История графа Левшина

Левшин Павел Николаевич находился в имении уже более года. Он с некоторым страхом вспоминал произошедшие с ним события, убеждаясь в том, что остался жив лишь волею Божьей. Эта мысль вела его к образу, который он подолгу разглядывал, не сомневаясь в его божественном происхождении. Молясь и воздавая хвалу Господу, граф Левшин желал лишь одного. Он хотел позабыть обо всем, о всех путешествиях и нелепых на его взгляд поручениях. Да, ему пришлось вывернуться наизнанку, как бы он сказал, и даже побывать в аду. А потому он отрекся от подобных воспоминаний, приказывая зятю и племяннице в случае приезда молчать и не расспрашивать. Отписав Лизе доходные дома, он словно вернулся в то время, когда был туго подпоясан и вовсю экономил. Это состояние воодушевляло, поскольку он полагал и вполне справедливо, что лишь добрый труд послужит ключом к свободе, счастью и прежней жизни беззаботного холостяка, чьи интересы сводились лишь к домашнему меню и небольшой прибыли. Он радовался даже малой копейке, понимая, что она побережет рубль.
Однако, высший свет вовсе не желал оставить его в покое. Высший свет знал о его тесном сотрудничестве с самим вице канцлером, как бы граф Левшин не отрицал оное. Ему на самом деле было непросто, и постепенно он стал замкнут, понимая, что лишь так спасется от нападок жестокосердных и любопытных дворян. Не собираясь быть потехой, он стал молчалив и неприступен, бесцеремонно отказывая в приеме даже самым известным лицам. И лишь поэтому он не на шутку рассердился на слугу, которому хоть и невольно, но пришлось пропустить к хозяину графиню Шереметьеву. Вдовствующая графиня была полна решимости и зорко глядела по сторонам. От ее взгляда не укрылась нервозность, что сквозила буквально в каждом движении графа. Понимая, что серьезно нарушает его личное пространство, припомнив его чудачества и резкие отказы в приеме других лиц, она включила обояние на полную мощь. Графиня Шереметьева как истинный сердцевед сделалась печальной и женственно-беспомощной, чем пробила брешь в броне графа Левшина. Ему показалось, что у нее на самом деле что-то произошло ужасное настолько, что он понимал, она может положиться лишь на него. После обмена любезностями, она села за стол рядом с графом и вздохнула.
- Даже не знаю с чего начать, - она развела руками, - на меня обрушилась такая беда, что впору спрятаться в монастыре. Но даже там меня достанут сплетни нашего общества. Вы ведь знаете, каково это стать мишенью для всех этих праздных зевак, у которых и забот то нет.
Граф Левшин промолчал, желая выслушать суть произошедшего. Он внимательно смотрел на графиню и ему показалось, что платок в ее руках как будто промок. Ее уставший взгляд не блестел как раньше, она прятала его, словно стыдилась.
- Если вы меня не выручите, я пропала, - она схватилась за голову, - меня быстро положат на алтарь и разнесут на кусочки. А после еще долго будут пережевывать, наслаждаясь моим унижением! Боже! Унижения я только не испытывала в этой жизни и надеялась, что не испытаю. Я боюсь этого пуще смерти!
- Да что у вас стряслось? – не выдержал граф и она поняла, что броня пробита.
Далее граф услышал пространную речь, которая прерывалась такими вздохами, что ему казалось, что вдовствующая графиня отойдет в мир иной. В результате, он пообещал любую протекцию кому угодно, ради одного лишь ее успокоения. Растроганная графиня недоверчиво взглянула на него и он лишь крепче сжал ее ручку. Тот факт, что она не надела фамильные перстни, которыми любовался сам император, шокировал его не больше чем ее состояние. Словом, графиня умоляла поддержать ее племянницу, приютив у себя с компаньонкой. Она уверяла, что племянница та из глубинки и вовсе не знает света. Хоть и знатного рода, но из бедного семества, а потому не владеет и французским, возмущалась графиня. Буквально вырвав обещание графа, уверив, что это всего лишь на неделю, она открыла окно и велела слуге привести племянницу, которая сидела все это время в карете. Левшин с некоторым возмущением глянул на нее, подумав, что мог бы разузнать подробности от слуг и вообще немилосердно укатить в Европу, а тут на тебе, племянница графини! Все еще охая, графиня потрясающе играла роль, решив окончательно его добить.
- Вы что же, решили сватать ее за меня? – напрямик спросил он, - мы довольно долго знакомы, чтобы ходить вокруг да около.
- Что вы! – воскликнула графиня, - я бы никогда не повела себя с вами таким немилосердным образом. Да и потом, у племянницы довольно набожный и строгий нрав. Она сама вас будет обходить стороной. А у вас такое большое имение, что вы ее при желании не найдете.
Левшину лишь оставалось надеяться на скорый приезд компаньонки, которая по словам графини ехала следом, да заехала к модистке. Он лишь кивнул и графиня по-молодому испарилась, торопясь так, что даже он подивился. Следом за ней зашла племянница графини, Екатерина Самойлова, девица на выданье вот уже который год. Левшин не сразу заприметил ее возраст, а разглядев при свете и вовсе расстроился. Она была не намного младше, чем пугала безмерно. Юная особа, похожая на Лизу, еще могла снискать его снисходительность старшего. Но не эта дама, юность которой давно сменила зрелость. Еще не закат, но и не молода, думал он о тридцатипятилетней Екатерине Самойловой, припоминая, что ее батюшка был отставным офицером. Помятуя, что перед ним круглая сирота, он прежде скупо высказал соболезнования и уставился на дверь в ожидании компаньонки.
- Можете не ждать, - вдруг рассердилась она, - у меня нет никакой компаньонки. Тетушка все выдумала, лишь бы оставить у вас.
- Но помилуйте, с какой такой целью?! – возмутился он, - здесь не монастырь для благородных девиц.
- Вы хотели сказать не пансионат, - твердости ее духа позавидовал бы любой дуэлянт, - как странно, что вы, с вашей то хваленой успешностью в наживе не открыли пансионат. Сейчас это модно в Европе, а у нас все еще монастыри на слуху.
Надо признать, граф Левшин хоть и не был сторонником всего нового, но вовсе не желал отставать в заработке от какой-то по его словам Европы. Эта новая идея несколько взволновала его, он уже прикинул как бы это все обустроить и вообще будет ли с того прибыль.
- Порой необходимо быть консервативным, - он попробовал обороняться.
- Вздор! Католики вообще фанатики в своей вере да и то имеют прибыльные пансионаты. Поверьте, меценаты найдутся, а если вы вложите основной капитал, вам не придется ездить по мельницам да сыроварням как какому-то купцу. Хотя даже те уж задрали нос!
- Обо мне говорят такое в свете? – вздохнул он, решив, что день точно не удался.
- И не только. Говорят, будто вы самый прижимистый скряга в империи, - она развела руками, - что же, на скрягу вы не похожи. Я их представляла жестокими, а у вас добрый взгляд. 
- Вот только не надо говорить жалких комплиментов! – испугался он, - все вы начинаете одинаково, а я вовсе не намерен жениться! 
- Боитесь, - подытожила она, - конечно, боитесь. А вы не бойтесь меня. Я тоже не желаю идти под венец. Тетушка вообразила невесть что.
- И вы позволили?
- А куда деваться? Я завишу от нее финансово и морально. Она указала две дороги. В монастырь и к вам. Вот я и подумала, быть может с вашим капиталом и моими знаниями мы сможет открыть пансионат благородных девиц.
- Чушь!
- А вы подумайте. У вас безупречная репутация и вам доверяют. Сам пансионат будет дорогим, чем привлечем высоких особ с капиталом.
Она так уверяла, что граф не знал что и подумать. Решив, что судьба вновь испытывает его, граф Левшин приказал проводить гостью в женское крыло имения и закрылся в покоях.
Уже на следующий день новость непонятно каким образом облетела почти весь уезд и граф не переставал удивляться силе людской молвы, согласно которой он был то благодетелем, то сутенером, то вообще незнамо кем. Все это настораживало и лишь добавило тревоги, когда во двор с грохотом въехала карета графини Шереметьевой. Граф Левшин с природным тактом выказал недовольство напускным обманом, напомнив о ее племяннице, но ее это не волновало. Приказав немедля позвать племянницу, она обнадежила графа, который был только рад избавиться от нежданной гостьи, чьи идеи уже повлекли множество нелицеприятных слухов. Но стоило Екатерине Самойловой предстать перед разгневанной тетушкой, как графу оставалось лишь поразиться ловкости и самолюбию благородной дамы. Они находились в гостиной, которую слуги только начали протапливать, укладывая полена и заодно прислушиваясь к барской беседе. Графиня Шереметьева была настолько взволнованна, что лишние уши ее вовсе не смущали. Едва завидев племянницу, она накинулась на нее с обвинениями, и граф смутно подозревал, но не был уверен в чистоте помыслов Самойловой.
- Вы не посмеете использовать мои мемуары и предать их гласности! – кричала графиня, - похитив мой дневник вы поступили низко!
- Я собиралась вернуть его, ведь это моя работа. Я записывала все и могла бы по памяти воспроизвести, ведь вы столько раз переписывали его! – воскликнула Екатерина, - я взяла лишь черновики для благого дела графа Левшина.
- Не надо прикрывать свой позор именем благородного графа! – наступала графиня.
- Мы открываем пансионат для девиц и ваши мемуары послужили бы для уроков изящной словесности, - с гордостью сказала Екатерина.
- Словесности?! – им показалось, что графиню хватит удар, - словесности?! Какие-то девицы, которые стоят на коленях перед балом дебютанток, будут читать мое прошлое?! Да в уме ли вы?!
- Вы и сами могли бы преподать им урок, - предложила Екатерина.
- Я преподам урок вам! Никакого пансионата не будет, - графиня повернулась к графу Левшину, - а вы, дорогой граф, можете отправить Екатерину с первой же каретой в монастырь. Туда ей дорога. Поделом ей!
- То есть вы не одобряете, - понял граф.
- Пансионат для девиц наподобие европейских? Нет. Нам все же известно как благостно воспитывать девиц. И вовсе не в пансионатах!
- Но тетушка! – Екатерина была в отчаянии.
Графиня лишь грозно блеснула взглядом и удовлетворенно кивнула возникшему на пороге слуге, в руках которого был багаж Самойловой и какие-то бумаги.
- В монастыре вам вовсе не понадобится мирское, - она приказала отнести багаж в карету, - отправляйтесь и станьте монашкой.
Граф Левшин поспешно попрощался с графиней, которая исчезла также быстро как и появилась. Екатерина расплакалась и скрылась в покоях, граф, схватившись за голову, подошел к окну и вздрогнул. У самого окна он увидел конный караул и узнал выходящего капитана уланов. Знатного рода Бестужевых Иван Константинович был долгое время на службе короны, и сейчас он желал лишь одного – встречи с графом Левшиным.
Граф словно во сне поздоровался с Бестужевым, нервно поглядывая на почетный караул из окна. Тем временем граф Бестужев говорил о своей единственной дочери, которая остается совсем одна в столице пока он будет в походе.
- Как мне сказали, и причем из самых верных источников, вы, дорогой граф, открываете пансионат благородных девиц, кторым будет управлять племянница графини Шереметьевой. Я безмерно уважаю ее, матушку нашего губернатора и вас, зная ваши благородные помыслы.
- Ничего не получится! – воскликнул граф, - графиня против и вообще, официального объявления я не давал.
- Вот как? Какая досада, - нахмурился Бестужев, - а я хотел оставить вам дочь. Быть может стеснены в средствах? Так вы скажите и я поддержу ваше дело. Я заплачу за год вперед. Как насчет миллиона?
- Миллиона? – графу показалось, что идея на самом деле не так уж плачевна.
- Мало?
- Более чем, - Левши сдержанно улыбнулся, - сразу предупрежу, у нас не будет иностранных учителей.
- Прекрасно. Никогда не доверял французам. Особенно после выходки корсиканца.
- Англичан тоже. У нас вообще не будет иностранных учителей. Девиц обучат вязанию, конной скачке, танцам, истории и географии. Уроки будет вести племянница графини Шереметьевой, Екатерина Самойлова. Питание и покои, прогулки тоже организует она. Вы можете прислать с дочерью гардероб и служанок.
- Более чем прекрасно, - обрадовался граф, - пришлю пару служанок вам в помощь и няню. Мне будет спокойно, вы ведь позаботитесь о Наталье. Ей всего семнадцать лет.
- Также, будут уроки изящной словесности, - поклонился граф Левшин.
Так, Наталья Бестужева поселилась в городском особняке графа Левшина, который он обустроил под пансионат. Вскоре к ним присоединились еще три девицы знатного происхождения, пополнив казну и успокоив графа Левшина, который редко появлялся, предпочитая узнавать все новости от верных людей.
Открывая новое необычное дело, граф Левшин знал, что вскоре будут подводные камни и ожидал подвох, но даже он не знал каким образом его начинание заинтересует высокую персону. Получив приглашение во дворец императора, он вздрогнул и приказал подготовить свой самый скромный наряд. Рассматривая подпись вице канцлера, он лишь недовольно поморщился, не желая вспоминать прошлое. Чувствуя себя пешкой в чужой игре, он уже знал, что ему предложат очередное дело.
Во дворце его провели в кабинет вице канцлера Безбородко, проницательный взгляд которого смутил графа. Огромный кабинет пугал величием, а сам факт, что за дверью можно запросто встретить императора ввергал в шок. Граф Левшин смотрел на вице канцлера словно кролик на удава, мечтая поскорее выйти на улицу.
- Нам известно о пансионате, - вице канцлер задумался, - какая прекрасная идея! Вы удивляете меня, граф.
- Если вам неугодно, если не стоит, то я тотчас же, - граф Левшин прочистил горло, - но у меня обязательства перед графом Бестужевым и не только.
- Вот и прекрасно, - кивнул Безбородко, - просто чудесно.
- Правда?
- Однако я вызвал вас по делу. Вы поселите у себя прекрасную незнакомку, которую ищет по всей империи тайный сыск англичан. Она высокородна и даже более. Вы научите ее нашему языку и обычаям.
- Будет сделано, ваша светлость, - кивнул граф, - это все?
- В вашей деревне под видом крестьян поселятся мои люди. Дополнительная охрана.
- Кто же она? Как мне ее представить?
- Придумайте сами. Вам достаточно знать, что она является прямым наследником Тюдоров. Нашим занесенным над английским престолом мечом, который будет стращать всю Европу. Это совершенно секретно.
- Да, ваша светлость, - граф кивнул, решив, что легко отделался.
Покидая дворец с юной особой, граф Левшин не подозревал какие страсти поднимутся ради нее и сколько дуэлей породит один лишь ее взгляд.
Тем временем Екатерина Самойлова собрала в гостиной своих подопечных. Она вспоминала мемуары графини, подумав, что молодым особам стоит научиться особым манерам. На девицах были различные наряды, каждая казалась принцессой.
- Вам не стоит напрягать лоб и делать морщинки, - говорина Екатерина, - это не добавит вам величия. Ваши наряды, особливо платья и шлейф и есть настоящее величие. Они украшают каждый ваш шаг, жест, взгляд. А теперь мы перейдем к реверансам.
Екатерина Самойлова учила их всему понемногу, проявляя терпение и уступая во всем. Вскоре девицы устали и она отправила их в покои. Оставшись одна, она подошла к окну. Ее заинтересовала выходящая из кареты спутница графа. Граф Левшин представил ее как дочь своей давней знакомой, приказав обращаться к ней лишь на английском. Ему пришлось посвятить Екатерину в тайну девицы и оставалось лишь надеяться, что верные слуги не расскажут о ней.