал, что ему лучше заняться
другие нити его заговора. Пришло время Перси Леванту заполучить Дорис.

Все в Англии складывалось чудесным образом для мистера Спенсера
Черчилля, и в предвкушении он почти мог видеть достижение
своей цели и награду за все свои замыслы и труды.

“Мне больно расставаться с дорогим пациентом, Сесил”, - сказал он;
- но у меня очень срочное дело на Континенте, связанное с одним из
наших крупных благотворительных обществ, и я действительно должен идти. Однако у меня есть
утешение в том, что я оставляю своего дорогого старого друга
в таких любящих руках, как ваши и дорогой леди Грейс. Я знаю, что он получит
все внимание, какое только могут предложить любящие сердца.

“ Да, ” довольно мрачно сказал Сесил. “Мы не будем ни морить вас голодом, ни пренебрегать
он; не задерживайтесь ни на минуту дольше, чем вам хотелось бы. Вам лучше оставить
ваш адрес”.

“Да”, - сказал Спенсер Черчилль. “Боже мой, я едва ли помню, по какому адресу
чтобы подарить тебе. Я буду так много переезжать в течение первых нескольких недель;
но, возможно, тебе лучше написать Мериги в Париж. Вы, конечно, пришлете мне
телеграмму. Я вернусь как можно скорее.
А когда я кончу, - мысленно добавил он, пожимая руку Сесила,
“возможно, я буду иметь удовольствие слегка шокировать тебя, мой
самодостаточный юный друг!”

В тот же вечер он отправился в Италию, а три дня спустя появился
в саду виллы Римини и обнаружил, что Дорис согласилась
стать женой Перси Леванта.

В успехе его планов было что-то настолько полное, что мистер
Спенсер Черчилль был почти поражен. Маркиз, лишенный рассудка и беспомощный, лежит в Англии
, а Дорис Марлоу помолвлена с Перси
Levant! Это было чуть ли не чудесно!

“Вот если бы я только мог увидеть, как они поженятся”, - пробормотал он, лежа на
лужайке, куря сигарету и безмятежно моргая, глядя в голубое небо; “если бы
Я могла бы только увидеть их женатыми, и дорогой маркиз был бы любезен удалиться
покинув этот беспокойный мир, я бы заработала десять тысяч фунтов
я стану богаче и смогу отплатить моему дорогому лорду Сесилу за многие,
очень многие оскорбления, которыми он меня одарил. А, вот и Перси. Как
молодой человек ненавидит меня! И все же я дала ему
прекрасную жену и большое состояние. Странно, как глубоко укоренилась неблагодарность
В сердце человека! Ну, Перси, - промурлыкал он, - и как поживает
дорогая мисс Марлоу сейчас? Надеюсь, ничего серьезного? Только жара,
мой дорогой Перси? Я заметил, что в комнате было жарко, а воздух довольно тяжелый
от цветов. Я не уверен, что слишком много цветов полезны; для некоторых
ультра-утонченные чувства, как у нашей дорогой мисс Дорис, например,
их парфюм ошеломляет. Как она?

Перси Левант стоял, скрестив руки на груди, задумчиво глядя в пустоту,
его красивое лицо было серьезным и хмурым.

“ Мисс Марлоу ушла в свою комнату, ” сказал он тихим голосом. - Да,
возможно, это из-за жары и запаха цветов. С этими словами
он достал из кармана светский журнал и раскрыл его. - Что это было
Леди Деспард читала, когда... когда мисс Марлоу упала в обморок, Черчилль?
и он пристально посмотрел своими темными глазами на безмятежное лицо.

Спенсер Черчилль коснулся своего белого гладкого лба
указательным пальцем.

“Право, мой дорогой Перси, я забыл! Разве это не было что-то насчет того цветка
_fete_ для детей из Объединенной благотворительной организации? Или это был отчет о
Бале леди Брабазон? Внезапное и тревожное недомогание мисс Марлоу
так поразило меня, что я выбросил этот вопрос из головы.

Перси Левант пристально посмотрел на него, затем развернул газету и внимательно просмотрел
затем его глаза вспыхнули, когда он наткнулся на абзац
о помолвке лорда Сесила, и он прочитал его вслух.

“Так оно и было, не так ли?”

“Нет, я так не думаю, но я действительно не могу быть уверен. Сказать вам
по правде говоря, я не обращал особого внимания. Видите ли, я читал газету
”случайно наткнулся".

“Дело было в этом, и вы это знаете”, - тихо сказал Перси Левант.

“ Так и было? Осмелюсь предположить. Но какое это имеет отношение к обмороку мисс Марлоу?
- спросил Спенсер Черчилль с терпеливой улыбкой.

Перси Левант расхаживал взад-вперед, опустив голову на грудь.

- Я не знаю, - пробормотал он еле слышно, - но я узнаю!

“Не смотри так расстроенно, мой дорогой Перси!” - промурлыкал Спенсер Черчилль,
подперев голову локтем и наблюдая за ним сквозь полуприкрытые
Глаза. “Я надеюсь, что по-настоящему беспокоиться не о чем. Мисс Дорис
будет в порядке и почтит нас своим присутствием за ланчем или, самое позднее, за ужином
. Конечно, я могу понять твою тревогу, но не поддавайся
мой дорогой Перси. Подойди, пожалуйста, и присядь. Я хочу поговорить с тобой
несколько минут.

Перси Левант резко остановился, расхаживая взад-вперед, и посмотрел на
него сверху вниз.

- Ну? - нетерпеливо спросил он.

“Я хочу поговорить с вами о браке”, - сказал Спенсер Черчилль.

“О каком браке?” нахмурившись, спросил Перси Левант.

Спенсер Черчилль открыл глаза и тихо рассмеялся.

- Ну, ваш брак, мой дорогой друг, - ответил он. - ваш и мисс
Дорис. Не знаю, согласны ли вы со мной, но я, в принципе,
категорически против длительных обязательств. Когда два молодых сердца
тоскуют друг по другу ... Перси, этот брак должен состояться
сразу, - он резко и внезапно изменил тон.

Перси Левант некоторое время внимательно и молча наблюдал за ним.

“Почему?” спросил он.

Спенсер Черчилль вежливо улыбнулся.

“По нескольким причинам; одна, и не в последнюю очередь, это мое желание увидеть
двух молодых людей, в которых я глубоко заинтересован, счастливыми; другая,
если я могу быть откровенным, это потому, что я стремлюсь завершить наш контракт
и разорвать связь, - и он коснулся своего нагрудного кармана.

Странное выражение появилось на лице Перси Леванта, появилось и исчезло
как вспышка.

“ Тебе нужны твои деньги? - спросил он.

“ Естественно, и ты хочешь свою невесту! Так что мы единодушны, мой
дорогой Перси.

“А что, если я скажу, что больше не буду заниматься этим мерзким делом; если я скажу
что я больше не буду участвовать в этом заговоре против беспомощного
девочка! - сказал Перси Левант тихим голосом, и внезапный румянец
залил его лицо.

Спенсер Черчилль вежливо улыбнулся.

“Но ты не скажешь ничего подобного, мой дорогой друг”, - возразил он,
выпуская тонкую струйку дыма из самодовольных губ. “и это было бы
это чушь, сущая чушь, потому что ты не смог бы отступить, даже если бы захотел,
потому что, мой дорогой Перси, ты так сильно и безумно влюблен в
ее!

Перси Левант побледнел и стиснул руки.

- Ты дьявол! - пробормотал он.

Спенсер Черчилль тихо рассмеялся.

“ Ну же, ну же, прошлой ночью у нас было достаточно грубых обзывательств! Если я дьявол,
как ты это называешь, не будь дураком. Почему, мой добрый сэр, вы получили
все, что хотели, и, как избалованный ребенок, вы все еще
неудовлетворен и хочешь поссориться с человеком, который был твоим
лучшим другом. Что, откажись от очаровательной Дорис Марлоу! Тут, тут, ты
не смог бы этого сделать; сейчас, не так ли?”

Перси Левант отвернул голову, и что-то похожее на стон сорвалось с
его сжатых губ.

“Нет, ты не мог. И поэтому я говорю, что чем скорее состоится ваш брак
и вы получите в жены прекрасное юное
создание, в которое вы так безумно влюблены, тем лучше. "Синица в
руках’ и ‘Есть много ошибок и т.д. и т.п." Вы знаете две старые, но
в высшей степени верно, притчи, осмелюсь сказать. Покончи со свадьбой, мой дорогой
Перси!”

- Ты говоришь о браке, а мы были помолвлены только прошлой ночью! - сказал он
помолчав. - Ты думаешь, она согласится? Как мало ты ее
знаешь. Возможно, вы думаете, - с горькой улыбкой, - что она так же
безумно влюблена в меня, как и я в нее!

Спенсер Черчилль покачал головой.

“Нет, мой дорогой друг, я не думаю ничего подобного. Думаю, я могу
понять, почему мисс Дорис пообещала выйти за тебя замуж. Но если она не любит тебя
сейчас, она это сделает. О да, поверь мне, у большинства женщин любовь
приходит после замужества!”

В темных глазах на мгновение вспыхнул огонек, затем снова померк, и
красивое лицо стало серьезным и угрюмым.

“Я думаю, что она согласится - на самом деле, я уверен, что она согласится”. Он наклонился
вперед, опершись на локоть, и коварно прошептал следующие слова: “Ее
нужно заставить!”

“Создан для этого?”

“Да. Так, так, не смотри так мрачно. Моральная сила, не физическая, моя дорогая
Перси, вот что я имею в виду. Послушай меня. Я думаю, вы согласитесь, что до
до сих пор мое суждение было довольно правильным, и что я не начинал
вы пустились в погоню за несбыточным в то утро в Сохо, когда я предложил дать
ты прекрасная жена и сколотишь состояние. А, мой дорогой Перси? Что ж,
Я закончу то, что начал, и вот мой маленький план. Знаешь
Pescia?”

Перси Левант кивнул.

“ Очаровательное местечко, мой дорогой Перси. Так тихо и уединенно, и так
гораздо здоровее, чем во Флоренции. Если бы я был врачом, я бы сказал
что мисс Дорис хотела перемен, и что никакое место, даже на близком
расстоянии, не могло бы быть более подходящим, чем Пешия. Хотя я не врач,
Думаю, я осмелюсь предложить леди Деспард, чтобы она и Дорис
съездили туда на несколько недель.

Перси Левант внимательно слушал, его блестящие глаза были прикрыты
длинными темными ресницами, так что Спенсер Черчилль не мог видеть
выражения, которое светилось в них.

“ Ну, они едут в Пешию, и ты, конечно, с ними. Ты
пробудешь там, скажем, две или три недели, когда я напишу тебе, чтобы предложить
работу с большой зарплатой в Австралии”.

Перси Левант не шевельнул ни единым мускулом.

“Это очень заманчивое предложение, но, увы! как бы ты ни был беден, ты не можешь
заставить себя расстаться со своей возлюбленной на годы, возможно, навсегда, как
поется в песне. И что же такого естественного и разумного в этом предложении
что ты должен жениться на ней и взять ее с собой куда-нибудь? Сначала она
будет колебаться ... о! да, конечно, она будет колебаться ... но я думаю...
с улыбкой: “Думаю, я не переоцениваю вашу силу убеждения
когда я говорю, что убежден, что вы преодолеете ее нежелание
столь поспешный брак. В
есть очаровательная маленькая английская церковь. Пешиа - очаровательнейшая!-- та самая церковь для тихой свадьбы. A _quiet_
свадьба, запомни это, мой дорогой Перси! Вот видишь! Признайся, что я настолько
заботлив о тебе, насколько вообще может быть заботлив родитель!” - и он засмеялся
елейно.

“В Австралию!” - тихо сказал Перси Левант.

Спенсер Черчилль сделал насмешливый жест.

“Чепуха, мой дорогой друг! Почему вы должны ехать в Австралию? На
следующий день после свадьбы у нас с вами будет небольшое объяснение. Я
буду иметь счастье сообщить вам, за кого вы вышли замуж, и
степень вашего везения; я помогу вам расплатиться
я получу тот маленький бонус, о котором мы договаривались, а потом ты сможешь отправиться куда пожелаешь
в Лондон, Париж, Иерихон!”

“ Понятно, ” медленно произнес Перси Левант. “ Это умный план. И ты
ничего не скажешь мне до окончания свадьбы? Ты не будешь доверять мне...

Добрая улыбка филантропа в качестве ответа говорила о многом. На самом деле она
означала: “Ты что, принимаешь меня за дурака?”

“Да, это умный план”, - повторил Перси Левант. “Но каким бы умным он ни был
, я думаю, вы все испортите, Спенсер Черчилль”.

“Я! Все испортил!” - повторил он с упреком и негодованием.

“Да, я так думаю. Как ты думаешь, леди Деспард не заподозрит, что здесь
что-то не так, когда ты пойдешь по нашим следам и будешь следовать за нами повсюду...

Мистер Спенсер Черчилль рассмеялся.

“Но я не собираюсь навязывать тебе свое присутствие, мой дорогой Перси. Я
я попрошу разрешения у дорогой леди Деспард остаться здесь, на вилле,
так сказать, на время ее отсутствия. Понимаете? Чтобы не было
ничего подозрительного.

Странное выражение, почти удовлетворенное, на мгновение промелькнуло в
Темные глаза Перси Леванта.

“Я понимаю”, - тихо сказал он. “Хотя и не с нами, ты будешь рядом
под рукой? И я должен приехать сюда на следующий день после свадьбы?”

“Да”, - сказал Спенсер Черчилль, самодовольно кивая. “Ты придешь ко мне
и получишь ключ к загадке, и я льщу себя надеждой, моя дорогая
Перси, боюсь, увы, что ты в первый раз переполняешь меня
благодарностью! Ах, счастливчик, счастливчик мальчик! Если бы мне посчастливилось в молодости
иметь такого друга, каким я себя показал вам,
интересно, где бы я был сейчас? - и он елейно вздохнул.

“ Я бы сказал, в тюрьме, ” мрачно возразил Перси. Затем он быстро добавил
“ Но мне нравится ваш план, и я сделаю все возможное, чтобы осуществить его.
Как вы сказали, отступать уже слишком поздно...

“Слишком поздно, - засмеялся филантроп, - даже если бы ты захотел,
чего ты не делаешь, мой дорогой мальчик”.

“Нет, не хочу”, - согласился он, достал из портсигара сигару и
закурил, его белые, изящные руки слегка дрожали. “Я готов
следовать вашим инструкциям; и все, о чем я прошу, это то, на что вы согласились
: держаться подальше от Пешии”.

Спенсер Черчилль согласно кивнул.

“Конечно. Я согласен с вами, что чем меньше я буду на виду, тем
лучше”.

Пока он говорил, к нему через лужайку подошел лакей с телеграммой.

Она была от лорда Сесила и переслана от Мериги. Мистер
Спенсер Черчилль взял его и развернул.

“Состояние маркиза не изменилось. Сесил Невилл”, - гласила записка.

Он разорвал его на мелкие кусочки.

“Просьба выступить на ежегодном собрании прачек"
Похоронный фонд на следующей неделе. Ты видишь, на какие жертвы я иду ради тебя
мой дорогой Перси, ” сказал он, качая головой. “Я думаю, что я немного
хочу пить; я полагаю, это из-за этого необычного воздуха. Немного бренди с содовой,
а теперь - не составишь ли мне компанию, мой дорогой Перси? Нет?” и с тихим вздохом он
неторопливо направился к дому.

Перси Левант опустился на траву и несколько
минут яростно курил, затем отбросил сигару, как будто был слишком взволнован, чтобы
курить.

“Да, я сделаю это!.. Я сделаю это!” - пробормотал он. “О, мой прекрасный ангел,
ради тебя ... это ради тебя”.




ГЛАВА XXXI.

ОТСРОЧКА.


Некоторым людям приходится много убивать; маркиз Стойль должен был,
согласно медицинским правилам и поэтической справедливости, умереть от
рука; но он цепко цеплялся за жизнь и не только отказывался умирать,
но и поправлялся!

Через десять дней после отъезда Спенсера Черчилля его светлость пришел в себя,
и, к удивлению всех, включая врачей, к нему вернулось
достаточно сил, чтобы позволить ему встать с постели.

Но произошла великая перемена; одна из тех экстраординарных перемен,
которые ставят в тупик медицинскую науку и сводят на нет все ее знания.
маркиз потерял не рассудок, а память.

Он был в полном здравом уме, понимал каждое сказанное ему слово и
мог разговаривать со всей своей обычной остротой и сардоническим цинизмом, но
он забыл все, кроме тех событий, которые произошли
много лет назад. Это было в точности так, как если бы последние годы его жизни,
со всем их опытом, были начисто стерты со скрижалей его памяти.
разум, и, когда он сидел в своем мягком кресле, глядя в окно, у него
было впечатление, что его жена только что ушла от него, и в это время
перевел стрелки на циферблате жизни на двадцать лет назад.

Врачи были одновременно поражены и озадачены. Если бы он действительно стал
безумным и идиотичным, они могли бы это понять; но что человек
должен полностью потерять контроль над двадцатью годами своей жизни и все же быть в состоянии
понимать то, что ему говорили, и вести рациональный разговор было немногим
чуть ли не феноменально.

Они послали за лордом Сесилом, который поспешно явился и был принят королем.
пожилой мужчина с холодной, надменной вежливостью, как будто они не встречались много лет.

“Я рад видеть тебя, Сесил”, - сказал он. “Ты сильно изменился
с тех пор, как я видел тебя в последний раз; ты вырос, очень вырос. Я полагаю,
ты подумываешь о том, чтобы пойти в армию? Что ж, я подумаю над этим вопросом. Я
полагаю, что как гражданский человек вы могли бы натворить столько же бед, сколько и будете натворить
как солдат. Скажи своему отцу, моему брату, что, хотя я не питаю к нему добрых чувств
, я выполню свой долг по отношению к тебе. Попросите стюарда выдать вам
пятифунтовую банкноту, и... вы можете идти, пожалуйста”, - и лорд Сесил,
отпущенный, как школьник, вышел из комнаты, слишком смущенный и
сбитый с толку, чтобы вымолвить хоть слово.

“Что делать?” - обратился он к врачам. “Неужели он останется таким
таким? Это ужасно, ужасно!”

Сэр Эндрю покачал головой.

“Это очень необычно, очень; но я должен напомнить вам, лорд Сесил,
что могло быть и хуже. Его светлость в полном здравии
и, за исключением этой поразительной потери памяти, находится в таком же здравом уме,
как вы и я. У меня был долгий и, должен добавить, чрезвычайно интересный
разговор с ним этим утром, и он говорил со всем своим прежним
блеском...”

“И горечь”, - сказал другой знаменитый врач себе под нос.

“Что касается того, как долго этот странный провал в памяти будет влиять на него, я действительно
не могу сказать. Это совершенно необычный случай. Это очень плохо, милорд,
Я признаю, что лорд Сесил был очень тронут состоянием старика;
“ но, как я уже сказал, могло быть и хуже. Физическая сила его светлости
улучшается с каждым днем, можно сказать, ежечасно.

Лорд Сесил вздохнул.

“Ужасно слышать, как он так странно говорит”, - сказал он. “Неужели ничего нельзя
сделать, провести эксперимент? Может быть, если я приведу леди Грейс?

“Приведите ее светлость, во что бы то ни стало”, - сказал доктор. “Никто не
знает, что может сделать знакомое лицо. Да, приведите ее, лорд Сесил.

Сесил вскочил в экипаж и вернулся с леди Грейс, которую подвел
к креслу маркиза.

“Здесь Грейс, сэр”, - сказал он.

“Грейс? Грейс? Какая Грейс?” требовательно спросил старик, бросив тяжелый, проницательный
взгляд на красивое лицо, которое он когда-то так хорошо знал. “Я не имею
чести и удовольствия быть знакомым с этой молодой леди. Сделайте одолжение,
представьте меня, пожалуйста.

“ Вы, конечно, знаете меня, дорогой маркиз! ” сказала леди Грейс, наклоняясь к нему.

Старик взял ее руку и перевернул ее в своей, с вакантные
улыбка. “Позволь мне увидеть, Пейтон называет эту девушку своей благодати, не так ли?
Вы дочь Пейтона?”

“Вы знаете, что я дочь, милорд!” - сказала она. “Вы помните моего отца, вашего
самого старого друга!”

“ Джек Пейтон! О да! - сказал он со своей прежней едкой улыбкой. “Мой
самый старый и лучший друг; он доказал это, сбежав с
девушкой, на которой я собирался жениться. А потом я женился на Люси... - Его губы
сжались и, казалось, стали жесткими. - И она тоже сбежала.
Осмелюсь сказать, у нее были на то причины. Ребенок был девочкой; так и должно было быть
мальчик, и я возненавидела это, потому что это был не он. Да, так и должно было быть
родился мальчик, и Сесил исчез. И теперь Сесил будет наследником. Прошу
прошу прощения, Сесил, ” он прервал фразу со своей сардонической улыбкой, - я забыл, что
вы присутствовали. Да, это была девушка. Кто-то сказал мне, что он был
мертв, и Люси тоже. Нет, я не ношу траур; зачем мне это?” с
тяжелым, надменным взглядом. “Пусть мужчина, который ушел с ней, носит траур; я
осмелюсь сказать, что он сожалеет о ней, дурак. Он был ее давним другом. Спенсер
Черчилль может рассказать вам о нем все, потому что он помог мне увезти Люси
от него. Бог знает, что я в ней нашла такого, что доставляло столько хлопот! Я
не знаю! Кстати, где Черчилль?” он прервался, чтобы осведомиться.

- Он на Континенте, сэр, - сказал лорд Сесил.

“ О, что за Пексниф этот парень! Величайший лицемер на свете
но полезный - о да, полезный! Так, значит, вы Грейс Пейтон,
не так ли?” обратив свои сверкающие глаза на леди Грейс, которая отпрянула,
наполовину испуганная. “Хм! Мне кажется, ты составила бы хорошую партию
Сесил.

- Вы забыли, что мы с Сесилом помолвлены, маркиз? - прошептала она
наклоняясь к нему.

“ Ты помолвлена? ” спросил он. “ Рановато, не так ли? Но у меня нет
возражений. Помолвлена с Сесилом, да? Ей-богу, мне жаль тебя, если у него есть хоть капля
стойловского темперамента! Стойлы - худшие мужья в мире,
так говорят, и я думаю, это правда. Он заставит тебя пожалеть, что ты не умерла
не прожив в браке и года!”

“Пойдем, Грейс”, - сказал Сесил, бледный и суровый, и вывел ее из
комнаты.

“О! Сесил, прости меня! - прошептала она, цепляясь за его руку и глядя
ему в лицо. - И мы тоже должны были вскоре пожениться!

“Да, ” сказал он, “ боюсь, свадьбу придется отложить, Грейс!”
и, хотя в его голосе слышалось сожаление, виноватый трепет облегчения
пронзил его. “Бедный старик! Бедный старик! Мы никогда не были в очень хороших отношениях
но мне больно видеть его таким!”

- И он может оставаться таким очень долго! - сказала она, поднимая
глаза, когда ее голова лежала у него на груди. “ Возможно, несколько месяцев. Ты... ты
думаешь, это имело бы значение, если бы у нас была тихая, очень тихая свадьба, Сесил?

Он нахмурился.

“Боюсь, это невозможно, Грейс”, - ответил он и снова
ощутил тот же виноватый трепет облегчения.

Она глубоко вздохнула и раздраженно потянула за кружево на рукаве.

- Было бы неловко, даже если бы он умер, - сказала она почти
угрюмо.

Лорд Сесил серьезно посмотрел на нее сверху вниз.

“Я очень рад, что он не умер”, - сказал он. “Я надеюсь и думаю, что он может
полностью выздороветь. Мы можем подождать, Грейс”.

- О да, - сказала она с усилием, - мы можем подождать, но все равно это ужасно
неловко, и люди так говорят.

“Позволь им говорить!” - сказал он почти сурово. “Какое мне - или чему должно быть
тебе - дело до того, что они говорят?”

Прошла неделя, а маркиз все еще оставался в том же состоянии
не только умственно, но и физически он прогрессировал замечательным образом.

Во всех отношениях он был так же здоров и силен, как и до
своего внезапного приступа, и однажды утром он позвонил своему камердинеру и сказал, что в
его прежняя, надменная, вялая манера:

- Здесь, в Лондоне, очень холодно, Уильямс.

“ Холодно, милорд? Мы все жалуемся на жару!

- Может быть, и так, но меня это не касается, если мне холодно, - мрачно возразил
маркиз. “ Я поеду на юг! Соберите все необходимое и
проследите, чтобы мы выехали завтра.

Камердинер был слишком хорошо вышколен, чтобы выказать хоть малейший признак удивления.

“Да, милорд”, - тихо сказал он. “Лорд Сесил будет сопровождать нас, я
полагаю?”

“ Вы действительно предполагаете! ” возразил маркиз. - Лорд Сесил не поедет с нами
мы! Великие небеса, ты думаешь, я хочу, чтобы школьник цеплялся за мой фрак
фалды? Конечно, нет - мы пойдем одни! Дай-ка подумать, это будет очень приятно
в Италии! Рим! Нет, не в Риме, там будет слишком многолюдно; а во Флоренции
в это время полно туристов! Мы поедем в Пешию”.

“Очень хорошо, милорд”, - сказал мужчина, вышел из комнаты и направился
прямо к врачам.

“ Италия? ” переспросил сэр Эндрю. - Ну да, это не пойдет на пользу его светлости.
вредит и может принести ему пользу. Пешия - тихое место, и оно подойдет
маркизу. Я напишу тамошнему доктору и попрошу его понаблюдать за его
светлость. И он хочет поехать один, не так ли? Ну, я полагаю, ты сможешь
позаботиться о нем?

Камердинер заявил, что вполне способен на это, и в конце концов
было решено не препятствовать фантазии больного.

Посоветовавшись с лордом Сесилом, я приехал к нему.

“Вы не позволите мне пойти с вами, сэр?” - спросил он.

“Спасибо, нет”, - ответил маркиз. “Как бы я ни был рад видеть
вас в качестве моего компаньона”, - с поклоном, - “Я не должен забывать, что ваши военные
обязанности требуют от тебя большего. Нет, я пойду один. Я знаю
что вы все думаете, что я умираю, но я могу заверить вас, с некоторым сожалением,
что вы очень сильно ошибаетесь. Тебе придется немного подождать с титулом
еще немного, Сесил Невилл, - и он сардонически улыбнулся.

Что мог сказать или сделать Сесил, кроме как помочь, насколько это было в его силах, в обеспечении
комфорта и безопасности старика, который даже в своей слабости
обладал более яростным своеволием, чем может похвастаться большинство мужчин в расцвете сил
в расцвете сил? Они написали английскому врачу в Пешию, что помолвлены
виллу в лучшей части города и прислал за его светлостью
дорожную карету и тех слуг, которых он привык иметь
при себе. И сам Сесил сопровождал группу через ла-Манш,
хотя маркиз был против даже этого короткого сопровождения.

“Великие небеса!” - раздраженно воскликнул он. “Я объехал половину земного шара
несколько раз без вашей помощи и не могу понять,
почему вы считаете необходимым утомлять себя, да и меня тоже,
переправой через ла-манш”.

“ Вы забываете, что были больны, сэр, ” спокойно сказал Сесил, “ и
что мой долг - позаботиться о том, чтобы ваше путешествие прошло как можно более комфортно
.

“ Спасибо, ” ответил маркиз. “Жаль, что вы не смогли организовать
спокойный перелет; но вы не могли этого сделать, и, хоть убейте, я
не могу придумать, что еще вы можете сделать. До свидания. Не утруждай себя
пиши, я ненавижу читать письма, когда нахожусь за границей ”.

И это, с холодным прикосновением его тонкой руки, означало его прощание с
своим племянником и наследником!




ГЛАВА XXXII.

“Я ВСЕ ЕЩЕ ЛЮБЛЮ ЕГО”.


“На самом деле, это была очень хорошая идея мистера Спенсера Черчилля”, - сказал
Леди Деспард, оглядываясь по сторонам, перегнулась через мост, который
пересекает реку, сонно сбегающую к морю. “Мне никогда не следовало
думать о том, чтобы приехать в Пешию, но, с другой стороны, у меня никогда не было никаких идей ни о каких
в своем роде, а мистер Спенсер Черчилль такой умный, не так ли, мистер Левант?”
добавила она, лениво поворачивая голову туда, где Перси Левант сидел на
каменном парапете моста, глядя вниз на реку, и теперь, и
снова взглянув на лицо Дорис, которая стояла, устремив глаза
мечтательно на безупречную синеву небес.

“О да, он очень умен”, - тихо согласился он. “Очень”.

“И я действительно думаю, что перемена идет Дорис на пользу”, - продолжила она.
миледи, восхищенно глядя на бледное лицо цвета слоновой кости и темно-синие глаза;
“Я думаю, ей лучше. С точки зрения цвета кожи похвастаться особо нечем,
возможно, но мы здесь всего десять дней, и ты никогда не стремишься к
цвету, не так ли, Дорис?

Дорис вздрогнула.

“ Я... я прошу у вас прощения, ” сказала она. - Боюсь, я не слушала...

Леди Деспард рассмеялась.

“ Какая же ты мечтательница, дорогая, ” шутливо сказала она. “Мне часто хочется, чтобы
ты продал мне свои мысли за пресловутый пенни; они должны
стоить того, судя по твоему лицу. Она их продает или дарит
вам, мистер Левант?

Он пожал плечами и столкнул камешек с выступа
моста в воду.

“ ‘Мои мысли - это все, что у меня есть, но они мои собственные’, - процитировал он. “Может
ты скажешь мне, о чем ты думала, Дорис?” добавил он тихим голосом.

Краска залила его бледное лицо.

“О них не стоило рассказывать”, - сказала она с легкой болью в голосе
. “Я... я едва ли знаю, о чем я думала!”

“Просто мечтаю, мечтаю”, - сказала ее светлость.

“Ну, ты не мог найти более подходящего места, чем сонный, старый
Пешия, где ничего не происходит или не происходило со времен Гибеллинов
а флорентийцы привыкли ссориться и драться”, - сказал Перси Левант. “Кстати,
кстати, кое-что произошло; недавно прибыл новый человек
. На Виа Грандиа я встретил красивый экипаж, и мне сказали, что
он принадлежит какому-то знатному английскому лорду, который приехал поправить
свое здоровье.

Леди Деспард зевнула.

- Я очень надеюсь, что это не тот, кого мы знаем, и что нам не придется
звонить, ” сказала она. - Они сказали вам, как его зовут?

“Нет, - ответил Перси Левант, - по очень веской причине - ни один уроженец
Пешии не смог бы произнести английское имя. Они делают что-то
ужасное даже из Смита.

Леди Деспард рассмеялась.

“ Пожалуй, я войду, ” сказала она. От этого солнца меня клонит в сон,
и, как во сне, когда я засыпаю, было бы неловко кувыркаться
в воду. Тебе не обязательно идти, Дорис, - добавила она, когда Дорис сделала
движение последовать за ней, и, после минутного колебания, Дорис
осталась.

Она редко оставалась наедине с Перси Левантом, хотя они были
помолвлены, и его обращение с ней было таким же уважительным, почти как
полная, действительно, сдержанности, как это было до той ночи, когда она
пообещала стать его женой. Ни разу он не отважился поцеловать ее, и когда
его губы коснулись ее руки с почтением, которое было почти таким же, с каким
подданный относится к монарху. И, конечно, ни у одного монарха никогда не было более
преданного слуги. Как сказала леди Деспард, Перси Левант был образцовым любовником,
и она заявила, что его преданность почти заставила ее пожалеть, что он не сделал
предложение ей, а не Дорис.

“Хотелось бы мне, чтобы он это сделал”, - парировала Дорис с улыбкой, которая была слишком
серьезной, чтобы сопровождать шутку.

Минуту или две они стояли молча, затем он повернул голову
и посмотрел на нее.

“ Я рад, что ты осталась, Дорис, ” сказал он. - Мне нужно кое-что тебе сказать,
показать тебе.

- Да? - сказала она, облокотившись на мостик и прикрывая глаза
руками, чтобы ей было удобнее наблюдать за взлетающим ястребом
который парил над равниной.

“Я получил кое-какие новости”, - сказал он и вытащил письмо из
кармана и протянул его ей, но не разжал пальцев, так как
он тихо добавил: “Прежде чем вы прочтете это, позвольте мне сказать вам, что я
приму содержащееся в нем предложение. Теперь ты прочтешь это, Дорис?

Она взяла его.

“Это от мистера Черчилля”, - сказала она. - “Я знаю почерк”.

Он кивнул, и она прочла письмо, и по мере чтения ее лицо бледнело.

“В Австралию?” - спросила она тихим голосом. “и ты уезжаешь?”

“Да”, - сказал он. - А теперь вопрос, который я хочу задать тебе, Дорис,
заключается в том, должен ли я идти один?

- Ты пойдешь один? - повторила она, как будто не поняла его;
затем, прочитав значение его слов в его глазах, она слегка отшатнулась и
ее лицо стало пунцовым, а затем побелело. “Ты имеешь в виду, что... что...”

“Что ты должна пойти со мной”, - сказал он серьезным голосом.

- Но... но... - она снова взглянула на письмо. - он говорит, что вы должны
выехать через две недели!

“ Мы могли бы пожениться и за меньшее время, Дорис, ” мягко сказал он.

Она крепко сжала руки, лежавшие на мосту.

“Через две недели ... через две недели!” - сказала она, слегка затаив дыхание
.

- Ужасна ли эта идея? - пробормотал он с ноткой грусти в
голосе.

“ Нет ... о, нет! ” поспешила ответить она. “Но это так ... так неожиданно! Две
недели!”

Он наблюдал за ней с тревогой, со странной и любопытной настороженностью.

“Да, это короткое уведомление, но, видите ли, это выбор Хобсона в отношении
меня. Бедняки должны брать то, что им предлагают, а я, как ты знаешь, Дорис,
я очень беден, и это... что ж, это замечательное предложение!

“Это приходит через мистера Спенсера Черчилля”, - сказала она, словно обращаясь к
самой себе.

Его губы дрогнули, и он быстро взглянул на нее.

“Да... почему?”

- Ничего... ничего, - задумчиво пробормотала она, нахмурив брови
. “ Но ... это так странно!

“ Что здесь странного, дорогая Дорис? - спросил он.

“С тех пор, как я его знаю, мистер Черчилль кажется связанным и
так или иначе связанным с моей жизнью!” - и она вздохнула.

Он наклонился вперед и отвернул лицо, когда она перевела взгляд на
него.

“Это... это странное совпадение”, - сказал он сухим голосом. “Но... что
это твой ответ, Дорис? Остановись! Не думай обо мне, думай о себе...

Она покачала головой.

- Я... я пойду, если ты хочешь, - сказала она почти неслышно.

Он взял ее руку - она была такой холодной, как будто она купала ее в
реке под ними - и прижал к своим губам.

“Спасибо, дорогая”, - сказал он, и его голос дрогнул. “Ты никогда
не пожалеешь о своем выборе - никогда. Я больше ничего не скажу, - и он отпустил ее руку
и отодвинулся, как будто не был уверен, что сможет говорить дальше.

Минуту или две спустя он подошел к ней вплотную и
почти умоляющим жестом положил руку ей на плечо.

- Дорис, - сказал он, и его голос зазвенел торжественно, - ты считаешь меня эгоистичным
и требовательным, я знаю...

- Ты всегда был добр ко мне! - перебила она.
губы ее дрожали, глаза увлажнились от слез. “Должен ли я что-нибудь сделать
ничего... ничего не давать... взамен?”

“О, да, я понимаю!” - сказал он. - Я понимаю яснее, чем ты
догадываешься, дорогая. Постарайся не думать обо мне слишком плохо. Когда-нибудь - возможно, очень скоро
ты узнаешь, как глубоко и по-настоящему я люблю тебя!” и он
повернулся и ушел от нее.

Дорис осталась стоять на мосту, глядя на сонную реку,
с тупой болью в сердце и глазами, наполовину ослепленными наплывом
эмоций, которые, казалось, захлестнули ее.

Через две недели! Через две короткие недели! До этого момента она полностью не
осознавала, что сделала, пообещав стать женой Перси Леванта; но
теперь...! Она подперла голову руками и попыталась подавить
мятежные мысли, которые поднимались в ней. Пыталась стереть, как это было
так сказать, воспоминание о Сесиле Невилле, которое преследовало и мучило ее.

“ Я все еще люблю его! ” простонала она. “Я все еще люблю его, и я должна быть
жена другого человека за две недели! О, если бы я только была мертва ... Если бы я была
только покоилась здесь, на дне реки! Через две недели! О,
что я наделала, что я наделала? - и она дико заломила руки.

Затем внезапно, сделав над собой усилие, она подавила безумные угрызения совести и
страдание и в глухом отчаянии пробормотала:

“Какое это имеет значение? Почему я не должна выходить замуж за него - или за любого другого? Чем
Сесил Невилл может когда-либо быть для меня, даже если бы я была свободна? Он будет
мужем леди Грейс; он забыл, что такая личность, как Дорис, когда-либо существовала
Марлоу; или, если он помнит меня, помнит как девушку
который развлекал его несколько дней в деревне. Какой позор
то, что я должен думать о том, кто был таким низким и подлым,
в то время как этот другой, которому я дал слово, - это все, что есть хорошего
и правдивого! Выходи замуж за Перси Леванта! Да, я вышла бы за него хоть завтра, если бы он
попросил меня! - и, крепко стиснув зубы, она повернулась, чтобы уйти с мостика.

Как только она это сделала, высокий, худой старик с белым, изможденным лицом, с
которого пара острых серых глаз сверкала, как холодная сталь, вышел на
бридж, и она уступила ему дорогу.

Он опирался на трость и, учтиво приподняв шляпу,
в знак подтверждения он позволил палке выскользнуть из его тонких, похожих на когти рук.

Дорис наклонилась и подняла его, и, когда она отдавала его ему, а он
благодарил ее по-итальянски, его проницательные глаза изучали ее лицо с холодной
серьезностью.

Дорис поклонилась и пошла дальше, но какой-то импульс заставил ее оглянуться
пройдя несколько ярдов, она увидела его, прислонившегося к мосту,
с руками, прижатыми к сердцу, и смертельно бледным лицом.

Она мгновенно оказалась рядом с ним и взяла его исхудавшую руку в свои
ее твердая, сильная рука почти до того, как он осознал это.

“Я боюсь, что вы больны”, - сказала она.

Он вздрогнул, когда в его ушах зазвучал ее нежный, музыкальный голос, и поднял голову
его глаза встретились с ее лицом.

“Нет, нет”, - сказал он, очевидно, с усилием. “Но я был болен,
и... и я немного слаб, что, - добавил он со всей прежней
учтивостью, - является моей удачей, поскольку она принесла мне...
рад вашей помощи. Вы англичанин. Я принял вас за
Итальянская. Мои глаза не такие сильные... - он остановился от явной слабости
и тяжело оперся на ее руку, если это слово можно использовать в связи с этим
с легкостью его хрупкой фигуры: “не такой сильный, как они были. Я
видите ли, вам не повезло быть старым, - и он выдавил из себя улыбку.

- Позвольте мне помочь вам сесть вон там, - мягко сказала Дорис.

- Спасибо, спасибо, но я и подумать не мог о том, чтобы беспокоить леди...

Не обращая внимания на его извинения, она осторожно подвела его к креслу, на которое
он опустился со вздохом усталого облегчения. Дорис посмотрела на него
с тревогой. Это было поразительное лицо, и у нее мелькнула смутная мысль
что она уже видела его где-то сегодня, но не смогла
зафиксируйте время или место, и вскоре она обнаружила, что проницательные, блестящие
глаза сосредоточены на ней в задумчивом внимании.

- Вы были очень добры ко мне, моя дорогая юная леди, - сказал он
голос все еще слегка дрожал. - Очень добры. А вы англичанка?
Вы не скажете мне, как вас зовут? Я старый человек и претендую на привилегию старика
видите ли, любознательность.

- Меня зовут Дорис... Дорис Марлоу, - представилась Дорис, усаживаясь рядом с
ним и глядя на дорогу в надежде, что подъедет экипаж
, в который она сможет посадить его.

“ Дорис Марлоу? Нет, - он покачал головой. - Я никогда не слышал этого раньше; и
и все же мне показалось, что ваше лицо пробудило какие-то смутные воспоминания. Вы знаете меня,
Мисс Марлоу?

Дорис посмотрела на него и покачала головой.

“ Нет, ” ответила она. Ей не хотелось спрашивать его имя.

“Ах, возможно, это и к лучшему”, - сказал он с легкой циничной улыбкой.
“Я имею в виду, что меня не стоит знать. И вы живете здесь, мисс
Марлоу? Ваша мать, должно быть, очень счастливая женщина, раз у нее такая милая
дочь, - и он склонил к ней голову в старинном грациозном
приветствии.

Бледное лицо Дорис залил густой румянец.

“Моя мать умерла”, - сказала она.

Он поднял свою белую руку в умоляющем жесте.

“ Прости меня, моя дорогая! Твой отец...

- У меня нет отца, - сказала Дорис почти неслышно, и странная
боль пронзила ее сердце. - Был один человек, который был мне отцом и
матерью, но ... он тоже мертв, - и ее голос дрогнул.

“Вы молоды, чтобы пережить столько неприятностей”, - сказал он с жалостью. “Но
вы живете здесь с каким-то родственником, не так ли?”

Дорис покачала головой.

“ У меня нет ни одного родственника на свете, ” ответила она. - Я живу с
Леди Деспард. Я ее компаньонка.

“ Леди Деспард? он приложил белую руку ко лбу. - Леди Деспард?
Я... мне кажется, я ее знаю. И ты живешь с ней? Я завидую ей
компаньонка, моя дорогая. Я окажу себе честь навестить ее.
Скажи мне еще раз свое имя. Я... я иногда забываю. Я очень стар, старше
чем ты думаешь, потому что видишь, что я все еще такой сильный. Ты улыбаешься?”
резко.

“ Нет-нет, я действительно не улыбалась! ” быстро возразила Дорис. “Но я не
думаю, что ты достаточно силен - ты сказал мне, что был болен,
ну, ты знаешь... чтобы ходить в одиночку”.

Он вздохнул и пожал плечами с невеселой улыбкой.

“ Один. У меня есть только камердинер, и я терпеть не могу, когда он со мной. У меня была
когда-то жена... ” Он замолчал и мрачно посмотрел перед собой“ - Она бросила меня... она
умерла, я имею в виду, конечно, и у меня больше никого нет. У меня был ребенок, маленький
девочка, но она тоже умерла. Видите ли, я чем-то похож на вас, хотя у меня
есть другие родственники, которые, несомненно, тоже хотят, чтобы я умер, ” и
он цинично улыбнулся.

Дорис слегка съежилась, затем, устыдившись мимолетного отвращения, сказала
мягко:

“Я уверена, что это неправда. А теперь, ты скажешь мне, где ты живешь?
Я поеду с тобой, если ты мне позволишь. Или ты поедешь со мной в
К леди Деспард, и у вас есть ее экипаж?”

Он покачал головой и выпрямился.

“У меня есть вилла Виттория”, - сказал он.

Дорис знала это. Он был самым большим и, после дома леди Деспард,
самым красивым в Пешии.

“Да, я знаю это”, - сказала она. “Это слишком далеко для тебя, чтобы идти одному. Когда
ты отдохнешь - но спешить некуда, мы останемся здесь столько, сколько ты
захочешь - я пойду с тобой”.

- Ты очень добра, моя дорогая, - сказал он, глядя на нее с нежностью,
которая, несомненно, была незнакома этому холодному, надменному
лицу. “ Очень! Я еще немного отдохну, если можно.

Некоторое время он сидел молча, и Дорис услышала, как он несколько раз прошептал ее имя
а потом поднял глаза и вздохнул.

“Нет, я не помню, и все же...” Он провел рукой по
лбу с задумчивым, озадаченным выражением в проницательных глазах. - Я готов
сейчас, моя дорогая юная леди, ” сказал он через некоторое время. - Как видите, я принимаю ваше
любезное предложение. - Он положил руку на предложенную Дорис руку. “Не
не так давно прекрасные дамы имели обыкновение опираться на мою руку; теперь порядок
изменился. Человек стареет внезапно!” - добавил он с мрачной улыбкой. “И
Я был болен. Кажется, я тебе говорил. Да, очень болен. Они думали, что я
мертв; но, ” с вызывающим жестом“ - моя раса умирает крепко... крепко умирает!
И у тебя нет ни отца, ни матери? Это печально! Я говорил тебе, что у меня когда-то была
маленькая девочка? Она умерла! Да, она умерла!” Его голова на мгновение опустилась
. - Если бы она была жива и осталась со мной, у меня была бы ее рука, на которую я мог бы опереться
. Клянусь Небом, я никогда раньше об этом не думал! - воскликнул он
сдавленным голосом, и его голова опустилась еще ниже.

Они молча пересекли мост и добрались до Виа Грандиа, где
Дорис увидела, как мужчина, которого она приняла за слугу, поспешно перешел дорогу
и подошел к ним.

“ Боюсь, вы заболели, милорд, ” сказал он, дотрагиваясь до шляпы. - Я
не заметил вас, когда выходил из аптеки...

Старый джентльмен медленно убрал руку с плеча Дорис и взял
руку служанки.

- Это мой человек, мисс Марлоу, - сказал он, - и мне больше не нужно испытывать
вашу доброту и терпение. Как глубоко я благодарен вам за
эту доброту и терпение, я не могу выразить словами. Но ради вас... Он
выразительно замолчал. - Не передадите ли вы леди Деспард, что я буду иметь
честь навестить ее завтра, чтобы поздравить с тем, что у нее появился такой
милый и прелестный друг?

“Да”, - ответила Дорис, позволив своей мягкой, теплой руке остаться в его,
которая, казалось, доверчиво прильнула к ней. “Но вы не сказали мне своего
вы уже назвали свое имя? - добавила она с улыбкой.

- Разве нет? - спросил он. - Я маркиз Стойль, моя дорогая.

Дорис отпрянула и отдернула руку так внезапно, что его тонкая,
слабая рука резко упала в сторону.

- Маркиз Стойл! - эхом отозвалась она, и все краски покинули
ее лицо. “Да, я передам ей, милорд”, - и она повернулась и быстро пошла
прочь.

Маркиз смотрел ей вслед, нахмурив брови, - смотрел так долго, что
камердинер нежно пожал ему руку в качестве напоминания.

“Да, да, я иду!” - нетерпеливо воскликнул старик. Затем он
сказал: “Знаю ли я эту молодую леди? Вы видели ее - знаю ли я ее? Она
была очень добра ко мне - очень!”

“Нет, милорд, она мне незнакома”, - ответил мужчина.

“Незнакомка. Да, да. И все же...”

И, нахмурив брови и с беспокойством в глазах, он позволил своему
слуге увести его.




ГЛАВА XXXIII.

ИЗ ПРОШЛОГО.


- Итак, знаменитый гость оказывается великим маркизом де
Стойл! ” воскликнула леди Деспард со смехом удивления. - Маркиз
Стойльский! И вы водили его за нос, как слепого нищего? Как
Жаль, что меня не было там и я не видел вас! Но, похоже, это вас расстроило,
дорогая, - добавила она, - ты сейчас очень бледна и ... почему ты не
плакала? - и она увлекла Дорис за собой в гостиную.

- Нет, я не плакала, - тихо ответила Дорис; затем, после
паузы, она серьезно добавила: - Я обещала выйти замуж за Перси Леванта через
через две недели, леди Деспард.

Ее светлость вздрогнула.

“ Через... сколько, вы сказали, времени? Через две недели! О, ерунда! Неудивительно, что
вы выглядите бледной! Я думаю, тебе стыдно пытаться обмануть мою
доверчивость, Дорис, потому что, конечно, это всего лишь шутка!

“ Это совершенно серьезно, дорогая леди Деспард, ” сказала Дорис, а затем сказала
рассказал ей о письме Спенсера Черчилля, содержащем предложение о
помолвке с Перси Левантом.

“И ты намерена выйти за него замуж и уехать с ним! Что, черт возьми, я буду делать
без тебя? Что мне делать? Какой же ты, должно быть, порочной девчонкой, чтобы соблазнить
меня так полюбить тебя, а потом бросить! Почему, я не ожидал, что это
ужасный брак продлится по крайней мере два года, а теперь ...! Две
недели! Ты, должно быть, очень любишь его, Дорис.

“ Я его очень уважаю, ” сказала Дорис. “Он не такой, как некоторые мужчины...”
она вздохнула: “Он верный и стойкий, и он ... он действительно заботится обо мне,
Я думаю: ”тихим голосом". “Почему бы мне не сделать его счастливым, если я могу?”

“Ты действительно ему небезразличен! Да, я думаю, что так оно и есть; ну, дитя мое, он
боготворит каждый дюйм земли, по которому ступают твои маленькие ножки. И
он мог бы это сделать, учитывая многих других, которые были бы только рады
занять его место. И почему вы должны делать его счастливым? Ну, я не знаю.
Но мне кажется, дорогая, что ты из тех женщин, которые считают,
что они рождены только для того, чтобы делать других счастливыми. Я только надеюсь, что ты
сделаешь себя счастливой”.

- О да, я буду настолько счастлива, насколько заслуживаю, - сказала Дорис со слабой
улыбкой.

“ И вы уже приняли решение? требовательно спросила леди Деспард.

- Вполне, - ответила Дорис.

“Тогда единственное, что остается сделать, это улыбаться и терпеть это, потому что я знаю, какой ты
упрямый, решительный молодой человек. О, есть одно
мы должны сделать еще кое-что: мы можем заняться подготовкой твоих вещей ”.

- Мне много не понадобится, - сказала Дорис. - Вы же знаете, мы обе очень бедны.

“ Да, я знаю, ” сухо ответила леди Деспард. - Тем не менее, я полагаю, ты
пойдешь прилично одетым.

- И свадьба должна быть очень тихой, - сказала Дорис, устало откидывая со лба
волосы легким жестом. - Совершенно тихой. Я
не хочу никаких подружек невесты...

Леди Деспард пожала плечами.

“О, очень хорошо, пусть будет по-твоему. Вы поженитесь в
полночь и в строжайшей тайне, если хотите. И через две недели!
Великие небеса! У меня едва хватает времени сшить пару
платьев.

“ Это все, что мне потребуется, ” с улыбкой ответила Дорис. “Дорогая леди
Деспард, вы забываете, что не ваша сестра собирается замуж
а всего лишь ваша компаньонка”.

Леди Деспард отодвинулась с жестом отчаяния.

“Я только хотел бы, чтобы ты была моей сестрой. Я бы показал тебе, если бы ты сделала
утки и селезни вашего будущего таким образом”.

- Давай больше не будем об этом, - сказала Дорис, вставая и
протягивая руки, как будто избавлялась от какого-то инкуба.

“Нет, лучше всего действовать, а не говорить. Надевай шляпу,
и давай пройдемся по магазинам и посмотрим, нет ли чего-нибудь приличного, что мы
могли бы купить. Через две недели! В целом Перси Левант мне скорее нравился, но сейчас
Я чувствую, что ненавижу его. Молю Небеса, чтобы Спенсер Черчилль не
отправил его с нами!”

Очевидно, у Pescia drapers было что-то приличное на распродаже для нее
леди сделала такие обширные покупки, что встревожила Дорис, которой, когда
она запротестовала, было велено не лезть не в свое дело; и на следующий день
два или три дня прошли в консультациях с портнихами и
модистками, и леди Деспард совершенно забыла о маркизе Стойле
и его обещанном визите.

Но Дорис этого не сделала. И часто, сидя в окружении “материалов” и
фасонов шляпок, она думала о странной встрече с человеком, который
встал между ней и лордом Сесилом и лишил ее возлюбленного.

Как бы он удивился , если бы она сказала:

“Да, я знаю, милорд. Вы тот человек, который разрушил всю мою жизнь,
и разбил мое сердце!”

И все же это было то, что он сделал; потому что, потеряв Сесила Невилла, она
потеряла все, ради чего стоит жить.

Была ли хоть одна ночь, когда в лихорадочных снах она не слышала
его голоса и не чувствовала его страстных поцелуев на своих губах? Было ли
хоть одно утро, когда она не просыпалась с той тупой болью в
сердце, которую некоторые из нас так хорошо знают! И она должна была выйти замуж за другого мужчину
через две недели!

В течение этих двух дней Перси Левант отсутствовал. Ему тоже пришлось сделать
приготовления к приближающейся свадьбе, и, как ни странно, Дорис
скучала по нему. Последние месяцы он был так похож на ее тень, всегда рядом
с ней и готовый, причем незамедлительно, предвосхитить ее малейшее желание, что
его отсутствие дало о себе знать.

На третий день они с леди Деспард сидели в будуаре первого
, буквально по колено в шляпных платьях, когда лакей
принес визитную карточку.

“ Сегодня днем никого не могу принять, ” сказала леди Деспард. - Разве что они
разбираются в простом шитье. Кто это, дорогая?

Дорис взяла карточку.

“ Маркиз Стойл, ” запинаясь, ответила она.

Леди Деспард поднялась в своей обычной томной манере.

“ Маркиз! О, я думаю, мы должны увидеть его, дорогой. Он пришел выразить
свою благодарность...

- Это не маркиз, миледи, а его камердинер, - сказал лакей.

Леди Деспард снова погрузилась в водоворот муслина.

- О, хорошо, проводите его.

- Сюда, миледи?

- Да, я слишком занята, чтобы обращаться к кому-либо, кроме маркиза.

Камердинер, серьезный, представительного вида мужчина, которого вполне можно было
принять за маркиза или, если уж на то пошло, герцога, вошел минуту или две спустя
и поклонился.

- Примите поклоны его светлости, миледи, и он был бы рад узнать, как себя чувствует
Мисс Дорис Марлоу.

Леди Деспард легонько ткнула большим пальцем в сторону Дорис.

- Это мисс Марлоу.

Камердинер почтительно - очень почтительно - поклонился Дорис.

“Его светлость очень болен, мисс; иначе он оказал бы себе
честь посетить вас, чтобы поблагодарить за вашу огромную доброту к нему”, -
сказал он.

Лицо Дорис на мгновение вспыхнуло.

- Мне очень жаль, - сказала она, склоняясь над своей работой, - но я сделала очень мало,
как известно маркизу.

“ Он очень болен, мисс... То есть он очень слаб и... - Он заколебался,
“и он просил меня передать, что он сочтет это очень большим одолжением,
действительно, если вы приедете и повидаетесь с ним. Он хотел, чтобы я сказал, что, если бы он
мог приползти - приполз, вот его слово, миледи, - повернувшись к леди
Деспард, - он бы пришел сам. Но он совершенно прикован к своей
комнате и совершенно не может ее покинуть. Маркиз старый человек, вы
видите ли, миледи, и был болен, очень болен.

Леди Деспард посмотрела на Дорис и, казалось, ждала ее ответа; и
камердинер скрестил руки на груди и тоже, казалось, ждал, почтительно и
терпеливо.

Белый лоб Дорис болезненно наморщился, и она положила дрожащую руку
на руку леди Деспард.

- Я... я не знаю, - сказала она встревоженным голосом.

- Его светлость несколько раз говорил о вас, мисс, - сказал камердинер
серьезным тоном. “ По правде говоря, он ни о чем другом не говорил с тех пор, как
вернулся домой. Видите ли, он очень стар...

Нежное сердце Дорис растаяло при повторении этой простой формулы.

- Что мне делать? - прошептала она леди Деспард.

Ее светлость пожала плечами.

“ Полагаю, вам лучше уйти. Конечно, ты пойдешь. Ну, ты же знаешь, что ты
не смог устоять перед призывом такого рода!”

Секунду или две Дорис смотрела перед собой задумчивыми, встревоженными глазами
затем отложила работу, которой занималась.

“Я пойду с тобой”, - сказала она.

Вернувшись в комнату в шляпе и жакете, она огляделась
по сторонам и, взяв цветы из одной из ваз, быстро
расставила их по местам, а затем сказала:

“Я готов”.

“Я возьму экипаж, миледи...” - сказал камердинер, но Дорис покачала
головой.

- Расстояние невелико, я бы предпочла пройтись пешком.

Леди Деспард помахала ей рукой с улыбкой, состоящей из нежности
и веселья.

“Еще одно завоевание, моя дорогая”, - сказала она. “Жаль, что Перси Левант не
викарий; из тебя вышел бы такой замечательный местный житель”.

Пока они шли по тихим улицам, камердинер, отвечая на
вопросы Дорис, сообщил ей кое-что о состоянии маркиза.

“Видите ли, мисс, это было волнение из-за грандиозной вечеринки”, - сказал он.
- Вечеринка, устроенная в честь леди Грейс, молодой леди, которая выходит замуж
милорд Сесил, вот и все. Его светлость не привык к волнениям,
и прием был устроен совершенно против желания лорда Сесила,
но маркиз был в таком восторге от помолвки, что
настаивал - Боюсь, я иду слишком быстро для вас, мисс, - он замолчал,
когда он взглянул на лицо Дорис, которое стало бледным и изможденным.

“ Нет, нет, ” быстро сказала она. “ Оно... оно довольно теплое. Леди Грейс очень
красива, не правда ли? Да, я знаю, что она красива.

- О да, мисс; ее светлость - одна из признанных красавиц, как я
осмелюсь предположить, вам известно.

- Да, - сказала Дорис, поднося букет к лицу, чтобы скрыть дрожь
губ. - И... и лорда Сесила... - Как мало этот человек догадывался о том, что произошло.
усилий ей стоило произнести это имя! - “он очень привязан...”
она остановилась, вспомнив, что было бы довольно нескромно обсуждать с этим человеком дела его хозяина
.

“ Привязаны к ее светлости, мисс? он сказал это с безукоризненным уважением. “Да,
о, да, как он мог быть другим?” Казалось, он на мгновение заколебался,
затем сказал довольно задумчиво: “Лорд Сесил несколько изменился за
последнее время”.

“Сильно изменился?” - слабым голосом произнесла Дорис.

“ Ну да, мисс. Раньше он был довольно необузданным и, конечно, всегда в
наилучшем настроении, которое можно было бы назвать беззаботным. Раньше я
скажите, что вам самому было смешно слышать его смех, такой свободный и
это было, так сказать, беспечно. Но в последнее время он стал тише, и мы
теперь почти не слышим его смеха. Но, может быть, вы знакомы с его светлостью,
мисс?

Алая волна румянца поднялась и пробежала по лицу Дорис, и она молча покачала
головой.

- Ах, ну, мисс, вы бы не узнали в нем одного и того же человека.
Возможно, это связано с этой помолвкой и болезнью маркиза
.

“ Его ... здесь нет?-- здесь, в Пешии? - спросила она, внезапно остановившись,
с выражением тревоги на лице.

- О нет, мисс, иначе он, конечно, принес бы послание маркиза
вместо меня. О нет, это было желание маркиза, чтобы он отправился в путь
на Континент совершенно один, и лорд Сесил остался, очень неохотно,
в Англии. Конечно, я бы взял на себя смелость послать за ним, если бы
маркизу стало серьезно хуже. Это дом... вилла, как они ее называют
это, - и он повел Дорис в миниатюрный дворец, который его агенты
сумели арендовать для маркиза.

Дорис ждала в - буквально- мраморном холле, пока камердинер поднимался
наверх, чтобы сообщить о результатах своей миссии своему хозяину, и она
потратила несколько минут до его возвращения на то, чтобы взять себя в руки.

Она собиралась, повинуясь его прихоти, посидеть у постели этого
больного старика, который отнял у нее возлюбленного и разрушил всю ее жизнь,
маркиз Стойл, по чьей просьбе или приказу лорд Сесил
бросил ее!

“Если бы кто-нибудь сказал мне, что я должна была это сделать, -
размышляла она в печальном изумлении, - с каким презрением я отвергла бы это предложение
; и все же - я здесь. И, что еще более удивительно, я
не могу ненавидеть его - не смогла бы, даже если бы попыталась. Это потому, что он такой старый, и
больной, беспомощный и выглядящий таким несчастным? Только несчастные могут сочувствовать
говорят, несчастные, - и она вздохнула, поднимаясь вслед за мужчиной по
лестнице в тщательно затененную комнату.

Великий маркиз лежал на кушетке, завернувшись в бархатный халат,
яркость которого, казалось, усиливала впечатление от его бледности,
изможденное лицо с пронзительными глазами, сияющими, как бриллианты, в
впалые глазницы с темными кольцами.

Когда она вошла, он попытался встать, но отступил,
извиняющийся взмах исхудалой руки.

“Ты видишь, как я беспомощен, моя дорогая!” - сказал он. “Хуже, чем когда ты
вы так великодушно пришли мне на помощь на днях. И поэтому вы согласились
удовлетворить больную фантазию старика и пришли повидаться со мной!

Дорис подошла ближе и взяла протянутую им руку, и когда она склонилась над ним,
странное, загадочное чувство жалости охватило ее.

- Мне так жаль видеть вас таким слабым, милорд, - мягко сказала она, - но вам
станет лучше, когда погода станет прохладнее.

“Да, да”, - с готовностью согласился он. “О да, я поправлюсь! Это
всего лишь мимолетная слабость! Я был очень болен - я говорил вам? Да, я
очень сильный. У нас, стойлов, сложение и... - с мрачным
улыбка: “Характер старого Ника! Да, я поправлюсь”.

“Я принесла тебе цветы”, - сказала Дорис.

Камердинер подошел с вазой, но маркиз жестом остановил его.

“ Нет, - сказал он. “ Отдай их мне! Дай их мне”, - и он взял их у нее
с изысканным рвением. “Ах, красавица; и ты была так
любезна, что подумала о них! Они почти так же красивы, как и вы сами;
но не более чистый, не более невинный или непорочный”, - добавил он про себя,
со странной, задумчивой серьезностью, когда его глаза остановились на ее милом лице,
“чья доброта была открыта взорам всех людей”, - как говорит поэт.

Камердинер снова подошел, чтобы поправить подушки, которые соскользнули
вниз, и лицо маркиза гневно вспыхнуло.

- Уходи, уходи! - раздраженно сказал он.

Мужчина с невозмутимым видом отступил назад, и Дорис наклонилась вперед.

- Позвольте мне уложить их поудобнее для вас, милорд, - сказала она.

Он позволил ей сделать это без единого слова, знака протеста или
негодования и со вздохом откинулся на спинку стула.

О, женщина, в часы нашей непринужденности,
Неуверенная, застенчивая, и ей трудно угодить;
Когда боль и тоска морщат лоб,
Ты ангел-хранитель.

“Скотт! Вальтер Скотт! Теперь я могу это понять - теперь, когда ты здесь! Да,
ангел-хранитель!”

На мгновение он, казалось, погрузился в раздумья, затем перевел на нее проницательный взгляд
.

“ Ты выглядишь бледной и печальной. У тебя были неприятности? Я не имею права
спрашивать, скажете вы; но любопытство - привилегия стариков, помните,
моя дорогая.

- “Человек рожден для неприятностей, как искры летят вверх”, милорд, - тихо сказала
Дорис.

“ Да, ” сказал он, нахмурив брови. - Да. Неприятности мы создаем сами;
но горе, должно быть, было незаслуженным в твоем случае, дитя. Скажи мне...”
он резко остановился и вздохнул. “Я забываю”, - сказал он. “Почему
ты должна мне говорить? Я не твой отец ...” он снова замолчал. “Я говорил
тебе, что у меня когда-то была дочь? Она мертва. Если бы она была жива, она была бы
примерно твоего возраста, я думаю. Я хотел бы... - Он снова замолчал, и
гордые губы слегка дрогнули. - У меня нет ни сына, ни дочери;
только племянник, который, несомненно, считает, что я неосознанно провожу время
умираю; и он прав. Пришло время появиться новому маркизу
Стойлу.

Дорис опустила глаза.

- Я... я думаю, вы несправедливы к нему, милорд, - сказала она.

Он рассмеялся своим старым циничным смехом.

“ Если он этого не сделает, я не сомневаюсь, что это сделает Грейс. Леди Грейс Пейтон, девушка
он собирается жениться, - объяснил он, - умная девушка; слишком умная для
Сесил, - и он слегка презрительно улыбнулся. - У нее хватит ума,
и, возможно, у него хватит честности. Да, я скажу это за него;
может, он и дурак, но он не плут. Лжец был бы слишком проницателен
для нас... - Он поднес руку ко лбу, как будто память ускользала от него
, и он пытался удержать ее. - Я тебе рассказывала
о нем и леди Грейс? Кажется, я тебе говорила.

Дорис покачала головой.

“Нет, милорд”, - ответила она почти неслышно.

“Нет? Я думал... - Он замолчал и беспомощно огляделся
вздохнув. “ Я уже забыл об этом. Спенсер Черчилль мог бы вам рассказать.
Это вас позабавит. ” Он улыбнулся с детским удовольствием. - Хотел бы я
вспомнить, но не могу. С тех пор, как я заболел, моя память ухудшилась, намного ухудшилась
” и он снова вздохнул.

“ Не расстраивайтесь, милорд, ” сказала Дорис. - Ты расскажешь мне
когда вспомнишь, если захочешь.

Он склонил голову.

“Однажды, не так давно, я мог вспомнить все”, - сказал он,
с вымученной улыбкой, которая была бесконечно жалкой. “Ни лица, ни
истории, но я запомнил ее, и теперь” - он посмотрел на нее
извиняющимся тоном: “Я действительно забыл ваше имя, которое было таким
добр к немощному старику, мой дорогой.

- Дорис Марлоу, - представилась Дорис.

Он повторил это дважды или трижды, затем покачал головой.

“ Да, красивое имя. Не думаю, что я когда-либо слышал это раньше. Мою малышку
девочку звали Мэри. Они хотели назвать ее Люси, в честь ее матери;
но всегда была Мэри Невилл - до сих пор. Я говорил тебе, что она
умерла, не так ли?

“ Да, милорд, ” успокаивающе сказала Дорис.

“ Да... да, - задумчиво повторил он. “Если бы она была жива, у меня был бы
кто-нибудь, вроде тебя, кто проводил бы меня на последней миле жизни
гонка - последняя миля. Когда-то я держал скаковых лошадей. Я сделал и повидал
все на своем веку. Они называли меня Злым лордом Стойлом. Но, несмотря на это,
я никогда не был таким плохим, как некоторые. Спенсер Черчилль, например...

- Мистер Спенсер Черчилль был очень добр ко мне, милорд, - мягко сказала Дорис
.

Проницательные глаза изумленно уставились на нее.

“Рад за тебя!-- Спенсер Черчилль? Ты шутишь, дитя. Он никогда не был таким
хорошо для любого человека, мужчины или женщины! ” рассмеялся он. “ Спенсер Черчилль. Да ведь это
именно он... Он остановился с обеспокоенным выражением на лице. “Нет ... я
забыл ... это снова ускользнуло от меня. Грейс тоже была в этом замешана.
Умная женщина, Грейс; слишком умная для Сесила. Но я настояла на своем. Да! Я настояла
на своем.

Дорис Роуз.

- Мне пора идти, милорд, - еле слышно произнесла она.

“ Да? ” задумчиво переспросил он. “ Да, я полагаю, что так. Это было очень любезно с твоей стороны,
моя дорогая, потакать прихоти старика. Дай мне взглянуть на тебя, - и он приподнялся
приподнялся на локте. “Ты очень хорошенькая. Я говорил тебе, что у меня есть
дочь? Да, да. Я думаю - это всего лишь фантазия, это... что она была бы
похожа на тебя. Тот будет счастливым человеком, кто завоюет это прекрасное
лицо и нежное сердце!”

Лицо Дорис вспыхнуло, она опустила глаза, и его проницательные глаза заметили ее
смущение.

“Ах, - сказал он, - кто-то уже есть, не так ли?”

“Да, милорд”, - тихо ответила бедняжка Дорис.

Он кивнул.

“ Да, да! Кто он? Как его зовут? Но говорить мне бесполезно; я
не могу вспомнить, понимаете! Я бы хотел увидеть его. Не могли бы вы попросить его
прийти и навестить меня, старика на пороге могилы? Вы можете сказать
это, хотя и неправда! Нет, я все еще стою двадцати мертвецов”, - и
он поднялся и уставился на противоположную стену гордым, холодным взглядом
надменность, которая заставила Дорис сжаться, потому что внезапно в ее памяти вспыхнуло
воспоминание о той ночи, когда Джеффри отвез ее на Друри-Лейн, и она увидела
старый, сурового вида мужчина в ложе - и это был он! Она вспомнила
и теперь узнала его.

Она встала, дрожа и преисполненная смутного страха.

“ Тебе обязательно идти? Спасибо, что пришли ко мне! Помни, скажи счастливчику
мужчине, который завоевал тебя, что я сочту за одолжение, если он приведет тебя
видеть меня снова. Я хотел бы поздравить его с сокровищем, которое
он получил”.

Его дрожащая рука на мгновение задержалась в ее мягкой ладони, затем он опустился
со вздохом откинулся назад; но сразу же после этого, когда она вышла из комнаты, она
слышала, как он обращался к своему камердинеру мертвым, холодным голосом.

Дорис вернулась домой очень взволнованная.

- Боюсь, твой визит был тяжелым испытанием, дорогая, - сказала леди
Деспард с сочувственным любопытством разглядывал ее бледное лицо. - Он был
очень раздражительный старик? Я слышала о нем много разных историй.

Дорис вздохнула.

“Он очень болен и стар”, - сказала она. “Он ... он был очень добр и нежен к
я”, и, хотя она вряд ли могла бы сказать почему, ее глаза увлажнились.

“Ну, он должен был бы быть совершенным монстром с каменным сердцем,
если бы он был с тобой не только добрым и нежным. А теперь
У меня для тебя хорошие новости. Перси Левант вернулся. Все его
приготовления к счастливому событию, по его словам, завершены...”

Дорис вздрогнула. В волнении она почти забыла о Перси Леванте
о беседе с маркизом, о воспоминаниях и эмоциях, которые он вызвал
.

“Я бы подумал, что он довольно усердно работал или беспокоился о
кое-что, - продолжила леди Деспард, - потому что он выглядит серьезным, как судья,
и в нем не было ни капли смеха. О, вот и он.

Пока она говорила, в комнату вошел Перси Левант, и леди Деспард, пробормотав
какое-то извинение, оставила молодых людей одних.

Он взял Дорис за руки и посмотрел на нее сверху вниз с глубокой нежностью
если бы она встретилась с ним взглядом, то поразилась бы его печали.

“Ну, Дорис, - сказал он, - я вернулся, и все готово”.

“Я рада, что ты вернулся”, - сказала она своим низким, нежным голосом.
“Леди Деспард ужасно скучала по тебе”.

“А ты?” - спросил он.

“ И я! - ответила она, на мгновение подняв глаза на его лицо. - Да,
Я скучала по тебе. У меня не так много друзей, чтобы я мог позволить себе потерять
одного, не скучая по нему.

“Друг!” - сказал он почти неслышно. “Ну, да, я действительно твой
друг. И ты не сожалеешь ... у тебя нет опасений относительно будущего,
Дорис?”

Она сделала почти заметную паузу, затем, еще тише, ответила:

“Нет, у меня нет ни сожалений, ни дурных предчувствий. Я... я всецело доверяю тебе.

- Да, дорогая, - сказал он, наклонился и поцеловал ее руки, - и ты можешь
я думаю, что всецело. А теперь мне нужно пойти и одеться.

“ Подожди минутку, ” запинаясь, сказала она. “Я должна тебе кое-что сказать”,
и она рассказала ему о своей встрече с маркизом и о своем визите к нему.

- Маркиз Стойл! - воскликнул он, когда она упомянула его имя, и позволил
ее руки внезапно опустились. - Маркиз Стойл! - и его глаза остановились
на ее лице появилось странное выражение.

“ Да, ” ответила она с бьющимся сердцем. “Вы... вы знаете его?”

“Нет, но я слышал о нем”, - ответил он. “Кто не слышал? Он
дядя лорда Сесила Невилла. - И он внимательно посмотрел на нее.

Ее лицо на мгновение вспыхнуло, затем снова побледнело.

“Да”, - просто ответила она. “И ты поедешь со мной, чтобы увидеть его? Он
очень болен, хуже, чем он думает, и ... и смерть ближе, чем он мог бы
поверить”.

“Я пойду с тобой, если ты этого захочешь”, - сказал он. “Я сделаю все, что ты
пожелаешь, сейчас и всегда, Дорис”.

“Что ж, я действительно желаю этого. Я не знаю почему, - сказала она с улыбкой, которая была
несколько обеспокоенной, - но я действительно этого хочу.

“Тогда мы пойдем”, - сказал он как само собой разумеющееся. “А теперь я пойду и
приведу себя в порядок”.

Переодевшись, он, казалось, избавился от серьезности
и меланхолии, о которых говорила леди Деспард; и в тот вечер
он был прежним Перси Левантом, заставлявшим леди Деспард смеяться до тех пор,
она заявила, что устала, и вызвал улыбку даже у Дорис
спокойно задумчивое лицо.

Раз или два леди Деспард упомянула о стремительно приближающемся
дне бракосочетания, но когда она это сделала, он уклонился от темы и сменил ее,
как будто это было слишком близко его сердцу, чтобы говорить о нем легкомысленно.

- В конце концов, дорогая, - сказала леди Деспард, зайдя в комнату Дорис
в туалетную, чтобы поболтать несколько минут перед сном, - я не
знай, что ты мог бы добиться большего. Он любит тебя до безумия, и
он ужасно умен и беззаботен. Вы никогда не узнаете, что это такое -
скучать хоть одно мгновение”, и ее светлость, вспоминая множество
утомительных часов, которые она провела в обществе своего дорогого покойного,
вздохнула: “и он действительно самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала. Да, я
не знаю, дорогая, не поступила ли ты мудро, выбрав его. Но я
хотела бы я, чтобы у него было немного денег и титул. Мне кажется, что вас следовало бы
называть ‘миледи’. В вас есть что-то ... определенное достоинство...

Дорис откинула свои густые волосы за плечи и с улыбкой посмотрела на задумчивое лицо леди
Деспард.

“Это ‘прозвучало саркастично’, как сказал бы Артемус Уорд”, - сказала она. “Я "моя
леди"! Простое ”миссис", я думаю, подойдет мне больше, чем что-нибудь более величественное.

- Я с вами не согласна, - сказала леди Деспард, - но ничего не поделаешь
теперь, в конце концов, никто не становится счастливее от титула; и я надеюсь
ты будешь счастлива, дорогая! Ты этого очень заслуживаешь”, - и она обняла
рукой за тонкую талию и поцеловала ее.

В ту ночь Дорис почти не спала. Белое, изможденное лицо старика
преследовало ее, и, как ни странно, откровенное, красивое лицо лорда
Сесил, во всей своей молодости и силе, сливался с ним
неразрывным образом.

За завтраком Перси Левант все еще пребывал в прекрасном настроении и даже пошутил
по поводу их визита к маркизу.

- Видите ли, леди
, я не довольствуюсь тем, что разыгрываю из себя Милосердную леди. Деспард, Дорис, должно быть, хочет сделать из меня гостя в округе! Какую роль я теперь играю
? Мне нести корзинку с чаем и буклетами или что?
Возможно, когда вы доберетесь туда, маркиз забудет о вашем
существовании.

- Я совершенно уверена, что он слишком галантен для этого, - перебила леди
Деспард.

- Или, возможно, он сочтет мое присутствие вторжением и прикажет
бросить меня в самую глубокую темницу. В любом случае, я полагаю, мы должны
рискнуть, так что одевайся, Дорис, и давай покончим с этим.

Дорис наполнила корзину цветами и гроздью винограда - “просто
для поддержания имиджа”, - заметил Перси Левант, - и камердинер
приняли их на вилле с видом почтительной благодарности.

- Его светлость справлялся о вас все утро, мисс, - сказал он
. “Он почти ни о чем другом не говорил”, - сказал он, ведя
их наверх.

Войдя, Дорис увидела, или ей показалось, что увидела, что с ним произошла перемена
даже за несколько часов, прошедших с тех пор, как она видела его в последний раз; и его голос
для нее это прозвучало слабее, поскольку, приподнявшись на локте, он протянул
свою руку к ней со слабым рвением.

“Спасибо, спасибо тебе, моя дорогая!” - сказал он, его тонкие, исхудалые пальцы
сомкнулись на ее мягких, теплых пальцах. “Это очень мило с твоей стороны, очень! И
это, кто это?

- Это мистер Левант, - тихо сказала Дорис.

“ Мистер Левант, ” повторил он совсем другим голосом. - И кто
это... Ах, да, я помню. Благодарю вас, сэр, за то, что удовлетворили мою просьбу.
и он с величественной учтивостью склонил голову перед Перси Левантом. “Я
хотел вас видеть, очень хотел вас видеть. Эта молодая леди
была очень добра к старому и немощному человеку, которого вы видите перед собой. У нее
нежное и доброе сердце, сэр. И вы тот счастливый человек, который завоевал ее,
похоже, что так оно и есть.

“Я считаю себя очень удачливым, милорд”, - сказал Перси Левант.

Проницательные глаза, казалось, пронзали его насквозь.

“Это правда, если ты никогда раньше этого не говорил”, - парировал он в своей
старой циничной манере. “Имел ли я честь встречаться с вами раньше, мистер
Levant?”

- Насколько мне известно, никогда, милорд, - сказал Перси Левант. - А у меня
знакомых так мало, что я вряд ли забыл об этом.

“А”, - сказал старик, все еще разглядывая его, как будто пытался получить
некоторое представление о его характере. “Я
вижу, ты готов к острому ответу". ”Да".

- Нужен человек, который надеялся бы оказаться достойным скрестить мечи с
Маркиз Стойл.

Глаза старика заблестели.

“Хорошо, хорошо!” - сказал он тихим голосом; затем, обращаясь к Дорис, которую он все еще держал за руку,
когда она села рядом с диваном: “У вас будет умный мужчина
для мужа, моя дорогая, и это лучше, чем иметь дурака.

Дорис опустила голову.

- А вы, сэр, получите такое сокровище, какое выпадает на долю немногих
смертных.

Перси Левант, стоявший, скрестив руки на груди, серьезно поклонился.

- Я полностью осознаю это, милорд.

- А следовало бы, - сказал маркиз.

Наступило минутное молчание, во время которого его глаза утратили проницательность
выражение и стали отсутствующими и мечтательными.

“Браки заключаются на небесах”, - сказал он как бы самому себе. “Да, на
небесах. Вы знаете моего племянника Сесила Невилла?”

Дорис еще глубже опустилась в кресло и отвернулась.

“ Я слышал о нем, милорд, ” ответил Перси Левант.

“ Ах, без сомнения! Он не умен, но женится на умной девушке! Да,
Грейс умна, - и улыбка изогнула его тонкие губы. - Сесил доставил нам кое-какие
неприятности, но мы были слишком проницательны для него. Кажется, я говорил тебе, моя дорогая?
он прервался, чтобы спросить Дорис.

Она покачала головой и попыталась заговорить, увести его от дальнейшего
упоминания имени, поразившего ее сердце, но с настойчивостью
старости он продолжал:

- Это любопытная история, мистер... Простите, сэр, но я забыл
ваше имя.

“ Перси Левант, но это не имеет значения, милорд.

“Спасибо, мистер Левант. Любопытная история. Мой племянник, Сесил Невилл,
следующий по наследству. Он будет маркизом Стойлом. Мы никогда не были
очень дружны. Без сомнения, это моя вина; я признаю себя виновным, моя дорогая, - обращаясь к Дорис.
“У всех стариков в моем положении есть планы, и у меня есть один. Я хотел, чтобы он
женился на дочери Пейтона Грейс. Видите ли, мы с Пейтон были старыми друзьями,
и Грейс имела на меня права. Я подумал, что из нее получилась бы очень хорошая
маркиза и отличная партия для Сесила. Боюсь, я утомил вас,
сэр, - он замолчал.

“ Напротив, ” сказал Перси Левант сдавленным голосом, и
старательно избегая смотреть в сторону Дорис.

“ Нет? Ты очень хороша. Ну, я хотел, чтобы Сесил женился на ней. Я ожидал
некоторого сопротивления, но, черт возьми, я не ожидал, что он воспротивится мне
до такой степени, что влюбится - обручится с другой девушкой!”

Дорис, бледная и дрожащая, положила руку ему на плечо.

- Вы... вы устанете, милорд, - сумела пробормотать она.

“Нет, нет”, - сказал он. “Я хочу рассказать тебе, моя дорогая. Это очень хорошая
история. На чем я остановился...”

- Насколько я понимаю, лорд Сесил был влюблен в другую леди, милорд, - сухо сказал
Перси Левант.

- Да, да, - слабым голосом пробормотал маркиз, - молодая особа по имени
из... Он замолчал и нахмурил брови. “Извините, но я не могу вспомнить
ее имя!”

“Это не имеет значения, милорд”, - сказал Перси Левант, все еще отводя взгляд
он не сводил глаз с того места, где Дорис сидела, опустив голову.

“ Я не могу вспомнить ее имени. Она была актрисой. Актриса! Представь себе,
моя дорогая! ” и он с улыбкой повернулся к Дорис. “Обычная актриса, чтобы быть
маркиза Стойл! Я думал, Сесил сошел с ума,
и что я мог бы посмеяться над ним или опровергнуть его абсурдные фантазии; но
сарказм и логика были брошены на него, и я признаю, что я должен был
быть избитым, да, избитым!--Я, которому никогда в жизни не мешали
но, к счастью, кто-то пришел мне на помощь”.

Он остановился и откинулся на подушки; и Дорис с
усилием поднялась и дала ему немного воды.

- Спасибо тебе, моя дорогая, - с благодарностью произнес он, с нежной улыбкой глядя на ее бледное
лицо.

- Спенсер Черчилль... - Дорис чуть не уронила стакан и откинулась на спинку
своего кресла.

- Мистер Спенсер Черчилль, великий филантроп, милорд? - спросил Перси
Левант, сухим голосом.

Маркиз сардонически рассмеялся.

“ Да, великий филантроп! Человек, который председательствует на
великих ежегодных собраниях; человек, который защищает интересы вдов и
сирот. Да, это тот самый человек. Все знают Спенсера Черчилля.
Он остановился и улыбнулся, как будто наслаждался каким-то воспоминанием, связанным
с этим именем. “Это тот самый человек. Вы знаете его?

Перси Левант кивнул.

- Его все знают, милорд.

“ И верят в него! Это замечательная шутка! Что ж, он пришел мне на помощь
. Мой племянник Сесил договорился встретиться со своей "возлюбленной".
эта девушка-актриса, или положить письмо к ней под камень или в
дупло дерева - обычное дело, мистер... мистер...”

- Левант, милорд, - сказал Перси.

“ Спасибо, спасибо! Да, мистер Левант. И мой друг Спенсер
Черчилль, великий филантроп, предложил мне убрать Сесила
с дороги, и чтобы он, Спенсер Черчилль, подделал письмо
от Сесила, расторгающего помолвку, и положи это в дупло дерева,
или что бы это ни было. Я забыл... - и он откинулся назад, пытаясь
отдышаться.

Дорис сидела неподвижно, как статуя, сложив руки на коленях.
Перси Левант склонился над ним и дал ему немного воды.

- Это... это была опасная работа, потому что Сесил не уехал в Ирландию,
и ... и если бы он поймал Спенсера Черчилля... Он остановился и
многозначительно улыбнулся. “Но я отдам Черчиллю должное. Он рискнул
и обменял настоящее письмо на подделку, и - _хей,
вуаля!_ - помолвка с этой актрисой была расторгнута.
Простая девушка упала в яму, которую вырыл для нее Спенсер Черчилль,
и, - он взмахнул тонкой белой рукой, - ей пришел конец, спасибо
Небеса!”

“Да”, - мрачно сказал Перси Левант, не сводя глаз с белого,
морщинистое лицо; “а лорд Сесил, что с ним?”

“О, со временем он это переживет”, - сказал маркиз. “Я думаю, что он был тяжело ранен
. Я помню, когда он вернулся из Ирландии, он был довольно изранен. Я
думаю, да. У меня очень плохая память. Но он не мог сильно этого почувствовать,
потому что он сделал предложение Грейс.

- А мистер Спенсер Черчилль... имел ли он какое-либо отношение к этой
помолвке, милорд?

Маркиз на мгновение задумался.

“Я не знаю; но я думаю, что у него были. О да, должно быть, были, потому что я
пообещал дать ему пару тысяч фунтов в тот день, когда Сесил и
Грейс была замужем, и я осмелюсь сказать, что он сделал все возможное, чтобы заслужить это. Поверьте
В этом Спенсер Черчилль!”

“Да. А лорд Сесил и леди Грейс Пейтон - они еще не женаты?”
спросил Перси Левант.

Маркиз покачал головой.

“ Нет, они ждут, пока я поправлюсь, и мне становится лучше! Я
сейчас совсем поправлюсь; и, моя дорогая, мне только что пришла в голову одна мысль.
Ты будешь одной из подружек невесты Грейс!”

Дорис вздрогнула и безмолвно отпрянула. Внезапно она почувствовала, что Перси
Рука Леванта на ее руке.

- Скажи “Да”, - хрипло попросил он.

“ Я... я не могу! ” она почти простонала.

Перси Левант посмотрел на нее; затем взял ее руку в свою и задержал
на мгновение.

“Я понимаю”, - сказал он и мягко опустил ее. - Ваша светлость очень
добры, - сказал он, - но мисс Марлоу очень скоро выходит замуж
и, вероятно, раньше лорда Сесила. Вы не назвали нам имя
молодой леди, чья помолвка с лордом Сесилом была так ловко разорвана
Мистером Спенсером Черчиллем. Что это было?

Дорис встала, бледная, как привидение, и схватила Перси Леванта за руку.

“ Нет, нет! ” выдохнула она. “ Нет! Не спрашивай его об этом!

Маркиз нахмурил брови.

“Ее имя?” - спросил он тихим голосом с озадаченным видом. “Я... я
не могу вспомнить. Я старый человек, понимаете, сэр, и... и... ее имя? Как
это было?”

Дорис, поникшая, как лилия, согнутая бурей, вцепилась в руку Перси Леванта
.

- Нет, ты не должен спрашивать его, - выдохнула она.

Медленно, с болью он убрал ее пальцы со своей руки.

- В этом нет необходимости, - сказал он неслышно маркизу. - Вы мне уже сказали
. Ее звали Дорис Марлоу!




ГЛАВА XXXIV.

“Я ТОЖЕ СВОБОДЕН”.


“Не нужно мне ничего рассказывать”, - сказал Перси Левант голосом, неслышимым для
маркиз. “Я знаю!”

Дорис откинулась на спинку стула и закрыла лицо руками.
Маркиз наклонился вперед, с тревогой глядя на нее.

“ В чем дело? В чем дело? взволнованно спросил он. “Что такое
Я сказал...” Он не выдержал, закашлялся и задрожал, и
камердинер поспешил к нему, но старик отмахнулся от него со слабой
яростью.

“Что с ней такое?” - спросил он у Перси Леванта так
повелительно, насколько позволял его слабый голос.

- Мисс Марлоу не очень сильна, а в комнате так жарко... Пойдем, Дорис, -
он прервал ее более мягко и взял ее за руку.

Она уходила, бросив взгляд - взгляд, полный упрека, - на худое,
покрытое морщинами лицо; затем ее сердце, казалось, сжалось, и она дотронулась до
протянутой к ней исхудалой руки.

- Да простят вас Небеса, милорд! - пробормотала она с бесконечной грустью и
позволила Перси Леванту увести ее.

Маркиз чуть не вскочил от тревоги.

“ Куда ты идешь? Что я такого сказал? Вернись...” Затем он упал на
его бок задыхался, а перепуганный камердинер бросился к звонку
и послал за доктором.

Дорис шла домой в таком состоянии духа, которое легко себе представить, но очень
трудно описать. Представьте себе чувства нежной женщины
которая в течение многих томительных месяцев считала мужчину, которого любила всей душой
чистая, пылкая натура была фальшивой, а затем внезапно обнаружила, что так оно и есть
недооценили и несправедливо осудили его!

Внезапный прилив радости, охвативший ее, казалось, почти лишил
ее чувств, и ей стоило величайшего труда
удержаться от громкого крика: “О, любовь моя! любовь моя! прости меня!
прости меня! И хотя она не произнесла этого вслух, молитва вырвалась из ее
сердца. Жестокое письмо, которое она читала и перечитывала ежедневно в надежде
то, что его прочтение уничтожит ее любовь к нему, было ложью! Дьявол
в облике мужчины предал их обоих, и Сесил был правдив! Он
любил ее - любил ее, Дорис, пока не получил то письмо, которое
она передала Спенсеру Черчиллю - любил ее и считал такой же
лживой, каким она считала его!

Какое-то время ее разум не мог осознать паутину заговора
который “филантроп” сплел с такой дьявольской хитростью; но
хотя она не знала всех нитей и линий плана, она
постепенно начала понимать, насколько тесно они с Сесилом были связаны
обманутый. Но почему? Каков был мотив? Она отогнала от себя этот вопрос
и вернулась к восхитительной мысли о том, что, в конце концов, он, Сесил,
не бросил ее; что гнусное письмо было подделкой; и что
к ней вернулась вера в него.

А Перси Левант наблюдал за происходящим рядом с ней, нежно поддерживая ее дрожащую
руку в тишине. Любовь дарует глубокое понимание чувств
одна любимая, и он знал все, что происходило в ее голове, и
читал это, как читают печатную книгу, и... он молчал.

Они добрались до виллы, и он повел ее в холл.

“Поднимись в свою комнату и отдохни”, - сказал он тихим голосом.

“Да”, - сказала она, слегка вздрогнув, как будто забыла о его
присутствии. - Да, я... я устала... очень, очень устала! - и она прижала
руку к сердцу.

“ Отдохни, ” повторил он. - Я останусь в доме на случай, если ты
захочешь меня, - и он отпустил ее руку и, пройдя в
войдя в гостиную, подошел к окну и выглянул наружу с видом
человека, приговоренного к смертной казни, для которого все мирские дела
не могут иметь никакого значения.

Дорис медленно поднялась к себе в комнату и опустилась в кресло.

“Сесил был прав! Сесил был прав! Сесил любил меня!” - сотни раз повторила она про себя
и вдруг вздрогнула, потому что на стуле
напротив нее она увидела свое свадебное платье.

Это было так, как если бы внезапно поднялся призрак, чтобы развеять ее только что пришедшее в себя
радость и счастье одним словом, одним вздохом.

Сесил был верен, да, но он был помолвлен с леди Грейс, а она,
Дорис всего через несколько дней вышла замуж за Перси Леванта.

Внезапное отвращение к чувствам заставило кровь отхлынуть от ее щек, и
она ослепла, у нее закружилась голова, и она вытянула руки, как будто хотела оттолкнуть
какой-то ужасный призрак от нее.

Так она сидела целую минуту; затем ее мозг прояснился, и она увидела
ситуацию отчетливо и ясно.

Она вновь обрела веру в своего возлюбленного, но... было слишком поздно спасать
ее! В конце концов, Спенсер Черчилль достиг своей цели, какой бы она ни была
Лорд Сесил Невилл был почти женат на леди Грейс, и
она...! У нее вырвался крик, почти рыдание, когда она подумала о мужчине, который
ждал ее внизу.

Если лорд Сесил любил ее, то и Перси Левант тоже, и такой же
сильной и верной любовью! Сможет ли она бросить его? Если да, то она докажет
себя такой же лживой, какой она считала Сесила Невилла, который теперь мог быть никем
потому что разве он не должен был жениться на леди Грейс? Он забыл ее,
Дорис, к этому времени, и даже если бы он этого не сделал, она дала слово
другому мужчине, который любил ее так преданно! Что ей следует делать? Она упала
на колени, закрыла лицо руками и в такой позе
отчаянной мольбы оставалась полчаса.

Затем она встала и, промокнув горящие глаза, медленно спустилась вниз.
Он был там, стоял у окна и вышел ей навстречу с
осунувшееся лицо, говорившее о том, каких мучений стоило ему ожидание
.

“ Ты... ты отдохнул? - сказал он тихим голосом, взял ее
за руку и подвел к кушетке. - Я ждал, потому что думал, что ты захочешь
сказать ‘до свидания”.

Она просто подняла тяжелые веки, затем сложила руки на коленях и
подождала, пока он продолжит.

“ Я ухожу. Конечно, ты это знаешь. Моя любовь к тебе еще не
лишила меня мужественности, Дорис, и ... я ухожу. Это открытие
о котором вы сделали сегодня днем, я наполовину подозревал. Глаза
мужчина, который любит, проницателен во всем, что касается женщины, которую он любит,
и по определенным признакам я заподозрил, что лорд Сесил Невилл был связан
в твоей прошлой жизни; но это были только подозрения. Невиновность маркиза
разоблачение превратило это в уверенность. Итак, я ждал, чтобы попрощаться с вами
до свидания.

Мгновение она сидела совершенно неподвижно. Затем подняла на него глаза
с жалобной мольбой.

- Что мне сказать? - пробормотала она.

“ Ничего не говорите, ” хрипло ответил он. - Я даю вам свободу, мисс
Марлоу. Зная, как и я, как жестоко вы были обмануты - вы и
Лорд Сесил, - вставил он, как будто произнесение его имени было для него трудным
“ для меня нет другого выхода. Я люблю тебя - ах, да! - ты
это знаешь; но сама моя любовь к тебе защищает тебя против меня самого! И
поэтому я возвращаю тебе все твои обещания и говорю просто: ”До свидания!"

Он протянул руку, пристально и печально глядя на нее. Но она этого не сделала
вложила свою горящую руку в его. Вместо этого она медленно покачала головой.

- Останься, - пробормотала она почти неслышно, и ее бледное лицо стало пунцовым
на секунду.

Он облокотился на кушетку и склонился над ней, дрожа и бледный как
смерть.

“ Ты говоришь ‘Останься"! - выдохнул он. - Подумай, подумай, что значит для меня это слово,
Дорис!

- Я... я подумала! - выдохнула она.

“ Это значит... Ах, ты не можешь себе представить, что это значит для меня! Ты не повторишь
это?

- Да, - ответила она так же тихо, как и раньше.

Он взял ее за руку и задержал в своей.

- И ты скажешь мне, что... что ты не любишь лорда Сесила; что ты
можешь забыть его?

Она отвернулась.

- Не... не доводи меня слишком сильно! - жалобно пробормотала она.

Его лицо снова стало бледным и измученным.

“Я... я понимаю”, - сказал он. “Да, я понимаю ... и я должен быть доволен”.

Он отпустил ее руку и подошел к окну, повернувшись спиной к
ее. Затем он вернулся, и на коленях рядом с ней, сказал, понизив голос:

“Дорис, я просил тебя доверять мне. Я прошу об этом до сих пор. Помни, что ни один мужчина,
даже лорд Сесил, - с оттенком горечи, - не мог бы любить тебя больше
, чем я люблю тебя; и ... поверь мне.

“ Да, я доверяю тебе! Я всегда так поступала, - сказала она почти неслышно.

“ Мы поженимся шестнадцатого, ” задумчиво произнес он. - Все
готово, Дорис.

Она склонила голову.

“ Мы поженимся шестнадцатого! - сказал он почти торжественно. Он
поднес ее руку к губам. - Не смотри так испуганно, Дорис, - сказал он,
со странной улыбкой. - Я... я лучше, чем ты обо мне думаешь! - и,
отпустив ее руку, он вышел из комнаты.

Дорис была вне себя. Возврата через реку не было.
Теперь она поклялась себе безвозвратно.

На следующее утро за завтраком зашел камердинер маркиза, чтобы справиться
о мисс Марлоу.

- Его светлость был в ужасном состоянии, мисс, - серьезно сказал он.
“Он боялся, что что-то из сказанного им оскорбило или встревожило вас,
и хотя он затруднялся вспомнить, что именно, идея
это очень огорчило его и, похоже, завладело его разумом. Прошлой ночью он был
действительно, очень болен, так сказать, блуждал, и
доктор не отходил от него ни на минуту.

“Пожалуйста, передайте маркизу, что я ... я простила все, что он сказал,
что я знаю, что он не знал, что было что-то, что могло оскорбить меня в...в
инцидент, о котором он рассказал, ” с болью в голосе произнесла Дорис. - Да, передайте ему это
что бы это ни было, я охотно прощаю.

“ Спасибо, мисс, ” сказал камердинер с выражением облегчения на лице. “Его светлость
будет очень рад получить сообщение. Прошу прощения, мисс, но
его светлость, кажется, если можно так выразиться, увлечен вами.
Вчера вечером он говорил о ее светлости, маркизе, ее
светлости и маленькой девочке, и все время повторял ваше имя, как будто
вы напоминали ему ее.

Дорис вздохнула. Перси Левант стоял, серьезно глядя на скатерть,
не говоря ни слова.

- Полагаю, вы послали за лордом Сесилом, поскольку маркизу стало намного
хуже? - спросила леди Деспард.

Камердинер пожал плечами.

- Я, конечно, намеревался сделать это, как только заработает телеграф
сегодня утром, миледи, но как только маркиз пришел в себя
он категорически запретил мне это делать. Конечно, я не должен был его ослушаться
пока он был в здравом уме и непосредственной опасности не было. Маркиз
требует беспрекословного повиновения от своих домочадцев, миледи.

- Возможно, мисс Марлоу сможет навестить его сегодня утром, -
сказала леди Деспард, вопросительно взглянув на Дорис; но Дорис побледнела
и покачала головой.

- Не сегодня, - сказала она тихо и почти умоляюще.
- Может быть, завтра.

Камердинер поклонился.

“Спасибо, мисс”, - сказал он с благодарностью и, удаляясь, добавил
почтительно: “Один ваш вид принесет ему больше пользы, чем все остальные".
я уверен, мисс, что врачи в Италии.

Если бы Дорис пообещала навестить больного, она не смогла бы
сделать это ради Перси Леванта, не посоветовавшись ни с одной из дам,
заказал фаэтон и пару лошадей и спокойно попросил их надеть свои
вещи.

“Я собираюсь взять вас, леди, на долгую прогулку”, - сказал он с той
решительностью, которой все женщины восхищаются в мужчинах. “Вы, Дорис, потому что
вам это нужно для вашего здоровья, и вы, леди Деспард, потому что вы
рискуете стать мономаньяком!”

- О, в самом деле! - томно отозвалась леди Деспард. - И что же у меня за мания,
скажите на милость?

- Свадебное платье, - ответил он, указывая на беспорядочную массу кружев
и муслина, среди которых, казалось, существовала леди Деспард.

- Что ж, в этом есть доля правды, - сказала она с улыбкой. - и
в любом случае, я полагаю, нам пора идти, а, Дорис? И это тот самый человек,
которого мы считали молоком да медом, такой кроткий и послушный, что едва ли мог
иметь собственную волю! ” добавила она, надув губы. - Видишь, что ты
наделала, моя дорогая; ты совершенно испортила его, будучи достаточно глупой, чтобы
пообещать выйти за него замуж!

Она отправилась кататься, Перси Левант взял поводья, а Дорис
она сидела рядом с ним и спустя годы вспоминала с необычайной
живостью каждое происшествие того дня, почти каждое сказанное им слово. Никогда
он не был в более легком расположении духа или в лучшей “форме”; и если его целью
было изгнать, по крайней мере на время, все воспоминания о маркизе
и его история злодейства Спенсера Черчилля вылетела у нее из головы, он почти
преуспел, и по мере того, как пролетали часы, изысканные пейзажи, острый,
свежий воздух, неослабевающее остроумие и юмор ее спутницы вызвали
румянец на бледных щеках Дорис и разгладили морщины заботы и
беспокойства на ее лбу.

И все это время он не позволял никаким признакам своих страданий стать
видимыми. Красивое лицо было безмятежно жизнерадостным, на пухлых губах играла
спокойная улыбка, заставившая леди Деспард взглянуть на него и воскликнуть,
со вздохом:

“Я бы хотел, чтобы ты продал мне свою бабочкинскую натуру и нрав
свой, Перси. Я бы отдал тебе больше половины своего королевства”.

- А ты бы хотела? - спросил он, включая коробку и поглядывая при этом на Дорис
делая это. “А ты бы стал?” и на его лице промелькнуло любопытное выражение
на мгновение. “Боюсь, ты был бы похож на человека, который думал, что он
поступил умно, купив соверен за девятнадцать шиллингов
и шесть пенсов, пока не попытался разменять монету и не обнаружил, что она
была ... фальшивкой!”

Они отправились в деревенскую гостиницу, куда он заказал ужин у
присланный ранее слуга, и леди Деспард была очарована изысканностью
простота меню и манера, в которой он играл роль хозяина, и
когда он уходил выкурить свою сигару, оставив их забавляться
виноград и спелый инжир, примостившиеся в центре огромного
_repousse_ блюдо из таких цветов, какие может производить только Италия, леди Деспард
похлопал Дорис по щеке, заставив ее очнуться от задумчивости, и
сказал:

“Да, моя дорогая, я повторю это снова: ты очень хорошо справилась! Он будет
просто сокровищем для мужа. Уверяю вас, я не знаю другого
человека из всего моего обширного списка друзей и знакомых, который мог бы
вести себя так безупречно. Представьте, что вы приглашаете двух женщин куда-нибудь на целый день,
развлекаете их каждую минуту, а затем угощаете всеми вкусностями, которые так нравятся женщинам,
не уродливыми отбивными и стейками, а всеми этими деликатесами
на ужин. И он будет таким же свежим и ярким на протяжении всего пути
домой, конечно! Да, я должен повторить это, моя дорогая. Я думаю, ты сделал
отличный выбор, и если бы я не зарегистрировал клятву никогда больше не жениться
, почему ... О, еще есть время избавиться от тебя, если я очень постараюсь,
так что не выглядите таким раздражающе самоуверенным! И теперь лучшее, что
ты можешь сделать, - продолжила она, когда Дорис улыбнулась и вздохнула, - это пойти и
найти его и отплатить ему за все его неприятности одним из этих сладких,
твои короткие речи и несколько этих взглядов снизу вверх
голубые глаза, которые кажутся такими невинными и заурядными, и все же, как я
мне говорили, что это доводит бедных людей до мыслей о самоубийстве. Иди и найди его, моя
дорогая; он недалеко ушел и, конечно, ждет, когда ты присоединишься к нему
. Уверяю тебя, я буду совершенно счастлива в течение часа. Приходи
вернусь, когда луна поднимется над теми деревьями, и тогда мы начнем.

- Что означает, что ты хочешь спать, - сказала Дорис, улыбаясь,
вставая.

“ Совершенно верно, дорогая, ” безмятежно согласилась леди Деспард. “Я хочу пойти в
поспать несколько минут, и мне приснится, что у меня тоже есть красивый
молодой человек, который, к счастью, достаточно беден, чтобы работать на меня, и
который боготворит землю, по которой я ступаю. Иди и найди его, и ... будь добр к
он этого заслуживает!”

Дорис медленно пошла в том направлении, куда ушел Перси Левант, но она
не заметила его и вскоре, погрузившись в свои мысли,
побрела через лужайку, простиравшуюся между гостиницей и хай
она вышла на дорогу и, прислонившись к низкой стене, погрузилась в раздумья над
признанием, которое сделал маркиз, - если это можно было
назвать признанием!

Вскоре она вздрогнула от звука колес, спускавшихся по крутой
дороге справа от нее, а несколько минут спустя она увидела движущийся автомобиль.
экипаж подъезжает к дверям гостиницы среди большой суеты и
неразберихи, топота лошадиных копыт, щелчка сменяемой сбруи
и криков всадников.

Затем она услышала голоса, задававшие вопросы и отвечавшие на них, и среди них
учтивый тон хозяина, умолявшего кого-то - вероятно, путешественников
- войти и отдохнуть, пока кормят лошадей.

Дорис слушала с отсутствующим видом, шумы и
голоса доносились до нее, как во сне, пока, внезапно не подняв голову,
она увидела, что луна поднялась над верхушками деревьев, и повернулась, чтобы уйти
вернемся к беседке, в которой леди Деспард, несомненно, спала
сном праведника. В этот момент она услышала рядом с собой медленные шаги,
и, взглянув в их направлении, увидела высокую фигуру, приближающуюся к ней
медленной и вялой походкой. Она отступила в тень
кустарника, чтобы дать ему пройти, не заметив ее, как вдруг луна
улыбнулась из-за облака и полностью осветила его лицо, и
она увидела, что это был лорд Сесил Невилл!

Да, это было его лицо, но как изменилось! Оно выглядело бледным и изможденным, как
будто с тех пор, как она видела его в последний раз в
вся его яркая, свежая молодость, и это был шок, вызванный этим
перемена в любимом лице, а также внезапное появление, которое заставило
ее приковало к месту.

Она не смогла бы пошевелиться, даже если бы от этого зависела ее жизнь, и он был
почти рядом с ней, прежде чем заметил ее. Затем, приподняв шляпу, он
пробормотал:

- Простите, сеньорита, - и уже собирался продолжить, как вдруг, присмотревшись к
ней повнимательнее, он издал восклицание и застыл, как вкопанный, подобно ей самой.

Некоторое время, за которое можно было насчитать до двадцати, эти двое стояли, глядя
безмолвно друг другу в глаза, затем он сказал:

- Дорис! - и, протянув руки, сделал шаг к ней.

На секунду желание броситься к нему на грудь было ужасным, но она
поборола его и отпрянула.

Краска, бросившаяся ему в лицо, когда он произнес ее имя, исчезла
при виде ее жеста отречения и того, как он опустил руки по швам,
он сказал сдавленным голосом:

“ Мисс Марлоу! Я сплю? Дорис, это вы?

“Да, это я”, - сказала она почти неслышно, ее сердце билось так громко
в ушах почти заглушало ее голос.

“Ты! Ты! ” повторил он, оглядываясь по сторонам, как будто не мог поверить своим ушам.
свидетельство его чувств. “Ты, и здесь! Святые небеса, я думал, что это
сон!” - пробормотал он. - Я... я думал, ты... Когда ты пришел
сюда? он замолчал, как будто едва понимал, что говорит; его глаза
пожирали ее лицо с выражением, которое могло бы засиять в
глаза человека, который, умирая от жажды, видит прозрачный ручей - совсем за пределами
его досягаемости.

“Я... я приехала сюда, в Италию, несколько месяцев назад, милорд”, - сказала она, и ее
голос звучал странно и глухо.

“ Несколько месяцев, несколько месяцев? - повторил он, поднося руку к голове
и откидывал волосы со лба; трюк, который Дорис запомнила
с яркостью, которая была подобна удару ножом.

“Почему, как это могло быть? Ты не смог вернуться из Австралии - и
и все же, да, я полагаю, что так!”

Она вздрогнула, посмотрела на него и чуть было не воскликнула: “Австралия? Я
никогда там не была, милорд!” - когда она решила, что лучше остаться
промолчала, вспомнив историю маркиза.

“Ты... ты пробыла здесь недолго”, - сказал он. “Ты была, ты счастлива?” - спросил он
резко.

Она отвернулась; ее губы задрожали от глухих интонаций
боли в его голосе.

- Немногие смертные счастливы, милорд, - тихо ответила она.

Он нетерпеливо махнул рукой.

- Ради Бога, не обращайся ко мне так, как будто мы незнакомы! - вырвалось у него
. “ Это фарс, в котором я считаю невозможным играть! Дорис...
он остановился и придвинулся к ней ближе: “У тебя такое жестокосердие или такая
светлая память, что ты можешь забыть, абсолютно забыть все это
прошло между нами - тобой и мной? - Ты забыл Бартона Мидоуза? В тот
день, когда я упал с лошади к твоим ногам? в тот день, когда я сказал тебе, что люблю
тебя и попросил стать моей женой? в тот день, когда ты пообещала стать моей женой?

Она отпрянула к стене и уперлась в нее руками, как будто хотела
поддержать себя и не дать упасть.

“ Ты что, совсем забыла? - с горечью спросил он.

- Я пыталась забыть, - выдохнула она.

- О Небо! - воскликнул он с едва сдерживаемой страстью. - И они говорят, что
у женщин есть сердце, они хвастаются, что женщины нежны и милосердны! Вы
пытались забыть; и, конечно, вам это удалось! В то время как я... - он придвинулся к ней
и с тоской посмотрел на ее бледное лицо, еще более прелестное из-за
его бледности и яркого света, сияющего в прекрасных глазах,
дрожь на идеально изогнутых губах; “пока я думал о тебе день за днем
день за днем, ночь за ночью! Я клянусь, что не было ночи, в которую я
не мечтал о тебе, в которую ты не стоял рядом со мной, чтобы посмеяться
надо мной этими своими глазами, чтобы прошептать клятвы, которые давались с такой готовностью
из этих сладких губ. Великие Небеса, какими жестокими, безжалостными могут быть даже
лучшие из вас!”

В ярости его агонии казалось, что он вот-вот ударит
подняв руку, Дорис почувствовала, как по телу пробежал дикий трепет
ее, когда убеждение в том, что он все еще любит ее, навязалось ей.

“Он все еще любит меня! Он все еще любит меня!” - она чуть не плакала вслух.

“Да, лучший из вас”, - тупо повторил он, как человек, чьи чувства
наполовину онемели от боли. “Потому что я считал тебя лучшим, и - да помогут Небеса
мне! - Я все еще считаю тебя таковым! Дорис... Я не знаю, каким именем мне следует
называть тебя, но до самой смерти ты будешь для меня "Дорис"... Дорис, почему ты
обманула меня? Я лежал без сна по ночам, пытаясь ответить на этот вопрос.
Я прошу тебя сказать мне сейчас, теперь, когда между нами все кончено...” и он
до крови закусил губы, глядя на прекрасную, понурую
Лицо. “Все кончено, и мы в милях друг от друга, в разных мирах”, и он
подавил стон, “и ты можешь спокойно сказать мне. Почему ты так со мной обращался
ты так поступал? Было ли это просто дьявольщиной, кокетством, чем? Какое веселье, забава,
было ли в этом? Они сказали, что вы практиковали на мне свою профессию;
что я был просто чурбаном, которому вы соответствовали - всегда соответствовали.
Это правда?

Она ничего не ответила, но стояла, как статуя, прижав руки к
грубой стене, ее сердце билось глухими, тяжелыми ударами, которые, казалось,
душили ее.

“ Это было правдой? Если так, то ты была самой порочной, самой жестокой женщиной
Когда-либо сотворенный Богом! - яростно воскликнул он. “Есть некоторые женщины, чье ремесло
- откровенный флирт - обманывать и предавать мужчин; но они несут на лицах и голосах знак
своего ремесла, и мы, мужчины, знаем об этом. Но
ты... ты, с этим твоим невинным лицом, с этим твоим милым, девичьим
голосом, с этими глазами, за правду которых мужчина мог бы поставить на кон свою душу
на... - он замолчал и уставился на нее так, словно его душа покидала
его. “ Почему ты не отвечаешь мне? он прервал ее, почти свирепо.

Ее сухие губы задрожали от желания, такого сильного, что почти
ее охватило непреодолимое желание воскликнуть: “Я не обманывал
тебя; Я действительно любил тебя; я все еще люблю тебя. Никакое мое предательство не разлучало
нас!” но она вспомнила обещание, данное ею Перси Леванту,
обещание, возобновленное только этим утром; вспомнила, что он, лорд Сесил,
был либо уже женат, либо пообещал жениться на леди Грейс, а она
хранила молчание.

Он глубоко вздохнул и пожал плечами.

“ Ты не можешь ответить. Я полагаю, это было просто для развлечения, что ты заставил
меня полюбить тебя, просто для развлечения ты вытащил мое сердце
из моей груди, просто для развлечения, потому что ты обещала стать моей женой, и
все еще просто для развлечения - разбила мне сердце!

Она обернулась. Говорят, червяк обратится, если на него слишком настойчиво наступать.

- Вы предложили леди Грейс всего лишь разбитое сердце, милорд? - спросила она
. Через мгновение после того, как она произнесла эти слова, она бы вспомнила
их, потому что по внезапной бледности его лица, дрожи его
губ она поняла, чего они ему стоили.

- Я вижу, - сказал он тихим голосом, - ты пытаешься оправдать себя в
неверности, обвиняя меня!

“ Нет, нет, ” выдохнула она, но он продолжал, не обращая на нее внимания.

“ Да, я помолвлен с леди Грейс! Это чистая правда. Весь мир знает
это, - с едва сдерживаемой горечью. - но я не просил ее стать моей женой
пока ты не ... бросил... меня! Брошенный! Это слишком мягкое слово. Мужчины используют его
в шутку. Но ты не бросал, ты бросил и предал меня!”

- Я... я! - выдохнула она.

“ Да! ” страстно сказал он. - Ты ждала, пока я уйду
Англия - уехала из Англии, чтобы угодить моему дяде, а потом,
не обращая внимания на мои письма, на мои призывы к вашей любви и вашей чести, вы
холодно, как законченная кокетка!--оттолкни меня несколькими холодными словами.
Святые небеса, я не могу вспоминать об этом, не испытывая старой боли,
старого безумия! ” он замолчал. “О, Дорис, ты разбивала другие сердца
кроме моего, осмелюсь сказать, но ты никогда не разбивала то, которое любило тебя хотя бы вполовину так
нежно, хотя бы вполовину так искренне, как мое! Я бы поставил свою жизнь, свою
честь на твою правдивость. Я бы поддержал это перед лицом
всего мира, и, - с горькой улыбкой, - это было бы справедливо, если бы над моими страданиями посмеялись
! Дорис, предательство, которое было забавой для тебя,
было смертью для меня! Посмотри на меня! ” он придвинулся к ней ближе и сложил руки на груди.
оружие. “В тот день, когда я лежал, положив голову тебе на колени, я был молодым человеком, с
всем острым интересом молодого человека к жизни, со всей остротой молодого человека
жаждой жизни и верой в счастье! Сейчас я чувствую себя стариком,
лишенным всякой надежды, преследуемым воспоминаниями о твоем обмане. Это твоя
работа! Гордись этим, если сможешь!”

Она закрыла лицо руками, чтобы это не сказало ему слишком многого, и он
принял этот жест и позу за признание ее вины, и это
смягчило его настроение.

“ Я... я прошу у вас прощения, ” пробормотал он. “ Не надо ... ради всего Святого... не надо
плачь! Это ни к чему хорошему не приведет. Мне ужасно жаль, что я должна была выплеснуть
то, что я чувствовала. Это ... это все в прошлом и ушло сейчас. Вы, конечно,
женаты?

Ее губы сложились в слово “нет”, хотя его и не было слышно.

“ Нет! ” воскликнул он, и кровь бросилась ему в лицо. - Не женат!
Тогда ты все еще Дорис Марлоу, все еще Дорис - та Дорис, о которой я думаю и
мечтаю... Он оперся рукой о стену и наклонился над ней, заметно дрожа
. “ Не женат! Почему... почему... я не понимаю! Я думал ... что
это ... Дорис... - странная перемена в его голосе поразила ее слух
внезапно в голосе зазвучала дикая, безумная надежда. - Дорис, я думал, ты окончательно
потеряна для меня! Что ты замужем! Почему ты до сих пор не вышла замуж?

Она промолчала, и краска залила его лицо, а
глаза вспыхнули.

“ Почему, Дорис? Ты должна ответить мне! Это потому, что ... ах, нет! ты не могла
помнить ... и все же ... Ты все еще Дорис Марлоу! Дорогая, сладкая
Дорис, которая покорила мое сердце в Бартон Медоуз! Дорис, ты... ты... сводишь меня с ума
почти с ума! Один лишь вид тебя стирает все тягостные месяцы с тех пор, как
мы расстались! Ты все еще свободен? Свободен? Клянусь Небом, я едва могу поверить
это! - Он придвинулся ближе, тяжело дыша, как человек, который внезапно осмелился
тешить себя надеждой, которая озарила его. “ Не женат! Дорис, ты
помнишь? Дай мне взглянуть на твое лицо! Почему ты отворачиваешься от меня?
ты все еще играешь со мной? Если ты не замужем, должна быть какая-то
причина! Великие Небеса! не обманывай, не предавай меня сейчас! Послушай! Я
тоже свободен! Я буду свободен! Я бы отдал весь мир ради тебя!
Дорис, послушай меня! Может быть, еще не ... может быть, еще не слишком поздно!”

Теперь он склонился над ней так близко, что она чувствовала его дыхание
на ее щеке; ужасная, невыносимая истома охватила ее; если бы
он заключил ее в объятия и коснулся губами ее губ, она не смогла бы
сопротивляться. Любовь, всемогущий бог, умоляла ее
об этом, единственном мужчине, которого она когда-либо любила, и она сознавала это
она уступала... уступала.

“ Скажи мне, Дорис, скажи мне еще раз! ” страстно воскликнул он. - Может быть,
еще не поздно! Ты не женат; и я подумал... мне сказали... Моя
дорогая, любовь моя, моя Дорис...

Его рука лежала на ее руке, губы были совсем близко от ее лица, его дыхание
взъерошил ее волосы; она почувствовала, что не в силах пошевелиться; в другой момент она
ни за что на свете не оказалась бы в его объятиях, как вдруг,
она почувствовала, что ее отрывают от него, и голос произнес спокойным, четким голосом
с акцентом:

- Лорд Сесил Невилл, я полагаю?

Сесил выпрямился во весь рост.

- Меня зовут Невилл, - надменно представился он.

Перси Левант медленно и нежно взял Дорис за руку.

“Я так и предполагал, милорд”, - сказал он, не строго и не надменно, но
со спокойной - почти судебной- серьезностью. “Я мог бы пожелать, чтобы наша
встреча прошла при более свободных обстоятельствах”, и он кивнул
многозначительно: “но раз так, позвольте мне представиться! Меня зовут
Левант - Перси Левант!”

Лорд Сесил отвесил короткий военный поклон, представляющий собой наполовину кивок, наполовину "
почтение", и взглянул на Дорис, которая опиралась на руку Перси Леванта,
и опустила голову; ее дрожащие губы и бледное лицо свидетельствовали
о чувствах, которые терзали ее сердце.

“ Да, я Сесил Невилл, ” представился лорд Сесил. - Я старый... - он
помолчал. - старый друг мисс Марлоу, которого я не ожидал встретить
здесь. Вы родственник, я полагаю?

“ Нет, ” сказал Перси Левант, встретив полушутливый взгляд темного
Глаза Стойла. “ Но я надеюсь им стать. Я имею счастье и честь быть
Обрученным мужем мисс Марлоу.

Сесил Невилл отступил на шаг, и его лицо побелело.

“ Я... я прошу у вас прощения, ” натянуто произнес он. “ Я... я не знал. Почему
ты мне не сказала? - спросил он, поворачиваясь к Дорис с побелевшими губами и
укоризненными глазами.

Она попыталась заговорить, даже открыла рот, когда голос,
нетерпеливый и ворчливый, нарушил тишину. Это был голос леди
Грейс.

“ Сесил! Сесил! - позвала она. “ Где ты? Се-силь! Се-силь!

Его лицо покраснело.

“Я еду в Пешию навестить больного родственника”, - сказал он, обращаясь к
Перси Леванту, понизив голос. - Вы сможете найти меня в
отеле, если я вам понадоблюсь, - многозначительно добавил он.

- Благодарю вас, милорд, - так же многозначительно произнес Перси Левант.

- Се-силь! - снова позвал голос.

Он прикусил губу и, не сказав больше ни слова, повернулся и ушел от них; но когда
он вышел с аллеи, освещенный яркими лучами луны,
он остановился и оглянулся, как мог бы оглянуться Адам на
Рай, который он покинул навсегда, как можно было бы оглянуться в последний
время, потраченное на сокровище, полностью утраченное.

Лорд Сесил направился к экипажу, в котором сидели леди Грейс и
экономка маркиза, и леди Грейс, высунувшись
в окно, приветствовала его с едва скрываемой улыбкой
нетерпение. Она была одета в дорожный костюм Редферна, который
должно быть, изрядно удивил интеллигентную иностранку, и
выглядела, несмотря на всю свою знаменитую красоту, довольно усталой, изношенной и плохо одетой
легкость.

“Почему, Сесил, где ты был?” воскликнула она. “Я звонила тебе
последние полчаса”.

“Едва ли так долго, Грейс”, - сказал он, и его голос прозвучал
хрипло и напряженно. “Я была всего в нескольких ярдах и услышала тебя”.

“По крайней мере, тогда ты мог бы ответить”, - парировала она. “Ты знаешь
сколько нам здесь ждать?”

- Уже недолго, - ответил он, прислоняясь к карете и
отводя лицо от пристального взгляда ее проницательных глаз. “Лошади - это
не машины, ты должен помнить, и им иногда хочется отдохнуть”.

- Лошади, я не называю их лошадьми, - сказала она презрительно. - они
живые скелеты. Я так устала сидеть здесь!

“Ты зайдешь в гостиницу?” Спросил он с едва скрываемой
усталостью.

“О, нет, спасибо. Я знаю, что это значит. Эти постоялые дворы - позор для
любой цивилизованной страны. Из-за запаха чеснока и ужасных людей, околачивающихся вокруг них,
они слишком ужасны. Если бы ты могла принести мне бокал
вина, хорошего вина, дорогая...

“Хорошо”, - сказал он и вошел в гостиницу. “Дайте мне бутылку
лучшего вина, которое у вас есть, и бокал бренди”, - сказал он
хозяину гостиницы, и он выпил последнее почти залпом, его рука дрожала
когда он подносил стакан к губам. Если бы он увидел привидение вместо
милая Дорис Марлоу, он не мог быть более безучастным
и расстроенным. Действительно, он увидел призрак; призрак своего утраченного счастья
и разбитой жизни, и она должна была выйти замуж за этого незнакомца, за этого Перси
Левант; что же тогда стало с мистером Гарландом, с которым она отплыла в
Австралию? Он так погрузился в тревожные размышления, что совершенно
забыл о леди Грейс, пока знакомое, слишком знакомое “Се-силь”,
донесшееся из кареты, не напомнило ему о блуждающих мыслях.

Он подхватил бутылку вина и бокал и зашагал обратно к столу .
экипаж, наполненный той усталостью и отчаянием, которые делают каждое мгновение существования
почти невыносимым для галерного раба и каторжника.
В тот момент он отдал бы полконтинента, если бы обладал
этим, чтобы побыть одному и на свободе предаться своим печальным и горьким размышлениям.

Без ведома камердинера врач из Пешии телеграфировал ему несколько
дней назад, и он сказал леди Грейс, что должен отправиться в Италию, и
немедленно. К его большому удивлению, а также к его смущению, она
заявила о своем намерении сопровождать его. Факт должен быть констатирован,
увы! эта леди Грейс не могла вынести отсутствия своего возлюбленного
даже на несколько дней. Ее любовь к нему - ее страсть, как это можно
назвать - стала всепоглощающим чувством ее жизни, и, как все
всепоглощающие эмоции, это мучило ее. Она знала, знала наверняка,
что он не любит ее, и все ее дни и ночи были наполнены
всепоглощающей ревностью и недовольством. Она становилась несчастной, если он
разговаривал или танцевал с молодой и хорошенькой девушкой. Она ревновала его ко
прошлому в целом, но безумно, яростно ревновала к девушке Дорис Марлоу,
от которого ей с помощью Спенсера Черчилля удалось
разлучить его.

Она знала, что он не любит ее; что она заманила его в ловушку
помолвки, и она с мучительным предчувствием боялась, как бы не случилось чего-нибудь, что
могло бы разлучить их. Не будет преувеличением сказать, что она ненавидела
маркиза за то, что тот был болен и стал причиной отсрочки ее свадьбы.
Женщина, когда она знает, что любовь возвращается, полна доверия и
самоуверенна, но леди Грейс, зная, что Сесил не питал к ней любви, была
полна недоверия и подозрительности, сомнений и страха. Она никогда не была счастлива,
и не чувствовал себя непринужденно, если только он не был у нее на виду, а она считала это просто
невозможным позволить ему отправиться в Италию без нее. Иногда, среди
глубокой ночи, она просыпалась с испугом и криком ужаса от
кошмара, в котором ей снилось, что он узнал о ее участии в
заговор, который лишил его Дорис и привязал к себе, и к
дню она жила в постоянном страхе, что какой-нибудь несчастный случай раскроет
заговор и лишит ее его.

Столь сильное беспокойство начало сказываться на ней, и уже появились
линии и морщины на лице, которые рисовали художники и о которых
поэты воспевали.

Короче говоря, наказание леди Грейс началось еще в
первый час ее триумфа! Черная забота скрывается за каждым горем, но он
никогда не чувствует себя в большей безопасности, чем когда едет позади мужчины или женщины
чей успех зависит от лжи.

Она знала, что мир будет говорить и пожимать плечами, если она
поедет с лордом Сесилом в Италию, хотя она и приняла пожилую леди за
компаньонкой; но она свела мировое мнение к нулю, точно так же, как она
сделала, когда, повинуясь подсказке Спенсера Черчилля, она отправилась
вниз, в покои лорда Сесила. Она не могла упустить его из виду,
и это было самое главное.

Лорд Сесил отнес вино в экипаж и налил ей немного
но она только приложилась к нему губами.

“Это слишком ужасно!” - раздраженно сказала она. “Прошу, поторопи их, Сесил. Я
уверена, что эти лошади уже должны отдохнуть. Это чистая лень. С кем
ты разговаривал, когда я тебе позвонила? ” резко спросила она,
ее проницательный взгляд остановился на его лице.

Он почувствовал, что бледнеет.

“ Никого из тех, кого ты знаешь, ” сказал он отрывисто. - Попробуй выпить вина, оно
не такое уж плохое.

“Вы уверены, что я их не знаю? Мне показалось, я слышал голоса по-английски”.

“Вы их не знаете”, - сказал он почти резко.

“Выпусти меня и дай посмотреть”, - сказала она ворчливо. “Мне надоело сидеть здесь
взаперти”.

“Выходи, если хочешь, Грейс, - ответил он, - но там
там никого нет, а лошадей как раз запрягают”.

Пока он говорил, форейтор завел усталых животных в оглобли, и
Леди Грейс откинулась на спинку сиденья с беспокойным вздохом.

“Мы найдем маркиза мертвым”, - сказала она бессердечно. “Похоже, что так оно и было
прошли годы в пути; да, он будет мертв!”

“Надеюсь, что нет”, - мрачно ответил он. “Я выйду на улицу и выкурю
сигару”, - добавил он, когда почтальон щелкнул кнутом.

Она откинулась на подушки.

- О, очень хорошо, - сказала она раздраженно.

Лорд Сесил сел на козлы, и карета покатила дальше, в Пешию, к
ожидающей их судьбе.




ГЛАВА XXXV.

ПРИБЛИЖЕНИЕ ТЕНИ.


Одному Богу известно, какой оттенок принимали мысли Сесила во время
путешествия, но он был серьезнее и мрачнее, чем когда-либо, когда спустился в
дверь виллы, чтобы помочь своей нареченной невесте выйти.

Камердинер маркиза встретил их с удивлением, смягченным
удовлетворение.

“Я рад, что вы пришли, милорд, хотя мне и не хотелось брать на себя
ответственность за телеграфирование вместо вас. Маркизу гораздо хуже. О да,
определенно гораздо хуже. Он сейчас спит, но это даже к лучшему
что вы пришли.

- Я немедленно встречусь с ним, - сказал лорд Сесил.

- И я тоже, - сказала леди Грейс, беря его под руку.

Камердинер повел его наверх.

Старик, по-видимому, спал, но когда лорд Сесил склонился над ним,
он открыл глаза и через несколько секунд сказал слабым голосом
и с прежней циничной улыбкой:

“ О, это ты, Сесил, не так ли? И это ты, моя дорогая? - поворачивается он
смотрит в сторону леди Грейс.

- Да, это я, дорогой маркиз, - прошептала она.

Он вздрогнул.

“ О, Грейс, неужели? ” пробормотал он. “Я думал, это она”.

“Она? Кто, дорогой маркиз?” спросила она.

Он улыбнулся.

“Неважно. И поэтому они послали за тобой, не так ли? Они думают,
Я в опасности. Вы оба пришли с дурацким поручением.
Я... - мрачно... - Я пока не собираюсь умирать, Грейс.

“ О, надеюсь, что нет! Прошу тебя, не говори ни о чем таком ужасном, -
ответила она с фальшивой улыбкой. “ Ну, ты же знаешь, - и она наклонилась ниже, с
изысканная демонстрация скромности: “Вы будете танцевать на нашей...нашей...свадьбе,
дорогой маркиз”.

- Ах, да! - сказал он устало и без того энтузиазма, которого она
ожидала. “ Да, да, конечно. Вы собираетесь пожениться; ты и
Сесил. Да, я помню. Я потороплюсь и поправлюсь. Через день или
два... - его глаза закрылись, и он отвернулся.

“Он может протянуть недели, месяцы, даже годы, миледи”, - сказал доктор,
о котором леди Грейс расспрашивала с едва скрываемым нетерпением.
- Как видите, великолепное телосложение, и при должном уходе... - и он почтительно взмахнул
руками.

Дни проходили в том, что ее светлость назвала скукой
почти невыносимой. У нее были лучшие комнаты в лучшем отеле, но
они были недостаточно роскошны для ее утонченного лондонского вкуса, а что касается
пейзажа, леди Грейс променяла бы весь Альпийский хребет на
в четверти мили от Гайд-парка. Она была бы достаточно счастлива
если бы Сесил мог проводить с ней каждую минуту своего времени, но этого
Сесил не мог сделать. В его теперешнем душевном состоянии общество
его помолвленной жены почти свело его с ума, и большую часть времени он проводил
либо у постели маркиза, либо на вилле.

- Надеюсь, ты не собираешься играть роль сиделки при больном, моя дорогая
Сесил! Леди Грейс возмутилась, когда на третье утро после их
приезда он сказал ей, что не может поехать с ней верхом, потому что
он обещал посидеть с маркизом.

“Не совсем так, Грейс”, - тихо ответил он. “Но я, естественно,
беспокоюсь о нем и хочу быть с ним, особенно потому, что, как ни странно
сказать, он, кажется, желает моего присутствия”.

“Должно быть, он изменился до необычайной степени!” - парировала она с
что-то похожее на усмешку промелькнуло на ее изящно очерченных губах.

Сесил кивнул.

“Да”, - просто согласился он. “Он изменился - к лучшему. Я полагаю,
мы все почувствуем приближение Великой Тени! Бедный старик!

Она уставилась на него, затем рассмеялась холодным смехом, полным веселья, почти
насмешки.

“Право, ты самый снисходительный из мужчин, Сесил!”

“Боюсь, что нет”, - сказал он, подавляя вздох. “Мне жаль, что я не могу пойти с
ты, Грейс”.

- О, осмелюсь сказать, с маркизом ты будешь счастливее! - парировала она.
повернувшись к зеркалу, чтобы поправить шляпку для верховой езды. “Я только надеюсь и
верю, что маркизу скоро станет лучше, и он позволит нам оставить это
место. Я никогда в жизни не был в более скучной дыре”.

“Они тоже называют Пешию хорошенькой”, - рассеянно ответил он, следуя за
она вышла и помогла ей сесть в седло.

Затем он закурил сигару и направился к вилле, на душе у него было тяжело
от раздумий, как вдруг Перси Левант остановился перед ним и
приподнял шляпу.

Лицо Сесила на мгновение покраснело; затем, отвечая на
приветствие, он сказал:

“Я ожидал увидеть вас раньше, мистер Левант. Ты не пройдешь
наверх?”

Перси Левант отклонил предложение.

“То, что я должен сказать, займет всего несколько минут”, - серьезно сказал он. “Мы
никто из нас не желает длительной беседы.

- Я к вашим услугам, - ответил лорд Сесил с легким поклоном.

Перси Левант смотрел на него со странным выражением, едва ли выражавшим
негодование, скорее тупую, тяжелую печаль.

- Полагаю, милорд, вы полагаете, что я здесь для того, чтобы потребовать от вас или
предложить вам удовлетворение, которое принесло бы обоим обращение к оружию
о нас - о нас обоих! - мрачно добавил он.

“Я могу только сказать, что готов принять любое ваше предложение
, мистер Левант”, - сказал лорд Сесил. “Но я обязан, по чести,
сказать вот что: я не хочу, чтобы вы принимали это как извинение; великие Небеса,
нет! Но я обязан сказать, что слова, которые вы слышали, я адресовал мисс
Марлоу на днях вечером были произнесены в полном неведении, что она
слово было дано вам или любому другому джентльмену.

Перси Левант поклонился.

“Вы были в неведении, что ваше слово было дано другой даме?” - спросил он
тихо.

Лицо лорда Сесила вспыхнуло, затем побледнело, и он вскочил со своего
положения, в котором он сидел, прислонившись к каминной полке, в вертикальное положение; но,
с ощутимым усилием он сдержался.

“Это упрек, который я заслужил и должен с ним смириться, мистер
Левант, ” мрачно сказал он. - Это правда, что я помолвлен с леди
Грейс Пейтон, и что я не имел права обращаться так к мисс Марлоу,
но... - Он на мгновение отвернулся, - но я думаю, что если вы
зная все обстоятельства дела, вы, даже ты, почувствовали бы
меня больше жалеют, чем осуждают. Но я не взываю к вашему
вниманию. Как я уже сказал, - с оттенком высокомерия, - я в вашем
распоряжении любым способом и в любое время.

- Вы, конечно, имеете в виду, что готовы сражаться, милорд?

“ Вы правильно поняли, что я имел в виду, - спокойно ответил лорд Сесил. “ У меня нет
сомневаюсь, что вы чувствуете себя обиженным. Я бы так и сделал, если бы был на вашем месте. Я не
сомневаюсь, что мисс Марлоу, - его губы задрожали, - рассказала вам о нашем прошлом ... о наших
прошлых отношениях...

- Мисс Марлоу мне ничего не говорила, но я сделал свои собственные выводы.
Я был доволен молчанием мисс Марлоу - полным
молчанием в знак уважения к прошлому.

“ Ах, да, ” сказал Сесил со сдержанным вздохом. “Какое это имеет значение для
тебя, у которого есть бесценный дар - ее настоящая и будущая любовь?”

Эти слова были вырваны у него силой, и он вспомнил бы их, если бы захотел.
мог бы так и сделать, когда увидел, какой эффект они произвели на Перси
Левант, чье лицо побелело, а глаза вспыхнули.

Но он, казалось, тоже старался держать себя в руках.

“ Боюсь, вы не знаете всего, милорд, - сказал он. - Но вернемся
к делу, которое привело меня сюда! Мы с мисс Марлоу собираемся
пожениться шестнадцатого числа!

Лорд Сесил закусил губу и кивнул.

“ Так скоро? - Так скоро? - спросил он почти неслышно. “Хорошо, сэр, почему вы мне это говорите
?”

“Потому что я должен сделать вам предложение, милорд. Вы ожидаете от меня
вызова?

“ Я ожидал этого последние три дня, мистер Левант.

- Вы позволите мне, милорд, отложить вызов до
шестнадцатого?

Лорд Сесил уставился на него.

“До дня вашего брака?” - воскликнул он.

“Точно”, - ответил Левант Перси. “Такой запрос изумляет, нет
сомневаюсь. Вполне естественно, что вы спрашиваете меня о причинах этой задержки
но я попрошу вас, в качестве одолжения, разрешить мне держать их при себе
до шестнадцатого! У меня к вам еще одна просьба, которая, я
боюсь, покажется вам такой же странной, как и предыдущие.

“ Продолжайте! ” сказал Сесил, нахмурив брови.

- Буду рад, если ваша светлость разрешит мне нанести визит на виллу
"Виттория", резиденцию лорда Стойла, в четыре часа шестнадцатого.
Мне нужно будет дать объяснение, которое вы можете счесть достаточным
оправданием для принятия любого вызова, который я могу предложить.

Сесил, после минутного замешательства, повернулся к нему.

“Я не имею ни малейшего представления о ваших мотивах в этих просьбах, мистер
Левант, - сказал он со спокойным достоинством, - но я не думаю, что могу
сделать что-нибудь еще, кроме как предоставить их. В конце концов, я не претендую на
сатисфакцию с вашей стороны; вина лежит на мне”.

“ Именно так, милорд, ” сказал Перси Левант, беря шляпу. - Желаю вам
доброго утра. Шестнадцатого числа нам с тобой будет легче понимать друг друга
.

“ Надеюсь, что так, - мрачно сказал Сесил. - Одну минуту, - нерешительно добавил он,
когда Перси Левант повернулся, чтобы выйти из комнаты. - Мисс Марлоу дома
Пешиа? - спросил он тихим голосом.

- Мисс Марлоу в Пешии, милорд, - ответил Перси Левант, пристально глядя на
него.

Лицо Сесила вспыхнуло.

“ Ты скажешь ей, что... что я ничего не знал о ее помолвке? Нет!
ничего ей не говори!

“Я думаю, что это гораздо лучший путь, милорд”, - сказал Перси Левант,
и, еще раз поклонившись, он ушел.




ГЛАВА XXXVI.

ЗАГОВОРЩИКИ.


Мистер Спенсер Черчилль прекрасно проводил время, какого и следовало ожидать от человека
у которого был великолепный дворец с хозяином
о раболепных слугах, предоставленных в его распоряжение, и который является монархом
всего, что он видит - собственности другого человека.

Он получал самое удивительное удовольствие. Он совершал небольшие приятные
экскурсии в соседние города; он заказывал самые богатые и
роскошные обеды; он принимал лучшие из многочисленных приглашений
которые соседи леди Деспард охотно предоставляли ему, как другу
ее светлость оставила за собой Виллу Римини, и куда бы он ни отправился
его признали самым очаровательным и приятным собеседником. Действительно, с тех пор, как
Уход Перси Леванта никто так безраздельно не покорил сердца
Флорентийских дам, как мистер Спенсер Черчилль.

И ни на секунду не предполагайте, что хороший человек предался
плотским наслаждениям, не подумав о своих менее удачливых
ближних. Нет! Выдающийся и мягкосердечный филантроп вспомнил
своих бедных собратьев и дал такие трогательные рассказы о различных
благотворительных обществах, с которыми он был связан - “Подметальных’
Сиротский приют”, “Общество неимущих точильщиков ножей”, “Общество
раздачи ножей и вилок жителям островов Южного моря”,
и так далее, что ему удалось собрать очень кругленькую сумму для этих
в высшей степени достойных и практичных благотворительных организаций; и все согласились, что
если когда-либо и был человек, слишком хороший для этого грешного и эгоистичного мира, мистер
Спенсер Черчилль действительно был таким человеком!

И так дни проходили приятно - и с пользой - и утром
шестнадцатого числа мистер Спенсер Черчилль сидел над вторым
бутылка отборного кларета "Леди Деспард", с сигаретой в зубах
его доброжелательные глаза были полузакрыты, с таким выражением
мягкий покой и безмятежность, которые могут испытывать только по-настоящему хорошие люди, когда
слуга принес ему письмо.

Он смотрел на письмо с сонным безразличием, пока не увидел надпись, и
мужчина вышел из комнаты; тогда он нетерпеливо вскрыл письмо.

“Дорогой Черчилль, - говорилось в нем, - свадьба состоится завтра утром.
Приходите, непременно, сюда, на виллу Виттория, в четыре часа
завтра днем. - П. Л.”

Лицо мистера Спенсера Черчилля просияло.

“Я знал, что он это сделает! Я знал это! Какой у меня чуткий взгляд на характер! Из меня
должен был получиться хороший генерал! Я знаю, как подбирать людей. Я был
уверен, что Перси сделает то, что я хочу! Завтра! О, да, я буду
там. Спенсер, мой дорогой друг, ты выиграл; ты...
Он замолчал, и тень пробежала по его доброжелательному лицу. - Жаль, что я не заработал
двадцать тысяч вместо десяти, ” задумчиво пробормотал он. “ Я мог бы
с таким же успехом можно было так и поступить - он бы ничего не сказал, а она
не упустила бы этого. Да ведь это доля ее матери, наследство
деньги будут приносить ей двадцать пять тысяч в год, и это
завещание, которое маркиз не в состоянии изменить, делает ее
хозяйкой всех его денег. Да, с таким же успехом я мог бы иметь двадцать!
Однако, - и улыбка снова засияла, - дорогой Перси сделает это
за меня. Я
думаю, он не хотел бы, чтобы его жена узнала о нашем маленьком контракте. и, возможно, я сочту своим долгом рассказать ей, если только ... если только
он заставил меня попридержать язык за зубами. Да, Черчилль, мой дорогой
друг, вы неплохо согрели свое гнездышко; и теперь... наполняя его
гласс - “теперь для развлечения. Больше никаких этих чудовищных благотворительных
обществ; больше нет необходимости изображать святого. Дай подумать... Я буду
думаю, большую часть времени я живу в Париже. Человек может наслаждаться жизнью в
Париже без того, чтобы кучка дураков вмешивалась или подвергала его
порицанию! В Париже или ... да, в Константинополе. Это неплохо! О, как хорошо
я проведу время! И Сесил, дорогой Сесил, который всегда насмехался надо мной и
обращался со мной как с самозванкой; Я думаю, да, я думаю, дорогой Сесил,
На этот раз я посмеюсь над вами, над тобой и твоей прекрасной невестой!
Боюсь, я сочту своим долгом рассказать вам, насколько вас полностью
одурачили. Да, я думаю, что я действительно должен это сделать! Завтра!
Завтра начинается новая жизнь. Хм! что ж, старая была не такой уж
плохой! Благотворительный бизнес окупился, он, безусловно, окупился; но нет
больше этого; Я устал от этого и от всей этой канители. Я буду наслаждаться
надлежащим образом, наслаждаться своим честно заработанным богатством. Дай мне
посмотреть! Десять тысяч фунтов, с тем, что я - кхм! - сэкономил, вместе с
скажем, тысяча или две в год от дорогого Перси - как он будет благодарен
будет, конечно, приносить неплохой доход. Спенсер, мой дорогой мальчик,
ты гений, и тебе следовало бы стать генералом. За твое
здоровье и твое будущее счастье!” - и, усмехнувшись, он наполнил свой
бокал до краев и осушил его одним глотком.

Итальянцы не любят высокие дома, и Вилла Виттория, как и
большинство ее собратьев в Пеше, занимала большой участок земли, ее
комнаты расположены на двух этажах, с очень небольшим количеством лестниц и еще меньшим количеством
коридоров.

Апартаменты, которые маркиз занимал для своего личного пользования
состояла из гостиной, а также примыкающей к ней гардеробной и спальни,
последняя отделялась от гостиной тяжелыми шторами. На
другой стороне центральной комнаты находилась небольшая прихожая, которой маркиз
не пользовался; она предназначалась как приемная для торговцев или
лиц, наносящих деловые визиты.

Перси Левант во время беседы с маркизом
обратил внимание - очень немногое ускользнуло от его проницательного взгляда - на расположение
комнат, и в половине четвертого шестнадцатого пополудни
камердинер, получивший инструкции от Перси, сообщил, что
джентльмен, леди Деспард и Дорис, которые были плотно прикрыты вуалью, прошли в
приемную и тихо прикрыли дверь.

Леди Деспард приподняла вуаль и осуждающе пожала плечами.

“Ну, вот мы и встретились, мой дорогой Перси”, - сказала она тихим голосом. “Но я
не думаю, что кто-либо другой в этом мире, кроме тебя, заставил бы меня
прибыли; и вы хотите сказать, что по-прежнему отказываетесь дать нам какие-либо
объяснения этих экстраординарных действий?”

Он покачал головой и подвел Дорис к креслу, в которое она опустилась
усталым, но покорным жестом.

- И ты думаешь, что обращаешься с нами должным образом, устраивая всю эту таинственность;
и в день свадьбы нашего дорогого ребенка; я полагаю, вы двое намерены пожениться
этим вечером? Или это всего лишь подготовка к прекращению
матча; ибо, конечно, я вижу, что между
что-то не так вы двое? - и она нетерпеливым движением опустилась в кресло.

“Я буду готов жениться на Дорис сегодня вечером”, - сказал Перси Левант,
взяв Дорис за руку. “Это зависит от нее, дорогая леди Деспард”,
и он пересек комнату и умоляюще склонился над ней. “Когда вы
согласившись прийти сюда с ней сегодня днем, вы сделали это, зная, что
Я должен был бы держать вас в неведении относительно моих мотивов; неужели вы думаете, что я
не благодарен за ваше доверие ко мне? Неужели ты думаешь, что я причинил бы
ненужную боль дорогой Дорис?”

- Н-н-не знаю! - сказала она с вялой раздражительностью. - Я вполне готова
признать, что ты любишь ее до безумия, но этого, конечно, достаточно
сводят с ума эти таинственные действия
твои; и Дорис в последнее время ничего мне не рассказывает, - добавила она.

Дорис умоляюще подняла свои прекрасные глаза, но промолчала.

“Не вини ее”, - серьезно сказал Перси Левант. “Она тоже находится в
неведении об этом, что я собираюсь сделать, и о моих мотивах! Она доверяет
мне; не так ли, леди Деспард?

“ Что ж, полагаю, я должна, ” сказала она, пожимая плечами. - Но зачем
мы пришли сюда? Мое знакомство с маркизом слишком поверхностно, чтобы
оправдать это вторжение.

“Если это вторжение, то то, что последует в результате, оправдает его”,
он сказал. - Дело в том, - и он довольно грустно улыбнулся, - что я организовал
маленькую комедию для развлечения вашей светлости! Комедия и трагедия, увы,
они очень тонко разделены; между ними всего лишь шаг. Все, о чем я прошу
вас, это оставаться спокойными и безмолвными, что бы вы ни услышали;
и я хочу, чтобы ты услышала все. На Дорис я могу положиться, - и он положил свою
ладонь на ее руку с благоговейным, нежным прикосновением.

“О, я не истеричка и не нервничаю”, - сказала леди Деспард. - Я не буду
визжать, каким бы сенсационным ни был твой фокус - или что бы это ни было
- может быть. Подойди и сядь рядом со мной, дорогая, хорошо! и, Перси,
помни, если маркиз услышит о нашем визите сюда и захочет
узнать, ради всего святого, мы пришли, я направлю его к тебе.

“Я придерживаюсь этого”, - серьезно сказал он. - А теперь я вас покину
- добавил он, когда они услышали, как камердинер разговаривает с кем-то в
холле. - Дорис, - и он склонился над ней, - ты будешь терпелива и храбра?

Она доверчиво посмотрела на него.

“ По крайней мере, я буду молчать. Я могу обещать это, - тихо сказала она
голосом.

“Я довольна этим”, - сказал он. “И ... и если ты услышишь то, что
может поколебать твою веру в меня...” - спросил он, его лицо побледнело, а
губы дрожали.

“Этого ничто не может сделать”, - ответила она.

“Посмотрим”, - сказал он почти неслышно и вышел, закрыв за собой
дверь.

Леди Деспард взяла Дорис за руку и погладила ее.

- Несмотря на всю мою браваду, я немного нервничаю, дорогая, - сказала она с
принужденным смехом. - В последнее время он ведет себя так странно, а ты... ты
у тебя что-то было на уме, Дорис. О, конечно, я это видел,
хотя я бы скорее умер, чем попросил тебя рассказать мне!

- И я думаю, что скорее умерла бы, чем рассказала тебе! - воскликнула Дорис с
чем-то похожим на рыдание.

“ Между вами была ссора? Ты хочешь, чтобы спичка была сломана
выключена? Ради всего святого, говори, пока есть время, если хочешь, чтобы она была сломана
выключена!”

Дорис печально покачала головой.

- Нет, я выйду за него замуж сегодня вечером, если он этого захочет! - прошептала она.

“ Если он этого захочет! Ну, конечно... Ах! - она замолчала, ее рука
нервно сжала горящие пальцы Дорис. - Это Спенсер Черчилль
голос!

Это был голос мистера Спенсера Черчилля, и когда его ввели в
центральную комнату, он протянул обе руки Перси Леванту и улыбнулся своей
самой милой улыбкой.

“Мой дорогой Перси, могу я поздравить тебя? Можно?”

“Можешь”, - сказал Перси Левант, протягивая ему руку.

Спенсер Черчилль глубоко вздохнул и засмеялся маслянистым смехом огромного
удовлетворения.

“ Счастливый жених! Счастливчик! - пробормотал он. - Сегодня день свадьбы
, да?

“Да, сегодня счастливый день”, - сказал Перси Левант. “Присядьте, пожалуйста.
Боюсь, вы устали. Позвольте предложить вам вина?” Он подошел к
буфету. “ К сожалению, здесь нет ничего, кроме бренди. Я позвоню, чтобы принесли
немного...

“Прошу вас, не утруждайте себя, мой дорогой Перси”, - вежливо сказал Спенсер Черчилль.
“немного бренди - превосходная вещь, если пить его в умеренных количествах”.

Перси Левант налил крепкий стакан и поставил его перед ним.

“ Вы можете понять, почему я послал за вами, ” сказал он, усаживаясь
напротив Спенсера Черчилля, который стоял спиной к занавескам
которые отделяли эту комнату от гардеробной маркиза. “Моя часть
контракт выполнен, я хочу знать, какова моя позиция на самом деле
, и есть ли в этом вашем бреде хоть крупица правды?”

Спенсер Черчилль возмущенно уставился на него.

“Молодой человек! - торжественно воскликнул он. - Это первый раз, когда меня
обвиняют - в лицо - во лжи! Что за вздор! Если вы
упомянете о соглашении - совершенно законном соглашении, которое вы
подписали и которым я придерживаюсь, - вы обнаружите, что это что угодно, только не
бессмыслица ”.

“Конечно, я рад это слышать”, - сказал Перси Левант. “Не надо
сердиться! Что ж, тогда, учитывая, что я должен дать вам десять тысяч фунтов
в качестве вознаграждения за вашу помощь в поиске мне жены, я хотел бы
точно знаю, как мне с этим справиться - я хотел бы знать все о собственности моей
жены”.

“Ваша жена! Как хорошо это звучит!” - усмехнулся Спенсер Черчилль; затем его
лицо внезапно стало подозрительным. “Кстати, мой дорогой Перси, у тебя есть
свидетельство о браке? Я не подозрительная натура. Боже упаси!
Я, действительно, слишком доверчив; но я хотел бы увидеть
сертификат, мой дорогой мальчик.

- Конечно, - весело согласился Перси Левант. - Я пойду и попрошу его у своей
жены. В самом деле, она с таким же успехом могла бы присутствовать ...”

“Нет, нет”, - прервал Спенсера Черчилль, протягивая руку. - Ничего
не обращайте внимания, не беспокойтесь. Дело в том, что ... гм!... есть некоторые вещи, о которых
Миссис Левант - миссис Левант! - лучше не слышать. И, по правде говоря,
по правде говоря, мой дорогой друг, ваша жена - молодая леди, с которой я не слишком стремлюсь познакомиться
. В ней есть что-то такое, от чего мне становится не по себе.
Я... я выпью еще немного бренди, мой дорогой Перси, с большой буквы и
полезный спирт, если употреблять его в умеренных количествах. Мне порекомендовал принимать его
мой врач.

Перси Левант поднялся, чтобы взять графин. Как только он это сделал, занавес раздвинулся
и в проеме появился лорд Сесил Невилл.

Перси Левант обошел его, чтобы приблизиться к нему.

- Помните о нашем соглашении, милорд, и ждите! - сказал он шепотом.

Лорд Сесил, казалось, колебался, его глаза были устремлены на Спенсера Черчилля
подозрительно; затем он опустил занавеску, которая снова скрыла его.

“Вот вы где! А теперь к делу, Черчилль.

“Да, к делу”, - елейно сказал Спенсер Черчилль. “Осмелюсь сказать,
мой дорогой Перси, ты думаешь, я заработал эти десять тысяч фунтов очень легко
Кстати, их должно было быть двадцать, действительно должно!
и он торжественно покачал головой.

- Я бы скорее заплатил вам двадцать, чем десять, - небрежно сказал Перси Левант.

“ Вы бы согласились? Дай мне руку, мой дорогой мальчик!” - воскликнул Спенсер
Черчилль со слепым энтузиазмом. “Ты именно тот, кем я всегда считала
ты - благородный юноша, по-настоящему благородный и бескорыстный молодой человек! Ты бы
с таким же успехом дал мне двадцать!”

“Да, или тридцать! Я такой же бескорыстный, как и ты”, - сказал Перси.

Спенсер Черчилль был так взволнован этим новым доказательством его
бескорыстная щедрость дорогого юного друга заставила его
отвернуть голову в сторону и вытереть глаза.

“Ты благородный молодой человек, мой дорогой мальчик!” - пробормотал он.
“А теперь я расскажу тебе всю историю. Но, как я уже сказал, не
думайте, что я не заработал эти деньги! Мой дорогой Перси, ты в курсе, что
твоя жена когда-то была помолвлена с лордом Сесилом Невиллом, племянником маркиза,
наследником титула? А?” и он усмехнулся.

“В самом деле!”

“Да, да! О, это правда, и я уверяю вас, что они бы заключили
брак, если бы не я. О, не смотрите так удивленно. Благослови мои
душа моя, если я не подхожу такой простой и доверчивой паре, как эти,
почему... Он поднял руку. “Но это было хлопотное дело, мой
дорогой Перси, и оно стоило мне долгих размышлений. И к тому же очень рискованное!”
он задумчиво добавил. “ Поддельные письма... гм!-- это фикция
переписка, хотя и становится неизбежной в силу обстоятельств дела
, опасна”.

“ Понятно, ” отчетливо произнес Перси Левант. - Вы подделали письма лорда
Сесила Невилла к мисс Марлоу...

“ Да. Но потише, мой дорогой Перси. Благослови меня господь, мы с тобой не
хочу опубликовать наши маленькие взаимные признания на крышах домов;
и ... э-э... эта комната, я бы сказал, довольно публичная, не так ли? Что там
за этими занавесками? Боже милостивый! - и он привстал.

- Дорогой мой, все слуги говорят по-итальянски, - сказал Перси Левант,
откинувшись на спинку стула с небрежным и безразличным видом. “Пока
вы говорите по-английски, вы в полной безопасности!”

Спенсер Черчилль отступил.

“О, хорошо!” - сказал он. “ Я полагаюсь на ваше благоразумие. Что ж,
меня не устраивало, что Сесил женился на мисс Марлоу по нескольким причинам. Одна
поскольку я не смог заключить с ним сделку так, как мог бы... - он
остановился.

“Как ты мог с таким авантюристом без гроша в кармане, как я”, - закончил Перси
Levant. “Я понимаю. И таким образом вам удалось разделить их
и... продать ее мне. Это совершенно ясно. Я не сомневаюсь, что вам это удалось
это было очень ловко; я думаю, подделка документов и тому подобные вещи
дались бы вам легко, мой дорогой Черчилль ”.

- Сэр, мистер Левант! - задиристо воскликнул Спенсер Черчилль, наполовину
привстав со стула; затем, встретив пристальный взгляд темного
вытаращив глаза, он снова затих и с сожалением махнул рукой.

“Мой дорогой Перси, ты ошибаешься во мне. То, что я сделал, я сделал в интересах
моего дорогого друга, маркиза Стойла, и самого молодого человека. Это
уверяю вас, мне помог маркиз. Отправил дорогого Сесила в
Ирландия, и держала его там ... держала его там ... пока не увела его даму любви
подальше.

Занавес зашевелился за спиной самодовольного, торжествующего заговорщика, но
Перси Левант, невидимый для своего спутника, предупреждающе поднял руку.

“ В самом деле! И маркиз, без сомнения, польщен. Но, в конце концов, это
не мое дело. Я хочу знать...

Спенсер Черчилль наклонился вперед и понизил голос, но не настолько
низко, чтобы слушатели по обе стороны комнаты могли
отчетливо слышать.

“Ты хочешь знать, за кого ты вышла замуж. Я скажу тебе. Подожди, ты
не знаешь маркиза Стойла?”

“Я видел его”, - сказал Перси. “Говори громче, чего ты боишься,
парень? Мы не два заговорщика на сцене!”

“ Совершенно верно, мой дорогой Перси. Заговорщики! Конечно, нет! Мы двое
люди, связанные общим стремлением... облегчить ...принести пользу нашим ближним
существа и ... мы сами!”

“Совершенно верно”, - сказал Перси Левант. “Но продолжайте. Помните, что вы только что
поздравили меня с женитьбой и что мне не терпится присоединиться к моей
невесте.

“ Да, да. Что ж, в таком случае, известно ли тебе, мой дорогой Перси, что мой друг
маркиз когда-то был женат?

- Я ничего не знаю о маркизе Стойле.

- Что он был женат... - он замолчал и елейно рассмеялся
от удовольствия. “Когда я думаю об этом, мой дорогой мальчик, меня всегда охватывает щекотка
желание рассмеяться. Вы должны знать, что у юной леди было трое
любовников - маркиз, некий Джеффри Флинт и... я! - и он приложил
руку к сердцу и поклонился.

Как только он это сделал, занавески раздвинулись, и в проеме появились три фигуры
. Это были портреты Сесила, леди Грейс и дрожащего,
истощенного тела самого маркиза. Белый, мертвенно-бледный, старик
мужчина стоял, вцепившись в руку Сесила, его пронзительный взгляд был прикован к
гладкой длинноволосой голове Спенсера Черчилля, с выражением, которое
не поддается никакому описанию.

Перси Левант встал и под предлогом наполнения бокала Спенсера
Черчилль сделал им предупреждающий жест. Леди Грейс, казалось,
собиралась что-то сказать, но маркиз повернулся к ней с ужасающей свирепостью,
что, казалось, лишило ее сил говорить или двигаться.

Перси Левант откинулся на спинку стула.

- Ну? - спросил он.

Спенсер Черчилль потягивал бренди с водой.

“Ну, дело обстояло так: девушка была помолвлена с парнем Джеффри.
Следовательно, у меня не было никаких шансов. Итак, мой дорогой Перси, я решил,
как решило бы большинство здравомыслящих людей, - кхм! - помочь
маркизу. Я так и сделал, и, сбитая с толку и очарованная предложением
корону маркизы Люси приняла и вышла замуж за маркиза.
Результат был... э-э... довольно плачевным. При всем уважении к моей дорогой
друг маркиз, я должен сказать, мой дорогой Перси, что если когда-либо и существовал
воплощенный дьявол, то это был он! Я не хочу быть суровым к ближнему
смертный - Боже упаси! - но если есть что-то хуже, более жестокое и
эгоистичное и совершенно беспринципное, чем дьявол, то это существо может
уступите пальму первенства достопочтеннейшему маркизу Стойлу!”

Маркиз, дрожа всем телом от ярости, схватил Сесила за руку,
который с некоторым трудом удержал его от того, чтобы броситься на
говорившего с маслянистым голосом.

“Что ж, последовал естественный результат. Маркиза сбежала. Куда, и
кому? Почему, своему бывшему любовнику Джеффри Флинту. Нет, мой дорогой Перси,
ее поведение было безупречным. Она умерла через несколько часов после того, как добралась до
него. Она умерла, но оставила ребенка, девочку. Эта девочка Джеффри
Флинт удочерили и назвали... Ты можешь угадать ее имя?

- Дорис Марлоу, - хрипло произнес Перси Левант побелевшими губами, потому что
для него это было откровением.

Спенсер Черчилль откинулся на спинку стула с елейной улыбкой
удовольствия.

“ Верно! Совершенно верно, мой дорогой Перси! Дорис Марлоу! Это - ах,
ах! - миссис Перси Левант!”

Маркиз пошатнулся и вцепился в лорда Сесила, а леди Грейс
бросилась вперед, но Сесил поднял руку, и, закрыв ее лицо
руками, она откинулась назад.

- Значит, Дорис Марлоу - дочь маркиза Стойла? - спросил Перси
Levant.

“Именно так”, - согласился Спенсер Черчилль. - А теперь, мой дорогой Перси, этот
кот вынут из мешка; дочь маркиза Стойла, другими
словами, леди Мэри Невилл! И деньги! Что ж, я думаю, вы не пожалеете
о вашем щедром предложении, когда я скажу вам, что доля ее матери составляет
двадцать пять тысяч фунтов в год, и что ее отец составил завещание
который оставит ей все, что он может оставить.

“Который он может разрушить!” - сказал Перси Левант.

“Я думаю, что нет”, - вежливо пробормотал Спенсер Черчилль. “Были
более поздние завещания, я думаю, но ... гм!-- Я взял на себя ответственность за них...”

“Ты умный парень, Черчилль”.

“Да, я думаю, что да! Я честно и скромно думаю, что да! Я должен был бы
быть великим государственным деятелем или генералом, мой дорогой Перси.

“ В самом деле, следовало бы! ” сказал Перси Левант. - Но - простите меня! - хотя я
безоговорочно верю каждому вашему слову, боюсь, миру,
включая маркиза, понадобятся доказательства. Все это очень хорошо для
скажите, что мисс Марлоу, то есть моя жена, - поспешно вставил он, -
Дочь лорда Стойла; но доказательство, доказательство, мой дорогой друг!”

“Ты тоже не дурак, Перси”, - сказал Спенсер Черчилль. “Конечно,
нам нужны доказательства, и вот они!” - и он достал какие-то бумаги из своего
кармана. - Вот свидетельство о браке Люси - матери мисс Марлоу
- с маркизом; свидетельство о браке мисс Марлоу в противном случае
Рождение леди Мэри Невилл, полное и исчерпывающее заявление леди
Стойл на смертном одре, должным образом засвидетельствованное; и заявление Джеффри
Флинта. По-моему, довольно полный.

“ Действительно, полные! И как вы их получили, Черчилль? Честное слово,
вы даже умнее, чем я думал.

- Откуда они у меня? - повторил он, понизив голос. - Я получил их от
Джеффри Флинт”.

“Он дал их тебе?”

“Не совсем! Мой дорогой Перси, я взял их. Какая польза от бумаг
мертвецу? Он остановился и побледнел, когда сцена смерти Джеффри
предстала перед ним. - Но не будем говорить об этом; это... это было в высшей степени
неприятное дело, уверяю тебя, мой дорогой Перси. Но вы, с вашим
быстрым умом, скоро поймете, как, получив эти бумаги в
моя собственность, я нашел способ совершить, с вашей помощью и помощью леди
Грейс, грандиозный переворот!

- У леди Грейс, да? - переспросил Перси.

Спенсер Черчилль тихо рассмеялся.

“Мой дорогой Перси, никогда не презирай женщин. Они могут быть дураками - я боюсь, что они
как правило, так и есть - но они, о, они такие полезные! Без леди Грейс
Я мог бы сделать мало или вообще ничего, но она была действительно бесценна.
Сесил, дорогой Сесил, всегда относился ко мне с подозрением, но, конечно, он
доверял леди Грейс, и мы с ней поймали его. "Поймал его"
единственное подходящее выражение! По сей день он считает себя
из-за обязательств перед ней” которые может погасить только брак. Он рассмеялся.
- Бедный Сесил, я не могу не пожалеть его, потому что, между нами говоря, моя дорогая
Перси, я скорее женюсь на тигрице, чем на прекрасной леди Грейс! Но не надо
давай поговорим о нем или о ней. Давай поговорим о себе. Все это
прошло великолепно, хотя я и говорю это. Провидение, мой дорогой Перси, - и
он поднял глаза, “ было на нашей стороне. Дорогой маркиз - как
он был бы удивлен, если бы узнал эту правдивую историю, которую я раскрыл
вам!-- лежит в бесчувственном и совершенно беспомощном состоянии в
Лондон; Сесил и леди Грейс собираются пожениться, если уже не поженились
а ты... ты, мой дорогой Перси, счастливый муж леди
Мэри, дочь маркиза Стойла! Подумать только! Осознай это,
и, о, мой дорогой Перси, пусть будет двадцать вместо десяти тысяч, о которых ты договаривался
! Вот бумаги. Они к вашим услугам; более того, я
считаю, что они принадлежат вам...

Он подтолкнул бумаги через стол, улыбаясь с елейным торжеством и
удовлетворением, и Перси Левант наклонился вперед, чтобы взять их, когда
худая, исхудавшая рука сжала их, как когти, и резкий, напряженный голос
сказал:

“Нет! Они мои!”

Перси Левант откинулся на спинку стула и вытер пот со
своего лба; но Спенсер Черчилль вскочил со своего места и машинально схватил
бумаги. Затем, встретившись с пронзительным взглядом
, устремленным на него, он тоже отпрянул назад и испуганным голосом выдохнул:

“Маркиз!”




ГЛАВА XXXVII.

СОРВАНО.


- Маркиз! - выдохнул Спенсер Черчилль и откинулся назад, все еще
глядя на изможденное лицо, с которого сверлили пронзительные глаза
. смотрела на него сверху вниз, как на раскаленные угли, испуганным взглядом.

Затем он привстал и, в нелепой попытке изобразить улыбку, кивнул
головой Перси Леванту, который стоял прямо и настороженно.

- Это... это... очень милый маленький сюжет, мой дорогой Перси, - сказал он.
- но вы же не думаете, что дорогой маркиз поверит вам на слово
вопреки моему? Маркиз, - и ему удалось поднять глаза на свирепое лицо
с ужасной попыткой изобразить улыбку, - Мне жаль, что вы должны
были введены в заблуждение тем, что было явной попыткой с моей стороны заманить
этого джентльмена в ловушку. Он такой... ты его не знаешь, но я знаю, и я
должен представить его. Этот человек - авантюрист, негодяй, который продал бы
свою душу за десятифунтовую банкноту. Вы не дадите его слову перевесить
мое - против слова Спенсера Черчилля!”

“Это чистая правда, милорд”, - сказал Перси Левант. “Как говорит этот человек, я
искатель приключений. Я был готов продать душу за десятифунтовую банкноту
Я совершенно недостоин доверия, ” его голос стал хриплым и
сломленный“, и только влияние чистой и незапятнанной женской натуры
заставило меня в последний момент остановиться в
злодейской работе, на которую этот человек меня соблазнил. Я такой же плохой, как и он, - вплоть до
этот пункт. Я не прошу ни о пощаде, ни о снисхождении, ни о кредите; из его собственных уст
вы будете судить о нем по бумагам, которые у вас в руках ”.

Маркиз только взглянул на него - не более того, затем перевел свой свирепый взгляд
снова на Спенсера Черчилля.

“Очень хорошо”, - сказал Спенсер Черчилль, пожимая плечами и
протягивая дрожащую руку к шляпе. - Я... я оставляю все это
дело на ваше усмотрение, мой дорогой маркиз. Я не снизойду до... ответа
обвинения, которые... которые... Он подошел ближе к двери, и
сердце его забилось сильнее, когда он увидел, что ни Перси Левант, ни маркиз не сделали ни единого движения.
любая попытка остановить его - “которую мой характер позволит мне...
отразить. Желаю вам успеха, мистер Перси Левант, и... и доброго утра”.

Пятясь к двери, он отвесил ироничный поклон и уже повернулся
чтобы броситься к ней, когда перед ним возник лорд Сесил.

При виде Спенсера лицо Черчилля побагровело, и он поднял
руку, словно защищаясь от ожидаемого удара; но лорд Сесил едва взглянул на него
взглянул на него и перешел на сторону маркиза.

“ Это ... это правда, милорд? Хрипло спросил он.

Маркиз упал в кресло и, все еще сжимая в руках бумаги,
смотрела на него с диким отчаянием, которое тронуло бы даже лорда
Сесил, если бы не любил Дорис слишком сильно, чтобы думать о ком-то, кроме нее.

“Это правда, милорд!” - торжественно и печально сказал Перси Левант.
“Молю Небо, чтобы и он, и я солгали! Это правда, каждое слово
этого! Разлука между мисс Марлоу и вами была устроена
Спенсер Черчилль. Он действительно словом и делом продал ее мне.

Лорд Сесил сделал движение, словно хотел ударить его, но Перси Левант остался стоять
терпеливый и не сопротивляющийся.

“ И даже больше, мой господин! Это он расставил ловушку, в которую попали вы и
передал тебя, скованную, своему сообщнику.

“ Грейс! Это ... это должно быть... ложь! - сорвалось с побелевших губ Сесила.

Позади него раздался глухой смех, и леди Грейс выскользнула из
своей гардеробной. Все взгляды были устремлены на нее, когда она встала, на ее
изысканно одетую фигуру, застывшую в позе презрительного вызова.
Лихорадочный румянец вспыхнул на ее щеках, и она обвела группу
презрительным взглядом, обмахиваясь веером.

“Позвольте мне засвидетельствовать правдивость слов этого джентльмена”, -
сказала она. Лицо Спенсера, внезапно прояснившееся при ее появлении,
снова упал, и он отпрянул назад и прислонился к стене, где и стоял
, нервно проводя руками друг по другу. “То, что он утверждает,
совершенно верно. Я не знаю, как он это обнаружил, но, похоже, он
превратил "дорогого" мистера Черчилля в инструмент, в то время как "дорогой" мистер Черчилль был
находясь в приятном заблуждении, что он получил в свое распоряжение покорную и готовую
одураченную девушку. Вполне вероятно, что он знает весь план. Потому что это был
план, Сесил, и, ” с презрительной улыбкой, - очень хороший. Любой
но самый доверчивый из мужчин раскусил бы это. Я хвалю
ты, мой дорогой Сесил - полагаю, теперь я должен называть тебя лордом Сесилом! - полагаешься на свою
доверчивость.

Сесил посмотрел на нее; затем опустил голову от стыда - за нее, видя ее
полное бесстыдство.

“Я совершенно не понимаю, почему мой дорогой мистер Черчилль должен был
действовать от моего имени. Конечно, я знала, что это было не из-за
любви, которую он питал ко мне, - но теперь я все понимаю!”

Сесил повернулся к ней спиной и, облокотившись на
каминную полку, прикрыл глаза рукой.

“Мистер Спенсер Черчилль действительно удивительно умный человек;
но, как и некоторые другие умные люди, он неудачно выбрал свои инструменты. Я
не могу понять, почему он должен был довериться мистеру
Характер Леванта!” - и она бросила презрительный взгляд из-под
полуприкрытых век на его бледное лицо. “Но сделав это, он, в
конечно, предали. "Не полагайся на волю авантюристов для
будущего - отличный девиз для него!” Она засмеялась, и веер
задвигался немного быстрее. “И теперь, засвидетельствовав
истинность утверждений мистера Леванта, я должен только выразить свое сочувствие
в связи с замешательством ‘дорогого’ мистера Черчилля и вашим разочарованием, мой
дорогой Сесил, - ее лицо покраснело, а изящно очерченные ноздри
расширились от злорадного удовольствия, “ твое ужасное разочарование! Если бы
ты знал все это всего несколькими часами раньше, ты бы
бросил свою новую любовь и вернулся к старой! Но как бы то ни было, мистер
Левант, со всем своим новорожденным раскаянием, был достаточно умен, чтобы
выдать мисс Марлоу, иначе дочь маркиза, за свою жену, и
вас обманули. Это вульгарное слово, лорд Сесил, но оно единственное
подходящее. Она снова рассмеялась, и ее веер быстро взмахнул. “ Не могли бы вы
видите - или понимаете? - эту игру кающегося и раскаивающегося джентльмена?
Вы не понимаете! Как видите, он женился на даме, которую хотел,
и благодаря предательству своего сообщника спас свои десять тысяч фунтов.
Мистер Левант, я поздравляю вас с вашей ловкостью, - и она сделала ему
широкий реверанс. “Мистер Спенсер Черчилль умен, я признаю. Я тоже
всегда думал, что у меня есть склонность к интригам; но ты... О,
ты гений, и почести остаются в твоих достойных руках.

Перси Левант оставался безмолвным, внушительным, как статуя; но
Спенсер Черчилль, на лице которого отражалось каждое слово, произнесенное леди Грейс
, начал выпрямляться, и низкий, хихикающий смех
вырвался у него.

- Вы правы, - сказал он наполовину злорадно, наполовину испуганно. - Мы с вами
вышли из игры, дорогая леди Грейс; но я думаю... я действительно думаю
этот дорогой лорд Сесил находится в той же лодке! Да, мистер Левант был
одним слишком много для всех нас. Все! Мой дорогой Сесил, примите мои глубокие
соболезнования в связи с потерей молодой леди, которой вы отдали свое сердце. Мой
дорогой маркиз, если мне будет позволено дать один скромный совет,
Я бы порекомендовал вам простить вашу недавно обретенную дочь,
балерину - нет! простите актрису и приветствуйте как зятя
джентльмена, которому она подарила свою руку. Это правда, что он
авантюрист; что он вылез из канавы; что он купил ее и
захватил в плен с помощью заговора; но, в конце концов, он ее муж, и, действительно,
он ничем не хуже того потомка, от которого она произошла. Он станет
достойным дополнением к дому Стойл! Простите молодую пару -
авантюристку и актрису - и сделайте их счастливыми с вашего благословения. Делайте!
мой дорогой маркиз.

Рука лорда Сесила судорожно сжалась, но он не убрал ее;
Перси Левант стоял молча и бесстрастно, а маркиз просто поднял
глаза от бумаги, на которую они были устремлены.

“Я... я действительно не думаю, что нам нужно оставаться здесь дольше, дорогая леди Грейс”,
пробормотал Спенсер Черчилль. “Я действительно не думаю, что у нас есть какое-либо право
вторгаться на эту счастливую семейную вечеринку. Мы должны оставить их
улаживать их маленькие разногласия, а? Позвольте мне проводить вас до вашего
отеля. Я должен председательствовать на благотворительном собрании в Лондоне послезавтра,
увы, послезавтра! или я хотел бы остаться и понаблюдать за взаимным
примирение; но долг... долг. Он подкрался ближе к двери и протянул
свою руку, но леди Грейс надменным жестом отмахнулась от него.

“ Нет? Вы хотели бы задержаться до развязки? Да? Тогда я должен идти
один...

“Остановись!” - тихо сказал Перси Левант.

Спенсер Черчилль подъехал и искоса посмотрел на него. - Я... я прошу у вас
прощения.

- Действуйте на свой страх и риск, - строго сказал Перси.

Спенсер Черчилль бочком подошел к окну и быстрым движением
распахнул его.

“Ты хочешь угрожать мне, задерживать меня, предлагать мне насилие, мой дорогой Перси”.
сказал он с ухмылкой. “Я думаю, что нет. Если кто-нибудь... кто угодно, - и он
взглянул на лорда Сесила, - посмеет помешать моему отъезду, я позову
на помощь. На улице есть полиция, которая защитит меня,
Английского джентльмена с незапятнанным характером и честной репутацией. Там
полиция, говорю я.

“ Есть, ” тихо и резко сказал Перси Левант. “Там
Английский детектив у двери, готовый арестовать вас”.

Спенсер Черчилль отпрянул от окна.

“В самом деле! По какому обвинению, скажите на милость?

“ Заговор и ограбление с потрохами! ” и он указал на бумаги
который был украден с тела Джеффри Флинта.

Лицо Спенсера Черчилля побелело, но он заставил себя рассмеяться.

“Заговор, да? Второе - чушь, абсолютная чушь! Кто будет
доказывать... гм! Но заговор? С кем? С мистером Перси Левантом?”

“ С мистером Перси Левантом, ” мрачно повторил Перси. - С вашим коллегой-преступником!
Один шаг, один крик о помощи, и он арестует нас обоих.

Спенсер Черчилль вцепился в занавеску.

- Вы... вы... предатель! - выдохнул он.

Перси Левант повернулся к лорду Сесилу.

“ Я просто изложил правду, милорд. Детектив ждет
снаружи. Это зависит от вас; вам решать, будете ли вы
взимать с нас плату. Мне остается сделать одну вещь.

Он подошел к двери приемной и, взяв Дорис за руку, повел ее
к группе.

“Дорис”, - сказал он тихим голосом, который впервые задрожал и сорвался
. “Дорис... твой отец!”

С бледным лицом, мокрой от слез, Дорис мгновение стояла в нерешительности.
Старик, поднявший голову, когда ее имя коснулось его слуха,
сделал попытку подняться; затем откинулся назад с протянутыми руками и
жалобно-умоляющим лицом.

“Дитя мое, дитя мое!” хрипло закричал он.

Потребовалось бы более твердое сердце, чем у Дорис, чтобы устоять перед таким
призывом, мольбой о прощении, криком раскаяния. Она
мгновение колебалась, пока можно было насчитать до двадцати. Затем она оказалась у него на
коленях, и его слабые, дрожащие руки легли ей на голову.

Леди Грейс, задыхаясь от сдерживаемой ярости ревности, взглянула на
картина, которая чуть не растрогала двух зрителей до слез.

“ Как... как очаровательно! ” сказала она резким голосом. - Отец и дочь.
Вам нужно только передать свое благословение мужу, милорд!” и она
обратилась с презрительной любезностью к Перси Леванту.

- Да, не забудьте коварного авантюриста, учителя музыки из Сохо, вашего
зятя, дорогой маркиз! - сардонически продолжал Спенсер Черчилль.

Маркиз вздрогнул и жалобно посмотрел на Перси Леванта.

“ Вы... вы ее муж? - сумел выговорить он.

Перси Левант повернул к нему свое изможденное лицо. - Нет, милорд, - хрипло ответил он
“ Мы не женаты и никогда не будем женаты.

Маркиз глубоко вздохнул. “Нет!”

“Нет”, - почти неслышно сказал Перси Левант. “Если бы я любил ее
меньше...” Он замолчал. “ Моя любовь к ней спасла ее, милорд. Мисс
Марлоу - леди Мэри - свободна от каких-либо претензий с моей стороны.

Веер леди Грейс внезапно остановился.

“Не женат!” - выдохнула она.

“Не женат!” - повторил Спенсер Черчилль со злобным акцентом
разочарования.

Перси Левант пристально посмотрел на них обоих. - Не женат, -
сказал он. - Теперь ты можешь идти, Спенсер Черчилль.

“ Нет! ” раздался серьезный голос. Это был голос лорда Сесила, и он подскочил к
окну. - Нет, пока правосудие...

Перси Левант скрестил руки на груди и стоял смиренный и терпеливый.

“ Нет, пока не восторжествует правосудие. Я обвиняю вас, Спенсер Черчилль,
в заговоре...”

“И... и... Левант, и леди Грейс!” - сказал Спенсер Черчилль с хитрой ухмылкой.

“Я готов”, - тихо сказал Перси Левант.

Но пока он говорил, Дорис вскочила на ноги и, мягко отстранив
отцовскую руку, встала перед Перси Левантом.

- Нет! - воскликнула она, задыхаясь. - Я говорю “нет”!

Перси Левант глубоко вздохнул. - Пусть закон вершит свое дело, леди
Мэри! ” сказал он тихим голосом. Но она все еще стояла перед ним, как
будто защищая его.

Маркиз протянул ей руку, как будто не мог вынести, что она
отходит от него.

“ Иди ко мне, иди ко мне. Отпусти их... отпусти их, - и он заглянул в
указание леди Грейс и Спенсера Черчилля.

Последний не стал дожидаться повторения разрешения. С видом
многострадального терпения и святой покорности он покачал головой
укоризненно посмотрел на Перси Леванта.

- Иуда! - пробормотал он. - У нас настанет день расплаты, у нас двоих, Иуда!

Перси Левант едва взглянул на него; а Спенсер Черчилль,
медленно направляясь к двери, улыбнулся леди Грейс жуткой улыбкой. - Позвольте
я провожу вас с этой исключительно семейной вечеринки, дорогая леди Грейс, -
- язвительно сказал он. Но, как и большинство заговорщиков, когда заговор уже раскрыт.
потерпев неудачу, она отстранилась и презрительно посмотрела на него.

“Спасибо, мистер Черчилль, но вы мне больше не нужны”.

От такого поворота событий, от отказа женщины, которая у него была
Спенсер Черчилль, которого считали инструментом и обманывали, был почти
побежден, и его светлые глаза злобно сверкнули; затем, с усилием
это, должно быть, заставило его взять себя в руки, он сдержался
и, протянув руку и подняв глаза к
потолку, сказал чинно и гордо:

“ Я прощаю вас, леди Грейс. Мне жаль вас, и я не забуду
поминать вас в своих молитвах. Бедная женщина!

Леди Грейс следовало бы повернуться к нему спиной с молчаливым
презрением, но она была очень напряжена, и этот лицемерный
насмешки над червем, который несколько мгновений назад был готов ползти у
ног своих обвинителей, были последней каплей, которая сломила хребет
ее сдержанность, и когда мистер Спенсер Черчилль проходил мимо нее, я с сожалением
должен сказать, что она резко сложила веер и ударила его им по лицу
. У леди Грейс была великолепная рука; веер был большой
из резной слоновой кости со множеством острых углов. Мистер Спенсер Черчилль
взвыл от боли и убежал.

Лорд Сесил подошел к ней и предложил руку. Она просто, если
не совсем, разрушила его жизнь, она причинила боль и страдание
девушке, которую он любил, она была недостойна даже минутной жалости, но он помнил
что она женщина и что она могла бы стать его женой, и он
молча предложил ей руку. Она взглянула ему в лицо быстрым,
почти мучительным, вопросительным взглядом, затем отвернулась от него, ее лицо побелело,
губы дрожали.

- Нет! - сказала она почти неслышно. - Для нас не может быть половины пути.
Друг или враг, Сесил! Ты сдержишь данное мне обещание? У нее не было никаких
нужно идти дальше; его лицо, серьезное и угрюмое, ответило за него.
быстро сжав губы, она подхватила шаль, висевшую на
стуле, и, не поднимая глаз на него, снова медленно вышла из
комнаты.

Перси Левант взял шляпу и подошел к леди Деспард, которая стояла
рядом с Дорис.

“ Вы ... вы останетесь с ней и ... и поможете ей? Никогда еще она так не
нуждалась в твоей любви, как сейчас, ” и он многозначительно взглянул на
белое лицо старика, у колен которого стояла Дорис.

Она молча кивнула, и Перси Левант, проходя мимо лорда Сесила, сказал
низким голосом:

“Я полностью в вашем распоряжении, милорд,
без каких-либо оговорок”. Затем он остановился и посмотрел на Дорис - взгляд, который
невозможно описать, но достаточно легко вообразить, - и, казалось, собирался
что-то сказать, но со вздохом повернулся и вышел, а Дорис едва успела
знала, что он ушел.




ГЛАВА XXXVIII.

ВОЗМЕЗДИЕ.


Леди Деспард и лорд Сесил стояли у кровати маркиза, у которой,
все еще держа руку, которая постепенно холодела, Дорис опустилась на колени. Смерть,
которую старик с упрямством стойловской расы
до сих пор держал в страхе, приближалась, очень близко. Они перенесли
он был в соседней комнате, безмолвный и незрячий, и таким он и оставался
в течение долгих ночных часов. Было утро, и
бледная и измученная всем, что ей пришлось пережить, Дорис увидела розовые полоски
, слабо пробивающиеся сквозь оконные ставни.

Время от времени камердинер, или доктор, или, возможно, Сесил смачивали
губы старика; и время от времени Дорис разглаживала подушку, которая
возможно, он был сделан из камня, несмотря на то, что это имело значение для головы, которая покоилась на нем
. На кровати, крепко зажатые в негнущихся пальцах, лежали
документы, подтверждавшие ее право на титул дочери пэра,
и рядом с ними завещание, которое могло бы сделать ее хозяйкой
Богатства Стойла. Внезапно, совершенно неожиданно, как будто, хотя и казался таким
старик, неспособный к усилию, боролся в темноте за
сознание и силу, маркиз открыл глаза и посмотрел на
нее.

“Дорис!” - позвал он. “Мэри!”

“Я здесь!” - сказала она неслышно для всех, кроме него.

Его пальцы сомкнулись на ее руке. “Сесил, все, кто здесь!” Они
придвинулись к нему поближе, и он сверкнул на них своими тусклыми глазами. “Послушайте
меня. Это мои последние слова. Я признаю, что эта леди
моя... моя дочь... ребенок моей жены Люси! Судорога пробежала по
его лицу. “Моя воля - воля, которая оставляет все ей, - моя последняя.
Помни, помни! Моя дочь, мое дитя!” Его глаза закрылись, и они
подумали, что он мертв, но его губы снова открылись, и Дорис, если не кто другой,
услышала слова, которые с трудом срывались с них. “Люси! Люси! прости! Я
наказан... наказан!”

Это были последние слова великого маркиза Стойла, который всю
свою жизнь хвастался, что заслужил титул “нечестивца”, чье сердце
ни разу не растаял, пока не пришла смерть, чтобы превратить его в пыль.
в которых невозможны даже покаяние и раскаяние!

* * * * *

Нечестивые цветут, как лавровое дерево, а истинно добрые неспособны
пережить гонения. Если кто-нибудь воображает, что мистер Спенсер
Черчилль был совершенно уничтожен раскрытием его прелестного заговора,
этот человек очень мало знаком со своеобразным характером
выдающимся типом которого был мистер Спенсер Черчилль. На неделю или две
добрый человек отправился в Париж и там, в этом тихом и безмятежном
месте, успокоил свой беспокойный дух, несомненно, благочестивыми размышлениями;
но вскоре после этого он вышел из своего убежища, и газеты
Лондона объявили, что великий филантроп прочтет лекцию
в Эксетер-Холле, чтобы помочь фондам Общества запыхавшихся лошадей.
Тема лекции должна была быть великолепной и вдохновляющей:
“Истина”.

Точно в назначенный час выдающийся человек с безмятежно-безмятежным
лицом и мягкими, тающими от нежности глазами ступил на платформу,
под одобрительные возгласы публики, большинство из которой составляли дамы,
которые размахивали своими носовыми платками, что, как они хорошо знали, следовало делать
в настоящее время требуется. Мистер Спенсер Черчилль начал свое выступление. Это было
красноречиво, трогательно, впечатляюще; носовые платки стали совсем влажными
задолго до того, как все было закончено, и когда, наконец, его мягкий и со слезами на глазах
сочувствующий голос затих на его последних словах, многие мягкосердечные
женщины - и, смею ли я сказать, мягкотелые мужчины? - были совершенно убеждены, что
Мистер Спенсер Черчилль был очень, очень хорош для этого порочного мира!

Я абсолютно убежден, что настанет час, когда мир
увидит его без маски и будет готов побить камнями лицемерного
злодей, которому они поклонялись почти как святому; но час еще не пробил
а великий филантроп все еще цветет, как лавровое дерево.
Велико будет его падение, когда истина, о которой он так любит говорить,
восторжествует, и топор низвергнет законченного лицемера! Пусть мы
будем там, чтобы увидеть!

Прошел год, и солнце, которое продолжает светить, хотя
маркизы умирают, а лицемеры продолжают процветать, озарило леди
Прекрасный будуар Деспарда в Честер-Гарденс.

В своей любимой позе - полулежа, полусидя - ее светлость
уютно устроившись среди мягких подушек своего любимого дивана. Рядом с ней сидела
Дорис, которая, хотя и известна миру как леди Мэри Стойл, будет
Дорис с нами до конца этой богатой событиями истории. Она сидела за
письменным столом, заваленным письмами и томами, некоторые из них устрашающе
напоминали страницы бухгалтерских книг, и ее красивое лицо сморщилось
с очаровательной гримасой.

Время от времени она заглядывала в один из ужасающих томов, а затем
несколько мгновений что-то писала, после чего становилась еще больше
морщилась и издавала серию озадаченных и обеспокоенных вздохов.

- Какая ты счастливая, дорогая! - с улыбкой сказала леди Деспард после того, как
некоторое время наблюдала за ней.

Дорис слегка вздрогнула и повернулась к ней.

“ Я думала, ты уехала несколько часов ... дней... недель назад. Счастлива! Я почти
доведена до безумия. Я хотел бы ... о, я действительно хотел бы, чтобы не существовало таких вещей,
как счета! или, по крайней мере, чтобы я не имел к ним никакого отношения.

Леди Деспард рассмеялась.

“Мелочь, мелочь забота’, моя дорогая. Хотя я и сочувствую вам
ваши страдания, должен признаться, мне скорее нравится это зрелище. Я так страдал
сильно, когда вступил в свои права собственности. О, эти томительные, томительные часы, когда я
пробирался сквозь толстые столбцы цифр и унылых ‘заявлений’. Но
Я к этому привык, и со временем ты будешь делать то же самое ”.

“ Со временем! Да, когда я преждевременно состарюсь и поседею, - ответила Дорис,
с досадливой улыбкой. “Я никогда не понимал, какой это тяжелый труд,
быть богатым”.

“Боюсь, нам бы не понравилось, если бы мы были очень бедными. Интересно... - она
помолчала мгновение, затем продолжила: - Интересно, как некоему маркизу нравится
бедность?

Дорис еще ниже склонилась над своей сбивчивой и совершенно бесполезной арифметикой. - Я
не знаю, ” натянуто ответила она.

Леди Деспард улыбнулась. - Любой бы понял, что ты Стойл, по твоей
гордости, моя дорогая, - заметила она.

Дорис подняла глаза с притворным негодованием.

“ Гордость! Я самая кроткая и смиренная...

“ Об императрицах, ” вставила леди Деспард. “Моя дорогая девочка, ты, возможно, не
знаешь этого, но ты самая гордая распутница на свете, и самая
неумолимая”.

Дорис на мгновение оглянулась через плечо, затем отвернулась.

- Я думаю, вы несправедливы, - тихо сказала она.

“О, нет, это не так. Например, вот вы внезапно становитесь обладателем
громкого титула, больших поместий и кучи денег. Титул, которым вы
не могу не брать, если люди предпочитают называть вас так, и деньги.
Что ж, ты берешь от этого как можно меньше; но ни разу ты
не ступал ногой ни в один из принадлежащих тебе домов или на клочок земли
из множества акров, которые оставил тебе твой отец. Это гордость, хотя, конечно,
ты, конечно, скажешь, что это не так.

“Я...”

“Я еще не закончил. Сначала адвокат обвинения, если вы
пожалуйста; после мы будем рады услышать, что вы скажете в
защиту...”

“И признайте меня виновной, какой бы она ни была”, - сказала Дорис.

“Здесь тоже молодая женщина с двумя любовниками ...”

- О, не надо, - пробормотала Дорис, морщась, но леди Деспард отказалась проявить
милосердие.

“ Моя дорогая, я продолжу. Хорошо, что вы услышали
правду от кого-нибудь, и, поскольку я единственный человек, который осмеливается рассказать ее
вашему королевскому высочеству, что ж, я выполню свой долг. Двое влюбленных. Один был совершенно
недостойный тебя, бедняга, авантюрист, который... но неважно. Он
со временем раскаялся, и я не та женщина, чтобы быть суровой к нему. Другой
- это молодой человек, который преданно любил тебя, и в нем есть все, что есть благородного
и привлекательного - и несчастного! Он никогда ничем не обидел тебя, и,
хотя я могу понять, что ты отправил раскаявшегося авантюриста заниматься его
делами, я не могу понять, как ты мог позволить бедному Сесилу пойти на это
отвратительная маленькая война, где, скорее всего, он либо будет убит
каким-нибудь грязным полуголым дикарем, либо умрет от желтого, или синего, или
чернота, лихорадка, что бы это у них там ни было. Да, я должен сказать, что мне
действительно жаль лорда Сесила, который никогда ничего не делал...

- Но перенеси его привязанность на другую женщину, - пробормотала Дорис, ее
лицо и шея стали ярко-красными.

Леди Деспард откинулась на подушки и рассмеялась с явным
удовольствием.

“Ах ты, маленькая дурочка, я подталкивал тебя к тому, чтобы ты раскрыла свои карты. А ты
этого не видела! Конечно, это его проступок. Мы могли бы простить
любителя приключений, который продал бы нас ради грязной наживы, и который только
раскаялся и отступил в последний момент; о да, мы можем простить его;
но другой - он должен быть приговорен к разочарованию на всю жизнь, потому что
возможно, его поймали, заманили в сети самых умных и наиболее
беспринципная женщина в Англии, и самый умный и беспринципный
мужчина, поддерживающий ее. И мы не гордые, мы не умеем прощать! О, нет,
конечно, нет! - иронично подытожила она.

Дорис закрыла лицо руками.

- Почему он не...? - она замолчала.

- Почему он не выйдет вперед, не попросит прощения и не попросит тебя
снова стать его собственной маленькой Дорис и миссис Маркиз? ” воскликнула леди
Деспард сухо. “ Потому что он такой же гордый, как и ты, моя дорогая. Что?
Попросите девушку, богатую, как кредитная карточка, стать его женой, когда у него всего
несколько жалких тысяч в год; спросите девушку, которая едва говорит
пару слов ему, когда он пришел пожелать ей прощания, возможно, в последний
раз. Ведь он тоже Стойл, и разве не у всех вас есть, и
разве не у всех вас всегда были гордость и упрямство
дэв... кхм! дьявол? Моя дорогая, я самая ленивая душа в Лондоне,
и я дала обет, что никогда не буду волноваться и горячиться из-за
чего бы то ни было; но на самом деле, когда я думаю о том, как ты проводишь свои дни и ночи
в стремлении к нему...”

- О! - пробормотала Дорис, скользнула к ней и спрятала лицо у нее на
плече.

“ Так и есть! Думаешь, я не слышу, как ты вздыхаешь спустя долгое время после того, как ты
тебе следовало бы спать, упрямая и покинутая девчонка, - парировала леди
Деспард. “ Дорис, дорогая моя, если бы я только был достаточно взрослым или ты была молода
хватит, моим приятным долгом было бы запереть тебя в твоей комнате на
хлебе и воде, пока ты не образумишься и не согласишься спрятаться
твоя глупая маленькая головка прижалась к его рубашке, портя его одежду
вместо моего. Дорогая, не могла бы ты прикрыть мое платье своим
носовым платком, если ты плачешь.

- Я не плачу, - возмущенно сказала Дорис и слегка подтолкнула ее
, но по-прежнему пряча лицо. “Когда... когда вы получали от него известия
в последний раз?” - спросила она шепотом.

“Всего два месяца назад”, - ответила леди Деспард, ее голос внезапно повысился
серьезно. “Ты был слишком горд, чтобы спросить о новостях, иначе я бы
рассказал тебе. Тогда он был здоров, но ездил по стране за этими
жалкими приманками - бандитами, или как они там называются, и от чего
Боюсь, я читала в газетах...

Рука Дорис судорожно сжала ее плечо.

“ Не щипай меня, моя дорогая. Я не посылала его туда. Поймайте меня! Я только
хочу, чтобы он попросил меня стать его женой. Я бы вышла замуж за любого из этих двоих
мужчин, которых ты послал в Иерихон; но так уж заведено с богами, они всегда
осыпают своими дарами недостойных и неблагодарных, но достойных людей
можешь умереть с голоду.

- Жаль, что он этого не сделал, - пробормотала Дорис. - Тогда вы оба были бы счастливы.

- Нет, вы не желаете ничего подобного, - возразила леди Деспард,
лениво. “Ты был бы готов вырвать мне глаза, если бы когда-нибудь
был хоть малейший шанс на такое. О, ты не можешь вводить меня в заблуждение
заставляя думать, что ты кроткий голубок, каким тебя представляет большинство людей, маленький
скорпион.

- И это все, что вы знаете о... о нем? - робко спросила Дорис.

“ Почти все. Хотела бы я знать больше. Я упомянул об этом его светлости
на приеме прошлым вечером, и он выглядел довольно мрачным и серьезным,
как будто вся экспедиция была приговорена... Нет, нет, Дорис, я не это имела в виду
” поспешно добавила она, когда рука Дорис ослабила хватку, и она
выпрямилась, бледная и дрожащая. - Нет, все не так плохо,
но... но... Ну... Ах, моя дорогая, тебе не следовало отпускать его.

Дорис снова бросилась ниц. - Это была не моя вина; если бы ... если бы он
сказал... если бы он спросил...

“ Не давайте мне никаких "если"! ” возразила леди Деспард. - Мое дорогое дитя, ни один мужчина не смог бы
спросить тебя о чем-либо, пока ты обращалась с ним так, как обращалась с лордом Сесилом
после смерти маркиза. Ты была не живой, дышащей женщиной, а
мраморное изваяние, глыба льда, и вы заморозили его - вы заморозили его - и
отправили его в Бирму оттаивать. Так вот, я больше не собираюсь говорить о нем
. Надевай свои привычки и давай прокатимся. Слава Богу, я
никого не люблю, и ни один мужчина не любит меня! Хей-хо!”

Пока она говорила, лакей принес вечерние газеты, и она взяла
одну из них и томно просмотрела; затем внезапно выпрямилась и издала
тихий вскрик.

Дорис, которая направилась к двери, но не вышла из комнаты, подошла
быстро вернулась к ней.

“ В чем дело? - спросила я. - спросила она.

Леди Деспард закрыла газету. “ Я... думала, вы ушли, - сказала она.
“Имеет значение? - ничего. Булавки и иголки в моих ногах...”

- В этой бумаге что-то есть, - сказала Дорис своим тихим голосом,
не сводя с нее глаз. - Скажи мне, что это!

Леди Деспард мгновение поколебалась, затем пожала плечами.

“Ну, вы бы купили один и посмотрели сами, так что я могу показать его вам
но ... но не воображайте сразу худшего”.

Она протянула ей газету и указала на письмо с места боевых действий.

В нескольких экземплярах, но, увы, как много! слова, которые рассказал корреспондент
история катастрофы, постигшей отряд, посланный в
интерьер. Окруженная врагом и превосходящая его численностью, ни в чем не уступавшая дикарям
кроме своего способа ведения войны, горстка английских
солдат пала, как и многие тысячи их собратьев в
славные годы прошлого сделали свое дело, сражаясь до последнего. Там было
всего несколько деталей, которые можно втиснуть в газетную колонку
напечатанные шрифтом, но одна строчка пронзила Дорис до глубины души.

“С сожалением должен сообщить, что отряд сопровождал адъютант, маркиз Стойл,
более известный как лорд Сесил. На протяжении
кампании лорд Сесил отличался своей храбростью и
преданность долгу, а также его добродушный и скромный нрав покорили
сердца как офицеров, так и рядовых. Если, чего есть слишком много причин опасаться
, его светлость погибнет вместе со своими злополучными товарищами, его
потеря будет тяжело ощущаться, и его никогда нельзя будет заменить. Следует
помнить, что он унаследовал историческое звание всего двенадцать месяцев
назад, и совсем незадолго до вступления в полк ”.

Дорис не сказала ни слова, но стояла, уставившись на бумагу сухими глазами,
и с тем ужасным чувством тупой тоски, которое на время подавляет боль,
но потом придает ей дополнительную силу.

Леди Деспард обняла ее одной рукой.

“Doris, Doris! мой дорогой, мой дорогой! ” прошептала она. “ Не уступай! Пока
есть жизнь, есть надежда; мы не можем сказать, что могло случиться; У меня
есть основания надеяться, думать... - Она остановилась и прыгнула - на самом деле
подскочил к двери и, распахнув ее, торопливо сказал: “Входите;
о, входите!”

В следующее мгновение высокая фигура с загорелым лицом и одной рукой на
перевязи вошла и, бросив тревожный взгляд на белое
лицо, бросился вперед и прижал Дорис к себе здоровой рукой. Леди
Деспард подождал, пока это произойдет, затем выскользнул наружу.

* * * * *

Той ночью они засиделись допоздна, и будуар леди Деспард был так
тускло освещен, что, откинувшись на спинку дивана, она ничего не могла разглядеть, ни
притворилась, что не заметила, как Дорис, сидя у ног маркиза,
крепко сжала его руку в своей, как будто боялась, что он
должен был исчезнуть так же внезапно, как и появился. И время от времени она,
испуганно поглядывая на леди Деспард, прикладывала смуглую руку к ее
щекам и близко, очень близко к ее губам.

Разговоров было немного, потому что леди Деспард была милосердна, но, наконец,
она подняла глаза.

“А теперь, мой дорогой Отелло, если ты сможешь и соблаговолишь рассказать о некоторых из
твоих приключениях, Дездемона и твой покорный слуга будут довольны.
Хотя я со вчерашнего дня знаю, что вы сбежали, у меня нет
никаких подробностей, и я, признаюсь, испытываю слабое и ленивое любопытство
. Сейчас прикасаюсь к этой интересной ране, которая, я надеюсь,
скоро заживет, потому что это, должно быть, так неловко ... - она замолчала и
бросила на Дорис вызывающий лукавый взгляд.

- Да, расскажи нам! - прошептала Дорис.

Лорд Сесил - он останется Сесилом для нас до конца - внезапно помрачнел
и заколебался.

“Да, я хочу рассказать тебе, и я должен”, - сказал он. “Не столько о себе
сколько о...” Он замолчал. “Вы видели список убитых? Они
дали список имен?”

“Нет, - сказала леди Деспард, - это были только предположения. Почему ты спрашиваешь об этом?”

“Потому что...” - он снова замолчал. - Дорис, - и он успокаивающе положил руку ей на
голову, - в этом ужасном
деле был еще один человек, которого ты знаешь, кроме меня. Вы угадали его имя?

Дорис с опаской покачала головой. Леди Деспард наклонилась вперед.

“Он был ... он быстро стал моим преданным другом, Дорис. Но для
с ним меня не должно было быть здесь, дорогая. Он выписался из больницы, и
Я впервые увидела его у своей кровати. Он помог мне справиться с лихорадкой.” Он
снова остановился, и Дорис низко опустила лицо, пряча его от света лампы.
“После этого мы стали большими друзьями, и когда нашему отряду был отдан приказ
отправиться во внутренние районы, он вызвался добровольцем. Я пытался отговорить его. Не было
никаких причин, по которым он должен был идти, но он настоял, и... Вечером
боя он стоял у орудий вместе с остальными, и с остальными
сражался как лев. Раз или два я улучал минутку, чтобы поговорить с ним,
потому что он всегда был рядом со мной. Когда началась быстрая схватка, я присоединился к ней
бросок - это единственное подходящее слово для обозначения этого - и увидел пару бандитов
, направляющихся ко мне. Одного я зарубил, другой дал мне это, - он указал на
свою руку, - и успокоил бы меня ... тише, дорогая, не плачь ... но это
друг все еще был рядом со мной, и он бросился между нами”.

Он остановился и глубоко вздохнул. “Я больше ничего не помню, пока не
пришел в себя и, ползая, наткнулся на него. Он был жив, просто жив,
но он знал меня. Я... я положил его голову себе на колено и наклонился. Дорис, моя
дорогая, Дорис, моя ненаглядная. Тише, тише! - Скажи ей, что ее любовь спасла
меня от худшего, Сесил, - сказал он. "Скажи ей, что я умер с
ее именем на устах. Будь добр к ней, Сесил; будь добр к ... Дорис!”

Леди Деспард громко плакала.

- Ты знаешь, дорогая, кто спас мне жизнь, - тихо сказал Сесил
. “Это был Перси Левант”. И он привлек ее голову к своей груди и
поцеловал ее с покровительственной нежностью, словно отвечая на
торжественный приказ покойного.

* * * * *

Когда маркиз и маркиза вернулись из своего долгого... но для них
не слишком долго -медовый месяц, общество, считающее своим долгом
оказать впечатляющий прием двум своим самым выдающимся членам,
устроили бал в честь молодых и, как выразились в журналах,
“романтической пары”.

Это было грандиозное мероприятие, и _Morning Post_ на следующее утро посвятила
полтора столбца его описанию и списку важных и
могущественных и знаменитых гостей, и довольно решительно заявил, что
самой красивой женщиной в зале была молодая леди, в честь которой
давалось представление. Это вызвало восторги в газетах по поводу
ее манеры, ее улыбка, ее платье и, наконец, ее драгоценности, которые, как
там говорилось, состояли из великолепного бриллиантового костюма - Стойла
бриллианты - и поэтично заявлял, что их блеск был всего лишь
затмевается глазами владельца.

На самом деле, они были очень красивы, и никакие другие драгоценности
в великолепной коллекции не могли сравниться с ними, за исключением,
возможно, костюм из жемчуга, оправленный в старинное серебро, который носила
Леди Грейс Пейтон.

Дважды в течение вечера они с Дорис встречались друг с другом, и в
обоих случаях, пока Дорис с той кротостью, которая почему-то всегда
отличая раненых невинных, леди Грейс отвернула голову в сторону
уставилась на свою соперницу смелым, вызывающим блеском своих красивых глаз.

“Я думаю”, - сказала леди Деспард, остановившись на мгновение в углу
с Дорис, “Я думаю, что за хладнокровную, беззастенчивую дерзость Грейс Пейтон
превосходит весь мир. Большинство женщин, все остальные женщины, сделав то, что сделала она, и зная, что мы знаем, что она сделала,
похоронили бы себя на каком-нибудь немецком курорте на всю оставшуюся жизнь
. Но, о нет! она не только считает нужным появиться здесь
сегодня вечером, но на самом деле... на самом деле выставляет напоказ этот жемчуг, который она
получила обманным путем - украла, если кто-нибудь когда-либо что-нибудь крал в этом мире... у
вашего мужа. Весь набор!”

“Нет, не весь набор”, - тихо пробормотала Дорис, глядя на леди
Грейс, кружащуюся в вальсе. “У меня есть кольцо”.

“У тебя есть! Почему, я никогда его не видел. ‘Кольцо”!

“Нет, ты никогда этого не видел”, - сказала Дорис, и теплый румянец залил ее прелестное
лицо. “Я не ношу это на пальце, дорогая, но ... здесь”, - и она коснулась
своего сердца. “Добро пожаловать ко всему остальному, пока у меня есть это и ... он!”
добавила она, повернувшись к мужу, когда он подошел к ним.


КОНЕЦ.