На карауле

  Зятю в кои-то веки дали отпуск летом. Дочка упросила отца приехать в город покараулить их квартиру.
  -А то квартирные кражи участились у нас.Это город, папа!
   Молодые улетели. Каждый вечер звонили, как там дедушка справляется.Внук рассказывал, как ныряет за ракушками.
   Обязанности караульщика не слишком обременяли Алексея Ивановича.Тяготило другое. Без повседневных дел по хозяйству, без привычного круга забот он измаялся и всерьёз заскучал. Он бодрился, искал себе дела. Но в квартире и так всё блистало порядком.

   Поэтому он с радостной готовностью согласился, когда его новый знакомец мусоропроводчик Леонид попросил помочь своему дядьке.
- У него в гараже электрический щиток вышел  из строя. А сам я, как на грех, не могу отлучиться: начальство лютует, опять грозилось с обходом быть.
- Какой разговор, Лёня! С удовольствием помогу. Совсем затосковал я в вашем городе без дела...
   Они подошли к стоящему у соседнего подъезда старенькому «Запорожцу». Седой как лунь, но крепкий ещё, старик подкачивал ножным насосом колесо.
- Дядя Вася, вот я тебе вместо себя помощника нашел. Большой спец по электрике:  тридцать лет по этой части. Ну, а я побежал: дела…
  Старики, оставшись вдвоём, познакомились. Поговорили о  погоде.
- Когда тебе удобно, Алексей Иванович?
- Да хоть сейчас.
- Ну, тогда едем.
  Они забрались в «Запорожец». Поехали. Корнеев попытался открыть окно.      
- Не открывается оно, Иваныч. Ты уж извини. Здесь недалеко. Потерпи.
- Да ничего…
- Машина у меня заслуженная. От тестя осталась. Свою-то «Ниву» я сыну отдал.
- Новую брать не думаешь?
- Смеёшься? С чего брать-то?! Живём с копейки.
- Пенсию вон опять обещают повысить…
- Надейся на эти повышения! Буду уже, наверное, до конца на этой машине ездить. Сколько мне осталось-то…
- Что-то, Василий Прохорович, ты рановато на тот свет снаряжаешься. Ты же младше меня.
- Я, Иваныч, на металлургическом заводе тридцать семь лет в цехе горячего проката отпахал. Все мои друзья-ровесники перемёрли. «Вредность» есть вредность. Неспроста в пятьдесят на пенсию отпускают нашего брата.
- Тем более: считай, что ты за них за всех дожить должен.
  Так, за разговорами, добрались они до гаражного кооператива, целого города на месте бывшего глиняного карьера кирпичного завода.
  Осмотрев гараж, Алексей Иванович похвалил хозяина. Просторный, чистый и сухой гаражный бокс состоял из трех этажей: собственно гараж, под ним техническая комната с уголком для отдыха, а ещё ниже – погреб для овощей, картофеля и домашних заготовок.
- А у меня мотоцикл в дощатой сарайке стоит, - виновато сказал  Алексей Иванович, снимая крышку электрощитка.
- Какой у тебя мотоцикл, Иваныч?
- «Урал».
- «Урал»  - это машина! – уважительно сказал Василий Прохорович.
- Грех жаловаться. Скоро уже тридцать лет будет, как езжу на нём. Бегает ещё…
  Алексей Иванович в  пять минут сменил перегоревшие автоматические выключатели, подтянул винты и почистил контакты.
- Всё, хозяин, принимай работу.
- Ну ты мастер, Иваныч!
- Тут делов – то -с гулькин нос.
- Не скажи. Я б и сам заменил, да боялся под напряжением работать.  А обесточивать надо весь кооператив – хлопотно.Заявку в Правление писать.
  Они распили бутылку «Старки», закусили, поговорили. Василий Прохорович, смеясь, рассказывал, сколько здесь, «в трюме» было выпито с мужиками в период безуспешной борьбы с пьянством.
- У нас тоже была эта Кампания, - подтвердил Алексей Иванович.

  Через полчаса пошли домой.
- Может, автобусом, Иваныч?
- Да ну, - запротестовал Корнеев. – Давай прогуляемся. Вечер-то вон какой славный.
  Они шли себе потихоньку вдоль трассы, по которой изредка проносились машины.
  Говорили о том, о сём.
Солнце уже село, но было ещё светло.
 Их с трудом обогнал едва ползущий на подъёме КАМАЗ. Он натужно ревел. Тент над огромным полуприцепом был обляпан грязью и запылён в дальней дороге.
- Тяжеленько машину нагрузили, однако, - сочувственно заметил Алексей Иванович.
- Из Казахстана мужики. Фрукты-овощи везут, - со знанием дела пояснил Василий Прохорович и хотел-было продолжить рассказ о своём прокатном стане, о друзьях-металлургах, перемерших почти сразу по выходу на пенсию. Но тут их внимание поневоле переключилось на происходящее на вечерней трассе.
  Старая, какая-то неухоженная иномарка обогнала КАМАЗ и, требовательно помигав фарами, подрезала его. Грузовик с трудом вывернул и попытался продолжить свой путь. Иномарка снова обогнала его и ещё круче подрезала. Раздался резкий стонущий визг тормозов.
  КАМАЗ обречённо замер в облаке солярного дыма рядом с огромным рекламным щитом.
- Вот козёл! – ругнулся Василий Прохорович. – Как мужиков прижал. Наверное, это рэкетиры.
  Из  легковушки вышли два парня, из кабины КАМАЗа спрыгнул долговязый водитель. У них там, на обочине начался оживленный разговор.
- Да ну, скажешь тоже: рэкетиры… Не ночь ведь ещё, да и город же… Это, наверное, просто знакомые встретились. А что так по-хамски подрезал, это у теперешней молодежи шуточки такие, - сказал Алексей Иванович.
   Старики пошли дальше своей дорогой, поневоле наблюдая за событиями на той стороне.
   А там «знакомые» вдруг начали уже ссориться, кричать друг на друга. Один из парней сноровисто-резко ударил кулаком в бок долговязому дальнобойшику. Тот, отскочив на полшага, вдруг наотмашь влепил оплеуху своему обидчику, схватил за грудки второго.
  Из кабины КАМАЗа быстро, словно черти из коробки, выскочили еще два мужика.
Водитель иномарки, толстопузый верзила, неторопливо, словно нехотя, выбрался из-за руля…
  Началась жестокая, страшная драка. Крики, матерная ругань, хряск ударов доносились до ошарашенных стариков обрывками из-за шума проносившихся по трассе машин.
  Никто из проезжающих не тормозил, не останавливался.
  Через несколько минут ожесточенной схватки дальнобойщики вроде стали одерживать верх. У бандитов крепко держался только толстопузый. Его подельники явно были не готовы к такому яростному отпору. Один из них вдруг вырвался из схватки, подбежал к легковушке, открыл багажник, стал доставать оттуда то ли клюшку, то ли дубину.
  Но долговязый камазист успел прыгнуть на крышку багажника, придавил бандиту кисть левой руки. Бедолага взвыл от боли, упав на колени. Долговязый, выхватив у него орудие (это оказалась бейсбольная бита), начал методично охаживать всех троих рэкетиров.
  Особенно досталось пузатому здоровяку, который уже было прижал одного из дальнобойщиков к асфальту и колотил несчастного головой о гранитный поребрик.
Но под градом пинков и ударов битой и он скатился куда-то в кусты придорожной канавы следом за своими дружками.
  Долговязый дальнобойщик  в сердцах принялся  хлёстко бить окна и фары иномарки. Его товарищ выдрал из-под капота легковушки пучок проводов и яростно зашвырнул в кювет.
  Хрустя разбитым стеклом, победители пошли к своей машине, сплёвывая кровь и весело ругаясь.
  Особо не мешкая, они забрались в кабину, «КАМАЗ» взревел натруженным дизелем и, пуская чёрные клубы несгоревшей солярки, тяжело тронулся на подъем.
- Обломились бандиты, не на тех напали, не на тех нарвались, - подвёл итог Василий Прохорович.
   Старики в молчании продолжили свой путь.
   Алексей Иванович всё никак не мог успокоиться, сокрушённо качал головой.
- Как же так, - начал он приходить в себя, - Ведь город, трасса, ещё светло! А никто даже не остановился. Василий, что это?
- А зачем, Иваныч, останавливаться?
- Как зачем?! Разобраться, помочь правому.
- Ха! Ты что, с Луны свалился? Времена-то какие нынче: каждый сам за себя.
- Жалко. Так и до смертоубийства  дойти можно…
- Кого тебе жалко? Этих паразитов жалко? Да их смертным боем бить надо. По всей земле. Нашёл, кого жалеть. Сами не работают, да ещё у других отобрать норовят.
- Калечить бы не надо, - стоял на своём Корнеев.
- Эту публику иначе не вразумить, Иваныч! – терпеливо, как маленькому, внушал Василий Прохорович.
- По молодости они это… По неразумности… Со всех сторон соблазны.
- Ты вспомни свою молодость. Тебе легко было? У тебя, что ли, не было соблазнов легкой жизни?
- Ну, не скажи, Василий. Сравнил тоже. Тогда трудящемуся человеку почёт и уважение, а сейчас недотёпе горемычному – клеймо неудачника да насмешки. Раньше у молодых была возможность выбрать достойный, честный трудовой путь. А теперь – поди честно заработай на достойную жизнь.
- Они видят  развесёлую  жизнь вокруг, шальную жизнь, полную соблазнов: шикарные машины, казино, бары, дорогие вещи в витринах. И понимают, что честным быть не выгодно. Вот и пытаются словчить, а то и украсть, или отнять, как эти.
- Да, трудом праведным не заиметь палат каменных.
- И вот подумай: целое поколение испорчено, испоганено такой жизнью; развращено бездельем, неверием, безнаказанностью.
- Что ж, всё так безнадежно?
- Рад бы ошибиться, но похоже так. Может, и есть надежда на возрождение, но средства тут нужны сильные. Лечить надо больно и учить строго.
- Не до смерти же, Василий! А то опять перебьём друг друга, как не раз на Руси бывало. Всему миру на злорадную потеху. Терпимее бы нам надо быть друг к другу.
- А если нет уже сил терпеть? Если паразиты одолели? Раньше хоть воры да мазурики таились, какая-никакая острастка была. А теперь – вот они: все на виду. И не боятся ничего. Я всё думаю, неужели властям такой порядок подходит? Почему не объявят войну преступности? Народ бы поддержал.
- Хватит нам войн, друг ты мой! Нельзя так… Ты дай понять человеку, что ему самому спокойнее и выгоднее жить честным порядком. Дай ему возможность жить честно и достойно. И, я уверен, в бандиты подались бы единицы, выродки. И вот уж этих-то действительно: бей до смерти.
- Идеалист ты, Алексей Иванович, мечтатель! Рабочий человек, а рассуждаешь, как малохольный какой-нибудь.  Тебя, наверное, они ещё не достали, как нас тут, в городе. Не касалось тебя. А по мне – так смертным боем бить и по всей стране бить. Бить и плакать не давать! Или ты, паразит и захребетник, начинаешь жить по-другому, или тебе каюк.
- Круто берёшь!
- А что делать? Надо наводить порядок!
- Самосудом, как эти дальнобойщики?
- А что  ж, если у государства руки не доходят… Самим приходится. Как эти мужики. Они неделями из машины не вылазят, от мазуты да от солярки почернели, вдали от семей потом и кровью зарабатывают свои трудовые. И вдруг – изволь делиться с какой-то поганью. Нет! Бить, бить и плакать не давать! – с яростным ожесточением закончил старый металлург.
  Алексей Иванович молчал.
  Между тем они дошли до своего дома. Попрощались.
        Остаток вечера у Алексея Ивановича прошёл как обычно: ужин, новости по  телевизору, прогулка с собакой.
        Но  мысли об увиденном на  вечерней  трассе происшествии никак не оставляли его.
- Тебя не касалось, - всё слышался  ему  упрёк Василия Прохоровича.
- Как бы не так, дружище! Касалось, - думал старик, вспоминая всю свою долгую, непростую жизнь.
  Неожиданно ярко опять всплыло в памяти, тот случай, когда  с него средь бела дня, когда он гулял с внуком, сдёрнули новую ондатровую шапку. Вспомнилась та особенная, жгучая, едкая обида, чувство беспомощности, растерянности, когда он, неловко упав в полузамерзшую грязную лужу, пытался подняться, скользил и падал опять, а перед глазами его маячила спина  налётчика, не слишком даже торопившегося убегать. И как плакал напуганный трёхлетний внук, помогая дедушке подняться.

   Вспомнил Алексей Иванович, как в соседнем селе у стариков, живших на окраине, ночью, не таясь, внаглую, мазурики подпёрли  хозяевам дверь, и, погрозив в окно ружьём, загрузили всю стариковскую живность: и тёлку, и кабанчика, и шесть  овец. И как старики  потом были убиты горем, долго хворали.
   Вспомнил он рассказы своих попутчиц в электричке о том, какую публику им переселяют из Новосибирска и какую жизнь они, эти «новоселы» ведут.
- Бить паразитов смертным боем! Бить и плакать не давать. Иначе пропадём, Иваныч! – вспомнились опять ему яростные требования старого металлурга.
- Кто из нас прав? – взволнованно думал, ворочаясь в душной  постели, Алексей Иванович. - Не он ли? Это ведь страшно, люди добрые!