72

До чего же привольно летом. Радость так и приподнимает над землёй. Хочется раскинуть руки и кружиться... кружиться, а потом оттолкнуться от земли и полететь к облакам.

Таня, гуляя с книгой в берёзовой роще, забрела довольно-таки далеко от усадьбы. Ну и что? Что с ней случится? Вот выйдет она совсем в безлюдные места и там останется наедине с летом. И можно будет не бояться, что её услышат, увидят и будут улыбаться чуть насмешливо, как над маленькой.

А вот и лесная поляна в окружении белоствольных кудрявых берёзок. Если смотреть, слушать, включить все чувства, то сердце замирает почти болезненно. Почему-то невозможно впустить в себя всю прелесть лета.

Таня стала посреди поляны, разулась, как это делают крестьянские девушки, и осторожно ступила босыми ногами в траву. Пусть между ней и землёй не будет преград, она хочет почувствовать единение.

Ногам было непривычно щекотно, немного колко и очень приятно. Ах, отчего она так раньше не делала?

Книгу прочь. Таня, боясь наступить в новое непроверенное место, нагнулась и кинула книгу подальше в траву.

Выпрямилась, раскинула руки, закрыла глаза и стала прислушиваться к себе.

Девушке показалось, что поток жизненных сил направился из земли через её босые ноги и стал наполнять тело.

- Я - центр мира, - прошептала девушка. - Я - пуп земли... Я рассылаю лучи во все стороны...

И мысленно она представилась себе большой и важной. Самой главной в этом мире. И от раскинутых рук, казалось, исходили лучи энергии, которые ей передавала земля.

- Я пуп земли, - это определение Тане очень понравилось. - И мои лучи несут добро во все уголки вселенной.

Вдруг чьё-то прикосновение к лицу резко нарушило самосозерцание. Кто-то прикрыл Танины глаза, предлагая угадать кто он. И хоть прикосновение было осторожным, даже робким, Таня завизжала на всю округу и рванула в сторону, не чувствуя уколы травы.

Отбежав немного, девушка перепугано оглянулась, желая рассмотреть опасность, и увидела... Господин Ливасов весело смеялся над ситуацией.

- Простите меня, ради Бога. Но это было выше моих сил.

Таня почувствовала, что её переполняет гнев. Но и ноги стали беспокоить. Она пыталась смять острые стебли, чтобы было не так колко. Туфли далеко.

- Татьяна Александровна, простите меня. Но это было так мило. «Пуп земли»! Всегда считал, что это я - пуп земли, но тут, кажется, мы разошлись во мнениях.

На смену гневу пришло смущение. Ах, как стыдно!

- Разрешите подать вам туфельки.

Таня сконфуженно кивнула. Дойти до них было почти невозможно.

Дмитрий Сергеевич подал обувь, книгу.

Таня обулась, наконец, выдавила из себя:

- Господин Ливасов, надеюсь, вы не расскажете никому о моей глупой выходке.

Тане стало страшно, что о ней будут перешёптываться и смеяться.

- Ну что вы, Татьяна Александровна. Я вам даже пообещал бы забыть, но нет. Это событие я буду хранить в своём сердце, как самое трогательное и милое.

Таня внимательно посмотрела в глаза Ливасову, рассчитывая, что увидит в них искры насмешки. Но нет. Если там и были искры, то означали что-то другое. Таня не поняла. Кажется, нечто подобное она видела у своего кота, когда он охотился за мышкой.