Дополненный Пушкин

Вот что мы имеем на самом деле, текст, который известен достоверно – это только тот текст, который стоит вне скобок.

Источник:
https:// ru.wikisource.org/ wiki/ Заступники_кнута_и_плети_(Пушкин)

Надо убрать пробелы, чтобы ссылка работала.

Заступники кнута и плети


Заступники кнута и плети,
[О знаменитые<?>] князь<я>,
[За <всё> <?>] жена [моя] [и] дети
[Вам благодарны] как <и я><?>.
За вас молить [я] бога буду
И никогда не позабуду.
Когда ... позовут
Меня на полную<?> расправу,
За ваше здравие и славу
Я<?> дам<?> царю<?> мой первый кнут

<1825>
Варианты прочтения

Заступники кнута и плети,
О знаменитые князья,
За всё жена моя и дети
Вам благодарны, как и я.
За вас молить я бога буду
И никогда не позабуду.
Когда ... позовут
Меня на <царскую> расправу,
За ваше здравие и славу
Влетит <царю> мой первый кнут.

<1825>

Заступники кнута и плети,
О знаменитые князья,
За них жена моя и дети
Вам благодарны, как и я.
За вас молить я бога буду
И никогда не позабуду,
Когда по делу позовут
Меня на новую расправу,
За ваше здравие и славу
<Я дам царю> мой первый кнут.

<1825>
Вот тут этот стих опубликован так, словно он уже достоверно восстановлен

https:// www.culture.ru/ poems/ 5357/ zastupniki-knuta-i-pleti

Заступники кнута и плети

Заступники кнута и плети,
О знаменитые князья,
За всё жена моя и дети
Вам благодарны, как и я.
За вас молить я бога буду
И никогда не позабуду.
Когда <по делу> позовут
Меня <на новую> расправу,
За ваше здравие и славу
Я дам царю мой первый кнут.

1825 г.

Весь текст, а также год написания даны без угловых скобок, угловые скобки добавил я, то есть стихотворение дано так, будто бы уже якобы доказано, что текст изначально был именно таковым.

Во-первых, не факт, что Пушкин вообще успел дописать это стихотворение.
Возможно, что он забросил его.
Во-вторых, вставки явно не соответствуют стилю Пушкина.

В-третьих, можно лишь надеяться, что этот черновик был доработан и где-то имелся окончательный вариант стихотворения, и что ни одно из слов, которые не были зачёркнуты, не были автором изменены.

Слабая надежда!

Совершенно не факт, что все исходные слова, которые были в черновом варианте, перешли в окончательный вариант.

Не факт!


Здесь слова «по делу» и «новую» восстановлены.

Не уверен.


А вот тут дан вариант, который совпадает с черновиком, и расшифровкой черновика.

https:// xn----7sbb5adknde1cb0dyd.xn--p1ai/----/

Этот же вариант даёт Б.С. Мейлах, который публикует на странице 189 черновик, из которого взят этот стих.
Вот этот вариант:

Заступники кнута и плети,
О знаменитые князья,
За всё жена моя и дети
Вам благодарны, как и я.
За вас молить я бога буду
И никогда не позабуду.
Когда … позовут
Меня на … расправу,
За ваше здравие и славу
Я дам царю мой первый кнут.
А. С. Пушкин, 1825
Если согласиться, что ни одно из этих слов уже не было изменено в окончательном варианте, тогда у нас не так уж много вариантов.
Но я бы усомнился во вставках «по делу» и «на новую».

В этом случае я бы дал другой вариант. 


Думаю, что вместо «по делу» следовало бы поставить «собратья».

 
О «новой расправе» можно было писать только в том случае, если была предыдущая расправа. О чём речь? О декабрьском восстании? Позвольте, стих написан в 1825 году, восстание декабристов было 26 декабря 1825 года, то есть Пушкин написал его сразу же «по горячим следам»? Сомневаюсь! Он не успел бы. Да и даже в этом случае «новая расправа» как-то не лепится сюда. Ведь декабристы не расправились с царём, это новый царь расправился с декабристами!

Суть этого стихотворения такова, что он написан до декабрьского восстания, он направлен против царя Александра Первого, который в момент написания был жив, а к моменту декабрьского восстания уже умер.
Так что суть данного стихотворения такова: Пушкин с надеждой ожидал, что члены тайного общества, о существовании которого он уже догадывался вследствие визита Пущина, но его в это новое тайное общество не приглашали, избегали его втягивать в него по многим причинам: во-первых, жалея его, во-вторых, опасаясь, что его выходки и порой неразборчивость в собеседниках, которым он излагал свои революционные взгляды, могли нанести ущерб делу тайного союза.
Итак, Пушкин жаждет и призывает наконец-то в ближайшем будущем расправу сторонников освобождения народа над царём, как это произошло во Франции.
Что ж, слова «новая расправа» могли относиться к тому, что первая расправа была устроена над королём Франции Людовиком Шестнадцатым и его женой Марией-Антуанеттой.
Едва ли в этом случае было бы использовано словосочетание «по делу». Какое может быть дело у поэта? Его главное дело – «глаголом жечь сердца людей». Тут не просматривается, что Пушкин был нужен для расправы над царём, тут просматривается, что его «угостят» таким удовольствием, как расправа над царём, который арестовал Владимира Федосеевича Раевского.

Думаю, что Пушкин заменил бы «Меня <на новую>» на сочетание «На долгожданную».
Смотрите, что получается в этом случае:
Когда собратья позовут
На долгожданную расправу,
За ваше здравие и славу
Я дам царю мой первый кнут.

Здесь сразу же напрашивается слово «позовут» заменить на «призовут».
Далее вместо «За ваше здравие и славу» становится слабым, напрашивается «Я справедливости во славу», и тогда «Я» из последней строки уходит, а сомнительная фраза «Дам… мой первый кнут» также требует переработки.
Когда собратья призовут
На долгожданную расправу,
Я справедливости во славу
Царю воздам свой первый кнут.

Вырисовывается идея о том, что Пушкин претендует на то, что он первым пройдётся своим кнутом по спине царя. Именно, опережая всех. Потому что он сильнее прочих обижен был, так как его сослали, ему, поэту-гражданину, запретили быть поэтом-гражданином и для этой цели сослали на Кавказ.
Вернёмся к тому, что мы имеем.


Заступники кнута и плети,
[……….] князь<….>,
[…….] жена […..] […] дети
[……..] как <….><….>.
За вас молить […] бога буду
И никогда не позабуду.
Когда ... позовут
Меня на полную<…> расправу,
За ваше здравие и славу
Я<….> дам<….> царю<…> мой первый кнут

Итак, лакуна перед «дам» - это вполне может быть «воздам».
Полагаю, что Пушкин хотел отослать нас к известному фразеологизму:
«Мне отмщение, и аз воздам».
Как видите, он хотел бы вписать «воздам», но он избегал старославянских соотношений, так что вместо устаревшего «Аз» появилось «Я», хотя не факт, что в окончательном варианте не было бы восстановлено «Аз воздам», почему нет?
Значит, здесь идёт красной нитью идея мщения! Поэтому совершенно понятно, что «мой первый кнут» имелось в виду «первый кнут – мой!»
Вырисовывается яркая последняя строка:

«Тут аз воздам мой первый кнут».

Или чуть мягче в отношении старославянского, но зато появляется возможность вставить адресанта первого кнута, царя.

«Воздам царю мой первый кнут»

Действительно, сочетание «Царская расправа» очень сомнительно. Ведь можно трактовать, что это царь расправляется с кем-то.
Последняя строка будет сильна и тем, что даётся указание адресата первого кнута, и тем, что слово «воздам» крепко держится на своём месте.

Действительно, ведь виноват в рабском положении не только один царь, так что расправа должна коснуться многих, и в этом случае указание на то, что «первый кнут – царю» будет очень сильным в самой последней строке.
Силу последней строки в стихотворении нельзя игнорировать, Пушкин это знал, Пушкин этим пользовался.

Итак, мы имеем последнюю строфу весьма цельной:


«Когда собратья призовут
На долгожданную расправу,
Я справедливости во славу
Воздам царю мой первый кнут»

При чтении следует сделать ударение на слово «Царю», тогда стих будет столь же мятежным, каким мятежным был сам Пушкин.

Теперь вернёмся к первым строкам.
Оставил бы их Пушкин в том виде, который ему приписывают?


Заступники кнута и плети,
[……….] князь<….>,
[…….] жена […..] […] дети
[……..] как <….><….>.
За вас молить […] бога буду
И никогда не позабуду.


Здесь Пушкин всего лишь накидал рифмы к идее, но полностью сформулированы только первая и последняя строки этого отрывка.
Первая строка – это обращение к тем, что поёт дифирамбы царю.
Ей суждено остаться без изменений.
А теперь вспомним, о чём вообще речь?

Пушкин был глубоко уязвлён слухами о том, что его якобы высекли в полицейском участке. Он был уязвлен настолько сильно, что этот слух не только был выдуман, но ещё и повторялся на каждом углу, что раздумывал о том, как ему следует поступить. Он всерьёз рассматривал два варианта:
Первый: убить царя Александра Первого.
Второй: убить себя.

Но он остановился на третьем варианте. Он решил писать настолько смело, безоглядно, чтобы добиться, чтобы его сослали в Сибирь. Эта немыслимая жестокость по отношению к поэту со стороны царя показала бы всем, во-первых, что Пушкин не сдался, не струсил, что он таков же, каким был.
Это заткнуло бы рты клеветникам.
Именно это он и сделал. Он стал писать стихи, которые просто не могли не вызвать гнева царя.

Но его друзья и просто те, кто уважал его талант, вступились.
За него вступились, в том числе Карамзин, Милорадович и супруга царя, Елизавета Алексеевна.
Пушкин был в очень сложном настроении. С одной стороны, ссылка оторвала его от друзей, от мятежной жизни, заставила вести почти растительный образ жизни вдалеке от живых событий, с чем он не смирился, и писал предельно смелые стихи. С другой стороны, ему было при этом некоторым образом и неудобно перед теми, кто за него заступился.
И вот мы нашли это самое слово – «ЗАЩИТНИКИ»

Эти «защитники» - это заступники его, те, кто заступился за него, уверяя царя в том, что Пушкин вовсе не имел целью оскорбить или унизить царя, что он просто писал исторические произведения, и, дескать, не его вина, что цензоры и клеветники усмотрели в его стихах бунт против царя нынешнего.

Итак, вот вам факты. Пушкин бунтовал именно против Александра Первого, которого считал недостойным великой чести управлять Россией, и, между прочим, недостойным быть супругом Елизаветы Алексеевны.
Пушкин, воспитанный в Царскосельском лицее в духе, что к свободе следует стремиться, что свобода есть освобождение крестьян от рабства, и что тот, кто только лишь говорит о свободе, но ничего не делает для того, чтобы она наступила – тот недостойный вития, на словах хорош, но на деле ничтожество.
Пушкин стремился показать, продемонстрировать в стихах, что он готов лично участвовать в борьбе против царя, и он понимал, что тайное общество существует, но его туда не приглашают, и даже понимал интуитивно причину этого.
Итак, заступники – это Карамзин, который написал «Историю государства Российского», оправдывая царей и конкретно династию Романовых, нынешнего царя. Это также и Милорадович, и даже Елизавета Алексеевна.
Милорадович был графом.
Елизавета Алексеевна, дочь маркграфа, затем супруга императора, до восшествия Александра на трон была княгиней, но едва ли Пушкин писал дерзкие стихи в её адрес. 
Карамзин князем не был.
Итак, «Заступники кнута и плети» - это не обязательно князья, а князья – не заступники кнута и плети.
И эпитет «Знаменитые» едва ли к ним применим.
В первую голову это был, по-видимому Шишков Александр Семёнович, министр, но не князь.
Алексей Андреевич Аракчеев? Министр, но князь ли?
Александр Христофорович Бенкендорф? Генерал, но не князь.
Единственный вариант трактовки словосочетания «Знаменитые князья» - это братья императора Александра – Константин Павлович, Николай Павлович и Михаил Павлович!
Неужели же Пушкин пишет, обращаясь к ним?

Но они едва ли могли быть адресатами этого стихотворения.  С ними он едва ли общался в то время, и вряд ли у него могли быть к ним претензии.
Стихотворение всё же адресовано тем, кто защищает деспотизм Александра Первого в литературных произведениях, к тем, кто перед императором пресмыкается, и к тем, кто поручился перед ним за Пушкина.

Вот тогда срастается всё! Первая строфа (или что-то больше, чем строфа) сообщает о том, кто адресат его послания, и это – именно те, кто ПОРУЧИЛСЯ, что Пушкин СТАЛ РУЧНЫМ, что он более не будет бунтовать против царя, что он его вообще-то уважает.

И весь стих утверждает вот что. Пушкин хотел сообщить:

«Вы, кто защищаете кнут и плеть Царя, и кто думает, что я, моя жена и дети должны быть благодарны царю за его снисходительность ко мне, знайте же, что я не смирился, и что я с нетерпением жду того часа, когда тираны будут свержены и наказаны, и тогда я первый явлюсь для того, чтобы первым воздать царю первыми ударами кнута!»

И тогда фраза «Никогда не позабуду» приобретает двойственный смысл!
Во-первых, вы, «защитники кнута и плети», считаете, что я должен быть благодарен царю и помнить это, никогда не позабыть.
Во-вторых, я-то помню обиду, я никогда не позабуду своего права первым воздать царю своими ударами плетью.
Вы защищаете кнут и плеть? А я воспеваю это же самую плеть, этот же самый кнут, но только в том случае, если я смогу обратить его против того, кто стегал ей всю Россию!
Вот на что указывает простая строка «И никогда не позабуду».

Слово «князь» появилось, по моему мнению, потому что вначале Пушкин думал о слове «казнь», то есть о той казни, которая угрожала арестованному и три года содержавшемуся под арестом В.Ф. Раевского.

Ну и теперь, не претендуя на полное понимание Александра Сергеевича Пушкина, я предлагаю вашему вниманию что-то такое, что, по моему ничтожному мнению собирался написать поэт, взявшись за перо.

К ЗАСТУПНИКАМ САМОВЛАСТЬЯ

Заступники кнута и плети,
И вы, всемилостивый князь!
На вас жена моя и дети
Должны молиться всякий раз.

За вас молить-де Бога буду
Мечты отброшу, словно сон
И никогда не позабуду,
Что я как будто бы прощён?

Так знайте ж, подлости витии,
Я не смирился и не стих,
Я несгибаем как мессия,
И также буйствует мой стих.

Когда собратья призовут
На долгожданную расправу,
Я справедливости во славу
Воздам царю мой первый кнут.


Но и это не окончательно.
Мне думается, что Александр Сергеевич должен был бы захотеть втиснуть этот стих в «Онегинскую строфу».

А вы как думаете?

К ЗАСТУПНИКАМ САМОВЛАСТЬЯ – 2

Заступники кнута и плети,
И вы, всемилостивый князь!
На вас жена моя и дети
Должны молиться всякий раз.
Прощенье восприняв, как чудо,
Я стану повторять повсюду,
Что это – дивный, сладкий сон,
Что я помилован, прощён?
Нет! Справедливости во славу
Восстанет яростная рать,
Придёт пора ответ держать.
В блаженный час святой расправы,
И я тогда, как новый Брут,
Воздам царю мой первый кнут.
Дополненный Пушкин продолжение


Но мы упустили, что черновик этого стихотворения написан на листке, на котором справа имеется черновик стихотворения «Андрей Шенье».

Неужели же Пушкин одновременно работал над двумя стихами?
Или же он использовал лист с черновиком для работы над вторым стихотворением?
Черновик «Андрея Шенье» плавно обтекает черновой вариант этого стихотворения. То есть над «Андреем Шенье» он работал после того, как уже перестал работать над этим стихотворением.
А само это стихотворение он переписал набело на другом листке, или же забросил работу над ним?
Очень сомнительно, что листок, на котором было ещё достаточно места даже для работы над другим стихотворением, он отбросил, взявшись за новый лист.
Мы могли бы это предположить только в том случае, если сначала у Пушкина было очень много чистой бумаги, и он не очень-то её экономил, а впоследствии он израсходовал всю бумагу и решил использовать уже использованный для черновиков лист, экономно употребив место вверху, справа и внизу? Как-то это странно, слабо верится.

Что же тогда?
Очень похоже, что Пушкин отбросил работу над этим стихом, перейдя к работе над «Андреем Шенье». И вот тут вырисовываются два варианта.
Либо раздумье над этим стихом привели его к мысли написания стиха об Андрее Шенье, с которым у самого Пушкина нравственно было очень много параллелей, что давало ему возможность отобразить собственные мысли в этом стихотворении. Кроме того, были и большие параллели между А. Шенье и Ф.В. Раевским.

При этом вполне возможно, что шальную мысль об обещании пройтись кнутом по Александру Первому Пушкин хотел как-то использовать в стихотворении «Андрей Шенье», так, что этот стих мог иметь внутри себя обращение к современникам, вдохновлённое примером мужества Шенье?

В трактовке Пушкина, Анри Шенье, который поддержал казнь короля Франции, но осуждал последующие затем казни простых граждан Франции, и восхвалял Шарлотту Корде, которая зарезала в ванной Марата, самого жестокого нового правителя Директории, сначала размышляет о своей гордой жизни и готов к смерти с решительностью и мужеством, затем размышления приводят его к мысли, что не следовало бы ему враждовать с властью, и тогда его жизнь текла бы спокойно и счастливо, но всё же он возвращается к мысли, что только в борьбе с тиранами был его истинный удел, его высокий жребий. Таким образом, мысли о борьбе, словно волны, отступают лишь для того, чтобы набрать силы и в своём последнем и окончательном ударе с наибольшей силой сокрушить тиранов.

Разумеется, мы слышим здесь собственные мысли Пушкина, которые черпают силы из примера, отсылка к Шенье позволяет ему скрыть тот факт, что стих не столько посвящён конкретным фактам из жизни Франции, сколько современной автору жизни, этот стих актуален как сегодняшняя газета для автора, как листовка на стенах дворца, где народ возбуждён, где восстание готово вспыхнуть со дня на день. Ведь почти тотчас после казни Анри Шенье во Франции произошёл переворот, и кровавые палачи первой революции сами попали на помост с гильотиной, после чего жестокие казни по малейшему поводу всех, кого эти чудовища подозревали в нелояльности к себе, прекратились или во всяком случае резко сократились.
Анри Шенье не повезло, если бы его казнь отложили хотя бы на несколько дней, быть может, он остался жив. Но вполне возможно, что именно казнь Анри Шенье была той последней каплей, переполнившей чашу терпения и покорности народной, той соломинкой, которая переломила хребет верблюду, той самой снежинкой, которая обрушила лавину народного гнева.
Поэт своей смертью повлиял на борьбу народа за свободу.
И Пушкин проводит аналогии со своей судьбой.

Как же можно не увидеть теснейшей связи между черновиком разбираемого стиха и законченной элегии?!
Лирический герой обращается мысленно к друзьям, советуя им скрыть свою скорбь.

«Но, други, если обо мне
Священно вам воспоминанье,
Исполните мое последнее желанье:
Оплачьте, милые, мой жребий в тишине;
Страшитесь возбудить слезами подозренье;
В наш век, вы знаете, и слезы преступленье:
О брате сожалеть не смеет ныне брат».

Вот прекрасный повод бросить обвинение современности, когда Александр Первый издал указ о запрете тайных союзов, а с чиновников и офицеров собрали подписи в том, что они ни в каких тайных обществах не состоят.

И это при том, что сам Милорадович, второй человек в государстве, состоял в масонской ложе, а покойный отец царя, Павел Первый, был магистром мальтийского ордена!

В одной из масонских лож состоял и сам Пушкин. И вот он нашёл повод сказать:

«В наш век, вы знаете, и слезы преступленье:
О брате сожалеть не смеет ныне брат».


Это – обвинение в тирании. Запрещены не только дела, но и мысли, и чувства!

И вот ещё ради каких строк написана элегия «Андрей Шенье»:

«Умолкни, ропот малодушный!
Гордись и радуйся, поэт:
Ты не поник главой послушной
Перед позором наших лет;
Ты презрел мощного злодея;
Твой светоч, грозно пламенея,
Жестоким блеском озарил
Совет правителей бесславных;
Твой бич настигнул их, казнил
Сих палачей самодержавных;
Твой стих свистал по их главам;
Ты звал на них, ты славил Немезиду;
Ты пел Маратовым жрецам
Кинжал и деву-эвмениду!»

Дева-эвменида – это Шарлотта Корде, которую восхвалял Анри Шенье, и которой восхищается также и Пушкин.
Эвмениды – музы отмщения, они же эринии, фурии, но слово «Эвменида» более возвышено, тогда как «фурия» имеет отрицательный оттенок.
Греческие богини мести носили имена Тизифона, Алекто и Мегера, последнее имя в русском языке также стало нарицательным, но к именам Алекто и Тизифона такого отношения нет. И всё же самым возвышенным термином и наиболее поэтическим является именно Эвменида, и Пушкин использовал уже это слово по отношению к Шарлотте Корде в стихотворении «Кинжал».

Кстати, со стороны Пушкина не очень-то гениально рифмовать Немезиду и Эвмениду – это фактически одно и то же, Немезида – тоже греческая богиня возмездия. Отсюда и общие окончания.
Почему же Пушкин не обратил на это внимания?
Да потому, что «Немезида» для него – это возмездие как таковое, собственно «действие», а «Эвменида» – это конкретное лицо, девица, осуществившая действие. Это существительные очень различных ипостасей, поэтому Пушкин не заметил этого огреха в своей элегии. Кроме того, как я уже сказал, он уже в стихотворении «Кинжал» называл Шарлотту Корде эвменидой, так что он даже не задумался о происхождении этого имени, для него это уже было устойчивым как бы личным штампом.


Итак, Пушкин почти призывает новую эвмениду на голову Александра Первого, или, во всяком случае, готов восхвалять её, если таковая отыщется.

Вспомним о том, что Александр несколько раз порывался отречься от власти и начать жизнь простым частным лицом, что сделал его младший брат Константин. Елизавета Алексеевна, супруга Александра, разумеется, читала стихи Пушкина. Вспомним, что Александр отправился в поездку к морю, где скоропостижно скончался в Таганроге, и почти тотчас же скончалась и сама Елизавета Алексеевна. По этой причине стала популярной легенда о том, что Александр тайно принял схиму и скрылся в одном из монастырей, даже был пущен слух, что он скрылся в Томске под конкретным именем старца Фёдора Кузьмича, и этот слух поддерживал Лев Толстой. В таком случае была бы понятна и скоропостижная смерть его супруги, можно было бы предположить, что и она также приняла постриг, и что это действие было произведено по предварительному соглашению между ними. Но это, разумеется, миф, легенда, выдумка. Если бы такое было, Александр сначала поправил бы дела, распорядился бы о том, кто воцарится после него, ведь именно потому, что никто не был готов к такому событию, начался хаос, безвластие на несколько дней, что и привело в конечном счёте к восстанию декабристов, решивших воспользоваться этой ситуацией, которая никогда более уже не могла бы повториться, такой шанс упускать они не решились, несмотря на то, что вовсе не были готовы к выступлению.   

Что же пишет дальше Пушкин в элегии «Анри Шенье»? А вот что:

«Мой крик, мой ярый смех преследует тебя!
Пей нашу кровь, живи, губя:
Ты все пигмей, пигмей ничтожный.
И час придет… и он уж недалек:
Падешь, тиран! Негодованье
Воспрянет наконец. Отечества рыданье
Разбудит утомленный рок».

Итак, здесь пророчество о падении царя (которое не сбылось, но очень сильно ожидалось).
В обсуждаемом черновике – то же самое: пророчество о падении царя, о том, что сам поэт пройдётся по его спине хлыстом – в прямом ли смысле, или в переносном, в виде хлёстких стихов, это уже детали.

Таким образом, я делаю заключение, что Пушкин увлёкся новой идеей, идеей написать про Анри Шенье, и стал тут же, немедленно приводить эту идею в исполнение.
Он попросту оставил написание стиха, известного нам под названием «Заступники кнута и плети». Этот стих, вероятнее всего, не был завершён. Великолепная идея написать о том, что «Аз воздам первый кнут царю» переродилась в новую идею, а именно: «Уже сейчас я напишу свой кнут против царя».
К чему Пушкин и приступил немедленно. Он даже не озадачился взять новый листок. В намётках, в рифмах, в замысле о первом кнуте, он черпал свою страсть к написанию «Андрея Шенье».
Так что как нам ни жаль, идея стиха «Заступники кнута и плети» осталась лишь идеей.

Я убеждён в том, что Пушкин не перестал бы использовать этот первый лист в качестве черновика этого стиха, где было ещё много места, если бы не оставил мысль о доработке этого стиха вовсе.
Во всяком случае в этот момент он прекратил работу над ним.
Может быть позже этот черновик попался ему на глаза, и он доработал этот стих, но тогда уж это получился совсем другой стих, наверняка в нём было изменено очень многое.
Так что те лакуны, которые изначально были в черновике, так лакунами и остались.

Это – лишь моё ничтожное мнение.

А если бы Пушкин всё же доработал этот стих, каким он мог бы получиться окончательно?

Да, согласен, сравнения с мессией для Пушкина не очень-то подходит. Он оставался верующим человеком. Вот что он пишет в письме к Вяземскому на тему религии:

«Не демонствуй, Асмодей: мысли твои об общем мнении, о суете гонения и страдальчества (положим) справедливы – но помилуй … это моя религия; я ещё не фанатик, но всё ещё набожен. Не отнимай у схимника надежду рая и страх ада» (письмо Вяземскому 13 и 15 сентября 1825 г.)

Но я не могу представить себе, чтобы Пушкин, работая над стихом, не привнёс бы иронию в первую его часть.
Поэтому вместо «О знаменитые» я бы поставил «Великосветские».
Едва ли Пушкин присоединил себя к перечню благодарных. Он противопоставил бы себя. Они благодарны, а я – нет.
Поэтому вместо «за всё» пишем «уже», а вместо «как и я» пишем «но не я».
Далее – не уживаются в соседних строках «Никогда» и «Когда»! Если уживутся, это будет уже не Пушкин! В черновике – сколько угодно, в окончательном варианте – ни при каких условиях!
Также видится очень чрезвычайно упрощённой рифма «Не буду – не позабуду».
Не Пушкина это уровень!


ЧЕТВЁРТЫЙ ВАРИАНТ

Заступники кнута и плети,
Великосветские князья,
За всё жена моя и дети
Вам благодарны, но не я.
За вас молиться я не стану,
Но обещаю без обману:
Когда собратья призовут
На долгожданную расправу,
Я справедливости во славу
Воздам царю мой первый кнут.
Затем пройдёт, ручаюсь я,
По вашим спинам плеть моя.



В этом последнем варианте есть достоинства, которых не было в предыдущих вариантах.

ПЕРВОЕ. Здесь «Первый кнут» получает развитие, теперь становится ясным, что будет и «не первый».

ВТОРОЕ. Появляется законченность. В начале были «кнут и плеть», в конце только «кнут», а где же «плеть»? Появилась!

ТРЕТЬЕ. Обращение к защитникам было как-то неуместно. Если поэт грозится царю, уместно обращаться к царю. Почему же он свои угрозы царю адресует защитникам кнута и плети? То есть кому-то другому? А они останутся безнаказанными? Тут нет должной законченности.

ЧЕТВЁРТОЕ. Противопоставление семейных ценностей гражданским завершено и полностью получило своё окончательное развитие. Жена и дети благодарны, но гражданин внутри поэта бушует. Так о чём же стих? О том, что это внутреннее кипение найдёт свой выход. У этой сонаты появились чёткие три части – экспозиция, разработка, и реприза на новом уровне. То есть в конце автор вернулся к заявленной теме и расставил точки над i.

ПЯТОЕ. Всего лишь двух строк недостаёт в этом последнем варианте до «Онегинской строфы»! Может быть в этом всё дело? Может быть по этой причине не сохранился окончательный беловой вариант этого стиха? Но может ли быть так, что это поначалу отдельное стихотворение стало одной из строф десятой главы «Евгения Онегина»? Разумеется, не в этом виде, а в несколько изменённом. Достаточно добавить ранее сформированные две строки:

       Нет, не смирился я, не стих,
       Всё также буйствует мой стих!

Но если к третьему варианту я стремился намеренно и добавлял строки, то этот четвёртый вариант сам по своей собственной воле разросся до «Онегинской строфы», и две последние строки, рифмующиеся между собой, явились сами, их никто не просил, не звал, они нагло явились и заняли своё место! Осталось добавить пару строк в середине и вот вам одна из строф десятой главы «Евгения Онегина».

Вариант в Онегинской строфе будет таким:

ПЯТЫЙ ВАРИАНТ

1
Заступники кнута и плети,
Великосветские князья,
За всё жена моя и дети
Вам благодарны, но не я.

2
За вас молиться я не стану,
Но обещаю без обману:
Нет, не смирился я, не стих,
Всё также буйствует мой стих!

3
На долгожданную расправу
Когда собратья призовут
Воздам царю мой первый кнут
Я справедливости во славу!

4
Затем пройдёт, ручаюсь я,
По вашим спинам плеть моя.

СРАВНИТЕ:

1

«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.

2
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!

3
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,

4
Вздыхать и думать про себя:
Когда же чёрт возьмёт тебя?»

Для идеального соответствия "Онегинской строфе" следует в третьей части пришлось поменять местами внешние и внутренние строки. Смысл не утратится, хотя стало не столь хорошо, получился как бы "Язык магистра Йоду"

Конечно, лучше было бы оставить в первоначальном виде:

3
"Когда собратья призовут
На долгожданную расправу,
Я справедливости во славу
Воздам царю мой первый кнут!"

Ну это кому как угодно! С Пушкиным посовещаться мы не можем, он сейчас сильно занят.

Я высказался.
Ругайте.