Я одолел дорогу в люди. Часть 3

III. Институт ядерных исследований АН СССР. Заведующий сектором электронных ускорителей, 1975г — 1980г.
Мысль оставить ХФТИ и переехать в Москву, зрела у меня давно (о причинах читай раздел II): меня много раз приглашала на работу  Любовь Ефремовна Лазарева — инициатор  в Академии Наук СССР исследования фотоядерных реакций и заведующая лаборатории создания линейных ускорителей электронов на энергию 100 МэВ как технической и научной базы для развития фотоядерных исследований.
В Институте Ядерных исследований, только что созданном, велась разработка и уже начиналось сооружение протонного ускорителя под названием «мезонная фабрика».
Возможность моего переезда в Москву, как следует из моих этих замечаний, прежде всего, вызвана научными перспективами, а не какими–то другими причинами, в частности, большей зарплатой, что было неправдой в отношении моих мыслей о переезде, так как зарплата в академических институтах была ниже средьмашевских.
 Осуществить переезд раньше мне мешали такие обстоятельства: как надо что–то доделать, закончить ремонт квартиры и тому подобно. Необходим был какой–то импульс, ускоривший переезд.
Вскоре такой импульс поступил: ко мне обратился сотрудник зам. директора Института ХФТИ, Зеленского…... провести небольшой эксперимент по облучению электронами какого–то образца, я дал согласие и доложил об этом начальнику отдела, Игорю Александровичу Гришаеву, на что получил: «Витя, я Вам запрещаю тратить государственные ресурсы на какие-то плёвые эксперименты». Я взял вину за отмену моего же решения на себя, и чтобы не подставлять начальника, позвонил сам зам. директора об отмене облучения. Не успела успокоится мембрана телефонной трубки после моего звонка зам. директора об отмене эксперимента, как «прибежал» ко мне сам мой начальник и на повышенных тонах приказал мне провести этот весьма важный эксперимент!
Незадолго до этого он сказал, что перейдёт на работу в Протвино, где велись уже работы по созданию очень мощного протонного ускорителя и заберёт с собою и весь отдел.  Это, конечно, было бахвальство с его стороны, но, тем не менее, я ещё раз убедился, что моего начальника занесло куда - то не туда, и что мне с ним не по пути.

Моя жена Лариса работала также у этого начальника, у которого и я, референтом.  Моё сообщение о том, что я дал согласие на переезд в Москву, она встретила спокойно и, как мне   показалось, даже с радостью. Мы с ней обсудили  вопросы будущих перспектив нашего житья–бытья на новом месте и так же текущие приземлённые вопросы, как–то: переезд в новую квартиру после нашего же ремонта, которую мы решили освоить и сдать только после получения жилья в Москве («бережённого и бог бережёт»), а время до получения  московской квартиры по заверениям дирекции ИЯИ  составляло около 1 года и пережить это состояние на возможно частых спонтанных свиданиях. Большое подспорье в таком решении нам оказал старший наш сын Саша, который уже учился в Московском университете на втором курсе физического факультета и нуждался, думали мы, в нашем присутствии. Таким образом, этот «революционный» момент в нашей семейной жизни на стадии моего предложения о коренной его смене был всеми признан правильным и желательным, кроме моей тёщи. Забегая вперёд, необходимо сказать, что правильность тогдашнего нашего решения настоятельным образом подтверждается и сегодня, когда не стало Советского Союза, и мир стал другим.

Мне сообщили, что я в начале апреля (это был 1975 год) должен быть в Москве на заседании Учёного совета ИЯИ АН СССР, где будут рассматривать мою кандидатуру на должность старшего научного сотрудника. Эта должность меня не совсем удовлетворяла, но я выставил в ИЯИ только условие, что зарплату я должен получать такую, как я получал в ХФТИ, на что мне сказали, что зарплату будут добавлять из других карманов; я чувствовал неустойчивость такого положения, но раз согласился, значит надо это принять.
Я взял билет до Москвы на 6-е апреля, а до отъезда мы с женой устроили прощальный обед для моих коллег и товарищей у нас на квартире. Мы с моими коллегами хорошо посидели, поговорили и повспоминали.  Я всех поблагодарил и пожелал им успехов в работе, а они мне в стихах пожелали то же самое в Москве («З нагоды видъйизду В.В. Петренка до Москвы — по случаю отъезда В.В.Петренко в Москву». Этот гимн моему бытию во ФТИ АН УССР позже будет помещён на этом же месте).
Я был в Москве 7 апреля, как раз в тот день произошла смена Президента академии: М.В. Келдыша на А,П,Александрова. Мне об этом сообщила Любовь Ефремовна сразу же по встрече. Может показаться, что это событие никак к моей персоне не относится, но, нет, относится: поэтому я о нём и упоминаю. Мне повезло, что это событие тогда состоялось (об этом будет написано тоже позже).
Когда я приехал в Москву, то я уже претендовал не на старшего научного сотрудника, а на заведующего сектором электронных ускорителей. История этой трансформации повестки Совета была следствием вмешательства в мою судьбу директора ХФТИ Иванова Виктора Евгеньевича: как раз во время моего увольнения из ХФТИ стали увольняться ещё трое ведущих сотрудников. Виктора Евгеньевича эта ситуация взбудоражила, и он стал разбираться в причинах этого процесса. Наткнувшись на меня в этом списке, он отчитал моего начальника отдела и позвонил заместителю директора ИЯИ Бурлакову Виктору Дмитриевичу и указал на несоответствие выбора должности.

 Для себя я определил приоритетной работу по модернизации ускорителя и его эксплуатации.  Работы эти требовали больших творческих и материальных усилий, а в таких организационных условиях мне представлялось они были слабо подъёмными, и надо сказать, лабораторным начальством они инициировались, мягко говоря, почти никак. Тем не менее, я понимал, что мне надо самому проявить инициативу, взвалить на себя ответственность и наводить порядок на ускорителе теми силами, которые мне достались в момент вступления в должность.

Я начал с того, что проанализировал техническое и организационное состояние ускорителя и определил силы, на которые я должен опираться при проведении перевооружения ускорителя. Изучение организационной документации показало, что рабочие инструкции по обслуживанию работы ускорителя были построены на разрешительной, или запретной, основе. Инструкции дополнялись или изменялись всегда каждый раз тогда, когда происходило какое–то нарушение, творческое (осознанное) отношение к инструкциям обслуживающего персонала почти отсутствовало полностью. Не было никакого порядка с хранением чертёжной документации. Многие рабочие чертежи просто–напросто отсутствовали.
Техническое состояние ускорителя так же вызывало большие вопросы: исключительно плохо работали источник питания электроэнергией ускорителя как по отказу на отключение, так и по качеству выдаваемых параметров, задающий СВЧ–генератор и множество других систем и узлов, составляющих ускоритель.
От проектного задания ускорителя остались незадействованными узлы и системы ускорителя (ускоряющие секции, СВЧ-нагрузки, поворотные магниты, квадрупольные линзы и т. п.) вследствие чего из-за их отсутствия ускоритель был как инвалид, он  не мог обеспечить проектные значения  энергии и тока ускоренных электронов, но что-то всё-таки выдавал, а с другой стороны, их наличие давало надежду на успешное проведение модернизации ускорителя  этого ускорителя.                Мы не можем пользоваться услугами специальных организаций из-за размеров заказа и финансовых трудностей, а должны собрать незадействованное оставшееся оборудование, ввести его в действие, опираясь при этом только на свои возможности, и самим делать все работы практически на «коленках».

В коллективе, который должен был осуществить работы по модернизации ускорителя, не было специалистов, знакомых с технологией производства и наладки линейных ускорителей электронов, но были специалисты, близкие по образованию к ускорительной технике.                Одним из таких специалистов был инженер Жаринов Михаил, который возглавил и, опираясь на помощь лаборантов, успешно осуществил трудные работы по вакуумному направлению.                Миша был богом вакуумных дел.
Богом по общим и специальным вопросам был также молодой инженер, по образованию физик с МГУ-шным образованием, Пономарёв Василий Николаевич, который отвечал за рабочее состояние систем и узлов, определение их оптимальных режимов и инструкций эксплуатации. Василий Николаевич быстро приобретал опыт специалиста по линейным ускорителям электронов, передавал этот опыт обслуживающему персоналу и сам становился известным специалистом по линейным ускорителям электронов.
Третьем Богом был Грушецкий Вадим Александрович — выдающийся специалист по СВЧ–технике: инженер–пенсионер, ранее работавший в Конторе Королёва. Это был весьма образованный, и в месте с тем, весьма добрый и отзывчивый на хорошие дела специалист.  Мы с ним обсудили проблемы (я с ним всегда советовался и обсуждал могущие возникнуть проблемы при модернизации ускорителя), после чего он твёрдо сказал: «сделаем!» и попросил подключить к нему на время работ по модернизации инженера Омельченко В.М. Валерий Михайлович был талантливым инженером–механиком–конструктором, но не специалистом по линейным ускорителям. Он таким моим решением был удовлетворён, удовлетворён был и Грушецкий. Эти два выдающихся инженера работали дружно и разработали все элементы системы СВЧ–питания (переходники и развязки линии связи дополнительной ускоряющей секции с источником питания) по технологии «всё на коленке».
Инженеру Омельченко принадлежит разработка технологии сварки элементов СВЧ-питания в парах спирта и способ установки дополнительной секции на одну оптическую ось других секций.  Этот способ является новым и носит все признаки научного изобретения.
Исправить положение со стабильным и устойчивым электрическим питанием я поручил заниматься тоже пенсионеру с большими творческими заслугами в его трудовой жизни Макарову А. В этом вопросе сложность заключалась в том, что он был электронщиком, а не электриком, но с этой работой он справился отлично.

Подводя итоги этой работы, я вам доложу: энергия ускоренных электронов была поднята в 2 раза (до 100 МэВ), средний ток ускоренных электронов так же увеличен в 2 раза (до 20 мкА) и,  что особенно важно, существенно повышена стабильность тока электронного пучка и работы ускорителя в целом.
Сотрудники лаборатории стали налаживать свои установки и приступать к экспериментам на пучке электронов модернизированного линейного ускорителя электронов. Этот ускоритель был вторым линейным ускорителем электронов в СССР для научных исследований в моей биографии и оказал существенное влияние на развитие этих исследований, в частности, на фотоядерное направление в Советском Союзе, охладив физиков–исследователей к загранице.
Я горжусь этой своей работой, низко кланяюсь всем сотрудникам, кто работал вместе со мною по модернизации ускорителя и выражаю им огромную благодарность!!!
 

К моему сектору был приписан инженер Вербицкий Г. В лаборатории он был сотрудником по общим вопросам, в том числе он иногда что-то делал и у меня: то он кого-то заменит в качестве оператора на ускорителе, то кому-то поможет по модернизации. Ко мне он относился уважительно и никогда при мне не кичился своим положением открывать дверь у лабораторного начальства ногой.
Про светлые стороны жизни в Москве я уже более–менее знал, что–то, а с тёмными сторонами жизни меня знакомил Геннадий. Например, в то время, это был 1977 год, мой сын Саша учился на 5-м, предпоследнем, курсе МГУ и во время зимней экзаменационной сессии заболел гриппом. Ему хотели закрыть больничный и на один месяц перенести эту зимнюю сессию., как обнаружили, что у него вялотекущее воспаление лёгких, и срочно была необходима госпитализация.
В Москве, в МГУ, в то время больницы своей не было, а в другие без прописки не принимали. Как быть? Мои потуги госпитализировать сына не принесли успеха. И тут, по совету моего друга, Джилавяна Л., я обратился к Геннадию: на следующий день приехала машина и забрала сына на целый месяц в больницу Первого медицинского института. Сын потерял один год учёбы, а я (исключительно по своей инициативе) - 500 рублей на моднейшие английские женские туфли на подарок. После этой госпитализации сын перестал болеть воспалением лёгких и, по-моему, даже гриппом.
Геннадий, зная мою неустроенную жизнь в то время, мне предлагал знакомство с А. Пугачёвой и другими девочками, рассказывал и о других странных и страшных делах, из которых уже тогда можно было сделать вывод: КПСС правит страной и тут же её разрушает.

В эти дни я получил трёхкомнатную новую квартиру в г. Троицке, на улице Центральной. Квартира новая: две комнаты, примерно, по 19 кв. м, одна 14 кв. м и кухня— 6 кв. м. Квартира имела лоджию, выходившую через промежуток леса, длиною около 300 метров, на Калужское шоссе, и балкон со двора, с видом на лес. Квартира располагалась на втором этаже: как раз для моей тёщи, которая имела проблемы с ногами. Через лес от нашего дома до трассы проходила асфальтированная дорожка со столбами, лампы на которых были укрыты от дождя металлическим абажурами. Это я привожу для того, чтобы сказать, что животные тоже думают, ищут и что-то находят: один дятел «придумал» по ним, а не по дереву, стучать и сзывать на свидание желающих подруг с огромной территории.  Я очень любил по утрам выходить в лоджию и слушать этот мощный любовный концерт, а потом наблюдать забавы дятлят в кустах под этой же моей лоджией.
Моя ЛАРИСА ОПЕРАТИВНО ОРГАНИЗОВАЛА ПЕРЕЕЗД НА НОВУЮ КВАРТИРУ, А Я — ВСТРЕЧУ С ЗАМЕСТИТЕЛЕМ ДИРЕКТОРА ЗАРАПЕТЯНОМ ЗАРАБОМ ПЕТРОСОВИЧЕМ О ВОЗМОЖНОМ ПРИЁМЕ ЕЁ НА РАБОТУ.  ЗАРАБ ПЕТРОСОВИЧ У НЕЁ СПРОСИЛ ОБ ОБРАЗОВАНИИ И СКАЗАЛ: - БУДЕШЬ ЗАВЕДЫВАТЬ СТРОИТЕЛЬНЫМ АРХИВОМ.  ЛАРИСА ВЗМОЛИЛАСЬ: ТАК Я ЖЕ НИЧЕГО ТАМ НЕ ПОНИМАЮ, А ОН: «У ТЭБЭ ОБРАЗОВАНИЕ ВЫСШЕЕ, ВОЗЬМИ УЧЕБНИК И ПОЧИТАЙ».    НОВОИСПЕЧЁННОМУ ИНЖЕНЕРУ, А ЗАТЕМ И СТАРШЕМУ, ТЕПЕРЬ НАДО БЫЛО ПОД ПЕСНИ ПТИЦ ШАГАТЬ НА РАБОТУ В ЗДАНИЕ МЕЗОННОЙ ФАБРИКИ ПО ДОРОЖКЕ У ЛЕСА, ДЛИНОЮ НЕ БОЛЕЕ 500 МЕТРОВ, ПОЧТИ ВСЕГДА С ПОДРУЖКАМИ.                А МЕНЯ ОТ ДОМА ДО ИНСТИТУТА ВОЗИЛ НА РАБОТУ СЛУЖЕБНЫЙ АВТОБУС. В ЭТОМ АВТОБУСЕ ЕЗДИТЬ БЫЛО ВЕСЕЛО: МНОГИЕ НАШИ СОТРУДНИКИ ТАК ТОГДА ЕЗДИЛИ НА РАБОТУ, МЫ ВСЕ ТАМ ПЕРЕЗНАКОМИЛИСЬ   И РАЗВЛЕКАЛИСЬ РАЗГОВОРАМИ.

 НАРЯДУ С РАБОТАМИ ПО ТЕХНИЧЕСКОМУ ПЕРЕВООРУЖЕНИЮ УСКОРИТЕЛЯ, В МОЁМ СЕКТОРЕ ВЕЛИСЬ РАБОТЫ И ПО ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ФИЗИКЕ. ИЗ ХАРЬКОВА ПО МОЕМУ СЛЕДУ ПОТЯНУЛИСЬ РАБОТЫ ПО АКУСТИЧЕСКОМУ ЭФФЕКТУ ЭЛЕКТРОНОВ. ЭТО НАПРАВЛЕНИЕ ВОЗГЛАВЛЯЛ ДОЦЕНТ ХАРЬКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, А ЗАТЕМ И ПРОФЕССОР, ВОЛОВИК ВАЛЕНТИН ДМИТРИЕВИЧ. ЭТИ РАБОТЫ ВЕЛИСЬ НАЕЗДАМИ ИЗ ХАРЬКОВА НЕБОЛЬШИХ ГРУПП И В ДАЛЬНЕЙШЕМ СЫГРАЛИ ЗАМЕТНУЮ РОЛЬ В ИЗУЧЕНИИ И ПОНИМАНИИ РАБОТЫ УСКОРИТЕЛЕЙ И ФИЗИКИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ИЗЛУЧЕНИЙ С ВЕЩЕСТВОМ.
 СЛЕДУЮЩИМ НАПРАВЛЕНИЕМ РАБОТ БЫЛИ РАБОТЫ ПО МНОГОПАРАМЕТРИЧЕСКОМУ МАТЕМАТИЧЕСКОМУ МОДЕЛИРОВАНИЮ ЭЛЕКТРОННЫХ ЛИНЕЙНЫХ УСКОРИТЕЛЕЙ., ПРЕДЛОЖЕННЫХ ПРОФ. ЧАЛЫМ ВИКТОРОМ ДМИТРИЕВИЧЕМ ИЗ МИФИ.
 ОБЕ ЭТИ РАБОТЫ В НАШЕМ СЕКТОРЕ ВЕЛИСЬ С АКТИВНЫМ УЧАСТИЕМ ПОНОМАРЁВА В.Н. ЕМУ ПОМОГАЛА СОЛОВЬЁВА Т. ПОЛУЧЕННЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ СПОСОБСТВОВАЛИ УВЕЛИЧЕНИЮ УСТОЙЧИВОСТИ РАБОТЫ УСКОРИТЕЛЯ. НЕКОТОРЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ ИСПОЛЬЗОВАЛ В СВОЕЙ ДИССЕРТАЦИИ, А В МИФИ — 2 ИЛИ 3 АСПИРАНТА ЗАЩИТИЛИ КАНДИДАТСКИЕ ДИССЕРТАЦИИ.

В ОДИН ИЗ ЭТИХ ДНЕЙ КО МНЕ ОБРАТИЛСЯ  СОТРУДНИК ИНСТИТУТА АТОМНОЙ ЭНЕРГИИ, ЗНАКОМЫЙ МНЕ ПО ВСТРЕЧАМ НА РАЗЛИЧНЫХ КОНФЕРЕНЦИЯХ ПО УСКОРИТЕЛЯМ, СМИРНОВ ВАЛЕРИЙ НИКОЛАЕВИЧ, С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ ЗАНЯТЬ ПОСТ ГЛАВНОГО ИНЖЕНЕРА УСКОРИТЕЛЯ «ФАКЕЛ» И СООБЩИЛ О ВОЗМОЖНОЙ МОЕЙ ВСТРЕЧИ  С ДИРЕКТОРОМ ОТДЕЛЕНИЯ ИАЭ ЧЕРНОПЛЁКОВЫМ НИКОЛАЕМ АЛЕКСЕЕВИЧЕМ. ПОСЛЕ МОЕГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ С УСКОРИТЕЛЕМ, КОТОРЫЙ ПРОВОДИЛ НАЧАЛЬНИК СЛУЖБЫ СВЧ АРЕФЬЕВ АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ, У МЕНЯ СВОИМ ВНЕШНИМ ВИДОМ УСКОРИТЕЛЬ ВЫЗВАЛ СИЛЬНО ПЛОХОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ПОЧТИ ТАКОЕ, КАК И УСКОРИТЕЛЬ ЭЛЕКТРОНОВ В ИЯИ В НАЧАЛЕ МОЕГО ТАМ ДЕЙСТВИЯ. ПОСЛЕ СОСТОЯЛАСЬ БЕСЕДА С НИКОЛАЕМ АЛЕКСЕЕВИЧЕМ. Я НЕ СТАЛ ВЫСКАЗЫВАТЬ ЕМУ СВОЁ ВПЕЧАТЛЕНИЕ О ТЕХНИЧЕСКОМ СОСТОЯНИИ И О ВНЕШНЕМ ЗАМЫЗГАННОМ ВИДЕ УСКОРИТЕЛЯ, А СКАЗАЛ, ЧТО Я СЧИТАЮ ПРИЧИНОЙ ТАКОГО СОСТОЯНИЯ УСКОРИТЕЛЯ НЕВЕРНОЕ, С МОЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ТОМ, ЧТО «ФАКЕЛ» — ЭТО ОБСЛУГА, А ФИЗИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ — НАУКА. НА ЭТО НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ОТВЕТИЛ, ЧТО ОН ОТ МЕНЯ УСЛЫШАЛ ОБИДНЫЕ СЛОВА, БУДЕТ ИЗУЧАТЬ ИХ И ТОЛЬКО ЗАТЕМ СВОЁ РЕШЕНИЕ МНЕ ВЫСКАЖЕТ.
 ПРОШЁЛ ГОД, Я СЛЫШАЛ, ЧТО РАЗГОВОР НА ЭТУ ТЕМУ БЫЛ НЕ ТОЛЬКО СО МОЮ: ПОЧТИ ВСЕ, С КЕМ ВЕЛИСЬ ПЕРЕГОВОРЫ НА ЭТУ ТЕМУ, ОТКАЗЫВАЛИСЬ, НО МНЕ, ОН ПОСЧИТАЛ, ПО-ВИДИМОМУ, МОЖНО И НЕ СООБЩАТЬ О СВОЁМ РЕШЕНИИ: ВИДНО, Я ТОЖЕ — ОБСЛУГА.
БОЛЬШЕ Я НЕ ОБСУЖДАЛ ЭТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ НИ С КЕМ. ЖИЗНЬ МОЯ УЖЕ УСПОКОИЛАСЬ. Я БЫЛ СПОКОЕН МОРАЛЬНО И РАБОТОСПОСОБЕН, УСПЕШНО ШЛИ РАБОТЫ ПО МОДЕРНИЗАЦИИ УСКОРИТЕЛЯ, МЕНЯ ЧАСТО СТАЛИ ПРОСИТЬ ОППОНИРОВАТЬ КАНДИДАТСКИЕ ДИССЕРТАЦИИ, МЕНЯ ВКЛЮЧИЛИ В СОСТАВ УЧЁНОГО СОВЕТА МИФИ ПО ЗАЩИТЕ ДИССЕРТАЦИЙ, Я СТАЛ ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЭКЗАМЕНАЦИОННОЙ КОМИССИИ В МИФИ.  В ОБЩЕМ, МОЙ ДЕЛОВОЙ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ АВТОРИТЕТ НАБИРАЛ ВЫСОТУ, Я ЭТИМ БЫЛ ДОВОЛЕН И ПЕРЕСТАЛ ДУМАТЬ О ПЕРЕХОДЕ КУДА-ТО НА РАБОТУ (НО ВСЁ-ТАКИ ДЕРЖАЛ В ГОЛОВЕ «МЕЗОННУЮ ФАБРИКУ»).

КАК–ТО РАЗ, ПОСЛЕ ТОЛЬКО ЧТО ОПИСАННЫХ СОБЫТИЙ (БЫЛА СРЕДИНА АВГУСТА 1980 Г.), НА РАБОТУ МНЕ ПОЗВОНИЛ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПРЕДСТАВИЛСЯ МОСТОВЫМ ВЛАДИМИРОМ ИОСИФОВИЧЕМ.
МОСТОВОЙ - ПРОФЕССОР, ТРИЖДЫ ЛАУРЕАТ СТАЛИНСКОЙ ПРЕМИИ, СОТРУДНИК ИНСТИТУТА АТОМНОЙ ЭНЕРГИИ, ФИЗИК–ЯДЕРЩИК (ЭТО Я ЗНАЛ И МНОГО РАНЬШЕ), К ТОМУ ЖЕ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. Я БЫЛ В НЕДОУМЕНИИ: ПО КАКИМ–ТАКИМ ВОПРОСАМ МОГ МНЕ ЗВОНИТЬ ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК!
ОН СООБЩИЛ, ЧТО ЕЗДИЛ В ХАРЬКОВ ПРОКОНСУЛЬТИРОВАТЬСЯ ПО НЕКОТОРЫМ УСКОРИТЕЛЬНЫМ ВОПРОСАМ, А ТАМ ПО ЭТИМ ВОПРОСАМ ОТПРАВИЛИ ЕГО КО МНЕ, НАЗАД, В МОСКВУ, И ДАЛИ ЕМУ МОЙ АДРЕС. ОН ПОПРОСИЛ О ВОЗМОЖНОЙ ВСТРЕЧЕ С НИМ И ПОЕХАТЬ В ТРОИЦК, В ФИЛИАЛ ИАЭ, ПО ПОВОДУ ВЫЯСНЕНИЯ ВОЗМОЖНОСТИ СТРОИТЕЛЬСТВА ТАМ ЭЛЕКТРОННОГО УСКОРИТЕЛЯ.
 ПО ДОРОГЕ В Г. ТРОИЦК МЫ ПОЗНАКОМИЛИСЬ И УЗНАЛИ  ДРУГ О ДРУГЕ МНОГО ИНТЕРЕСНОГО И  ВАЖНОГО, В ЧАСТНОСТИ: ОН НА ВТОРОЙ ДЕНЬ НАЧАЛА ВОЙНЫ, СРАЗУ ЖЕ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ КИЕВСКОГО  УНИВЕРСИТЕТА,  УЖЕ  УЧАСТВОВАЛ В ФОРМИРОВАНИИ НОВОЙ АРМИИ НА ПРАВОМ БЕРЕГУ РЕКИ БЕРЕСТОВАЯ В КРАСНОГРАДЕ (ОТКУДА РОДОМ  Я) И  ЖДАЛ ОТПРАВКИ НА ФРОНТ.
А В ТРОИЦКЕ, КУДА МЫ ЕХАЛИ, ЖИЛ Я.
МЫ ПОСМОТРЕЛИ ПРЕДЛОЖЕННЫЕ ПОМЕЩЕНИЯ, И ВЛАДИМИР ИОСИФОВИЧ ПРИШЁЛ К ВЫВОДУ, ЧТО ИДЕЯ СТРОИТЕЛЬСТВА ТАМ УСКОРИТЕЛЯ ОТПАЛА.
 ЭТА ИДЕЯ ОТПАЛА, НО У ВЛАДИМИРА ИОСИФОВИЧА РОДИЛАСЬ ДРУГАЯ ИДЕЯ: ОН ПРИГЛАСИЛ МЕНЯ НА ПОСТОЯННУЮ РАБОТУ В ИНСТИТУТ АТОМНОЙ ЭНЕРГИИ ИМ. И. В. КУРЧАТОВА.
Я ЕМУ СООБЩИЛ О СВОЁМ ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ С ЧЕРНОПЛЁКОВЫМ Н. А. И СКАЗАЛ, ЧТО Я УЖЕ НЕ ХОЧУ ПЕРЕХОДИТЬ В КУРЧАТОВСКИЙ ИНСТИТУТ. МОСТОВОЙ ПОСЛЕ МОИХ СЛОВ С ПЕРВЫМ КАСАНИЕМ ДО ПЕДАЛИ «ЗАВОДА» ДВИГАТЕЛЯ УСТРОИЛ НИКОЛАЮ АЛЕКСЕЕВИЧУ СКАНДАЛ. НАДО СКАЗАТЬ, ЧТО ВЛАДИМИР ИОСИФОВИЧ В КУРЧАТОВСКОМ ИНСТИТУТЕ БЫЛ, ПОЖАЛУЙ, ЕДИНСТВЕННЫМ, КТО ВСЕЙ ДУШОЙ БОЛЕЛ ЗА «ЗДОРОВЬЕ» И ВНЕШНИЙ ВИД УСКОРИТЕЛЯ «ФАКЕЛ», ЗА ИССЛЕДОВАНИЯ НЕЙТРОННЫХ КОНСТАНТ И ДРУГИХ ВОПРОСОВ, СВЯЗАННЫХ С МОЩНЫМИ ПУЧКАМИ ЭЛЕКТРОНОВ И ФОТОЯДЕРНЫХ НЕЙТРОНОВ.
ПОСЛЕ ЭТОГО МЕНЯ СНОВА ПРИГЛАСИЛИ К НИКОЛАЮ АЛЕКСЕЕВИЧУ, ТЕПЕРЬ УЖЕ СКАЗАВШЕМУ, ЧТО Я БЫЛ ПРАВ И ЧТО БЫ Я ПЕРЕХОДИЛ НА « ФАКЕЛ», ПООБЕЩАВ ПРИ ЭТОМ ЗАРПЛАТУ НАЧАЛЬНИКА ЛАБОРАТОРИИ БЕЗ УЧЁТА ПРЕМИИ И  КВАРТИРУ В МОСКВЕ (ПОСЛЕ ТОГО, КАК Я ПОКАЖУ СЕБЯ В ДЕЛЕ),  Я ДАЛ СОГЛАСИЕ  И ПОЛУЧИЛ, БЛАГОДАРЯ ВЛАДИМИРУ ИОСИФОВИЧУ МОСТОВОМУ, ПИСЬМЕННОЕ ОБРАЩЕНИЕ А.П.АЛЕКСАНДРОВА К ДИРЕКТОРУ ИНСТИТУТА ЯДЕРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ  АН СССР  ТАВХЕЛИДЗЕ  АЛЬБЕРТУ НИКИФОРОВИЧУ О СОГЛАСИИ НА МОЙ ПЕРЕВОД. ТАКАЯ ПРОЦЕДУРА В ТО ВРЕМЯ БЫЛА ЯКОБЫ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ, ТАК КАК ТОГДА СУЩЕСТВОВАЛ ЗАПРЕТ НА ВЫУЖИВАНИЕ ИЗ АКАДЕМИИ НАУК ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ КАДРОВ.  Я ДОСТАВИЛ ОБРАЩЕНИЕ А. П. АЛЕКСАНДРОВА В НАШУ ДИРЕКЦИЮ, ОТДАЛ СЕКРЕТАРЮ АЛЛЕ ВАСИЛЬЕВНЕ И СТАЛ ЖДАТЬ.
Я ДАЛ СОГЛАСИЕ НЕ ТОЛЬКО ИЗ-ЗА ПРЕДЛОЖЕННЫХ МНЕ МАТЕРИАЛЬНЫХ УСЛОВИЙ. ПРЕДЛОЖЕННЫЙ МНЕ УСКОРИТЕЛЬ БЫЛ УНИКАЛЬНЫМ ИЗ-ЗА БОЛЬШОГО ТОКА УСКОРЕННЫХ ЭЛЕКТРОНОВ И, ПОЭТОМУ ЭТОТ УСКОРИТЕЛЬ НАСТОЯТЕЛЬНО «СТИМУЛИРОВАЛ» ИЗУЧЕНИЕ ФИЗИКИ ТАКИХ УСКОРИТЕЛЕЙ И ИНИЦИИРОВАЛ РАЗЛИЧНЫЕ ВАЖНЫЕ НАУЧНЫЕ ПРОГРАММЫ ПО ШИРОКОМУ  КРУГУ  ЯДЕРНОЙ ФИЗИКИ, ЧТО  ВЫЗЫВАЛО У МЕНЯ БОЛЬШОЙ НАУЧНЫЙ ИНТЕРЕС, И ЧТО  БЫЛО НЕВОЗМОЖНО ДЛЯ ИСПОЛНЕНИЯ РАНЬШЕ, НА УСКОРИТЕЛЕ 100 МЭВ. ЭТО БЫЛ ТРЕТИЙ УСКОРИТЕЛЬ ЭЛЕКТРОНОВ, КОТОРЫЙ Я МОГ НАУЧИТЬ РАБОТАТЬ НА НАУЧНЫЕ ЦЕЛИ. БОГ, КАК ГОВОРИТСЯ, ЛЮБИТ ТРОИЦУ.                Я ПОГРУЗИЛСЯ В ЭЙФОРИЮ, ДУМАЯ, ЧТО ПРОТИВ ПРЕЗИДЕНТА НИКТО НЕ ПОСМЕЕТ ВЫСТУПИТЬ.
НО НЕ ТУТ-ТО БЫЛО: МНЕ ЛЮБОВЬ ЕФРЕМОВНА СКАЗАЛА, ЧТО МЕНЯ ОНА НИКУДА НЕ ОТПУСТИТ, ДАЖЕ НА ПРОСЬБУ ПРЕЗИДЕНТА АКАДЕМИИ. ЭТО МНЕ БЫЛО НЕ ПОНЯТНО: ТОЛИ ТАК МЕНЯ ЗАУВАЖАЛИ, ТОЛИ ЕЩЁ ЧТО–ТО МНЕ НЕВЕДОМОЕ. ЭТО НЕВЕДЕНИЕ ДЛЯ МЕНЯ ПРОТЯНУЛОСЬ ЕЩЁ, ПРИМЕРНО, ДВА ДНЯ, ПОКА ИЗ КОМАНДИРОВКИ НЕ ВОЗВРАТИЛСЯ АКАДЕМИК МОИСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ МАРКОВ -УЧЁНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ПО ЯДЕРНОМУ НАПРАВЛЕНИЮ АКАДЕМИИ.
НА ЖАЛОБЫ Л. Е. ЛАЗАРЕВОЙ МОИСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ОТВЕТИЛ: СКАЖИТЕ ВСЕМ, ЧТО АКАДЕМИЯ ТЕПЕРЬ САМА ВОСПИТЫВАЕТ ТАКИЕ КАДРЫ, ЧТО ИХ ПРОСИТ ДАЖЕ САМ ПРЕЗИДЕНТ.
ВЛАСТИ ИАЭ ВНЯЛИ ЭТОМУ МУДРОМУ ПРЕДЛОЖЕНИЮ И В ЭТОТ ЖЕ ДЕНЬ ВРУЧИЛИ МНЕ ПОДПИСАННОЕ ТАВХЕЛИДЗЕ ОБРАЩЕНИЕ К НЕМУ АЛЕКСАНДРОВА.
Я С КОЛЛЕГАМИ-ДРУЗЬЯМИ ПРИ УВОЛЬНЕНИИ ИЗ ИНСТИТУТА СОХРАНИЛ ДОБРЫЕ ДРУЖЕСКИЕ И ДАЖЕ ТВОРЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ (СМОТРИ, НАПРИМЕР, ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ПРИМЕНЕНИЮ ЭЛЕКТРОНОВ В ГИДРОМЕТАЛЛУРГИИ ТРУДНО ВЫЩЕЛАЧИВАЕМЫХ ЭЛЕМЕНТОВ). Я ЧАСТО БЫВАЛ В ЭТОЙ СВОЕЙ ЛАБОРАТОРИИ, И ВСЕГДА МОЁ ПОЯВЛЕНИЕ БЫЛО РАДОСТНЫМ ДЛЯ МЕНЯ И МОИХ КОЛЛЕГ. ВСЕГДА МОЁ ПОСЕЩЕНИЕ ЛАБОРАТОРИИ ПРЕВРАЩАЛОСЬ В ВЕСЁЛОЕ И РАДОСТНОЕ СОБРАНИЕ.