Преступник

               
    Колхозный курятник загорелся в солнечный июньский полдень.
    Колька понял, что происходит что-то интересное, когда мимо его дома просеменила бабка Ганя в домашних тапочках, но с ведром в руках, а следом дядька Лёшка Яковлев с топором и багром на плече. Колька пустился следом за ними. Курятник лет семь назад устроили в большом здании бывшего МТС, на выезде из посёлка в сторону Черняховска. Пацан пробежал мимо руин Тремпенской кирхи, мимо школы, в которую ему предстояло пойти на следующий год, мимо карликовых клёнов с круглой кроной. До пожарища оставалось по прямой дороге метров триста, и Колька уже ощущал волнение от предстоящего приключения, как вдруг сзади что-то ударило его в спину и опрокинуло на дорогу. Он умудрился проехаться по твёрдой земле всеми коленками, локтями, да ещё носом и лбом. Огромный мужик наклонился над ним, взял под мышки и перетащил на край обочины, почти в канаву. Ни слова не сказав, он поднял с земли свой большой чёрный трофейный велосипед и поспешил на пожар. Колька лежал в пыли, хныкал не столько от боли, сколько от обиды. Мужика, сбившего его, Колька знал хорошо. Это был дядя Гурьев, один из важных людей в колхозе. Семья его жила возле Станцевского пруда.
     Колька ещё минут десять сидел на обочине, мимо него пробегали мужики и бабы. Проехал колхозный трактор «Беларусь» с бочкой воды, которую обычно по субботам набирал в озере и привозил в баню, а в рабочие дни в бочке возили обрат и поили им телят, поэтому вода в бане иногда вспенивалась, как молоко. Наконец, пацан встал с земли и направился мимо краснокирпичного здания бани домой. Бежать на пожар ему теперь смысла не было. После наезда вид у него стал жалким. Он весь в пыли, оцарапанный, с порванными шароварами и рубашкой. Герои такими не бывают. От бани Колька поднялся в горку, к начальной школе – бывшему пасторскому дому. И тут – опять испытание: прямо у крыльца его дома стояла милицейская машина. Сердце бешено заколотилось, он спрятался за угол школы, сел на землю, стал размышлять. Мальчишка уже почти и забыл о том хулиганстве, которое совершил месяц назад. Думал, что всё прошло и давно забыто, а тут милиция приехала за ним домой.
    Как это всё случилось, Колька и самому себе объяснить не мог. Их компанию дошколят не пустили на дневной сеанс кино. Что за фильм показывали, вспомнить он не мог, и почему не пустили, так и не понял. Не пустила их в зал контролёр клуба тётя Вера, мама их же приятеля Сашки Говорухина. Тётя эта была грозная, высокая и строгая. Расстроенная компания несколько минут бродила вокруг здания, обида накипала – где это видано, чтобы их, уже почти школьников, не пустили на дневной сеанс. На вечерний сеанс они и не пошли бы. А дневные сеансы – специально для них. И денежка на билет у каждого из ребят запасена. Несправедливо с ними обошлись, разве так можно поступать? Нельзя! Эти разговоры они вели с задней стороны клуба, неподалёку от туалета. Площадка перед туалетом была засыпана гравием, вот так и случилось преступление. Кто из них первым набрал горстку камней – неизвестно, но каждый бросил по окнам зала по горсти мелкого гравия. Раздался звон, в иных стёклах появились трещины и дырки, а некоторые окна и вовсе разбились. Тут же из клуба вылетели киномеханик и тётя Вера. В руках у неё была швабра, она размахивала ею и летела прямо на них. Ребята кинулись врассыпную. Кольку тётя Вера знала хорошо, гналась за ним и кричала:
- Я тебя в милицию сдам! Хулиган, будешь сидеть в тюрьме!
    И вот теперь к ним домой приехала милиция, приехала его арестовывать. Колька представил, как заплачет мама, как отец грозно нахмурится и снимет с гвоздя ремень, а милиционеры свяжут ему руки и увезут в Озёрск, в тюрьму. Идти домой никак нельзя, хотя ссадины болели. Оставалось ждать, когда милиция устанет его караулить и уедет по другим делам. Справа от Колькиного дома и школьного интерната, где недавно разобрали старый немецкий дом, большой гусеничный трактор крушил кирпичи и трамбовал строительный мусор. На этом месте строили летнюю танцевальную площадку. Мальчишка долго следил за работой трактора, но беспокойство не проходило. Через час из дома вышел отец и майор милиции, они распрощались. Офицер сел в милицейский «газик» и уехал. Колька выждал ещё несколько минут – а вдруг милиция вернётся? Затем стремглав кинулся домой.
    Мама увидела его разбитый лоб, ободранные коленки и разорванную рубашку, заохала и засуетилась. Достала вату, водку и пузырёк йода, усадила сына на стул, стала протирать ваткой, смоченной водкой, ссадины. Когда дело дошло до йода, Колька было заныл, но мама подула на ранки, и жжение прошло. Теперь предстояло самое главное – узнать, когда снова приедет милиция арестовывать его.
- Мама, а когда дядя милиционер снова приедет? – невинно спросил Колька.
- Не знаю, майор из района приезжал по важным делам. Комиссия сельсовета по обмену денег закончила работу, все отчёты проверили, вот их и забрали в район. Наверное, больше не приедет, – сказала мама, убирая обеденную посуду со стола. – Папа ведь возглавлял поселковую комиссию, поэтому к нему за отчётами и приезжали.
«Значит, это не за мной приезжала милиция, не за мной. Ура, ура!» – пронеслось в голове у Кольки, он расслабился, осел на стуле, как мешок или как большой шар, из которого выпустили воздух, и сразу осоловел. Переживания длинного дня ушли, мальчишка придвинулся к маме, сидевшей у стола, уткнулся ей в плечо и так, стоя,  заснул. В комнату зашёл отец, поднял сына на руки и отнёс на кушетку.
  Через два часа Колька проснулся. День ещё не угас, и можно было успеть сбегать на стадион, погонять на велосипедах или встретить коров с пастбища, но для Кольки все великие события дня уже закончились. Курятник сгорел, история с разбитыми окнами клуба и милицией закончилась сама собой, и только ссадины на лбу, локтях и коленях нестерпимо чесались. Да ещё обида на дядьку Гурьева жгла его сердце много лет.