Письма Учителю. Возмездие жизни

 "        Какие трудные вопросы, граф, Вы ставите в конце 1860 года.

 Каждый из нас ищет  ответ на главный. Зачем я живу?

 Для Вас, пережившего смерть Николая, он вновь встает, когда видите мучительную кончину от чахотки тринадцатилетнего мальчика. Реагируете более остро:

 "За что? Единственное объяснение дает вера в возмездие будущей жизни."

 Невольно вспоминается эпиграф "Анны Карениной" Вам потребовалось тринадцать лет, чтобы вынести эти слова в начало романа о женщине с пониженной социальной ответственностью.

 Но пока, отрицая первое, продолжаете:

 "Ежели ее нет, то нет и справедливости, и не нужно справедливости, и потребность справедливости есть суеверие."

 Достоевщина, выраженная в действиях Родиона Раскольникова. Или словах Ивана Карамазова о вседозволенности при отсутствии бога.

 Роман Федора Михайловича вышел через восемь лет после этой записи. Но так созвучно. Если эти мысли возникают в головах хотя бы в двух головах, то тревожно. Значит, что-то негативное, пока скрытое происходит и в самом обществе.

 Что?

 Полное отрицание предыдущего, столетиями выстраиваемого культа, выраженного в поклонении некому существу. Неважно, материально оно, как сейчас. Или это гибрид, отраженный в венценосной особе.

 Мысль, рожденная в этих двух головах (Толстой и Достоевский), концентрирует материальное в одну черную дыру. Её уже никто не видит. Нет справедливости, нет мира. Все дозволено, ибо пропадет.

 Ворвавшись в бесконечно малую черную дыру, этот импульс мысли-слова детонирует всю бесконечно огромную массу. Это, Лев Николаевич, называется Теорией Большого Взрыва.

 В ней не указывается триггер, провоцирующий последующие события. Есть возможность допустить, что это может быть и нечто нематериальное. К примеру, как трактуют гностики, слово.

 Или в данном случае мысль двух весьма разных по творчеству людей, перевернувшая через полвека всю Россию, да и весь мир.

 Харе Кришна, в конце шестидесятого Вы пишите в своем дневнике:

 "Справедливость составляет существенную потребность человека к человеку. То же отношение человек ищет в своем отношении к миру."

 Золотое правило нравственности, выраженное чуть коряво.

 "Без будущей жизни его нет"

 Будущей жизни Вашей? Или общего будущего? Судя по близости смерти, уход Николая и неизвестного нам ребенка, именно Вашей.

 Весьма эгоистично.

 Вы тут же вступаете в спор с естественниками, о целесообразности всего происходящего в природе:

 "Ее нет в явлениях души человека — любви, поэзии, в лучших явлениях. Ее нет. Всё это было и умерло, часто не выразившись"

 А сохранение, Лев Николаевич, вида в целом, это же тоже цель природы. Или уничтожение его отдельными, наделенными сверхспособностями (по сравнению с другими) особями.

 И вот тут-то, думаю, наступает индивидуальное возмездие жизни. Аз воздам. Но не нечто иррациональное. Кумулятивный эффект самого деяния таких сверхспособных, более на захват власти, чем на благие начинания. Внутри них самих. Распад личности.

 В последней строчке дневниковой записи за шестидесятый год вы все же даете шанс:

 "Природа далеко переступила свою цель, давши человеку потребность поэзии и любви, ежели один закон ее целесообразность."

 Все же, граф, природа, а не нечто иррациональное? Но она не переступила, а дала нам шанс сохранить свое общее будущее.

 Но сверхспособные на захват власти, обделенные любовью и поэзией, могут опять вогнать его в очередную черную дыру.

                Ваш ученик ЕС.

 A propos!

 Ещё пара тем, Лев Николаевич, не таких алармистских, и мы устремляемся из шестидесятого года в будущее."