Виктор Черняк о школе и воспитании

Академик, издавший море книг, писатель, поэт, наш с мужем дорогой друг Виктор Черняк умер от ковида в Коммунарке. Это было потрясением. Сгорел за неделю. Чуть-чуть не дождался публикации в журнале. О школе, о воспитании, о бережном отношении к каждому ребёнку, чтоб увидеть вовремя, распознать талант и развить его. Чтоб не было уравниловки и стрижки всех под ЕГЭ.

Я здесь размещу ту статью Виктора Черняка. В разделе материалы для духовного развития. Мне это дорого.

Виктор Черняк
ОТСТАЮЩИЙ КЛАСС, или ЦЕНА ОЦЕНКИ

  Я прихожу в бешенство от одной мысли о том, сколько бы всего узнал, если бы не ходил в школу
               
Джордж Бернард Шоу

Я никогда не позволял, чтобы мои школьные занятия мешали моему образованию
Марк Твен

У школы нет ничего общего с образованием
Уинстон Черчилль

Всех учили. Но не каждому повезло. Учителя проводили свой педагогический эксперимент, ученики, как умели, сопротивлялись. Некоторые благополучно выбирались из школьных коридоров в жизнь, другие навсегда остались прилежными учениками.
Первый обладатель Нобелевский лауреат по экономике, профессор Оксфордского университета Ян  Тирбиген, голландской экономист, считал, что скука, формализм, перегрузка сухими, абстрактными знаниями, пугающая система отметок – все это вызывает сопротивление в ребенке. К этому «учебному» процессу можно добавить процесс «воспитательный» - бесконечные нотации, вызовы в кабинет директора, угроза исключения из школы, дикие записи в дневнике. 
Мария Склодовская-Кюри— французский и польский учёный-экспериментатор (физик, химик), педагог, общественный деятель, первый дважды нобелевский лауреат в истории. Свою дочь, Ирен, она хотела избавить от муштры и зубрежки, от школьной бессмыслицы. «Иной раз у меня создается впечатление, - писала Мария Кюри сестре, - что детей лучше топить, чем заключать в современные школы».
Решительная Мария Кюри («Похитительница мужей! Распутница!» - так писали о Марии Склодовской-Кюри газеты по всей Европе) не стала топить свою дочь, а нашла другой способ ее спасения. Вместе с несколькими близкими друзьями, такими же выдающимися учеными, она организовала школу для десятка детей. В этой школе учителями стали сами родители. Кажется, никогда и нигде не было школы с таким блестящим преподавательским составом. Математику преподавал Поль Ланжевен –отец четверых детей и любовник Марии Складовской-Кюри. Уроки химии проходили в лаборатории Сорбонны под руководством лауреата Нобелевской премии  французского химика Жана Батисты Перрена, физике учила сама мадам Кюри в своей лаборатории.
    Такие же учителя преподавали литературу, историю, иностранные языки, естествознание, рисование, лепку, шитье и даже огородничество. После двух лет этой идеальной школы дочь Мари Кюри, Ирен, тоже будущий нобелевский лауреат, поступила в колледж.
В других школах жизнь шла своим чередом. Будущие знаменитости постоянно огорчали своих учителей – сначала потому, что плохо учились и тем самым портили репутацию школы, а потом – потому что стали знаменитыми и тем самым как бы подвели своих педагогов, которые в свое время были уверены, что оценивали их по заслугам, то есть посредственно. Списки беспросветных тупиц от А до Я с упорным постоянством перекочевывают из позорных школьных журналов в академические справочники и энциклопедические словари.
Самые выдающиеся люди, гении «от Бога» и гении «от себя», кажутся своим учителям не только малоспособными, но и слабоумными, они редко и ненадолго попадали в число первых учеников, куда, впрочем, и не стремились.   
Каждый знает: никогда не забываются травмы, нанесенные в самую ранимую пору детства. И десятилетия спустя, прославленные поэты, ученые, живописцы – бывшие «тупицы», двоечники, второгодники – в письмах, дневниках, мемуарах жаловались на незаслуженную кару школьного начальства. Потрясение было так велико, что вспоминали с такой обидой, будто все это произошло лишь вчера. Пытались понять и не понимали.
Для гениального труженика Оноре Бальзака, одного из основоположников реализма в европейской литературе, колледж, где он учился, по его словам – «тюрьма детства». Писатель Татьяна Толстая в «Женской доле» тоже пишет: «Школа – первая примерка тюрьмы».
«Высшая и конечная цель Пушкина, - написал директор лицея в официальном отзыве, - блистать, и именно поэзией; но едва ли она найдет прочное основание».
         Карлу Линнею (ботаники всего мира считают его создателем этой науки, к тому же он является создателем литературного шведского языка в его нынешнем виде) учителя пророчили карьеру сапожника.
    Германа фон Гельмгольца  (немецкий медик, физик, физиолог, психолог и акустик; исследовал зрение и слух человека, скорость передачи нервных сигналов, изобрел некоторые медицинские приборы) школьные учителя признали чуть ли ни слабоумным.
    Исаак Ньютон - английский физик, математик, механик и астроном, один из создателей классической физики, автор фундаментального труда «Математические начала натуральной философии», в котором он изложил закон всемирного тяготения и три закона механики, ставшие основой классической механики. Разработал дифференциальное и интегральное исчисления, теорию цвета, заложил основы современной физической оптики, создал многие другие математические и физические теории… Так вот у  Ньютона были отвратительные отметки…по физике и математике.


    Луи Пастер - французский химик и микробиолог, член Французской академии, один из основоположников микробиологии, создатель научных основ вакцинации и вакцин против сибирской язвы, куриной холеры и бешенства; его труды легли в основу стереохимии; Его имя широко известно благодаря созданной им и названной позже в его честь технологии пастеризации - преподаватели уверяли, что он просто не способен понять…химию.
       
    Юстус Либих — выдающийся немецкий химик, изобретатель известного всем химикам и широко используемого по сей день холодильника, получившего его имя, открыл хлороформ, уксусный альдегид, карбоновые кислоты и множество других веществ; предложил эффективный способ оценки качества продуктов и разработал рецепт мясного концентрата, известного нам как бульонные кубики; по-сути, создал такие науки как агрохимия и биохимия. Так вот - Юстоса Либиха даже  исключили за неуспеваемость.

    Особую группу «бездарных» учеников составляют  второгодники, для которых это событие оказалось сильным ударом на всю жизнь, и которые, разумеется, остались не замеченными самими учителями – судьями. На второй год (по разным причинам) были оставлены:

Аносов, Николай – хирург.
Бенуа, Александр – художник.
    Бродский, Иосиф - поэт
Брусилов, Алексей – военачальник.
Бунин, Иван – писатель.
Гауптман, Герхарт – писатель.
Гоголь, Николай – писатель. 
Гончаров, Иван – писатель.
Галуа, Эварист – математик.
Дали, Сальвадор – художник.
Достоевский, Федор – писатель.
Есенин, Сергей – поэт.
Мане, Эдуард – художник.
Манн, Томас – писатель.
Нушич, Бранислав – писатель.
Романов, Пантелеймон – писатель.
Тракль, Георг – поэт.
Чехов, Антон – писатель.
Фет, Афанасий – поэт
Эренбург, Илья - писатель…
И это  далеко не все. А сколько их вообще бросивших забивать себе голову школьной премудростью, оставшихся без всякого аттестата!
- У тебя только и есть интерес к стрельбе, возне с собаками и ловле крыс, - приходилось слышать Чарльзу Дарвину, - ты будешь позором для себя и своей семьи.
«Мой успех как человека науки, - писал много лет спустя Чарльз  Дарвин, - каков бы ни был размер этого успеха, явился результатом умственных качеств и условий… Воистину удивительно, что, обладая такими посредственными способностями, я мог оказать довольно значительное влияние на убеждения людей науки по некоторым важным вопросам».
Грустно знать, что люди, подобные Гейне и Шоу, Достоевскому и Золя, провели немало горьких часов в школьных стенах, оставаясь в списке неспособных, трудных учеников.
      «Мы обыкновенно улучшаем биографии великих людей, подсыпая им в аттестаты пятерки», - писал Виктор Шкловский.
      Говорят, Салтыков-Щедрин, написав сочинение за дочь, получил «двойку», да еще с припиской: «Не знаете русского языка».
     Юлия Друнина на всю жизнь запомнила и незадолго до самоубийства пошутила:
А поэтесса Друнина тогда
Считалась в школе попросту тупицей…
Когда б вернуться в школьные года,
Я на отлично стала бы учиться.

Наверно, только в этом случае.
В конце 1980-х  годов были опубликованы данные одного опроса, проведенного  институтом Немана в Яффе (Израиль). Ответы дали 450 человек, отобранные в качестве одаренных учеников 15 лет назад. Теперь им было 26-28 лет. Все они сдали в свое время экзамены на степень бакалавра, набрав более 18 баллов (по 20-балльной шкале), что является выдающимся результатом. Из них 70 процентов избрали профессию инженеров, что довольно банально. Нобелевских лауреатов среди них нет. Нет их и среди выпускников школы для одаренных детей, основанной в Калифорнии (США) в 1962 году Норманном Мирманом. Здесь  училось 275 человек в возрасте от 3 до 18 лет. «Среди них три 9-летних мальчика, знающих математику на уровне инженера, - говорил Мирман. – Родители платят 8500 долларов в год. В классах не больше, чем 15 учащихся. Учителей мы ищем среди университетских преподавателей. Они достаточно вооружены знаниями, чтобы иметь дело  с одаренными учениками, которые везде находят ошибки, даже в учебниках». Многочисленные примеры, надеюсь, докажут обратное. Будущих одаренных людей искать надо не среди одаренных школьников, а как раз среди отстающих. Но кто ж на это решится?

Уроки литераторам.
Однажды Бальзак (Шагреневая кожа, Гобсек, Евгения Гранде…) объявил, что занимается графологией. К нему пришла пожилая женщина с ученическими тетрадками и попросила определить будущее ребенка по почерку. Нахмурив брови, Бальзак внимательно изучил тетради и сказал, что ребенок подвижный, но тупой и ничего хорошего от него ожидать нельзя. А женщина неожиданно засмеялась, смутив «графолога». «О, дорогой Бальзак, - сказала она, - как же вы не узнали своих собственных школьных тетрадей!»
       В училище Бальзак не достиг никаких успехов; родные и учителя видели в нем мальчика, которого надо постоянно понукать. Его считали до того малоспособным, что если ему случалось сказать что-нибудь осмысленное, то даже мать обыкновенно говорила: «Ты, конечно, сам не понимаешь, что говоришь, Оноре». 
Враги Даниэля Дефо (Робинзон Крузо) всю жизнь корили его недостаточным образованием. Даже, несмотря на то, что он превосходно знал пять языков и написал многочисленные сочинения по различным отраслям знаний.    
         Маленький Гете (Фауст) не был вундеркиндом, да и поэты и не бывают таковыми.    
         Оливер Голдсмит, автор «Векфильдского священника», «Гражданина мира», «Ночи ошибок», был абсолютно неспособен корпеть над тем, что не давало пищи его воображению и презиравший усидчивую посредственность, прослыл тупицей, нередко был предметом насмешек и издевательств.
Профессор Эндрю Далзелл однажды заявил, что Вальтер Скотт (Айвенго, Роб Рой, Квентин Дорвард) – тупица и останется таковым. Позднее, правда, они стали друзьями. 
Беранже, знаменитый французский поэт,  писал в своей биографии: «…Я много слушал и мало говорил. Учился многому, но не выучился почти ничему».
В очерке «Байрон» А. С. Пушкин, надо думать не без удовольствия, заметил: «В классе он был из последних учеников – и более отличался в играх…»
Директор лицея Е. А. Энгельгардт в марте 1816 года дал официальный отзыв о своем ученике – Александре Пушкине: «…Его сердце холодно и пусто, в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце…» Ну и директор! Чем ни Дантес!? За четыре месяца до выпускных экзаменов Пушкин получил несколько нулей и даже в «российской поэзии» единицу.
Из журнала, веденного надзирателями гимназического пансиона, где учился Яновский (Н. В. Гоголь) известна следующая запись: «…Самые отличные в худом поведении. Во время дневных дежурств замеченными были многократно за шалость, драку, неопрятность и непослушание: (такие-то) и Яновский (Гоголь) получили достойное наказание за их худое поведение…». До экзамена Н.В. Гоголь «состоял во втором отделении, но по экзамену не переведен в третье, а оставлен в том же отделении».
Поэт Генрих Гейне писал: «Матери моей пришлось отказаться от мечтаний о моей блестящей карьере; учению, имевшему в виду эту цель, наступил конец, и странное дело! – в сознании моем не осталось ни малейшего следа, до такой степени было оно ему чуждо. Это были  всего-навсего  механические достижения, отброшенные мною, точно никчемный хлам».
В детстве Александр Дюма (Граф Монте-Кристо,  Три мушкетера, Королева Марго) мало чему научился: усвоил начатки латыни, грамматики, да еще усовершенствовал свой почерк, приделывая к буквам всевозможные росчерки, сердечки и розочки. Это могло стать его единственной профессией.
Устные экзамены Эмиля Золя (Жерминаль, Нана, Деньги, Ругон-Маркары) проходят неудачно.  Во-первых, он не знает дату смерти Карла Великого; во-вторых, экзаменатор по французской литературе счел, что суждение Золя о творчестве Лафонтена идет вразрез с общепринятыми взглядами: полный провал.
Писатель Герхарт Гауптман (Перед заходом солнца, Ткачи, Потонувший колокол) в школе считался дураком. Он дважды оставался в одном классе на второй год.
Георг Тракль, гениальный австрийский лирик-экспрессионист, не мог перейти в секунду (шестой и седьмой классы немецких школ). Совершенно убитый, он бросил школу и начал изучать аптекарское дело.
Одно из своих стихотворений венгерский классик Шандор Петефи начинает словами:
Это правда, я ленился в школе 
И за партой помирал с тоски.
О своих школьных годах Александр Иванович Герцен писал: «Я любил чтение столько же, сколько не любил учиться. Страсть к бессистемному чтению была вообще одним из главных препятствий серьезному чтению. Я, например, прежде и после терпеть не мог теоретического изучения языков, но очень скоро выучился кой-как понимать и болтать с грехом пополам, и на этом остановился, потому что это было достаточно для моего чтения».
«Мое учение – это настоящая борьба за существование и независимость, - писал Бранислав Нушич в «Автобиографии», одной из самых смешных книг в мировой литературе. – Это была поистине беспрерывная и длительная борьба, в которой участвовали с одной стороны учителя и наука, а с другой – я. Разумеется, борьба была неравной, и мне почти всегда приходилось уступать; утешение я находил в мудрой народной пословице: «Умный всегда уступает». Но уступать я должен был еще и потому, что учителя, видя во мне противника, применяли один и тот же излюбленный, но весьма нечестный прием:  на уроках, экзаменах, они всегда спрашивали меня то, чего я не знал. Таким образом, они лишали меня возможности добиться успеха в борьбе за независимость… Я окончил начальную школу благодаря не столько своему прилежанию, сколько отцовскому вниманию к учителям». В гимназии у Нушича что-то тоже не складывалось. «Само собой разумеется, что уже в конце первого года обучения я провалился на экзаменах по трем предметам и остался на второй год в первом классе».   
«…Лев Николаевич Толстой, хотя и получил по арабскому языку на экзамене в Казанском университете пятерку, хотя и удивил своими математическими способностями самого Лобачевского, не был даже троечником», - писал Виктор Шкловский. О причинах своего ухода из университета сам Толстой рассказывал: «Меня мало интересовало, что читали наши учителя в Казани…»
Антон Павлович Чехов  никогда не получал за школьные сочинения больше тройки. «Много испортила она (школа) моих детских радостей», - вспоминал Чехов.
У истоков воспитания Джорджа Бернарда Шоу стоит гувернантка. «Смешно сказать, - писал Бернард Шоу, - она всерьез пыталась научить меня чтению. Я же как-то не припомню, чтобы книжная страница была для меня миром за семью печатями. По-моему, я родился грамотным». Гувернантка научила Шоу складывать, вычитать, умножать, но делению научить не смогла, долбила свое: «Два на четыре, три на шесть», а что означает в этом случае «на» - не разъяснила. Узнал я это в первый же день в школе, и торжественно заявляю, что только этому меня школа и выучила». В школе он был, по его собственным словам, предпоследним или последним учеником.  Шоу еле-еле тянул по всем предметам, удавались ему только сочинения. Причину своего отставания в школе он осознал  намного позднее: «Я не могу запомнить того, что меня не интересует. У меня капризная память, причем выбор ее не отличается строгостью. Я совершенно лишен стремления меряться с кем-нибудь силами, равнодушен к поощрению и похвале и, понятно, не люблю конкурсных экзаменов.  Если победа достается мне, разочарование моих соперников, меня не радует, а огорчает. Поражение не ранит мое самолюбие. Кроме того, у меня достаточно веры в свои силы и ни к чему мне искать им удовлетворения в какой-то там «степени», в золотой медали, да в чем угодно...»
Много позже высказанная кем-то просьба поместить в школьном учебнике одну из пьес нобелевского лауреата Бернарда Шоу «Святая Иоанна» подняла в его душе воспоминания и исторгла вопль: «Нет! Да будет навеки проклят загоняющий меня в учебник! Я не хочу, чтобы меня ненавидели, как Шекспира! Не желаю, чтобы мои пьесы стали орудием пытки!..»
Писатель Алексей Николаевич Толстой  сообщал о себе: «Лет десяти я начал много читать – все тех же классиков. А года через три, когда меня с трудом (так как на вступительных экзаменах я получил почти круглую двойку) поместили в Сызранское реальное училище, я добрался в городской библиотеке до Жюль Верна, Фенимора Купера, Май-Рида и глотал их с упоением, хотя матушка и  вотчим неодобрительно называли эти книжки дребеденью».
Сын профессора математики Бугаева – поэт Андрей Белый – не только плохо учился в школе, но позднее, в 1928 году, пытался дать этому вразумительное объяснение.
«Мой отказ от учения был моим «да», сказанным алканью подлинного учения, товарищи удовлетворялись «пятеркою»; я удовлетворился бы только системою знания; а эта система вырастала из организации моих собственных интересов, из роста их… С четвертого класса я начинаю учиться у себя, и моя борьба с неправильным внедрением «ложной учебы» принимает вид настоящей революции: с организованным подпольем и с бомбами; решение себя обучать, минуя гимназию, минуя наш дом, крепнет после поражения с естествознанием: весь второй и третий класс я проплыл с любовью к естествознанию и жаждою иметь соответственную литературу: я выковыривал из детских журналов и книг все, что носило отдаленное приближение к природе – к ботанике, к зоологии, к метеорологии: и, за отсутствием книг, я должен был с естествознанием разорвать; грустно признаться:  имея такого отца, с такой библиотекой, заключающей Дарвина, Бэкона и так далее, я не имел дома естественно научной пищи; да, - не имел, потому что, во-первых, никто не принес мне в комнату Дарвина, а во-вторых, какое ни есть развитие, но факт остается фактом: «Происхождение видов» - не книга для двенадцатилетнего…»
Гимназия, по словам Александра Блока,  отталкивала его своим «страшным плебейством», не соответствующим его «мыслям, манерам и чувствам».
Николай Гумилев учился плохо, окончил гимназический курс лишь в 20 лет. Правда, к этому времени он сумел издать сборник «Путь конквистадоров», который переиздается спустя сто лет после казни поэта..
В автобиографии «Я сам» Владимир Маяковский писал: «905-й. не до учения. Пошли двойки. Перешел в четвертый только потому, что мне расшибли голову камнем (на Рионе подрался), - на переэкзаменовке пожалели… Перевели в 4-й класс пятой гимназии. Единицы слабо разноображиваемые двойками. Под партой «Анти-Дюринг».  Маяковского, по словам поэта, «из пятого вышибли класса» гимназии. Учился он затем несколько лет в училище живописи. Однако запятые ставить не умел…»
Павел Антокольский учился, по собственному признанию, весьма посредственно. Пришлось нанять репетиторов.
О своих школьных годах Александр Грин писал: «Довольно большая библиотека Вятского земского училища, куда меня отдали девяти лет, была причиной моих плохих успехов. Вместо учения уроков я при первой возможности валился  в кровать с книгой и куском хлеба, грыз краюху и упивался героической живописной жизнью в тропических станах... По истории, закону Божию и географии у меня были отметки 5,5  - 5+, но по предметам, требующим не памяти и воображения, а логики и сообразительности – двойки  и единицы: математика, немецкий и французский языки пали жертвой увлечения чтением похождений капитана Гаттераса и Благородного Сердца…  Задачи, заданные решать дома, почти всегда решал за меня отец, иногда за непонятливостью мне влетала затрещина».
Когда Томасу Манну было 26 лет, он  издал свой первый роман «Буденброки» и сразу приобрел мировую известность. В коротком эссе под названием «В зеркале» 32-летний Томас Манн  писал о себе: «У меня темное, зазорное прошлое, и мне крайне неловко распространяться о нем перед нашими читателями. Начнем с того, что я гимназист-недоучка. Не то чтобы я провалился на выпускных испытаниях – утверждать это было бы прямым бахвальством. Я вообще не дотянул до последнего класса и уже во втором был стар, как  вестервальзский заповедник. Закоренелый лентяй, не знающий ничего святого, ненавистный учителям старинного и почтенного учебного заведения – достойным мужам, которые с полным правом и вполне обосновано единодушно предрекали мне верную гибель, - я только в силу какого-то, мне самому неясного, преимущества стяжал почтительную приязнь некоторых моих соучеников». К этому можно добавить, что нобелевский лауреат Томас Манн однажды остался на второй год, а также то, что он «стяжал почтительную приязнь» не только своих соучеников, но и читателей всего мира, за исключением, вероятно, своих школьных учителей.
Генрих Бель, один из наиболее читаемых писателей Германии второй половины ХХ века, в аттестате зрелости получил «тройку» по родному немецкому языку.
Бертольд Брехт – писатель, теоретик искусства, вспоминал: «В народной школе я проскучал четыре года. В течение девяти лет закутывала сонным коконом аутсбургская реальная гимназия, и за это время мне не удалось сколько-нибудь существенно способствовать умственному развитию моих учителей. Они же неустанно укрепляли во мне стремление к безделию и независимости». Провалив один из письменных экзаменов в средней школе, Брехт отметил красными чернилами в своей работе незамеченные учителем ошибки. Растерявшийся учитель попросил тетрадь, чтобы серьезно ее посмотреть. Назад Брехт ее не получил, но отметка была исправлена и ученика перевели в следующий класс. 
В произведении «Автор о самом себе» Лион Фейхтвангер (Безобразная герцогиня,  Гойя, Иудейская война) писал: «98 преподавателей, в общей сложности, обучали его 211 научным дисциплинам… Писателю Л.Ф. понадобилось целых 19 лет на то, чтобы полностью вытравить из своей памяти 172 из 211 предметов».
В табеле Антуана де Сент-Экзюпери (Маленький принц)  дисциплина и вежливость оценивались самой низкой оценкой – «е». Такую же оценку он получил за прилежание и опрятность. Все это создало будущему автору «Маленького принца» репутацию посредственного ученика.  В 1909 году Антуан  становится учеником коллежа Нотр-Дам де Сент-Круа. Курс наук он прошел на положении экстерна, и это немного спасает его от бдительного ока отцов-иезуитов, от мертвящего однообразия школьных порядков. Учился он средне, занимался тем, что его больше интересовало, вел себя не всегда чинно, получая неважные баллы за прилежание и опрятность. В 1919 году Сент-Экзюпери держит экзамен в военно-морское училище, но срезался на… сочинении. 
Писатель Андре Жид (Пасторальная симфония, Изабель, Подземелья Ватикана), увенчанный лаврами классика французской литературы и званием лауреата Нобелевской премии, говорил, что в школе он иногда симулировал обмороки, чтобы избежать «школьных мук».
Член французской Академии, нобелевский лауреат  Франсуа Мориак (Клубок змей, Агнец, Дорога в никуда) окончил литературный факультет  в Бордо и в 1952 году стал Нобелевским лауреатом… В школьные годы  его нередко охватывало чувство  слабости и боязни. То был «страх из-за неприготовленного урока, из-за невыполненного домашнего задания, страх перед тем, что тебе залепят по физиономии мячом во время игры».
Сын учителя, Виктор Шкловский, говорит: «…учился плохо». «Написал диктовку с кляксами и ошибками – меня не приняли… Мимо третьего реального до сих пор иду с уважением, вздыхая о не достигнутом. Ходил в классы, учился пестро, делал в диктанте грамматические ошибки… Был у меня ужасный порок: орфографические ошибки в диктанте».   
«Приближался конец первой четверти, - вспоминал о своих школьных успехах Евгений Шварц (Обыкновенное чудо, Дракон, Тень). – Получив отметки, я несколько огорчился. Пятерка была одна – по Закону божьему. Четверка по русскому устному. Остальные – тройки… Напрасно я спорил, крича и обливаясь потом, что коли двоек нет – значит все отлично».
Вениамин Каверин (Два капитана, Открытая книга) вспоминал о своих школьных годах: «Если в задаче говорилось о купцах, отмерявших сукно какими-то локтями, мне представлялись эти купцы с румяными скулами, угодливые и наглые, торговавшие в суконных рядах… Все это кончилось тем, что я провалился. Это была первая неудача в моей жизни. Я провалился главным образом потому, что не мог представить себе, что могу провалиться…Не помню, почему на весеннем экзамене в первый класс я снова провалился. Может быть потому,  что я записался в городскую библиотеку. Кажется, я провалился по грамматике».
В «Книге для взрослых» Илья Эренбург писал: «Детство я провел на границе между сном и преступлением. Я кинулся с ножом на дворника Илью; я пытался поджечь дачу моего деда; я пробовал убежать к бурам. Я дерзил родителям и читал запретные книжки. Я мечтал о парижских шансонетках. Я ненавидел арифметику…» Учитель русского языка называл его сокращенно «Эрен». Он говорил: «Эрен-мерин, из  тебя выйдет сапожник». 
«Вы говорили, что были двоечником?» – спросила журналистка Валентина Петровича Катаева (Белеет парус одинокий) в интервью для радиослушателей. Писатель охотно подтвердил.   
  Вспоминая свои школьные годы, Евгений Винокуров писал:

Я был старателен,
а все ж учился плохо.
Не мог постичь я таинства наук.
И бабушка не сдерживала вздоха
И слез
При мысли, что бездарен внук.
Я ж, как рыбак, что ожидает невод,
Ждал дневника – когда же отдадут?
И плакал я, коль попадался «неуд»,
И радовался тихо, если «уд».

В «Преждевременной биографии» Евгений Евтушенко сообщает: «Мама хотела, чтобы я учился, учился и учился. А учился я необыкновенно плохо… К некоторым предметам я вообще был неспособен – например, к физике… Плохие отметки у меня были всегда по устному русскому. Писал я почти без ошибок, и мне казалось бессмысленным заучивать грамматические правила, если я и так пишу правильно». В школе Евтушенко не получил аттестата зрелости. Его приняли в Литературный институт, который он тоже не окончил.
Я поэт. Немножко даже критик.
И прозаик без пяти минут.
Предлагают, что ни говорите,
Даже завершить Литинститут.

Прозаик Вячеслав Пьецух, по образованию учитель истории,  пишет: «В школе учился безобразно, но малый был тихий и среди учителей имел больше товарищей, нежели недоброжелателей, так что школу я с грехом пополам закончил, хотя аккуратно каждую весну директор Иван Сергеевич пугал меня исключением».
На второй год в седьмом классе был оставлен поэт Иосиф Бродский (рыжий Осик), «вынужденный слушать школьную ахинею, которую, по обязательной для всех программе советской средней школе, несут учителя».(см. И. Бродский «Меньше единицы», а также С.Волков  «Разговоры с Иосифом Бродским», А.Львов, «О Бродском. Маска, приросшая к лицу»).
У Владимира Жаботинского, поэта, писателя, переводчика – человека многосторонней одаренности, полиглота (говорил на семи языках), в качестве журналиста, снискавшего уже европейское имя, прослушавшего курс  на юридическом факультете в Римском университете были немалые, растянувшиеся на годы, проблемы с аттестатом зрелости. Крайней практической необходимости в аттестате зрелости не было, но отсутствие документа о гимназическом образовании не давало Жаботинскому покоя, пока, наконец, двадцати семи лет от роду, он не получил документ как выдержавший экзамен. А еще несколько лет спустя, когда экстерну было уже за тридцать, получен был, по курсу правоведения, и университетский диплом.

Уроки историкам
В детстве Фемистокл, афинский полководец и вождь демократической группировки в период Греко-персидских войн, был полон бурных устремлений, но учился лениво и неохотно, рассчитывая на свои природные дарования.
Фабий Максим, один из самых опытных римских полководцев, слыл в детстве за неуклюжего простака.
Петр Первый в годы обучения не прошел даже курса, который обычно преподавали царевичам в ХУП веке. Между тем, в зрелые годы он обнаруживал глубокие познания  в истории, географии, артиллерии, фортификации, кораблестроении, градостроительстве. Этим он обязан собственной одаренности, неутомимой тяге к знаниям и готовности всегда учиться.
Будущий фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин в 1756 году поступил в гимназию Московского университета, а в 1760 году был оттуда исключен. Однако «леность», послужившая официальной причиной этого исключения, не помешала ему всю жизнь воевать, строить города и корабли, управлять Россией в качестве первого советника Екатерины П. 
Учитель немецкого удивился, узнав, что Наполеон считается лучшим математиком в училище. «Я слышал от многих, - сказал он, -  и сам теперь убеждаюсь, что математика дается только дуракам» 
Генерал Фридрих Врангель, прусский фельдмаршал, которого берлинцы любовно называют «папа Врангель», в свое время, с большим трудом дошел лишь до терции (четвертый и пятый классы немецкой школы).
«Железный канцлер» Отто фон Бисмарк в немецком, географии и истории мог показать выдающиеся успехи, но это не относилось к другим  предметам.
Генерал от кавалерии Алексей Брусилов (с чьим именем связан знаменитый Брусиловский прорыв – наступление Юго-Западного фронта в 1-ю Мировую войну)  учился как и многие незаурядные люди. «Те науки, которые мне нравились, - писал в своих «Воспоминаниях» генерал, - я усваивал очень быстро и хорошо, некоторые же, которые были мне чужды, изучал неохотно и только-только подучивал, чтобы перейти в следующий класс: самолюбие не позволяло застрять на второй год. И когда в 5-м классе я экзамена не выдержал и должен был остаться на второй год, я предпочел взять годовой отпуск и уехать на Кавказ к дяде и тете…»
Будучи президентом Франции генерал Шарль де Голь неожиданно признался своим внукам и внучатым племянникам: «В начальных классах школы я никогда не учил уроков. Но этому примеру не следует подражать». Один из преподавателей дал ему такую характеристику: «Отличается средними данными во всех отношениях за исключением роста».
Отрицательная школьная характеристика была у премьер-министра Великобритании Джона Мейджора: «Сознательно решил бездельничать». Там же сказано, что естественные предметы вызывают у него невообразимую скуку. 
  Будущий президент Франции Франсуа Миттеран, судя по школьной характеристике, был застенчив невероятно. Настолько, что на устном экзамене бакалавра не смог рта раскрыть – и провалился.
Президент США Рональд Рейган признавался, что учебе всегда предпочитал спорт и не знал оценки выше «е» (то есть был закоренелым троечником). А когда колледж, в признание последующих заслуг, вручил Рейгану почетный диплом, он даже пошутил: «А я-то думал, что почетным был тот, первый диплом, который мне вручили по окончании».
В «Энциклопедии Михаила Горбачева», вышедшей в издательстве «Палея», напоминается, что президент СССР в школе не любил немецкий, а после пятого класса отличался резкой антипатией к школе вообще.
В школьной характеристике Бориса Николаевича Ельцина записано: «Борис – зачинщик всех проделок и может дождаться того, что его  исключат, если он будет продолжать в том же духе».

Уроки математикам, физикам, химикам.
Михаил Васильевич Ломоносов вспоминал: «Школьники, малые ребята, кричат и перстами указывают смотри-де, какой болван лет двадцать пришел латыни учиться!»
В Эдинбургской академии, как важно называлась школа, куда поступил учиться Джеймс Клерк Максвелл, у него сразу же появилось прозвище – Дуралей. Учеба шла все хуже и хуже, его отсаживали все дальше и дальше, ко все более агрессивным соседям, отдавшим все свои силы и способности издевательству над Джеймсом. Он служил для ректора прекрасным примером для назидания другим: вот как не надо декламировать стихи!   
Имя Анри де Пито связано в представлении каждого инженера со знаменитой «трубкой Пито» - простейшим и необходимейшим прибором для измерения скорости жидкостного или газового потока. В детстве он огорчал своих близких заторможенным развитием.
Эварист Голуа – основоположник современной алгебры, проживший всего 18 лет. Преподаватель класса риторики, наблюдая за учебой Голуа, писал: «Поведение очень плохое: характер замкнутый. Оригинальничает. Способности выдающиеся, но не желает применять их к риторике. Для текущих  занятий не делает ровным счетом ничего…» Другие учителя тоже составили о нем мнение: «Некоторые задания выполняет, а вообще болтлив, как обычно», «Рассеян, болтлив. Похоже, что задался целью меня изводить. Это могло бы послужить очень плохим примером для его одноклассников, если бы он пользовался среди них влиянием». Директор настойчиво советовал родителям оставить сына  на второй год в том же классе. Его оставили на второй год. На вступительном экзамене в Политехническую школу его провалили. Он швырнул губку в голову профессора. Его понимал только отец.
Легендарный изобретатель Томас Альва Эдисон  имел всего лишь начальное образование. Учителя признавали его «ограниченным». «Я никогда не был способен хорошо учиться в школе, - вспоминал Эдисон. – Я всегда был в числе последних в классе. Я чувствовал, что учителя мне не симпатизируют и что мой отец думает, что я глуп, и я почти решил, что я, должно быть, тупица».
Говорят, что особенности склада Пьера Кюри (физик, член Французской Академии, лауреат Нобелевской премии) не позволяли ему быстро усваивать школьную программу. Он и сам считал себя тяжелодумом и часто говорил об этом.
Мать Альберта Эйнштейна писала: «Право, я ума не приложу, что мы будем делать с Альбертом; он почти ничего не учит». Он чувствовал себя несчастным и подавленным, не мог привыкнуть к школе, учителя считали, что он оказывает разлагающее влияние на других учеников. Ему не раз доводилось слушать, как учителя называли его за глаза «туповатым» парнем, но  он не обижался на них. Позднее Эйнштейн написал: «С жаждой более глубоких знаний, но недостаточными способностями к усвоению, и к тому же обладая неважной памятью, приступил я к нелегкому для меня делу учения. С чувством явной неуверенности в своих силах я шел на приемные испытания».
Дмитрий Иванович Менделеев несколько раз сдавал экзамены в университет и всякий раз «проваливался» на химии.
Жорес Алферов, вице-президент РАН, нобелевский лауреат, по его собственному признанию, не получал по физике оценок выше четверки, и вообще учился по физике весьма посредственно.
Виталлий Гинзбург, физик, лауреат Нобелевской премии, в  одном из последних интервью  говорил: «Восполнить многие проблемы в знаниях мне так и не удалось и я до сих пор пишу с ошибками и испытываю трудности  в арифметике».
Выдающийся биолог Н. В.  Тимофеев-Росовскимй  не имел не только ученой степени, но и высшего образования.
Израиль Моисеевич Гельфанд, один из самых известных математиков ХХ века, педагог, организатор математического образования, академик РАН, иностранный член Национальной академии США, Лондонского Королевского общества, Французской академии наук и многих других академий наук мира скончался в 2009 году в возрасте 96 лет. Лауреат Сталинских премий (1951, 1953), Ленинской премии (1961), кавалер орденов Ленина (1954, 1956, 1973), он стал также лауреатом самых престижных международных наград. В 1978 году Израиль Гельфанд и Карл Зигель из Германии стали первыми учеными, получившими премию Вольфа в математике. В 1994 году Гельфанд был награжден так называемым призом для гениев – стипендией фонда Джона и Кэтрин МакАртур. В  2005 году ему была вручена  высшая награда Американского математического общества – премия  Лероя Стила за выдающиеся достижения на протяжении карьеры. Вспоминает заведующий кафедрой общих проблем управления профессор МГУ Владимир Михайлович Тихомиров:
- Кончить школу Гельфанду не довелось.
В одном своем интервью Гельфанд поведал о трех «счастливых» обстоятельствах своей жизни. Первое из них состояло в том, что ему не пришлось кончать ни средней, ни высшей школы. Второе, что он приехал в Москву шестнадцать с половиной лет. Это случилось, - пишет Израиль Моисеевич, - «в результате некоторых трудностей, возникших в моей семье». Какое-то время  в Москве Гельфанд был безработным, какое-то время работал контролером у входа в Ленинскую библиотеку (что дало ему возможность этой библиотекой пользоваться). Тогда же он начал преподавать математику, сначала в школе, потом на различных курсах и в вечерних институтах. Он начал посещать лекции и семинары МГУ. Сам он потом говорил, что первой математической школой в его жизни был семинар М.А. Лаврентьева по комплексному анализу. А в чем же состояло третье «счастливое» обстоятельство в жизни Израиля Моисеевича? Вот, что он рассказал:
- Мои родители не имели  возможности покупать мне математические книги – у них не было средств для этого. Но мне снова повезло. Когда мне было 15 лет, родители повезли меня в Одессу делать операцию аппендицита. Я сказал, что не пойду в госпиталь, если они мне не купят книгу по математике». И книга была куплена. Это был очень ординарный учебник  по анализу. Но он радикально изменил представление пятнадцатилетнего юноши о математике. Перед тем он думал, что существуют две различные математики: алгебра и геометрия. А когда он увидел формулу Маклорена, осознал, что между этими  науками нет пропасти: «Математика предстала передо мной в своем единстве. И с той поры я понял, что разные области математики вместе с математической физикой образуют единое целое.
По воспоминаниям академика Владимира  Игоревича Арнольда, Андрей Николаевич Колмогоров только в присутствии двух человек чувствовал интеллект равный или большей его собственного, «ощущал присутствие высшего разума». Одним из них Колмогоров назвал своего ученика И.М. Гельфанда.
- Для человеческого интеллекта правильное отношение к математике играет такую же роль, как восприятие музыки, поэзии и других недоходных или малодоходных областей человеческой деятельности, - отмечал в 1999 году  Израиль Гельфанд. – Поэтому я всегда старался, чтобы красота математики дохода и до тех людей, которые никогда в жизни больше заниматься ею не будут. Организованную мною больше 30 лет назад в России заочную математическую школу окончили более 70 тысяч человек, большинство из них не стало профессиональными математиками, но убедилось в ее неизмеримой красоте!

Уроки музыкантам.
Бетховен учился плохо. За пять лет, проведенных в школе, Людвиг выучился немногому – чтению, письму, начаткам латыни и арифметики. А считать так никогда и не научился толком. Когда ему, уже всемирно известному композитору, требовалось для подсчета гонорара помножить  251 на 22, он столбиком выписывал цифру 251 двадцать два раза и складывал. К людям, умевшим быстро считать и владевшим непостижимыми для него тайнами умножения и деления, Бетховен навсегда сохранил наивное уважение. 
Гретри, известный композитор, автор оперы «Ричард-Львиное Сердце», был отрекомендован своему второму учителю первым в следующих выражениях: «Посылаю вам одного из моих учеников. Он прекрасный мальчик, доброй нравственности, но в музыке – настоящий осел».
«В мое время, - писал Петр Ильич Чайковский, - экзамены в Училище правоведения  были даже не лотерея, где все зависело от удачно вынутого номера, а просто комедия. Все было основано на узаконившихся традициях разнообразного мошенничества, в которых очень часто принимали участие и сами преподаватели, входившие в стачку с учениками».
Композитор Сергей Рахманинов…Настал день, когда ему пришлось получить эту отвратительную зачетную книжку. Вернувшись домой, он не пошел к бабушке. Взяв тайком в дядином кабинете витую свечу и дорожную чернильницу, он уединился в месте весьма укромном. И вскоре единицы превратились в четверки. Такую операцию Сережа ухитрялся проделывать не один и не два раза. Ему шел двенадцатый год, о нем говорили: «Шалопай отчаянный». Он с позором провалился по всем обязательным предметам. 
Тончайший искусствовед и телеведущий Виталий Вульф вспоминал, что всегда писал себе шпаргалки на экзамены. «Когда мне удавалось их достать, я получал «пятерки», когда не удавалось – «тройки». 

Уроки экономистам и  философам
В свидетельстве об окончании университета, будущему философу, Гегелю написали, что он – «Молодой человек со здравыми суждениями, но не отличается красноречием, и в философии никак себя не проявил».
Экономист и философ Карл Маркс в школьные годы не был пай-мальчиком. Его зачислили в разряд средних, малообещающих, склонных к лени учеников. Как им это удается?
Георгий Валентинович Плеханов, чьим именем названы престижные вузы России,  получил следующий документ за подписью директора Института: «Дано сие из Горного Института Георгию Плеханову в том, что он состоял в Институте студентом П курса в течение 1875-1876/7 учебных годов и уволен из оного по малоуспешности». 

Однажды композитор Дмитрий Шостакович спросил драматурга Евгения Шварца: «Что вы знаете о композиторе N?  - (И он назвал фамилию совершенно неизвестную). Не знаете? Странно. А между тем этот самый N учился у Лядова одновременно с Прокофьевым, и тогда Прокофьев получал тройки, а иногда двойки, N учился на круглые пятерки. И что же? Ловкач и проныра Прокофьев завоевал себе мировое имя, тогда как N, несмотря на семнадцать симфоний и одну «Поэму», никому не известен.
Уместно также вспомнить, что лифтерша, которая училась вместе с Билл Гейтсом, в отличие от своего посредственного одноклассника,   в школе была отличницей.

Эдисон говорил: «Моя мать сделала меня таким; она поняла меня; она дала мне возможность следовать моим склонностям».
  Родители Пьера Кюри были достаточно просвещенными, они не требовали от сына усилий, которые вредно сказались бы на его развитии.
Они сами находили себе учителей. Аристотель говорил о Платоне, своем учителе: «Дурной человек не имеет даже права хвалить его». Французский писатель Жюль Ренар записал в своем дневнике: «Мне скучно читать писателей, не любящих Виктора Гюго, даже, если они прямо не говорят об этом». У Гомера учились и ему подражали многие. Александр Македонский брал с собой в поход «Илиаду». Самым великим «подражателем» Гомера  был философ Платон. Гомеру подражал историк Геродот и многие другие античные писатели. В одном из писем Н.В.Гоголь пишет, что ему «нужно выучиться постройке больших творений у великих мастеров. Я принялся за них, начиная с нашего любезного Гомера». Тамерлан был не только великим полководцем, но и просвещенным государственным деятелем; он обменивал пленных на редкие книги.
Бальзак называл своим учителем Рабле, Мопассан учился у своего современника – Флобера, Горький – у Короленко и очень внимательно учился у Чехова. Лермонтов переписывал по-английски поэмы Байрона и по-русски – Пушкина. Лев Толстой говорил: «Я больше чем кто-либо другой обязан Стендалю». Эйнштейн говорил, что Достоевский для его творчества дал больше, чем  Гаусс. «В научном мышлении, - писал Эйнштейн, - всегда присутствует элемент поэзии. Настоящая музыка и настоящая наука требуют однородного мыслительного процесса». Художник Делакруа вдохновлялся поэзией Гете, Байрона, Шекспира. Знаменитый архитектор Франк Ллойд Райт сказал, что больше всего ценит произведения двух гениальных архитекторов – Баха и Бетховена, то есть великих музыкантов.  Начиная с юношеских лет до конца жизни С.Вавилов вел дневник-размышление о трагедии Гете «Фауст», постоянно носил с собой томик немецкого издания «Фауст», пытаясь постичь сложность уникального явления мировой культуры. В Нобелевской лекции, прочитанной Иосифом Бродским, поэт перечислил поэтов, без которых «как человек и как писатель я бы стоил немного…» Эти имена: Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Роберт Фрост, Анна Ахматова, Уистен Оден.
Каждый экзамен – это мощный стресс, серьезно влияющий на здоровье. Значение имеют и психологическая устойчивость  ученика,  и владение речью, и  отношения с педагогом.
Ученые  многих стран исследовали влияние экзаменов и  прочих испытаний на здоровье школьников и студентов.  Известно, что накануне и в момент экзамена всегда возрастают артериальное давление, частота дыхания и потоотделение. Более того, экзаменационный стресс влияет на человека даже на генетическом уровне, изменяя скорость    синтеза ДНК. Изменяется газовый состав крови и микрофлора  в полости рта. Резко увеличиваются энергозатраты, особенно у людей с высокой мотивацией к успешной сдаче экзаменов.
Известно, что большинство отличников среди выпускников – девочки. Некоторые из них заканчивают школу на круглые пятерки благодаря выдающимся способностям запоминать уроки – от и до. А многие зарабатывают отличный аттестат тяжким трудом и горькими слезами, часами просиживая над учебниками, недосыпая,  отказываясь от всех радостей и развлечений своего возраста. На радость родителям. И это не проходит бесследно.
В книге «Моя жизнь и моя эпоха» знаменитый американец Генри Миллера писал:  «Я вообще против учебы в школе… По-моему, школьное образование действует решительно. Оно убивает любознательность и желание учиться. Как только дети выходят из детского сада, начинается промывание мозгов. Думаю, если доходишь до всего своим умом, становишься внутренне богаче. Зачем терять время на учебу?» 
«Главную свою задачу в школе, - писал Миллер, - я, судя по всему, видел в том, чтобы высмеивать учителей. Занятия казались мне слишком легкими и слишком глупыми. Такое было чувство, будто меня не обучают, а дрессируют, как мартышку».
Значит, и он тоже. Я это понял задолго до того, как открыл Миллера. С детства нам старались привить страх и трусость. Мы должным были бояться плохих отметок, и мы боялись. Уровень отметки зависел от выученного урока и определял статус в глазах взрослых. Стоишь, как дурак (впрочем, почему «как»?), и на глазах всего класса не знаешь, чего говорить. 
Родители весь день на работе, дома некому ремень показать. Не станешь же добровольно менять Жюль Верна или  Джека Лондона на «Неорганическую химию».  Мы проходили «Как закалялась сталь» Николая Островского, а под партой читали  «Алые паруса» его современника Александра Грина. Страшно получить двойку в дневник, а в четверть – это вообще высшая мера. На экзамене двойку, конечно, не поставят. Это будет отметка не ученику, а учителю: плохо, значит, учил. Вытягивает, молодец, на тройку. А вообще школьная оценка имеет еще один символический подтекст: она не оставляла времени отвлечься от учебника. Либо целый день учи уроки, либо живи в свое удовольствие. Так закалялась сталь. Учеником я был плохим, но научился не обращать внимания на плохие оценки,  не боюсь оценок, которые ставят мне другие. Искренне переживал только на двух уроках – литературе и физкультуре. Мои школьные друзья были уверены, что я стану писателем или чем-то в этом роде. Однако заглядывать так далеко нельзя.
«Лишь на сорок третьем году я дождался выхода моей первой книги. Это было решающее событие в моей жизни», - писал, извините, как обо мне,  мой любимый Генри Миллер о себе. Мы жили не в гуще жизни, а на тонкой поверхности фактов, и то, как оказалось, лживых.
31 мая 2002 года в Калифорнийском государственном колледже состоялось событие, к которому  было приковано внимание мировой прессы:  55-летний режиссер Стивен Спилберг, обладатель нескольких «Оскаров», чьи фильмы принесли ему многомиллионные доходы, получил… диплом об окончании колледжа.  И дело вовсе не в том, что прославленный режиссер на старости лет вдруг вздумал повысить уровень образования.  Просто он задумал исправить ошибку, которую совершил 33 года назад.
Все дело в том, что через 3 года после поступления в колледж в 1965 году самоуверенный молодой человек решил бросить колледж, полагая, что сможет построить карьеру режиссера и без образования. Как показывает история, самоуверенность Стивена Спилберга была не дутой: уже на следующий год после демонстрации его 22-минутного фильма "Эблин" на кинофестивале в Атланте Спилбергу предложили подписать долгосрочный контракт с Голливудом, чтобы вплотную заняться кинокарьерой.
По словам представителя университета Тони Берон, Спилберг, получивший награды Американской киноакадемии за фильм «Список Шиндлера», «Спасти рядового Райана», как и остальные выпускники колледжа,  облачился в мантию и надел на голову квадратную шапочку с кисточкой. «Мистер Спилберг пройдет в шеренге с остальными студентами и вместе с ними будет стоять на сцене», - сказала она накануне торжественного события.
Поделился своими переживаниями и сам Спилберг: «Вот уже много лет мне хотелось достойно завершить образование в благодарность моим родителям, давшим мне возможность учиться и строить карьеру, и в назидание   молодежи, которая должна понимать, как важно завершить начатое. Впрочем, я надеюсь, что нынешним молодым людям понадобиться меньше времени на то, чтобы выполнить требования колледжа, необходимые для получения диплома».
Миссис  Берон доверительно сообщила журналистам, что Стивен Спилберг всю весну пополнял свои знания на отделении кино- и электронных искусств, однако она отказалась подробно рассказывать о студенческих работах маститого режиссера.
Любопытно, что большинство преподавателей Спилберга уже давно ушли в мир иной и ему пришлось заниматься под руководством молодых  профессоров, которые постигли свою науку на его же произведениях. «Господи, да Стивена можно с  уверенностью назвать самым великим студентом, занимающимся кинопроизводством, - заявил его давний друг Мартин Левай из мальмедийной компании «Дрим Воркс». – Ведь это он создал «Челюсти», трилогию о докторе Индиане Джонсе, «Парк юрского периода» и другие киношедевры».
Ученые НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков (Москва) обследовали  молодых беременных женщин и рожениц с отклонением  в течение беременности и родов. И выяснили, что абсолютное большинство из них – те самые бывшие отличницы, которые заплатили за свои школьные и институтские   успехи здоровьем, и не только своим, но и своих детей. Это явление так и назвали – «синдром отличницы». Так что лишняя пятерка в аттестате  стоит ли счастья будущей женщины, жены, матери?
Как подростку пережить школьное время – время нервное, суетливое, подневольное, бессмысленное время унижений - без потерь для здоровья, сберечь благие порывы? Трудно. Подростки нуждаются  в спокойной доброжелательной обстановке, в понимании и любви, впрочем, как и все люди, независимо от возраста. Но это уже на тему – «хорошо бы все были счастливы».
Тема Рахимов, ученик 8 класса «А» петербургской гимназии № 272, оставил предсмертное послание в своей тетради: «Мама и бабушка, я вас очень люблю. Не могу больше обманывать вас с оценками. В моей смерти никто не виноват».
Учителя говорили: он всегда был твердым троечником.
- Не каждому дано быть отличником, - говорила завуч, – Мы его никогда не ругали, поддерживали.
Завуч промокнула слезу промокашкой. И заспешила домой – ей еще план составлять.
Год Артем закончил, как обычно,  на тройки. Однако в дневник вместо реальных оценок поставил завышенные. Мама узнала правду, созвонившись с классным руководителем. Вечером после торжественной линейки по случаю окончания учебного года она сказала сыну: «Завтра ты пойдешь в школу и все исправишь». Затравили парня. А это 8-й класс, они что, не понимали? До школы мальчик не дошел.
Преподаватели гимназии были опечалены:
- Может, ему стало стыдно за свой поступок. Наверное, Тема боялся, что мы в нем разочаруемся. Если это было для него так важно, мы бы дали ему задание, и он бы исправил свои тройки.
Конечно, надо бежать от таких учителей и завучей, от такой школы. Но не туда, куда мальчик Артем, о котором написала 3 июня 2009 года в газете «Метро» Анна Бобрович, озаглавив заметку «Артем покончил с собой из-за учебы». Да нет же, не из-за учебы, а из-за учителей, которые брали на себя право оценивать мальчика-восьмиклассника. При всех, при девочках.
- Учеба в школе – это в принципе не такое уж приятное дело, - сказал в интервью газете «Известия»  22 января 2010 года Валерий Козлов (вице-президент РАН, директор Математического института им. В.А. Соколова). - Скажу жестче: любая школа содержит некий элемент насилия, поскольку ребят заставляют изучать то, к чему у многих из них душа не лежит. Например, сам я  в детстве школу не любил, хотя учился в общем-то легко, пусть порой и неровно. Математику и физику обожал, а вот химию не любил и не понимал. Но вынужден был ее изучать. Вот и нынешние ребята должны учиться не только складывать цифры, чтобы не обманули на рынке или в кафе, но и анализировать, брать производные, строить умозаключения по геометрии и т.д. 
О физиках…4 июля 1938 года ученым советом ленинградского Института химической физики было единогласно принято постановление о выдвижении   кандидатуры не имевшего высшего образования сотрудника института – двадцатичетырехлетнего кандидата наук Якова Борисовича Зельдовича – в члены-корреспонденты АН СССР. В подписанном председателем ученого совета ИХФ, будущим нобелевским лауреатом академиком Н.Н. Семеновым   представлении наряду с прочим говорилось: «Яков Борисович Зельдович пришел в наш институт почти непосредственно  по окончании средней школы. Не имея никакого официального диплома, он исключительно быстро и чрезвычайно глубоко изучил самостоятельно все связанные с химической физикой отрасли науки и стал самостоятельным научным работником…»
О лириках… Едва  переступивший порог начальной школы, все тиражное Иосиф Бродский сразу, по его собственным словам, воспринимал как некую пропаганду. С оглядкой на далекое прошлое, в каком ему виделся мальчик, который «садится на место, расстегивает портфель, кладет на парту тетрадь и ручку, поднимает лицо и приготавливается слушать ахинею», - пишет И. Бродский. («Меньше единицы»). Несколько лет спустя, томимый уязвленным самолюбием и практическим неудобствами, которые были связаны с отсутствием у него аттестата зрелости, Иосиф   сделал попытку сдать экстерном экзамены за десятилетку: «…жалко было, что школу не кончил, в университет не пошел…Думал я, что погорю на физике или на химии, но это как раз сдал. Как это ни комично, погорел я на астрономии… Чего-то они меня спросили, чего-то я походил вокруг доски» (С.Волков. «Разговоры с Иосифом Бродским»).
В беседе с другом, поэтом Евгением Рейном, Иосиф дал другую версию провала: «Пытался некоторое время сдать экзамены на аттестат экстерном, но из этого номера тоже ничего не получилось, потому что я очень сильно погорел на физике и химии». Конечно, можно было попробовать пересдать, «но я уже скис: надоело все это, все эти детские игры». (С.Волков. «Разговоры с Иосифом Бродским»).
Иосиф Бродский, с детства самолюбивый, привык сам себя экзаменовать с первых школьных лет. Причем экзамен, учиненный самому себе, был не какой-нибудь, по пустякам, а серьезный, включая такую науку, как философия. И никакие имена, никакие авторитеты – как отмечают биографы поэта, -  не препятствовали ему в выработке собственного взгляда на вещи.
Лев Толстой – «наше-все–2»  - учился, как уже говорилось выше, плохо, но всю жизнь относился к себе, как к ученику, ставил себе задачи и все время их проверял и даже как бы ставил себе отметки, и это продолжалось годами…
А не ввести ли в школьные программы предмет, изучающий жизнь замечательных людей в их школьные годы? Чтобы учителя подумали и родители успокоились.