Часть4 Стальные вершины повесть

Автор Сергей Гурджиянц/Цезарь Кароян
СТАЛЬНЫЕ ВЕРШИНЫ повесть

Глава 10. Борис Наумович, made in SPb

Осторожный кабан кукурузы не поел.

Второй день Питер был косо заштрихован мелкими струями дождя. Вдоль поребриков(40) по набережной реки Фонтанки текли неширокие мутные потоки. Небо было затянуто светлыми тучами, сквозь которые, казалось, вот-вот должно было выглянуть нежаркое майское солнце, но оно все оттягивало свое появление, как умелый артист держит паузу, чтобы сделать свое появление на сцене как можно более эффектным и впечатляющим.
Настроение было прекрасным. Перешагивая через лужи, они спешили в БДТ(41)  на спектакль «Перед заходом солнца» немецкого драматурга Герхарта Гауптмана. Борис Наумович был заядлый театрал. Он прекрасно разбирался в тонкостях театральных постановок и мог часами рассуждать, чем постановки Пинигина отличаются от постановок Чхеидзе. Со многими театральными деятелями Петербурга он был знаком лично.
В других его достоинствах числился высокий рост, могучий ум, престижный статус в научном историческом мире, умение стильно одеваться и органично выглядеть как в обстановке официальной, так и где-нибудь за городом «на шашлыках». Он умел быть милым человеком, когда того требовала ситуация и умел держаться на расстоянии с холодной кастовой отчужденностью, свойственной коренной питерской интеллигенции. Он умел смотреть так, словно бил хлыстом. Его дочь училась в Америке, он был разведен, сердце его было свободно, и у него была трехкомнатная квартира на улице Рубинштейна и дорогой Мерседес класса S.
Лицо Елены Сергеевны излучало сияние, при том, что она не улыбалась. Пожалуй, его сияние на какое-то время могло заменить Борису Наумовичу солнце. Сосредоточенно шагая через лужи, она отдавалась своим мыслям. С зонтика, который держал над ней ее кавалер, капало. Одна дерзкая капля упала ей на нос. Она улыбнулась и смахнула каплю рукой.
Борис Наумович украдкой разглядывал ее. Между ними уже произошло то, после чего в прежние времена порядочный джентльмен обязан был жениться, но Борис Наумович не спешил делать предложение, одновременно не переставая ею восхищаться. Таких красивых, гладких и сильных ног с изящными крепкими щиколотками и высоким подъемом стопы он еще ни у кого не видел. Высокая, статная, тонкая в талии и широкая в плечах, Елена Сергеевна привлекала внимание мужчин, несмотря на дождь и промозглую погоду. Женщины с интересом поглядывали на него.
Они были красивой парой.
Добежав до театра, они нырнули в фойе, сдали зонт и плащи в гардеробную и на два с половиной часа погрузились в роскошь позолоченных бархатных лож, до блеска начищенных паркетных полов и великого искусства. Потом, под впечатлением просмотра шли по улице Гороховой до японского ресторана, ради чего, собственно, оба были сегодня без машин, предполагая принятие спиртного, и обсуждали постановку. Хотелось есть.
Дождь давно перестал, был дивный светлый вечер. Борис Наумович купил даме цветы. Это были три великолепных крупных георгины в тон васильковым глазам Елены Сергеевны. Георгины в этом году были просто невероятно хороши. Ресторан был полон, но для них нашелся столик. Борис Наумович попросил принести вазу для цветов. Они сделали заказ. Борис Наумович был тонким знатоком японской кухни, а Елена Сергеевна, как всякая современная городская женщина, обожала суши, хотя больше ориентировалась на картинки и цены в меню.
Оставив в покое театр, перешли к близким обоим вопросам истории. Говорили о Платоне и его «Идеальном государстве». То есть, говорил в основном Борис Наумович, а она с волнением вслушивалась в его спокойный низкий баритон, от которого мурашки бежали по спине, независимо от темы разговора.
– И вот что удивительно, дорогая Елена Сергеевна, – негромко вещал Борис Наумович, со вкусом разделываясь с очередной порцией горячих крабов. – Внимательно проштудировав труды об идеальном устройстве государства всех этих великих философов-утопистов, как то: Платон, Томас Мор, Томмазо Кампанелла, Френсис Бэкон, Луи Мерсье, Николай Чернышевский и ряд других, менее известных имен, я заметил у них один общий основополагающий недостаток, обесценивающий все их здравые размышления.
Все они в один голос обещали, что каждый человек в их идеальном государстве будет с пеленок оценен, приставлен к делу и доволен жизнью, но никто из них не обещал, что он будет по-человечески любим и счастлив. Для всех этих философов люди были просто неразумными кусками мяса, которыми нужно было практично управлять ради общего блага государства. Им положено было под строгим контролем трудиться и иногда заниматься сексом. Избранным – для продолжения рода, а неизбранным – ради удовлетворения этой досадной природной потребности, нежелательные плоды которой затем должны были быть безжалостно уничтожены.(42)
Ни в одном трактате об идеальном устройстве государства не идет речь о простом человеческом счастье, хотя главной задачей идеального государства  как раз, на мой взгляд, является обеспечение именно этого счастья, иначе, зачем оно, государство, вообще нужно людям? И о любви, самой великой движущей силе на земле и главном источнике этого счастья, они нигде не упоминают, словно ее не существует в их понимании мироустройства.  Но ведь любовь – это собственно и есть счастье!
Елена Сергеевна кивала. Непрерывно повторяемые слова «любовь» и «счастье» кружили ей голову. Любовь – это счастье, она понимала это как никогда прежде. Особенно любовь взаимная. Она была уверена, если бы Борису Наумовичу дали возможность переделать государство, он бы устроил этот мир гораздо мудрее, справедливее и лучше, чем он есть сейчас.
– Боря, у тебя есть знакомый автомеханик? – поинтересовалась она, улучив момент.
– А тебе зачем? Что случилось? – с недоумением спросил он, с трудом возвращаясь с небес на землю.
– На днях заехала в выбоину, теперь стучит подвеска. Хотела отогнать машину на диагностику, но лучше, чтобы это был свой человек, а не кто попало.
У Бориса Наумовича был такой человек. И даже не один. Мерседес кому попало не доверишь. Эта тема тоже была ему очень близка. Он оставил в покое государство и они, с обоюдным удовольствием, остаток вечера посвятили практичным и понятным вопросам автосервиса, тонкостям КАСКО и ОСАГО(43), проблемам банковского кредитования и вложения денег в недвижимость, в коих Борис Наумович тоже показал себя немалым докой. Закончив ужин в ресторане и захватив с собой бутылку хорошего вина, поймали на улице такси и поехали к Елене Сергеевне на Болотную, хотя к нему ехать было гораздо ближе. Но он жил с мамой, а ее квартира была свободна и, пока служил Митя, находилась в их полном распоряжении.
________________
СНОСКИ 10 ГЛАВЫ:
  40. Разделительный камень между тротуаром и проезжей частью, везде, кроме Санкт-Петербурга неправильно называемый бордюром.
  41. Российский государственный академический Большой Драматический Театр имени Г. А. Товстоногова (БДТ). Основан в Санкт-Петербурге в 1919 году по инициативе М. Горького и А. Блока. Ныне известен всему миру.
  42. Имеется в виду массовое убийство заранее не запланированных младенцев. Все утописты видели в поддержании постоянной численности человеческой популяции государства залог его процветания. О чувствах матери, родившей «лишнего» ребенка речи никогда не заходило, она должна была безропотно подчиниться решению закона.
  43. Добровольное и обязательное страхование автомобильного транспорта. ОСАГО регламентируется законодательством РФ. Отличаются страховыми случаями и ценами на страхование автогражданской ответственности.


Глава 11. Засада

Из чужих мест гончая зайца не поймала.

Соблюдая строгий режим радиомолчания, разведгруппа сутки шла по «зеленке», поднимаясь в горы. Двигались днем, двигались ночью при свете полной луны. Выбирали глухие места, настолько глухие, что видели даже медведя, спокойно обирающего прошлогоднюю ягоду с куста в  глубокой сырой балке. Май в горах был прекрасен. Поляны, заросшие сочной высокой травой и усыпанные массой цветов, напоминали пестрые сказочные ковры с рисунком из белых ромашек, синих и фиолетовых колокольчиков. Еще не отцвели желтые и оранжевые тюльпаны, красные маки и фиолетовые ирисы. Далеко позади, у подножия черных гор, остались участки целинных степей, на которых царствовал перистый ковыль. Издали было видно, как равнина, покрытая серебристо-седой пеленой, колышется, словно море. В горах же над зелеными полянами с жалобными криками реяли сарычи, в густых зарослях орешника деловито перестукивались дятлы.
К вечеру на исходе первых суток похода, пройдя сквозь дубовую рощу и заросли дикой алычи, труднопроходимые из-за разросшегося ежевичника, разведгруппа углубилась в чистый буковый лес, в царство прохлады, безмолвия, запаха сырости и полусгнившей прошлогодней листвы. Стояла тишина. Над головой, в густой кроне буков-великанов, одиноко посвистывала невидимая пеночка. Светло-серые деревья, словно гигантские колонны, заслоняли небо своими могучими кронами.
Сделав привал, сверились с картой. До базы боевиков оставалось идти всего несколько часов, но поскольку приближалась ночь, капитан Сумароков принял решение отдыхать до четырех часов утра и выступить на рассвете. Ночью была слишком велика опасность сорвать минную растяжку, которыми наверняка был опутан весь лес на подходе к базе. Поели, расставили дозоры. Митя лежал с открытыми глазами и пустой головой. Сон не шел, но и никаких мыслей не было. Вспомнить жизнь на гражданке у него с недавних пор никак не получалось, хотя домой хотелось неимоверно. Он вынул нож и, стараясь не шуметь, вырезал на гладкой коре бука у самых корней слово «Хочу». Второе слово – «домой» – вырезать не успел, Хохол приоткрыл левый глаз, прочел и тихо пробурчал:
– Хотелка не выросла хотеть! Спи, пока Палыч тебе голову не оторвал!
И перевернулся на другой бок. Засопел. С Палычем (он же капитан Сумароков) шутки были плохи. Митя послушно спрятал нож. Теперь любой мог трактовать его невысказанное желание как ему вздумается. Кому мир, кому бабу, кому сало и поллитру.
Они все почти смирились с тем, что никогда не вернутся домой, боялись даже думать об этом, но подспудно мечтали об этом каждую минуту. А еще Митя вспомнил вчерашнюю молодую женщину из узла связи. Она шла мимо их разведгруппы по своим делам, высокая и гордая, а он смотрел на нее и думал: «Посмотри на меня, красивая, может быть ты видишь меня живым в последний раз». И отвернулся, устыдившись собственных мыслей и своего малодушия. А потом по глазам товарищей понял, что они думают точно так же.
Подъем. Завтрак. Рассвет. Пять часов осторожного движения по лесу, след в след, чтобы не треснула ни единая веточка, не всполошилась ни единая птичка-предательница, не шелохнулась ни единая минная растяжка. Если кто-то сорвет растяжку, взрыв выкосит половину группы, но эта мысль никого не останавливала. Выкосит так выкосит. Судьба.
На подступах к базе проклятые сойки подняли трекот и они все уже прощались с жизнью, но выяснилось, что база пуста и вообще, это скорее лесной схрон, оборудованный для хранения продуктов и боеприпасов, чем настоящая база боевиков. Местный осведомитель дал неверные сведения. Однако количество минных растяжек в лесу было чересчур велико для простого схрона.
Проведя инструктаж и выдав всем по две таблетки сиднокарба(44)  на будущее, капитан Сумароков лично расставил засаду вокруг трех крытых дерном блиндажей и приказал разведгруппе слиться с ландшафтом. Он был опытный лис. Несколько мелких деталей указывали на то, что место это отнюдь не заброшено, совсем недавно здесь были люди и скоро они должны были появиться опять.
Через несколько часов они действительно услышали далекий рокот мотора. Мотор натужно ревел, поднимая в гору немалую тяжесть. К этому времени наглые сойки, уже ничего не боясь, прыгали по их мохнатым каскам. Они были светом в лесу, они были тенью на земле, они были призраками в камуфляжах, они были неподвижны, как каменные статуи. Медленно, очень медленно поднимались навстречу приближающимся звукам стволы автоматов с приборами бесшумной и беспламенной стрельбы. На одном из стволов, покачивая для равновесия хвостом, сидела сойка.
Из-за кустов выехал огромный внедорожник. Было чудом, что он поднялся так высоко в горы. Наверное, местные знали удобную дорогу. Началась разгрузка, «чехи» споро таскали мешки в блиндажи. Внедорожник уезжал и снова возвращался, привозя то коробки с консервами, то ящики с оружием, то мешки с мукой.
Капитан Сумароков насчитал в банде семнадцать человек. Пятнадцать молодых, бородатых, веселых. Один выбритый до синевы, высокий и жилистый, распоряжался. Еще один, безусый мальчик с несчастным лицом, от которого было мало толку при разгрузке, остался на поляне, когда разгрузка закончилась, и все остальные спустились в блиндаж. Он присел на поросший травой бугорок и уставился в одну точку, устало свесив меж колен руки.
Он выглядел чужим в этих горах, в этом лесу, среди этих бородатых парней с отважными лицами. И у него не было оружия. Но он мешал гранатометчикам подползти на удобные для выстрела позиции, и его нужно было валить немедленно и бесшумно. Сумароков примерно представлял, о чем сейчас совещаются бандиты в связи с надвигающейся темнотой: назначают дозоры. Медлить было нельзя.
Он сделал Хохлу страшные глаза и комичный приглашающий жест рукой, словно предлагал ему срочно начать вторую часть Марлезонского балета(45), и Хохол, понимающе кивнув в ответ, стал плавно поднимать к щеке приклад снайперской винтовки. Две птахи с ближайшей ветки с любопытством следили за ним, одинаково склонив головы набок.
За спиной у Хохла Митя обмер от ужаса. Он уже приложился бессчетное множество раз к своему оптическому прицелу, каждый раз убеждаясь, что зрение его не подводит. Не зря этот молодой и безусый «чех» показался ему таким знакомым. Миша! Миша, мысленно кричал он, беги! Хохол бьет без промаха! Миша! Миша продолжал сидеть неподвижно.
Перед Митей мгновенно промелькнули светлые школьные дни, когда они с Мишей были не разлей вода. Мысль человеческая быстрее пули. Она быстрее всего на свете. И пока Хохол поднимал свою винтовку и тщательно прицеливался, он представил себе, что стреляет в Мишу первым, сбивает его с ног. Что промахивается Хохол, что спасенный Миша с неопасным ранением в руку попадает к ним в плен, а боевики взрываются прямо в блиндажах, и они без потерь возвращаются домой.
Он не вспомнил, что разведчики добивают пленных на месте; он не знал еще, что у бога на все свои планы, кто бы что там себе не навоображал; он не мог себе даже представить, что сейчас тут начнется. Он еще не терял друзей, не видел большой крови и по-настоящему не нюхал пороха, иначе оставил бы все как есть, потому что на войне все становятся фаталистами.
Но он выстрелил. Раньше Хохла. Другого выхода он не видел.
________________
СНОСКИ 11 ГЛАВЫ:
  44. Основное российское лекарственное средство группы психостимуляторов. Применялся разведгруппами в Афганистане и Чечне. Позволяет несколько суток держаться без сна.
  45. «Балет об охоте на дроздов», поставленный королем Франции Людовиком XIII. В русском языке после фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» появилась ироничная крылатая фраза «Вторая часть Марлезонского балета», означающая неожиданное развитие событий.


Глава 12. Воин Аллаха

Девушка, расхваленная матерью, в цене не поднялась.

Рука зажила, но перестала разгибаться. Заживала она уже на другой базе боевиков, выше в горах, в разрушенном НУРСами и заброшенном ауле, где сохранилось в относительной целости пять каменных домов. В связи с временной недееспособностью Мишу пристроили помогать по хозяйству. Еще он пас несколько молодых коз на горном лугу, поросшем мелкими желтыми тюльпанами.
Вид, который открывался из этого высокогорного аула на долины внизу, был потрясающим. Часами Миша с подвязанной к шее рукой сидел на камне и грустно смотрел вниз. Было начало июля. Он старался не думать о Консерватории. Миша думал о парне, своем сверстнике, который погиб внизу, прикрывая его своим телом. Он не мог понять его поступка. Они не были знакомы, более того, парень ему явно не симпатизировал, это было заметно. Он презирал Мишу за то, что Миша забыл родной язык и за то, что он был таким изнеженным городским маменькиным сынком. И все же он ни секунды не колебался. Миша не знал, должен ли он теперь что-то этим людям. Он измучил себя этим вопросом.
Наконец он решился спросить у дяди.
– Но ведь это естественно, – удивился дядя. – Ты был ранен и слаб, нуждался в помощи, и эта помощь тебе была оказана. Ты поступил бы точно так же, просто ты еще не был в этой ситуации.
Миша бледно улыбнулся.
– Как его звали?
Дядя сказал. Это имя ни о чем ему не говорило, и он сразу забыл его. Он знал, что дядя Гусейн отомстил за смерть своих ребят. После того, как федералы перестали их преследовать и, уничтожив базу, пустились в обратный путь, дядя с парнями сгруппировался, опередил их и встретил двумя километрами ниже по склону. Был бой, расслабившиеся после успешной операции федералы потеряли убитыми и ранеными несколько человек.
– Миша, у тебя когда день рождения?
Миша ответил. День рождения у него прошел два дня назад.
– Я так и знал, что я что-то забыл! – воскликнул огорченный дядя Гусейн, – Что же ты промолчал, почему не напомнил?
Миша посмотрел ему прямо в глаза. Дядя понял и закрыл рот. Несколько секунд они просто разглядывали горы.
– Я читал одну книжку(46), в которой люди все время воевали, и конца этому не было видно. Это было не у нас, на какой-то другой планете. И они были уверены, что побеждают, пока один посторонний приезжий не догадался посчитать, сколько их было, когда они только переселились, и сколько осталось теперь. И выяснилось, что население все время уменьшается. Они побеждали, понимаешь? Но их становилось все меньше и меньше.
– Я тоже читал, – дядя искоса глянул на него. Лицо его посуровело.
– Ты научишь меня метать ножи?
– Я тебе Стечкина(47) подарю! – с воодушевлением пообещал дядя и тут же добавил: – Эх, отправил бы я тебя к бабушке в аул, чтобы ты там получше подлечился, но ведь сам знаешь, теперь там зачистка за зачисткой, а федералы убьют, разбираться не станут. Ранен, не прописан, значит боевик, из самого Питера приехал воевать. Увезут – и поминай, как звали. Домой бы тебя.
– Я не хочу домой.
– Не сторонись мать! – крикнул дядя Гусейн.
В нагрудном кармане Мишиной рубашки лежало письмо матери, которое ему недавно передали с оказией. Оно сильно запоздало, но смысл его от этого не поменялся. В нем мать выражала надежду, что ее сын отныне станет воином Аллаха, опорой Отечеству и с тем благословляла его на ратный труд. Поминала достоинство и гордость чеченца.
«Аллах велик, писала она, он не допустит, чтобы неверные отняли у матери ее единственного сына, но даже если это случится, она хочет гордиться им до скончания своих дней». А как же музыка, с обидой думал Миша, читая письмо. А как же поступление? Консерватория? Он хотел, чтобы Родина им гордилась! Он мечтал, чтобы Чечня признала его великим сыном.
Самое страшное ждало его в конце письма. Мать извещала, что возвращается в Моздок. Из числа, поставленного ниже текста, следовало, что мать уехала в Моздок в тот же день, как «отпустила Мишу в горы». Было ясно, что насчет него все заранее сговорились. Миша был потрясен. Ладно дядя, чужой человек, но как могла мать так поступить с ним?! Письмо было в заклеенном конверте, и дядя не знал его содержания, однако в общих чертах представить себе его было нетрудно. Он понимал, что теперь творится в Мишиной душе.
И все же по счастливой случайности, Мишина мать вовремя исчезла из Чечни. Через два дня по их аулу был нанесен с воздуха бомбовый удар, разрушивший несколько домов и унесший несколько жизней, затем аул окружили федералы и прочесали частым гребнем. Изъяли множество единиц оружия, пять или шесть человек куда-то увезли, больше их никто не видел. Поэтому тяжело раненного Мишу просто пришлось оставить в горах.
________________
СНОСКИ 12 ГЛАВЫ:
  46. «Неукротимая планета», роман знаменитого американского писателя-фантаста Гарри Гаррисона.
  47. 9-мм автоматический пистолет Игоря Яковлевича Стечкина. Предназначен для вооружения офицеров, принимающих непосредственное участие в боевых действиях, а также солдат и сержантов некоторых спецподразделений. Очень любим боевиками в связи с большой эффективностью стрельбы в ближнем бою.

ПЕРЕХОД К 5 ЧАСТИ ПОВЕСТИ:
http://proza.ru/2024/07/25/1396


Рецензии