Кольцо Саладина, ч 4. Последнее воскресенье, 37

Я всё рассчитала правильно. Князь будет целый день на своих концертах. Освободится к вечеру и, конечно, примчится. Как ни в чём не бывало. Он уже пытался очередным звонком по телефону выяснить у Татки, с какого вокзала и во сколько я «приеду с конференции». Видимо, собирался встретить меня с электрички и вынести на руках прямо с подножки. Хорошо я успела договориться с Таткой, что я эти дни к телефону не подхожу. Меня нет.
Нет меня. Нет его. Нет нас...
Да, наверное, глупо. Наверное, даже страшно. Но сейчас я могла только так и больше никак.
Татка по телефону темнила, выкручивалась, убеждала, что ничего о моём возвращении не известно, что там у нас, якобы, планируются всякие дополнительные мероприятия, и, возможно, обратный мой путь вовсе будет не на поезде, а на автобусе. Кажется, ей удалось задурить ему голову, но каждое её слово в трубку я ощущала, как удар током.
Потому что за каждым её словом я слышала его голос…
Но я сидела и делала вид, что занята делами.
А когда Татка, наконец, закончила говорить, не выдержала боли и закрыла лицо руками.
- Дура ты, - сказала Татка без паузы. – У вас любовь. Как раз друг друга так и мучают, когда любят. Всё равно же помиритесь. Что ты сейчас выигрываешь? Отомстить ему хочешь? Он тебе не врёт, говорит правду. Тебя просто правда не устраивает. Мстительница, понимаешь…
- Ничего я не мщу, - пробормотала я, качая головой, как китайский болванчик.
- А тогда зачем? Мне его жалко. У него голос убитый. Он выходной сейчас. Сходили бы погуляли, всё бы выяснили. Рассказала бы ему всё. Ну, как это так: отец не знает, что у него будет ребёнок.
- Какой он отец? – шёпотом закричала я. - Не пойду я к нему! Чтобы ещё какую-нибудь девицу у него в объятиях застать? Я и так… всё время… - в глазах у меня защипало. - Сначала Вероника… Ты же её видела, она звезда. Как с ней рядом стоять?
- Но она в прошлом! – Татка убедительно помахала руками себе за спину.
- Да вот именно что она всё время в настоящем! - воскликнула я. – Она больше в настоящем, чем я. Он вместе с ней чаще, чем со мной!
- Так у них деловые отношения!
- А я откуда знаю! - не сдавалась я. - Может, вовсе и не деловые. Откуда я знаю, что там у них… бывает… без меня…
- О, господи! - Татка поднялась со своего места и подсела поближе. – Слушай. Мне кажется, в этом вся проблема. Он без тебя, ты без него. Между вами пространство, дела, работа. Город этот весь. А вам надо жить вместе, понимаешь? Под одной крышей, в одном гнёздышке. Тогда он будет у тебя на глазах.
- Ах, на глазах? То есть, я должна его пасти? - вспыхнула я. - Карманы, может, обшаривать, пиджаки обнюхивать? Нет уж, спасибо! Ещё не хватало следить за ним.
- Да не следить! Просто видеть, какой он. Где он сам, где его мысли, чувства. Быть убеждённой, что он с тобой, а не с кем-то. Сейчас-то ты его подозреваешь во всех грехах. А если вы будете вместе, всё будет ясно. Вы рядом должны быть.
«Мы будем жить с тобой в маленькой хижине», - запело у меня в голове сладко и горько, я опустила голову, закусила губы. Это были мои мечты. Теперь уже несбыточные. Как я летела к нему с этими мечтами, ждала встречи, замирала. И вот что получила… Нет. Всё правильно я спланировала. Когда он придёт вечером, со мной будет Юра.
- Я всё решила правильно, - очень твёрдо сказала я. - Когда он завтра придёт, к этому моменту у меня будет Юра. И так будет справедливо. Он не хочет понимать, что я чувствую. Вот пусть встанет на моё место.
- Да он уже стоял на твоём месте, - Татка и не думала соглашаться. - Забыла восьмое марта? Хлопнул дверью твой князь и улетел, а ты потом рыдала три недели кряду. Хочешь, чтобы он опять куда-нибудь провалился? Ты его вообще так потеряешь.
- А я его и так теряю, – сказала я с обидой, дрогнув голосом. - Он и так улетает на свой фестиваль, а я опять одна!
Затрещал звонок на маленькую перемену, и я схватила со стола листы и замахала себе в лицо. Ещё не хватало, чтобы кто-то видел мои слёзы.

Но разговор затих только на время. Когда мы принялись вечером стряпать в своей келье дежурный нехитрый ужин, спор закрутился снова. Я стояла на своём, и это был словно спор с самой собой. Я как будто сомневалась в своей правоте и всё искала и искала ей подтверждения.
И хваталась за спасительное. Вот завтра придёт Юра. Придёт по делу. Ему тоже интересно. Хотя, скорее всего, интересно только потому, что связано со мной. Это было очевидно, но эти мысли я отгоняла. У нас деловой разговор. Мне непременно надо расспросить его про возможности механизмов в безвоздушном пространстве. Потому что получить что-то от ювелира в ближайшие дни не представлялось возможным. Мы с Таткой уже два раза звонили ювелиру на квартиру, но получали лишь скупую информацию: переведён из реанимации в общую палату. Посещение разрешено только родным. Всё.
И теперь в этом направлении надо было искать самим, копать самим, догадываться самим… И я старательно заставляла себя думать только об этом.
- Главное, что мы нашли Белку – твердила, я, словно мантру. - Она была на самом деле. Это ли не чудо?
- Да вообще что-то невероятно, - вторила Татка. - Человек приснился во сне – и вдруг он существует на свете. Кому расскажи – не поверят. А сколько мы головы ломали, сколько ошибались, ты вспомни?
- Ужас. Шли по ложным следам.
- Посылали запросы на другие фамилии.
- И вдруг так легко и просто всё вышло.
- А какой доклад блестящий получится. Ты только представь! – воскликнула Татка. - Это же будет фурор. Вот все умоются! Вот умоется Астахов! Слава богу, ему не просочилось ни слова. Представляю его физиономию, - Татка фыркнула. – Прямо так и хочется посмотреть в эту самодовольную морду. А он потом начнёт к тебе подлизываться, учти. Будет клинья подбивать. Он всё про тебя должен знать, и он костьми ляжет – узнает. И про Юру узнает. И про князя узнает.

Князь! Одно-единственное слово – и горькая, горячая боль толкается в душу. Вспыхивает лицо, всю меня захлёстывает жгучая волна. А Татка не унимается:
- А мне знаешь, что кажется? Что всякая странная хрень у вас случается, когда вы ссоритесь. Не замечала? Ведь он тогда пропал, когда вы поссорились и он разбил ракушку? Правильно я помню?
Я кивнула, кусая губы. Всё так и было. Мы отчаянно, скандально, горюче разругались тогда в Крыму. И он исчез. И до сих пор у меня мороз шёл по коже, когда я вспоминала наши с Норой бесплодные поиски. Метанье по набережной, толпы его друзей, для меня не знакомых, почти враждебных… Нарядный, гостеприимный дом Раи, моя чёрная бездна в душе... Керчь, моя ночёвка в музее, мой невероятный сон… А потом – его бледное замершее лицо на больничной подушке… Нет, не дай Бог опять всё это пережить. Неужели Татка права? Но это было бы слишком просто. Всё это из-за наших ссор? Это даже смешно!
- Мне тоже тогда сон правдоподобный приснился, в Керчи, - всё-таки сказала я. - Я тебе рассказывала. Когда я сонная вскочила и кинулась искать дверь, сторожиху перепугала.
- Вот видишь. А потом вы уже тут, в Москве, поссорились – и он улетел домой, помнишь? И там попал в этот, как его… куда-то он провалился, в дольмен, что ли?
Я опять кивнула.
- Ну так чего ты не делаешь выводов? А сейчас что – не так? Опять всё так же: поцапалась с ним в этом доме, в Трубниковском – и сама попала ни пойми куда. В какое-то, прости господи, параллельное пространство. Что молчишь-то? Что-то смещается каждый раз – не обратила внимание? Не заметила?
Я покачала головой. Я не заметила. Наверное, это можно увидеть только со стороны, а мы, внутри своих стихийных чувств, не видим очевидного. Может, и так, может, Татка и права, но у меня сейчас пылает в душе и болит насущное. Потому что всё разворошилось и вспомнилось...
- Вот ты говоришь «отец», - голос у меня дрожит, слёзы кипят в глазах, надо их сдерживать, я кусаю губы, - А какой из него отец, если он чуть что – дверью хлопает? Что за отец, который будет по фестивалям летать и чужих девушек страстно обнимать? А у него именно такая жизнь впереди. Он сейчас победит на этом конкурсе – и ему учиться предложат за рубежом.
- За рубежом? – ахнула Татка. – Учиться? Да ты что? Серьёзно!
- Ну, наверное. Был у них такой разговор, не знаю подробностей. Но она же его уговорит, Вероника... Она на него влияние имеет. Ему партнёршу подобрали. А ты знаешь, что такое хорошая партнёрша? Он мне рассказывал. Это прямо-таки какое-то невероятное слияние. Это очень сложно – быть парой в танце и не быть парой в жизни.
- А вот тебе самой нужно быть его партнёршей, - говорит Татка с нажимом. - Тебе надо самой учиться танцевать танго. Станешь его партнёршей - куча проблем решится. Я бы лично так и сделала. Выучила бы это чёртово танго и всех девок бы от него отшила.
- А я не хочу! Мне не нравится танго! – кричу я запальчиво. – И вообще, почему я должна пускаться на всякие дополнительные ухищрения, чтобы жить нормально? Почему? Мне это противно!
- А то, что ты Юру пригласила – это не дополнительное ухищрение?
- Юра?
- Да!
- А это… это совсем не ухищрение. Это… - в глазах у меня всё щипало, я вытерла слёзы рукой. - Это – спасение. Мне так нужно. Чтобы жить. У меня… мне…
Спазм перехватил мне горло, но я всё-таки договорила:
- Наташ, какое мне сейчас танго? Мне даже колготки себе постирать - проблема, потому что мутит от запаха мыла. И мечтаю я только об одном – о каком-то несчастном стакане томатного сока. Мне сегодня во сне снилось, как я купила банку томатного сока, а он горький. Проснулась, а у меня вот рту горечь. И сил нет встать, чтобы напиться. КАкие могут быть танцы?
- А почему меня не разбудила?
- Четыре утра. Жалко было тебя.
- Нет, ну это уже ни в какие ворота! – вскричала Татка. - А если бы ты в обморок грохнулась? Ну, какая же ты бестолочь… Ладно, - она подумала, потом тяжело вздохнула, - делай, как знаешь. И вот что. Давай я тебе всё постираю – колготки, бельё. Давай, давай, снимай всё, я сейчас быстренько…
- Не надо…
Но это было последней каплей – слёзы полились ручьём.
- Такая плакса стала, - взахлёб рыдала я, вытирая слёзы полой халата. – Сама себя не узнаю. Ни на что не годная. Ну, нет мне смысла ему рассказывать. Потому что это ничего не изменит. Он будет рад, но он всё равно продолжит жить своей жизнью. А я так и буду одна… Я же примусь чего-то от него ждать, и ничего не дождусь. Он всё равно куда-нибудь денется, правильно Милка говорила, а я опять одна…
- А как же жёны моряков? – сказала Татка, помолчав. – Жёны геологов, полярников? Там вахты по полмесяца, по полгода. И они полгода ждут.
- Значит, я не жена моряка, - сказала я, тяжело вздыхая. – Значит, я какая-то другая жена. Чья-то другая жена...