Ермил под дубом

Каждый вечер Ермил сидел на брёвнышке под развесистым дубом и смотрел в дальнюю даль - то ли на флюгер крайнего домика, то ли на колокольню церквушки. А мимо проходила дорога, по которой туда-сюда шастали люди, в основном местные.  Казалось, он не обращал ни на кого внимания, но на самом деле исподтишка провожал каждого взглядом. В руках у него была бельевая верёвка - прочная, длинная, почти новая. Вид у Ермила был обиженный и печальный.
 
Идущие по дороге селяне, казалось, не замечали его, будто он был такой же привычной частью пейзажа, как дуб. Но нездешние интересовались им, и прежде всего их занимал вопрос: зачем человеку под деревом бельевая верёвка?  Хотя бы один из них подходил к сидящему, заводил разговор, расспрашивал. И тот, как бы нехотя, рассказывал свою историю: жизнь не удалась, друзей нет, крыша протекает, горох не растет, и вообще, чем дальше, тем хуже. Короче, вешаться пора. Вот, уже и верёвка припасена…
 
Новый знакомец принимался его уговаривать: ну что ты, братец, не всё потеряно, может, завтра проснёшься, и всё пойдет по-другому, пошлёт тебе судьба хороших людей, дело по душе отыщется, да мало ли ещё что - кто ж знает наперёд. Одним словом, не торопись, милый, ступай сейчас домой, а как придёшь, верёвку в сундук спрячь - чтобы соблазна не было. И он, дослушав до конца речи и доброе напутствие прохожего, уходил. Но уже на другой вечер возвращался на своё место под дубом с неизменной верёвкой в руках.

Шли как-то по той самой дороге двое - местный мужик Антип и нездешний, Егор. Увидев человека под дубом, нездешний спрашивает:
- Это кто у вас тут верёвками торгует и почём?
- Да не торгует он. Так, вешаться пришёл.  Ждет, когда отговаривать станут.
- И тебе его не жалко?  А вдруг никто не подойдёт, не пожалеет. Так человек и порешит себя, - спрашивает Егор.
- Да не будет этого. Он всегда тут сидит, почитай каждый вечер, и ничего.
- А ну как сегодня никто к нему не подойдёт? И всё, конец?
- А я говорю никакого конца не будет.  Спорим на бутылку?
 
Егор задумался: какой-то нехороший спор получается - вроде как жизнь человека на кону; может, лучше подойти к бедолаге, пожалеть, ободрить, отговорить от рокового шага?
- Ну, что задумался? Спорим?  - опять предложил Антип.
 Настойчивость здешнего мужика озадачила Егора: он так уверен, что выиграет спор, значит, я проиграю.
- Не буду с тобой спорить.  Как-то это не по-людски,- сказал Егор.
- Ну, как знаешь.
 
Поговорили и разошлись. И были они последними, кто в этот вечер шёл по дороге мимо дуба. Смеркалось, становилось прохладно. Наверно, ждать уже некого и нечего. Пора…
И Ермил встал, отряхнул штаны и пошёл домой, приговаривая про себя: «Вот, понадейся на людей, а они, как пить дать, подведут, никому нельзя доверять. А ведь прежде такого не было. Испортился народ, нет чтобы посочувствовать или подсобить, всё самому приходится делать». Конец веревки волочился по земле, к нему прилипал придорожный сор. «Совсем запачкалась, - подумал Ермил.  - На чём теперь бельё-то сушить?»