Рахманин -17

  Автобус остановился на площади возле ДК. Под проливной дождь в тёмный сумрак вечера вышел на остановку майор милиции в чёрном дождевике и встал под козырёк остановки. Он накинул капюшон до самых бровей, посмотрел на ручные часы и шагнул под густую ливневую завесу.
  Через пару минут он уже входил в высокие стеклянные двери местного краснодарского дома культуры.
  Скульптор Иван Глазов был у себя в мастерской. Он удивлённо поднял глаза на вошедшего и повёл бровью. Богданов в ответ скинул капюшон и поздоровался.
- К вам можно? - весело спросил он, снимая промокший плащ.
- Да, пожалуйста!.. Повесьте его, вот сюда, - скульптор указал рукой за пёстую ширму.
  Когда Богданов вышел уже без плаща с расчёской в руке, которой он зачёсывал свои мокрые от дождя волосы, скульптор уже ставил на маленький столик впритык к своему низенькому топчану, чашки и дымящийся алюминиевый чайник.
- Садитесь! - указал он глазами на это скромное угощение. - Чем богаты, как говорится... А это, чтобы не простыть, - он откупорил початую бутылку коньяка и подлил в чашки ароматный спиртной напиток. - Всегда здесь держу, на всякий случай, - улыбнулся Глазов.
- Вот этот случай сегодня и произошёл, - ответил ему, так же весело, Богданов.
- Присаживайтесь! - Глазов вопросительно взглянул на майора. - Я понимаю, что не коньяк со мной выпить вы пришли, и всё же, сперва согрейтесь.
  Они уселись на низкий топчан с двух сторон и после выпитых чашек майор начал непростой для него, но такой нужный разговор.
- В прошлый раз, когда мы приходили сюда к вам со следователем из Таганрога Денисовым у нас получилась очень хорошая беседа, вот и сегодня я, почему то, рассчитываю на искренний диалог с вами.
- Вы мне так доверяете? Это приятно!.. Но, я никогда не имел дела с милицией, если уж быть совершенно откровенным, и многие ваши методы я не признаю. И тем не менее, я постараюсь вас выслушать и понять, - Глазов был спокоен, он говорил медленно, твёрдым, уверенным голосом, как и в прошлый раз был вежлив и невозмутим.
- Спасибо!.. Я позвонил вам накануне из Октябрьского, где теперь работаю, и был совершенно уверен, что вы позволите мне сегодня к вам приехать, - майор отставил пустую чашку и развернулся лицом к скульптору. - Речь пойдёт о вашем знакомом художнике, Юрии Рахманине.
  Глазов ещё выразительнее вскинул брови и на несколько секунд задумался.
- Я вас слушаю, - наконец, после небольшой паузы, произнёс он. - Что конкретно вас интересует?
- Абсолютно всё, что касается личности этого человека... Поскольку у нас с вами доверительный разговор, то и вы тоже мне можете задавать сопутствующие вопросы, если что-то смутит.
- Понимаю... Вы в чём-то его подозреваете? - Глазов налил себе ещё в стакан коньяку и откинулся на стойку мольберта, уперевшись в неё локтем.
- Мне бы хотелось ошибаться в своём мнении, вот я поэтому к вам и пришёл. Я знаю немногих в этой творческой среде, никогда не имел дела с мастерами подобного рода, а вы знакомы с Рахманиным и, думаю, сможете мне помочь.
- Наше знакомство с ним шапочное, если можно так выразиться, я никогда не был у него дома, только в мастерской, никогда близко не общался и не входил в круг его друзей. Только по делу и в деловой обстановке проходили наши редкие встречи. Я о нём знаю очень мало, так же как и все, кто с ним так или иначе встречался. В свой узкий круг он никого не подпускает слишком близко, и мне это нравится, потому что у всего должен быть свой предел. О его характере ходят настоящие легенды - он горд, самолюбив, эгоистичен и в то же время, Юрий Карлович прекрасный художник и реставратор. Я совсем не удивился, когда узнал, что именно ему доверили реставрировать картины Айвазовского после дерзкого покушения на них... Вот только теперь слухи разные ходят о его семье, можно мне спросить? - он наклонился ближе к майору. - Странная история с его дочерью произошла на помолвке, мне об этом рассказали знакомые, кто там присутствовал. Это правда или всё только вымысел?
- Правда, к сожалению... А с дочкой его вы хорошо знакомы?
- Нет, увы! Я видел её несколько раз в его присутствии на разных выставках, очень мила! - скульптор поцокал языком. - Мне бы такую в модели!
- Говорят, её часто рисовал сам отец... Не видели таких работ у него?
- Нет, никогда. Да и вообще, он выставлял всегда только абстракцию. Он не любил классические формы, хоть и так же писал их.
- Его дочь, будучи совершенно здоровой, попала в психиатрическую клинику, а потом была переправлена отсюда под Новороссийск, откуда сумела бежать, - Богданов говорил медленно и тихо, не привлекая внимания любопытных соседей за стеной мастерской, где находились служебные помещения и ещё не разошлись многие сотрудники ДК. - Вот поэтому меня сейчас интересует всё, касательно семьи Рахманиных.
- Вот как!.. И, что она здорова, вы точно уверены? - у скульптора округлились глаза, а чёлка будто приподнялась над бровями и растрепалась.
- Абсолютно! Иначе бы я к вам сегодня не пришёл.
- Понимаю. И вам интересно, что сподвигло на такой гнусный поступок её родителей? Если, конечно, они были тут виной всему...
- Может быть она им не родная? Вы хорошо знаете их окружение, что об этом говорят? Мне нужна любая информация, чтобы этой девушке можно было помочь. Сейчас она в надёжном месте. Я рассчитываю на вашу скромность не докучать мне лишними вопросами...
- Я понимаю! Но, никогда даже не сомневался в их родстве. Она похожа на мать, но вот кто ей Рахманин, я этого сказать с уверенностью не могу. Родной отец он ей или нет, это мне неизвестно. Поговорите лучше с их женщиной, которая проживала в доме у них, Магдой, ей лучше известны такие тонкости, - посоветовал скульптор.
- Иван Степанович, мы отправили её к родне в другой город, потому что ей здесь небезопасно стало находиться, - ответил майор.
- Даже так?! И вы меня просите выяснить всё про эту Нелли через своих знакомых, так? Но я не уверен, что со мной будут по этому поводу откровенничать. Художники, знаете ли, очень закрытая публика.
- Нет, ваша задача будет иной... если вы согласитесь, конечно!
- Вы говорите загадками, - замотал головой Глазов.
- Я не могу вам всего рассказать, не имею права, но я хочу вас попросить об одной услуге. Поверьте, в этом нет никакого криминала, просто это мне поможет прояснить многие вещи, хотя бы относительно судьбы этой девушки.
- Я внимательно вас слушаю!
- Нам известно, что в доме у Рахманина проводятся шахматные турниры среди молодёжи. Он, кстати, школу скоро свою открывает... Но, так же он ещё и заядлый картёжник. А по сему прошу вас!.. Вы не могли бы напроситься как- нибудь, к нему на карточную игру? - с надеждой посмотрел на Глазова майор.
- Боюсь, что как карточный партнёр я его не заинтересую. Там у него свой круг общения на этот счёт. Я слышал, он играет у себя на даче со своими друзьями чуть ли не всю ночь, а меня такие моменты не увлекают, я не спец.
- Очень жаль, вы бы могли нам помочь, - раздосадованный майор опустил вниз глаза. - Нам очень важно знать, что там на даче происходит, когда они собираются на игру. И кто там в этой игре у них завсегдатай... Понимаете, есть сведения, что художника хотят втянуть посредством игры в настоящий криминал. Если уже не втянули, а потому устранили с пути его дочку. Но, опять же повторяю, что не могу вам раскрыть всех подробностей, могу только вас попросить о подобной услуге. Сами мы не можем войти в этот избранный круг, по понятным причинам, нас просто туда не пригласят, а вы можете, и вы единственный человек, кто в этот круг вхож и к кому мы можем обратиться за помощью. Подумайте, может быть всё-таки попытаетесь?

  Скульптор долго молчал, не сводя глаз с Богданова. Он искал в его словах подвох для себя и не находил. Ему нравился этот майор, он испытывал к нему не малую симпатию ещё с первой встречи, но ему всегда казалось, что сотрудничать с милицией, да ещё быть наводчиком на своих друзей-художников - это безнравственно. Но здесь какая-то уж странная история получалась, тем более, что речь касалась дочери Рахманина, этой милой и славной девушки. Похоже, всё что рассказал ему майор, было сущей правдой и девушка нуждалась в помощи посторонних лиц, если уж собственная семья не могла ей помочь и сочла обузой.
- Я так вас понимаю, - ответил после долгой паузы Глазов. - Вы даёте мне такое задание - проникнуть в члены игроков к Рахманину за его карточный стол. Что я должен там делать?
- Присмотреться, запомнить всех игроков, кто будет за столом и подметить тонкости игры. Выявить странности, и всё, что вам покажется там интересным. Потом мы с вами встретимся и вы мне расскажете о своих впечатлениях. Вот и всё!.. Встречаться будем у вас и, чтобы это не вызвало никаких вопросов со стороны ваших знакомых, и того же Рахманина, я закажу вам портрет своей жены. Буду приходить к вам, будто бы по делу.
- Что же... это конспирацией попахивает, уважаемый! - Иван Степанович улыбнулся. - Значит, вы меня выбрали в разведчики? Но почему вы не делаете это всё официально? Не допросите Рахманина, если имеете к нему вопросы?
- Потому что меня из-за этого и отстранили, сослали на работу в райотдел Октябрьский, убрали из города, что я имел слишком много вопросов к данной личности, - Богданов осёкся и замолчал.
- Так, теперь, кажется, кое-что начинаю понимать... Нелли дружила с заместителем прокурора города! Вот оно, что-о! У Рахманина высокая крыша.
- Вы правильно всё поняли... Потому я не могу действовать официально. Но это пока!.. Я сам буду копать глубже, как могу, попытаюсь узнать как можно больше подробностей его личной биографии, а с вашей помощью попытаюсь раскрыть его главный секрет, который, я уверен, у него есть! - Богданов немного горячился, это было видно по его выражению лица и выступившему румянцу.
  Глазов качал головой и всё ещё никак не мог прийти к единому знаменателю:
- Знаю только, что он из Прибалтики родом, слышал даже, что он из тамошних немцев и стилизация его имени звучит, как Юрген Карлович, - Глазов говорил так же спокойно и уверенно. - Однажды он попросил меня написать портрет с фотографии. Рахманин сам пришёл ко мне в мастерскую с этой просьбой. На фото, которое он мне оставил, он был сам, сидел у себя в кабинете, а у него на коленях была меленькая, лет пяти девочка. Но это была не его дочь. Та - беленькая с чистым детским личком, длинными волосами и большими глазами голубого цвета. Нелли же - её полная противоположность. Я поинтересовался, кто она, и Рахманин ответил, что это мать заказала её портрет, что женщина проживает в Прибалтике и часто не может видеть свою дочку. То есть, Прибалтика упоминалась и в этот раз... Отсюда я сделал выводы, что о нём правду говорят, что его родина где-то там, но он сам никогда об этом не распространялся. Он так же добавил, что эта девочка - дочка его лучшего друга и, что это фото "на коленях" друг сделал сам. Но ему хотелось бы иметь её портрет, именно в таком же ракурсе. Рахманин мог и сам его написать, но он ссылался на почерк, хотел почему-то, чтобы это было сделано моим почерком. Его устраивает мой академический стиль письма, чем он сам неохотно владеет, будучи художником-абстракционистом.
- И вы согласились?
- Да!.. Это было года три назад, и портрет и фото он унёс с собой. Я вам рассказываю это, как некую деталь его личной жизни, может быть пригодиться.
- Спасибо, я учту... Ну, так как же быть с карточной игрой?
- Что с вами делать?! Я, пожалуй, соглашусь.
- Только делайте это ненавязчиво. Придумайте такую причину, чтобы у Рахманина не вызвало лишних вопросов, почему вы так настойчиво проситесь к нему в партнёры.
- Это как раз несложно устроить. Скоро юбилей у нашего местного короля шахмат Германа Юзовского, ему исполняется пятьдесят лет, а он любитель бывать у Рахманина, играть в кругу юных шахматистов, торые ходят туда. Вот я на правах хорошего знакомого, приду к ним на шахматы в тот день, когда там будет Юзовский, а потом плавно перейду к вопросу о карточной игре. Вам ведь важна его реакция на новенького, я думаю, что получу от этого не малое удовольствие, хотя бы его удивлёнными репликами. Ведь он, я вам открою тайну, однажды мне уже предлагал с ним поиграть на даче, но я упорно отказывался.
- Очень хорошо, значит у нас есть шанс! - майор повеселел и поднялся, чтобы пройти к ширме за плащом.
- Шанс есть всегда, - заключил скульптор и, с прищуром глаз добавил, - если только он не ценою в жизнь!

  В городском доме художника Рахманина за столом собралось пять игроков. Только что окончился шахматный турнир среди детей и подростков, ребята разошлись, а взрослые ещё немного побалагурили, посплетничали и ушли по домам, остались лишь те, кого пригласил сегодня художник за свои любимые карты в качестве партнёров. Они сидели в зале с низко опущенными шторами. Рядом на журнальном столике стояли откупоренные бутылки с шампанским и коньком, в вазе традиционно по такому случаю лежали фрукты. Шёл неспешный мужской разговор, они все пятеро сидели по кругу: спиной к дверям сам Рахманин, рядом его помощник Назар Шестаков, который размешивал колоду карт и с настороженностью, изучающе, поглядывал на остальных игроков. Напротив него занимал своё место зам. председателя горисполкома Щебекин, по правую руку от него находился новый директор центрального городского ресторана Бобров, а по левую - скульптор Глазов. Сперва они играли в лото с бочонками, а после принялись за карты. Рахманин решился сегодня на безобидную игру и ставил всего на кон по 10 копеек. Пусть все сидящие тут потом расскажут, что художник играет лишь на интерес ради самого процесса. Назар медленно размешивал колоду, потом так же медленно сдавал, слушая разные невероятные истории Щебекина, которые он любил преподносить своим друзьям и почитателям, как некий образец своей порядочности и благотворительности.
- В этом году организовали бесплатное питание в детских лагерях, - напыщенно, краснея и отдуваясь, говорил он, - родители платили только за путёвку и обслуживание. На следующий год планируем расширятся, откроем ещё несколько лагерей в том числе трудовых, для практикующихся студентов и старших школьников.
  Рахманин молчал, он сегодня был несколько рассеян и это заметили все, кто сидел с ним за столом.
- Юрий Карлович вы очень сильно переживаете? - сочувственно спросил у него Бобров. - Что известно о вашей сбежавшей дочери?
- Всю первую неделю после побега её искали, - ответил на это Назар. - Весь Краснодарский край перевернули и всю Ростовскую область. Милиция мало помогла, они за своих решили вступиться, и долго не было известно, кто же всё-таки её увёз. Но потом помог информацией ваш племянник, - обратился к Щебекину Назар, - приблизительно известно, что она сейчас в Приморске.
- Здесь под Новороссийском? - был вопрос Глазова.
- Нет, на Азовском море.
- Вот джигиты, всё же увезли красивую девчонку, - Рахманин улыбнулся одними губами глаза при этом оставались холодными и равнодушными. - Если ей лучше, пусть, я не против... Но мать переживает и ночами не спит, нам бы повидать её, но это военный город, туда пропусков не достать. Поговорите с вашим племянником, может быть он как-нибудь поспособствует? - обратил свой вопрос к Щебекину художник.
- А если вы ошибаетесь и она не там, отвезли её куда-нибудь в другое место, а милиция не ищет. Ведь это опасно не искать психически-больного человека, - ответил Щебекин. - Вы писали заявление в милицию?
- Да, но толку-то?!
- Напишите ещё раз, вам не откажут... Но, Руслан говорит, что её усиленно ищут и, в том числе из лечебницы врачей везле посылали, а вот с Приморском, если подтвердиться, что она там, Руслан вам достанет пропуск. Но он переживает, надо думать... Так расстроен из-за вашей дочери, что подал рапорт о переводе его в Москву. Не может тут больше находится! - Щебекин высморкался и с укором взглянул на Рахманина.
  Назар насторожился при этих словах, а художник был по-прежнему равнодушен. Он кидал карты на стол, они ложились ровным веером возле его рук, а за его действиями подспудно наблюдал Глазов и прислушивался к их разговору. Он приподнял брови и неожиданно спросил:
- А ту девчушку я рисовал три года назад, она кто вам, племянница? Тоже хороша, а вырастет, будет не хуже вашей дочери по внешности, только она блондинка. Так кто же она вам, я всё забываю спросить?
- Это его дочь! - кивнул художник на своего помощника Шестакова.
- Разве у вас есть дети?! - с удивлением поднял на него глаза скульптор.
- Да, это моя маленькая Ильма, - хмыкнул Шестаков. - Редко её вижу, вот и решил портретом обзавестись, чтобы на стене у меня висел в комнате. Что толку в карточке? Хочется помасштабнее... А вы сработали великолепно!
- Спасибо за похвалу!.. Она с вами не живёт?
- Она в Прибалтике у бабки с дедом.
- А где же мать?
- Мать - певичка из Вильнюса, Лилита Паулус. Она сразу после рождения дочери уехала за границу. Ильма родилась в 48 году, а мать уехала на следующий год и не вернулась больше... С этой женщиной я познакомился сразу после войны, когда в госпитале лежал после ранения, долечивался... Я воевал последний год в Прибалтике, там меня и посекло осколком... - ему важно было перед кем-то продемонстрировать свою ложную биографию, чтобы потом о нём рассказывали, как о герое войны. Он смаковал подробности своего пребывания в госпитале, где выступали бригады артистов местной филармонии среди которых была и Лилита. - Мы быстро завели знакомство, она была красивая женщина, но как все певички, очень ветрена и непостоянна.
- Понятно... Вопросов больше нет! - развёл руками Глазов.
  Шестакова садануло осколком намного раньше, ещё в 1944 году, когда их банду гнал с гор 27 мотострелковый полк Валентина Гераленко. Об этом, понятное дело, он умалчивал, как и о том, что тогда носил совсем другую фамилию, от произнесения которой у многих случался настоящий шок. Нет, своей подлинной биографией он сейчас не станет хвастаться, но придёт время!.. Назар из-под лобья посмотрел на сидевших вокруг ничтожеств и про себя усмехнулся.

  Рахманин в исступлении и бешеном порыве ярости бегал вокруг стола и кричал, грозно рассматривая Назара с головы до ног:
- Это ты... я знаю, это ты сделал так, что она соображать перестала! Лишил меня дочери, мерзавец!.. Ты даже не посоветовался, решил всё сам!.. Как ты мог?! - вокруг стола громко стучали его каблуки.
  Стояла притихшая ночь, все гости давно разошлись, а художник со своим помощников сейчас уединились в мастерской для откровенного разговора.
- Поберегите нервы, не надо так кричать, - полушёпотом, наклонившись к самому уху Рахманина, проговорил Назар. - Действовать надо было быстро, а ваша реакция могла быть непредсказуемой... Вот я и решил всё сделать сам, и не жалею сейчас... Потеряли её, говорите? Ну и пусть!.. Теперь она для следствия никакой не свидетель, будь она трижды под покровительством милиции.
- Всё-равно, найди мне её, найди эту сучку, Назар!.. Ведь, судя по вопросам этого Богданова, когда мы с женой явились к нему после побега Нельки, она уже успела ему доложить и обвинить меня в непотребном...Так оклеветать собственного отца! - кричал он на всю мастерскую.
- Вы-то сами, поняли сейчас, что сказали?! - Назар снова прошипел над ухом, давая понять художнику, что его личная суть ему-то уж хорошо известна.
- Как бы там ни было, а она не должна была... вот сучка! Я же её отец! - Рахманин продолжал бегать вокруг стола, заваленного разным хламом. - Нет, я ей отец, но она мне теперь не дочь!.. Нет, ты слышишь, Назар! Я отказываюсь от неё и это, учти и возьми на заметку, но найти её ты должен!.. Я хочу ей посмотреть в глаза, этой мерзкой твари!
  Ломались все его представления о единоличной власти над семьёй, над этим городом, и над тем миром, в котором он пребывал и ощущал себя в позе короля. Но вот он ферзь на шахматной доске, обыграл его и пляшет по кругу на черно-белых квадратах, смеясь и подпрыгивая! Рахманин взвыл волком, сжал кулаки, выкатив красные глаза от гнева. Нелька - стерва, поломала ему всю игру! Но, ничего, он себя ещё покажет этому миру и ей самой, ещё не вечер! Он найдёт её и притащит обратно в этот смрадный и душный мирок его амбиций, он запрёт её в собственном доме, лишив сна и пищи, пусть умирает мучительно и долго. Не смотря на протесты жены, он сделает это, накажет свою непослушную дочь, и утешит своё эго! И жена, пусть она тоже мучается вместе с дочкой, хотя бы тем, что смотрит на её страдания, а сделать ничего не может... Ох, как он ненавидит теперь всех и вся!.. Но, нужно подготовиться к встрече с дорогим гостем из Лондона, которая уже скоро состоится, нужно надеть на лицо благожелательную и умильную маску. Ведь официально он станет продавать ему свои картины, которые надо оформить, как полагается для вывоза из СССР. А это терпение в общении с милицией, и особенно с этим ушлым Лялиным. Надо перед ним выглядеть отцом, который убит горем, пусть и он примет участие в его спектакле, будет невольным свидетелем и помощником в завершении его крупного дела, которое вскоре ляжет на стол начальнику Краевого Управления МВД под названием "Дело Адидас".

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.