Гранатовое вино

               
             
             Сердце будущим живёт
                А.Пушкин         


Как порой предлагают: «Выпьем!»,  спросил: «Напишешь?» и улыбнулся. С  улыбки и берет начало эта страничка.

Так оказалось, что самые захватывающие часы нашего общения пришлись на яркое время года, когда солнце в Москве палило по-сумасшедшему. От духоты мы подались  в «Черное тело» - ресторанчик, поднятый на последний этаж архитектурного стеклянного монстра,  и остались под небом среди холодных огней. Требовалось отметить нашу  новую публикацию.

У входа прозябал сине-зеленый глобус. Такие же шарики, но поменьше, светились в зале на столиках. Уподобленный гроту, ресторанчик внутри был словно облит  стеклом – где-то темным, шершавым, почти наждачным, где-то серебристым и гладким  вроде металла. Легкие графитно-синие сколы расходились поверху в сферическом беспорядке. Мы сели поближе к бассейну. Отражения горящих свечей (ими были утыканы стены) стыли в воде, делая овал бездонным, как омут. Черные края обтекали эту зеркальность. Время от времени на ней баюкалось мерцание звезд  светодиодной системы, упрятанной подальше от глаз.  Пока я оглядывалась и дивилась, мой спутник взял у официанта меню и прочел:

 - «Новый гастрономический проект в формате топовых специалитетов». – Задумался и сказал: - Сегодня здесь чествуют агро- и морепродукты. Но мы это отметим по-своему.

 – А цены? – спросила я.  - На уровне стратосферы?

 – Ресторан специализируется  на гастрономических концепт-шедеврах. То есть вкус в чистом виде, не отягощенный фактурой. Это скорее философия, чем что-то другое.

 – Прекрасно! - отметила я.- Но блеском свет не заменишь.

 - Концептуальная кулинария  и есть этот свет.  Она прозрачна, не приемлет телесного, грубого и профанного.  Порции до предела миниатюрны.  Если хотите, они аскетичны.  В формате нашего бренда «черное тело».   

Эти слова произнес джентльмен, который выглядел так, словно покинул круги аристократии, чтобы сбивать с панталыку представителей всех остальных слоев общества. Откуда он взялся, не знаю. После подобного уточнения надеяться было не на что. Но мой спутник Вардван не тот персонаж, который отступит от своего. Я давно  поняла, что он, мастер сюрпризов,  что-то задумал и привел меня в театр вкуса, где насыщают интеллект, а не желудок. Не зря же «Вард» по-армянски – роза, «Ван» – озеро, которое когда-то было морем, а кроме того Ван -  название древнейшей армянской столицы на его берегу. А при таком имени рожденный в России всегда что-то имеет в виду и осечек не допускает.
И действительно, под тихую музыку и пульсацию света, символизирующую,   по всей вероятности, последний вздох посетителя, Вардван поставил на столик миниатюрный граненый сосуд. Странное зелье  в нём, продолжая колыхаться рубиновым цветом, обнаружило себя в форме граната. Что тут сказать! Что сильно обаяние формы? Возможно. Но вернее - так  действуют чары.  Было то, что зовется неизреченным, а   эта вершина не берется словами. И я продолжала молчать, фиксируя победу формы над вкусом. Что предвещал этот жест? Причуды, фантазии, вдохновение?  То, чем полнится кровь, когда вспоминаешь Армению?  А я исходила ее, истоптала  до корки Урарту.

Две скляночки, поднятые из той же сумки, откуда явилось вино, успокоили душу своим затрапезным видом. Они и вместили отраду гранатового вина, прежде чем оно опрокинулось в нас. Мы выпили. Терпкое, зелье подало себя сначала как сок, но с последующими глотками обрелось в каждой клеточке тела. «Добро пожаловать»  значилось при входе в новую явь. «Это тюрьма», - шепнул тайный голос. Но другой голос был: «Винодел присягнул бесконечности, которая есть в деревьях, небе, земле. Мистик, он понял, что суд искусства тяжелей суда Страшного. Но, как бы он ни старался, каждое время расскажет историю, хуже которой нет,  и доведет себя до полного солнечного затмения. И наше время не исключение». Но голосом великолепного джентльмена вино диктовало: 

               Там смерти нет,
               Там ада нет и рая,
               Там только свет, который есть любовь,
               Там ночевала тучка золотая…

Увы, всех ставят в тупик сложные вина и  братские души. А еще коронационные нотки ритма.  С ними оживает поэзия природы вещей, ее переход из обыденной среды в сакральную. А также надежда на то, что будущее - эта законная утопическая категория отринет навязанную безнадёгу и с утешительной чистотой («светло и прекрасно») воссоединится с нынешним  днем.